Моей дорогой маме посвящается
Ноябрь 1921 года. Тяжелые годы в стране, север выживал, а молодая семья Поповых росла и множились дети. Вот уже третьего ребенка ждали, родилась снова, вслед за старшей Атонидой, девочка — Саня, Санечка.
Очень ладная и складная девочка. Подросла и сразу стало видно — это красавица! Русые волосы, как шелк, глаза синие-синие, как васильки, ресницы прямые, длинные. Кожа розовая, а зубки - жемчуг. А, уж, если улыбнется Санечка, кажется, весь мир вокруг красками расцветится! И характером была — смирная, так ее мама Олександра называла:
- Санька -то у нас смиренная.
Старшая дочка Антонида, Тоня, была строптивая, деловая, своенравная. А Саня — мягкая, уступчивая, всегда ровная и радостная. С раннего детства Тоня была худосочная, телом слабенькая, а Санечка — крепкая, да сбитая и ростом быстро догнала старшую сестрицу, так-что их, погодков, все принимали за двойняшек.
Тоня рано приучилась к книгам и домашнему шитью. Вместе с матерью она подолгу просиживала за машинкой Зингер, наблюдая, а часто, и помогая обметывать - обверложивать, подшивать многочисленные заказы, которые не иссякали у матери от деревенских женок, не имеющих такого богатого приданого, как швейная машинка.
Скоро и сама Тоня начнет строчить не только простые полотнища, но и кроить и делать пошив сложных платьев, пиджаков, жакетов. Санечка, в противовес сестрице, почти все время проводила вне избы - детские игры, забавы, лесные сборы, коровник и конюшня, сенокос и ночное, - так протекало детство Саньки.
Смелости этой ловкой девочешке было не занимать. Она и за младшими братьями-сестрами присмотрит и подружек в обиду не даст.
Однажды, детвора играла посреди дороги, где под колесами телег колея осыпалась и легкий пушисты желтый песчаник давал возможность строить из него дороги, башни и дома, лепить куличики.
Только что по дороге прогнали стадо колхозных коров. Санька с ребятишками сдвинулись на обочину, на травку. Прошли коровки, оставив после себя пахучие шлепки, да разломав часть детских построек.
Все с усердием бросились восстанавливать разрушенное. И никто из малых даже и не заметил, что за колхозным стадом поодаль одиноко шествовал по дороге бык. Черный упитанный красавец, под лопатками которого, так мышцы и играли.
Вдруг низкий трубный рев раздался над головами детей, все разом подняли головы, вскочили и со страху давай в быка песком кидать, кто из кулачка, кто из ведерышка, а кто упал и заплакал.
Санька, хоть и не была самой старшей, не растерялась, схватила берестяную коробку (корзинку), опружила из нее песок под ноги и как щитом перед собой закрывшись, прямо пошла на быка, а сама при этом орала во всю мочь:
-Улетайте скорей! Убирайтесь за ограду! Тащите малых! - не переставая что-то выкрикивать тем, кто остался за ее спиной, она переступая босыми ногами осторожно, чтоб не упасть , медленно продвигалась на быка, размахивая влево-вправо коробкой.
Бык встал, опустил низко к земле голову, красные глаза его налились кровью, ноздри с проткнутым в них кольцом раздулись, рога, как вилы, готовы были пронзить все на своем пути.
Не ожидая атаки этой чудовищной туши, Санька прыгнула к самой морде быка и тот, мотнув головой, проткнул дно бересты, нахлобучив таким образом, себе на глаза шапку-невидимку. Ребятня была уже вся за крепким забором, старшие ребята восседали на верхних жердях ограды и истошно орали:
- Санька! Санька!! Беги! Сюда!! К нам!
А Санька, сверкая босыми пятками, уже мчалась в спасительную обитель и также как все, взмыла на верхнюю жердь забора.
Бык грузно и медленно, мотая головой с корзиной, которая застила ему свет, подбежал на звуки детского ора к ограде, ткнул головой о жерди, разодрал берестяную коробку, стряхнул остатки, постоял у крепкой ограды, как бы раздумывая, потом поднял голову и, трубя, отправился вслед за стадом.
