18
«БМВ 318 i», плюс «Копейка»
*
Моя родная мать, сказала, что до сегодняшнего дня, не знала и не понимала меня. То есть, на протяжении последних сорока четырех лет, считала другим человеком. В ответ на это ошеломляющее заявление, я решил сделать свои первые настоящие деньги. Чтобы убедиться – я и сам-то себя хреново знаю.
Не могу сказать, что я впервые задумался об обогащении, но все предыдущие планы, умирали, так и не родившись. И лишь последний, наиновейший, представлялся совершенно гениальным. Короче, мы с моим подельником Артуром, решили открыть шиномонтаж. В гараже, доставшемся мне по наследству от отца.
Но лучше обо всем по порядку.
Артур теперь мой сменный мастер. Из его имени понятно, что он армянин. Потому что всех моих знакомых армян, зовут красивыми именами из европейских саг – Эдуард, Артур и Гамлет Саркисович. И все они держат автосервис. Армяне, вообще, имеют склонность к ремонту российских автомобилей. Кстати, единственную знакомую армянку зовут – Кармен. Так вот, у настоящего армянина, должны быть не только идеально чистая обувь и шикарный мобильник, но и самая дорогая сигнализация на машине, даже, если эта машина «Жигули пятой модели» восемьдесят шестого года. А это говорит о правильности понимания армянами положения отечественного автомобилестроения.
Поэтому, когда Артур сказал мне:
-- Все, хватит, честным трудом – денег не заработать.
Я посомневался всего полторы минуты и уточнил:
-- То есть?
-- Откроем шиномонтаж.
Тут надо сделать одно отступление и рассказать про нашу с ним работу. Точнее, о противоречиях творческого подхода к труду.
У меня на днях состоялся телефонный разговор с одной очень милой и мужественной конфиденткой, которая сказала:
-- Не получаю удовлетворения от работы. Не вижу результатов труда. Подписываю бумажки, понимаю, что помогаю обогащаться плохим людям, а результатов не вижу. Не трогаю руками. А деньги, между тем, получаю незаслуженно огромные. Четыре раза в году за границу отдыхать езжу.
-- А сколько надо раз ездить?
-- Хотя бы два. И, вообще, дома барахла – не развернуться.
Так у нас с Артуром все наоборот – руками потрогать можем, а денег нет. То есть, они, конечно, есть какие-то, но я иногда с трудом могу их идентифицировать. Потрогать могу, а разглядеть, в принципе, нет. Вот мы и страдаем каждый по-своему. Конфидентке я предложил поменяться – она к нам в ремонтный бокс за результатами труда, а мы к ней в Управление за зарплатой. Потому что у нас насчет итогов труда, все нормально, прикрутил гайку – стой, любуйся, осязай. Можно даже обратно открутить.
Значит, Артур говорит:
-- Честным трудом мы с тобой будем совсем плохо кушать.
А я стою, ковыряю носком рабочего ботинка и без того уже разбитый бетон первой ремонтной ямы и думаю: «Судьбе не прикажешь».
Тогда-то я, дурачок, так думал о том, что организация шиномонтажного бизнеса стала неизбежна, а теперь думаю – как же я ошибался. И «не прикажешь», переделываю в – не обманешь.
Нельзя быть недовольным своим положением. Надо учиться довольствоваться тем, что есть.
Эх.
*
Первое что нам было нужно, это место, сиречь помещение.
Артур дал мне задание:
-- Найди место под будку. Купим оборудования на сто тысяч, поставим и начнем.
-- Чего?
-- Зарабатывать деньги.
-- Много?
-- Очень.
Я пришел домой и стал искать место, то есть обзванивать друзей, приятелей и просто знакомых. Благо телефонная книжка исписана от корки до корки. Тут еще момент с предназначением. Не могу привыкнуть к мобильному телефону, к маленькому аппаратику, ставшему для многих лучшим и единственным другом. Забываю или включить или, наоборот, выключить, в общем, дозвониться до меня сложно, поэтому многие абоненты были несказанно счастливы, услышав мой голос. Но все отказали, сказав – не владеем информацией, сами не владеем и тебе не советуем. Почему? – удивлялся я. А потому, что многие хотят открыть шиномонтаж, и свободным мест на вас всех не напасешься.
Регистрируй ИП и строй помещение.
-- Дорого? – Спросил я у самого компетентного.
И самый компетентный ответил:
-- Да, херня. Миллиона три.
Я подумал, и вычеркнул этих гадов из своей телефонной книжки. Не люблю людей не настроенных на позитив. Сами не творят ничего полезного и мне не дают.
Потом пошел готовить обед на скорую руку. У меня большинство обедов такие.
Обед:
1. Суп из консервы.
Берем консерву – скумбрия в масле, нет рано. Сначала бросаем в кастрюлю картошку с морковью, варим. Добавляем обжаренный лук. А вот когда картошка готова, кидаем туда, собственно, консерву, и доводим до кипения. В общем-то, все. Зеленого луку неплохо бы покрошить сверху. Можно есть с ржаным хлебцем.
2. Яичница.
Описать процесс приготовления яичницы, это штука посильнее, чем цитата про «Фауста» Гете. Попробую, бросаем масло на сковородку, разбиваем яйца о ее же край (я всегда так делаю), выливаем их. Солим, перчим, берем хлеб (батон) и уплетаем. Мне очень нравится яичница.
3. Чай.
Потому что пить кофе после супа из консервы, как-то глуповато. А чай, он и есть чай. Налил, поставил в дивидишник фильм с Жаном Рено, сел в кресло и наслаждаешься.
Люблю отдыхательные фильмы с европейскими актерами.
4. Сигарета.
Куда ж без нее.
Сто раз обещал себе бросить курить. И даже бросал. И снова начинал. И снова бросал. А потом подумал – ну, если мне это так нравится, чего ж бросать-то? Недаром, Антон Павлович говорил, что все приносящее удовольствие, не нужно, вредно и, более того, опасно для жизни?
Но, начал курить сигары, вот сейчас набираю текст и дымлю «Короной петит».
*
«Проект».
Артур говорит:
-- Наш проект.
И, заступив в вечернюю смену, мы сели составлять бизнес-план. Я постоянно слышу, что все вокруг составляют бизнес-планы. А мы, хуже всех, что ли?
Составляли минут пятнадцать, потом Артурчик вспомнил:
-- У тебя же гараж есть?
-- Есть.
-- Вот там и откроем. Он ведь у тебя недалеко от дороги?
-- Четвертый с левого краю.
-- Точно, я эти места хорошо знаю, квартиру здесь снимал девять с половиной лет. Завтра с утра пойдем смотреть.
На следующее утро, отработав ночную смену, мы помылись, сели в Артурову «Десятку» и поехали смотреть гараж. А располагался он в двух шагах от нашего предприятия, рядом с забором троллейбусного депо.
Мы думали прокатиться мимо и глянуть на возможность подъезда и стоянки гипотетических клиентов.
Подъехали, глянули и обнаружили один неприятный нюанс, который немного обеспокоил моего товарища – рядом с гаражом уже работал хорошо себя зарекомендовавший шиномонтаж.
Артурчик занервничал:
-- Семь лет уже работают. Нет, восемь. Нехорошо.
-- Чего ж плохого?
-- Люди привыкли, понимаешь?
-- А то.
-- Большие деньги делают.
-- Чего ж ты молчал?
