Содержание:
1. Стокгольмский синдром - повесть
2. Пластилиновая пуля - повесть
3. По высокой траве - повесть
СТОКГОЛЬМСКИЙ СИНДРОМ
Вишнёвый «Кадиллак» стоял на своём привычном месте. Ученица девятого класса Катя Туманова распахнула заднюю дверцу и плюхнулась на сидение, немного удивившись поведению водителя – обычно Олег Владимирович выходил из машины и галантно распахивал дверцу перед своей персональной пассажиркой. И при этом всегда разговаривал с ней, добродушно шутил. А сегодня он даже голову не поворачивает в её сторону. Сидит за рулём неподвижно, словно манекен, лишь правый кончик его чёрных усов виднеется из-за щеки. Может быть, на что-то обижен? Но даже если и в самом деле обижен, то, скорее всего, на её отца, а лично она ничего плохого ему не сделала. Нет у него оснований дуться на неё! А с другой стороны, кто сказал, что он на неё дуется? Мало ли по каким причинам у человека может быть плохое настроение? Возможно, у него дома неприятности. Это предположение успокоило девочку. Едва она захлопнула за собой дверцу, машина плавно тронулась с места. Отъехав от школы на небольшое расстояние, они обогнали школьницу, одиноко идущую по обочине дороги.
- Олег Владимирович, это моя подруга Светка Власова, – сказала Катя. – Давайте подвезём её.
- Нет, – коротко ответил водитель.
В его отказе не было ничего удивительного – Катин отец из соображений безопасности дочери категорически запретил шофёру брать попутчиков. Но голос показался Кате странным. Она посмотрела в зеркало заднего вида, расположенное над ветровым стеклом. Но зеркало было повёрнуто так, что лица водителя увидеть в нём с заднего сидения было нельзя. Смутное беспокойство охватило девочку. Тем временем они уже выехали за пределы школьного двора. Здесь дорога поворачивала направо. По обеим сторонам дороги росли крупные кусты сирени. Именно на этом участке пути, скрытом от посторонних глаз, водитель притормозил. В ту же секунду из-за кустов выскочили двое мужчин и расположились на заднем сидении по обеим сторонам от девочки. Сначала она даже не испугалась – настолько нереальным казалось происходящее. Она ещё и подумать не успела о том, что надо кричать и звать на помощь, как грубая мужская ладонь уже зажала ей рот. В бок упёрлось что-то твёрдое.
- Попробуешь пикнуть – получишь пулю, – предупредил один из налётчиков. – Ты всё поняла?
Она кивнула. Теперь до её сознания дошло, что всё происходит по-настоящему, что любая оплошность может обойтись ей очень дорого. От страха похолодело в груди. С запоздалым раскаянием Катя горько пожалела о том, что не слушала советов отца. Если бы она внимательно разглядела водителя, прежде чем сесть в салон лимузина, если бы заблокировала двери, если бы… – да мало ли этих «если», о которых постоянно напоминал отец?!
Мужчина убрал ладонь с её лица. «Кадиллак» выехал из дворов и на небольшой скорости покатил по проспекту. Замерев от страха, Катя тоскливо поглядывала по сторонам. Мимо проезжали автомобили, по тротуарам шагали люди. Они с интересом поглядывали на роскошный лимузин и, вероятно, завидовали сидящей в нём девочке, даже не подозревая, в каком незавидном положении она оказалась. Вскоре «Кадиллак» опять свернул во двор и заехал в какой-то глухой закоулок, в котором похитители вместе со своей пленницей перебрались в другую машину. Девочке заклеили пластырем глаза и рот и приказали лечь на пол. Потом машина долго петляла по городу. Наконец, остановилась. Пленницу вытащили из салона автомобиля и повели, держа с двух сторон за руки. Судя по всему, это было большое, просторное помещение, так как шаги отдавались гулким эхом. По ступенькам сошли куда-то вниз. Послышался звук открываемой двери. Катю грубо втолкнули в эту дверь.
- Можешь снять пластырь, – услышала она мужской голос. – Но сиди тихо, как мышка, иначе будешь иметь неприятности.
Дверь захлопнулась. Щёлкнул замок. Осторожно, чтобы не причинить себе боль, Катя содрала с лица полоски пластыря и огляделась. Под потолком маленькой грязной комнатушки с ободранными стенами горела тусклая лампочка. Окна не было. У стены приютилась металлическая кровать, накрытая старым, затёртым до блеска матрацем. Ни подушки, ни постельного белья. В углу возле двери стояло пластмассовое ведро с крышкой. Только теперь Катя в полной мере осознала, что в её жизни произошли очень серьёзные перемены. Продолжая стоять посреди комнаты, она заплакала от страха и отчаянья.
* * *
Алексей Игоревич Туманов сидел в своём кабинете. Он строго приказал секретарше Тамаре никого из посетителей не впускать, а телефонные звонки фильтровать, пропуская только те, которые могли быть ему необходимы в данное время. Об этом он подробно проинструктировал Тамару. Правда, был ещё мобильный телефон, который секретарша не могла контролировать. И время от времени он проигрывал мелодию, высвечивая при этом на дисплее чью-то фамилию или телефонный номер. Как правило, звонили деловые партнёры или другие лица, так или иначе связанные с ним по работе. Едва взглянув на дисплей, Туманов тут же нажимал кнопку отбоя. Рабочие вопросы в данный момент его совсем не интересовали. Но если номер был не знакомым, Алексей Игоревич торопливо жал на зелёную кнопку, надеясь услышать голос неизвестного ему человека, причастного к похищению дочери. Он понимал, что ничего доброго этот голос ему не сообщит. Но неизвестность была ещё хуже. Туманов безумно любил свою дочь. Он не только обеспечивал её всем необходимым, но и стремился воспитать в девочке такие качества, как скромность, трудолюбие, ответственность, доброжелательность. Часто по этой причине приходилось вступать в конфликты с женой, которая не упускала случая, чтобы чем-нибудь побаловать своё любимое чадо. Валентине сейчас совсем плохо. Алексей испытывал чувство вины, оттого что оставил супругу без своей заботы и поддержки. Но выслушивать бесконечные стоны и причитания было выше его сил. И без того тошно. Нужна ясная голова, надо быть готовым в любой момент приступить к действиям. Поэтому он сбежал сюда, поручив заботу о Валентине родственникам.
Вновь зазвучал мобильник. Звонил начальник городского УВД Метелин. Туманов торопливо поднёс аппарат к уху.
- Слушаю вас, Владимир Андреевич!
- Есть кое-какие новости, – сказал главный милиционер города. – Ваш «Кадиллак» найден…
- А водителя нашли? – нетерпеливо перебил Туманов.
- Водитель обнаружен в багажнике. У него разбита голова. Нанесено несколько ударов твёрдым предметом, предположительно – рукояткой пистолета. Так мне доложили.
- Он жив?
- Жив, но очень плох. Вряд ли стоит рассчитывать на его показания. По крайней мере, в ближайшее время.
- Что ещё?
- Пока всё. Сейчас машиной занимаются криминалисты. Будем надеяться, что похитители оставили следы.
Понимая, что глупо задавать подобный вопрос, Туманов всё же не удержался и спросил:
- Владимир Андреевич, ну хоть какие-нибудь версии у ваших сыщиков имеются? Есть хоть какие-то подозрения?
В трубке послышался вздох.
- Алексей Игоревич, сами посудите – вы человек богатый. Я бы даже сказал, неприлично богатый. Я полагаю, что в круг подозреваемых в данном случае можно внести такое количество людей, что никакой милиции не хватит, чтобы всех их проверить. И не факт, что похитители – люди с криминальным прошлым, – Метелин немного помолчал, потом спросил: – Как я догадываюсь, звонков от них ещё не было?
- Нет.
- Потерпите. Они скоро позвонят. Надо немного подождать.
- А что мне ещё остаётся?!
Горечь, прозвучавшая в последней фразе, не осталась для собеседника незамеченной.
- Алексей Игоревич, я вас уверяю: найдём мы вашу дочку! – сказал он убеждённо. – Я буду держать это дело под личным контролем до его завершения.
Закончив разговор, Туманов выключил связь и грустно усмехнулся. Метелин заверил его, что Катю найдут. Возможно, так оно и будет. Вопрос в другом – найдут ли её живой? Этого начальник УВД не обещал.
Зазвучавший телефон заставил его вздрогнуть. Алексей взглянул на мобильник и замер: на миниатюрном экране высветилось имя самого дорогого для него человека: «Катюша». Он схватил аппарат, нажал кнопку связи.
- Алло!!!
- Папа! – раздалось в трубке.
- Катя! Катенька! Где ты?!
Связь оборвалась. Дрожащей рукой Туманов раз за разом давил на кнопку вызова, но телефон дочери вновь был недоступен.
* * *
Скрежет дверного замка разбудил Катю. Едва пошевелившись, она почувствовала, что её тело затекло от неудобной позы. До поздней ночи она не могла найти себе места, нервно шагая из угла в угол по маленькой комнатушке. Но потом сказались усталость и нервное напряжение. Девочка села на матрац, положив руки и голову на спинку кровати. В этом положении она и уснула.
Дверь распахнулась. В комнату вошла молодая женщина с красивым, но злым лицом. Она поставила на пол кружку с водой и положила на неё кусок хлеба.
- Вот, поешь.
Катя растерянно смотрела на неё. На лице женщины заиграла злая усмешка.
- Что, не нравится тебе такой завтрак? Привыкай. Сервелатом тебя здесь никто кормить не будет.
- Мне надо в туалет, – сказала Катя.
Женщина несколько секунд молча смотрела на неё и вдруг закричала:
- Ты что, и на горшок без посторонней помощи сходить не можешь? Сучка избалованная!
- Но здесь нет туалета! – робко возразила девочка.
- А это что?! – женщина ткнула пальцем в сторону ведра.
- Но я так не могу, я так не хочу! – жалобно забормотала Катя.
Женщина наотмашь ударила её по щеке. Потом вышла из комнаты и уже из коридора сказала:
- Не хочешь – не надо. Я не настаиваю. Можешь ссать в штаны.
Дверь захлопнулась, и Катя опять осталась в одиночестве. В её душе снежным комом росли страх и тревога. «Надо взять себя в руки и успокоиться, – думала она. – Папа не раз говорил: пока есть надежда, ты жив; потерял надежду – погиб. Он спасёт меня, обязательно спасёт. Я должна верить в это!». Катя понимала, что её похитили из-за денег. И похитители наверняка знали, что отец девочки заплатит выкуп лишь в том случае, если будет уверен, что его дочь жива. Это соображение вселяло надежду. Катя посмотрела сначала на кружку, накрытую кусочком хлеба, потом на ведро. Что ж, придётся привыкать к новым условиям. Иначе не выжить.
Она не знала, сколько прошло времени, когда в коридоре вновь послышались шаги. Знакомо защёлкал замок. Вместе с известной Кате женщиной в комнату вошёл мужчина. Его лицо тоже было знакомым – это был один из похитителей. В правой руке он что-то держал. Катя пригляделась и узнала свой сотовый телефон.
- Слушай сюда, – сказал мужчина. – Сейчас я соединю тебя с твоим отцом. Телефон будет в моей руке. Если схватишь его, я тебя накажу.
Он понажимал кнопки и поднёс мобильник к уху девочки.
- Алло! – услышала Катя голос отца.
- Папа! – закричала она.
Мужчина убрал телефон.
- Достаточно.
Катя протянула к нему руку.
- Ради Бога, дайте мне сказать ему два слова, – произнесла она с мольбой в голосе. – Я только скажу, что со мной всё в порядке.
Женщина больно ударила её ладонью по лицу.
- Тебя предупреждали, сучка! – злобно прошипела она.
Катя ойкнула и быстро отошла назад, замерев от страха. Мужчина вышел в коридор. Женщина – вслед за ним.
- Сколько мне с ней нянчиться? – услышала Катя её голос.
- Что-то я не заметил, что ты с ней нянчишься, – сказал мужчина с усмешкой в голосе. – Такие оплеухи отвешиваешь! Не перебарщивай. Без надобности не мордуй и голодом не мори. Шеф сказал, что она нам нужна целая. Во всяком случае, пока. Усекла?
- Тогда какого хрена меня к ней приставили? – зло воскликнула женщина. – Со мной никто не церемонился…
- Любаха, не зарывайся! – прозвучало в ответ с угрозой. – Поняла, что я сказал?
- Ладно, поняла, – буркнула женщина.
Она вернулась в комнату. Катя испуганно смотрела на неё. Женщина ответила ей неприязненным взглядом. Потом подошла и вновь звонко ударила по щеке. Видимо, посчитав, что этого недостаточно, она ещё несколько раз наотмашь ударила девочку. Катя закрыла лицо руками.
- Запомни: здесь у тебя нет заступников, – сказала Любаха.
Она ушла, закрыв за собой дверь.
* * *
- Чёрт возьми, но ведь можно как-то выяснить, откуда звонили?! – сердито воскликнул Алексей Игоревич. – Я слышал о том, что даже выключенный мобильник продолжает посылать сигналы, по которым можно определить его местонахождение. Или я не прав?
Старший следователь по особо важным делам майор Маркелов утвердительно кивнул головой.
- Вы правы.
Его спокойствие окончательно вывело Туманова из себя.
- Так займитесь этим! – закричал он. – Какого чёрта вы тянете волынку?
- Мы этим занимаемся, – ответил Маркелов тем же бесстрастным голосом. – Но преступники, скорее всего, после первого же звонка уничтожили телефон вашей дочери. Или, по крайней мере, сим-карту. Не исключено, что в следующий раз они воспользуются мобильником водителя. Сейчас мы пытаемся определить, где он находится.
- И каковы результаты?
Маркелов пожал плечами.
- О результатах говорить рано.
- А когда будет не рано – когда уже будет поздно?
Возможно, злой, язвительный тон собеседника и задел следователя, внешне это почти никак не проявилось. Маркелов лишь поднял глаза и спокойно ответил:
- Если бы похищением детей у богатых особ занимались дураки, всё было бы гораздо проще.
Туманов с трудом удержался, чтобы не выругаться. Метелин рекомендовал Маркелова как лучшего специалиста по розыску пропавших людей. Ссориться с ним не следовало. Но неприязнь к клиенту, которую следователь не очень-то и старался скрывать, выводила из себя. Особенно заметно эта неприязнь прозвучала во фразе «у богатых особ». Знал бы чёртов мент, как это богатство достаётся…
Стараясь погасить всплеск эмоций, Туманов спросил:
- Какова вероятность того, что моей дочери не будет причинён вред?
С полминуты Маркелов молча смотрел ему в глаза, потом сказал:
- Нам пока ничего не известно о цели похищения. Наиболее вероятная причина – желание получить за неё выкуп. Но могут быть и другие. В любом случае, пока девочка является главной картой в игре, с ней будут обращаться сносно.
- Мне бы вашу уверенность, – ворчливо пробормотал Алексей Игоревич. – Моя дочь находится в руках каких-то мерзавцев. Совсем ещё юная девочка, ребёнок! А вы меня хотите успокоить. Да и что вы, собственно говоря, подразумеваете под словом «сносно»? Что её не убьют и не покалечат? А если?.. – он замолчал, боясь неосторожным словом навлечь на свою дочь беду.
Маркелов понял, что имел в виду отец похищенной девочки. Пожалуй, впервые за время беседы в его глазах промелькнуло сочувствие.
- Давайте не будем себя накручивать, – предложил он миролюбивым тоном. – Так вы долго не продержитесь. Судя по тому, как было организовано дело, похищением руководили серьёзные люди. А это значит, что в их структуре поддерживается строгая дисциплина. Без крайней необходимости вашу дочь никто не тронет.
В его словах, несомненно, был резон. Туманов кивнул головой в знак согласия. Но на душе легче не стало. Душу не убедишь никакими доводами. У неё своя логика.
* * *
Опасения Катиного отца не были беспочвенными. Когда опять послышался скрежет открываемого замка, Катя подумала, что это злая надзирательница Любаха принесла скудный обед. Или ужин. Часы у девочки забрали, поэтому она не имела понятия о времени.
Дверь распахнулась, и в комнату вошёл молодой мужчина неприятного вида. Он воровато огляделся. Потом пристально посмотрел на Катю, выразительно прижимая указательный палец к губам.
- Тихо! – грозно прошипел он и, схватив девочку за ворот куртки, потащил её к кровати.
- Нет! Не надо! – закричала Катя, пытаясь освободится от его цепких рук.
- Я же сказал: тихо! – мужчина ударил её кулаком в бок, затем повалил на кровать и стал торопливо срывать с девочки одежду. Катя опять закричала, но насильник зажал ей рот ладонью. Другой рукой он лихорадочно дёргал замочек на её джинсах, пытаясь расстегнуть брюки. Но то ли парень сильно нервничал, то ли замок заело – у него ничего не получалось.
Послышался скрип открываемой двери. Кто-то стремительно вошёл в комнату.
- Эй! Ты что делаешь, урод?! – услышала Катя злой голос Любахи.
- Вышла отсюда! Быстро! – рявкнул на неё мужчина. – Зайдёшь, когда я скажу.
- Чего?!
Любаха схватила парня за ворот и сдёрнула его на пол. Катя испуганно забилась в угол кровати, прижав к груди колени. Тем временем мужчина поднялся, с ненавистью глядя на Катину заступницу.
- Ты чего дёргаешься, шлюха? – процедил он с угрозой. – Забыла, кто ты есть? Щас напомню!
Он шагнул к Любахе и попытался её схватить. Но женщина вдруг сделала шаг навстречу противнику и ударила его головой в лицо. Мужчина вновь оказался на полу. Изо рта по подбородку стекала кровь.
- Ах ты тварь! Ты же мне зубы выбила! – воскликнул он, с трудом шевеля разбитыми губами. Потом резко поднялся на ноги, вытянув перед собой руку. Из сжатой ладони с характерным щелчком выскочило лезвие ножа. От страха у Кати закружилась голова и похолодело в груди. Но Любаха, похоже, ничуть не испугалась. В её глазах горела жгучая ненависть. Сдёрнув дужку с металлической спинки кровати, женщина приготовилась к драке.
- Слушай меня внимательно, ублюдок, – произнесла она, чётко выговаривая каждое слово. – Сейчас я позвоню Волыну и всё ему расскажу. Не пройдёт и десяти минут, как твоя мошонка окажется вот в этом ведре с дерьмом.
Её слова резко остудили пыл несостоявшегося насильника.
- А в чём дело? Она кто? – спросил он растерянно, кивнув головой в сторону Кати.
- Ты всё понял? – Любаха продолжала сверлить его ненавидящим взглядом.
- Ладно, понял. Чего там, – пробормотал парень. – Я же не знал …
Он осторожно обошёл женщину и вышел из комнаты, на ходу вытирая ладонью разбитые губы. Любаха продолжала стоять на месте, глядя перед собой всё с тем же выражением злости на лице. Несколько минут Катя молча наблюдала за ней, не решаясь потревожить. Потом насмелилась.
- Люба! – осторожно позвала она.
Женщина бросила на неё сердитый взгляд.
- Чего тебе? – рявкнула она так, что у Кати по спине поползли мурашки.
- Я… Я только… – испуганно пролепетала девочка. – Я только хотела … сказать: спасибо!
Губы женщины скривила презрительная усмешка.
- Ты чего решила? Что я за тебя вступилась? Да плевать мне на тебя! Просто ненавижу этих похотливых козлов.
Она ещё постояла молча, о чём-то думая. Потом ещё раз, уже без злости, посмотрела на Катю.
- Ладно, чего уж там – пожалуйста!
Потом пошла к выходу. У двери обернулась.
- Ты не бойся, он больше не придёт. Не знаю, где он взял ключ. Ничего, сейчас выясним.
Она не успела выйти, как Катя опять окликнула её.
- Люба, можно спросить?
- Ну, чего тебе? – в голосе Любахи звучали усталость и досада, но раздражения не было.
- Этот, как его … Ну, в общем, он мне блузку порвал. Я хотела попросить иголку с белой ниткой.
Любаха с удивлением уставилась на неё.
- Ты что же – шить умеешь?
- Ну да, – ответила Катя, удивившись в свою очередь столь странному вопросу.
- Чудно! – Любаха выразительно покачала головой. – У тебя же папаша миллионер.
- Ну и что? Он всё умеет делать руками. И меня многому научил.
- Тем более странно. Вы же, богачи – белоручки. За вас всё слуги делают. Ну ладно там папаша на все руки мастер. Это ещё можно понять. Он ведь не сразу миллионы нагрёб. Но чтобы отпрыски богачей умели работать – в первый раз слышу.
- Папа говорит, что человек должен уметь всё делать сам. Тогда он нигде не пропадёт.
- «Папа говорит …»! – передразнила девочку Любаха. – Только вот насчёт «нигде не пропадёт» я шибко сомневаюсь.
От её последней фразы Кате стало не по себе. Девочка остро ощутила, в каком опасном положении она оказалась. Но от неё не ускользнул и положительный момент – Любаха впервые заговорила с ней без агрессии. Так и не сказав, принесёт иголку с ниткой или нет, женщина вышла из комнаты и заперла дверь на ключ.
* * *
Алексей Игоревич подошёл к жене, осторожно обнял за плечи.
- Валюша, я тебя уверяю: найдём мы нашу дочь живой и здоровой.
Валентина посмотрела на него так, словно он был прозрачный. Когда Туманов вернулся домой, жена уже не кричала, не билась в истерике и даже не плакала. Словно оцепенев, она сидела неподвижно и смотрела в одну точку. Её сестра Светлана сказала, что это результат действия лекарств, которыми она напичкала свою старшую сестру. Когда Света с мужем ушли, Валентина продолжала сидеть в той же позе. Но это было похоже не на успокоение, а, скорее, на крайнюю степень отчаяния. И сейчас, когда она перевела взгляд на мужа, ему стало не по себе.
- Валя, милиция делает всё …
- А что «всё» она делает? – неожиданно произнесла Валентина бесцветным голосом.
- Ну, я не знаю деталей, – ответил Алексей, немного смутившись.
Валентина горько усмехнулась.
- Они сами-то эти детали знают?
Туманов молчал, понимая, что сейчас никакие доводы не подействуют, не помогут вселить в душу Валентины хотя бы маленькую надежду. Да и не было у него таких доводов. Милиция либо не располагала даже малейшей информацией, либо не спешила ею поделиться.
Валентина вдруг глубоко и горько вздохнула.
- Зря ты Вадима не послушал. Он знал, что делал.
Алексей опять ничего не сказал. Возражать было бесполезно. Вадим Смирнов прежде работал у него, возглавлял службу безопасности. Он хорошо знал своё дело и добросовестно исполнял возложенные на него обязанности. Кроме того, Вадим был очень коммуникабельным, лёгким в общении человеком. Разногласия начались, когда Туманов узнал, что Смирнов налаживает широкие связи в криминальных структурах. Потребовал объяснений. Вадим стал горячо убеждать его в том, что это необходимо на случай критических ситуаций, что воровской мир имеет значительно большие возможности помочь в тяжёлую минуту жизни, нежели официальные силовые структуры. К согласию они тогда так и не пришли, и Туманов был вынужден заменить шефа службы безопасности. Но с Вадимом они расстались мирно, без ссор и обид. Алексей Игоревич даже помог Смирнову открыть своё дело. И сейчас упрёк жены больно резанул его по сердцу. Ведь она, по сути, сказала ему следующее: «Если бы ты послушал Вадима, наша дочь сейчас была бы дома».
Его мысли прервал телефонный звонок. Туманов поднёс мобильник к уху.
- Алло!
- Готовь пять миллионов евро, – прозвучал сиплый голос, после чего связь оборвалась.
Алексей ещё с полминуты машинально продолжал держать телефон возле уха, потом опустил руку и тяжело перевёл дух.
- Ну вот они и напомнили о себе.
Валентина в ответ только всхлипнула. Туманов вдруг почувствовал страшную усталость. Он не спал вторые сутки, пребывая в постоянном напряжении. Организму требовался отдых. Надо было поспать, хотя бы пару часов. Извещать милицию о звонке похитителей не было необходимости – телефон поставили на прослушивание. Алексей Игоревич прошёл в спальню и плюхнулся на кровать, не раздеваясь. Сознание мгновенно провалилось в чёрную бездну под громкое звучание знакомой мелодии. Но как бы велика ни была усталость, внутренний сторож был начеку. Сквозь дрёму пробилась мысль: «Звонит мобильник». Туманов с трудом оторвал тяжёлую голову от подушки. Сидя на кровати, он поднёс телефон к уху и устало произнёс:
- Алло!
- Алексей Игоревич? – послышался знакомый голос. – Это Смирнов беспокоит. До меня дошла страшная весть. Это же просто дикость! Уму непостижимо! В общем, мне необходимо с тобой встретиться и поговорить. Может быть, смогу тебе помочь. Надо как-то спасать Катюшку. Ты где находишься?
- Я сейчас дома, Вадик. Приезжай скорее. Мы тут уже извелись.
- А что у тебя с голосом? Ты пьян?
- Боже мой, конечно же нет! Устал я чертовски. Впервые за двое суток уснул, а тут твой звонок.
- Ясно! Извини, что не вовремя …
- Глупости! Потом высплюсь. Давай, жми ко мне!
Смирнов немного помолчал, потом сказал:
- Давай, Лёша, так поступим: я подъеду к тебе через часок, а ты пока вздремни. Иначе никакого толку от нашего разговора не будет. По твоему голосу понятно, что ты на пределе.
Закончив разговор, Туманов вышел в гостиную.
- Валя! – окликнул он жену. – Только что звонил Смирнов.
Валентина встрепенулась:
- Вадик?!
Впервые в её глазах мелькнула надежда.
- Что он сказал?
- Хочет помочь нам найти Катю. Будет здесь через час.
- О, боже! – воскликнула Валентина. Из её глаз ручьями побежали слёзы. – Он поможет! Я уверена – поможет!
Обхватив себя руками за плечи, она стала нервно ходить по комнате. Туманову стало легче, оттого что удалось вывести жену из состояния ступора. Но он валился с ног от усталости.
- Валюша, ты меня разбуди, когда Вадим приедет.
Сказав это, Алексей Игоревич, ушёл в спальню и с ходу рухнул на кровать.
* * *
Блузка была порвана по шву. Катя быстро привела её в порядок. Любаха с интересом наблюдала, как ловко девочка орудует иглой. Потом спросила:
- Что ты ещё умеешь делать?
Катя пожала плечами.
- Много чего. Умею готовить. Могу вещи постирать и погладить, сделать дома уборку.
- И кто тебя всему этому научил? Тоже папаша?
- Ну да.
- А почему не мамаша? У тебя же есть мать – я точно знаю.
- Ну … – Катя замялась. – Мама считает, что мне всё это не пригодится в жизни. По этому поводу они с папой часто спорят, даже ссорятся.
- Слушай, а чего это ты вся такая пушистая? – вдруг спросила Люба с привычной злостью. – Ситуация вынуждает быть паинькой? В обычной жизни, небось, гонор через край хлещет. Знаю я вашу братию. На простых людей смотрите с верблюжьим высокомерием. В другой обстановке ты бы в мою сторону и головы бы не повернула.
- Нет, Люба! – робко возразила Катя. – Клянусь, что это не так! Я никогда ни с кем не бываю высокомерной. Папа говорит: кто не уважает других, тот не уважает себя.
- «Папа говорит …», – вновь повторила за ней Любаха, но уже без сарказма и злости, а, скорее, с горечью. – Похоже, твой отец – мужик что надо. Повезло тебе с отцом. А мой папаша изнасиловал меня, когда мне было двенадцать.
Катя опешила. То, что она сейчас услышала, было недоступно её пониманию.
- Как это? – чуть слышно выдохнула она.
У Любы лицо скривилось как от боли.
- Молча, – процедила она сквозь зубы.
- Но ведь за это… – неуверенно сказала девочка. – Его посадили?
Любаха усмехнулась.
- Нет, золотко. Это не Америка. Что творится в семьях алкашей наше долбаное государство не интересует.
Она умолкла, неподвижно глядя в одну точку. На скулах играли желваки. Тяжкое воспоминание детства, как видно, вновь всколыхнулось в душе острой болью. Катя с жалостью смотрела на свою надзирательницу, не решаясь прервать её молчание, хотя множество вопросов беспокоило девочку. Через пару минут Люба сама заговорила:
- Я тогда поклялась себе, что убью эту тварь, когда вырасту.
- И что? – спросила Катя, вновь замерев от страха. Она боялась услышать страшную правду. В том, что Люба способна выполнить свою клятву, можно было не сомневаться. Её решительные действия во время недавнего инцидента с насильником красноречиво подтверждали эту способность. Люба ответила не сразу. После долгих раздумий она с тяжёлым вздохом сказала:
- Не успела. Сам сдох. Сгорел по пьяни. Уснул с зажжённой сигаретой, – она вдруг резко тряхнула головой. – Ладно, хватит чесать об этом. Тема закрыта. Давай лучше поговорим о твоём отце. Судя по твоим словам, он и в самом деле мужик неплохой. У меня к нему даже какая-то симпатия появилась.
Катя неуверенно пожала плечами.
- А что говорить?
- Ну, например, чем вы с ним ещё занимаетесь?
- Много чем. Правда, у папы редко бывает свободное время. Но зато когда оно есть, так здорово! Мы с ним занимаемся спортом. Устраиваем походы.
- Вдвоём?
- Да.
- А как же мать?
- Маме всё это не очень нравится.
- Что ей не нравится? По-моему твой папаша всё правильно делает.
- Ну, не нравятся ей наши походы. Не любит мама путешествовать. Правда, за границу мы всегда ездим втроём.
- Ну, ещё бы! Что ж она, дура что ли? Я бы тоже не отказалась. Ты-то, поди, уже весь мир объехала.
Катя зажмурилась, и яркие воспоминания унесли её из грязной подвальной комнаты в шикарные номера отелей, на морские побережья, на улицы и площади западных, восточных, южных городов. Она глубоко вздохнула.
- Не весь мир, конечно, но во многих странах довелось побывать.
- А где конкретно была? – допытывалась Любаха.
- В самый первый раз я побывала в Арабских Эмиратах, – стала рассказывать Катя. – Потом мы посетили Францию, Испанию и Монако. Потом был Китай. Прошлым летом мы отдыхали в Сингапуре. А в этом году собираемся поехать в Новую Зеландию, – девочка вдруг сникла и чуть слышным голосом поправила себя: – Собирались поехать.
Захваченная своими мыслями, Люба не заметила перемену в её настроении.
- Да, повезло тебе, – сказала она задумчиво. – Столько стран повидала.
- А ты была за границей? – спросила Катя.
- Была однажды, – мрачно отозвалась Любаха. – В Турции, будь она проклята!
- А что так? Плохо обслуживали?
- Нас там никто не обслуживал. Это мы обслуживали, – Люба опять умолкла на пару минут, потом продолжила рассказ. – Мне в то время совсем хреново было – жизнь подпёрла так, что дышать невмоготу. А тут мне знакомая подкинула информацию о том, что в Турции в ресторанах стали популярны русские официантки, и, вроде как, можно без проблем найти там работу. Я и купилась. Только вот работа оказалась совсем не той, которую обещали.
Катя поняла, о чём шла речь. Эта тема уже неоднократно обсуждалась на телеэкране. Легкомысленные девчонки в погоне за красивой жизнью попадали в страшные условия, где они были совершенно бесправны, а их жизнь не стоила ни гроша.
- Ты попала в сексуальное рабство? – осторожно спросила девочка.
- Вот именно – рабство. С унижениями, побоями, издевательствами. Мне и раньше довелось хлебнуть лиха, но там показалось, что все прежние мои беды – сущий пустяк.
- А в полицию никак нельзя было сообщить об этом?
Люба горько усмехнулась.
- Ты шутишь? Нас держали в укромном месте за высоким забором. Двор охранялся боевиками с овчарками. Да и что толку было сообщать? Там полиция сплошь продажная. Хуже наших ментов.
Катя зябко передёрнула плечами.
- Беспросветность какая-то.
Любаха кивнула, соглашаясь с ней.
- Жуть беспросветная. В аду, поди, и то легче. Некоторые из охранников были ещё более-менее нормальными людьми. Они тоже били нас, но не очень сильно. Зато остальные – настоящие садисты. Придумывали такие зверские наказания за любую провинность, что мне до сих пор тошно вспоминать об этом.
С окаменевшим от тяжёлых воспоминаний лицом Люба стала рассказывать свою страшную историю. Катя слушала и не могла поверить своим ушам. Неужели люди могут быть такими чудовищами? Ей вдруг стало нестерпимо жаль эту несчастную женщину, которая в своей жизни не видела ничего хорошего. Откуда же взяться добру в её душе, если весь её жизненный путь – обиды и унижения? Может ли Катя осуждать её, имеет ли на это право? И почему жизнь так несправедлива? Одним (счастливчикам, вроде неё самой) дарит радости и все блага, а на других обрушивает беды и невзгоды. Слёзы потекли по щекам девочки. Услышав всхлипывания, Люба повернула голову и с недоумением уставилась на неё.
- Ты чего ревёшь?
- Жалко… – ответила Катя, продолжая плакать.
- Кого тебе жалко?
- Тебя.
- Меня?! – удивлённо спросила Любаха и вдруг взорвалась. – Дура! Набитая дура! Жалко ей меня! А себя тебе не жалко? Ты уверена, что с тобой ничего не сделают? Мои проблемы позади, а что тебя ждёт – одному Богу известно. Да что с тобой говорить!.. Ну тебя к чёрту!
Она резко вышла из комнаты и заперла дверь на ключ. Катя осталась одна. На душе было тяжело и тоскливо. Конечно, она и раньше знала, что в мире твориться много жестокости и несправедливости. Но всё это было где-то «там», далеко от неё. Впервые девочка так близко столкнулась со страшной реальностью. Люба права: одному Богу известно, что ждёт её в самое ближайшее время. Но Катя почему-то не испытывала страха. Душу заполнило ещё более тяжёлое чувство – пустота.
* * *
- Лёша, вставай. Вадик приехал, – Валентина настойчиво тормошила мужа за плечо. – Ну, вставай же!
Алексей Игоревич тяжело приподнялся и сел на кровати, уткнув лицо в ладони. Часового сна оказалось слишком мало для того, чтобы чувствовать себя бодро. Потом он тряхнул головой и резко встал.
- Всё, Валюша, я проснулся. Идём!
Смирнов – подтянутый, с обеспокоенным лицом – ждал его в гостиной. Увидев Туманова, шагнул ему навстречу, крепко обнял.
- Алексей, я искренне сочувствую! Однако сочувствием горю не поможешь. Давай, не теряя времени, приступим к делу.
- Да, Вадим, не будем время терять, – Туманов указал гостю рукой на кресло. – Присаживайся.
Другое кресло он развернул так, чтобы расположиться напротив собеседника.
- В общем, так, Лёша, – сказал Смирнов, – пока ты спал, я успел переговорить с некоторыми авторитетными людьми, и они выказали готовность нам помочь. А раз обещали – значит, помогут. Эти люди слов на ветер не бросают. Но, сам понимаешь, работа эта не простая.
- Вадик, передай им, что за деньгами дело не станет! – воскликнул Алексей Игоревич. – Заплачу, сколько попросят. Пусть только помогут найти мою дочку.
Смирнов нетерпеливо махнул рукой.