Все это произошло очень быстро, матерь смотрела из окна, как Санька кинулась с коробкой к быку, только ахнула и пока выбегала во двор, все дети уже были в безопасности. Саньку и не ругали, и не хвалили. Досталось всем, что играли в песке в неурочном месте.
На большой деревенский праздник Петровдень собиралась вся семья и гости за праздничным столом. Рыба всех сортов, студень, шаньги, пироги, кулебяки, брага, морс, сладости — все ждали этого изобилия вкусов и общего застолья, чтобы обменяться важными событиями в своих семьях.
К празднику шились обновки всей семье: мужикам — рубахи, женкам — кофты и платы, девкам - большим и малым — платья. Вот и Саньке Олександра сшила расчудесное белое платье из тонкого поплина. Юбка умелыми руками швеи была собрана из оборок в пышный бутон, напоминающий невиданный на севере цветок пиона.
У старшей Тони нарядное, также белое, платье было строгое и длинное. Сестры вместе с подружками, которые, как и Санька с Тоней, ждали к столу прихода гостей из Карповой горы, веселой ватагой носились по утоптанным дорожкам вдоль домов в догонялки, стараясь не помять и не испачкать праздничные наряды.
А вот и первая подвода с гостями показалась в начале улицы. Лошадь бежала бойко, значит гостей на телеге — немного. К кому они едут? Когда поравнялась упряжка с детьми, все увидели, что телега пустая, новая. Возничий весело помахивал нагайкой, посвистывал, наслаждаясь быстрой ездой и вниманием выбегающих поглазеть на него детишек и взрослых, ожидающих в этот день гостей.
Санька первая смекнула удачу - прокатиться по всей деревне на новой телеге! Слабо?!
-Ай-да, догоним и зацепимся! Кто со мной? - за ней бросилась только самая лучшая подружка-соседка. А Тоня степенно ушла в дом.
Быстрехонько догнав телегу, они вскочили на ее бортик, цепко ухватившись за облучок. Парень оглянулся:
-А вицы не хотите? Или плеткой вас огреть? - и замахнулся на них нагайкой в шутку. Санька отодвинулась на всякий случай подальше к краю телеги, а сама смело спросила:
- Дяденька, прокати нас, все равно порожняком едешь! Мы только до Горушки прокатимся и соскочим, нас гости уж дома ждут.
Не заметила Санька, как нижняя оборка ее пышного платья ульнула за ободок колеса телеги. А колеса новехонькие, из березы гнутые, беленькие, обод стальной, на солнце бликами играет, а ось густо-густо смазана дегтем. И зажевало колесо белый подол Санькиного платья, чем быстрее колесо крутится, тем сильнее оборки на платье трещат и как спираль отрываются от кокетки платья. Санька вскрикнула, ахнула, закричала:
-Стой, стой!!Платье мое в колесо намоталось! Тата меня за платье высечет!
Встала лошадь, возничий вытащил подол платья из колеса, выругался на окаянных девочешек и уехал, от греха подальше. Стоит Санька посреди дороги в панталонах и короткой нарядной кокетке — все, что осталось от платья.
-Что делать? Как дома сказать? - и решили они с подружкой скрыть следы неудавшейся поездки — закопать это страшное платье, вернее его кусок, да и дело с концом. Так и сделали: быстро выкопали руками ямку подле дороги и зарыли в нее платье, а сверху еще и попрыгали для надежности схоронения улики.
Санька решила домой незаметно пробраться, спрятаться где-нибудь, отсидеться, пока гости не разойдутся, а потом, глядишь, что-нибудь да придумается.
Собралось полное застолье. Вся семья в сборе, хозяева у самовара, гости парами: сестра Лидия с мужем Евгением, брат Павел с женой Ульяной, брат Гриша с Марией. Все нарядные, радостные, не часто собираются большой семьей.
Стали детей к взрослому столу звать, показаться родне, поприветствовать. Вышли Тоня, Ваня, Римма, Коля, а Сани — нет.
-Где Александра ходит? Почему вовремя к столу не явилась? - строго спросил отец о своей любимице. Ребята смирно стоят, молчат, головы опустили.