Я закурил сигарету, хотя Артур строго-настрого запрещает курить в его машине, и спросил:
-- Насколько хорошие?
-- Пятьдесят тысяч в день.
-- Да иди ты!
-- Одна машина дешевле тысячи рублей не бывает, так?
-- Да черт его знает.
-- Не бывает, а в день проходит почти пятьдесят машин.
-- Так «почти пятьдесят» по тысяче рублей, это все равно меньше пятидесяти тысяч.
-- А-а… В среднем стоит, в среднем проходит, да?
-- А ты ничего по-русски научился разговаривать.
-- Потому с тобой бизнес и начинаю.
*
Тут еще надо учесть, что накануне организации нашего совместного бизнеса Артур влюбился. Любовь она всегда, хочешь-не-хочешь, но оказывает влияния на происходящие события. Влюбленный человек, сидя на своей волне, плохо (не аутентично) оценивает суровую реальность.
Его избранница, дама приятная во всех отношениях, работает на нашем предприятии, то есть трамвайном депо. Зовут ее, естественно, Наташа и она лихо управляет трамвайным поездом. А также личным автомобилем марки «Жигули», который и пытается мне продать за пятнадцать тысяч рублей, пользуясь своим влиянием на Артура и его дружбой со мной. И все эти взаимные уговоры и осмотры техники, слегка отвлекают нас от шиномонтажных дел.
Артурчик, как опытный стратег, всегда начинает издалека:
-- Слушай, хорошая машина.
-- Нет.
-- Копейки стоит, понимаешь.
-- А я говорю, нет.
-- Вчера в кафе ходили. Хорошо посидели. Фрукты, вино, потом ее мужа встретили.
-- Умеете вы отдыхать.
-- Такой человек, такой человек.
-- ?
-- Невыдержанный!
-- Подрались, что ли?
-- Кто, я?
Артур делает лицо армянского терминатора.
-- В Европу хочу.
-- Артур, не отвлекайся, что с гаражом решили?
-- Подумать надо.
Дома, вечером, я решил испечь подовые пироги. Что такое подовые, я плохо представлял, но термин меня завораживал. Поискал в Интернете и выяснил, что подовые, это которые пекутся на поду. А вот, что такое под, я так и не понял.
Поэтому, решил отложить приготовление пирогов до полной ясности.
Знакомый дворник (пару раз вместе опохмелялись) характерной деревенской наружности, будучи спрошенным, долго мялся, а потом сказал:
-- Ну, это которые в печи.
-- Спасибо что просветил.
-- Угли, вроде, выгребают со дна, и кладут туда пироги. На под.
Он шваркнул метлой по асфальту.
-- А потом их едят. Да.
*
На следующий день на работе, я зашел покурить в специально отведенную для этого комнату и нашел на столе заляпанную какой-то дрянью газету. А в газете статью, рекламирующую оборудование для диагностики и шиномонтажа. Для диагностики полагалась куча проводов подключаемых к ноутбуку, а для балансировки и перебортирования колес, красивые полуавтоматы. Еще рекламировались симпатичные домкраты за смешные деньги и итальянские компрессоры.
Мне показалось, что это знак. А я серьезно отношусь к знакам, которые жизнь расставляет начинающим бизнесменам. Аккуратно вырвал статейку и показал ее Артуру.
-- Смотри, знак!
-- А-а, китайское говно. Будем искать немецкое.
-- Говно?
-- Оборудование.
Немецкое, так немецкое. Я пошел трудиться и прятаться от Артуровой пассии Наташи, донимавшей меня своим полуразвалившимся драндулетом. После каждого рейса, Наташа имела неприятную привычку поймать меня возле мужского туалета (куда я не успевал спрятаться) и спросить:
-- Ну?!
-- Чего?
-- Решил?
-- Да.
-- И?
-- Не надо!
-- Ну, ты еще подумай.
И она отправлялась домой, победно раскачивая бедрами. Артур начинал волноваться:
-- Ты видел, да?
-- Да.
Между прочим, все дамы нашего трамвайного депо, сочувствовали развитию их пламенной страсти и живо комментировали события.
Я заметил, что женщин всегда волнует протекающая невдалеке любовь, особенно украшенная размазанной по носу кровью. Потому что, муж свел-таки с Артурчиком счеты, несколько опосредовано, но свел.
*
Для Артура, любая женщина – красавица. И я с ним безусловно согласен. Посмотришь на любую – очень симпатичная, а при правильном ракурсе, просто, невероятная красавица. Мы когда с Артуром сидим и переводим дух на лавочке около первой смотровой канавы, а мимо идут наши женщины-водители, я стараюсь смотреть куда-нибудь в сторону. И делать вид, что погружен в свои мысли. Потому что Артурчик, вслед каждой красотке говорит:
-- Ты видел?! – И пожирает глазами.
Потом комментирует:
-- Тонкая, как ветка абрикоса. Нет, алычи.
Или:
-- Какая, а? Вот такая, Олег, тебя порвет как тузик грелку.
Еще вариант:
-- Все на месте, да. Тебе такую не надо.
А уж если мимо проплывает девушка Света, прямо скажем, выдающаяся девушка ростом метр восемьдесят пять и весом килограммов девяносто, Артур закатывает глаза, теряет дыхание и кричит на все депо:
-- Иди сюда, красавица, Олег тебя поцелует!
Я у него спрашиваю:
-- Почему я?
-- Ты ей нравишься, я чувствую.
Света же всегда реагирует одинаково:
-- Так я не против, но он же меня боится.
Да, боюсь и не скрываю этого.
Я, однажды, когда Света загнала очередной сломанный вагон на канаву, сказал ей:
-- Еще один сломаешь, получишь люлей.
А она мне ответила:
-- А если я сдачи дам?
Вот с тех пор я ее и опасаюсь.
*
В субботу утром, только мы пришли на работу, как Артур мне говорит:
-- Представляешь, ты находишь чемодан с долларами?
Ё-моё, меня этот пресловутый чемодан с валютой уже во сне преследует. Каждый мой собеседник, рано или поздно, задет мне этот вопрос.
-- Нет, – говорю – Артур, не представляю. Даже вообразить себе не могу.
-- А зря.
Потом он вышел из бокса на улицу, чтобы позвонить, вернулся взволнованный и рассказал мне следующее:
-- Понимаешь, мы вчера ходили в парк?
-- Понимаю.
-- Немного посидели, выпили, поговорили и пошли ко мне, только ты ни кому не говори.
-- Хорошо.
-- А потом она мне звонит в четыре часа утра и говорит – меня муж избил.
-- Так.
-- А я говорю – за что?
-- Так.
-- Что «так»?
-- Я немного запутался.
-- Потому что ты не следишь за мыслью. Она говорит – можно я к тебе приеду? А я отвечаю – нет.
-- Почему?
-- Потому что я останусь виноватым.
-- А она?
-- А она говорит – если бы я осталась у тебя, он бы меня не избил.
-- А ты?
-- А я говорю – если бы ты осталась у меня, он бы тебя убил!
-- Чего-то я опять запутался.
-- Эх, Олег, зачем я буду чужую семью разрушать, да?
-- Действительно.
Мы еще постояли, повздыхали о сложностях жизни, а потом пошли на склад и по дороге встретили лучшую подругу Наташи Лену. Лена – дама в красных брюках и черных ботфортах по колено. Она окинула Артура суровым взглядом и строгим, исполненным сочувственного презрения голосом, сказала:
-- Ну что?