- Лёша, я не о деньгах. Проблема во времени. Парни, к которым я обратился, имеют большие возможности. Но начинать с нуля, не имея на руках никакой информации, очень тяжело. А нам сейчас каждая минута дорога.
К ним подошла Валентина.
- Мужчины, прошу вас за стол! Обсудите дела за чаем, – она положила руку гостю на плечо. – Вадим, не отказывайся.
- Я думаю, что чай нам не помешает, – Смирнов галантно поклонился хозяйке. – Спасибо, Валентина!
Она провела мужчин к столу, на котором уже были расставлены чайные чашки, вазы с конфетами, печеньем и пирожными. Валентина стала разливать чай по чашкам. Туманов внимательно наблюдал за женой. Она находилась в оживлённо-лихорадочном состоянии: руки слегка дрожали, а движения были резкими и непоследовательными, словно женщина вдруг забывала, что она хотела сделать. Глядя на неё, Алексей почувствовал укол в сердце. Ведь он даже не поинтересовался, спала ли Валентина хоть чуточку за минувшие двое суток. Долгие часы отчаянья для неё сменились надеждой. Она уверена, что Вадим сможет спасти их дочь. Откуда у неё эта уверенность? Наверное, сердцем чувствует. А материнское сердце не обманешь. И теперь, когда они втроём сели за стол, она не сводила с Вадима глаз.
- Я прервала вашу беседу, – сказала Валентина. – Теперь её можно продолжить. Надеюсь, я вам не помешаю?
- Нет-нет, – торопливо сказал Смирнов. – От тебя у нас нет секретов.
Туманов поспешил вернуть разговор в деловое русло.
- Итак, Вадик, мы тебя внимательно слушаем.
Смирнов согласно кивнул.
- Так вот, чтобы ускорить процесс, нужна информация, пусть даже самая ничтожная. Она позволит быстрее определить направление поисков. Поэтому сразу выкладывайте всё, что вам известно.
Туманов пожал плечами.
- Да, собственно, пока и выкладывать-то нечего.
- Лёша, расскажи ему всё, что ты знаешь! – взмолилась Валентина.
- Но ведь милиция занимается этим делом. Что-то же они нарыли? – спросил Смирнов.
- Вадик, я не знаю. Пока ничего не сообщают. Известно только, что нашли «Кадиллак». В багажнике обнаружили водителя с разбитой головой. Сейчас он в реанимации в тяжёлом состоянии.
- Его пытались допросить?
- Да нет же! Он совсем плох. На его показания рассчитывать не стоит. По крайней мере, в ближайшее время.
Смирнов побарабанил пальцами по столу.
- Да, не густо. Значит, больше ничего сообщить мне не можешь? Ну, а как же похитители? Как-нибудь себя проявили?
- Да! Я совсем забыл! – воскликнул Туманов. – Примерно час назад они позвонили и потребовали пять миллионов евро.
- Ты уже сообщил в милицию?
- Нет …
- Правильно! Я думаю, не стоит слишком им доверять. Большое усердие в поисках Кати они вряд ли проявят, а вот помешать могут.
- Но, Вадик, как же мы можем не ставить их в известность о звонках? – неуверенно произнесла Валентина. – Ведь они же ищут нашу дочь!
- Я не стал сообщать о звонке, потому что мой телефон прослушивается, – ответил Алексей на вопрос бывшего шефа службы безопасности. – Милиция наверняка уже знает о нём.
- Ну что же, теперь я, по крайней мере, убедился, что она хоть что-то знает, – Смирнов насмешливо хмыкнул, но тут же вновь принял серьёзный вид. – Простите! Я понимаю, что вам сейчас не до шуток. Однако я рассчитывал хотя бы на малюсенькую зацепку. Но ничего, начнём с нуля, – он ободряюще улыбнулся хозяевам. – Найдём мы Катю. Даже не сомневайтесь в этом!
Вадим поднялся со стула.
- Извините, должен покинуть вас. Пора начинать действовать. Спасибо за угощения, хозяюшка!
Оставшись вдвоём, Тумановы долго сидели молча. Потом Валентина нарушила молчание.
- Лёша, попробуй у них что-нибудь вызнать, – сказала она с мольбой в голосе. – Ведь что-то же им должно быть известно?
- Не знаю, Валя. Мне кажется, что милиция не стала бы от нас скрывать информацию. Там же не дураки, понимают, в каком мы положении.
- Да что они там понимают?! Для них тайна следствия важнее живых людей, – Валентина вновь потрясла мужа за плечо. – Ты о чём задумался?
Алексей Игоревич неуверенно пожал плечами.
- Да так, одна мысль всплыла в мозгу и покоя не даёт.
- Что за мысль? Лёша, говори! Не вздумай отнекиваться, – Валентина повысила голос.
- Хорошо. Только, Валя, это всего лишь тень сомнения, не более того.
- Говори!
- Меня слегка смущает разговор о звонке похитителей. Я сказал Вадиму, что они потребовали выкуп и назвали сумму. А Вадим задал лишь один вопрос: сообщили мы в милицию или нет. И всё! Но ведь у него неизбежно должны были возникнуть и другие вопросы: когда? где? на каких условиях?
Валентина побледнела.
- Лёша, что …, что ты хочешь этим сказать? – произнесла она дрожащими губами. – Нет, это невозможно! Не отнимай у меня надежду!
- Валя, я ничего не утверждаю. Я всего лишь говорю о своих сомнениях, – начал успокаивать жену Туманов, но сигнал домофона прервал его. Алексей Игоревич снял трубку.
- Лёша, это опять я, – услышал он знакомый голос. – Удели мне ещё несколько минут. Надо кое-что уточнить.
Войдя в квартиру, Вадим прижал руки к груди.
- Простите, что беспокою вас! – сказал он виноватым голосом. – Я упустил очень важный момент. Это касается звонка похитителей. За разговором вылетело из головы. Вспомнил по дороге. Но, сами понимаете, по телефону я не мог спросить, поэтому вернулся. Что они ещё сказали, кроме того, что назвали сумму выкупа?
Туманов покачал головой.
- Ничего.
- Как, совсем ничего?
- Совсем ничего.
- Плохо! – Смирнов постоял с полминуты, потом взглянул на хозяев. – Ну что ж, ещё раз извините за беспокойство.
Когда он ушёл, Валентина бросилась к мужу, крепко обняла его за шею.
- Вот видишь! А ты сомневался!
- Вижу, Валя, вижу. Ты была права! – говорил Алексей, гладя волосы жены.
Ему самому стало намного легче после возвращения Вадима.
* * *
Тяжёлая дверь распахнулась со скрипом, и Катя проснулась. Она и не заметила, как уснула. На этот раз девочка спала не сидя, а свернувшись калачиком на грязном матраце.
- Чёртова скрипучка! – проворчала Любаха, входя в комнату. – Того и гляди, все сбегутся на этот скрип.
Катя присела на кровати. Любаха подошла, села рядом. В руках у неё был свёрток.
- Разбудила я тебя? Но ничего, выспишься ещё.
- Что случилось? – спросила девочка
- Ничего. Я тебе поесть принесла.
- Ты мне уже приносила поесть.
- Я тебе приносила хлеб и воду. А вот таким ужином я тебя ещё ни разу не угощала.
Она развернула бумагу, и Катя с удивлением увидела сдобную булочку и приличный кусок сервелата.
- Это мне?!
- А что, ты сюда уже кого-то привела? Сейчас проверю, – Любаха демонстративно заглянула под кровать. – Никого здесь больше нет. Значит, тебе.
Катя жадно впилась зубами в колбасу.
- Вот, а говорила, что сервелатом меня здесь кормить не будут, – пробормотала она с набитым ртом.
Люба усмехнулась.
- Ну, говорила. Ты давай, молча жуй, а то отберу.
Катя поперхнулась. Пожалуй, она слишком яростно набросилась на еду. Никогда прежде ей не приходилось голодать.
- Не спеши, – сказала Любаха. – На вот, запей.
Она извлекла из бокового кармана небольшую бутылку кока-колы и протянула девочке.
Катя замотала головой.
- Кока-колу пить нельзя. Она вредная.
Люба иронично взглянула на неё.
- Папа говорит?
Они негромко рассмеялись. Катя взяла бутылку и быстро расправилась с едой. Потом несколько минут женщины сидели молча.
- Слышь, Катюха, а тебе и вправду стало меня жалко? – спросила Люба, не поворачивая головы.
- Да, очень!
- Почему?
- Ты много страдала. Тебя часто обижали.
- Но сейчас-то я тебя обижаю.
- Ну, было в начале. Теперь же ты меня не трогаешь. Даже вот покушать принесла.
Люба грустно усмехнулась.
- Чудачка ты! Я тебя держу взаперти. Неизвестно, что тебя ждёт. Твои близкие сходят с ума от переживаний. А ты мне сочувствуешь!
Катя задумалась, потом сказала:
- Наверное, сейчас тебе по-другому нельзя поступать.
Люба продолжала смотреть перед собой. После небольшой паузы она сказала совершенно спокойным голосом:
- Знаешь, Катюха, за всю жизнь меня никто ни разу не пожалел. Чудно как-то получается, – она опять усмехнулась. – Может быть, тебя и выкрали для того, чтобы хоть кто-нибудь пожалел меня?
- Который час? – спросила Катя.
- Слегка за полночь. На дворе теплынь. Небо усыпано звёздами. Красотища!
Девочка вдруг почувствовала острый приступ тоски. Где-то течёт простая человеческая жизнь. Там поют птицы, шумят деревья, сверкают звёзды. Люди занимаются своими делами, что-то планируют, обсуждают, ссорятся, мирятся. По чьей-то злой воле она вырвана из этого круговорота жизни и помещена в грязную подвальную камеру без окна. Едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться, Катя попросила:
- Люба, можно мне немного побыть во дворе?
Любаха резко переменилась. На лице пролегли жёсткие складки.
- Нет!
- Ну, хоть минуточку?
- Я же сказала: нет!
- Боже мой, Люба, неужели тебе так трудно это сделать для меня? – Катя всё же расплакалась. – Я здесь сойду с ума! Хожу по комнате из угла в угол и думаю, думаю, думаю … А вокруг только грязные ободранные стены. Даже мизерного оконца нет.
Она уткнула лицо в ладони и дала волю слезам. Люба потормошила её за плечо.
- Тише ты, дурёха! Услышат шум – придут проверить. Меня тут обнаружат среди ночи. Возникнут вопросы. А народ здесь очень осторожный и подозрительный. Могут меры принять – мало не покажется. Так что лучше не испытывать судьбу.
Катя перестала рыдать, но продолжала сидеть, уткнув лицо в ладони и негромко всхлипывая. Она долго крепилась и даже смогла поверить в то, что ей удаётся держать себя в руках. Но слёзы, словно вешние воды, незаметно переполнили её детскую душу, прорвали непрочную дамбу.
Люба продолжала:
- Дело в том, Катюшка, что мне строго запретили выводить тебя из комнаты. Мы можем нарваться на охрану. Двор охраняют четыре человека, за каждым закреплён определённый участок. Да ещё там бегают две овчарки. Они быстро учуют чужого. И тогда нам не поздоровится.
- Я не разу не слышала собачьего лая, – сказала Катя.
- Собаки дрессированные, без надобности не гавкают. Если появится кто из посторонних, они, заразы, молча набросятся, свалят на землю. А уж потом поднимут такой лай, что все сбегутся. Так что, подруга, придётся тебе потерпеть. Давай лучше поболтаем. О чём ты хочешь поговорить?
Катя пожала плечами.
- Не знаю … Хотя, нет, у меня есть вопросы.
- Спрашивай, коли есть.
- Ты мне рассказывала про турецкую неволю. Расскажи, как тебе удалось вырваться оттуда.
Люба заговорила не сразу, несколько минут она сидела, устремив взор в пустоту. Видимо, вспоминала то тяжёлое, безрадостное время. Потом стала рассказывать:
- Случай помог. Меня и ещё двух девушек заказал к себе на виллу один местный богач. Мы ехали в микроавтобусе. По дороге попали в аварию. Дороги там горные, извилистые. И очень узкие. Водитель вошёл в поворот на большой скорости, а там встречная машина. Крепко зацепили друг друга. Наш микроавтобус слетел с дороги и покатился под откос. Мы, трое невольниц, были пристёгнуты ремнями к спинкам сидений – чтобы не выкинули по дороге какой-нибудь фортель. Это нас и спасло. А вот водитель и двое охранников крепко разбились. Охрана сразу окочурилась, водила был без сознания. Так им, гадам, и надо!
- Как вам удалось освободиться от ремней? – спросила Катя. Захваченная рассказом, она забыла о своих бедах.
- Это было не трудно. Главное, что помешать уже никто не мог. Потом приехали полицейские, медики и, к нашему счастью, журналисты с телекамерами. Спрятать нас уже было невозможно. Полдня нас продержали в полицейском участке, а к вечеру передали в российское посольство.
- А как же остальные? Те, кто остался в неволе? Их тоже освободили?
- Я не знаю. На следующий день нас отправили в Россию. На этом моя загранпоездка закончилась.
- Когда я вернусь домой, – сказала Катя, – обязательно уговорю папу взять тебя с нами в Новую Зеландию.
Любаха фыркнула, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.
- Глупая ты ещё, Катька! Ну, ей-богу ребёнок! Папу она уговорит! Да мне твой папаша башку оторвёт.
- Не оторвёт. Я ему всё расскажу, он меня послушает.
- Может, и послушает. Только отдыхать меня отправит не в эту, как её?..
- Новую Зеландию.
- Вот, не в Новую Зеландию, а на речку Колыму. Или на Печёру.
- Но почему ты так уверена в этом?
- Да по кочану! Неужели сама не понимаешь? Я член похитившей тебя банды, соучастник преступления. Что тут неясного?
Катя задумалась на несколько секунд, потом негромко сказала:
- А если ты поможешь мне выбраться отсюда? Это же всё изменит.
Любаха впилась в неё колючим взглядом. Лицо исказила злая усмешка.
- Однако ошиблась я. Ты не глупая, совсем не глупая. Вон как ловко повернула! А какой спектакль с рыданиями устроила! Молодец! Недооценила я тебя. Ничего, впредь буду умнее.
Она поднялась с кровати. Катя, обескураженная таким, неожиданным для неё, поворотом, тоже хотела встать, но Любаха грозно рявкнула:
- Сидеть!
Девочка испуганно замерла на месте. Её надзирательница хотела ещё что-то сказать, но махнула рукой и вышла в коридор. Когда она повернулась, чтобы закрыть дверь, Катя заметила, что губы у неё дрожали, словно женщина готова была расплакаться.
* * *
Алексей Игоревич Туманов пребывал в своём кабинете в одиночестве. Вышколенная секретарша Тамара ревностно оберегала покой своего босса. Впрочем, его и так не беспокоили ни сотрудники, ни партнёры: весть о происшествии, вероятно, уже разнеслась по городу и его окрестностям. Тем не менее, большое предприятие продолжало работать как хорошо отлаженный механизм, не смотря на то, что его хозяин вот уже третьи сутки был не у дел.
В кабинет заглянула Тамара:
- Алексей Игоревич, к вам Смирнов Вадим Петрович просится на приём. Он работал у нас. Помните? Говорит, что …
- Да-да, Томочка, пропусти его.
Когда Смирнов вошёл в кабинет, Туманов поднялся ему навстречу, вопросительно глядя в глаза своему бывшему сотруднику. Вадим смущённо опустил глаза.
- Пока ничем не могу порадовать. Сам понимаешь: за одну ночь сложно успеть что-то сделать. Но братва уже роет землю. Потерпи немного.
Вид у Вадима был уставший. Под глазами проглядывала синева. Видимо, этой ночью ему отдыхать не пришлось. Алексею стало неловко за свои вчерашние подозрения.
- Я всё понимаю, Вадик, – сказал он. – Спасибо, что не бросаешь в беде.
- Да как можно, Лёша?! Мы же с Катюшкой были настоящими друзьями. Да что я говорю – «были»! Есть и будем друзьями. Что сейчас от нас требуется, так это согласованность действий. Впрочем, вчера мы всё обсудили.
- Да, я всё понимаю, Вадим. Только что собирался позвонить следователю, да твой визит меня опередил. Если что-то удастся узнать, обязательно сообщу тебе. Правда, телефоны мои прослушиваются, но ничего, попрошу у секретарши.
- Не надо ни у кого просить. Я ведь к тебе как раз по этому делу заскочил, – Смирнов протянул Алексею новый сотовый телефон. – Вот, возьми. Эта мобила не засвечена, будешь по ней со мной контачить.
Подбодрив Алексея обещанием, что Катя скоро будет дома, он торопливо попрощался и отбыл. Туманов набрал номер Маркелова:
- Василий Васильевич, мне надо встретиться с вами.
Следователь тяжело вздохнул.
- Давайте через часок. У меня в кабинете. Раньше не получится.
Туманов чертыхнулся, отключив телефон. Будучи деловым человеком, он очень тяжело переносил бездеятельное ожидание. Но в данной ситуации ему не оставалось ничего другого, только ждать. Спустя три четверти часа он решил, что пора выходить – пока доберётся, как раз время подойдёт. Вдруг его сотовый телефон стал подавать сигналы вызова. Алексей Игоревич взглянул на дисплей и похолодел – там высвечивалась фамилия его персонального водителя, который в настоящий момент находился в больнице, покалеченный бандитами. Туманов торопливо нажал на кнопку и поднёс мобильник к уху. От того, что он услышал, сознание помутилось. Он с трудом удержался, чтобы не упасть. Из трубки доносился душераздирающий женский крик. Это продолжалось, наверное, не более пяти секунд, потом связь оборвалась. Ещё несколько секунд Туманов стоял в оцепенении, прежде чем спохватился, что надо срочно что-то делать. Он стал лихорадочно набирать Вадима. Потом вспомнил, что для этого существует другой телефон, и стал звонить с него.
- Алексей, перезвони позже. Я сейчас за рулём, – сказал Смирнов.
- Вадим, они истязают мою малышку! – закричал Туманов. – Я только что слышал её крик.
- Постой-постой! – перебил его Вадим. – Где ты слышал её крик?
- По телефону, где же ещё! Они только что позвонили.
- Так-так! – Смирнов немного помолчал, потом спросил: – А ты уверен, что это Катя кричала?
- Вадим, моя дочь у них! В чём я сейчас вообще могу быть уверен?!
- Ты вот что, Лёша, постарайся успокоиться, – слышался в трубке мягкий голос Вадима. – Эмоции нам сейчас только навредят. Давай подумаем, что в настоящий момент можно сделать. Ты со следователем пообщался?
- Нет. Как раз собирался ехать к нему.
- Постарайся вытянуть из него всё, что он знает. Мы должны найти эту шайку раньше милиции. И накажем мы их своим судом. Такие люди не имеют права на жизнь.
Туманов вызвал водителя – сам он в таком состоянии не решился сесть за руль – и поехал на встречу с Маркеловым. Едва он вошёл в кабинет следователя, тот поднялся ему навстречу и с доброжелательностью, какой Туманов прежде за ним не замечал, заговорил:
- Алексей Игоревич! Сразу хочу вас обнадёжить: крик, который вы слышали по телефону, скорее всего, принадлежит не вашей дочери.
Эта фраза сработала. Весь боевой заряд, с которым Туманов ворвался в кабинет, разом иссяк. Алексей устало опустился на стул, тяжело переводя дух. Потом поднял глаза на следователя.
- Объясните, на чём основаны ваши предположения. Я хочу услышать веские доводы. Если они у вас, конечно, есть. А то, знаете, меня в вашей речи слегка смутили такие слова, как «обнадёжить» и «скорее всего».
Маркелов согласно кивнул.
- Я понимаю ваши сомнения. Поэтому подробно изложу вам, что нам известно, и какие выводы из этого следуют. Во-первых: голос записан нашими специалистами, и они сейчас над ним работают. Как только закончат, сразу же позвонят мне. Думаю, что долго ждать нам не придётся. Во-вторых: нам удалось засечь место, откуда был сделан звонок. Это небольшой лесок, расположенный в полутора-двух километрах в стороне от загородной трассы. Никаких строений поблизости нет.
- Что это значит?
- Вы слышали запись.
Туманов немного помолчал, глядя перед собой, потом произнёс:
- Запись… Да, наверное, так оно и есть. Но где гарантия, что записан крик не моей дочери?
Маркелов опять кивнул, как бы соглашаясь с резонностью вопроса.
- Видите ли, Алексей Игоревич, у нас неплохие специалисты. Прослушав запись, эксперты сошлись во мнении, что голос принадлежит зрелой женщине. Но абсолютно точно они смогут сказать после того, как материал проанализируют. Для этого имеется специальное оборудование.
Туманов почувствовал, как слабая надежда, подаренная ему Маркеловым в начале встречи, постепенно перерастает в твёрдую уверенность в том, что следователь прав в своих предположениях. И хотя его дочь всё ещё находилась в руках похитителей, на душе вдруг стало значительно легче, словно с неё свалился тяжёлый камень. Поэтому следующий вопрос, который он задал, был, скорее, риторическим:
- Значит, вы считаете, что кричала другая женщина?
- Да. И вовсе не факт, что её мучили. Не исключено также, что вам попросту дали послушать небольшой фрагмент из фильма ужасов.
Алексей Игоревич тяжело вздохнул и горько усмехнулся.
- Жестоко! Хотя я хорошо понимаю этих мерзавцев.
Маркелов посмотрел на него и вдруг сказал:
- Думаю, что нет.
- Что – «нет»? – встрепенулся Туманов.
- Не понимаете вы их.
- Что же тут непонятного? Меня прессуют, чтобы …
Маркелов примирительно поднял руки.
- Да-да, конечно! На первый взгляд всё обстоит именно так, как вы думаете. Но есть одна неувязка, нелогичность в их действиях.
Он сделал паузу, ожидая очередного вопроса. Но Туманов молчал, внимательно глядя на собеседника.
- Давайте порассуждаем, – продолжал следователь. – В каких случаях похитители применяют методы психологического воздействия? Когда поведение клиента их не утраивает. Верно? Например, клиент тянет время со сбором запрошенной суммы или не выполняет ещё какие-либо требования похитителей. А теперь скажите, какие их требования вы не выполнили?
Туманов пожал плечами.
- Так ведь никаких требований, по сути, и не было. Назвали сумму выкупа – и только.
- Вот! – Маркелов выразительно поднял кверху указательный палец. – Было всего три звонка от них. Первым, когда вашей дочери позволили сказать одно слово, вам дали понять, что девочка похищена.
- Это и так было ясно. Когда обнаружили «Кадиллак» с Олегом в багажнике …
- Тем более! Второй – назвали сумму выкупа. И всё! Не слишком ли мало информации для сделки? Но уже третий звонок – крепкая психологическая встряска. Вам это не кажется странным?
Алексей Игоревич слушал следователя, не отводя от него глаз.
- Действительно, всё это выглядит довольно странно, – пробормотал он. – Но … ведь должно же быть этому какое-то объяснение! Василий Васильевич, вы что-нибудь можете мне сказать по этому поводу?
Маркелов опять кивнул.
- Да. Мне кажется, что с вами сводят счёты. Кого-то вы крепко обидели.
- Что?! – Туманов упрямо затряс головой. – Нет, это невозможно! То есть да, конечно, иногда случаются накладки в отношениях с людьми. В мире бизнеса волей-неволей подчас задеваешь чьи-то интересы. Но ведь не настолько, чтобы красть ребёнка!
- Я вовсе не утверждаю, что месть явилась главной причиной похищения. Девочку похитили из-за денег. Но в нашем случае обе версии имеют право на существование и не противоречат друг другу. И в связи с этим мне потребуется ваша помощь.
- Вы хотите, чтобы я назвал вам всех своих предполагаемых недоброжелателей? Это будет непросто. Мне приходится иметь дело с большим количеством людей.
- Придётся напрячь свою память. Начните с ближнего круга: партнёры, конкуренты, сотрудники – бывшие и нынешние. Судя по вашим словам, серьёзных проблем в отношениях с людьми у вас было не слишком много. Составьте список таких людей, и чем раньше вы это сделаете, тем больше шансов у нас будет на благополучный исход дела.
В это время на столе зазвонил телефон. Выслушав невидимого собеседника, Маркелов положил трубку и сказал:
- Хорошая новость, Алексей Игоревич! Записанный голос принадлежит взрослой женщине – примерно тридцати лет.
- Спасибо! – поблагодарил его Туманов и спросил: – Ещё что-нибудь известно?
- Нет, – коротко ответил следователь.
Алексей Игоревич немного помешкал, но всё же пришёл к выводу, что сейчас приставать с вопросами нет смысла. Уместным в настоящий момент был лишь один вопрос, который он и задал:
- Я могу идти?
- Да, конечно! Не забудьте о моей просьбе. И ещё кое о чём хочу вас попросить.
- Я слушаю.
- Не обсуждайте эту тему ни с кем, кроме меня.
Алексей почувствовал себя неловко.
- Ни с друзьями, ни с родственниками? – спросил он, опустив глаза.
Маркелов усмехнулся.
- Давайте условимся, что на ближайшее время ваш единственный друг и родственник – это я.
- Мне будет трудно представить, – сказал Алексей Игоревич, тоже не удержавшись от улыбки.
- Ничего, вы справитесь. Ради спасения дочери преодолеете и эту тяготу.
На обратном пути, расположившись на заднем сидении своего лимузина, Туманов лихорадочно размышлял, как ему быть. С одной стороны, он обещал Смирнову держать его в курсе всех новостей. С другой – следователь просил не разглашать информацию. А если уж отнестись к просьбе Маркелова со всей дотошностью, то Вадима можно было бы даже внести в список подозреваемых. Алексей Игоревич тряхнул головой, отгоняя наваждение. Нет, не надо доводить дело до абсурда. А то ведь так не долго уподобиться Павлику Морозову.
* * *
Катя сидела на кровати, обняв руками колени. На душе было тоскливо и тревожно. Агрессивная реакция Любахи на её слова при последней встрече ясно показала, что здесь у девочки нет и не может быть друзей. Она одна, абсолютно одна в окружении врагов. Какое-то время Катя обманывала себя, вообразив, что между нею и её надзирательницей протянулась ниточка взаимопонимания. Этот самообман в немалой степени помогал ей продержаться в тяжёлой психологической обстановке. Теперь, потеряв последнюю опору, девочка была на грани нервного срыва. Знакомый скрип тяжёлой двери заставил её замереть от страха.
В комнату вошла Любаха. Вопреки опасениям девочки, выглядела она вовсе не агрессивной, даже напротив – немного смущённой.
- Тут такое дело, Катюха… – сказала женщина, не глядя на Катю. – Похоже, твоего папашу решили встряхнуть.
- Что?! – воскликнула Катя, забыв про свои страхи. – Люба, о чём ты говоришь?
- Понимаешь, сегодня мне дали диктофон, в который я должна была кричать так, словно из меня жилы тянут.
- Зачем?
- Сама догадаться не можешь? – Люба наконец-то посмотрела Кате в глаза. – После такого концерта твой отец согласиться на любые условия и волынку тянуть не станет. Теперь поняла?
Катя схватилась за голову.
- Боже мой! Боже мой! – повторяла она. – Он же не перенесёт этого. Он с ума сойдёт! Люба, что мне делать?
Она спрыгнула с кровати и стала метаться по комнате из угла в угол. Любаха резко дёрнула её за рукав.
- Да угомонись ты! Скачешь как ненормальная. Навязалась на мою голову …
Что-то в её голосе заставило Катя остановиться. Девочка почувствовала надежду.
- Ты можешь мне помочь? – спросила она.
- А за каким хреном я сюда припёрлась? – сердито проворчала Любаха. – Короче, слушай меня внимательно. У меня имеется чужой мобильник. Даже не знаю чей, свинтила по случаю. Можешь позвонить отцу. Помнишь его номер?
Катя утвердительно закивала головой.
- Да, конечно!
- Тогда бери и звони, – Люба протянула ей сотовый телефон. – Только быстро, не затягивай разговор. Засекут – мне голову оторвут.
Катя торопливо набрала знакомый номер.
- Папа, это я!
- Дочка! – услышала она встревоженный голос отца. – С тобой всё в порядке?
- Да, папа, я в порядке.
- Тебя не обижают?
- Нет.
- Я очень волнуюсь за тебя. Сегодня мне позвонили. Из трубки слышался женский крик. Катенька, скажи, это ведь не ты кричала?
- Нет, папочка! Это была инсценировка, чтобы напугать тебя.
- Всё, хватит! – Любаха протянула руку, чтобы забрать мобильник.
Катя прижала телефон к груди. По её щекам ручьями бежали слёзы.
- Любочка, ну ещё чуть-чуть! – взмолилась она. – Всего несколько слов.
Люба с досадой махнула рукой, нервно поглядывая на дверь.
- Папа! – опять произнесла Катя в трубку.
- Да, доченька!
- Как ты? Как мама?
- Ничего, Катюша, держимся. Верим, что всё будет хорошо. И ты держись. Не сомневайся: скоро будешь дома.
Люба вновь метнулась к девочке.
- Ну, всё! Достаточно!
Она выхватила из Катиных рук телефон и быстро извлекла из него сим-карту. Затем вынула из кармана нож, кончиком которого несколько раз проткнула чип. Спрятав нож и симку в кармане, женщина торопливо ушла, заперев Катю на ключ.
* * *
Туманов работал над списком предполагаемых недругов, которых к его удивлению оказалось не так уж и мало, как вдруг звонок Кати прервал его занятие. После короткого разговора с дочерью Алексей Игоревич долго не мог успокоиться. Что мог означать этот звонок? Катя находится в руках людей жестоких и вовсе не глупых. Её свобода, скорее всего, максимально ограничена. Где она могла взять телефон? После долгих размышлений он пришёл к выводу, что Катя звонила ему под контролем похитителей. В этом была своя логика. Сначала они его крепко напугали, потом успокоили. Катюша даже назвала тот крик инсценировкой. Откуда она могла это знать?
Алексей уже догадывался, что последует далее. В самое ближайшее время ему предъявят конкретные требования и пригрозят, что если он их не выполнит, то услышит крик своей дочери. Он уже не мог работать над списком подозреваемых, то и дело поглядывая на свой мобильник, который, по его мнению, должен был вот-вот зазвонить.
Телефон действительно зазвонил. Но на дисплее высветилась знакомая фамилия – Маркелов.
- Алексей Игоревич, есть хорошая новость, – говорил он взволнованно. – Мы засекли место, откуда был сделан звонок. Там находятся строения, вполне подходящие для того, чтобы спрятать человека.
- Думаете, что Катя там?
- Я почти уверен в этом.
- Что это за строения? Где они находятся? – взвинченный до предела, Алексей почти кричал в трубку.
- Это уже не ваша забота. Ваша задача: ждать и верить, что всё будет хорошо.
- Где эти чёртовы постройки?! – закричал Туманов, уже не сдерживаясь. – Вы обязаны сказать мне …
- Прекратите! – жёстко оборвал его Маркелов. – Мы обязаны вернуть вам дочь, и мы это сделаем. Не будьте ребёнком. Делом занялись специалисты. Разрабатывается план операции. Готовится группа захвата. Так что успокойтесь и ждите. Я буду держать вас в курсе.
Связь оборвалась. Туманов с досады выругался. Усилием воли он заставил себя успокоиться и трезво обдумать свои дальнейшие действия. Что в первую очередь необходимо сделать? Позвонить Вадиму! Надо, чтобы он попридержал свою братву. Что если он тоже вышел на след похитителей? Скоро спецназ начнёт действовать. Нельзя допустить, чтобы они пересеклись. Он спешно позвонил Смирнову по полученному от него телефону.
- Вадик, сворачивай работу. Катю нашли.
- Что?! – раздался удивлённый возглас Вадима. – Кто её нашёл?
- Милиция, разумеется. Кто же ещё!
- Когда?
- Мне только что позвонили.
- Алексей, это не блеф? Её действительно нашли?
- Правильнее сказать: обнаружили место, где её прячут.
Наступила пауза. Потом Смирнов спросил:
- Что это за место? Где оно находится?
- Я не знаю.
- Как не знаешь? Тебе не сказали?
- Нет.
- Но это же бред! – сердито воскликнул Вадим. – Они обязаны сообщить тебе место, где прячут Катю. Заставь их сделать это!
Его нервозность быстро передалась Туманову, подхлестнула и без того взвинченные нервы. Едва сдерживая раздражение, он сказал:
- Вадим, какое это сейчас имеет значение?
- Ты что, не понимаешь? У меня наготове команда вооружённых парней. Назови место – и через полчаса Катюшка будет дома.
- Да не знаю я, где оно находится! – почти прорычал Туманов. – Вадим, успокойся и успокой своих ребят, если не хочешь столкнуться со спецназом.
- Я хочу опередить спецназ.
- Зачем?
- Чтобы наказать подонков по понятиям, а не по нашим гнилым законам.
Алексей Игоревич вдруг почувствовал смертельную усталость. Перепалка со Смирновым отнимала последние силы. Вадим всегда был рисковым парнем, но в данной ситуации его желание опередить спецназ было похоже на мальчишество. Желая закончить этот бесполезный спор, Туманов сказал:
- Вадим, спасибо за участие! Но сейчас тебе надо остановиться. Я позвоню, когда всё закончится.
Он прервал связь и выключил телефон.
* * *
Вадим Смирнов пребывал в крайнем замешательстве. Звонок бывшего шефа выбил его из колеи. Самое досадное было в том, что Туманов не сообщил, где конкретно обнаружили его дочь. И эта мелочь путала все карты. По логике вещей надо было срочно перевозить девчонку в другое место. Но это только в том случае, если менты действительно вычислили местонахождение Кати. Стоило Алексею назвать это место, все сомнения разом бы отпали. Но он отговорился тем, что сам этого не знает. Такое, конечно, было вполне возможно. Но могло быть и другое. Что если он сам, Вадим, в чём-то оплошал, засветился, попал под подозрение? В этом случае звонок Туманова мог преследовать конкретную цель: напугать его, спровоцировать на спешные и необдуманные действия.
Ситуация была двусмысленной. При первом раскладе требовалось принять незамедлительные меры, при втором – затихнуть и не высовываться. Вадим стал лихорадочно припоминать всё, что он говорил и делал с момента похищения ребёнка. Где он мог допустить оплошность? С досадой он признался себе, что такие случаи были. Одну ошибку он вовремя увидел сам и поспешил исправить – когда в разговоре с четой Тумановых проигнорировал серьёзную информацию.
Смирнов встрепенулся. Чёрт возьми! Он опять совершил ошибку! Надо же было спросить Алексея, каким образом обнаружили место, где находится его дочь. Не исключено, что это ему было известно. Он торопливо схватил мобильник, но … телефон абонента был не доступен. Выругавшись с досады, он сместил курсор на другую строчку списка и нажал кнопку вызова.
- Волын, срочно готовь пикап. Возможно, куклу придётся перепрятать. Нет, пока только приготовь машину и жди моего звонка. Надо кое в чём определиться.
Вадим вышел из офиса и направился к своему «Мерседесу». Тронувшись с места, он медленно поехал, то и дело поглядывая в зеркало заднего вида. Если он в чём-то прокололся, за ним должна быть слежка. И это надо было срочно проверить.