-Где Санька, спрашиваю? - повысил голос отец.
И тут голос из под праздничной скатерти:
- Я здесь, тата..
Все оживились, заулыбались, зная шаловливый характер Саньки. Отец был глухой, он не услышал ответ дочки, но понял по лицам гостей, что что-то происходит веселое. Мать нагнулась под стол и зашептала:
-Вылезай давай, бесстыденка, что ты матерь с отцом позоришь и новое платье мнешь и пачкаешь..
Выскочила Санька из под стола, все так и ахнули: на девочешке оборванная кокетка перепачканная смолой и на нее натянуты панталоны. Лицо и руки тоже в смоле, как у трубочиста., только синие глаза сверкают, да белозубая улыбка грязной ладошкой прикрыта.
Кто смеялся, кто хохотал, кто шутками - прибаутками сыпал:
- Где подол-то потеряла, деушка?! Аль женихи оборвали?! Или опять от быка удирала?
Отец сказал:
- Выстегать вицей, материн труд не ценит, самоволка растет.
Пришлось Саньке, по настоянию гостей, рассказать, как она с подружкой прокатилась на новой телеге и где подол закопала. Пошли с матерью, откопали подол, он был безвозвратно утрачен. Зато, Саньке это приключение обошлось без наказания и, благодаря гостям, обернулось веселой праздничной историей.
К наукам она была, как и Тоня такой же способной, быстро освоила с отцом грамоту, научилась бойко читать и писать.
В школу Санька пошла вместе со своей подружкой Калинкой. Сидели за одной партой. Учительница была очень строгой, никакое баловство не приветствовалось у нее, чуть что- родителей в школу вызывала, а это всегда чревато наказанием вицей.
Во время уроков очень хотелось есть, а в школе этого не допускалось. Вот и приносили с собой в карманах кусочки серки - пахучей душистой смолы лиственницы, и когда голод давал о себе знать, клали кусочек в рот и разжевывали до состояния тянучки. Серка-жвачка не возбранялась, особенно на перемене ее можно было жевать сколько хочешь, даже со звонким щелчком комочка между зубами. А вот на уроке это надо было уже делать бесшумно и украдкой.
Однажды, Калинка принесла серку-жвачку, но не лиственничную, а еловую. Эту серу лучше не жевать, она очень липкая, вязкая, пристает к зубам, жевать ее неловко, а главное, горчит очень сильно и голод вызывает еще сильнее.
Вот достала Калинка комочки еловой серки из кармашка фартучка школьного и Саньке протягивает. Санька отказалась и тогда Калинка оба комочка себе в рот отправила, жует потихоньку, морщится, кривится. Наконец, разжевала комочек до липучки и выплюнула комок на парту. Санька говорит ей:
-Убери, а то прильнет, не отдерем его, парту испортим, - знает, что еловая смола очень приставучая.
Калинка взяла комок жвачки, раскатала его в шарик, смяла в диск и прицепила себе на глаз, как Кутузов сидит и Саньку смешит своим видом.
Учительница заметила это баловство и приказала Калинке слушать урок и смотреть двумя глазами.
Стала Калинка снимать серку, а она не снимается. Тогда она прокопала дырочку в диске и смотрит на класс и на Саньку двумя глазами. Вот умора!!! Санька прыснула и залилась смехом. Весь класс потихоньку начал хохотать, да и учительница не сдержалась, такой забавной была Калинка. Все же пришлось снимать нашлепку — надо было вести урок дальше.
Санька вызвалась помогать Калинке. Они обе так старались убрать все следы жвачки, что оторвали вместе с серкой часть брови, из которой сочилась уже кровь. Тогда учительница приняла решение отправить баловниц домой, для полного очищения глаза от серки. Счастливые подружки помчались домой.
В школе Саня легко осилила 7 классов и вот уже стояла перед выбором жизненного пути. Сестра Тоня закончила педагогические классы и учительствовала в деревне в начальной школе. А Саня выбрала профессию зоотехника и отец отправил ее на платное обучение в старинный город Вельск, той же Архангельской, теперь уже не губернии, а области.
Шел 1939-1940 учебный год. Впереди была юность и война.