-- А чего она трубку не берет? – Артур немного спрятался за меня.
-- И правильно делает – ответила Лена, еще раз окатила нас волной французских духов, и ушла.
-- Вот всегда так, – вздохнул Артурчик – что у нас, кстати, с шиномонтажом?
-- Ты у меня спрашиваешь?
-- А у кого?
*
А с шиномонтажом у нас все обстояло прекрасно, то есть как обычно, то есть никак. Но я никогда не тороплю события, не препятствую их естественному течению. Научился у китайских мудрецов.
Накануне, я купил в любимом книжном магазине роман Чарльза Буковского «Голливуд», и вовсю наслаждался чтением. Выпивал две таблетки экстракта валерианы и наслаждался перипетиями Генри Чинаски. Это персонаж, под именем которого Буковский выводит себя во всех романах.
Чарльз, он большой шалун. Называет себя поэтом-алкоголиком, ради денег пишущим романы. Я те стихи читал. У меня осталось твердое ощущения, что я такие могу гнать километрами, не напрягаясь. Только зачем? Рифму он отвергает принципиально. Размер – стихийно. А от суицидального бреда в плохой лирике, я еще в том, прошлом веке, устал.
Честно говоря, мне больше сам Чарльз нравится, чем его творчество. Но роман «Голливуд», рассказывающий, как снимался фильм… вот тут с названием загвоздка. У нас, его традиционно переводят, как «Пьянь», еще вариант «Завсегдатай бара». Но я бы с английского слово «Barfly» перевел, как – «Пошли все на хер, не мешайте мне жить, как я хочу». Так вот, роман подробно повествует о съемках этого фильма, с Микки Рурком и Фэй Данауей в заглавных ролях.
А мне это кино всегда нравилось, много родного я находил в сценах романтических свиданий героя с героиней на заднем дворе. Рурк – в жопу пьяный и с разбитой мордой, но чрезвычайно талантливый. А мисс Данауей – просто пьяная, стеснительная и типа из высшего общества.
Но с Артурчиком, я этот фильм, понятно, не обсуждал.
Я его ни с кем не обсуждал, сейчас впервые высказался.
Короче, я сидел, читал, а на заднем плане проскальзывала мысль об упускаемой возможности заработать денег «пока сезон». Пока народ интенсивно переобувает автомобили.
*
Не хотят люди сами пачкаться, и правильно делают. Я когда в гараж хожу, наблюдаю картину, как – мальчики, девочки, взрослые дяди и тети, стоят около своих автомобилей, а ребята из шиномонтажа, высунув языки, таскают туда-сюда колеса. И, надо думать, засовывают их в своей будке, именно в те полуавтоматы, что я видел на картинке в газете. Меня такое зрелище вдохновляет.
На работе я весь день думал то о нашем интенсивно развивающемся бизнесе, то о том гимне счастливой пьянке, который закатил в своей книге мистер Буковский. В его выпивке, нет того служения и надрыва, что читается в каждой букве Венечки Ерофеева. Пьянка Чарьза не аскеза, а естественное состояние человека достигшего компромисса с обществом. Он не Чарльз Буковски – писатель руками, а Чарли Чаплин пьянства. «Налили белого, допили красное, мне двойной водки, чистого виски» – нормальный процесс. Человек живет в привычных для себя условиях, только и могущих удержать его на грани полураспада.
Потом пришел Артурчик и отвлек меня от размышлений.
-- Макака!
-- Кто?
-- Она.
-- Ясно.
-- Ты понимаешь, я ей говорю – надо двухконтактную лампу, а она отвечает – иди, выписывай.
-- Ну?
-- Макака!
-- Инструментальщица, что ли?
-- Да.
-- Еще и старая, к тому же.
Так с легкой руки Артура, в нашем не очень большом коллективе, появилась группа сотрудниц под названием – «Старые макаки». Группа постоянно расширялась за счет внесения в нее Артурчиком новых участниц.
Обычно, он прибегал и кричал:
-- Макака!
-- Старая?
-- Да!
И Артур начинал хохотать подпрыгивать на одном месте. Он маленький и когда подпрыгивает, как раз достает мне головой до плеча.
*
Наконец, мы отправились выбирать оборудование. Шиномонтажный станок: полуавтомат для стальных колес диаметром до двадцати одного дюйма и алюминиевых до восемнадцати. Артур всю дорогу говорил:
-- Главное лопатки не забыть.
-- Какие еще лопатки?
-- Стальные, с резиновой накладкой!
-- Это да.
-- И стенд балансировочный!
-- Без стенда мы никуда.
-- И домкраты. Два. Нет, три. Четыре.
-- Немецкие?
-- Немецкие дорого, возьмем турецкие.
-- И почем вся эта красота?
-- Тысяч в девяносто уложимся.
-- А они у нас есть?
-- А-а, не беспокойся.
Пока мы ехали на другой край города, мне почему-то вспомнилось моя молодость на стройке. Я там работал с мужиками, которые своей профессии учились сразу после войны. Я потом посчитал – все сошлось. Было это в конце восьмидесятых годов прошлого века (написал и сам испугался), мужикам что-то под шестьдесят, значит, они родились в начале тридцатых годов. То есть, после войны им было лет по пятнадцать-шестнадцать.
Учили тогда не так как ныне, стране нужно было возрождаться после страшной войны, да и школа (отношение к работе) была другой. А учили их мужики, вернувшиеся с фронта и родившиеся в начале века, в девятисотых годах двадцатого. Начавшие, в свою очередь, учиться строительному делу еще до революции, при царе Горохе, а точнее Николае Втором.
Вот такая преемственность поколений. От меня, вашего современника, до Николая Второго – два поколения штукатуров.
А вы говорите, полуавтоматы.
Приехали, припарковались и вошли в офис.
Артур тут же, естественным путем, принял деловой и, одновременно, отстраненный вид.
*
-- Слишком быстро она мне дала.
-- Артурчик, как тебе не стыдно?
-- А-а, ты последний романтик. Как ты тут живешь, вообще не понимаю!
Мы меняем электропривод первой двери вагона номер 1341, и Артур рассказывает мне свою теорию сдачи крепостей.
-- Я как рассуждаю? Если она мне дала в первый день, то и другому даст!
-- То есть?
-- Я за ней должен был в час ночи подъехать, а дома оказался в девять. Решил приготовить все заранее. Достал из холодильника. Красиво разложил на столе.
-- Чего все?
-- Шашлык из морозилки, коньяк, конфеты и чай.
-- Ну?
-- Она как увидела, говорит – ты сам приготовил? Я говорю – конечно, десять лет один живу, научился!
-- Ну?
-- Ну, все и тут и случилось! Только ты никому не говори!
-- Чего ж ты хотел? Кто тут устоит?
-- И что мне всю жизнь следить за ней, да? Нет, я так не могу!
-- Может, это была вспышка мгновенной страсти? Искра, пробежавшая между вами?
-- Что-то, я гляжу, она все время искрит, как аккумулятор у Чипполининой «девятки». А женщина должна держаться до последнего, как Брестская крепость. Я за Анаит три месяца ухаживал, в кафе водил, в ресторан водил, цветы дарил, домой приглашал.
-- Ну?
-- Пришла, спать осталась. Но не со мной. Говорит – я боюсь! Понимаешь? Ты, кстати, насчет машины что решил?
-- Почему «кстати»?
-- Уж больно она тебя долго упрашивает.