* * *
Туманов вызвал водителя и отправился к зданию городского УВД. На входе его задержали. Алексей Игоревич попытался убедить дежурного в том, что он отец похищенной девочки, и что в связи с этим затевается операция. Аргументы не подействовали. Пришлось связаться с Метелиным. Начальник УВД распорядился пропустить посетителя и попросил обеспечить его сопровождающим. Рыжеволосый сержант проводил Туманова до приёмной и, постучавшись в кабинет начальника, доложил о посетителе. Алексея пригласили войти. За длинным столом сидели несколько человек во главе с Метелиным. Среди присутствующих Туманов увидел и следователя Маркелова.
Полковник поднялся навстречу посетителю, крепко пожал ему руку.
- Присаживайтесь, Алексей Игоревич. Вкратце сообщу вам о том, чем мы располагаем. Место, откуда был сделан звонок, расположено в северо-восточной части города. Там имеются несколько строений, одно из которых является небольшим административным зданием, остальные – складские помещения. Территория обнесена высокой металлической оградой. Это для нас и хорошо, и плохо. Но есть и несомненный плюс. Буквально в ста метрах от забора начинается лесной массив. Это позволит группе захвата максимально приблизиться к месту проведения операции, оставаясь незамеченными. Операцию начнём …
- Простите, Владимир Андреевич! – прервал Туманов начальника УВД. – Вы сейчас говорили о складском комплексе, принадлежащим Максиму Баталову? Мне трудно поверить …
- Да, вы правы, – ответил Метелин. – Владельцем комплекса является Баталов Максим Степанович. Но в настоящее время он сдаёт склады в аренду.
- Кто их арендует?
Полковник заглянул в бумаги.
- Некто Смирнов Вадим Яковлевич.
- Что?! – Алексей Игоревич вскочил на ноги, словно громом поражённый.
Метелин с любопытством взглянул на него.
- Он вам знаком?
- Да… – Туманов схватился за голову. – Боже мой! Он же теперь всё знает…
Следователь Маркелов резко наклонился в его сторону.
- Что? Что он знает?
- Что Катю обнаружили.
- Чёрт возьми! Я же просил вас… Зачем вы ему сказали?
- Он обещал найти мою дочь.
Метелин постучал ручкой по крышке стола, привлекая внимание.
- Не будем терять время на споры. Теперь мы знаем, что ситуация более сложная, чем предполагалось. Но у нас нет времени корректировать план операции. Все свободны, кроме капитана Потапова. Алексей Игоревич! – обратился он к Туманову. – Вас я тоже попрошу задержаться.
Они остались втроём. Метелин вновь обратился к Туманову.
- Познакомьтесь, это Потапов Сергей Петрович, – сказал он, указывая на высокого широкоплечего мужчину примерно тридцатипятилетнего возраста. – Он возглавит группу захвата.
Внешность капитана Потапова впечатляла. Жёсткий взгляд, широкие скулы, волевой подбородок, шрам на левой щеке – всё это придавало лицу выражение несгибаемой силы духа, несокрушимой воли.
- Поскольку положение дел оказалось несколько иным, чем предполагалось, надо уточнить некоторые детали, – продолжал полковник. – Алексей Игоревич, что вы ещё сообщили Смирнову?
Туманов пожал плечами.
- Вроде бы, ничего.
- Значит, про звонок дочери вы ему не сказали?
- Нет.
- Это хорошо.
Алексей опять дёрнул плечами.
- Какое это имеет значение?
- Большое, – сказал Потапов.
- Это могло стоить жизни вашей дочке, – пояснил полковник.
Фраза ударила хлёстко, словно плеть. Туманов опять вскочил со стула.
- Но я полагал, да и сейчас полагаю, что Катюша звонила по приказу похитителей. В этом есть резон. Могу привести свои доводы.
Метелин махнул рукой, словно отметая предложение.
- Не нужно. Разговор длился тридцать четыре секунды. Кто бы позволил пленнице такую роскошь? Нет, тут что-то другое, – он перевёл взгляд на Потапова. – Сергей, у тебя есть вопросы?
- Нет, – сказал спецназовец.
- Тогда приступай к работе. Удачи!
Капитан поднялся и вышел. Полковник вновь обратился к Туманову.
- Ну что ж, Алексей Игоревич, теперь нам остаётся только ждать и надеяться. Давайте примем коньячку по соточке – за то, чтобы операция завершилась успешно.
- Нет-нет, спасибо, Владимир Андреевич, но я тоже тороплюсь, – Туманов торопливо простился с хозяином кабинета и заспешил вслед за ушедшим спецназовцем.
Он догнал Потапова в коридоре первого этажа, окликнул:
- Сергей Петрович, уделите пару минут.
Капитан остановился, выжидающе глядя на него. Туманов торопливо заговорил, сильно волнуясь:
- Мне довелось однажды прочитать в газете, что спецназ, не надеясь на наше правосудие, во время операций стремится по возможности разделаться с преступниками на месте.
- Мало ли что пишут. Вы уверены, что это правда?
- Это не имеет значения. С моей семьёй обошлись крайне жестоко. Пусть ваши ребята разберутся с подонками на месте. Я хочу, чтобы никто не ушёл живым. Или почти никто. В долгу не останусь.
Потапов спросил сердитым голосом:
- Вы сами-то понимаете, что говорите?
- Пять тысяч евро каждому бойцу, вам – десять, – предложил Туманов.
- Мы теряем время.
- Бойцам по десять, вам – пятнадцать.
Капитан впился в собеседника своим жёстким, колючим взглядом.
- Чёрт бы вас побрал! Вы толкаете нас на преступление.
- Бойцам по пятнадцать, вам – двадцать, – не унимался Алексей Игоревич. – Достаточно, или ещё поторгуемся?
Спецназовец тяжело вздохнул.
- Вы меня удивляете. Хорошо, я поговорю с ребятами. Как решат, так и будет. Думаю, что согласятся. Неприятности потом, конечно, могут быть очень большими. Но при таких условиях… Однако, папаша, вы не бедствуете.
Туманов протянул ему визитную карточку.
- Здесь мои телефоны. Позвоните на сотовый, как только всё закончится. Звоните сразу при любом исходе дела. Всё равно неизвестность хуже.
Взяв визитку, Потапов зашагал по коридору. Туманов вновь окликнул его. Тот остановился.
- Что ещё?
- Убьёте главного – пять тысяч сверху. Каждому.
Капитан выразительно цокнул языком.
- Ну, вы даёте! А кошмары по ночам не будут мучить? Столько народу положим по вашей милости!
Алексей Игоревич угрюмо покачал головой.
- Не будут. Один мой знакомый сказал, что такие люди не имеют права на жизнь.
* * *
Распахнув дверь, Люба стремительно ворвалась в комнату. Её лицо было напряжено и встревожено.
- Катюха, идём! Быстро! – скомандовала она, схватив девочку за руку.
- Куда? – спросила Катя, испуганно глядя на кисть правой руки женщины, испачканную кровью.
Любаха перехватила её взгляд.
- Он шёл за тобой. Понимаешь?! – почти выкрикнула она. – Твоя жизнь висит на волоске. А теперь и моя тоже. У нас нет времени!
Также стремительно она заспешила к выходу, увлекая за собой девочку. Стараясь ступать неслышно и держась за руки, они пробежались по мрачному коридору без окон, слабо освещённому двумя тусклыми лампами. Левой рукой, согнутой в локте, Люба прижимала к боку какой-то предмет, спрятанный под курткой. Поднявшись по ступенькам и выскочив во двор, женщины побежали к высокой металлической ограде, у которой верхушки стальных прутьев заканчивались острыми пиками. Они не одолели и десяти метров, как из-за куста им навстречу выскочил вооружённый автоматом мужчина.
- Стоять! – раздался грозный окрик.
Любаха отпустила Катину ладонь и резко сунула правую руку под куртку. Охранник сразу всё понял. Он передёрнул затвор автомата, но выстрелить не успел – пистолет с навинченным на ствол глушителем уже смотрел ему в грудь. Раздался негромкий хлопок. Крепкий парень отлетел назад и упал на спину. От потрясения Катя потеряла ощущение реальности. Всё происходящее стало ей казаться кинофильмом, который она смотрит на экране. Чтобы не видеть кровавых сцен, достаточно встать с кресла и выйти из кинозала.
- Бежим! – скомандовала Любаха, возвращая её к действительности.
Но буквально в трёх шагах от забора им вновь пришлось остановиться – глухо рыча, к Кате стремительно неслась немецкая овчарка. Люба шагнула ей навстречу, прикрывая собой девочку.
- Барон, фу! Нельзя!
Собака остановилась, растерянно гарцуя на месте и переводя напряжённый взгляд с одной женщины на другую.
- Тихо, тихо, Барон! – повторяла Люба, обнимая овчарку за шею. Потом приставила к её уху пистолет и выстрелила.
Собака повалилась на бок. Женщины метнулись к забору. Катя с трудом протиснулась между стальными прутьями и остановилась, ожидая спутницу. Однако для зрелой женщины просвет между прутьями оказался слишком узким. Поняв тщету своих стараний, Любаха быстро заговорила:
- Слушай меня внимательно! Беги в лес, не останавливаясь, и забирайся как можно дальше в глубь. Потом хорошо спрячься и сиди тихо, как мышка. Не тяни, здесь ещё одна псина бегает.
- Нет, Люба! – воскликнула Катя. – Я тебя одну не оставлю. Бежим вместе!
- Ты же видишь: я не могу пролезть.
- Я помогу тебе.
Любаха бросила на неё свирепый взгляд.
- Ты что – дура?! – прошипела она. – А ну – бегом! Считаю до трёх.
Она навела на Катю пистолет. Девочка попятилась, потом повернулась и что есть духу припустила к лесу. За её спиной раздался собачий лай. Сразу же послышался ещё один хлопок, и собака умолкла.
Катя бежала по траве, не чуя под собою ног. Уже скрывшись за деревьями от того страшного места, где её держали в подвале, она продолжала бег, не сбавляя темпа и не оглядываясь назад. Минуя большой раскидистый куст, девочка за что-то зацепилась ногой и потеряла равновесие. Она упала на выставленные перед собой руки. В тот же момент чья-то огромная ладонь зажала ей рот. Сильные руки подняли с земли насмерть перепуганную девчонку.
- Тихо! – прозвучал приглушённый мужской голос. – Сейчас я уберу руку, но кричать ты не будешь. Договорились?
Катя кивнула. Незнакомец убрал ладонь с её лица и повернул девочку к себе. Увидев рослого человека в чёрной маске с прорезями для глаз, она едва не лишилась чувств. Мужчина легонько встряхнул её за плечи.
- Кто ты? – спросил он. – Как тебя зовут?
- Катя, – чуть слышно пролепетала девочка.
- Катя Туманова?
- Да.
- О’Кей! – крепыш стянул с головы маску и весело подмигнул Кате. – Пойдём, красавица, порадуем народ.
Он вывел девочку на лесную поляну, где находилась группа вооружённых людей, а также техника: джип и три небольших закрытых грузовика. Суровый человек со шрамом на лице что-то объяснял остальным. Увидев своего бойца в сопровождении юной спутницы, шагнул им навстречу.
- Кто это?
Спецназовец широко улыбнулся.
- Петрович, это она.
Командир перевёл взгляд на Катю.
- Значит, ты – Катя Туманова? – спросил он. – Тогда скажи: как зовут твоего отца?
- Алексей Игоревич.
Он удовлетворённо кивнул и задал следующий вопрос:
- В лесу как оказалась?
- Сбежала.
- Молодец! А как чувствуешь себя? С тобой всё в порядке?
- Да, я в порядке.
Суровый человек облегчённо вздохнул и извлёк из кармана сотовый телефон.
- Господин Туманов? Это Потапов звонит. Можете расслабиться – ваша дочка у нас. Нет, с ней всё в порядке. Немного напугана, но в остальном – полный ажур. Теперь я хотел бы уточнить: ваше предложение остаётся в силе? Ну что же, будем действовать, как договорились.
Из-за деревьев выскочил ещё один спецназовец.
- Серёга, на территорию только что въехал белый «Мерседес», – доложил он.
- Очень хорошо! – сказал капитан. – На ловца и зверь бежит. Ну что, братишки, можете считать, что этот белый «Мерин» привёз по пять тысяч евро каждому из нас.
Он сунул телефон в карман и скомандовал:
- Приготовиться к бою!
Вскоре полтора десятка бойцов в чёрных масках и полной амуниции стояли перед ним в шеренгу.
- По машинам! – прозвучала следующая команда.
Катя дёрнула капитана за рукав.
- Подождите! – сказала она. – Там Люба!
- Люба? – насторожился он. – Кто это?
- Ну…, она меня охраняла.
- Значит, она из банды?
- Да, но …
- Вперёд! – командир махнул рукой, и машины тронулись с места.
- Она хорошая! – закричала Катя.
Качаясь на ухабах, грузовики с бойцами спецназа поползли к грунтовой дороге. С напряжённым лицом Потапов смотрел им вслед, держа в руке рацию. Катя вновь подёргала его за рукав.
- Вы меня слышите? Там Люба! Её надо спасти.
Капитан сердито взглянул на неё, потом рывком распахнул дверцу джипа.
- В машину! – рявкнул он. – Быстро!
Обливаясь слезами, девочка послушно забралась на заднее сидение. Вскоре до неё стали доноситься автоматные очереди, крики людей, разрывы гранат. Катя захлопнула дверцу, чтобы ничего этого не слышать.
* * *
В кабинете начальника городского УВД они находились вдвоём.
- Ну что, Алексей Игоревич, на этот раз не откажетесь от коньяка? – спросил полковник Метелин, с улыбкой глядя на гостя.
- С удовольствием выпью с вами, – поддержал предложение Туманов.
Владимир Андреевич извлёк из шкафа изящной формы бутылку «Хеннеси».
- Вот только закуску я не предусмотрел, – сказал он. – Сейчас позвоню…
- Пожалуй, не стоит. Обойдёмся без закуски.
- Хорошо! – полковник наполнил коньяком два небольших стаканчика и произнёс тост: – За вашу дочь! За её светлое будущее!
Когда они выпили, Алексей Игоревич сказал:
- Владимир Андреевич, нет слов, способных выразить мою благодарность за спасение дочери. Не люблю и не хочу оставаться в должниках. Скажите, что я могу сделать для вас? Может быть, есть материальные трудности?
Метелин замахал руками.
- Нет-нет, мне ничего не нужно. Но если сочтёте возможным чем-нибудь помочь горотделу, буду очень благодарен.
- Договорились! – охотно отозвался Туманов. – Я подарю вам парочку японских джипов. Скажем, «Паджеро». Годится?
- О! – воскликнул полковник. – Это очень дорогой подарок. Не жалко таких денег?
- Нет, не жалко. Я мог потерять несравнимо больше. Как подумаю – мороз по коже.
- Да, действительно, страшно подумать. Кстати, как себя чувствует ваша дочь. Что-нибудь изменилось к лучшему?
Туманов нахмурился.
- К сожалению, нет. По-прежнему замкнута в себе. Общается неохотно. На вопросы отвечает односложно. И часто плачет, – он поднял газа на хозяина кабинета. – Владимир Андреевич, вы не забыли о моей просьбе?
- Не забыл, – Метелин взял с полки папку и положил её на стол. – Здесь собрана очень любопытная информация об интересующей вас особе. Я внимательно прочёл документы и, скажу вам, до сих пор нахожусь под впечатлением, хотя за время работы в милиции всякого повидал. Я могу вкратце ознакомить вас с содержимым папки. Но если мой устный рассказ вас не устроит, и вы желаете лично ознакомиться с документами, можете взять их с собой, – он вопросительно взглянул на собеседника. – Ну что, хотите послушать?
Туманов кивнул.
- Да, я вас внимательно слушаю.
- Хорошо! – сказал начальник УВД и стал рассказывать: – Любовь Ильинична Завьялова – так звали нашу героиню – выросла в неблагополучной семье. Отец – уголовник. Трижды судим. К тому же хронический алкоголик. Мать также злоупотребляла спиртным. Рано ушла из жизни. Возможно, причиной тому послужили побои – супруги часто дрались. Дочка пошла по стопам родителей. В тринадцать лет была поставлена на учёт в детской комнате милиции вместе с подругами. Основание: мелкие кражи и драки. Били, главным образом, мальчишек. В шестнадцатилетнем возрасте угодила под суд за убийство – сожгла отца вместе с квартирой.
- Ого! – невольно воскликнул Алексей Игоревич. – За мать отомстила?
- Скорее, за себя. Сказала, что отец изнасиловал её, когда ей было двенадцать.
- Это правда?
- Думаю, что да. Во всяком случае, суд пришёл именно к такому выводу.
- Однако! – Туманов покачал головой, потрясённый услышанным. – Коли так, я не могу её осуждать за это убийство. Таких сволочей, как её отец… К какому сроку её приговорили?
Метелин усмехнулся.
- Ни к какому. Она даже условного не получила. Случилось так, что два очень важных обстоятельства сложились в её пользу. Во-первых, в те годы в качестве эксперимента проводились судебные заседания с участием присяжных. Во-вторых, Завьялову взялся защищать ныне широко известный, а тогда ещё только начинающий адвокат Панов. Парню надо было показать себя во всей красе, и он, как говориться, вывернулся наизнанку – сумел убедить присяжных, что перед ними не злодейка, а несчастная жертва с покалеченной психикой. Девчонку оправдали, несмотря на отягчающие обстоятельства.
- Они были?
- Да. Экспертиза установила, что Илья Завьялов предварительно был связан. Дочь, вероятно, воспользовалась тем, что отец пьян. К тому же она не просто подожгла квартиру, а развела костёр прямо под кроватью.
- Ну и что? – удивлённо спросил Алексей Игоревич. – Не вижу разницы.
- Разница есть, и шестнадцатилетняя девчонка её чётко уловила, – сказал полковник. – Она не хотела допустить того, чтобы её папаша задохнулся от дыма, прежде чем сгорит. Поджарила его живьём, – он взглянул на гостя. – Может быть, ещё по стопочке?
- Не откажусь.
Хозяин кабинета вновь наполнил стаканчики. На этот раз выпили молча, без тостов, после чего он продолжил рассказ.
- В последующие четыре года случались нечастые приводы в милицию – в основном за драки и мелкие кражи. Но вскоре произошёл инцидент, заставивший нашу героиню сбежать отсюда как можно дальше и спрятаться. Если вы помните, несколько лет назад была шумиха в связи с сыном крупного чиновника из областной администрации. Парень связался с криминалом и, почуяв безнаказанность, окончательно обнаглел. Нам он доставил немало хлопот, но сделать с ним мы ничего не могли – могущественный папаша тут же пускал в ход своё влияние. Не могу знать, по какой причине произошла стычка между крутым сынком и Завьяловой – возможно, ему захотелось взять её силой. Но она его тут же слегка поджарила – плеснула в лицо бензин. А у парня во рту зажжённая сигарета. Его папаша поднял на ноги всю милицию, но девчонка словно в воду канула. Позже на её след напали в Краснодарском крае, но потом вновь потеряли. И лишь спустя восемь месяцев наша огненная дива сама дала о себе знать – на этот раз в Турции.
- Но ведь она была в розыске! – удивился Туманов. – Как ей удалось попасть за границу?
- Она воспользовалась услугами поставщиков наложниц в турецкие бордели. У них свои надёжные каналы. Но, избежав тюрьмы на родине, женщина, судя по всему, оказалась в жуткой неволе на чужбине. Если судить по протоколам допросов Любови Завьяловой и двух её подруг, вырвавшихся оттуда, жить им приходилось в адских условиях, напоминающих нацистский концлагерь. Не буду вдаваться в подробности их жизни в Турции, а вот о том, каким образом им удалось сбежать из плена, я думаю, вам будет интересно послушать.
Туманов утвердительно кивнул.
- Да, любопытно.
- Трёх русских девушек везли заказчику на микроавтобусе, – продолжал рассказ полковник Метелин. – Кроме них и водителя в салоне находились двое вооружённых охранников. Невольниц крепко пристегнули кожаными ремнями к спинкам сидений. Наша героиня была посажена рядом с водителем. По её признаниям, когда идущий по встречной полосе грузовик был близко, она ударила шофёра ногой по руке. Автобус выскочил на встречную полосу и столкнулся с грузовиком. Сильным ударом его сбросило с дороги. Привязанные наложницы отделались лёгкими ушибами. К тому времени, когда приехала полиция, они успели освободиться и выбраться из салона. Водитель без сознания лежал в нескольких метрах от горящей машины. А вот охранники остались внутри.
- Выходит, что автобус загорелся не сразу? – спросил Алексей Игоревич. – Ведь женщины успели освободиться.
- Есть все основания полагать, что микроавтобус загорелся не сам. Но в этом, разумеется, никто не признался. И ещё у местной полиции возникли подозрения в том, что один из охранников во время аварии вылетел из салона вместе с водителем.
- То есть получается, что его затащили обратно?
- Да. А затем подожгли автобус. Я могу предположить, кто из трёх женщин осмелился на такой поступок. Но это всего лишь догадки. Расследование не проводилось. По понятным причинам турки предпочли замять это дело.
Полковник откинулся на спинку стула и подытожил:
- На этом, пожалуй, можно закончить рассказ. Следующее приключение Любови Ильиничны Завьяловой связано с похищением вашей дочери.
Туманов задумался, потом сказал:
- Катюша уверяет, что Люба спасла её, помогла бежать. Как это объяснить?
Метелин пожал плечами.
- Кто его знает? Возможно, она чётко просчитала ситуацию и решила заработать себе смягчающие обстоятельства.
- Ценою собственной жизни?
- Вряд ли она знала о предстоящей операции спецназа по освобождению вашей дочки. Парни словно озверели, устроили настоящую бойню. Однако они уверяют, что никто из них не стрелял в женщину.
- Значит, Любу могли убить свои же?
- Не исключено.
Алексей слегка замешкался, но всё же решился задать начальнику горотдела милиции волнующий его вопрос:
- Владимир Андреевич, вы сказали, что ребята устроили бойню. Будет ли это иметь для них негативные последствия?
Полковник оценивающе посмотрел на него.
- Расследованием инцидента занимается специальная комиссия, – сказал он. – Я по возможности постараюсь защитить ребят. Боюсь, что здесь не обошлось без вашего участия. Верно? Впрочем, на этот вопрос можете не отвечать. Лучше ответьте на другой: как вам понравился мой коньяк?
Туманов красноречиво развёл руки в стороны.
- Коньяк великолепен!
- Тогда ещё по чуть-чуть?
- Пожалуй, можно.
Осушив по третьей, они продолжали разговор.
- Я вот чего никак не могу взять в толк, – сказал Туманов. – Судя по вашему рассказу, Любовь Завьялова – человек озлобленный и беспощадный. Однако моя дочь уже третий день переживает из-за её гибели. Значит, было что-то хорошее? Значит, протянулась между ними какая-то ниточка?
Метелин согласно кивнул.
- Безусловно. То есть ничего хорошего могло и не быть, а вот относительно ниточки вы, пожалуй, правы. И этот парадокс, как ни странно, можно легко объяснить. Вам знаком термин «Стокгольмский синдром»?
- Нет. Что это?
- Впервые на это явление обратили внимание после освобождения заложников в Стокгольме – отсюда и название. Спасённые жертвы яростно защищали тех, кто их держал взаперти, и даже проявляли агрессию по отношению к полиции, которая их освободила. Этому нашли простое объяснение. Заложник представляет собой бесправное, беспомощное существо, находящееся в окружении врагов. Человеческая психика не всегда в состоянии вынести такое. Чтобы избежать стрессовых перегрузок, мозг включает защиту, которая в действительности является самообманом. Заложник начинает разделять похитителей на «злых» и «добрых» и инстинктивно тянется к «доброму», то есть к менее злому. Между ними может завязаться подобие приятельских отношений. И вот уже воспалённый разум рисует образ друга, не желая признаться себе в том, что на деле этот «друг» является злейшим врагом. Уверяю вас, именно это явилось причиной слёз вашей дочери. Образ подруги и спасительницы она придумала себе сама. Расскажите ей про «Стокгольмский синдром». Она всё поймёт и успокоится.
- Ну что же, попробую, – задумчиво сказал Туманов. – Спасибо, что откликнулись на мою просьбу.
Он простился с хозяином кабинета.
* * *
Собственно, поговорить по душам требовалось не только с Катей, но и с её матерью. Валентина, подобно дочери, переживала глубокую депрессию. Причиной такого душевного состояния явилось лишь одно обстоятельство: похитителем Кати оказался Вадим Смирнов. Туманов и раньше подозревал, что Смирнов нравится его жене. Вряд ли между ними существовала связь, но то, что Валентина «неровно дышит» в сторону Вадима, было очевидно. И вдруг такое разочарование! Ничего, пусть помучается. Ей это пойдёт на пользу. У Валентины свой набор незыблемых правил и принципов, из-за которых порой с ней бывает невозможно найти общий язык. Поэтому надо дать ей возможность всё осмыслить и взглянуть на свою жизненную позицию с другой стороны. А вот к дочке необходимо найти подход и как можно быстрее.
Он постучал в комнату дочери и осторожно открыл дверь. Катя сидела на своём диванчике с книжкой в руках, но взгляд её был устремлён поверх книги. Появление отца восприняла равнодушно. Он подошёл к дочери, сел рядом. Вдруг она спросила:
- Папа, почему спецназ расстрелял всех? Разве обычно они так поступают?
Алексей Игоревич не ожидал такого вопроса, поэтому растерялся. Он никогда ни в чём не обманывал дочь. И сейчас требовалось сказать правду, чтобы не потерять её доверие.
- Потому что эти люди похитили и собирались убить самого дорогого мне человека, – сказал он.
Девочка отвернулась, не сказав ни слова.
- Катюша, – осторожно заговорил отец, – я только что беседовал с начальником городского отдела милиции Владимиром Андреевичем Метелиным. Он меня заверил в том, что Любу Завьялову убили бандиты. К началу операции спецназа она уже была мертва.
Дочь вопросительно взглянула на него.
- Правда?
- Правда. Моей вины в её смерти нет. А уж твоей – тем более.
Катя упрямо тряхнула головой.
- Нет, папа, я виновата. Люба спасла мне жизнь, а я ей ничем не помогла. Даже не пыталась. Я убежала, а она осталась. Разве это не предательство? Скажи, только честно!
Туманов обнял дочь за плечи.
- Катенька, не спеши выносить себе приговор. Давай вместе во всём разберёмся. Я попросил полковника Метелина собрать для меня информацию о твоей спасительнице, и он мою просьбу выполнил. Из того, что я услышал, можно сделать вывод, что Люба Завьялова в жизни слишком много натерпелась от людей, отчего ожесточилась и даже озлобилась.
- Папа, в чём ты хочешь меня убедить?
- Я не собираюсь тебя ни в чём убеждать. Я хочу сам разобраться во всём. Понимаешь, Катя, когда есть противоположные точки зрения, надо выслушать обе стороны, чтобы иметь полное представление. Я пока выслушал лишь одну сторону, поэтому и судить могу односторонне. Чтобы делать выводы, я должен выслушать твоё мнение. Пожалуйста, расскажи мне о Любе – о том, какой ты её знала и запомнила. Ты согласна?
Катя немного подумала, потом кивнула. Она стала подробно рассказывать обо всём, что ей пришлось пережить за несколько бесконечно долгих дней заточения; о том, как надзирательница Люба из жестокой обидчицы превратилась в заступницу, а затем и в спасительницу. Алексей Игоревич внимательно слушал и всё более склонялся к мысли, что ни о каком синдроме он дочери говорить не будет. Неожиданно для себя он нашёл произошедшему совсем другое объяснение. Когда Катя закончила свой рассказ, он сказал:
- Катенька, я всё понял. Возможно, мои слова покажутся тебе парадоксальными, но я искренне верю в то, что они соответствуют действительности: ты сделала для Любы ничуть не меньше того, что она сделала для тебя.
- О чём ты говоришь?! Что я для неё сделала?
- Ты её тоже спасла.
Девочка бросила на отца изумлённый взгляд.
- Папа, ты шутишь?
- Ничуть. Поэтому прошу выслушать меня внимательно. Представь, дочка, в каких условиях жила Люба Завьялова – всюду грязь, подлость, жестокость. Другой жизни она попросту не знала. Её часто обманывали, обижали, унижали. Не удивительно, что она ожесточилась, возненавидела весь мир. С таким настроением жизнь для человека теряет всякий смысл. Но глубоко в душе – может быть даже, неосознанно – у неё жила тоска по другой жизни, по другим отношениям, в основе которых лежит доверие и человеческое тепло. Ты приоткрыла ей окно в эту жизнь, по которой она тосковала. И Люба начала оттаивать. Она привязалась к тебе. Но тебе угрожала смертельная опасность. Люба Завьялова решила спасти тебя, и с этого момента её жизнь наполнилась смыслом. Понимаешь, Катя, спасти твою жизнь для неё было значительно важнее, чем свою собственную. Помогая тебе бежать, Люба прикоснулась к чему-то светлому, очистилась от грязи. Она ушла из жизни с чистой душой.
Катя продолжала смотреть на отца полными слёз глазами.
- Папочка, ты и вправду так думаешь? – спросила с надеждой.
- Я абсолютно уверен в этом! – твёрдо сказал Алексей Игоревич.
Она бросилась к нему, крепко обняла за шею. Прижимая к груди самое дорогое на свете существо, Алексей Игоревич Туманов, прежде никогда не веривший в Бога, искренне просил Всевышнего простить Любови Завьяловой все её грехи, вольные и невольные, и навсегда успокоить её грешную душу.
2007 – 2010гг.
ПЛАСТИЛИНОВАЯ ПУЛЯ
Часть 1. Запас прочности
Тяжёлый лайнер ИЛ-86 вырулил на взлётную полосу и остановился. Свист двигателей сначала слегка затих, но потом вновь стал набирать силу, плавно переходя в громкий и немного жутковатый рёв. Машина сорвалась с места и с огромным ускорением помчалась по бетонной дорожке, вжимая находящихся в ней людей в спинки сидений. Считанные секунды разбега – и вот уже колёса оторвались от полосы, самолёт стал подниматься в небо. Пассажиры дружно захлопали в ладоши. Я невольно усмехнулся. Мне всегда казалась по-детски наивной эта перенятая у Запада традиция. Ну, взлетели – и слава Богу! Чему ж тут радоваться? Тому, что теперь как минимум на четыре часа мы перестали быть хозяевами своих судеб? Нет, господа, вот когда приземлимся, тогда и поаплодируем. А пока мы заложники других людей – тех, кто управляет лайнером, и тех, кто на земле готовил его к полёту. Вы уверены в этих людях на сто процентов? Вот и я не уверен. Так что, извините, не вижу причин для радости.
Должен заметить, что эти мои не слишком оптимистические размышления носят чисто философский характер. Я вовсе не боюсь летать самолётами, хотя и испытываю в душе некоторое волнение, как, наверное, любой нормальный человек. Это как с колесом обозрения. Когда смотришь на него с земли, конструкция кажется прочной и несокрушимой. А вот наверху всё воспринимается несколько иначе. Но как ослабевшая уверенность в прочности «чёртова колеса» не мешает любоваться открывшейся внизу панорамой, так и мои философские мысли ничуть не помешали мне прильнуть к иллюминатору, чтобы в полной мере насладиться красотой, которую не в силах подарить даже самое огромное в мире колесо обозрения.
В свои тридцать восемь я успел полетать на самолётах десятки раз. Помню, ещё в самый первый перелёт мне досталось место у иллюминатора. Стояла осень. Сентябрь перевалил за середину, разрисовав природу всем богатством своих красок. Глядя в круглое оконце ещё не набравшего большой высоты лайнера, я был восхищён открывшейся мне картиной. Душу заполнил восторг. С тех пор, приобретая билет, я назойливо упрашивал кассира предоставить мне место у борта самолёта. Иногда мне везло, иногда нет.
Сегодня получилось по второму варианту. Мне досталось место с правой стороны посередине ряда. Я не стал слишком сильно расстраиваться, послушно расположился в своём кресле, слегка завидуя соседке справа. Но буквально перед самым взлётом женщина вдруг сама предложила мне поменяться местами. Сначала я удивился. Даже скажу больше: я был неприятно удивлён. Дело в том, что сидящая рядом женщина была молода и хороша собой. Её умное интеллигентное лицо мне сразу понравилось, вызвало глубокую симпатию. И я уже мысленно начинал подбирать слова для знакомства и строить нашу будущую беседу. И вдруг выясняется, что она абсолютно равнодушна к красотам окружающего мира. Как тут не разочароваться? Но, вновь взглянув на попутчицу, я сразу всё понял. Лицо женщины было смертельно бледным. Вероятно, чувство прекрасного ей было вовсе не чуждо, просто в настоящий момент его напрочь вытеснило другое, куда более сильное чувство – страх. Бледность лица, скованность движений, крепко вцепившиеся в подлокотники пальцы – всё красноречиво говорило о том, что женщина панически боится полёта.
Я уступил даме место, испытывая в душе тревогу. Перспектива лететь рядом с бьющейся в истерике пассажиркой меня отнюдь не прельщала. Но вот самолёт разбежался и стал подниматься в воздух, оставляя внизу домодедовский аэропорт. Я прильнул к иллюминатору, на время забыв про свою попутчицу. Вскоре она напомнила о себе сама:
- Ну и как? Нравится? – послышался за спиной её голос.
- Да, очень здорово! – ответил я, вновь повернувшись к ней. – Вам, как мне кажется, не до этого?
Она беспомощно улыбнулась.
- Увы…
Глядя на бледное лицо и скованное страхом тело соседки, я невольно подивился её самообладанию. Свой страх она держала в себе, не давая ему вырваться наружу. Чтобы убедится в правильности своих подозрений, я спросил:
- Вы боитесь высоты?
- Да, у меня акрофобия.
- Как я догадываюсь, это слово означает высотобоязнь? – задал я глупый вопрос. Ведь и так ясно: если женщина жутко боится высоты, потому что у неё акрофобия, то что же ещё может означать это слово?
Мой промах не ускользнул от попутчицы.
- У вас железная логика! – сказала она, вновь слабо улыбнувшись.
Я едва не рассердился. Посмотрела бы на себя, острячка! В самолёт садилась симпатичная особа, а теперь на смерть похожа, только косы в руках нет. Но, решив, что не стоит обращать внимания на подобные уколы, я спросил:
- Зачем же вы воспользовались самолётом? Ехали бы поездом – дольше, зато спокойнее.
Женщина прижалась затылком к подголовнику и закрыла глаза.
- Иногда приходится считаться со временем, – сказала она холодным тоном, который можно было истолковать так: «Что толку сейчас рассуждать об этом?».
До меня начала доходить простая мысль: женщина обратилась ко мне за помощью. Она и разговор-то завела лишь затем, чтобы я помог ей отвлечься, забыть на время про свой страх. А я, выходит, не оправдал надежд. Надо было срочно спасать положение, менять тему разговора. Однако меня очень беспокоил один момент, который я посчитал нужным прояснить незамедлительно.
- Простите меня за дурацкие вопросы, но всё же хочу спросить вас ещё кое о чём. Обещаю, что из глупых вопросов этот будет последним.
Женщина вновь открыла глаза.
- Спрашивайте.
- Я не знаю, что мне делать, если у вас – не дай, Бог! – начнётся паника. Может быть, вы знаете какие-нибудь рецепты для оказания экстренной помощи в подобных случаях?
Она пожала плечами и неуверенно сказала:
- Надеюсь, что этого не случится. Мне кажется, до меня добрался только Фобос, а не его младший брат Деймос.
Как большой любитель астрономии, я хорошо знал, что представляют собой Фобос и Деймос. Но при чём они здесь, мне было совершенно непонятно. Я с удивлением уставился на свою попутчицу.
- Простите! – сказала она. – Я совсем не подумала о том, что эти персонажи вам могут быть не знакомы.
- Да в том-то и дело, что знакомы, – возразил я. – Фобос и Деймос – спутники Марса. Ради бога, объясните, каким образом они могут до вас добраться?
На этот раз улыбка женщины получилась не такой страдальческой, как две предыдущие. В лице появилось оживление.
- Я ничего не знала о спутниках Марса, – призналась она. – Вы меня просветили по части астрономии. Но я имела в виду не небесные тела, а героев греческой мифологии – сыновей бога войны Ареса. Фобос означает страх, Деймос – ужас.
Я с облегчением заметил, что разговор, как бы сам собой ушедший в сторону, немного отвлёк мою попутчицу, помог расслабиться. Решив не упускать момент, я для поддержания беседы с усмешкой сказал:
- Ничего не скажешь, хороши детишки!
- В папу, – в тон мне ответила женщина. – Кстати, в римской мифологии бога войны называют Марсом. А от имени Фобос и образован термин «фобия» – боязнь.
Я потёр пальцами лоб, изображая смущение.
- Знаете, почему-то я сам не сообразил… Думаю, при чём тут спутники Марса?
Неожиданно мой смущённый вид понравился собеседнице. Потеплевшим голосом она сказала:
- А вам идёт смущение. У вас такое трогательное выражение лица…
- Честно говоря, я притворяюсь, – признался я. – Надеюсь, моё признание вас не слишком разочаровало?
- Нет, не слишком. Вы мне всё равно симпатичны.
Не знаю, в действительности ли я был ей симпатичен в тот момент, или фраза была произнесена исключительно с целью поддержания разговора, но я неожиданно растерялся. Элементарная вежливость требовала дать ответ на её признание, пусть и полушутливое. Женщина поняла моё замешательство.
- Нет-нет, вы не беспокойтесь, – сказала она торопливо. – Я вовсе не требую от вас комплиментов. Могу представить, как я сейчас выгляжу. Как говорят в таких случаях: краше в гроб кладут.
При последних словах попутчицы я внутренне содрогнулся. Душу заполнило гнетущее чувство. Я возвращался из подмосковного Барыбино, где умерла моя единственная тётя. Мне удалось избежать присутствия на похоронах, чему я, признаюсь, втайне был очень рад, так как всегда крайне тяжело переношу подобные процедуры. Когда я прибыл, уже шли поминки. Тем не менее, тягостная атмосфера, сопутствующая уходу из жизни близкого человека, действовала угнетающе. Но, как говорится, не бывает худа без добра. У тёти не было своих детей, поэтому всё своё состояние она завещала мне. Это, собственно, и явилось причиной моей поездки за три тысячи вёрст, так как тётины сбережения и небольшой частный дом в значительной степени облегчали мои финансовые проблемы. Другие родственники вряд ли были в восторге от её изложенного в завещании решения, но вслух никто ничего не говорил об этом. И теперь, оформив необходимые бумаги, я возвращался домой.
Моя соседка заметила перемену в моём настроении.
- Я что-то не так сказала? – спросила она.
- Нет, ничего … так … воспоминания… – пробормотал я. – О чём мы с вами говорили?
- Мы говорили о героях греческих мифов и спутниках Марса.
Я взглянул на попутчицу и вновь поразился её самообладанию. По голосу можно было предположить, что человек, произносящий эти слова, спокоен. Или почти спокоен. Но бледное лицо и просящий взгляд красноречиво говорили об обратном. Пожалуй, женщина права относительно своего внешнего вида. Как было сказано выше, на похороны я опоздал, поэтому не видел, как выглядела моя тётушка на смертном ложе. Думаю, что примерно также. Я стряхнул с себя груз воспоминаний и вновь приступил к операции по спасению своей попутчицы от приступов тяжёлой болезни под названием «акрофобия».
- У меня появилась идея. Давайте поиграем, – предложил я. – Путь у нас долгий, надо как-то скоротать время.
В глазах женщины мелькнуло любопытство.
- Что за игра?
- Как я понимаю, вы неплохо знаете древнюю историю?
- Ну, в общем, да.
- Вот и отлично! Я буду называть различные космические объекты – планеты, звёзды, созвездия и так далее. А вы будете мне рассказывать о персонажах древних мифов, именами которых эти объекты названы.
Моя затея понравилась собеседнице. Мы быстро втянулись в игру, которая неожиданно захватила нас обоих. На добрые полчаса мы забыли об окружающем мире, увлечённые сообщаемой друг другу информацией. Я видел, что моя попутчица с искренним любопытством внимает всему, что я ей рассказываю о космосе, на время забыв о своих страхах. В свою очередь она сообщила мне много интересного из истории древнего мира, чего я либо вовсе не знал, либо знал в микроскопических дозах, сохранившихся в моей памяти со школьных времён. Бледность постепенно сходила с её лица, на щеках даже стал проглядывать румянец. Женщина вновь стала обретать ту привлекательность, которую я изначально обнаружил в ней. Но слишком долго это не могло продолжаться, рано или поздно тема будет исчерпана. Необходимо было готовить запасной вариант. Чтобы сменить тему, я сказал:
- А знаете, должен признаться, что вы мне тоже симпатичны. Это действительно так! – воскликнул я, встретив её недоверчивый взгляд. – А коль у нас с вами вспыхнула взаимная симпатия, то настало самое время познакомиться. Итак, сударыня, ваше имя?..
Женщина улыбнулась и сказала:
- Ирина. Можно просто Ира.
- Мне очень приятно, Ира!
- А вы?..
- Иннокентий.
- А если как-нибудь попроще?
- Друзья и близкие зовут меня Кеша.
Женщина прыснула, прикрыв лицо ладонями. Я не стал обижаться. В первый раз, что ли?! Я уже давно привык к тому, что некоторым людям моё имя кажется смешным. Что тут поделаешь? Не убивать же их за это. Честно говоря, я и сам не в восторге от своего имени. Так назвал меня отец. Мама хотела дать мне имя Алексей, но отец даже слушать не стал. Моего брата, который старше меня на четыре года, он же назвал Егором. Сейчас подобные имена стали привычными, но во времена нашего детства, когда мальчишки почти поголовно были Сашами, Серёжами и Володями, они казались старомодными и смешными и нередко служили поводом для дразнилок. Егору с его длинным языком было значительно проще. Он и сейчас способен кого угодно достать своими шуточками. Поэтому его не слишком беспокоили. А вот мне досталось. Да и сейчас порой достаётся. Отца уже давным-давно нет в живых, но всё, что с ним связано, по сей день доставляет мне неприятности.
Ирина отняла руки от лица и сказала виноватым голосом:
- Не сердитесь, прошу вас! Дело в том, что так зовут моего попугая.
- Это большая честь для меня!
- Правда, я не хотела вас обидеть.
- Не волнуйтесь. А вы не обидитесь, если я задам вам вопрос деликатного характера?
Ирина согласно кивнула головой:
- Задавайте. В качестве компенсации вы имеете на это полное право. Подозреваю, что вас интересует мой семейный статус.
- У вас нет кольца на безымянном пальце правой руки, – объяснил я свой интерес.
Женщина ответила не сразу.
- Я в разводе, – сказала она. – Уже почти два года.
- А почему расстались? Не сошлись характерами?
Я поймал себя на том, что задаю вопросы уже не с целью поддержания разговора, а с искренним интересом. Вовлечённая в беседу попутчица, вероятно, на время забыла о том, что летит на десятикилометровой высоте. Страх перестал безобразить её лицо, и я с удивлением признался себе в том, что нахожу эту женщину очень привлекательной. Дело было не только в правильных, тонких чертах лица. Одними внешними данными меня не прельстишь. Эту науку я усвоил на своём горьком опыте, на несколько лет связав свою жизнь с красивой пустышкой.
- Это верно: не сошлись, – сказала Ирина, отвечая на мой вопрос.
- А точнее? Алкоголь, измены, рукоприкладство?.. – начал строить я предположения.
- Ни то, ни другое, ни третье. Все ваши выстрелы – мимо цели.
- Что же ещё могло послужить причиной разрыва? – допытывался я.
Ирина на минуту задумалась, потом сказала:
- Видите ли, мой бывший муж – неплохой человек, но … зануда.
- Что?! – я просто опешил от удивления. – Вы развелись из-за этого? Но это же, по меньшей мере, смешно!
Она пожала плечами.
- Что поделаешь?! Семейные драмы иногда бывают смешными.
* * *
- Соки, лимонад, минералка, – громко возвещали две симпатичные стюардессы, толкая по проходу тележку с напитками.
Это незначительное событие вернуло мою собеседницу к реальности. Временно забытый страх вновь стал завладевать её сознанием.
- Что будете пить? – спросил я, словно не замечая её состояния.
Мы выпили по стаканчику минералки, и я сходу приступил к выполнению своей благородной миссии в этом полёте.
- Итак, Ирочка, вы развелись со своим мужем, потому что он зануда. Мне эта формулировка не вполне понятна. Хотелось бы подробнее разобраться, что в вашем понимании означает данный термин.
- Ну … – Ирина не надолго задумалась, подбирая слова, и я с радостью заметил, что мой вопрос переключил её внимание. – Видите ли, у моего бывшего мужа большой напряг по части юмора. Он совершенно не понимает шуток. Стоило мимоходом выдать что-нибудь даже совершенно безобидное, он тут же обижался. Порой мы неделями не разговаривали. Попробуйте представить семью, в которой ведутся исключительно серьёзные разговоры. Ведь с тоски помереть можно! Вы не согласны со мной?
- Нет, что вы! – поддержал я её. – Зануды, они кого угодно могут достать. Правильно сделали, что избавились от него.
Ирина внимательно посмотрела мне в глаза.
- Что-то, Иннокентий, мне ваш тон не очень нравится. Что вы хотите сказать? Что я выгнала мужа?
- Но ведь это вы избавились от него, а не он от вас.
- Ну да. Я сказала ему, что нам необходимо расстаться. Предложила обсудить варианты размена квартиры и имущества. Но он опять обиделся и не стал со мной разговаривать. А потом собрал вещи и ушёл жить к своей матери. Квартира осталась мне. С тех пор живу в ней вдвоём с попугаем.
- Интересно, – хмыкнул я, – может быть, и я кажусь вам занудой?
- Ну что вы! – воскликнула женщина. – Вы просто верх остроумия по сравнению с ним.
Напустив на себя простодушный вид, я спросил:
- Вы сейчас кого имели в виду: бывшего мужа или попугая?
Ирина ответила весёлым, приветливым взглядом. Было видно, что разговор в такой манере ей нравится.
- Бывшего мужа, конечно, – сказала она. – С попугаем мне повезло больше. Мой Кеша понимает юмор. Во всяком случае, на шутки не обижается. Иногда вечерами с ним бывает так приятно поговорить! Кстати, с вами тоже очень интересно общаться.
Я галантно поклонился, насколько позволяла это сделать спинка расположенного впереди сиденья.
- Благодарю вас за сравнение! Как выяснилось, у меня много общего с попугаем. Весьма польщён!
Ирина наклонилась ко мне и голосом заговорщика прошептала:
- Скажу больше: с вами даже интереснее, чем с ним.
- Тронут. Глубоко тронут, – бормотал я в ответ дрожащим голосом, который должен был означать моё волнение.
Ирина негромко засмеялась. Я видел, что ей интересно со мной, что я действительно ей симпатичен. Вероятно, по этой причине мне удавалось до сих пор отвлекать её от мыслей о пребывании на высоте, которой она панически боялась. И я поклялся себе, что буду из кожи лезть, но на всём протяжении полёта не позволю страху завладеть её сознанием. Чего лукавить перед самим собой: мне всё больше нравилась эта женщина. Я чувствовал, что встретил родственную душу.
Неожиданно Ирина попросила:
- Расскажите о себе. Всё, что посчитаете нужным рассказать. Я с удовольствием послушаю.
Я пожал плечами.
- Да, собственно, и рассказывать-то нечего. История моей жизни скучна и банальна. Родился. Учился. Потом ещё учился. Теперь вот работаю.
- Преподавателем?
Я удивлённо уставился на неё.
- Как вы догадались?
Она улыбнулась в ответ.
- Просто, я представила вас с указкой возле карты звёздного неба.
- То есть вы решили, что я преподаю школьникам астрономию?
- Ну да.
- Увы, здесь вы ошиблись. Я преподаю студентам сопромат. Астрономия – моё увлечение, хобби.
- Что такое сопромат?
- Это сокращённое название предмета, – пояснил я. – Полностью оно звучит так: «Сопротивление материалов».
- «Сопротивление материалов»? Любопытно! – воскликнула Ирина. – Честное слово, вы меня заинтриговали. Расскажите мне о своём предмете. Я с удовольствием послушаю.
- Сразу видно, что вы не технарь.
- Нисколечко ни технарь.
- И вы хотите послушать лекцию о сопромате?
- Очень хочу!
Я опять пожал плечами.
- Хорошо, попробую вам вкратце рассказать. Хотя, признаюсь, не вполне понимаю, зачем вам это нужно.
Впрочем, понимать-то тут было нечего. Требовалось просто разговаривать о чём угодно, лишь бы она не вспоминала о текущем моменте. Но Ирина объяснила мне причину своего любопытства:
- Мне кажется, что это очень поучительная и полезная для жизни наука. Мы ведь тоже своего рода материалы.
- Довольно неожиданная мысль! – искренне удивился я. – Ну что ж, слушайте вступительную лекцию.
Я стал рассказывать, стараясь изъясняться простым и понятным языком:
- В различных конструкциях – например, в узлах машин и механизмов – детали подвергаются разным видам нагрузок: растяжению, сжатию, изгибу и другим. Сопромат служит для определения степени нагрузки, действующей на деталь, подбора соответствующего материала и расчёта параметров детали, способных выдержать данную нагрузку с учётом запаса прочности. Вас устраивает такое объяснение?
- Значит, прочность детали зависит от вида материала и размеров? – спросила собеседница.
- Не только. Форма также имеет значение. У многих деталей есть слабые места, так называемые концентраторы напряжения. Под нагрузкой там может образоваться трещина, которая в итоге неизбежно приведёт к поломке детали.
- А можете рассказать об этом на конкретном примере?
- Легко! – бодро ответил я, войдя в преподавательский азарт, который неизбежно возникает, когда видишь неподдельный интерес в глазах слушателей. – За примером далеко ходить не нужно. Вот мы с вами летим в самолёте …
- Ой! – воскликнула Ирина, вновь смертельно побледнев.
Я мысленно обругал себя грубыми словами. Так всё гладко шло – и на тебе!
- Простите, я совсем забыл! – сказал я виноватым голосом. – Как говорится, сел на своего конька. Сейчас приведу в пример что-нибудь более приземлённое.
- Ничего! Не вините себя, – отвечала она, сидя неподвижно с закрытыми глазами. – Это мой концентратор напряжения дал небольшую трещинку. Вы же знаете: где тонко, там и рвётся. Но я надеюсь, что у меня хватит запаса прочности на этот перелёт.
- А вы, вероятно, историк? – предпринял я очередную попытку отвлечь её.
- Тоже не угадали, – ответила женщина, не открывая глаз. – Историей я увлекаюсь, также как вы астрономией. Но … у меня к вам тоже есть вопросы деликатного свойства. Конечно, если я вам ещё не надоела.
- Ну что вы! – воскликнул я. – Мне приятные собеседники никогда не надоедают.
Ирина открыла глаза.
- Это комплимент? – спросила она с улыбкой.
- Да, если вы любите комплименты.
- Я их обожаю.
Я ещё раз подивился её самообладанию. Решив не упускать момент, сказал:
- Итак, настал мой черёд рассказать о своём семейном статусе. Так вот, я тоже в разводе. Чуть более двух лет. Как видите, мне значительно тяжелее, чем вам: и стаж одиночества больше, и попугая у меня нет.
- А какая-нибудь другая живность имеется?
- Никакой.
- Даже кошки нет?
- Даже тараканов.
- Тогда я вам действительно сочувствую, – сказала женщина. – Совсем одному тяжело.
- Меня устраивает, – сказал я небрежным тоном. – Бывшая жена пыталась сбагрить мне нашего кота, но у неё ничего не вышло.
- Вы меня огорчаете. Не любите своего кота?
- А за что его любить? Такой же шкодливый, как и его хозяйка. Да ещё горластый. Столько ночей недоспал из-за этого рыжего чудовища!
- А почему вы расстались с женой?
- По той же причине, что и вы с мужем: не сошлись характерами.
Ирина с удивлением заглянула мне в глаза.
- Она оказалась занудой?
- Отнюдь нет! – сказал я, усмехнувшись. – Это у меня получился напряг по части юмора. Моя бывшая любила весёлую разгульную жизнь, от которой я очень быстро устал. Потеряв в моём лице единомышленника, она стала периодически пропадать из дома. По возвращении придумывала различные небылицы и отшучивалась. Я не смог оценить её остроумия.
- Вы долго прожили вместе?
- Около четырёх лет. Я поздно женился. Жена была значительно моложе меня. Она стремилась получить от жизни максимум удовольствия, поэтому не спешила заводить ребёнка. К счастью, как оказалось. Отсутствие детей облегчило разрыв, – я взглянул на собеседницу: – У вас, как я понимаю, похожая ситуация. Вы сказали, что живёте вдвоём с попугаем …
Она отвернулась и негромко ответила:
- Вы правы, у меня тоже нет детей. Не думаю, что это к счастью.
- Муж не хотел? – предположил я.
- Хотел, но не мог. Однако я не поэтому развелась с ним. Причину я уже назвала. Но, как и в вашем случае, это в значительной степени облегчило разрыв.
Она замолчала, задумавшись о чём-то. Я тихонько сидел рядом, стараясь не мешать. Вскоре Ирина сама прервала затянувшуюся паузу.
- Почему-то жизнь чаще соединяет именно чужих людей, которые совершенно не подходят друг другу, – сказала она с горечью. – Почему так бывает?
- Не думаю, что это правило, – осторожно возразил я. – Нередко судьба сводит вместе близких по духу людей.
- И много таких пар вы знаете? – спросила с иронией в голосе.
- Не много, но знаю, – сказал я не слишком уверенно.
Честно говоря, я знал лишь одну такую пару. Мои друзья Люся и Витя Шаповаловы были словно созданы друг для друга. Им всегда было весело вместе. Думаю, немало завистливых глаз внимательно наблюдало со стороны, как они общаются, скрашивая свои оживлённые разговоры выразительной мимикой, жестикуляцией и по-детски беззаботным смехом. У них дома очень часто бывали гости – люди тянулись в эту атмосферу доброго взаимопонимания, беззлобных шуток и хорошего настроения. Словом, Люся и Витя настолько подходили друг другу, что потом никто из родственников, друзей и знакомых так и не смог понять, почему они, в конце концов, развелись.
- И что с того, что сводит? – продолжала Ирина наш спор. – Всё равно находится какая-нибудь заморочка, отравляющая совместное проживание или даже разрушающая союз.
- Например?
- Ну, к примеру, вот вы как считаете: мы с вами могли бы подойти друг другу? – осторожно спросила она.
- Думаю, что да, – охотно ответил я. Мне понравился её вопрос.
- Вот! А теперь представьте, что мы во время отпуска решили отправиться на отдых к морю. Вы любите летать самолётами, а я их смертельно боюсь. Из-за меня вам пришлось бы трястись в поезде, теряя много ценного времени. Чем не повод для разногласий?
Упоминание о самолётах вновь подействовало на неё не лучшим образом. Добросовестно выполняя свою благородную миссию, я громко расхохотался. Сидящий впереди меня пассажир обернулся и недовольно посмотрел мне в лицо. Похоже, что я разбудил его. Не обращая на него внимания, я сказал своей спутницы беззаботным голосом:
- Ирочка, я вас умоляю! Разве это повод? Я с вами категорически не согласен. Если два человека близки душою и любят друг друга, то из любой ситуации они найдут выход. Их ничто и никто не разлучит.
Мы ещё поговорили с ней на эту и многие другие темы. Я заметил, что за всё время разговора Ирина ни разу не назвала меня Кешей, предпочитая более официальный вариант – Иннокентий. На этот раз я не стал дипломатничать и задал вопрос напрямик. Она неожиданно смутилась.
- Не знаю, пока как-то не получается.
- Понимаю, так и хочется к моему имени добавить: «Попка – дурак!».
Ирина смутилась ещё больше.
- Ну, что за глупости! – стала оправдываться она. – Я буду называть вас так, как вам нравится. Просто, пока не готова…
- Нет-нет, я не настаиваю. Если не готовы, то уж конечно… – изгалялся я над беззащитной женщиной. – Но коль решили называть меня полным именем, то будьте любезны и по отчеству.
- А как ваше отчество?
- Всеволодович.
- Иннокентий Всеволодович, – произнесла Ирина по слогам. – О, боже! – простонала она. – Легче язык сломать, чем выговорить. Сочувствую вашим студентам.
- Ну, вам никак не угодишь, – сказал я ворчливым голосом. – Уж и не знаю, что ещё предложить.
- А ничего и не надо предлагать. Я буду называть вас просто по имени – Кеша, – Ирина вдруг опять прыснула в ладошки. – Придумали же: «Попка – дурак!», – она посмотрела на меня и совершенно серьезно сказала: – А знаете, Кеша, я очень рада нашему знакомству.
- И я рад, что встретил вас, – ответил я вполне искренне. – Вы прекрасная женщина.
- А вы замечательный мужчина: умный, добрый, внимательный. И очень весёлый.
- Я – весёлый? Вы действительно так считаете? – спросил я.
Она растерянно взглянула на меня.
- Конечно! Почему вас это удивляет?
- Просто кое-кто меня считает занудой, как и вы своего бывшего мужа.
- И кто этот недалёкий человек?
- Мой старший брат.
- Но почему?!
- Некоторых его шуток я не понимаю.
- А он любит шутить?
- Ещё как! От одной его шутки я уже много лет не могу в себя прийти.
- Расскажите, – попросила Ирина.
Я отрицательно мотнул головой.
- Нет, мне неприятно вспоминать об этом.
Она не стала настаивать, за что я был ей очень благодарен. Тяжёлое воспоминание, словно каменная глыба, придавило душу. Вскоре мягкий женский голос попросил пристегнуть ремни безопасности. Гул турбин стал приглушённым. Самолёт пошёл на посадку.
* * *
Получив свой багаж, мы вышли из здания аэропорта. Я чувствовал в душе огромное облегчение. Весь полёт мне было не спокойно. Я из кожи лез, стараясь отвлечь свою спутницу от страхов, которые могли закончиться паникой и нервным срывом. Теперь всё было позади.
- Ну вот, Ирочка, мы и прилетели, – бодро сказал я. – Можете облегчённо вздохнуть и расслабиться.
- Если бы я могла! – воскликнула женщина страдальческим голосом.
Я взглянул на неё … и опешил. Мою вновь смертельно побледневшую спутницу била нервная дрожь.
- Ира, что с вами? – спросил я удивлённо. – Мы на земле. Успокойтесь!
Она натянуто улыбнулась.
- Я всё понимаю. Но, вот, поделать с собой ничего не могу. Вроде бы уже и бояться нечего, а во мне каждая жилка дрожит.
Она ничуть не преувеличивала. Я видел, что ей действительно не по себе. Каково же ей было во время полёта?!
- Странно, – сказал я. – В самолёте вы держались молодцом.
Ирина нервно рассмеялась.
- Молодцом? Да я едва не умерла от страха! Если бы не вы … Вас мне сам Господь Бог послал. Больше ни за что не сяду в самолёт, даже под дулом автомата.
- А прежде никогда не приходилось летать?
- Как-то однажды, ещё в далёкой юности, я решилась на подобную глупость. Мы летели с мамой в Новосибирск – всего какие-то три четверти часа. Мне тогда стало плохо. Насмерть перепугала маму. Но прошло время, воспоминания поблекли – и я опять наступила на старые грабли.
- Однако на этот раз вы мужественно продержались до конца полёта, хотя летели четыре часа.
- Да это только благодаря вам! – вновь воскликнула Ирина. – Однако … давайте не будем больше касаться этой темы. А то мне что-то опять нехорошо…
Я понял, что моя миссия ангела-хранителя отнюдь не закончилась. Честно говоря, эти внезапно свалившиеся на мои плечи обязанности меня не слишком тяготили. Даже наоборот.
- Ну что же, – весело произнёс я, – раз уж Господь повелел мне заботиться о вас, позвольте мне довести свою миссию до конца. Предлагаю посетить какое-нибудь уютное местечко, где вы сможете развлечься и расслабиться.
Она немного подумала и сказала:
- Спасибо за приглашение, но я, к сожалению, должна отказаться.
- Почему?! – удивился я. – Что-то не так?
- Нет-нет! Причина не в вас. Но у меня есть попугай – я уже говорила об этом.
- Однако вы отсутствовали дома несколько дней. Кто-то же заботился о попугае всё это время?
- Да, я просила об этом маму. Но она живёт не слишком близко, и вряд ли могла приезжать часто. Боюсь, что Кеша очень голоден.
Я тут же поддакнул:
- Вы абсолютно правы! Кеша просто зверски голоден, поэтому настойчиво просит вас пообедать вместе с ним. Согласны? Жду вашего ответа, причём – положительного.
- Значит, отрицательный ответ не принимается?
- Ни за что!
- В таком случае у меня нет выбора.
Ирина смотрела мне в глаза таким светлым, ясным взором, что у меня сладко кольнуло в груди. «Мы с вами могли бы подойти друг другу?» – вспомнил я её вопрос, заданный мне во время полёта. Теперь я, даже не задумываясь, ответил бы на этот вопрос положительно. Без всяких оговорок, вроде: «думаю, что да». Мне вдруг захотелось обнять её, крепко прижать к себе. Я отчётливо понял, что встретил «свою» женщину, что именно её – вот такую – искал всю жизнь.
- У вас действительно нет выбора, – сказал я. – Я вас просто не отпущу.
- Куда вы меня хотите пригласить?
Я извлёк из кармана портмоне.
- А вот сейчас мы и определимся. Ревизия оставшихся средств покажет, куда мы можем пойти – в кафе или ресторан.
- Я не хочу в ресторан, – сказала Ирина. – Наряды у нас неподходящие, да ещё дорожные сумки.
- Значит, кафе, – подытожил я. – И, как я подозреваю, желательно подальше отсюда.
Она утвердительно закивала головой.
- Вы правы. Хочу туда, где ничто не будет мне напоминать о полёте. Давайте поскорее уедем отсюда. Кстати, вот и автобус. Идёмте!
Она направилась к остановке, но я задержал её.
- Нет-нет! Раз уж мы отказались от ресторана, то такси вполне можем себе позволить.
Я повёл свою спутницу к стоянке такси.
* * *
- Итак, что мы будем пить? – спросил я. – Вино? Водку? Коньяк?
- Вино, – ответила она.
- Так я и думал. Теперь попробую угадать: красное?
- Да.
- Полусладкое?
- Да. Но как вы догадались?
- Очень просто. Мы с вами очень похожи. Я всего лишь назвал то, что нравится мне.
Выбор марки вина и полагающейся к нему закуски также не вызвал разногласий. Наполнив бокалы, я произнёс короткий тост:
- Предлагаю выпить за нашу встречу. За то, чтобы у неё было продолжение. Поддерживаете?
Она лишь молча улыбнулась в ответ.
- Первый бокал пьём до дна! – объявил я строгим голосом.
- Иначе не сбудется? – спросила Ирина.
- Иначе вы не сможете расслабиться, – ответил я. – У меня такое впечатление, что вы до сих пор не приземлились.
- Иду на посадку, – сказала Ирина и осушила бокал.
С полминуты она сидела, зажмурив глаза. Потом открыла их и, глубоко вздохнув, объявила:
- Я уже на земле.
Я тоже выпил, чувствуя, как лёгкий алкогольный напиток приятно растекается по телу. Затем вновь наполнил бокалы.
- Продолжим?
- Если только не будете заставлять меня пить до дна.
- А вы уверены, что уже стоите на земле?
- Да, я стою на земле и, к счастью, пока ещё на двух ногах. Но если мы будем продолжать такими темпами, то очень скоро встану на все четыре конечности.
Я уже и сам заметил, что моя спутница успокоилась, избавилась от напряжения, поэтому не стал настаивать. Сделав маленький глоток, Ирина спросила:
- А вы совсем не боитесь высоты? Мне это трудно представить.
Я на несколько секунд задумался, потом честно признался:
- Не могу сказать, что совсем не боюсь. Вот, к примеру, мечтаю прыгнуть с парашютом. Признаюсь – страшновато.
- О боже! – воскликнула женщина. – Зачем вам это нужно?
Я невольно улыбнулся.
- Просто интересно. Говорят, что это здорово. Хочу сам убедиться.
Ирина отчаянно замахала руками.
- Всё-всё! Давайте поскорее закроем эту тему. Мне опять начинает казаться, что я взлетаю. Лучше расскажите о себе ещё что-нибудь. О том, что вы родились и два раза учились, я уже знаю.
Мне показалось странным, что там, в небе, стараясь скоротать время за разговорами, мы так толком и не узнали ничего друг о друге. А вслух я сказал:
- Вообще-то я учился три раза. Ещё была аспирантура.
- И какую учёную степень вы защищали?
- Кандидатскую.
- Успешно?
- Да. Я кандидат технических наук.
- Теперь, вероятно, у вас очень высокая зарплата, – высказала Ирина неожиданное предположение.
Я удивлённо вскинул брови.
- Вы шутите?
- Ничуть. Просто вы не производите впечатления человека, стеснённого в средствах.
- Это почему же? Вы судите по моему роскошному наряду? – спросил я с иронией в голосе.
Ирина критически оглядела меня.
- Нет, одеты вы скромно, даже более чем … Но это далеко не всегда является показателем. Есть богатые люди, которые совершенно не умеют одеваться или не придают внешнему виду никакого значения.
- Что же для вас послужило показателем?
- Ну, посудите сами: вы возвращаетесь домой из Москвы; предлагаете своей попутчице посетить на выбор ресторан или кафе; берёте такси, хотя добраться можно было бы и на автобусе; затем предлагаете на выбор дорогие напитки. Что я ещё могла подумать?
- Ну что же, постараюсь ответить на ваши вопросы по всем пунктам, – сказал я. – Начну с полёта в Москву. Дело в том, что в Подмосковье умерла моя родная тётя. Как оказалось, все свои сбережения и имущество она завещала мне – своих детей у неё не было.
- Значит, вы летали на похороны?
По голосу собеседницы можно было предположить, что она крайне удивлена. Испытывая неловкость, я ответил:
- Нет, на похороны я, …скажем так, …не успел.
Женщина пристально посмотрела мне в глаза.
- Мне не совсем понятен ваш ответ. Что значит «скажем так»? То есть не захотели успеть? Только, пожалуйста, не врите.
Вопрос был неприятным, хотя и вполне резонным. Мне было вполне понятно, почему Ирина вдруг придала большое значение этим подробностям. Между нами протянулась ниточка, и теперь она хотела выяснить, с кем же в действительности имеет дело. Похоже, то направление, которое принял наш разговор, ей не нравилось. А мне тем более. Мне очень не хотелось отвечать на её вопрос. Я вообще терпеть не могу обсуждать подобные темы и стараюсь по возможности избегать их. Но ответить было нужно, и говорить приходилось правду, поскольку врать я не умею.
Опустив глаза, я признался:
- Вы правы: не успел, потому что не хотел успеть.
- Почему? Вы не любили свою тётю?
Мне нестерпимо захотелось поговорить о самолётах и прыжках с парашютом. Я зябко передёрнул плечами.
- Не люблю похороны.
- А кто их любит?
Итак, мне стало ясно, что мои позиции в глазах собеседницы сильно пошатнулись. Ну что же, значит, не судьба. Смирившись с тем, что нашим отношениям не суждено иметь продолжение, я перестал испытывать чувство неловкости за себя. Взглянув ей в глаза, спокойно сказал:
- Ира, я понимаю, что со стороны это выглядит некрасиво: на похороны не успел, а за наследством прикатил. Но поверьте, на то были веские причины.
Теперь она отвела взгляд.
- Простите! Я не вправе вас судить.
Я решил поскорее переменить тему, надеясь, что ещё не всё потеряно.
- Давайте лучше поговорим о вас. А вы с какой целью посетили столицу?
Она горько усмехнулась.
- Может быть, вам это покажется невероятным, но у меня тоже умерла тётя. Правда, наследства я не получила, но на похороны успела.
У меня пропало желание продолжать разговор. Ирина тоже молчала. После затянувшейся паузы она сказала:
- Иннокентий, простите, что лезу не в свои дела, но у меня есть вопросы. И мне не всё равно, как вы на них ответите.
- Спрашивайте.
- Вы сказали, что у вас есть брат …
- Да.
- А наследство тётя завещала только вам?
- Да.
- Почему?
- Егор обидел её. По сути – ничего серьёзного. Дурацкая выходка, вполне обычная для него. Я вам уже говорил, что многих его шуток не понимаю. Вот и тётя Лена не поняла.
- И как вы намерены с ним поступить? – задала Ирина очередной вопрос.
Я удивлённо взглянул на неё.
- С кем? С Егором?
- С наследством.
Я хотел сказать, что она действительно лезет не в своё дело, но передумал и решил ответить на её вопрос:
- Поступлю так, как завещала тётя. Как я ещё должен поступить?
- То есть с братом делиться не намерены? – продолжала наступать она.
- Не намерен. По крайней мере, пока.
- Почему?
- Тётя Лена оставила завещание, в котором это условие было оговорено отдельным пунктом. Кроме того, мне сейчас очень нужны деньги.
С минуту она молча смотрела мне в глаза, потом сказала:
- Ну что же, ответ исчерпывающий: вам нужны деньги.
Я вновь пришёл к мысли, что потерял эту женщину, не успев приобрести. Поэтому происходящее стал воспринимать с некоторой долей иронии. Ситуация была трагикомичной. Как в старом добром кинофильме «Волга-Волга», где один из главных персонажей сетовал: «А как хорошо всё начиналось: вызвали меня в Москву …».
- Чему вы улыбаетесь? – спросила Ирина, возвращая меня к действительности.
- Да так, вспомнил кое-что, – я вновь стал серьёзным. – Понимаете, у Егора есть собственная квартира. А я свою приобрёл под ипотечный кредит. Но очень скоро понял, что одной зарплаты недостаточно, чтобы выплачивать долг с процентами и не помереть с голоду. У вузовского преподавателя есть много соблазнов получать лёгкие деньги. Вокруг полно обеспеченных оболтусов, желающих заиметь диплом, не прилагая усилий. Они не просто предлагают взятку, а чуть ли не силой пытаются сунуть её в карман. Некоторые даже угрожают. А я не хочу таких денег. Но ведь жить как-то надо! И я уже стал подумывать о том, что от своих жизненных принципов придётся отступить. Вот тётино наследство меня и выручило.