Тут я хочу отвлечься, потому что не согласен с Артуром.
*
Насчет теории крепостей.
Все-таки, дело не в скорости сдачи объекта. Есть у меня подозрение, основанное на личном опыте, что иногда крепость сдается без боя через пять минут, а иногда осада длится годами. И дело тут не в толщине крепостных стен или мощи осадных орудий. Так что, в Артурову теорию нужно внести коррективы.
Я, было, только хотел заикнуться об этом, как к нам в вагон залез Серега Чапанов по прозвищу Чиполлино и заявил:
-- Панкрат свою «Бэху» продает.
У меня в груди что-то екнуло и оборвалось в предвкушении очередного счастья.
-- Сколько?
-- Не торопись, – Артур, как всегда, когда дело касалось автомобилей и возможной траты огромных денег, был собран и целеустремлен – А чего это вдруг?
-- Ему около подъезда стекло лобовое разбили. Он говорит – хватит терзаний, продаю.
-- Сколько? – Артур присел на кондукторское сиденье.
-- Сто пятьдесят, но уступит за сто сорок пять.
-- А где, говоришь, машина?
-- У нас в депо, на территории.
Тут я решил вмешаться:
-- Согласен!
Артур, сначала, посмотрел внимательно на меня, потом на Серегу и сказал:
-- Ладно, пойдем, посмотрим.
Мы прогулялись до автостоянки, организованной нашим предприимчивым начальством прямо на территории парка. От памятника работникам депо, погибшим на фронтах Великой отечественной, где стояли машины местного бомонда: полканов ФСБ, мировых судей и зам директоров, до рухнувшего забора, где ютились машины слесарей.
Рядом с Серегиной «девяткой», хлопала одеялом на ветру Панкратовская «Бэха». Одеялом было прикрыто зияющее отверстие выбитого лобового стекла. Детское одеяло, в полосочку. Мое сердце облилось кровью.
Это была любовь с первого взгляда.
*
Артур походил вокруг машины:
-- Инжектор. Восемьдесят шестого года. Мотор – миллионник, три кузова поменяешь, а ему ничего, – он присел сбоку автомобиля – пороги гнилые. Почем, говоришь?
-- Сто сорок пять – Серега Чиполлино любовно трогал новые пластмассовые обвесы своей «девятки» – и это, в принципе, не дорого.
-- Мы подумаем.
Сразу как-то похолодало, и пошел крупный снег, размером с масляничные блины из моего детства. И это в апреле месяце, чует мое сердце – очередной знак. Я обошел «Бэху» вокруг, обнаружил содранную полировку на капоте, отсутствие эмблемы на нем же и марку модели – снова 318 i. Это была судьба.
Потом подумал: «Вот бы мой отец обрадовался, первая машина в жизни, что я лично покупаю, и сразу «БМВ».
Мы пошли обратно в бокс, по дороге Артур сказал:
-- Стекло найдем.
-- Где?
-- На нашем заводе закажем под размер. А пороги проварим.
-- Хорошо.
-- Но мы еще ничего не решили!
-- Я понял.
Чиполлино молчал и о чем-то усиленно думал. Это было заметно по его шевелящимся надбровным дугам и побелевшим ушам. Наконец он выдал:
-- «Бэха» восемьдесят шестого года и «Жига» восемьдесят шестого, не одно и то же.
-- Само собой – Артурчик бежал впереди нас.
-- Я бы поставил на «Бэху»!
-- И я!
Они посмотрели на меня.
А я прикидывал, где мне занять сто пятьдесят тысяч и как я их буду отдавать.
*
Дома я написал стихотворение:
Снег
Двадцать шестое апреля –
На улице крупный снег.
Оконные стекла сопрели
И с улицы слышен смех.
Двадцать шестого апреля,
Я видел на улице нас.
Мы руки в карманах грели,
Шли мимо билетных касс.
Мы навсегда улетали –
Дул ветер со всех сторон,
Туда, где Псковские дали,
Всего лишь оксюморон.
Меня охватило предчувствие дальних странствий.
Не знаю, как оно связано с «БМВ» и внезапным похолоданием. Сначала я хотел назвать его «Снег на «Бэхе», но потом подумал, что про машину в стихотворении не сказано ни слова.
*
Скромно сидел перед монитором и долго разглядывал фотографию Арнольда Шварценнегера на мотоцикле марки «Индиан». Арни был одет в точно такую же кожаную куртку как у меня, по-крайней мере, мне так казалось. Для шестидесяти одного года, он выглядел неплохо. Для губернатора – терпимо.
Полюбовавшись на Арнольда, я начал искать отзывы автолюбителей на мою (мою?) «Бэху». Отзывы были от восторженных, до очень восторженных. Укрепившись в желании обладать изделием «Баварского моторного завода», я еще пошарил по Интернету в поисках шиномонтажного оборудования, сравнил цены и полистал выданные нам в шиномонтажном офисе рекламные проспекты.
На бумаге все складывалось красиво.
Последнее время, я занимаюсь только выбором и отсечением. То, к чему не направлены все устремления моего ума, мной безжалостно отсекается. Например, я больше не покупаю книг по классической философии, к которой стал равнодушен. Или по ремонту и отделке помещений, к которому (ремонту) я испытываю стойкое отвращение. Вот я сидел и думал: «А оно мне надо? «БМВ», шиномонтаж, Арнольд на мотоцикле и разбитые лобовые стекла»?
И так постоянно.
Вечером ко мне в гости зашел старинный приятель. Окончив университет, он волею судьбы оказался в столичном городе соседней республики. Где прошел путь от преподавателя до директора школы. Его зарплата на сегодняшний день составляет неописуемо-нищенские три тысячи восемьсот рублей. К нам приехал утрясать какие-то дела по продаже материной квартиры. Ничего не получилось и квартиру оттяпало государство.
Мы посидели, повспоминали прошлое, попили чаю с вареньем, я подарил ему десяток книг и все сигареты, что нашлись в доме.
Прощаясь, он сказал, что подумывает о самоубийстве.
-- Не знаю, что делать, Олега, наверное, повешусь.
Вот так выглядит моя страна. Не на обложке говенного журнала или с экрана телевизора, а в реальности.
Я ……..
*
Артурчик говорит:
-- В твоем гараже не получится.
-- Почему?
-- Соседи.
-- Что «соседи»?
-- Даже если они туда год не ходили, стоит нам начать работать, как они тут же прибегут с претензиями. Заложат нас в Налоговую в первый же день. И, вообще, там развернуться негде, машину не поставишь. Что мы будем колеса от дороги таскать?
-- И?!
-- Я нашел место. Сегодня после работы поедем смотреть.
-- Где?
-- Место – конфетка, тебе понравится, в центре Сормовского парка.
-- Это же на другом конце города! Елки-палки!
-- Точно.
И мы поехали, и по дороге увидели мою приятельницу, остановились, посадили ее на заднее сиденье Артуровской «Десятки» и принялись непринужденно беседовать.
Артурчик элегантно интересовался:
-- Как дела?
-- Хреново – светски реагировала моя приятельница.
-- Почему?
-- А чего хорошего?
Я решил, что так мы далеко не продвинемся, и влез в беседу.
-- Как твои собачки, дорогая?
Надо заметить, что моя знакомая страстная любительница бездомных собак, которых она подбирает на улице и тащит к себе в семейное общежитие. На четвертый этаж. Где ее малолетний сын принимается их воспитывать всеми подручными предметами, вплоть до телевизора.