Ирина молчала, глядя на крышку стола. Потом подняла на меня глаза.
- Простите, я действительно не имела права допрашивать вас. Но, коль это уже произошло, то … позвольте задать вам ещё один вопрос.
Я равнодушно пожал плечами.
- Спрашивайте.
- А когда вы жили с женой, у вас было своё жильё?
- Да. Но я не стал заниматься делёжкой. Просто ушёл. Мы, зануды, любим оставлять квартиры бывшим жёнам.
Ирина покачала головой.
- Вы не зануда.
Я вдруг поймал себя на том, что испытываю некоторый дискомфорт. И наша беседа вовсе не была тому причиной. Неприятное ощущение было вызвано каким-то посторонним обстоятельством. Окинув взглядом помещение, я заметил парня, который смотрел на нас. Его лицо мне очень не понравилось. Встретившись со мной взглядом, парень быстро отвёл глаза. Я стал смотреть чуть в сторону, наблюдая за ним краешком глаза. Мы с Ириной сидели друг напротив друга, а сбоку стоял стул, на который Ира повесила свою дамскую сумку. У меня возникло подозрение, что сумка и явилась объектом пристального внимания незнакомца. Я незаметно отодвинулся от стола вместе со своим стулом и слегка повернулся, чтобы в случае необходимости иметь возможность быстро среагировать на нежелательные действия постороннего человека. В молодости я занимался боксом, да и здоровьем меня Бог не обидел. Я постарался объективно оценить потенциального соперника и пришёл к выводу, что перевес в силе на моей стороне.
* * *
Молодой человек был уже близко. Я краем глаза наблюдал за ним. Проходя мимо нас, парень вдруг резко схватил сумочку и побежал к выходу. Не теряя ни секунды, я выскочил из-за стола и бросился за ним, слыша за спиной испуганный женский крик. На крыльце мне удалось настигнуть вора. Левой рукой я схватил ремешок сумки. И тут парень допустил грубую ошибку. Вместо того, чтобы выпустить из рук добычу и сбежать, он попытался вырвать у меня сумку, невольно при этом повернувшись в мою сторону. Я сразу же нанёс ему крепкий удар правой рукой в челюсть. Беглец рухнул с крыльца. Я быстро спустился по ступенькам, размышляя, что делать дальше с этим мерзавцем – сдать его в милицию или наказать самостоятельно.
- Эй, братишка, что стряслось? – послышался за спиной приветливый мужской голос.
Обернувшись, я увидел молодого человека, с улыбкой смотревшего на меня.
- Да вот, вора поймал, – ответил я. – Теперь думаю, что с ним делать.
- А что с ним делать? – усмехнулся незнакомец. – Бить их, сволочей, надо.
Из бокового кармана куртки он вынул кастет и надел на пальцы правой руки. Я опешил.
- Ну, зачем так-то?..
Меня спасла реакция, частично сохранившаяся с былых времён. Иначе бы моей челюсти не сдобровать. Я успел дёрнуть головой, уловив его движение. В следующее мгновение меня ослепила яркая вспышка, а моя левая скула, казалось, лопнула пополам.
…Где-то рядом плакала женщина. Я с трудом открыл глаза и увидел расплывчатое лицо склонившегося надо мной человека.
- Кеша, милый, жив! – услышал я голос Ирины, в котором слышались слёзы. – Я так испугалась за тебя!
Я понемногу приходил в себя. Окружающий мир начинал принимать чёткие очертания. Ирина с тревогой смотрела на меня. По её испуганному лицу текли слёзы. Меня это глубоко тронуло. Я попытался ободряюще улыбнулся, но тут же моё лицо перекосило от резкой боли.
- Не трогай! – воскликнула женщина, предупреждая мою попытку прикоснуться к ране. – Ты можешь занести инфекцию. Давай попробуем встать.
С её помощью я поднялся на ноги. Внимательно глядя мне в глаза, она спросила:
- Чем он тебя ударил?
- Кастетом.
- Голова кружится?
- Есть немного, – мне было не очень легко отвечать, каждое слово отзывалось болью в раненой скуле.
- Понятно. Ещё что-нибудь болит? Разумеется, кроме раны на лице, – говоря это, Ирина обследовала мою голову и рёбра.
- Вроде бы нет.
- Это хорошо. У тебя открытая рана на левой скуле и, кажется, небольшое сотрясение мозга. Это не смертельно. Главное, что нет серьёзных повреждений.
- Ты говоришь как врач.
- Верно, говорю это как врач.
- Где сумочка? – спросил я. – Её украли?
Женщина ласково смотрела мне в глаза.
- Нет, с сумочкой всё в порядке. Она лежит на земле у твоих ног.
- Проверь, всё ли там цело.
Ирина ткнулась головой в моё плечо и вновь подняла на меня свой ласковый взор.
- Чудак ты! Главное, чтобы у тебя всё было цело. Не стоило рисковать жизнью из-за чужих вещей.
- Так-так! Значит, из-за чужих вещей? – сразу же наехал я на неё. – Как тонко и деликатно ты меня поставила на место! Ну, спасибо!
- Ага, мы уже иронизируем! – подхватила Ирина мой тон. – Делаю вывод: со здоровьем у тебя полный порядок.
- Представь себе!
- Стало быть, до дома ты сможешь добраться самостоятельно. Сопровождающие тебе не нужны.
Я понял свою оплошность и поспешил её исправить. Схватившись за голову, жалобно заскулил:
- Ой, что-то у меня вдруг голова закружилась. Да как сильно! А рана-то как разболелась! Лицо просто разрывает от боли. Нет-нет, один я точно не смогу добраться. Неужели ты, бессердечная, бросишь меня здесь одного? За твою сумочку пострадал …
- Брошу, если не будешь меня слушаться, – строгим голосом сказала моя спутница.
- Я буду слушаться, – пообещал я.
- То-то же. Ну что ж, идём, мой раненый рыцарь.
Мы вернулись в кафе за нашими баулами. К счастью, охотников за чужим добром там больше не было, и наши сумки нас дождались. Взяв свои вещи, мы вышли из кафе. На крыльце Ирина остановилась.
- Кеша, я думаю, что надо вызвать милицию. Это дело нельзя оставлять без последствий. А потом тебя следует показать травматологу.
Я упрямо мотнул головой, отчего мою рану вновь пронзила острая боль.
- Ни то, ни другое мы делать не будем. С милицией связываться я не вижу никакого смысла. Только время потеряем. А что касается травматолога, … я только что узнал, что меня сопровождает врач. Зачем мне ещё один?
Ирина махнула рукой.
- Ладно, идём! – она взглянула на меня и вдруг весело улыбнулась. – Думала, после кафе кавалер проводит меня до дома, а вышло наоборот.
Она хотела пойти к автобусной остановке, но я опять повёл её к стоянке такси.
- Значит, если бы ничего не произошло, то ты ко мне не поехала бы? – спросил я, ухватившись за её слова.
- Конечно, нет! Ты же знаешь …
- Да, разумеется. Соперник Кеша … А к себе пригласила бы?
- Вот так сразу? Тоже нет.
- Значит, мне повезло, что нарвался на этих бандюг.
- Кеша, не шути так? – воскликнула Ирина, зябко передёрнув плечами. – Какое же это везение?!
- А я и не шучу. Благодаря этим ребятам я стал для тебя более значимым, чем попугай. А это дорогого стоит.
Спутница не оценила моих острот.
- Кеша, прекрати болтать! – сказала она сердитым голосом. – Ни то я тебя отведу к травматологу.
* * *
Все попытки обнаружить у меня дома необходимые лекарства окончились неудачей. Из антисептиков в наличии имелся лишь одеколон. Ирина наотрез отказывалась лечить меня таким варварским способом и всё порывалась сходить в аптеку. И лишь когда я взялся обрабатывать рану самостоятельно, она сдалась.
Я лежал на диване, а женщина, склонившись надо мной, осторожно чистила марлевым тампоном повреждённые ткани.
- Потерпи немножко, – говорила она мягким, воркующим голосом. – Осталось совсем чуть-чуть. Очень больно?
- Нет, вполне терпимо, – отвечал я. – Чувствуется рука профессионала. А ты какой врач?
- Хороший.
Я едва не засмеялся, но вовремя почувствовал, что этого делать не следует. Гримаса боли на моём лице не ускользнула от Ирины.
- Всё, прекращаем разговоры! – строго распорядилась она. – Пока не закончу, молчи.
Она ещё с минуту поколдовала надо мной, после чего объявила:
- Всё, милый. С учётом имеющихся у тебя лекарственных средств, а точнее – их полного отсутствия, я сделала всё, что могла.
У меня в груди всколыхнулась горячая волна. Даже дышать стало трудно. «Всё, милый». Как она это сказала! Так говорить может только родной, близкий человек. Ирина хотела встать, но я поймал её за руку, потянул к себе. Я не хотел, не мог вот так просто отпустить её сейчас.
- Подожди, – сказал почему-то полушёпотом.
- Кеша, ты чего? – так же тихо спросила Ирина, глядя на меня с удивлённой улыбкой.
- Не уходи. Останься со мной.
- Я не могу. Ты же знаешь …
- Да знаю, знаю … Чёрт бы его побрал! Вот уж не думал, что когда-нибудь у меня будет такой конкурент.
Я уже всерьёз злился на попугая. Ирина опять улыбнулась и чмокнула меня в лоб как ребёнка.
- У тебя нет конкурентов, – сказала ласковым голосом. – Я ведь не навсегда ухожу. Помнишь, как ты в самолёте сказал?: если два человека близки душою и любят друг друга …
- … их никакой попугай не разлучит, – бодро закончил я фразу.
Ирина засмеялась.
- Вот видишь! Ну, мне пора.
- Я провожу тебя.
- Только до двери.
Я поднялся с дивана. Ирина с любопытством оглядывала мою холостяцкую комнату.
- У тебя много книг, – сказала одобрительно. – А это что такое?
Она взяла с полки книгу и прочла вслух:
- «Иннокентий Щербаков. Стихи». Это ты написал? – спросила удивлённо.
Единственный томик моих стихов я изготовил собственноручно. Увы, издать даже небольшой тираж у меня не было возможности.
- Да, это ещё одно моё увлечение.
- А почитать дашь?
Помня о больной щеке, я осторожно покачал головой.
- Не могу. Вещь уникальная. Во всём мире остался один экземпляр.
- Да, это весомый аргумент. А если я поклянусь, что верну это сокровище в полной сохранности? Я быстро прочту, – пообещала она. – Если что-то очень понравится, выучу наизусть.
- Ну, хорошо, – сдался я. – Можешь взять книгу, но при одном условии: читать стихи будешь вслух.
Ирина удивлённо посмотрела на меня.
- Зачем?
- Пусть попугай тоже учит наизусть. Потом гостям будет рассказывать.
Женщина громко рассмеялась.
- Ты к моему Кеше явно неравнодушен.
Мы обменялись номерами телефонов. В прихожей у двери Ирина поцеловала меня в здоровую щеку и торопливо вышла на лестничную площадку. Её каблучки звонко застучали по ступенькам. А я бесцельно побродил по квартире, не зная, чем заняться. Делать ничего не хотелось. Судя по моему состоянию, я и в самом деле получил сотрясение мозга, пусть и небольшое. Поэтому я пришёл к выводу, что самым правильным будет просто лечь спать. Так я и поступил, предварительно отключив все телефоны.
Часть 2. Шутка Деймоса
С кем бы я сейчас меньше всего хотел общаться, так это с родным братом. Егор позвонил мне утром в половине десятого. Он посетовал на то, что весь вечер не мог до меня дозвониться, и что у него ко мне есть разговор. О чем «есть разговор», догадаться было не трудно. По всей видимости, Егора уже поставили в известность о цели моего визита в Москву. Точнее, он изначально знал, что я отправляюсь на похороны тёти, чем был бескрайне удивлён, поскольку ему хорошо известно, как тяжело я переношу подобные процедуры. А вот о главной цели визита я его в известность не ставил. Ну а что касается похорон, так ведь тётя Лена – моя крёстная мать, что тут ещё объяснять. Теперь, похоже, кто-то из родственников сообщил ему о наследстве.
На всякий случай я спросил:
- О чём ты хочешь поговорить?
- А что, разве нам не о чем разговаривать? – парировал Егор. – Братья, как-никак. Или забыл?
- Не забыл.
- Вот и ладненько! Вечером заскочу к тебе – пообщаемся.
Разговор предстоял нелёгкий, и уже одна мысль о нём меня изрядно напрягала. По этой причине мне очень не хотелось дожидаться вечера, так как к тому времени я могу морально переутомиться, и меня можно будет брать голыми руками.
- Зачем дожидаться вечера? – сказал я. – Мы можем сейчас встретиться.
Егор хмыкнул.
- Это вам преподам-бездельникам всё равно, когда встретиться, а я человек работающий.
- Ну, насчёт бездельников ты как всегда перегибаешь …
- Ладно-ладно, – перебил он меня. – Сейчас начнёшь мне опять свои байки травить о тяжёлой жизни вузовского препода. А я вот никак не пойму, за что вам деньги платят. Да ещё отпуск такой большой и всегда летом.
Относительно большого летнего отпуска он был, конечно, прав. Но эти его наезды я слышал далеко не первый раз, и они мне порядком надоели. Я не стал вступать в бессмысленную перепалку с ним, лишь сказал:
- Ну, вот и отлично! Поскольку я ещё в отпуске, то вполне могу зайти к тебе на работу. Там и поговорим. Жди, в течение часа буду.
Не дожидаясь возражений, я положил трубку и стал собираться. Процесс бритья на этот раз занял значительно больше времени, чем обычно. Опухоль на левой скуле немного спала, но каждое неловкое прикосновение заставляло морщиться от боли.
«Красавчик! – подумал я, разглядывая в зеркале свою разукрашенную физиономию. – Хоть бы до конца отпуска зажило. Осталось полторы недели».
Инженер РЭУ Егор Всеволодович Щербаков находился на своём рабочем месте. Увидев меня, он удивлённо поднял брови. Разумеется, начало разговора было посвящено моему лицу. После дотошных вопросов Егор вдоволь поупражнялся в остроумии на эту тему. Я терпеливо дождался, когда иссякнет запас его острот. В конце концов, это всего лишь прелюдия к главному разговору. К моему удивлению, Егор начал издалека, что было ему совсем не свойственно.
- Ну и как там столица? – спросил он.
Я пожал плечами.
- Так, ничего особенного. Да я, честно говоря, в Москве-то практически не был. Прилетел в Домодедово, и сразу из аэропорта – в Барыбино. Уже перед отлётом удалось часика три уделить экскурсии по Москве.
На этом дипломатическая часть беседы закончилась, и следующий вопрос Егор задал уже напрямик:
- Ты вот что мне скажи, братец, с чего это вдруг ты попёрся в такую даль?
- Ну, ты же знаешь …
- Вот, в том-то и дело! Здесь, под боком, если кого-то из знакомых или родственников хоронят, ты всячески стараешься увильнуть от похорон. А если не удаётся отвертеться, идёшь с таким видом, словно тебя самого собираются зарыть в землю. А тут вдруг …
В это время зазвонил его мобильник. Егор взглянул на дисплей, потом нажал кнопку и отчётливо произнёс:
- Телефон абонента выключен или находится вне зоны доступа.
- Это кого ты так прокатываешь? – спросил я с иронией и досадой – для сорокадвухлетнего мужчины подобная выходка выглядела скорее глупой, чем смешной.
- Да Верка, блин, уже достала своими звонками.
Вера Бородина была подругой Егора в последние полтора года. Так долго Егор не встречался ещё ни с одной женщиной. Он даже начинал поговаривать о свадьбе. И вдруг такой «от ворот поворот»!
- Ты ведь жениться на ней хотел.
- Хотел да расхотел.
- Ничего не понимаю, – сказал я, не скрывая своего удивления. – Ты всё время связывался с какими-то непутёвыми бабами, и вот наконец-то нашёл себе приличную женщину. Что тебя опять не устроило?
- Слушай, Кеша, отвали! – отмахнулся от меня Егор. – Ну, достала она меня. Ещё не поженились, а она уже начала на меня свои права предъявлять и учить уму-разуму. А я человек свободный и терпеть не могу, когда мне мозги вправляют. Короче, не подходит она мне. Как сказал поэт: «В одну тележку впрячь не можно коня и трипперную лань».
- Ты себя-то кем в этой паре считаешь? – съязвил я.
- Ладно, не умничай, – огрызнулся он. – Давай лучше о деле поговорим.
Но «поговорить о деле» опять не получилось. На столе заверещал рабочий телефон. Егор поднял трубку и минут восемь обсуждал с невидимым собеседником свои профессиональные дела. Не успел он водрузить трубку на рычаги, как телефон вновь залился трелью. На этот раз брат с кем-то долго и грубо ругался. С размаху грохнув трубку на аппарат, он тяжело перевёл дух и сказал:
- Вот такая у нас тут работа. Нервы, нервы, нервы. И так каждый день. Это тебе не студентам и студенточкам мозги пудрить. Ты, Кеша, стишками балуешься, потому что тебе живётся легко. А у нас тут сплошная проза. И никакой благодарности. Вот возьми и устрани эту несправедливость – напиши поэму о доблестных работниках коммунальной службы. А?! Как тебе моя идея? И название придумай звучное, чтобы за душу брало. Ну, например: «Тепло в вашем доме». Или что-то в этом роде. Возьмёшься?
Прошлая зима показала мне всю доблесть «работников коммунальной службы». Тепла в моём доме было катастрофически мало, а в сильные морозы оно и вовсе отсутствовало. Проблема была в плохо заделанных швах на стыках плит, из-за чего в квартире постоянно гулял ветер. Я много раз обращался в РЭУ с просьбой заделать швы, писал заявления, но абсолютно ничего не изменилось. Сосед по лестничной площадке убедил меня не тратить в дальнейшем свои нервы и время на эту бесполезную возню, а заделать швы самому. Вняв его советам, я разобрался со щелями изнутри собственными силами и средствами. И в моём доме действительно стало теплее. Поэтому на предложение брата я ответил так:
- Возьмусь, пожалуй. Но поскольку у вас тут сплошная проза, напишу не поэму, а повесть: о том, как вы дерёте с жильцов по семь шкур за услуги, а от своих прямых обязанностей отлыниваете или норовите выполнить их за дополнительную плату. И с названием повести проблем не будет. Я его только что придумал: «ЖЭК-потрошитель». Как тебе мой вариант?
- Но-но, ты это брось! Нагородил тут, – возмутился Егор. – Не знаю, как в вашем РЭУ, а мы свои обязанности исполняем быстро и качественно. У наших жильцов нет повода для недовольства.
Не успел он закончить свою отповедь, как в кабинет вошла пожилая женщина и обрушила на брата немалый набор претензий. Егор пытался убедить посетительницу в том, что она обратилась не по адресу, и отослать её к другим специалистам, но женщина, как оказалось, прошлась уже по всем кабинетам. Начальник РЭУ направила её именно сюда. Спор был долгим и нелёгким для Егора. Интеллигентного вида бабушка просто пылала от гнева. Когда она наконец-то покинула кабинет, громко хлопнув дверью, он вытер пот со лба и устало изрёк:
- Старух надо убивать ещё в детстве.
Я понял, что теперь могу беспрепятственно уйти. Взвинченному до предела брату было уже не до меня. Из нашего с ним разговора я сделал вывод, что о наследстве он пока ничего не знает.
* * *
Поездка в Подмосковье на похороны тёти заинтересовала не только брата Егора, но, как ни странно, и мою бывшую жену Анну. Вернувшись домой, я решил позвонить Ирине и уже протянул руку к телефону, но аппарат вдруг заверещал.
- Кешенька, привет! – звучал в трубке мягкий, вкрадчивый голос бывшей супруги. – Как твои дела?
Я попытался вспомнить, когда Аню в последний раз интересовали мои дела, но извлечь из своей памяти подобное воспоминание мне не удалось. Об этом я ей так прямо и сказал. Она засмеялась.
- А может быть, ты просто не видел этого? Ты же на меня всё время был сердит. Вот и не замечал очевидного.
Я, наверное, растаял бы от нежных интонаций звучавшего в телефонной трубке голоса, если б не был близко знаком с его обладательницей. Нет, здесь определённо что-то не так. Надо быть настороже.
- Аня, скажи честно, ты зачем мне звонишь? – спросил я напрямую.
- Я соскучилась, – сказала, словно выдохнула, она. – Давай встретимся.
- Зачем?
- Поговорим.
- Зачем?
- Ну, … мы ведь не чужие. Разве ты не скучаешь?
- Нет.
- У тебя кто-то есть?
- Да.
- Ты серьёзно?
- Да.
Она немного помолчала. Потом сказала всё тем же ласковым голосом:
- Ну что же, я рада за тебя! Рада, что нашёл свою половину. И что вылечился, тоже рада.
- Вылечился? – спросил я удивлённо. – От чего?
- Ну, как же, – она опять засмеялась. – Ты же недавно в Москву летал. На похороны. А ведь прежде такое даже представить было невозможно.
Я был в полной растерянности. Ей-то откуда известно про похороны? И почему этот факт вызвал у неё такой живой интерес? В том, что причиной звонка явился мой визит в Подмосковье, я уже не сомневался. Но что об этой поездке могла знать моя бывшая жена? Видимо, Аня своим хищным чутьём что-то уловила.
- Кто тебе сказал про Москву? – спросил я.
- Слухи ходят, – вновь хихикнула она.
- И всё же?
- Не знаю. Был слух, а кто говорил – не помню.
- В таком случае, нам больше не о чем разговаривать, – подвёл я черту под нашей беседой. – Прощай! И не звони мне больше.
Аня сбросила с себя напускную нежность и заговорила привычным для меня тоном.
- Слушай, чего ты завёлся? Я всего лишь спросила. Что, трудно было ответить?
- Ты тоже не ответила на мой вопрос.
- Но я первая спросила.
- Вот и отвечай первая.
Мне стало досадно оттого, что я ввязался в эту полудетскую перепалку. Пора было сворачивать тему.
- Ладно, не хочешь – не говори. Чёрт с тобой! – вдруг сказала Анна. – Но у меня к тебе есть ещё одно дело.
- Какое? – спросил я, не скрывая неприязни. Мне не терпелось поскорее закончить этот бессмысленный диалог.
- Ты должен забрать к себе нашего кота.
- Это ещё с какой стати?!
- А почему он должен всё время жить у меня? Я с ним и так уже два года мучаюсь. Теперь твоя очередь.
- А чего ты с ним мучаешься?
Четыре года назад Ане вдруг очень захотелось завести котёнка. Я пытался её отговорить от этой затеи. Ни то, чтобы я совсем не любил животных. Просто считаю, что они должны жить на воле, а не в бетонных коробках современных квартир. Аня настояла на своём. А если быть более точным, она просто однажды принесла домой крохотный пушистый комочек. Первое время жена пылала неистовой любовью к маленькому существу, но очень скоро её чувство начало остывать. Котёнок был шустрый и доставлял много беспокойства. К тому же за ним приходилось регулярно убирать. А вот это моей бывшей жене совсем не нравилось. На этой почве у нас периодически возникали ссоры. Теперь оказалось, что он ей совсем не нужен.
- Но ты же знаешь, какой он непослушный! – воскликнула Анна. – Он постоянно лазит на стол.
Аргумент был убийственный.
- И ты решила, что мой стол ему больше подходит? – спросил я с сарказмом.
- Тебя он боится, а меня – нет, – в голосе Ани звучали истерические нотки. От предыдущих нежных интонаций с придыханием ничего не осталось.
- Слушай, Ань, давай закончим этот дурацкий разговор, – предложил я, чувствуя, что наша бестолковая перепалка слишком затянулась.
- Так как нам быть с котом?
- Проведи с ним беседу. Только очень строго поговори.
- Ты всё шутишь! А я как только не боролась с ним: и лупила его, и в холодную воду садила – всё бесполезно. Что мне с ним ещё делать?
- Кормить не пробовала?
- Ты что, издеваешься?! – завизжала Анна. – Да я …
Я бросил трубку на рычаги, не слишком надеясь, что она так просто от меня отстанет. И действительно, телефон тут же вновь затренькал. Я решил больше не церемониться и дать врагу достойный отпор. Иначе от неё не отвяжешься. Схватив трубку, я раздельно и со злостью произнёс:
- Ты меня достала. Иди к чёрту!
- Что?! – послышался испуганно-растерянный голос Ирины.
- О боже! – невольно простонал я. – Ирочка, прости! Я не знал, что это ты.
- Кому же была адресована столь крутая отповедь? – спросила она, ещё не оправившись от потрясения. – С бывшей женой пообщался?
- С ней, негодницей.
- Кеша, ты меня пугаешь. Разве можно так разговаривать с женщиной? Вы же когда-то были близки.
- В этом-то вся беда. Наша с ней беседа ярко оживила в моей памяти годы совместного проживания. Меня всё ещё слегка потряхивает от впечатления. Ну да Бог с ней! Не будем о грустном. Я слушаю тебя, Ира.
- Да я, собственно, хотела справиться о твоём здоровье. Как ты себя чувствуешь?
- Уже лучше, – бодро ответил я. – Твой голос вернул мне душевное равновесие.
- А остальное?
- А вот об остальном мы поговорим при встрече. Не возражаешь?
- Не возражаю. Ты ведь теперь у меня под наблюдением.
- Тогда назначай время приёма, доктор.
Мы договорились о встрече. Остаток дня прошёл в радостном ожидании предстоящего свидания.
* * *
Ближе к вечеру зарядил дождь. К назначенному времени он успел разойтись не на шутку. Я стоял у фонтана, прикрываясь зонтом, и с волнением поглядывал на часы. Ирина опаздывала. Я уже извлёк свой сотовый телефон, чтобы узнать, придёт ли она, как вдруг увидел её, бегущую ко мне под дождём. Зонта у неё не было, поэтому одежда вся насквозь промокла. Сухими остались лишь волосы, которые женщина прикрывала пластиковым пакетом. Я бросился ей навстречу, прикрыл своим зонтом.
- Иришка! Ты почему без зонта?
- Утром было солнечно, – сказала она. – Вот я и не взяла зонт. Я же с работы. Это вы…
- … преподы-бездельники, имеем большой отпуск и всегда летом, – закончил я за неё.
Она удивлённо уставилась на меня и вдруг звонко рассмеялась.
- Ты сейчас кого процитировал?
- Брата Егора. Однако, доктор, ты можешь простыть и заболеть. Вымокла насквозь. Поедем-ка к тебе домой. Раз уж появился такой повод напроситься к тебе в гости, грех им не воспользоваться.
Я набросил ей на плечи свою лёгкую летнюю куртку, и мы направились к автобусной остановке.
В салоне автобуса мы стали в углу. Пассажиров было много, меня постоянно толкали в спину. Я терпеливо сдерживал натиск, прикрывая собой мою промокшую спутницу. За весь путь мы не проронили ни слова. И в этом молчании было что-то таинственное, словно мы выполняли древний ритуал. Ирина смотрела на меня с чуть заметной загадочной улыбкой, и от этой улыбки душа моя наполнялась теплом и светом. Я перестал замечать других пассажиров, не чувствовал давки и толчков в спину. Во всём мире мы были только двое. Я никогда в жизни не испытывал ничего подобного. Наверное, это и было счастье, внезапно снизошедшее ко мне в тесную толчею городского автобуса.
Потом мы, также молча, шли к её дому. Я надеялся – нет, я был твёрдо уверен в том, что сегодня произойдёт что-то важное – то, что круто изменит мою жизнь, направит её в другую, светлую сторону.
Дома Ирина первым делом стала наполнять ванну тёплой водой, чтобы согреться и тем самым избежать простуды. Пока ванна наполнялась, хозяйка усадила меня за кухонный стол, налила мне чаю, поставила на стол вазу с конфетами и печеньем, вручила мне пульт от телевизора и, извинившись, пошла принимать водные процедуры. Я неторопливо прихлёбывал чай, щёлкал пультом, перескакивая с канала на канал. Мне было просто хорошо. Душу заполнило ожидание светлой радости.
Из соседней комнаты послышался чей-то скрипучий голос. Я заглянул туда. На тумбочке я увидел просторную клетку, внутри которой, непрерывно перескакивая с одной перекладины на другую, неугомонно вертелся попугай, то и дело выкрикивая разные слова, совершенно не связанные одно с другим. Я подошёл близко. Птица, перестав метаться по клетке, с любопытством уставилась на меня. С минуту мы молча разглядывали друг друга.
- Ну, здравствуй, тёзка! – сказал я.
- Кавардак! – ответил мне попугай.
Потом Ирина вышла из ванной в плотном махровом халате – весёлая, красивая, румяная. Потом она попросила меня дать ей ещё время, чтобы просушить волосы. Потом …
Потом зазвонил телефон. Ира взяла трубку и вдруг переменилась в лице. Растерянно взглянув на меня, она сказала виноватым голосом:
- Кеша, прости, пожалуйста, но мне надо срочно уйти. Маме плохо. У неё диабет. Обычно она справляется сама, но иногда теряет контроль над болезнью.
- Надо вызвать скорую! – предложил я.
- Для моей мамы самая скорая помощь – это я, – ответила Ирина. – Подожди меня, я быстро.
Она ушла в спальню и через несколько минут вышла переодетая.
- Идём! – Ира заглянула мне в глаза с грустной улыбкой. – Прости, что так получилось!
- Нет-нет, ничего, – пробормотал я дежурные для таких случаев слова.
Настроение было убито. Такие надежды возлагались на этот вечер – и вот, пожалуйста! Какое уж там «ничего». Очень даже «чего». Но «чего» или «ничего», а поделать тут я уж точно ничего не мог.
В ожидании автобуса мы договорились, что Ирина позвонит мне, когда её хлопоты с маминым здоровьем будут закончены. Потом она уехала, а я перешёл на противоположную сторону улицы и стал ждать свой автобус, с глубоким унынием размышляя о том, что ещё один вечер и ещё одну ночь мне предстоит провести в одиночестве. Однако я ошибался.
Войдя в подъезд, я услышал громкое мяуканье. Возле двери моей квартиры, съёжившись от страха и растерянности, сидел и громко мяукал рыжий котяра по кличке Жорж. Таким изысканным именем когда-то одарила его хозяйка в приступе безумной любви к домашним животным. А теперь она просто швырнула бывшего любимца к моему порогу и спокойно ушла. Ну что же, поступок вполне в её стиле, хотя, если честно признаться, такой подлости я от неё не ожидал. А кот вопросительно смотрел на меня, словно ожидая решения своей участи. Тяжело вздохнув, я распахнул дверь.
- Заходи, француз.
Кот осторожно переступил порог, внимательно оглядываясь по сторонам. Его уши, словно локаторы, постоянно двигались, улавливая любые звуки, которые производило окружающее пространство. Мне вдруг стало очень жаль этого отнюдь не самого честного и воспитанного представителя животного мира. Я накормил кота, после чего соорудил ему лежанку в углу прихожей, сложив в несколько слоёв старое одеяло. Перенёсшее стресс животное понемногу успокоилось, расположившись на своём новом ложе и блаженно мурлыча. Вскоре кот уснул, свернувшись калачиком.
Ира позвонила в начале десятого. Она сообщила, что её миссия завершилась благополучно, и теперь она возвращается домой. Я тут же изъявил готовность навестить её, но в ответ услышал:
- Кеша, милый, прости меня, пожалуйста, но сегодня я не могу. Устала очень. Да ещё переволновалась. Хочу приехать домой и сразу забраться в постель. Надо хорошенько выспаться. Завтра у меня выходной. Давай пораньше встретимся и проведём день вместе. Ты не занят завтра?
- Нет-нет, я совершенно свободен! – охотно отозвался я.
- Вот и ладненько! Предлагаю сегодня раньше лечь спать, чтобы завтра раньше увидеться. В девять утра – не слишком рано для тебя?
- Да хоть в шесть! – бодро ответил я.
Ирина засмеялась.
- В шесть, пожалуй, не стоит. Но я рада, что ты тоже «жаворонок», а не «сова». Не люблю засонь.
«Жаворонком» я никогда не был. И если мне приходилось вставать с постели рано утром, то только по суровой необходимости. Во время отпуска такой необходимости у меня не было, поэтому я часто по ночам подолгу сидел за компьютером или телевизором, а потом добросовестно отсыпался едва ли не до обеда. Но я не счёл необходимым озвучивать эту информацию, чтобы не разочаровать свою собеседницу. Ради нашей грядущей встречи я готов был рано лечь и рано встать. Поэтому я сегодня не стал засиживаться за вышеупомянутыми бытовыми приборами и спать отправился значительно раньше, чем обычно.
* * *
Неприятности начались уже в полночь. Ещё не проснувшись, я отчётливо чувствовал, как в мой сон грубо врезается посторонний звук. Когда же от дремотного состояния не осталось и следа, я понял, что мне мешало спать: крик кота. Рыжее чудовище с французским именем Жорж голосило так, словно ему наплевали в душу. И хотя в значительной степени так оно и было, всё же я своей вины в том не видел и страдать за чужие грехи желания не имел. Сделав коту внушение, я вновь забрался в постель, с тревогой ожидая продолжения ночного концерта. Но кот терпеливо молчал – ровно до того момента, когда сон сморил меня, и в моём уснувшем сознании замелькали причудливые сюжеты сновидений. Вот тут-то кошачий вопль острым ножом вновь врезался в мой сон. На этот раз я устроил коту более серьёзную выволочку, но в момент очередного засыпания всё повторилось с удивительной точностью. С большим трудом сдерживая клокочущий в груди гнев, я сел на кровати, размышляя, что мне делать с этим мерзавцем. Немного успокоившись, пришёл к выводу, что, если уж смертную казнь в стране отменили, то ничто не мешает мне изолировать от общества этого нарушителя общественного порядка. Я вышвырнул кота на балкон, плотно прикрыв за ним дверь. Но наступившая тишина не принесла большого облегчения. Сон был потерян. Я лежал на кровати, глядел в потолок и с грустью думал о том, что в моей жизни во все планы, дела, начинания непременно вмешиваются непредвиденные пакости. Словно в действие кем-то была запущена программа, направленная на то, чтобы испортить мне жизнь. Уснуть мне удалось, когда за окном было уже светло.
Утром, выпив крепкого кофе, я отправился на свидание с тяжёлой головой.
Ирина ждала меня у входа в городской сад. Я извинился за то, что заставил её ждать меня, объяснив причину своего опоздания и не слишком бодрого внешнего вида. Мой рассказ позабавил спутницу. С улыбкой взглянув на меня, она сказала:
- Ну вот, хотела сегодня вечером пригласить мужчину к себе, а он, оказывается, больше всего на свете хочет спать.
От её слов у меня мгновенно улучшилось самочувствие. А уж настроение – тем более. Я даже решил объявить коту амнистию и выпустить его с балкона досрочно. Не смотря на то, что я жутко не выспался и к вечеру мог расклеиться, перспектива перехода наших с Ириной отношений на новую ступень меня изрядно взбодрила. Теперь я с нетерпением ждал вечера. Но впереди у нас был целый день. Мы не спеша побрели по аллеям горсада, держась за руки. Мы гуляли и говорили о разных пустяках, время от времени прерывая свою прогулку посещением каких-нибудь аттракционов, из числа коих были сразу же исключены колесо обозрения и прочие, связанные с высотой. Из остальных мы, кажется, не пропустили ни один, и эти по-детски простые развлечения сегодня доставляли нам огромное удовольствие. Ирина была оживлённо весела. Она беззаботно смеялась, заражая меня своим весельем. От моей утренней хандры не осталось и следа. Когда мы посетили автодром, она устроила настоящую погоню на электрических машинках, при каждом столкновении звонко хохоча. Я не мог отвести от неё глаз. С восхищением я смотрел на любимую женщину и радовался своему счастью, не ведая о том, что счастье моё доживает последние минуты.
Мы сидели на скамейке и молчали. Играла музыка, щебетали птицы, звенели детские голоса. Лёгкий ветерок шевелил листву на деревьях. Ирина положила голову на моё плечо. Я прижался щекой к её волосам, и, кажется, готов был так сидеть до самого вечера. Но вскоре Ирина сказала:
- Давай пройдёмся по городу.
- Можно посидеть в кафе, – предложил я.
Пройдясь по улицам, мы зашли в суши-бар. Девушки в японских кимоно довольно быстро и вежливо обслужили нас. Когда заказанные блюда стояли на столе, Ира по-восточному прижала руки ладонями друг к другу и церемонно поклонилась мне:
- Приятного аппетита, Иннокентий-сан!
Я не успел ответить. С улицы донеслись чьи-то испуганные возгласы. Я не мог видеть, что там произошло, так как окно находилось по ту сторону стола, где сидела моя спутница. Ира резко поднялась с места, взглянула в окно и тут же опрометью бросилась к выходу. Ничего не понимая, я пошёл вслед за ней и, выйдя на крыльцо, увидел мрачную картину: у кромки тротуара без движения лежал пожилой мужчина, а Ирина предпринимала энергичные действия, пытаясь спасти ему жизнь. Я вдруг почувствовал себя скверно и поспешил вернуться в бар. Я сидел в одиночестве за столиком, а моя любимая в это время боролась за жизнь незнакомого человека. Мне было неловко за себя, за то, что я сейчас был не рядом с ней. И я хотел бы сейчас находиться рядом с ней, если хотя бы чуточку был уверен в том, что её случайный пациент жив.
Спустя несколько минут Ирина вернулась. На мой безмолвный вопрос ответила с тяжёлым вздохом:
- Увы, ничего нельзя было сделать. Похоже на обширный инфаркт. Извини, что пришлось оставить тебя в одиночестве.
Она хотела коснуться моего плеча, но я отстранился.
- Ирочка, пожалуйста, … вымой руки … с мылом.
- Ну да, разумеется, – она посмотрела на меня с грустной и немного растерянной улыбкой, потом направилась в туалетную комнату. Вернувшись за столик, спросила:
- Ты почему ничего не ешь?
Я кивнул головой в сторону улицы.
- Там лежит мёртвый человек.
- Ему уже ничем не поможешь.
- Но он там …
- Сейчас его заберут. Скорую вызвали, – она пристально посмотрела мне в лицо. – Кеша, что с тобой? Ты бледен.
Не выдержав её взгляда, я отвёл глаза в сторону и пробормотал:
- Со мной всё в порядке. Просто, понимаешь, я не могу есть, когда …
Ирина продолжала жечь меня взглядом.
- Да, кажется, я всё понимаю. Это называется некрофобией.
Она вдруг уткнула лицо в ладони, плечи её затряслись.
- О боже!
Этот возглас, прозвучавший то ли как стон, то ли как насмешка, больно кольнул меня. В конце концов, что криминального в том, что я боюсь покойников? Да, наверное, это смешно: здоровый, крепкий мужик – и вдруг … Ну и что?! У каждого из нас свои заморочки и свои на то причины. Вот, к примеру, она сама панически боится высоты. Разве я не отнёсся с пониманием?..
Ирина прервала мои размышления. Отняв руки от лица, но не глядя на меня, она сказала:
- Что-то мне тоже расхотелось кушать. Пойдём, однако.
Когда мы вышли, от суши-бара отъезжала карета скорой помощи. Машина увозила тело человека, чья внезапная смерть так нелепо разрушила светлые планы, радужные мечты. Словно отвечая на мои мысли, Ирина сказала:
- Знаешь, Кеша, сегодня у нас, пожалуй, ничего не получится.
Я это уже понял, потому был готов к такому повороту событий.
- Ну, что же, ничего не поделаешь …
- Прости, но мне надо побыть одной.
- Надо, так надо – сказал я фальшиво-равнодушным голосом и задал дежурный вопрос: – Тебя проводить?
- Нет, не нужно.
На том и расстались. Я шагал домой, а горькая обида зубами вцепилась в моё сердце. Почти всю свою сознательную жизнь я испытывал суеверный страх перед мёртвым телом. Эта боязнь время от времени ставила меня в неловкое положение и создавала ряд неудобств, но чтобы из-за этого кто-то отворачивался от меня – такого я не помню. Стопроцентная эгоистка Анна, моя бывшая жена, иногда отпускала остроты по этому поводу – но не более того. И вот нашёлся человек, отвернувшийся от меня из-за моей проблемы. Этим человеком оказалась женщина, которой я помог в её трудную минуту жизни; женщина, которую я безумно полюбил и, казалось, получил от неё взаимное чувство.
Дома я долго не мог найти себе места. Находясь в плену своих переживаний, совсем забыл про кота. Вспомнил о нём лишь, когда увидел сквозь стеклянную дверь балкона, как мой новый сосед по квартире беззвучно открывает рот. Я впустил его, ожидая, что Жорж на своём кошачьем языке постарается высказать мне всё, что у него накопилось в душе за время отсидки. Но кот оказался вовсе не глупым и оценил обстановку правильно. Прошмыгнув в открытую дверь, он спрятался за диваном и не издавал ни звука. Мне даже стало жаль его. Но ещё больше мне было жалко самого себя. Покормив кота, я зашёл в спальню и плюхнулся на кровать, не раздеваясь.
* * *
Монотонная трель городского телефона вернула меня в реальный мир. Я и не заметил, как уснул. Сняв трубку, я сказал басовитым со сна голосом:
- Алло!
- Кеша? – спросил удивлённый женский голос, который я сразу узнал. Не мог не узнать. Всякий раз, когда я его слышал, в моей душе начинала звучать мягкая, нежная музыка. И сейчас я вновь ощутил нечто подобное, но теперь эта музыка отозвалась болью в сердце.
- Да, – ответил я как можно безразличнее, хотя мне было очень интересно узнать о причине её звонка. Я почему-то даже не предполагал, что она сегодня захочет пообщаться со мной.
- Что у тебя с голосом?
- Я спал.
- Прости, что разбудила, – сказала она виновато. – Совсем забыла, что ты провёл бессонную ночь.
Я посмотрел на часы: было начало двенадцатого.
- Ничего страшного. Я проспал уже почти пять часов. Слушаю тебя.
Ирина немного замешкалась. Вероятно, причиной тому был мой резкий и не слишком дружелюбный голос. Попытки говорить равнодушно потерпели крах. Мне вдруг стало ясно, почему обида так глубоко вошла в моё сердце: я чувствовал себя униженным. А это чувство способно разрушить любые, даже самые крепкие отношения.
После небольшой паузы Ирина сказала:
- Я понимаю, что причинила тебе боль, поэтому хочу объясниться.
- В этом нет необходимости.
- Нет, ты послушай! Я хочу, чтобы ты понял …
- Ира, я всё прекрасно понял, – перебил я её. – Тебе стало стыдно за меня: такой большой дяденька – и вдруг …
- Прекрати! – сердито воскликнула она. – Препираешься, как ребёнок. Мне ведь ничуть не легче, чем тебе. Неужели трудно выслушать?
Я терпеливо вздохнул.
- Хорошо, я слушаю. Что ты мне хотела объяснить?
Она ещё помолчала – вероятно, подбирая слова. Потом осторожно заговорила:
- Кеша, прежде всего я хочу сказать, что моё отношение к тебе ничуть не изменилось.
- Тем более мне непонятно, – не удержался я от реплики.
- Я обещала всё объяснить – значит, объясню. Только сначала мне надо тебя кое о чём спросить. Ты помнишь, как я боялась лететь в самолёте?
- Помню.
- Но мне удалось справиться со своим страхом. Разумеется, с твоей помощью. А ты бы смог победить свой страх, если бы такая необходимость возникла? В какой степени он завладел тобой?
Я ненадолго задумался, потом честно признался:
- Боюсь, что до меня добрался младший сын … этого, как его? Ну, в общем, Марса.
- Этого я и опасалась, – сказала Ирина упавшим голосом.
- Так в чём же дело? – спросил я, поскольку моя собеседница опять умолкла.
- Дело в моей работе.
- При чём тут твоя работа? – искренне удивился я. – Насколько мне известно, ты работаешь врачом.
- Да, я врач, но … не совсем.
Как можно быть не совсем врачом, мне было очень сложно понять. Вернее, я вообще этого не понимал, поэтому стал задавать вопросы:
- Ира, объясни, что означают твои слова. Ты – медсестра?
- Нет.
- Санитарка?
- Да нет же! Я врач, но не вполне обычный.
- То есть?
Она тяжело вздохнула.
- Я считала тебя более сообразительным. Вероятно, ты ещё не проснулся окончательно. Даю тебе последнюю подсказку: я врач, который никого не лечит.
Я начал сердиться. Ну, что за народ, эти женщины! Неужели нельзя просто сказать человеку вместо того, чтобы парить ему мозги? Я собрался высказать своё возмущение вслух, но …
Да, я всё понял, и от этого мне опять стало нехорошо.
- То есть ты?.. – начал я неуверенно и после длительной заминки решился озвучить свою догадку. – Ты – патологоанатом?
В глубине души я надеялся услышать опровержение.
- Да, – ответила она.
Я не знал, что сказать, потому что готов был к чему угодно, но только не к такому повороту событий. Но, боже мой, почему?! Почему она выбрала себе именно эту профессию? Такая мягкая, нежная, тонкая – она изо дня в день склоняется со скальпелем над мёртвым телом… Нет, я не мог это представить себе. Не хотел! С трудом преодолевая подступившую к горлу дурноту, спросил:
- Зачем тебе это?
- Для меня это обычная повседневная работа, – ответила Ирина.
- Обычная?!
- Да.
- То есть резать покойников ты считаешь простым, обычным делом?
- Это люди. Просто люди. Только умершие, – она говорила негромким, уставшим голосом.
- Всё равно я не понимаю, зачем тебе это нужно. Лечить живых людей – это одно. Это мне понятно. А что даёт людям твоя работа? Зачем она нужна?
- Я объясню. Только, пожалуйста, прекрати кричать на меня.
- Я не кричу.
- Кричишь.
- Нет. Хотя … Да, действительно, чего-то я разошёлся. Прости! Больше не буду. Так кому и зачем, Ирочка, нужна твоя работа?
- Она нужна живым. Я определяю истинную причину смерти человека. Другими словами, я ставлю самый точный диагноз.
Я невольно усмехнулся от такого объяснения. Ирина уловила мою усмешку.
- Ты чего хмыкаешь? – спросила она.
- Да так, представил себе забавную картину. Ходит человек по врачам, обследуется. Тратит деньги, время, нервы. А правильный диагноз ему ставит патологоанатом.
- Вот для того и служит моя профессия, чтобы ошибок при обследовании живых людей было как можно меньше.
Я молчал, чувствуя себя подавленным. Ирина тоже молчала, вероятно, посчитав, что дала мне исчерпывающий ответ, в котором я, честно говоря, вовсе не нуждался. Как будто я сам не понимаю необходимость данной профессии! Ни одно убийство не расследуется без участия патологоанатома. Но какое мне теперь было дело до подобных объяснений, когда из-за этого «нюанса» рушилась моя личная жизнь? Ведь меня сейчас, по сути, беспокоил лишь один вопрос: зачем она выбрала эту профессию?
- Кеша! – вновь услышал я её голос.
- Да.
- Ты чего молчишь?
- Думаю.
- О чём?
- Пытаюсь понять, есть у нас с тобой надежда на будущее или нет. Ты как считаешь?
- Не знаю. Там, в суши-баре, когда всё стало ясно, мне показалось, что весь мир рухнул.
- Значит, не надеешься?
- Не знаю, – повторила она. – С тех пор, как мы с тобой познакомились, я часто представляла нас вместе. И эти картины были так светлы и безоблачны!
- А теперь?
- Теперь мне всё видится иначе: я прихожу с работы, подхожу к тебе и пытаюсь обнять, а ты отстраняешься, с ужасом глядя на мои руки.
- Да ещё отказываюсь есть приготовленный тобой ужин, – продолжил я эту невесёлую тему.
- И бесполезно убеждать тебя в том, что я работаю в резиновых перчатках.
- Абсолютно бесполезно.
- Выходит, у нас нет будущего.
- Выходит.
Мы опять умолкли на некоторое время. Потом Ирина нарушила молчание.
- Кеша!
- Да, Ира!
- Но ведь это не значит, что мы должны потерять друг друга? – в её голосе дрожали слёзы.
- Вовсе не значит.
- Мы можем общаться по телефону.
- Можем. Я буду часто звонить тебе. Я люблю твой голос.
- И я люблю твой голос.
- Вот и прекрасно! Будем считать, что наши голоса признались друг другу в любви.
- Кеша!
- Да, Ирочка!
- У меня твоя книжка – сборник стихов.
- Я дарю тебе её. Жаль, что без подписи.
- Единственный экземпляр – ты не забыл?
- Это не имеет значения.
- Спасибо!
Мы попрощались. Положив трубку, я опять плюхнулся на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Душу жгла невыносимая боль. И лишь одно чувство по силе могло сейчас соперничать с этой болью – ненависть к Егору. Да, в эту минуту я ненавидел родного брата.
* * *
Всеволод Иванович Щербаков был семейным деспотом. Семья жила по его правилам в строгой зависимости от его планов, интересов, настроений. По любому поводу он мог вспылить и выплеснуть свой гнев на жену и детей, не ограничивая себя в выражениях, а подчас и действиях. Несмотря на мой малый в те годы возраст, я крепко запомнил свой ежедневный страх перед отцом, уставшую, задёрганную мать, гнетущую атмосферу в доме. Иногда у отца бывало благодушное настроение. Тогда он позволял себе даже повозиться со своими сыновьями и сыпал шутками, не слишком деликатными. Эту манеру шутить Егор перенял у него. Впрочем, не только это. В их характерах было много общего. Отец это чувствовал, поэтому к старшему сыну всегда относился лучше, нежели ко мне. Меня он не любил.
- Вот Егорка – мой сын, – неоднократно говорил он. – А этот… – далее отец либо пренебрежительно махал рукой, либо добавлял нелестный эпитет.
Егор быстро сообразил, что из подобной ситуации можно извлечь выгоду для себя, да ещё и поразвлечься. Он стал подшучивать надо мною, подчас грубо и жестоко. Но эти шуточки неизменно укрепляли его авторитет в глазах отца. Больше всего брат любил расстреливать меня пластилиновыми пульками. Он раздобыл трубку длиною в полметра, в которую с одного конца вставлял кусочки пластилина, скатанные в небольшие шарики. Затем набирал в лёгкие воздух и резко дул в трубку. Пулька попадала мне в голову и застревала в волосах. Я от неожиданности вздрагивал и старался стряхнуть шарик, тем самым размазывая пластилин по волосам. Егор дико хохотал. Четырёхлетняя разница в возрасте позволяла ему безнаказанно издеваться надо мной. Мать пыталась защитить меня, но у брата был более сильный союзник.
И позже, когда отца уже не было в живых, брат продолжал дразнить меня. К двенадцати годам я понял, что никогда он не станет моим защитником, какими бывают старшие братья в других семьях, а, напротив, всегда будет моим главным палачом. Поэтому я, недолго сомневаясь, записался в секцию бокса. Егор продолжал меня доставать, но я терпеливо ждал своего часа. Так продолжалось почти год. И вот, наконец, мой час настал. Мальчишка Кеша Щербаков, тринадцати лет от роду, прямым ударом в челюсть уложил на пол семнадцатилетнего парня. Этим дело, естественно, не закончилось. Егор отнюдь не был слабаком. Вскочив на ноги, он ринулся на меня. Но, хотя в драке мне досталось больше, чем ему, отношение старшего брата ко мне в немалой степени изменилось. Его шутки и приколы стали более сдержанными и осторожными. Впрочем, не только Егор стал по-другому относиться ко мне. Число окружающих, которым моё имя казалось смешным, значительно уменьшилось. Но, увы, роковое событие, надломившее мою психику, случилось значительно раньше – когда я был ещё маленьким и слабым.
Мне едва исполнилось семь лет, когда умер отец. Гроб с неподвижным телом человека, которого я всегда боялся, стоял на двух табуретах в зале. В дом приходили родственники, знакомые и не знакомые мне люди. У гроба сидели, негромко переговариваясь, по двое, трое, иногда чуть больше человек. Так продолжалось до вечера. Помню, уже стемнело, когда мать сказала мне и Егору, что должна уйти ненадолго, и что мы с братом должны посидеть возле покойного – так положено, чтобы у гроба кто-то находился. Мы расположились на двух стульях. Мне было странно видеть некогда грозного отца таким тихим и неподвижным. Егор толкнул меня локтем в бок и полушёпотом спросил:
- Боишься?
- Чего? – не понял я.
- Не чего, а кого. Я про батю спрашиваю, – пояснил брат. – Ты же его всегда боялся.
Я пожал плечами.
- Ну, боялся раньше. А сейчас-то мне чего бояться? Он ведь умер.
Егор наклонился ко мне и прямо в ухо зловеще прошептал:
- В том-то и дело, дурачок, что теперь он для тебя стал гораздо опаснее.
- Почему? – так же тихо спросил я. От слов брата мне стало немного не по себе.
- По кочану! Когда человек умирает, его душе становятся известны все секреты. Теперь батя знает, как ты его ненавидел. И про всё плохое, что ты о нём думал и говорил, он тоже знает.
- Ну и что?
- А то! Душа-то не сразу улетает на небо. Она ещё сорок дней на земле находится. Знаешь об этом?
- Ну да, – сказал я неуверенно.
- Вот! А пока она здесь, то может время от времени возвращаться в своё тело. Слышал о мертвецах, которые по ночам встают из могил?
По моему телу пробежал озноб. Но свой страх мне показывать не хотелось. Поэтому я сказал, стараясь придать голосу уверенность:
- Слышал. Только враки всё это.
- Враки, говоришь? – Егор опять наклонился к моему уху и ещё более тихим шёпотом заговорил: – Ты на батю посмотри. Он же слушает наш разговор. У него даже один глаз слегка приоткрылся. Точно говорю!
Я взглянул на отца и к своему ужасу обнаружил, что его левый глаз, кажется, был закрыт не так плотно, как ещё минуту тому назад. Страх начал заполнять всё моё существо.
- Ну что, убедился? – спросил Егор.
Я чуть заметно кивнул в знак согласия. А брат продолжал:
- Наконец-то до тебя дошло. Теперь ты понимаешь, что от него можно ждать чего угодно?
- Чего? – спросил я помертвевшими губами.
- Откуда я знаю? Но ты не дрейфь. Они сразу не нападают. Сначала делают предупреждение.
- Какое?
- Энергетическое.
- Как это?
- «Как-как»! – передразнил Егор. – Очень просто. Выпускают сгусток энергии, и ты вдруг чувствуешь, словно тебя по лбу стукнули.
Егор умолк, но посеянные им семена страха, щедро удобренные моим богатым воображением, очень быстро стали давать всходы. Мне стоило больших усилий заставить себя не убежать из комнаты. Брат вдруг заёрзал на стуле и с досадой сказал:
- Вот, блин, невезуха!
- Чего ты? – спросил я с тревогой.
- В туалет хочу – просто сил нет терпеть.
Я быстро ухватился за возможность улизнуть из комнаты.
- Пойдём!
Егор отрицательно замотал головой.
- Нет, нельзя. Надо, чтобы здесь кто-то всё время был. Иначе он совсем обидится. А как тебя одного оставить? Ты сам вот-вот описаешься от страха.
Его ехидная реплика задела моё самолюбие. И хотя на самом деле мне было очень страшно, я сказал:
- Сам ты описаешься. И вовсе я не боюсь.
Егор довольно ухмыльнулся.
- Ну, тогда лады. Тогда я спокоен, – он похлопал меня по плечу. – Не дрейфь, я быстро.
Он вышел из комнаты, а я остался один рядом с мёртвым телом человека, которого теперь боялся несравнимо больше, чем при его жизни. Скованный жутью, я не мог отвести глаз от гроба, ожидая любого, даже самого немыслимого происшествия. И это ожидание оправдалось. Я вдруг ощутил лёгкий шлепок по лбу. Уже потом, по прошествии времени, я понял, что это было: Егор в очередной раз выстрелил в меня из своей трубки. То, что стукнуло меня в лоб, было всего лишь небольшим кусочком пластилина. Но никогда в жизни – ни на боксёрском ринге, ни в уличных драках – я не получал более страшного удара. Мягкая пластилиновая пуля, пробив черепную коробку, застряла в моём мозгу на всю жизнь. В тот момент я воспринял шлепок как предупреждение, о котором говорил брат. Нахлынувшая волна ужаса заставила меня соскочить со стула и бежать прочь из комнаты. Но комнатная дверь вдруг оказалась запертой. Мёртвый отец, приоткрыв глаза, наблюдал за мной из гроба. Я попытался открыть дверь, ударив в неё плечом с разбега, но у меня опять ничего не вышло. А отец уже начинал шевелиться на своём смертном ложе.
- Егор, открой! – закричал я, больше не скрывая своего страха.
В ответ – тишина. Я закричал ещё громче:
- Егор, мне страшно! Открой!
Свет вдруг погас. Это было последней каплей, переполнившей чашу моих страхов. Я истошно завопил в отчаянье. И позже, когда уже горел свет, и дверь была отперта; когда уже пришла мать и, плача, пыталась успокоить меня, я всё продолжал кричать и биться в истерике.
Став взрослым, я нередко комплексовал по поводу своей фобии. Время от времени умирал кто-то из родственников или хороших знакомых. Их провожали в последний путь, целовали в лоб на прощание. А мне приходилось собирать воедино всё своё мужество только для того, чтобы заставить себя несколько минут побыть у гроба. За эти минуты «беспримерного героизма» я неизбежно расплачивался ночными кошмарами.
Долгое время мне в какой-то мере удавалось скрывать от окружающих свой недостаток. Но один случай заставил меня убедиться в том, что подобное скрывание своего страха может сослужить плохую службу. Случилось это в самом начале моей преподавательской деятельности. Умер пожилой профессор нашего института. Он скончался дома от инфаркта. Кроме пожилой жены, никого из родных у него в нашем городе не было. Поэтому четверых молодых сотрудников института, в число которых попал и я, направили в дом покойного, чтобы мы перенесли тело с пола на кровать. Я постеснялся признаться в том, что боюсь мертвецов, за что и был наказан. Результатом моей бесплодной попытки пересилить свой страх был глубокий обморок.
После того случая при подобных ситуациях я стал открыто признаваться в своей боязни, хотя и не перестал стыдиться этого. Окружающие в целом относились с пониманием, хотя некоторые из них и посмеивались надо мной. Постепенно я научился воспринимать свой недостаток более-менее спокойно, убедив себя в том, что и с этой бедой можно жить. До последнего времени серьёзных проблем в этом плане у меня не возникало.
* * *
Я лежал на кровати в бесплодной попытке уснуть. Расстроенные чувства и горькие воспоминания детства совершенно прогнали сон. Да ещё чёрт меня дёрнул проспать весь вечер. Далеко за полночь я поднялся и пошёл на кухню, где добрых полчаса сидел, прихлёбывая чай и тупо пялясь в телевизор. Пощёлкав пультом, я ни на одном канале не обнаружил ничего интересного, мне стало скучно. Я даже начал зевать, что вселяло надежду на быстрое засыпание, чем я не преминул тут же воспользоваться.
Возможно, моя попытка увенчалась бы успехом, но, на мою беду, в это время чёртов рыжий кот вдруг испытал острый приступ тоски и одиночества, о чём громогласно начал извещать соседей и, главным образом, меня. Я в бешенстве спрыгнул с кровати, готовый разорвать в клочья кота, его хозяйку и ещё человек пять, случайно подвернувшихся под руку. В маленькой однокомнатной квартире кот, почуяв близкую расправу, умудрился так спрятаться, что мне пришлось искать его не менее десяти минут. Взяв за шкирку неблагодарное животное, я опять вышвырнул его на балкон и плотно закрыл дверь. Но чёрное дело было сделано – сон ушёл от меня в неизвестном направлении.
Мало-помалу я успокоился и стал рассуждать здраво. Ну и что с того, что сон потерян? Я же ещё в отпуске. Утром высплюсь. Потом я стал прикидывать, кому бы подарить своего рыжего питомца. Ведь есть же на свете очень добрые люди, любящие животных. Или пусть даже не очень добрые. Мне вдруг вспомнилось одно прикольное объявление, прочитанное в газете: «Отдам мерзавца кота в плохие руки».
Я заснул утром, примерно в половине седьмого. А ровно в семь затрещал городской телефон. Оторвав тяжёлую голову от подушки, я злобно смотрел на ненавистное средство связи и размышлял, поднять ли мне одну трубку или вместе с аппаратом – чтобы выбросить в окно. Всё же решил остановиться на первом варианте.
- Кеша, привет! – звучал в трубке голос старого приятеля. – Это Шаповалов Виктор тебя беспокоит. Я не слишком рано звоню?
- Напротив, Витёк, ты звонишь слишком поздно.
- То есть?
- Я только что уснул.
- Извини, дружище! Ну, не буду тебе мешать.
Я уже начал приходить в себя и воспринимать информацию адекватно. С Витей Шаповаловым мы не виделись больше года – с тех пор, как он развёлся с Люсей и уехал в Новосибирск. Поэтому я торопливо сказал:
- Постой, Витёк! Ты из дому звонишь?
- Нет. Я только что вернулся на родину. Звоню с вокзала.
- Тогда жми ко мне. Адрес не забыл?
- Ты же ночь не спал.
- Ничего, переживу. Это не самое страшное. Тут вся жизнь кувырком …
Виктор хмыкнул и неожиданно подытожил:
- Значит, у тебя всё в порядке. Поздравляю!
- Ты что, оглох? – возмутился я. – Я же тебе сказал, что у меня вся жизнь …
- Да слышал, слышал! – перебил меня Виктор. – Видишь ли, Кеша, сколько я тебя знаю, она у тебя всё кувырком, да кувырком. Вот я и сделал вывод, что всё идёт своим чередом.
- Слушай, ты, остряк! – заорал я в трубку. – Сам-то как себя чувствуешь?
- Замечательно! Прекрасно выспался. Я вообще хорошо сплю в поезде.
- А в остальном?
- Тоже неплохо. Но давай лучше об остальном поговорим при встрече.
- Хорошо, Витя! Жду тебя. До меня от вокзала минут сорок добираться. Возможно, мне удастся вздремнуть. Поэтому, если я сразу не подойду к домофону, ты не уходи. Донимай меня до тех пор, пока не проснусь. Я буду очень рад тебя видеть.
Я действительно соскучился по Виктору. С ним было всегда легко и приятно общаться. Наша словесная перепалка по телефону – всего лишь безобидная дань традиции. Мы и прежде в разговорах иногда пускали в ход шпильки, но никогда не ссорились и не обижались друг на друга. В ожидании приятной встречи я прилёг на кровать и крепко заснул.
Виктор появился через два часа. Добравшись до моего дома, он больше часа бродил по улицам, давая мне возможность отдохнуть. Его деликатность явно пошла мне на пользу. Когда трель домофона заставила меня подняться с кровати, чувствовал я себя значительно лучше. Через пару минут гость был в квартире. Мы с удовольствием пожали друг другу руки. Вполне естественно, что начало разговора коснулось моей повреждённой внешности.
- Не с этим ли украшением связаны твои неприятности? – спросил Виктор.
Я, вздохнув, ответил:
- Нет, Витёк, эта рана скоро заживёт. Меня другая беспокоит. Однако давай сначала подкрепимся. Проходи в комнату, а я пока что-нибудь соображу на завтрак.
Когда традиционное холостяцкое блюдо – яичница с ветчиной – было готово, я пригласил гостя за стол.
- Ну, дружище, рассказывай, какая беда отравляет тебе жизнь? – спросил Виктор, когда мы принялись за еду.
Я чувствовал, что не готов вот так с ходу раскрывать душу даже перед старым товарищем. Поэтому сказал:
- Обо мне потом поговорим. Ты вот лучше скажи, что занесло тебя в наши края? По важному делу приехал или … по личному вопросу?
- А почему «или-или»? – спросил Виктор с иронией. – Нет, Кеша, личные дела – они и есть самые важные.
Он немного помолчал, потом посмотрел мне в глаза и сказал:
- Семья у меня здесь. Жена и сынишка.
- Ты хотел сказать: бывшая жена? – уточнил я.
- Нет, просто жена.
- Насколько мне известно, вы развелись официально.
- Это не имеет значения. Семью скрепляет не штамп в паспорте.
Я пожал плечами.
- Не спорю. Но ведь из-за чего-то вы разбежались? Хотя, признаюсь, до сих пор не могу этого понять. Такая классная пара была! Чего вам не хватало?
Виктор широко улыбнулся.
- Ни за что не догадаешься. А расскажу – смеяться будешь. Готов слушать?
Я утвердительно кивнул. Взяв с меня обещание, что всё услышанное останется между нами, он начал рассказывать:
- Всё началось с увлечения эзотерикой и прочей литературой для духовного развития. Ты как-то даже, навестив нас, проявил любопытство по поводу этих книг. Помнишь?
- Помню. Однако ты уверял меня, что книги эти укрепляют вашу семью.
- Так оно и было. Мы научились замечать в жизни больше хорошего, не обращать внимания на мелочи и неприятности. В наших отношениях, не побоюсь сказать, воцарилась гармония.
- Поэтому вы разбежались, – вставил я ехидную реплику.
Виктор пропустил колкость мимо ушей.
- Ты почти угадал, – сказал он спокойно. – Инициатором подобного увлечения была Люся. Она воспринимала всё значительно глубже и серьёзнее. Я вполне искренне разделял её взгляды, довольствуясь ролью ведомого – до тех пор, пока меня устраивало направление.
- Понял: Людмила потащила тебя в секту.
- Ни черта ты не понял. Ни о какой секте не могло быть и речи. Просто в одной из книг Люся вычитала довольно необычный взгляд на семейные отношения и глубоко прониклась этой идеей.
- А ты, как я догадываюсь, не проникся? – предположил я.
- Нет.
- Почему?
Виктор скептически посмотрел на меня и сказал:
- Вопрос глупый, поэтому я его игнорирую.
- Что в нём глупого? – я едва не рассердился. – Ты же во всём поддерживал жену, а тут вдруг заупрямился. Вот я и спросил …
- Объясняю: прежде, чем задать подобный вопрос, тебе следовало бы поинтересоваться, в чём заключалась суть идеи.
- Ну что ж, резонно. Так в чём заключалась идея?
- Вот! В этом вся соль! – Виктор поднял кверху указательный палец, его лицо вновь озарила широкая улыбка. – Люся прочитала, что секс негативно влияет на духовную сферу отношений в семье.
- Что?! – опешил я. – Ты это серьёзно?
- Вполне.
- То есть образцовая семья должна жить в соответствии с крылатой фразой про Советский Союз: «У нас секса нет»? Я тебя правильно понял?
- Не совсем. Видишь ли, в книге утверждается, что в интимные отношения супруги должны вступать исключительно для создания новой жизни, но не для удовольствия. То есть каждая близость должна иметь целью рождение ребёнка. Теперь объяснить тебе, почему я не проникся?..
Я замахал руками.
- Нет-нет, не нужно. Попробую сам догадаться.
Я с трудом верил тому, что услышал. Уж чего-чего, а такой глупости от Люськи я не ожидал. Весёлая, жизнерадостная, гостеприимная – как она могла вбить себе в голову такую ерунду? И ведь пошла же на разрыв отношений, а своих позиций не сдала!
- Постой, Витя, ты же приехал, чтобы восстановить семью, верно? – спросил я.
- Ну да.
- А с Людмилой уже всё обсудил?
Он беспечно мотнул головой.
- Нет пока.
- И ты уверен, что у тебя всё получится?
- Разумеется!
- А ты в курсе её нынешней жизни?
- Нет.
- Ничего не понимаю! Ты общался со своей бывшей женой?
- Да, я звонил ей время от времени. Спрашивал о сыне, о здоровье, нет ли материальных трудностей. О личной жизни вопросов не задавал.
- Так что же, ты за всё это время ни разу их не навестил?
- Нет.
- Ну, ты даёшь! – я удивлённо покачал головой. – А как же сын? Получается, ты его больше года не видел.
- Получается так, – Виктор задумчиво побарабанил пальцами по столу. – Понимаешь, Кеша, надо было дать ситуации вызреть.
Определённо, я чего-то не понимал. Виктор приехал к бывшей жене, ничего не зная о том, чем она сегодня живёт. А я уже слышал, что Люся познакомилась с мужчиной и, кажется, начала строить с ним отношения. Об этом я напрямик сказал Виктору. Он небрежно отмахнулся.
- Я тоже не всегда был один. Всё это не имеет никакого значения. Семья у нас была и будет только одна.
Я опять начал сердиться на него. Не скрывая иронии, спросил:
- Откуда такая самоуверенность?!
Он поставил на стол чашку с кофе и спокойно посмотрел мне в глаза.
- Всё очень просто, Кеша: Люся и я – две половинки одного целого. Никогда и ни с кем нам не будет так хорошо, как друг с другом. Она это прекрасно понимает.
- А как же быть с тем мужчиной?
- Он уйдёт.
- Значит, ты решил принять условия Людмилы?
- Нет, наши отношения останутся прежними.
- А если она захочет остаться с другим? – не отступал я. – Предположим, что он согласился с её взглядами.
Виктор вдруг громко расхохотался.
- Ой, Кеша, уморил ты меня! Нет, дорогой, принять такую политику могут только женщины. Особи мужского пола на это органически не способны. Правда, есть лица определённой категории, но они не в счёт.
Он озорно подмигнул мне.
- Бьюсь об заклад, что сейчас позвоню Люсе – и она обрадуется моему звонку. Ты позволишь воспользоваться твоим городским телефоном?
- Телефон в прихожей, в спальне есть параллельный, – сказал я. – Выбирай, который больше нравится.
- О’Кей! Но всё же я хотел бы сначала послушать твои новости. Давай-ка, рассказывай о своих кувырках.
Я подробно рассказал другу историю своей безнадёжной любви. Виктор внимательно слушал, не перебивая. Когда я закончил, он несколько минут сидел в задумчивости, потом сделал вывод:
- Судя по всему, ты тоже встретил свою половинку. Кеша, сделай всё, чтобы не потерять её!
Я тяжело вздохнул.
- Как? Перестать бояться покойников?
- Неплохая мысль! – одобрил Виктор.
Я воспринял его слова как издевательство, поэтому спросил с сарказмом:
- Может быть, посоветуешь, как это сделать?
- Ну… – он помедлил с ответом, потом сказал: – Например, можно посмеяться над проблемой, выставить её в забавном свете. Думаю, что есть много других вариантов.