-- Да надоели, суки такие!
-- Так избавься от них.
-- Ты что?! Они такие несчастные.
Я, например, уже давно не пытаюсь проникнуть в суть человеческой логики, воспринимая все, как есть. А Артур, только хмыкнул и свернул к парку. Мы припарковались, попрощались с дамой, которая жила в двух шагах отсюда, и пошли глядеть на будку.
*
Нашел дома в письменном столе старинную рождественскую открытку.
На ней была изображена Богородица с младенцем Иисусом, стоящие под Вифлеемской звездой. Текст внизу затерся до неразборчивости. Повертел ее в руках и положил обратно. Не знаю, зачем храню.
На работе приятель электронщик рассказал, что в Японии продвинутые авторы пишут романы прямиком на телефоны и сразу отсылают в издательства. Меня эта инфа поразила – это надо ж до чего дошел прогресс. Скоро верстать начнут на мобилах и сразу в типографию, если они еще будут нужны. Я имею в виду, бумажные книги. А что? Написал текст на телефон и разослал всем абонентам и заинтересованным лицам.
Очень удобно.
Мобильная литература.
Выйдя из курилки, мы увидели бегущего Чипполино. Он кричал, размахивая над головой глянцевым журналом:
-- Кругом одни пидорасты! Кругом одни пидорасты!
Артур сказал – О!
Приятель электронщик порадовался – Как человека вперло-то.
А я думал, что в русском языке есть слово – педераст и есть слово пидорас, а вот слова пидорасты – нет. По крайне мере, до сих пор не было.
*
«Мужчины и их игрушки».
Я так часто слышал эту фразу. И подобные, производные от нее. Про то, что мужчины – это большие дети. Или даже так – мужчины дети с большими письками. Про длину машины, компенсирующую недостаток длины пениса. И т.д. и т.п. Может в этом что-то и есть.
Бродя в парке вокруг предполагаемого места своей будущей работы, так называемой «будки», не имеющей никакого отношения к Ахматовской, я больше думал о предназначенной мне «Бэхе», чем о возможности парковки обслуживаемых автомобилей около шиномонтажа.
Место как место, не хуже любого другого. Жаль, что так далеко от моего дома. Но на «БМВ»-то я долечу до работы за десять минут, невзирая на колоссальные пробки.
Подобные мысли, как показали последующие события, свидетельствовали, только о моей неопытности и врожденном лохизме.
Раньше это называлось – лопоухость и к реальным торчащим в стороны ушам не имело никакого отношения.
Артур воодушевлялся с каждой минутой все сильнее:
-- Мой дядя построил!
-- Чего?
-- Будку!
-- Зачем?
-- Ресторан хотел открывать. Двухэтажный. Наверху – бильярд!
-- Вроде, места мало?
-- Главное начать, да?
-- Ну, это как водится.
Дома у меня есть большая коллекция фотографий стариков, бомжей и мотоциклистов. Когда надо набраться лютого позитива, я их разглядываю. А еще лучше на меня действует пятиминутный разговор с подружкой попавшейся нам по дороге сюда.
Она за пять минут успевает вывалить на тебя столько несчастий, произошедших с ней за последние три дня, что ты поневоле переполняешься несокрушимым оптимизмом. То, что называется, на контрасте.
Так что, настроение было прекрасное.
*
Из истории «Баварского моторного завода» в Росси и не только.
У нас, их называют «Бэхи» или «Бэ-эМ-Вэ» или «Бумер» (в Москве – «Бимер»).
Правильно говорить: «Би-Эм-Дабл-ю».
Раньше, в девяностые годы, аббревиатуру расшифровывали как – «Боевая Машина Вымогателя». «Бэха» играет в известном фильме имени самой себя. В бандитском антураже соответствующих годов. Фильм, понятно, чисто за советскую власть.
История завода, на мой взгляд, довольно типичная для любой легендарной марки. Начинали как строители велосипедов и военной техники, но быстро сообразили (война кончилась?) и переключились на легковые автомобили. Покупали лицензии, делали оригинальные автомобили. Были на гране банкротства и на гребне успеха. Меняли названия.
Все как у людей.
В начале своей деятельности под маркой «БМВ», компания выпускала: авиационные двигатели, автомобили и мотоциклы (классные).
А первую «Трешку» БМВ 303», сделали в 1932 году.
Создатели гарантировали скорость сто километров в час. Тогда же они надолго определились с внешним фирменным видом «Бэхи». А эмблемой был – бело-синий пропеллер.
Позднее, они определились и с идеей: вечно молодой, но не пьяный.
В моем пересказе, звучит, как – «БМВ» машина для тех, кто уже есть». И будет есть, видимо.
Вообще, «БМВ» машина для тех, кто умеет превращать плохие новости в хорошие. Именно поэтому, я считал, что достоин «Бэхи». Кто еще может превратить удручающую весть о лишении нашей бригады премии, в оптимистичную новость – а мы ребята, опять в жопе? Никто. (Даже у меня не получилось). Но это так, к слову.
Да, больше всего мне нравятся «БМВ» шестой серии.
*
Надо будет не забыть купить в машину детское кресло для моего кота. Не буду же я оставлять его дома на целый день? Придется брать с собой на работу. В депо мы работаем посменно, и он, кое-как привык сидеть в одиночестве один раз в неделю. Точнее один день и пару ночей. А в шиномонтаже придется поначалу вкалывать без отдыха. Круглосуточно. По крайней мере, Артур утверждает, что придется. А потом денежки польются рекой.
На работе я все утро занимался тем, что обучал своего нового напарника всяким трамвайным премудростям. Он парняга правильный и все схватывал на лету. Мы мирно крутили гайки, поднимали двери, меняли карданы и ходили в курилку потрепаться.
Вечером я хотел обсудить с Панкратом детали купли-продажи «Бэхи».
Мой новый коллега Миша, сказал:
-- «БМВ», это – да.
И я с ним согласился.
Артурчик крутился поблизости, утрясая какие-то свои мелкие дела. Серега Чипполино, попавшийся мне около первой канавы, спросил набегу:
-- Взял?
Я не успел ответить, как он рванул дальше.
А после обеда, меня прижала к дверям мужского туалета Наташа и задышала, налегая грудью:
-- Решил?
-- Да.
-- Ну?
-- Нафиг «Жигу», хочу «Бэху»!
-- А ты подумай.
-- Я уже.
-- А ты еще!
-- А-а-а.
-- Спокойно, даю еще пару дней, потом готовь деньги.
Чипполино, пробегавший в обратном направлении, крикнул:
-- Так ему, Наташка!
*
-- Артур, деньги будут?
-- Будут, не сомневайся! Готовься пока, изучай оборудование!
Артурчик побежал мыть свою «Десятку», а мы с Мишей полезли в канаву менять кулачковый механизм.
Там Миша сказал:
-- Теща вчера сырники пекла, будешь?
-- Буду, – я положил ключ – большие?
Миша показал руками, раздвинув их на полметра – во!
Я сырники с детства люблю, но, сколько не пытался сам их испечь, ничего кроме размазанного по сковородке творога не получалось. Зато, творог был теплый, и я доедал его ложкой. С хлебом – нормально. Можно еще чайку с сахаром.
Рецепт сырников:
«Творог – 250 граммов;
Яйцо – одно (штук);
Мука – полстакана;
Сахар – три столовых ложки».