- Что-то я ни одного не вижу.
- Как это ни одного? Я тебе только что предложил один из них.
- Да – теоретически. А вот что это даст на практике, ещё вопрос.
Виктор ещё немного подумал.
- Вот что, Кеша, – сказал он, – не впадай в уныние. Есть выход. Сердцем чувствую, что есть. Дай мне несколько дней, и я что-нибудь придумаю. Но для начала всё же попробуй изменить своё отношение к проблеме. А сейчас мне надо позвонить. Подожди меня пару минут.
Он ушёл в прихожую и вскоре вернулся со счастливой улыбкой.
- Всё замечательно, дружище! Люся меня ждёт. Никто другой ей не нужен.
Он взял свою дорожную сумку и стал прощаться.
- Спасибо, Кеша! Приятно было с тобой повидаться.
Я проводил его до двери. На площадке Виктор обернулся и сказал:
- Не унывай! Я обязательно что-нибудь придумаю.
* * *
Пожалуй, самым правильным было бы лечь спать. Но теперь-то я точно знал, что не усну. Визит Вити Шаповалова растревожил мою душу. Его олимпийское спокойствие, его уверенность в положительном решении любой проблемы заставили меня задуматься над причиной собственных неудач. Не являюсь ли я сам автором той программы, которая периодически отравляет мне жизнь? Несомненно, мне следовало всерьёз пересмотреть своё отношение к жизни. Не откладывая в долгий ящик, я приступил к решению этой непростой задачи.
Итак, есть проблема, которая видится мне в драматическом свете. Теперь надо взглянуть на неё под таким углом, чтобы она превратилась в комедию. Как это сделать? У меня уже зародилась идея: надо рассказать о своей боязни так, чтобы это выглядело смешно. Можно даже в стихотворной форме. А почему бы и нет?! Я рьяно принялся за дело. Результатом моих получасовых стараний явилось далёкое от совершенства, но, на мой взгляд, прикольное творение. Вдохновлённый первым шагом на пути к новой жизни, я позвонил Ирине:
- Доброе утро, Ирочка! Чем занимаешься?
Ира обрадовалась моему звонку.
- Кеша?! Привет! Ты очень вовремя позвонил. Я только что прочла сборник твоих стихов.
- Что-нибудь понравилось?
- Да, многие понравились. Некоторые – даже очень. Жаль, что много грустных. Но всё равно – стихи хорошие.
- Спасибо!
- У меня к тебе вопрос.
- Я слушаю.
- Томик, судя по указанной в нём дате, изготовлен примерно полгода назад. За это время ты наверняка ещё что-то написал. Верно?
Я невольно засмеялся.
- Верно.
- Пожалуйста, прочти что-нибудь! – попросила Ирина.
Я не стал упрямиться и предложил:
- Хочешь, я прочту тебе своё последнее стихотворение? Только что написал.
- Оно грустное?
- Скорее, забавное.
- Интересно! – оживилась собеседница. – С удовольствием послушаю.
Я взял в руки листок и начал декламировать:
На свете живу я легко и приятно,
Внимая советам седых мудрецов.
И только одно напрягает изрядно:
Я страшно, до жути, боюсь мертвецов.
- Ой! – воскликнула Ирина. – По-твоему, это забавно?
- Ну…, это только начало такое, – стал я оправдываться. – Дальше будет смешно. Я могу продолжать?
- Ну, хорошо, – согласилась она. – Читай дальше.
Я продолжил:
Бывает порою – у близких утрата.
Приду, чтоб проститься, и молча терплю.
Но всё же потом наступает расплата:
Я днями не ем и ночами не сплю.
- Нет, Кеша, не хочу больше слушать! – Ирина была явно возмущена. – Это же чёрт знает что!
Я взмолился:
- Ирочка, это первые две строфы получились мрачноватыми. Остальные с юмором и приколами. Честное слово!
- Ладно! – опять уступила она. – Но предупреждаю: если и дальше будет в том же духе, я просто положу трубку.
Я набрал в лёгкие воздуха и бодро отчеканил:
По жизни плыву и как лодка качаюсь,
Но сердце нередко щемит оттого,
Что (страшно подумать!), когда я скончаюсь,
Я буду бояться себя самого.
- Всё, Кеша, до свидания!
- Ирочка, ещё две строфы …
Но из трубки уже доносились гудки отбоя. Я ещё с полминуты постоял с трубкой в руке, прежде чем положил её на рычаги. Потом скомкал листок со стихами и выбросил его в мусорное ведро. Попытка посмеяться над своей бедой оказалось неудачной. Видимо, поворачивая к новой жизни, я перепутал направление. Настроение было испорчено.
Махнув на всё рукой, я отправился спать. Случайно бросив взгляд в сторону балкона, я спохватился, что совсем забыл про кота, запертого там ещё ночью. Несчастное животное стояло на задних лапах, распластав передние по стеклу балконной двери. Выпученные глаза и широко раскрытый рот красноречиво говорили: «Хозяин, ты совсем охренел!». Я впустил кота в комнату и рухнул на кровать, не раздеваясь.
* * *
Меня разбудил дребезжащий звук. Я приподнялся на кровати, прислушиваясь. Но вокруг стояла мёртвая тишина. В комнате и за окном было темно. Вероятно, уже наступила ночь. На короткое время дребезжащий звук повторился. «Это дверной звонок», – мелькнула догадка. Я встал с кровати и, не зажигая света, пошёл в прихожую. Посмотрел в дверной глазок, но ничего не увидел – почему-то всё расплывалось, превратившись в сплошное мутное пятно.
- Кто там? – спросил я.
В ответ – ни звука. Преодолевая подступившую к сердцу тревогу, я распахнул дверь. На площадке никого не было. Однако от этого легче не стало. У самого порога я увидел довольно крупный свёрток. Кто и зачем положил сюда неведомый мне предмет, обёрнутый белой тканью, похожей на обрывок простыни – об этом можно было только гадать. Я стоял, терзаясь в сомнениях, и никак не мог решить, что мне делать: вызвать милицию или выбросить свёрток в мусорный контейнер. Смутное чувство подсказывало мне, что предмет, лежащий у моих ног, опасен, и от него надо срочно избавиться. Я взял свёрток и вышёл с ним во двор.
На дворе стояла темень. На чёрном небе не было видно ни луны, ни звёзд. В окружающих меня домах не светилось ни одно окно. Осторожно ступая, чтобы не споткнуться, я направился в ту сторону, где, по моему разумению, должны были находиться контейнеры для отходов. Я брёл, прижимая к животу гнетущую меня ношу, пока не наткнулся на деревянный забор. К этому времени луна начала едва проглядывать сквозь слой облаков, рассеивая над землёю слабый свет. Я огляделся вокруг и не узнал местности. В тусклом свете луны нечётко вырисовывались деревянные постройки, заборы, кусты и деревья.
В стороне, метрах в десяти от меня, неподвижно стояла зловещая фигура в чёрном плаще с капюшоном. Капюшон прикрывал верхнюю часть лица, скрывая глаза незнакомца. От этого становилось ещё страшней. Я хотел положить свёрток на землю и бежать отсюда, но … бежать было некуда. Окружающее меня пространство было обнесено заборами, образующими большой квадрат. И в каждом углу стояла мрачная фигура в чёрном плаще с капюшоном.
Таинственные незнакомцы одновременно двинулись в мою сторону. Я заметался в поисках пути к спасению. Неожиданно рядом с собою я увидел в заборе калитку, не замеченною мною ранее. Я быстро проскочил в неё и побежал к дощатому сараю, продолжая прижимать к себе злосчастный свёрток. Страх холодом растекался по моей спине. Внутри сарая было темно и сыро. Я захлопнул за собой дверь и запер её на крюк. Из-за туч выглянула луна, и в её жёлтом свете стал виден небольшой стол возле оконца. Положив свёрток на стол, я задумался. Хотелось узнать, что находиться внутри, но, в то же время, вскрывать его было страшно. Наконец любопытство пересилило. Я начал осторожно разворачивать ткань. Закончив это дело, в ужасе отшатнулся от стола. На белом полотне лежал окровавленный младенец.
Неведомо какое чувство подсказало мне, что за моей спиной кто-то есть. Я быстро обернулся и увидел незнакомца в чёрном плаще. Его голова уже не была покрыта капюшоном. От неподвижного серого лица с застывшими глазами веяло могильным холодом. Теперь я не сомневался, что это мертвец. Ужас железной рукой сдавил моё сердце. Дверь находилась за спиной зловещего существа. Я оказался в ловушке. От страха и отчаянья в голове помутилось. Стремясь не потерять над собой контроль и не лишиться рассудка, я стал лихорадочно соображать, что мне делать в такой ситуации. Дверь для меня была недоступной, а на пути к окну находился мёртвый малыш. Оставалось одно: забиться в угол сарая и смиренно ждать страшной развязки. Однако и этот отнюдь не лучший поступок мне совершить не удалось – мои ноги словно приросли к полу.
Вдруг мертвец шагнул ко мне и схватил меня рукой за горло. В кожу вонзились острые когти.
Я резко вскочил на кровати. Испуганный кот шарахнулся в сторону, но я успел поймать его – сработал рефлекс. После кошмарного сна мне меньше всего хотелось остаться одному. Вокруг было темно, лишь свет немногочисленных окон в соседнем доме самую малость рассеивал мрак. Я взял Жоржа на руки и стал гладить его. Кот понемногу успокоился. Впервые я был рад тому, что мне подбросили это рыжее сокровище (назвать его рыжим чудовищем сейчас я не хотел даже в мыслях). Всё также с котом на руках прошёл к выключателю и зажёг свет. Взглянув в зеркало, расположенное на дверце шкафа, я увидел, что моё горло наискосок пересекают несколько царапин, из которых сочится кровь. Видимо, кот, рассудив здраво, что ночью бродить по квартире и горланить серенады рискованно, решил расположиться у меня под боком и в порыве чувств положил мне на горло свою когтистую лапу.
* * *
Я опять сидел на кухне в одиночестве, уставившись в экран телевизора и хлебая горячий чай. На душе было скверно. От минувшего сна осталось гнетущее, мерзкое впечатление. Давно мне не снились ночные кошмары. Впрочем, назвать этот кошмар ночным вряд ли было бы правильно, поскольку я проспал весь день и лишь проснулся с приходом темноты. Этот сбой в режиме сна мне тоже совсем не нравился. Отпуск скоро закончится, а я, словно младенец, перепутал день с ночью.
События фильма, мелькавшего на экране телевизора, стали приобретать тревожный оборот. Судя по всему, это был ужастик. Не дожидаясь подтверждения своей догадки, я переключился на другой канал. Уж чего-чего, а ужасов я сегодня насмотрелся и даже лично участвовал в них. Но почему мне приснился этот сон? Что-то же послужило толчком для моей излишне впечатлительной натуры. Я перебрал варианты возможных причин и пришёл к выводу, что всему виною явилось моё стихотворение. Попытка избавиться от страха, высмеяв его, дала прямо противоположный результат.
Телефонный звонок заставил меня вздрогнуть. Но всё же я был ему рад. Возможность пообщаться с кем бы то ни было давала надежду на избавление от гнетущего чувства одиночества. Я поднял трубку.
- Кеша, на этот раз я вовремя звоню? – послышался осторожный голос Вити Шаповалова.
- Нет, Витёк, ты опять звонишь не вовремя, – ответил я печально.
Трубка отозвалась вздохом.
- И что теперь – рано или поздно? – последовал очередной вопрос.
- Поздно, Витя. Ты опять звонишь поздно.
- Ясно: ты только что уснул.
- Напротив, я только что проснулся.
- Тьфу ты, чёрт! – рассердился он. – Кеша, прекрати морочить голову! Я-то уж подумал, что разбудил тебя.
- Лучше бы ты меня разбудил.
- Та-а-ак, понятно! – протянул Виктор. – Стало быть, сон приснился не очень хороший?
- Скорее, очень нехороший сон, – поправил я его.
- Кошмар был по теме?
- Да.
Он немного помолчал, потом сказал:
- Вряд ли он приснился ни с того, ни с сего. Должна быть причина.
- Она есть.
- Любопытно!
Я не стал дипломатничать и заявил напрямик:
- Твой совет.
- Это каким же образом? Ну-ка обоснуй свой наезд.
- Ты предложил мне посмеяться над проблемой. Я попробовал – получилось наоборот.
Я рассказал Виктору историю со стихотворением. Он проявил интерес и попросил меня ознакомить его с моим новым творением.
- Я его выбросил в мусорное ведро, – предпринял я попытку отказаться от чтения. Сейчас, с наступлением ночи, стихи о покойниках мне самому перестали казаться забавными.
- Прочти по памяти, – предложил Виктор.
- Я их не помню.
- Тогда лезь в ведро, – потребовал он.
Я понял, что так просто он от меня не отстанет. Делать было нечего, я стал читать по памяти. В отличие от Ирины, Виктор слушал, не перебивая. Но его терпения также хватило лишь на три строфы. Потом он прервал меня.
- Спасибо, друг, но больше не нужно. А то, не дай Бог, и мне что-нибудь подобное приснится. Да, Кеша, юмор у тебя действительно получился загробный. Ну да ладно, оставим эту тему. Я вот по какому поводу звоню. Мы с Люсей сегодня подали заявление в ЗАГС. И сегодня же решили сыграть повторную свадьбу. А если серьёзно, хотим собрать небольшой круг друзей и отпраздновать восстановление семьи. Праздник наметили на завтра на шесть часов вечера. Вас, естественно, тоже приглашаем. Так что имей в виду.
Конечно же, я понял, что Виктор приглашал меня придти вместе с Ириной. Видимо, у него появилась ещё одна задумка, как спасти наши отношения. Но мне уже хватило одной попытки, и дальше проводить на себе эксперименты я не хотел. Поэтому спросил с сарказмом:
- Что значит «вас»? Ты ко мне на «вы» обратился или хочешь, чтобы я прихватил с собой кота?
- Очень остроумно! – похвалил Виктор. – Во всяком случае, смешнее, чем стихи про покойников. Но если ты действительно не понял, то объясняю: кота оставь дома, а вот кошечке обязательно предложи пойти с тобой.
Разговор с другом не прибавил мне оптимизма. Возможно, в предложении Виктора и был резон, но сейчас, ночью, после неприятного сна, мне всё виделось в мрачном свете. Я решил не заморачиваться и все размышления оставить на утро или день – в зависимости от того, когда я проснусь. Ещё часок поторчав на кухне, я отправился спать, предварительно приняв две таблетки снотворного. Надо было как-то менять режим сна.
Часть 3. Смешная драма
Включая хозяев, компания представляла собой четыре супружеские пары. Все, кроме Ирины, давно знали друг друга. Нельзя сказать, что она была объектом пристального внимания, но всё же присутствующие время от времени бросали на неё заинтересованные взгляды. Не думаю, что Виктор посвятил их в особенности наших отношений. Просто старые приятели оценивали Ирину, сравнивая её с моей прежней легкомысленной красавицей. Ира держалась немного скованно, но причиной тому был не новый, незнакомый для неё круг общения. Главной причиной напряжения являлся я, а точнее – моё напряжение.
Ночью идея Виктора мне показалась абсурдной. Однако утром ласковые лучи поднявшегося над горизонтом солнца вселили в мою душу некоторую долю оптимизма. Я позвонил Ирине и сказал ей о приглашении, не слишком надеясь на её согласие. К моему удивлению, она охотно отозвалась и лишь посетовала на то, что не успеет заскочить домой, чтобы переодеться. Этот незначительный нюанс и послужил главным поводом для моего напряга. Мне казалось, что одежда моей спутницы источает атмосферу помещения, где Ирина проводит свои операции. Попытки убедить себя в том, что она, как и все врачи, работает в специальной униформе, успехом не увенчались. Как, впрочем, и тот факт, что во время работы её руки облачены в резиновые перчатки. В то же время её близость, её мягкий неповторимый голос, нежная улыбка – бередили мою растревоженную душу.
Прежде чем навестить «молодожёнов» Виктора и Люсю, мы с Ирой встретились в городе, предварительно договорившись по телефону о месте и времени. Я пришёл на двадцать минут раньше и с лёгким душевным трепетом стал ждать появления моей второй половины, соединиться с которой мне пока не удавалось. Прошли томительные минуты ожидания, и я увидел Ирину. Она спешила ко мне своей лёгкой походкой. Ещё издали заметив меня, улыбнулась и помахала рукой. Сладкое щемящее чувство, зародившись в моей груди, волнами разбежалось по всему телу. Я смотрел, как она приближается – милая, родная, любимая женщина. Подойдя близко, протянула руки к моим ладоням, но, словно спохватившись, отдёрнула их. Заглянула мне в глаза с улыбкой, в которой читались и смущение, и боль. А у меня щемило сердце от нестерпимого желания обнять её, крепко прижать к груди, целовать её губы, глаза, волосы. Но проклятое воображение уже рисовало в моём мозгу живописную картину, главными персонажами которой были Ирина и её «пациенты». От этой картины мне опять становилось дурно, но я ничего не мог поделать с собой, не мог перешагнуть ту жалкую, ничтожную, но непреодолимую для меня преграду, которая любому нормальному человеку могла показаться смешной.
И сейчас, сидя рядом с Ириной, я разрывался от противоречивых чувств, терзавших мою душу. Возможно, внешне это не слишком бросалось в глаза, хотя время от времени возникали неловкие моменты. Например, когда Иру просили передать мне какое-нибудь блюдо или кусочек хлеба. Ей приходилось проявлять изобретательность, чтобы (не дай Бог!) не коснуться руками того, что мне предстояло съесть. К ней обращались с вопросами, заводили разговоры, и я всё больше убеждался, что у моих старых друзей Ирина вызывает симпатию.
Впрочем, моё тормозное состояние не осталось незамеченным. Серёга Крюков сказал, что я похож на робота, который не выспался. Я с ним согласился – разумеется, не с тем, что я робот, а что не выспался. Хотя такое объяснение могло показаться неубедительным по отношению к человеку, находящемуся в отпуске. Серёгину шутку подхватили остальные гости, и какое-то время я послужил мишенью для беззлобных и вполне безобидных острот. Как бы там ни было, а в целом вечер удался. Я понемногу расслабился, и мои нежные чувства к Ирине стали перевешивать тот тяжёлый груз на сердце, который возложила туда её необычная и жуткая для меня профессия.
Когда торжество подошло к концу, Виктор улучил момент, чтобы пообщаться со мной наедине. Едва мы с ним зашли на кухню, он горячо заговорил:
- Кеша, это твоя женщина! Если потеряешь её, потом всю жизнь жалеть будешь.
Я почувствовал досаду. Ну, зачем мне промывать мозги, как будто я сам ничего не понимаю? Сдерживая раздражение, сказал:
- Витёк, спасибо за ценную информацию, но я уже знаю об этом. Однако есть одна несущественная мелочь, которая всё меняет коренным образом. И, насколько помню, ты в курсе этой проблемы.
- Да в курсе, в курсе! – нетерпеливо перебил он. – Но если ты по-настоящему любишь Ирину, то сможешь пересилить свой страх.
Я тяжело вздохнул.
- Витя, ты сам не понимаешь, о чём говоришь. У меня не-кро-фо-бия! Ты не представляешь, что это такое, потому и рассуждаешь так легко.
- Ладно-ладно, не кипятись! – примирительно сказал Виктор. – Я же не говорю, что ты непременно должен переломить себя. Но ты можешь попробовать изменить своё отношение к ситуации понемногу – ступенька за ступенькой. Глядишь, дело и пойдёт. Как говорится: клин клином вышибают.
В его словах, несомненно, был резон. Действительно, почему бы ни попробовать? Сегодня я буду провожать Ирину домой. И вот здесь можно попытаться сделать первый шаг на пути к исцелению. Пожалуй, напроситься остаться у неё на ночь я не рискну, а вот, к примеру, взять её руку и поцеловать насмелиться можно. Я не сомневался в том, что это даст эффект. Только вот какой эффект может дать мой поступок – этого я предсказать не мог.
Мы с Ириной стояли у её подъезда. За весь путь до её дома мы не проронили ни слова. И теперь стояли молча и смотрели друг на друга. В её взгляде читался вопрос, который она не решалась задать вслух. Наконец она спросила:
- Зайдёшь ко мне?
Я натянуто улыбнулся и кивнул. Приглашение в гости позволяло отсрочить на несколько минут отважный поступок, на который мне предстояло решиться. Мы поднялись по ступенькам и зашли в квартиру.
- Ты не откажешься, если я предложу тебе чай? – спросила Ирина, слегка смущаясь.
Мне очень не хотелось обижать её своим отказом. Поэтому я ответил обтекаемо:
- Возможно, чуть позже. Мы ведь совсем недавно выбрались из-за праздничного стола.
Я чувствовал её скованность и неловкость. Но причиной этой скованности опять же был я. То, что я задумал сделать, заставляло меня волноваться, и это волнение вряд ли осталось незамеченным. Чтобы разрядить обстановку, надо было начинать действовать. Я шагнул к Ирине, взял её ладони в свои. На этом вся моя решимость закончилась. Видимо, почувствовав моё напряжение, Ирина освободила руки.
- Не надо, Кеша, – негромко сказала она, глядя в сторону.
Я попытался обнять её, но она отстранилась. Потом взглянула на меня со смущённой улыбкой.
- Не мучай себя.
Разумеется, мучил я не только себя, но и её. Моя нерешительность при попытке совершить смелый для меня поступок была слишком заметной. У меня хватило ума не пытаться сделать это ещё раз. Это всё испортило бы окончательно и бесповоротно. С досадой и смущением я опустил голову и виновато произнёс:
- Прости, Ира!
Она подошла ко мне, ткнулась головой в плечо.
- Не вини себя, Кеша. Я ценю твоё стремление что-то изменить, и мне очень хочется помочь тебе в этом. Но я пока не вижу выхода.
- Может быть, всё изменится, если ты сменишь работу? – предположил я.
Она покачала головой.
- У меня нет другой специальности.
- И не нужно. Я буду содержать семью. Подготовлю и защищу докторскую диссертацию, стану профессором. Как думаешь, хватит нам профессорской зарплаты?
Ирина посмотрела на меня с грустной улыбкой.
- А ты уверен, что это всё изменит?
- Нет, – честно признался я.
- Вот видишь! В этом-то вся беда.
На этом наше свидание закончилось. Но в этот раз неудача не подавила меня, а только разозлила. Я злился на обстоятельства, на свою «фобию», на себя самого. И чем больше злости я испытывал, тем больше обнаруживал решимости в своей душе переломить ситуацию. Пусть сегодня выбить клин клином мне не удалось – не беда. Значит, клин был не тот. Поищем другой. Пока я добирался до своего дома, мне на ум пришла интересная и довольно смелая идея. Я решил навестить Ирину на её рабочем месте. Я пока не придумал, как сделаю это, поскольку не знал, где конкретно она работает. Спрашивать у неё самой я не видел смысла. Ничего, как-нибудь разузнаю. С таким оптимистическим настроем я вошёл в свою квартиру. Кот встретил меня у двери, громко мяукая. Я весело подмигнул ему.
- Всё в порядке, Жорж. Мне будет трудно, но я это сделаю. Даже не сомневайся.
* * *
Я шёл по узкому коридору с многочисленными поворотами, не испытывая ни страха, ни беспокойства. Я почему-то даже не удивлялся тому, что путь к анатомичке, где работала Ирина, был столь долог и извилист. В очередной раз завернув за угол, я обнаружил, что коридор разбивается на три направления. А на стенах – ни табличек, ни указателей. Куда идти дальше, совершенно не понятно. Я остановился в нерешительности, потом осторожно позвал:
- Ира!
- Кеша, я здесь, – мягко разлился по коридору нежный и родной голос Ирины.
Я пошёл на этот голос, но коридор опять разделился на три направления. И вновь я услышал:
- Я здесь.
Я двинулся дальше по этому лабиринту, словно древнегреческий герой Тезей, о котором Ирина рассказывала мне в самолёте. Тогда она смертельно боялась полёта, но смогла победить свой страх. И я помог ей в этом. Теперь я шёл к ней, чтобы с её помощью справиться со своим страхом. Я уходил всё дальше по мрачному и гулкому коридору от уличного шума и солнечного света, и в моей душе стала зарождаться и расти тревога. Но мягкий, нежный голос продолжал звать меня:
- Сюда! Сюда!
Он звучал совсем негромко, но я его очень хорошо слышал. Отбросив сомнения, я продолжал шагать на этот зов. Наконец, мой путь закончился тяжёлой металлической дверью в конце коридора. И тут я всерьёз заволновался, но до боли знакомый голос вновь позвал меня. Зажав свою волю в кулак, я распахнул дверь и решительно шагнул за порог.
Анатомичка оказалась довольно просторным помещением с белыми стенами и лампами дневного света под потолком. Мне она показалась совсем не страшной, хотя я знал, что где-то здесь расположены специальные ячейки с телами умерших людей. Я остановился у двери, с любопытством оглядывая не знакомое мне пространство.
Посередине помещения стояла Ирина и выжидающе смотрела на меня. И тут все страхи и тревоги разом покинули моё сердце. Я отчётливо понял, что моя любовь к этой необыкновенной женщине сильнее всех преград. Ощущая всей душой небывалый подъём, я воскликнул:
- Ирочка, я пришёл к тебе!
Она ответила мне лучезарной улыбкой.
- Да, милый!
- Я пришёл, чтобы сказать тебе о моей любви. Я тебя безумно люблю!
- Я очень рада! Я тоже люблю тебя!
Всё моё существо наполнилось таким восторгом, словно у меня за спиной выросли крылья. Пьянея от счастья, я воскликнул:
- Ирочка, я предлагаю тебе руку и сердце. Выходи за меня замуж!
Я ожидал, что она немедленно согласится, но Ирина молчала. Совсем недавно покинувшая меня тревога вновь закралась в сердце.
- Ты выйдешь за меня замуж? – спросил я.
Ирина неуверенно пожала плечами.
- Я не знаю.
- Но почему?! Почему?! – воскликнул я в недоумении. – Ты ведь только что сказала, что любишь меня!
Она смущённо улыбнулась.
- Да, Кеша, я тебя люблю. Но … не только тебя.
Это было для меня большой неожиданностью.
- Кого же ещё? – спросил я удивлённо.
Ира опустила глаза.
- Вот, его.
Только сейчас я заметил, что перед ней стоит металлический стол на колёсиках, накрытый белой простынёй, повторяющей контуры человеческого тела. Ирина отдёрнула простыню, и моему взору предстало серое, неподвижное лицо покойника.
- Как?! – воскликнул я, поражённый увиденным. – Как ты можешь любить его? Ведь это мертвец!
Ирина вновь улыбнулась и сказала мягким голосом:
- Нет, Кеша, это человек. Просто человек. Только умерший.
Она наклонилась и поцеловала покойника в губы. Мне стало дурно. Мертвец повернул ко мне своё лицо и злорадно осклабился. Я уже горько пожалел о том, что пришёл в это жуткое место. Надо было срочно уходить, бежать отсюда. Я резко повернулся к двери, но не обнаружил её. Передо мной была глухая стена. Липкое отчаянье стало заполнять разум и душу.
- Ира, немедленно выпусти меня отсюда! – истошно закричал я, вновь обернувшись к той, которой минуту назад предлагал руку и сердце.
Но я не увидел её на прежнем месте. Её вообще не было в помещении. Зато из дальнего тёмного угла один за другим выкатывались металлические столы на колёсиках. Лежащие на этих столах покойники поднимались, сбрасывая простыни, и смотрели на меня, злобно усмехаясь. Они двигались в мою сторону, образуя полукольцо, которое с каждой секундой становилось всё плотней. Не в силах более выносить это жуткое зрелище, я отвернулся и с размаху ударился головой о бетонную стену.
К счастью, за окном было уже светло. Я сидел на кровати совершенно опустошённый. Мерзкий, отвратительный сон отнимал у меня последнюю надежду. Как ни тяжело было, но приходилось признаться самому себе, что у наших с Ириной отношений не было будущего. Как, впрочем, и настоящего. От горькой безысходности, от жалости к самому себе хотелось плакать, словно обиженному ребёнку. Возможно, я бы и в самом деле заплакал, но телефонный звонок помешал мне.
- Кеша, я, наверное, опять не вовремя звоню? – послышался в трубке настороженный голос Виктора.
- Как всегда, Витёк, – подтвердил я его догадку.
- Тогда позволь уточнить: ты только что заснул или только что проснулся?
- Проснулся.
- Что, очередной кошмар?
- Да.
- Понятно, – сказал Виктор и тут же перешёл в оборону. – Только не говори, пожалуйста, что опять мой совет тому виной.
- Увы, дружище, но это так.
- Да-а-а, – протянул он. – Не получилось, значит, выбить клин клином?
- Не получилось. Так что можешь взять свой клин и засунуть его …
- Ладно-ладно! – перебил он меня. – Обойдёмся без подробностей. Давай лучше подумаем, что ещё можно сделать.
- Да ничего тут нельзя сделать, – воскликнул я с досадой. – Понимаешь, Витя: ни-че-го!
- Значит, решил отступить?
- Значит, да.
- Хочешь прожить в одиночестве?
- Ну, почему же? Найду себе другую женщину.
- Да не найдёшь ты другую такую! – горячо воскликнул он. – Кеша, пойми, что Ирина – твоя половинка. Она создана для тебя, и другой такой просто нет на всей земле. Люся того же мнение. А она хорошо разбирается в людях. Ты не должен сдаваться.
Я чувствовал себя совершенно разбитым и уставшим и не испытывал ни малейшего желания продолжать этот спор. Поэтому сказал:
- Витя, давай на этом закончим эксперименты над живым человеком. Ни то я очень скоро перестану быть таковым. Сны про покойников могут сделать меня одним из них. Мне кажется, ночные кошмары дают мне понять, что я должен остановиться.
Неожиданно для меня Виктор обрадовался.
- Кеша, а ведь это мысль! Получается, что кошмарные сны служат индикатором, показывающем, что путь к решению проблемы выбран неправильно. Стало быть, если после выбора очередного варианта действий тебе не приснятся ужасы, то это будет означать, что мы нашли верное решение.
Возможно, к словам Виктора следовало прислушаться, но в данный момент я был не в состоянии разделить его оптимистический настрой. Да и проводить эксперименты на себе мне хотелось ещё меньше, чем прежде. Отговорившись от его предложения общими фразами, я поспешил попрощаться и положил трубку.
* * *
С самого утра я ничего не ел. Организм категорически отказывался принимать пищу. Я бесцельно болтался по городу, заходил в магазины, потом побродил по парку и даже сходил в кино. Но в пятом часу желудок, весь день смиренно терпевший издевательство над собой, всё же взбунтовался. Я вернулся домой, приготовил себе скромный обед (или ужин), привычно включил телевизор, чтобы он отвлекал меня от неприятных воспоминаний, и с некоторым нажимом заставил себя поесть. Я уже принялся за чай, когда трель городского телефона прервала моё занятие.
Звонила Ирина. Услышав её голос, я в очередной раз остро почувствовал, что ближе и роднее этой женщины у меня никого нет и не будет. Наверное, и она испытывала нечто подобное. Мы говорили с ней о посторонних вещах, но я по голосу чувствовал, что она сильно расстроена. Очень скоро набор общих фраз закончился, и в разговоре наступила заминка. И вдруг Ирина сказала мягким и немного жалобным голосом:
- Кеша, я тебя люблю!
От этой фразы, и от того, как она была произнесена, у меня остро кольнуло в груди. Я хотел ответить Ире, что тоже очень люблю её, что она для меня самый дорогой и близкий человек, но кошмарные фрагменты из ночного сна мелькали перед моими глазами, словно на киноэкране. И я не нашёл ничего более умного, как задать дурацкий вопрос:
- Ты это мне?
- Нет, попугаю, – огрызнулась Ирина. – Дурачок! Тебе, конечно.
- И что мне с этим делать?
- Сделай что-нибудь. Ты же мужчина!
Она говорила с болью, едва ли не плача. И эта боль передавалась мне. Я всё острее чувствовал, что наша ситуация неразрешима, что не имеет смысла продолжать мучить самих себя. Но сказать это Ирине напрямую я не решился, ограничился отговоркой:
- Твой мужчина оказался слабым, не рассчитанным на такую нагрузку. Видимо, сделан не из того материала. Вот в самом уязвимом месте и появилась трещина.
- Неправда! – воскликнула Ирина. – Ты сильный и смелый. Я знаю! Я видела! И не спорь со мной.
- Хорошо, Ирочка, – согласился я. – Пусть будет так. Пусть я сильный и смелый. Значит, проблема в программном обеспечении. Там сидит зловредный вирус, с которым я не могу справиться. Что мне делать? Отформатировать собственную психику? Но я не знаю как. Может быть, ты подскажешь мне?
- Я тоже этого не знаю. Но мне известно другое: я не могу жить без тебя.
- Ира, я тоже не могу без тебя. Но беда в том, что и вместе мы быть не можем. Вот такая сложилась ситуация. Комедия, да и только.
- Нет, Кеша, это не комедия. Это драма.
- Может, и драма. Только очень смешная.
- Да, очень смешная. До слёз.
Мы немного помолчали. Потом Ирина сказала:
- Кеша, я хочу верить в то, что всё у нас с тобой будет хорошо. Если ты разуверился, если думаешь иначе – не говори мне об этом. Сейчас я к этому не готова. Лучше обмани, солги, но не дай моей надежде погибнуть. Ну, что ты молчишь?
- Я думаю, – сказал я. – Пытаюсь разобраться в себе.
- Кеша, милый, не надо отговорок, – произнесла Ирина просящим голосом. – Скажи прямо: ты веришь в то, что у нас с тобой всё получится?
- Я надеюсь на это.
- Спасибо!
Мы попрощались, и я положил трубку. К сожалению, свою последнюю фразу я не мог признать искренней. Надежды на благополучный исход в моей душе практически не осталось. Но в одном я был абсолютно искренен: я не мог жить без Ирины. Но и быть с нею вместе я тоже не мог. От этого противоречия душа разрывалась на части, наполняясь чувством безысходности.
Я продолжал сидеть возле телефона, ковыряясь в своей душевной ране, а где-то у меня внутри, плавно раскачиваясь, уже рождались строки нового стихотворения – светлого и грустного одновременно. Когда контуры будущего творения были чётко очерчены, я бросился к письменному столу, извлёк из него ручку и листок бумаги и стал записывать то, что уже сложилось в моей голове. Оставалось лишь доработать стихотворение – заполнить пробелы, сгладить шероховатости. Результатом моих отчаянных стараний явились следующие строки:
Ты в моём сердце любовь
Светлой улыбкой зажгла.
Но между мной и тобой
Чёрная пропасть легла.
Плещется чувства прибой,
Но мысль застряла в мозгу:
«Я не могу быть с тобой.
Я без тебя не могу».
Мы – ни вперёд, ни назад –
Бродим, на месте кружа.
Нам ослепляет глаза
Призрачный свет миража.
Мы ещё спорим с судьбой,
Души свои теребя.
Я не могу быть с тобой.
Я не могу без тебя.
Радость и боль этих дней
Сгинут, растают во мгле.
Всё, что останется мне:
Знать, что ты есть на земле.
Горькую нашу любовь
В сердце своём сберегу.
Я не могу быть с тобой.