Мешаем творог, яйцо и сахар, добавляем муку и мешаем очень хорошо, то есть тщательно. Потом лепим из полученной массы, такие симпатичные круглые лепешки, обваливаем их в муке и фигичим на сковородку. Нет, не так, так у меня все к рукам приставало. Берем, значит, творожную массу ложкой, шлепаем ее в муку, обваливаем и уже потом лепим симпатичные хреновины. Жарим на масле, на разогретом растительном масле в сковородке, лучше, с двух сторон.
Есть их хорошо со сметаной. Но я и так за обе щеки уплетал.
Когда, например, мама готовила.
*
Вечером, отловленный мной и Артуром Панкрат (Миша стоял около выхода из бокса, перекрывая отступление), широко улыбаясь и дружески тряся нам руки, сказал:
-- Извините, мужики, жена против!
Артурчик очень нехорошо прищурился.
-- Что ты сказал, дорогой?
-- Жена, говорю, против.
-- Против кого?
-- Не хочет продавать, уперлась и все! Ну, ты же баб знаешь?!
-- Я, дорогой, кроме баб, еще и настоящих мужчин знаю, которые за свои слова отвечают, да?
-- Что?
Подошел Миша, поняв, что Панкрату от нас не уйти.
-- Ну и чего он? – Миша поиграл желваками. Этому приему он научился во время службы в Воздушно-Десантных Войсках, будучи по званию страшим сержантом. Служил он водителем-механиком. Здесь все служили водителями-механиками.
Только я один отслужил автослесарем, но это отдельная история.
Со мной всегда так – идешь служить в Автобат, обязательно определяешься в слесари, а не в водители, как другие новобранцы. И, в лучшем случае, всю службу красишь «бээмпешки» с «бэтэрами» в зеленый защитный цвет…
А еще я однажды на электрокаре в танк врезался, в Т-62.
Но и Т-54 я застал.
Ладно, потом как-нибудь расскажу. А то залезу в такие дебри армейских мемуаров, а их (мемуаров) и так что-то многовато стало на полках книжных магазинов.
*
-- Человек, понимаешь, за базар не отвечает – Артурчик немного отошел от Панкрата, а Миша наоборот придвинулся.
-- Мужики, вы чего? – Панкрат сделал плавное движение корпусом вбок и вверх, крикнул – Анна Ивановна, где двенадцать тринадцать стоит? – И скользя вдоль стенки, рванул навстречу диспетчеру, широко раскинув руки.
-- Чего ты? – спросил Артур у Мишастика.
-- Надо было ему морду набить – объяснил Миша.
А я промолчал.
Чего тут было говорить.
Во-первых, Панкрат мне ничего по-сути не обещал. Во-вторых, Бог, похоже, услышал и отсек все, чего я хочу не до обморока, не до кровавого тумана в глазах, а так просто – ну хочется, но не смертельно…
И все равно, «БМВ», проскользнувшее гладкими полированными боками мимо меня, было жалко.
Ладно.
Мечта, она на то и мечта, чтоб не сбываться, оставаясь стимулом движения вперед. Куплю новую «Бэху», последнюю «Тройку» или «Семерку» или «Икс Пятый», мало ли какую. Вся жизнь впереди, не смотря или нет – смотря – на все сорок четыре прожитых года.
Вечером я подошел к Артуру и спросил, стараясь не смотреть на него сверху вниз:
-- Артур, денег на оборудование и аренду нет?
-- Пока нет, Олег. Но ты не переживай, я обязательно найду. Понимаешь, родственники не верят, что мы с тобой раскрутимся, и не дают денег. А своих у меня нет. Так что и на машину, я, все равно, не сумел бы тебе одолжить. Все к лучшему… Извини.
-- Потому что ты не правильный армянин, хоть и настоящий.
-- Почему?
-- Потому что ты, как русский дурак, вкалываешь вместе со мной в грязной канаве.
-- И горжусь этим, да?
И мы с ним засмеялись.
*
Еще одно стихотворение, написанное по горячим следам:
Тростник
Когда я немного лишнего выпью
И меня отовсюду гонят взашей,
То я серой такой и болотной выпью,
Плачу или кричу среди камышей.
Иногда, скрываюсь среди тростника,
Бывает, что мыслящего и очень живого
И меня берут в оборот с полпинка
Представители общества Иеговы.
Но в болоте моем мне хорошо,
Аутентично и очень комфортно,
То есть, куда бы я ни пошел,
Мне по колено оно в ботфортах.
Хотя, мы с Артуром, в принципе, не пьем.
А после того как мы с Артуром отсмеялись, он сказал:
-- Понимаешь, Наташа говорит – женись на мне, да?!
И мы опять захохотали.
19
«Копейка»
*
А потом я резко поменял свою жизнь, по крайне мере, ее рабочую составляющую.
«Книжный червь:
Представителей этой разновидности червей часто путают с человеком. На первый взгляд, действительно, может показаться, что это вовсе не червь, а человек, страдающий библиофилией. Но при ближайшем рассмотрении это заблуждение, конечно, развеивается: ведь библиофил, в отличие от червя, собранные им книги никогда не читает. От представителей вида homo sapiens книжных червей отличает отсутствие элементарных человеческих инстинктов и потребностей, а также полная неспособность к полноценному общению. Чтобы не быть разоблаченными, черви предпочитают находиться в уединении, в тихих спокойных местах, таких как библиотеки. Эволюция и естественный отбор вынудили этих животных подражать людям и перенимать их повадки, чтобы не быть раздавленными или отравленными инсектицидами».
Абсурдопедия.
Я в книжный магазин продавцом полжизни мечтал устроиться. Первые полжизни я мечтал быть космонавтом, а вторые – книгопродавцем. И даже предпринимал для этого некоторые усилия, то есть звонил по объявлениям, приходил в помещения, заполнял анкеты, а однажды отработал три дня бесплатно (см. стажировка) в одном из известных магазинов города, откуда мне даже не перезвонили, чтобы сообщить, что я им нахрен не сдался.
И вот, такая удача.
Шел мимо, смотрю, на стене листок исписанный висит, пригляделся, а это призыв к гражданам устраиваться на работу продавцами-кассирами в новый магазин (филиал старого) на центральной улице города. Я позвонил, был внимательно выслушан и послан к администратору. То есть, я сначала позвонил и говорю:
-- Здравствуйте, я насчет работы.
-- Ее пока нет, позвоните через час.
Я не совсем понял, кого нет (работы?) и перезвонил, как было велено.
-- Это снова я.
-- Кто я?
-- Продавцом.
-- Позвоните минут через пятнадцать.
Перезвонил через пятнадцать и приятный женский голос сначала меня обо всем подробно расспросил (и сколько лет, и какого цвета глаза, и проживал ли кто из родственников на оккупированной территории), а потом велел хорошенько подумать и перезвонить завтра с одиннадцати до двенадцати, спросить инспектора по кадрам.
Завтра я попросил в трубку:
-- Пригласите к аппарату инспектора по кадрам, пожалуйста.
-- А кто это? – спросил меня другой приятный женский голос.
Я растерялся и начал свою волынку по-новой:
-- Я насчет работы…
-- А кем? – поинтересовался тот же голос.
-- В филиал.
-- А-а, – обрадовался голос – сейчас.
Короче, обладательница первого приятного голоса, она же (видимо) инспектор по кадрам послала меня к администратору филиала, и я пошел. Администратор Лена долго пытать меня не стала, а предложила выходить завтра с утра.
-- На стажировку.
-- Долго? – уточнил опытный я.
-- Думаю, дня нам хватит.
И нам хватило.
Стажировка.
Первый, он же единственный день стажировки.
Пришел к одиннадцати, познакомился с людьми: такая же как я стажерка Нина Николаевна и не представившаяся нам девушка, что держалась с видом независимого художественного эксперта. До обеда слушали инструкции администратора Лены, потом обедали по очереди (дамы угостили меня чашкой кофе, сам-то я, естественно, не принес нифига), а потом нас с Ниной Николаевной отпустили по домам. Лена сказала:
-- Что я вас буду держать, идите.
И мы пошли. Я подумал, так работать можно. Следующая смена у меня в воскресенье, это уже натуральная смена, проверку я выдержал (потому что напялил чужие очки с диоптриями и вообще старался выглядеть как несильно пьющий гарвардский профессор на пенсии).
Покупателей фактически не было, поэтому, в основном, я беседовал с Леной:
-- Я думал, вы мужчин средних лет не берете – укорял я администратора, убавляя себе чутка годов.
-- Так они сами не приходят – парировала она.
-- А чего это?
-- Да кому они нужны.
И так далее.
Книга дня:
«Камасутра» на английском языке, за семь тысяч двести рублей. Девчонки запулили ее с самого утра какому-то интуристу. Жаль я упустил этот момент, узнал только после обеда, когда Лена рассказала.
Испытательный срок.
Первый день в смене.
Среда, десять часов утра. Я сижу на гранитном парапете у драмтеатра, жду, когда менеджер Марина Ивановна откроет магазин. Открывает. Мы здороваемся, тут же подтягивается незнакомая девчушка (Любаня), втроем вваливаемся в магазин и я забиваю под распахнутую дверь кирпич. Начинается трудовой день.
Первым делом, сажусь в кресло посередь торгового зала, но ближе к открытой двери на улицу, и оглядываюсь окрест.
Так вот.
Ребята, это то, о чем я мечтал! Центр города (два шага до кремля), чистая публика (запортаченные и запирсингованные молодые люди около соседнего кафе), прекрасный коллектив (напарница – мило заикающаяся тихая девица Любаня) и книги кругом.
Вторым делом я осваиваю кассу и тут же пробиваю двум девочкам, лет десяти, пару блокнотов и набор фломастеров.
-- Ух, ты – говорю в восхищении от того, что все получилось.
-- А то – подтверждает Марина Ивановна.
-- Мы можем идти? – интересуются девочки.
-- Идите, – милостиво говорю я – и вот возьмите закладки с Гарри Поттером.
И все идет хорошо. Настолько хорошо, что в конце смены Марина Ивановна выдает мне ключ от магазина, сообщает охранный код двери и намекает, что в выходные мы работаем самостоятельной – я и некая Галя.
-- Главное, не забудьте позвонить на пульт – наставляет меня Марина Владимировна.
-- Понял.
-- И вообще.
-- Ну, это само собой.
Мы прощаемся.
Книга дня:
Карта Нижегородской области. Лично продал три штуки.
Второй день в смене.
Моя новая напарница – духовно одаренная женщина Гала. Так-то она Галя, но просила называть ее – Гала. То есть, представилась:
-- Гала.
-- Ага – ответил я.
-- Галактиона.
-- Понял – говорю.
-- Духовно одаренная молодая женщина.
-- А как же – соглашаюсь.
-- От слова «Галактика».
-- Ну, еще бы.
А потом я пошел на перекур. Слева – банк «Восточный», справа вход в подвал – «Кино-кафе», еще дальше дверь в заведение на втором этаже «Рандеву» (фигли, центр города). Так и курим: я (собственно говоря, не курю – бросил, а любуюсь окрестностями), охранник из банка и управляющий «Кино-кафе» Димон. Мы с ним познакомились, я спросил:
-- У вас микроволновка есть?
-- У нас все есть.
-- Галктионе надо оладьи погреть.
-- Кому?
-- От слова «Галактика».
-- Тогда не стесняйтесь.
Дальше мы с Гала работали и видели много интересных людей, в частности, к нам приходила писательница славянских фэнтези Лика Листопад, предлагать свою новую книгу. Тут я немного опростоволосился. Когда Гала подошла ко мне с черноволосой жгучей женщиной и, протянув книжку карманного размера в мягкой обложке, спросила:
-- Знаешь такую?
Я, посмотрев на фамилию автора, ответил нечто в том стиле, что такое говно сам не читаю и другим не советую.
-- Тогда познакомься, – обрадовала меня Галактиона – Лика Листопад.
Книга дня:
Житие святого Николая Угодника. Гала так замучила покупательницу средних лет, что та не выдержала:
-- Житие возьму.
-- В подарочном издании?
-- Если будет скидка.
Мы оформили скидку, бабайка перекрестилась и ушла.
Потом заявился мужик:
-- Вы это дело бросьте.
-- ?
-- Штендер у вас незаконно стоит.
Я хотел спросить, как великий Шура Балаганов: «а ты кто такой»? Но решил ограничиться:
-- Кто говорит?
-- Я.
-- Кто я?
-- Глава района.
-- Эх, бля – вырвалось у меня.
-- Что такое? – удивился мужик средних лет в шортах и рубашке с короткими рукавами.
-- Раньше вы, главы, в костюмах ходили.
-- Так, то раньше.
Короче, отзвонился я заведующей Марина Ивановне и доложил обстановку. А Марина Ивановна доложила директору с большой буквы «Д», а директор позвонила мне и пообещала, что разберется. Но я думаю, бесполезно умолять администрацию, она (администрация) заняла твердую позицию и ни на какие уступки не пойдет.
Диман, управляющий «Кино-кафе», подтвердил:
-- Ничего у них не выйдет. В прошлом году проехала «Газель», собрала все штендеры в кузов и увезла на помойку.
-- И твой?
-- И мой.
Книга дня:
Александр Терехов «Немцы». Глава района купил. Я хотел ему «Камасутру» продать (все-таки ближе к теме и традициям нашего магазина), но он уперся и приобрел «Немцев».
21
«Копейка»
*
Какой-то день в смене.
Пацапались с Гала. Был день приемки товара, и я расставлял книжки из серии ЖЗЛ. Тут подошла Гала и сказала:
-- Ты не правильно ставишь.
Я выставлял по алфавиту, то есть за Аксеновым Василием Павловичем шел (хотя в жизни поэт старался наоборот) Бродский Иосиф Александрович (имена тут важны, а отчества я упомянул из уважения и понта). Выставлял я старательно и с любовью, оглаживая каждый том трепетной рукой, поэтому удивился:
-- То есть?
-- Надо по алфавиту?
-- А я как?
-- А ты через жопу. Дай-ка.
И Гала начала переставлять.
Систему я понял сразу, она ставила по первым буквам в названии. Бродский уехал на «и», а царь Федор Иоаннович на «ц». Братья Стругацкие, (а заодно и Старостины), соответственно, на «б».
-- Ставят по первым буквам фамилий – заверил я.
-- Отойди, – ответила Гала – мне надо больше личного пространства. А ты мешаешь.
-- Это же ты подошла? А я уже тут стоял! – попытался возразить я
-- Я с больными не спорю – подвела итог Гала.
Тут-то мы и поругались.
Но началось все утром с кофе, когда она его, мой кофе, выплеснула в раковину, заявив, что запах такого молотого говна ей невыносим.
Вечером жаловался другану на покупателей:
-- Постоянно наседают. То им прерафаэлитов подавай (которые, к слову сказать, все оказались сплошь англичанами и насельниками лондонской Тэйт галереи (Тэйт Британ), тогда как я считал их, гадов, итальянцами), то Кавасаки, то у них Гарольд Роббинс английский классик и друг Чарльза Диккенса, то…
Друган спросил:
-- И как ты? Держишься?
А я подумал, что мне все это очень нравится.
Так и ответил:
-- Конечно, с удовольствием!
Антикнига дня:
Дарья Донцова (я лично против Дарьи Донцовой ничего не имею абсолютно). Зашла тетенька, спросила:
-- Можно вас помучить?
Я ответил:
-- Валяйте.
Она сказала:
-- Я двадцать лет в книжной торговле.
-- Начинается – согласился я.
А тетка засмеялась и объявила, что Донцову не читает, потому что Донцова, это способ уйти от жизни.
Справка дня:
Прерафаэлиты (англ. Pre-Raphaelites) — направление в английской поэзии и живописи во второй половине XIX века, образовавшееся в начале 1850-х годов с целью борьбы против условностей викторианской эпохи, академических традиций и слепого подражания классическим образцам.
Название «прерафаэлиты» должно было обозначать духовное родство с флорентийскими художниками эпохи раннего Возрождения, то есть художниками «до Рафаэля» и Микеланджело: Перуджино, Фра Анжелико, Джованни Беллини. Самыми видными членами прерафаэлитского движения были поэт и живописец Данте Габриэль Россетти, живописцы Уильям Холман Хант, Джон Эверетт Милле, Мэдокс Браун, Эдвард Бёрн-Джонс, Уильям Моррис, Артур Хьюз, Уолтер Крейн, Джон Уильям Уотерхаус.
(Из Википедии).
Просто день.
Воскресенье. Прихожу утром пораньше и открываю магазин. Поворот ключа, снятие с сигнализации. Наливаю чай, хожу с кружкой между стеллажами, не зажигаю свет. Поправляю книги или просто разглядываю. Тихо, на улице редкие летние радостные прохожие, мягкое солнце, скоро придет Любаня.
Это, ребята, кайф.
Нам установили терминал обслуживания банковских карт. Пришла беременная девица с мужем, подключила маленькую черную коробку, объяснила, что к чему и ушла, оставив телефон «на всякий случай». Первый же клиент пожелавший расплатится по карте, вызвал смятение в стройных рядах.
-- Олег, – позвала меня Марина Ивановна – я боюсь.
-- Нормалек – мужественно ответил я и открыл инструкцию к терминалу, отпечатанную (и сброшюрованную) на девятнадцати листах.
Тетка с картой вытаращила глаза, потом начала хихикать. После чего мы совместными усилиями сняли с ее карты деньги, расписались на чеках и я прослыл крупным специалистом по работе с безналичным расчетом (не путать с оплатой «по-безналу). Настолько крупным, что удостоился права хранить и лелеять Белую Карту Кассира.
Вечером, снимая кассу, блистал терминами: «зет-отчет», «инкассация» и «фискальная память». Это я прочел книжки с инструкциями к всевозможным устройствам. К ККМ (контрольно-кассовая машина), к специальному прибору для определения подлинности банкнот и к маленькой черной коробочке (терминалу) банковских карт.
Книга дня:
Эти самые инструкции к кассе и терминалу. Читал до обеда, пользуясь любой свободной минутой.
Дополнение к «Какому-то дню в смене»:
Возвращаясь к Гарольду Роббинсу. Оный писатель, по утверждению его многочисленных биографов, истратил за сознательную жизнь на проституток, наркотики и предметы роскоши (яхты, автомобили, картины авангардистов), пятьдесят миллионов долларов. И писал по пять тысяч слов в день, (а иначе таких бабок не заработать). Может и прав был татуированный юноша (просивший у меня роман «Чужак»), может он, Роббинс, и классик, и друг Диккенса, и просто душка.
Очерк дня:
Эрих-Мария Ремарк.
Яркий пример «утром проснулся знаменитым». Было буквально так. Написал чувак роман на основе своего военного опыта, потыкался с ним по издательствам, наконец, пристроил и стал ждать. Дождался. Все как чокнулись, за первый год только в Германии продали больше миллиона экземпляров. Потом, естественно, экранизировали в Голливуде. Потом, что не менее естественно, фашисты книгу публично сожгли. Ремарк подумал и принял гражданство Панамы. И купил дом в Швейцарии, и влюбился в Марлен Дитрих, и поехал в Америку поглядеть, кто это там фильмы по его романам ляпает.
Увиденным остался доволен.
От полноты чувств выругался матом по-немецки и по-английски. Он вообще любил ругаться – на фронте научился. Но при этом оставался, безусловно, натурой утонченной. Влюблялся в женщин, строго, с прозрачной кожей и иссиня-черными волосами. Лучше, – с ангельским характером. Дарил им драгоценности и цветы. При разводах оставлял им всё. А что такого? Подумаешь, талант-то с ним – деньги заработает.
А с панамским гражданством началась свистопляска, американцам оно казалось подозрительным.
Шла вторая мировая война, Ремарк был немец и ему, как и всем немцам, запретили выходить из дома после восьми часов вечера. И вообще, рекомендовали никуда не соваться, а то депортируют в Германию. Тогда он плюнул на США, тем более что Марлен ушла к Габену, взял свою законную жену Ютту и уехал в Мексику.
И швейцарцы дали ему свое гражданство.
И с тех пор он писал только об эмигрантах. Которым был по определению, не разделяя политику своего государства и лично говнюка Гитлера. Он никогда не разделял политику говнюков, направленную против людей. Потому что был, несмотря на все кренделя, выкидываемые по ходу пьесы, хорошим мужиком и великим писателем.
То, что называется – гуманистом.
Снова день как день.
Работаю с практикантами Женей и Сашей.
С утра пришел знакомиться сосед – владелец галереи «Кладовка». Сказал:
-- Я так рад.
Я ответил:
-- Еще бы.
Он:
-- Заходите ко мне.
Я:
-- С удовольствием.
Потом мужик, попадающий под градацию «профессор», который и оказался профессором с экономического факультета, забрал книгу «Валютные риски». Зашел в магазин, навис надо мной, сидящим за кассой, произнес, тряхнув седой шевелюрой:
-- У меня тут книга заказана.
-- «Валютные риски» – согласился я.
(Месяц лежит, каждый день на нее натыкаюсь).
-- Как вы догадались?
-- Да это не сложно.
-- Угу.
А потом практикант Саша ушел, сказал, в гробу я видел вашу книжную торговлю, и растворился на горизонте. Зато пришла практикантка Таня, девятнадцатилетняя студентка педагогического института. Марина Ивановна велела ей пока отправляться домой, а возвращаться через два дня в мою следующую смену.
-- Будешь учиться – заверила заведующая.
-- Буду – обрадовалась Таня.
Дальше работа покатилась как обычно.
То есть – прекрасно.
Что еще сказать?
Через пару недель, после описываемых событий, в город вернулся Мойша, и началась, как вы сами понимаете, совершено другая история.
И длится до сих пор.
Примечания:
*ЗИП – Запчасти, Инструмент, Приспособления.