Я без тебя не могу.
Перечитав несколько раз то, что у меня вышло, я пришёл к мнению, что ничего переделывать не буду. Как получилось, так пусть и остаётся. Но Ирине я его читать не стану. Она просила меня не лишать её надежды. А в этом стихотворении надежды нет. Даже проблеска.
* * *
Я ни с кем не хотел сейчас общаться. А уж со своей бывшей женой – тем более. Но деваться было некуда: она позвонила, и мне пришлось уделить ей несколько минут. Судя по нежному с придыханием голосу, ей опять что-то было нужно от меня. После формальных расспросов о моих делах, настроении, самочувствии, здоровье и даже ране на лице (а уж это ей откуда известно?!) Анна перешла непосредственно к тому, что было нужно ей.
- Кеша! – сказала она голосом трагедийной актрисы. – Мне срочно нужна твоя помощь. У меня серьёзные проблемы.
Я тут же выставил защитный барьер в виде высоченного забора с пулемётными вышками.
- Аня, не морочь мне голову. Нет у тебя никаких проблем. Была одна маленькая проблемка, но ты недавно подбросила её к двери моей квартиры.
- О чём ты говоришь? – спросила Анна с фальшивым удивлением.
- Ты знаешь о чём. Я говорю о рыжем коте по кличке Жорж.
- Ничего я не подбрасывала. Я взяла кота с собой на прогулку, а он убежал от меня. Вот и всё.
Не имело смысла продолжать перепираться с женщиной, вся жизнь которой состояла из сплошного вранья, но всё же я не удержался от сарказма:
- Как же он нашёл мою квартиру? Ты ему сообщила мой адрес, или кот сам тайком заглянул в твою записную книжку?
- Что ты ко мне пристал? – в голосе Анны появились знакомые истерические нотки. – Не знаю я ничего! Потерялся кот – и всё. Чего ты от меня хочешь?
Это было уже слишком. Как будто не она позвонила мне, а я ей. Спокойным и холодным тоном я ответил:
- Я от тебя ничего не хочу и никогда не буду хотеть. Единственное исключение: я хочу, чтобы ты навсегда забыла номер моего телефона.
Анна спохватилась, что поддалась эмоциям и отклонилась от сценария. Её голос опять стал тихим и печальным. В нём даже слышались слёзы.
- Кешенька, но мне действительно нужна твоя помощь. Это вопрос жизни и смерти.
- Что от меня требуется?
- Мне нужны деньги.
Этот ответ я уже знал заранее, поэтому свой вопрос мог бы и не задавать. Конечно, деньги! Что же ещё? Они всегда были для Анны вопросом жизни и смерти. После развода она уже не первый раз обращалась ко мне с подобной просьбой, хотя прекрасно знала, что я ушёл ни с чем, оставив практически всё ей, и что я выплачиваю ипотечный кредит.
- Я подскажу тебе, где взять деньги, – сказал я. – Устройся на работу.
- Я работаю! – взвизгнула Анна, но тут же вновь спохватилась. – Кешенька, у меня серьёзные проблемы со здоровьем.
- Что с тобой стряслось? – спросил я, досадуя на себя – мне давно следовало бы положить трубку.
- Не знаю, – послышался в ответ страдальческий голос. – Врачи не могут поставить точный диагноз. Нужны дорогостоящие обследования. А у меня нет денег.
- У меня их тоже нет. Причины тебе известны.
- Кешенька, но… это ведь не так.
Я насторожился.
- Что ты этим хочешь сказать?
- Ну, … ты недавно летал в Москву, – она говорила уже не плачущим, а мягким и вкрадчивым голосом. – И теперь у тебя есть деньги. Много денег.
Ах, вот оно что! Она уже и это пронюхала. Я был в полной растерянности, поэтому к своему неудовольствию стал оправдываться:
- Если ты имеешь в виду наследство, то зря рассчитываешь. В права наследования я смогу вступить не ранее чем через полгода.
Видимо, такого оборота Анна не ожидала. Ей потребовалось время, чтобы найти выход из данной ситуации. После затянувшейся паузы она предложила:
- Может быть, тогда ты займёшь деньги для меня? А через полгода раздашь долги…
Её наивная наглость выводила меня из равновесия. Внутри всё буквально клокотало. Едва сдерживаясь, я ответил:
- Нет, Аня, денег ты от меня не получишь. Но я могу порекомендовать тебе классного специалиста. Если ты попадёшь к ней, она поставит тебе самый точный и правильный диагноз.
Анна опять помолчала, потом спросила:
- В какой области она специализируется?
- Во всех.
- Я имею в виду область медицины.
- Я тоже.
- Значит, она терапевт?
- Нет, патологоанатом.
Секунд пятнадцать потребовалось Анне на то, чтобы осмыслить услышанное. Судя по её реакции, мой ответ ей совсем не понравился.
- Псих! – закричала она и бросила трубку.
Я облегчённо перевёл дух, надеясь, что в ближайшее время меня никто не потревожит. Однако очень скоро телефон опять затрещал. На этот раз звонил Егор.
- Привет, братец! – деловито сказал он. – Как твои дела?
- Нормально, – буркнул я недовольно – общаться с братом мне хотелось не больше, чем с бывшей женой.
- Ну а как твоя скула себя чувствует?
Проявление подобной заботы мне совсем не понравилось. Предыдущая беседа с Анной показала, что вопросы о здоровье предшествуют разговору о деньгах. Не слишком дружелюбно я ответил:
- Ничего, заживает помаленьку. Ещё будут вопросы?
- Да, последний: совесть не слишком беспокоит?
Теперь я уже не сомневался о причине его звонка. Кто-то всё же сообщил Егору о наследстве, и теперь следовало ожидать мощного прессинга со стороны старшего брата. Анна, вероятно, получила информацию от него. Стараясь не поддаваться эмоциям, я ответил:
- Совесть меня вообще не беспокоит. Я честный, порядочный, законопослушный гражданин. Плачу налоги и сплю спокойно.
Относительно «сплю спокойно» я, конечно, приукрасил. Напротив, сны мои стали очень даже не спокойными. Но причины ночных кошмаров лежали не на моей совести, а на совести брата. Однако мои слова крепко разозлили Егора.
- Честный, говоришь?! – рявкнул он. – Прикарманил наши общие денежки, а теперь корчишь из себя невинность!
Я прекрасно понимал, что его гневный выпад – хорошо отработанный тактический ход. Егор нередко добивался от меня того, что ему было нужно, благодаря напористой наглости. Но сейчас на меня его методы не действовали. Я сказал:
- Егор, у нас с тобой нет общих денег. Так что усмири свой праведный гнев.
- Ах, вот оно что! – воскликнул он с театральным сарказмом, вероятно, рассчитывая вызвать у меня чувства неловкости за свои поступки. – Ну, братец, не ожидал я от тебя такой гнили. Надо же, придумал: нет у нас общих денег! А тёткино наследство?
Я набрался терпения и стал растолковывать ему противным менторским голосом:
- Егор, своё наследство тётя Лена завещала мне. О том, что я должен поделиться с тобой, в завещании не сказано ни слова. Напротив, там есть пункт, согласно которому я не должен дать тебе ни гроша. Чтобы у тебя не оставалось сомнений, я сниму ксерокопию с завещания и вручу её тебе. Так что прекрати качать права. У тебя их нет.
Егор сообразил, что грубым наездом он ничего не добьётся, и резко сменил тактику. Теперь в его голосе звучали укоризна и разочарование.
- Значит, вот мы какими стали? Рвём, значит, родственные отношения ради денег? Раньше ты был братом – теперь стал бюрократом. Я с тобой никогда бы так не поступил – совесть не позволила бы.
И тут я вскипел. Уже не слишком сдерживаясь, выпалил:
- Слушай, ты!: помолчал бы о совести. У тебя самого её нет.
- Что?!
- Что слышал! Я никогда не видел от тебя ничего доброго. Одни пакости. Мало того, ты мне жизнь сломал.
Последняя фраза, по всей вероятности, произвела на Егора впечатление.
- Кеша, ты чего? – заговорил он растерянно. – Сам-то понимаешь, что несёшь? Надо же – жизнь я ему сломал! Ты, вообще, в своём уме? Видать, крепко тебя треснули…
- Не волнуйся, с головой у меня полный порядок, – осёк я его. – Поэтому знаю, что говорю: ты мне сломал личную жизнь.
Наступила пауза, после которой Егор осторожно спросил:
- Анька проболталась?
Я насторожился: о чём могла проболтаться Анна? Разговор-то шёл о моей личной жизни. Я решил спровоцировать брата на откровенность, поэтому ответил утвердительно:
- Проболталась.
Он тяжело перевёл дух и изрёк:
- Ну и дура! – и тут же перешёл в атаку. – Но ты сам виноват. Она же бабёнка молодая, шустрая, заводная. Тебе бы пользоваться её раскованностью да отрываться по полной, а ты, как самая настоящая зануда, устраивал ей разборки да обидки. Вот она и металась на сторону. А я чего… Я – мужик. Мне баба предлагает – грех отказываться. Если бы у тебя с ней было всё в ажуре, я бы никогда...
Дальше я его уже не слушал. Мне всё стало ясно и понятно. Яснее некуда. «Мерзавцы! Сволочи!», – крутилось у меня в голове. Но, откровенно говоря, эти резкие эпитеты я мысленно произносил без особой эмоциональной окраски. Я вдруг осознал, что мне абсолютно безразлично, чем занимались у меня за спиной эти двое – бывшая жена и бывший брат.
- Достаточно, – прервал я Егора. – Мне не интересны твои оправдания.
- Ладно, – недовольно проворчал он. – Как я понимаю, денег мне теперь не видать?
- Правильно понимаешь.
- Хороший повод я дал тебе, верно?
- Замечательный повод.
- Ну и хрен с тобой и с твоими деньгами! – выпалил Егор со злостью. – Обойдусь без твоих подачек. И вообще надоел ты мне со своим нытьём. Спокойной ночи, зануда!
- Спокойной ночи, Деймос!
- Не понял, – послышался в трубке озадаченный голос.
- Что ты не понял, Егор? – спросил я простодушным тоном.
- Ну, … что ты сейчас сказал?
- Я пожелал тебе спокойной ночи.
- Нет, ещё что-то. Ты как-то назвал меня.
- Я сказал: Деймос.
- Что это за хрень?
Я не стал вдаваться в подробности и ответил коротко:
- Спутник Марса.
В трубке опять повисла тишина. Егор осмысливал мои слова. Закончив анализировать, он сделал вывод:
- Псих!
Затем послышались короткие гудки. Я положил трубку на аппарат. Потом бесцельно послонялся по квартире, не зная, чем заняться. Делать ничего не хотелось. Проявляя над собою насилие, я заставил себя взять в руки книгу, сесть в кресло и приняться за чтение.
* * *
Книгу я взял с полки наугад, и выбор мой оказался очень удачным. Это был роман Стендаля «Люсьен Левен». Никто в мире ещё не придумал лучшего снотворного. На пятой странице веки мои стали слипаться. Книга выпала из рук. Я хотел наклониться, чтобы поднять её с пола, но в этот момент ко мне на колени запрыгнул кот. Я прижал кота к себе и закрыл глаза. Он блаженно замурлыкал, убаюкивая своего хозяина.
Мне снился яркий, красочный и безмятежный сон, словно пришедший ко мне из далёкого детства. Я парил высоко в небе, а подо мною открывалась картина необыкновенной красоты. Я пролетал над лугами с изумрудной травой, над пышными зелёными лесами, голубыми озёрами. Моё тело было лёгким и послушным. Любая моя мысль, любое желание немедленно исполнялись. С небесной высоты я устремлялся вниз, легко скользил по водной глади озера и вновь поднимался вверх. Душа наполнилась восторгом. А потом… Потом я обнаружил, что я не один. Вместе со мною в небе парило светлое существо неземной красоты. От него веяло ангельской чистотой и свежестью. Это была юная женщина. Разделяя мой восторг, она смеялась так звонко и заразительно, что всю мою душу до самых краёв заполнило ощущение счастья.
Но к этому безмятежному, светлому чувству постепенно стало примешиваться совсем другое, противоположное – что-то вроде досады. И причиной тому был посторонний звук, бесцеремонно вторгшийся в мой сон. Ещё не проснувшись окончательно, я уже начал определять источник раздражения и делать выводы: либо это опять голосит кот, либо трещит телефон.
Как оказалось, кот был совершенно ни при чём. Он продолжал лежать на моих коленях и мурлыкать. А вот телефон… С трудом подавляя досаду, я снял трубку.
- Алло!
- Кеша, ну на этот-то раз я вовремя звоню? – послышался знакомый голос Виктора Шаповалова. – Сейчас вечер, начало девятого…
- Витька, чёрт бы тебя побрал! – воскликнул я, не сдержав эмоций. – Ты ещё ни разу не позвонил вовремя.
- Ты только что проснулся?
- Я только что уснул!
- Слушай, тебе не угодишь. Разбудил – плохо. Не разбудил – плохо. Ты уж как-нибудь определись в своих претензиях.
- Да не хочу я ни в чём определяться, – сердито проворчал я. – Ты мне сон испортил.
- Ага, понятно! – весело воскликнул Виктор. – Значит, на этот раз сон был хороший?
- Не то слово! Я за такой сон тебя с удовольствием бы придушил.
Я действительно всерьёз сердился на своего друга за тот кусочек счастья, который он отнял у меня своим звонком. Но теперь уже ничего нельзя было поделать. Сон растворился в прошлом. Пришлось попрощаться с ним и вернуться к суровой реальности.
- Ладно, Витя, говори, чего хотел.
- Ну вот, теперь я вижу, что ты окончательно проснулся – звучал в трубке довольный голос Виктора. – Дело вот в чём. У нас после вчерашнего застолья кое-что осталось. Я говорю насчёт выпить и закусить. Мы с Людмилкой не рассчитали и заготовили лишнего. Люся предложила прихватить с собой это добро и наведаться к тебе в гости. Она очень хочет посмотреть, как ты живёшь. Сынишка сейчас у бабушки. Вот мы и решили: почему бы ни навестить старого друга? Ну как, не прогонишь?
Я заверил его, что принимаю гостей после восьми вечера, и стал готовиться к их приходу.
Как и следовало ожидать, причиной визита четы Шаповаловых явились наши с Ириной отношения, а точнее – препятствия, разрушающие их. Душеспасительная беседа была начата не сразу. Сначала мы выпили, болтая на разные темы. Потом повторили. Люся пила только вино, да и то лишь самую малость. А вот мы с Витей как-то сразу «хлопнули» по сто граммов «беленькой», да и второй раз по столько же. Я не очень хорошо натренирован по части спиртного, поэтому быстро почувствовал, что хмель ударил в голову. Но Виктор, оценив сторонним взглядом моё состояние, сказал, что принять ещё одну такую же порция без ущерба для здоровья мне вполне по силам. Я не стал противиться. По силам, так по силам. После небольшого перерыва мы выпили по третьей.
И вдруг мне стало очень хорошо. Душу заполнила необыкновенная лёгкость, граничащая с радостью. Эта радость лишь издали напоминала о том безмятежном счастье, которое я испытал во сне. Но я искренне был благодарен своим друзьям за их заботу и внимание, за стремление помочь мне найти выход из тупика, в который я попал из-за идиотской выходки родного брата.
Свою спасительную беседу Люся начала издалека. Она стала вкратце излагать содержание тех умных книг, изучением которых увлеклась в последние годы. Сам того не ожидая, я вдруг проявил искренний интерес к тому, о чём она говорила, хотя сначала совсем не понимал, с какой целью этот разговор начат. Самым удивительным в её рассказах было то, что все те сокровенные знания, которыми некоторые из наших современников стали интересоваться в последнее время, были хорошо известны древним людям многие тысячелетия. И широко ими использовались. Люся рассказывала о старинных обрядах, связанных с созданием семьи, рождением и воспитанием детей, о многочисленных тонкостях, которые неукоснительно соблюдались, чтобы ненароком не причинить вреда юному созданию неосторожным словом или делом. Я слушал и поражался глубокой мудрости наших далёких предков. Я сравнивал те давние времена с нынешними и делал неутешительные выводы: мы живём в чудовищном мире, где люди походя калечат друг друга, даже не замечая того. То, что в прежние времена считалось недопустимым, у нас происходит повсеместно.
- Люсенька, – прервал я рассказчицу, – всё, о чём ты говоришь – очень интересно. Но я не могу понять, с какой целью ты мне это рассказываешь.
Люся улыбнулась.
- Ты не понял, потому что не дослушал до конца. Но раз уж возник вопрос, то отвечу. Видишь ли, Кеша, мне очень понравилась Ирина. Она красивый, умный, тонкий человек. Я всегда мечтала о такой подруге. И я очень хочу, чтобы у тебя с ней всё получилось.
Я потряс головой.
- Не вижу никакой связи. Возможно, последняя стопка водки была лишней…
- Не волнуйся, – успокоил Виктор. – Водки я в тебя влил достаточное и необходимое количество. Ты просто слушай, о чём Люся говорит. Придёт время – всё поймёшь.
Люся опять улыбнулась и стала объяснять:
- Древние люди знали ещё одну важную вещь: если не хочешь испортить себе жизнь в настоящем, не застревай в прошлых обидах. А для этого надо уметь прощать.
Так-так! Кажется, до меня начало доходить, в чём тут дело.
- И кого же это я должен простить? – спросил я с подозрением. – Уж ни брата ли Егора?
- Ты должен простить того, по чьей вине не можешь быть вместе с любимой женщиной, – уклончиво ответила Люся. – Как только сможешь это сделать, у тебя всё наладится.
Я упрямо затряс пьяной головой.
- Ни за что! Мне его легче убить, чем простить.
Теперь чета Шаповаловых уже вместе стала убеждать меня в необходимости прощения, как самого верного средства в решении своих проблем. Я долго отбивался, пока не почувствовал, что мои силы на исходе. Ничего не оставалось, как уступить.
- Ну, хорошо! – сказал я. – Вы меня убедили. Будем считать, что с этой минуты я не держу на Егора никаких обид, поскольку искренне и от всего сердца простил эту сволочь.
Люся отказалась принимать мои заверения. Она сказала, что слова «простил» и «сволочь» абсолютно не сочетаются. На меня вновь обрушился поток убеждения. А мне уже хотелось тишины и покоя. От водки меня совсем разморило. Вскоре гости сами заметили это. Взяв с меня обещание, что я подумаю над их словами, они попрощались и ушли.
А я опять забрался в кресло, одолеваемый противоречивыми чувствами. Люся и Виктор внесли сумятицу в мою уже почти смирившуюся с поражением душу. Я дважды по совету Виктора настраивал себя на решительные действия, и дважды мне это выходило боком. А тут оказывается, всё очень просто: надо простить обидчика, и все проблемы сами разрешатся. Но в том-то и беда, что недостаточно сказать: «Я прощаю». Надо простить душой – глубоко и искренне. А вот это уже вовсе не лёгкое дело. И здесь порой бессильны самые убедительные доводы, даже если они приведены вкупе с алкоголем, смягчающем характер человека.
Я решил далее не заморачиваться этим вопросом, а подумать над ним завтра на трезвую голову. Сейчас же меня неудержимо клонило в сон, и противиться этому я не видел смысла.
* * *
Не знаю, как на трезвую голову, а вот на похмельную прощать совсем не получалось. Да я, честно говоря, и не пытался. С утра самочувствие было отвратительным. Какое уж там прощение! После вчерашней встречи осталась одна бутылка водки, слегка начатая. Но поправлять здоровье спиртным мне не хотелось, поскольку метод «клин клином» был с недавних пор дискредитирован в моих глазах. Я налегал на крепкий чай с лимоном, и, надо сказать, мне стало значительно лучше. Но мои мысли о прощении родного брата не изменились в лучшую сторону. Напротив, я всё яснее осознавал, что ничего путного из этой затеи не выйдет. В лучшем случае всё останется, как есть; в худшем – заработаю ещё один ночной кошмар. Для себя я решил, что наглухо закрываю эту тему и возвращаться к ней больше не буду.
Отпуск мой неудержимо клонился к закату, но я не слишком горевал по этому поводу. Одиночество и отдых – плохая пара. Но впереди у меня было ещё несколько дней вынужденного безделья, которые требовалось чем-то заполнить. При большом желании всегда можно было найти себе занятие, но для этого, как минимум, требовалось избавиться от минорного настроения, в котором я пребывал второй день подряд. Я заставил себя стряхнуть хандру и даже провёл сеанс аутотренинга. В некоторой степени мне удалось убедить себя в том, что в жизни моей всё не так уж и плохо. Ну, не сложилось у меня с Ириной – что с того? После развода с Анной у меня были романы с женщинами. С ними также не сложились отношения, но я почему-то не делал из этого трагедии. Спокойно расстались, без скандалов и истерик. Значит, и этот разрыв я вполне переживу. Здесь даже ещё проще, поскольку не дошло до близких отношений. Стало быть, и терять особо нечего.
Порывшись в ящике письменного стола, я извлёк оттуда записную книжку, по ходу дела прикидывая, с кем из прежних подруг мне хотелось бы сейчас встретиться. Впрочем, тут и прикидывать-то было нечего. Конечно же, Люба Панченко. Она была мне значительно симпатичнее других женщин. Пожалуй, она была единственной, с кем я был готов связать свою жизнь. Но то ли мир так устроен, то ли я такой – во всём хорошем на моём пути непременно обнаруживался негативный момент, словно ложка дёгтя в бочке мёда. Дело в том, что Люба курила и не могла (или не хотела) избавиться от этой привычки. А я очень не люблю, когда от женщины пахнет табаком. Вряд ли Люба бросила курить после нашего разрыва, но теперь я готов был смириться с её недостатком. Нет, моё отношение к курению ничуть не изменилось. Табак меня по-прежнему напрягал, но всё же не так, как покойники. Поэтому я решил возобновить наши отношения с Любой. Вот только не знал, свободна ли она в настоящее время. Ну что ж, сейчас выясню.
Я нашёл в записной книжке Любу и набрал номер её телефона. Услышав традиционное «алло!», сказал:
- Привет, Любаша!
Она узнала мой голос.
- Кеша? Вот уж не ожидала. Что заставило тебя вспомнить обо мне?
- Да так, решил поинтересоваться, как ты поживаешь.
- Чего вдруг?
- Ну… – я немного замялся. – Мы ведь друг другу не чужие.
- Что ты говоришь? – картинно удивилась она. – Вот уж не знала.
- Ну вот, теперь знаешь.
- Хорошо, теперь знаю. Что дальше?
Её не слишком дружелюбный голос резко остудил мои намерения. Прошло месяцев семь, как мы расстались. За это время многое могло измениться в жизни моей бывшей подруги. Я пришёл к выводу, что продолжать разговор не имеет смысла, и решил поскорее поставить точку.
- Ладно, Люба, я всё понял. Извини, что побеспокоил.
Люба резко сменила тон.
- Ты, Кеша, не обижайся. Если честно, я очень рада тебя слышать. Просто не ожидала твоего звонка.
Теперь я слышал прежнюю Любу – спокойную, взвешенную, рассудительную. Именно эти качества привлекали меня в ней. Она была недурна собой, да и вряд ли изменилась за эти полгода с хвостиком. Она мне действительно нравилась, хотя таких острых чувств, как любовь или страсть, я не испытывал. Да и она, вероятно, тоже. Выражаясь языком супругов Шаповаловых, Люба Панченко не была моей половинкой. Но так устроена жизнь. Подавляющее большинство людей живёт совсем не с теми, кто им действительно подходит. И разве не об этом говорила Ирина в самолёте?
Мы встретились вечером. Побродили по улицам города, посидели в кафе. Внешне всё было замечательно. Мы постоянно о чём-то разговаривали, даже шутили и смеялись. Но что-то было не так. Словно в это время мы проживали не свою собственную жизнь, а исполняли роли неких персонажей согласно написанному кем-то сценарию. Несколько раз Люба машинально доставала из сумочки пачку сигарет, но, спохватившись, прятала её обратно, бросая на меня смущённый взгляд. Я крепко досадовал на себя за то, что дал абсолютно беспочвенную надежду этой хорошей, доброй женщине. Я замечательно к ней относился, но, увы, влечения не испытывал. В половине десятого я проводил Любу до двери её квартиры. Пару минут мы стояли возле порога молча. Я ожидал, что она пригласит меня войти. Но Люба сказала:
- Ты, Кеша, хорошо подумай. Определись в своих намерениях. Я буду ждать твоего звонка до двенадцати. Позвони, если захочешь быть со мной. Не позвонишь – значит, не судьба.
Я вернулся домой, раздираемый противоречивыми чувствами. Меня вовсе не прельщала перспектива одиночки, вздыхающего по своей безнадёжной любви. Любви яркой, светлой и взаимной – но безнадёжной. А вокруг немало хороших женщин, и некоторые из них охотно связали бы свою жизнь со мной. И хотя я не любил этих женщин, у них имелось одно огромное преимущество перед Ириной: они не были патологоанатомами. Одной из них была Люба Панченко. Я постарался отбросить эмоции и проанализировать ситуацию беспристрастно. «Может ли у нас с Любой сложиться хорошая семейная пара?», – спрашивал я себя. «А почему бы и нет?», – отвечал я себе вопросом на вопрос. И в этом был резон. Сейчас между мной и Любой стояли мои чувства к Ирине. По этой причине я не мог рассуждать здраво. Влюблённый человек неадекватен. Ослеплённый своей любовью, я сейчас мог упустить, может быть, единственный шанс создать счастливую семью.
Чем дальше я думал, тем больше склонялся к мысли, что Люба мне приятна, что я хотел бы, чтобы рядом со мной по жизни шёл такой человек. Продолжая так рассуждать, я уже нажимал кнопки на телефонном аппарате.
* * *
- Алло! – послышался в трубке до боли знакомый голос.
Это была Ирина. Машинально я набрал её номер. Все мои планы, все мои намерения относительно Любы Панченко стали медленно, но верно рушиться. И это меня изрядно обеспокоило. Я не хотел возвращаться в подвешенное состояние, из которого только что выбрался. Поэтому, пока мой дух не потерял твёрдость и не надломился, поспешил поставить точку в наших с Ириной отношениях. Я рассказал Ире о моей сегодняшней встрече с прежней подругой и об условии, которое она мне поставила. И стал ждать ответной реакции. Мой опыт общения с женщинами говорил, что реакции следует ждать, исходя из двух наиболее вероятных вариантов. Первый: холодное, отчуждённое пожелание счастья (вариант «женская гордость»). Второй: взрыв возмущения с претензиями и обвинениями – что-то вроде: «А я-то, дура, так верила тебе!» (вариант «обманутые надежды»). Однако мои предположения оказались ошибочными. Спокойным и немного грустным голосом Ирина сказала:
- Не надо обманывать ни её, ни себя. У вас ничего не выйдет.
В глубине души я понимал, что она права, хотя почувствовал некоторый протест против такого категоричного приговора. Но спорить не стал, лишь спросил:
- Значит, ты считаешь, что звонить не следует?
- Позвонить можно и даже нужно – чтобы извиниться.
- Почему ты так уверена, что у нас ничего не выйдет?
- Потому что твоими поступками руководит отчаянье, – сказала Ирина. – Но оно никогда не подсказывало правильных решений.
- А может быть, ты просто не хочешь отпускать меня? – высказал я предположение. – Вот и отметаешь другие варианты.
- Я говорю вполне искренне. А отпускать тебя я действительно не хочу. Почему – ты сам знаешь.
- Да, знаю.
- Но я не ожидала, что ты так быстро сдашься. Помнишь, что ты говорил в самолёте о близких душах?
- Помню, Ира.
- Получается, что ты меня обманул.
- Я не только тебя, я и себя обманул.
- Врунишка! – сказала она с мягкой укоризной, и перед моим мысленным взором вспыхнула её грустная улыбка. – Я всё же надеялась…
В груди у меня вновь остро кольнуло. Я понял, что Ира абсолютно права: ничего у нас с Любой Панченко не получится. Потому что между нами нет божьей искры. А здесь, в наших с Ириной отношениях, она есть. Может быть, и в самом деле не стоит так быстро сдаваться? Во мне вдруг стала расти неизвестно откуда взявшаяся уверенность в том, что скоро всё у нас наладится. Ощутив прилив бодрости, я сказал в трубку:
- А знаешь, Ирочка, я с тобой согласен: не следует так легко отступать. Надо продолжать бороться за счастье.
- Значит, ты тоже надеешься, что у нас всё будет хорошо? – оживилась она.
- Нет, я не надеюсь. Я просто знаю это.
- Да, милый. Я это теперь тоже знаю.
Последние слова Ирина произнесла так нежно и сладко, словно выдохнула. На этой светлой ноте мы закончили наш разговор. Я долго раздумывал, стоит ли звонить Любе, чтобы извиниться перед ней, но так и не отважился. Даже решил отключить телефон перед сном, чтобы он меня не беспокоил. Но прежде чем лечь спать, я зашёл на кухню, чтобы выпить традиционную вечернюю чашку чая.
Закончив эту церемонию, я вернулся в спальню и забрался в постель, забыв сделать одно важное дело – отключить телефон. И очень скоро пожалел об этом. Зловредный аппарат затрещал, едва лишь я заснул. Чертыхаясь, я потянулся к трубке, заведомо зная, кто мне так некстати звонит.
- Короче, Кеша, можешь ничего не говорить. Сам понимаю, что не вовремя, – сходу обрушил на меня поток красноречия Виктор Шаповалов. – Ты либо уснул, либо проснулся. И непременно только что. Но дело очень важное, отлагательства не терпит, поэтому я взял на себя смелость потревожить тебя так поздно. Как ты, готов выслушать?
Я чувствовал, что моё «я», хотя уже и не спало, но ещё толком не проснулось, заплутав в некой пограничной зоне. И лишь малая крупица моего сознания бодрствовала и могла реагировать адекватно. Она-то и ответила, тяжело вздохнув:
- Говори, изверг.
- Дело вот в чём. Сейчас я уезжаю обратно в Новосибирск. С минуты на минуту должно подъехать такси. Сам понимаешь: надо уволиться с работы и решить ряд других вопросов…
- Ты меня из-за этого разбудил? – сердито проворчал я.
- Ага – значит, всё-таки разбудил, – воскликнул Виктор радостным голосом, словно я только что сболтнул ему очень ценную информацию. – Нет, конечно, звоню я совсем по другому вопросу, …
- … который касается моих отношений с Ириной, – закончил я за него.
- Верно.
- Чёрт меня дёргал за язык, когда я рассказывал тебе о них!
- Ты погоди чертыхаться. Кажется, я нашёл выход из тупика.
К этому моменту я уже полностью проснулся. И вспомнил о своём разговоре с Ириной сегодня вечером – о том, что меня посетила внезапная уверенность в преодолении преград на пути к нашему счастью. Поэтому я не стал дальше препираться с Виктором, а лишь сказал:
- Я слушаю тебя, Витя. Только, пожалуйста, не проси меня простить Егора. Всё равно из этого ничего не выйдет.
- Нет-нет! – заверил он. – Я не предлагаю прощать его. Как раз наоборот.
- Это как же? – не понял я.
- Сейчас объясню. Ты читал повесть Виктора Пронина «Женщина по средам»?
- Не помню, – признался я.
- Ну, тогда, может быть, видел фильм «Ворошиловский стрелок»? Он как раз по этой повести поставлен. Правда, с искажениями.
- Да, – вспомнил я. – Я и фильм видел, и повесть читал.
- Замечательно! – оживился Виктор. – Тогда ты должен помнить, что там по сюжету изнасилованная девочка каждый день мылась помногу раз и никак не могла отмыться. И этот синдром стал проходить у неё лишь тогда, когда дед начал отстреливать её обидчиков.
Я опешил.
- Постой! Ты мне что предлагаешь – подстрелить собственного брата?
- Молодец! Быстро схватываешь.
- Ты с ума сошёл?!
- Вовсе нет. Ты же сам говорил, что тебе его легче убить, чем простить.
Я уже решил, что это глупый розыгрыш, поэтому сказал разочарованно:
- Чёрт бы тебя побрал! Ты разбудил меня, чтобы поупражняться в остроумии. Я-то думал…
- Кеша, я не шучу! – воскликнул Виктор. – Клянусь, что говорю вполне серьёзно!
И тут меня прорвало.
- Идиот! – заорал я. – Как, по-твоему, я это сделаю?
Мой крик не возымел на Виктора никакого действия.
- Но ты же умный человек, кандидат наук. Придумай что-нибудь, – сказал он совершенно спокойно и тут же торопливо добавил: – Всё, Кеша, такси приехало. Бывай!
До глубокой ночи я не мог уснуть. Всё лежал и думал над странным советом своего старого приятеля. Пожалуй, самым правильным было бы предположить, что Виктор сошёл с ума. Или я сам. Или мы оба. Тема нашего разговора не укладывалась у меня в голове. И никак не выходила из головы. Даже засыпая, я продолжал размышлять: «Надо же такое посоветовать – застрелить родного брата! Собственно, а почему бы и нет?..».
* * *
Определённо, мне следует попробовать себя в прозе. Я шагал по улице, а в моём мозгу уже складывались чеканные строки будущего рассказа. Или повести. А может быть, даже романа. Я их повторял про себя, словно молитву: «Кандидат технических наук, доцент кафедры «Сопротивление материалов» Иннокентий Всеволодович Щербаков шёл на дело». Немного подумав, я расширил тему, изменив концовку. Теперь она выглядела так: «… шёл на «мокрое» дело».
Судя по теории Виктора о сне-индикаторе, на этот раз путь решения проблемы был выбран правильно. Сон мне минувшей ночью приснился остросюжетный, но не кошмарный. Всю ночь я гонялся за своим старшим братом с автоматом Калашникова. Мы бегали по полям и лесам, преодолевали водные преграды. Время от времени я выпускал короткие очереди, но все они шли мимо цели. Логическая развязка наступила в горах. Егор торопливо поднимался по горному склону, а я всё никак не мог в него попасть. И лишь когда он уже почти достиг вершины перевала, моя пуля настигла его. Брат сначала замер на месте, потом рухнул и покатился вниз. Он лежал у моих ног, а я стоял и смотрел на него, не испытывая ни малейшего страха перед трупом. Даже напротив – поставил ногу на мёртвое тело и с пафосом произнёс:
«Так будет с каждым, кто посмеет…».
Что должен был посметь этот «каждый» для того, чтобы быть мною застреленным, я так и не придумал. Да в этом и не было необходимости. Логика сна позволяла оставить фразу незаконченной.
И теперь я шёл, чтобы наяву воздать Егору по заслугам. Зайдя в помещение, которое занимало РЭУ, я подошёл к двери с табличкой «Инженер Щербаков Е.В.» и прислушался. Брат с кем-то разговаривал. Минуты через три посетитель вышел из кабинета. Дверь за собой он закрыл не плотно. Я легонько потянул за ручку, увеличив просвет, и осторожно заглянул в кабинет. Егор сидел за столом и что-то писал. Из-под полы пиджака я извлёк своё оружие – длинную металлическую трубку – и вставил в неё с одного конца кусочек пластилина. Затем поднёс трубку к губам и прицелился.
Егор поднял голову, увидел меня и замер, открыв от удивления рот. И тут пластилиновая пуля угодила ему в левый глаз. Жаль, что не в открытый рот, но и в глаз – тоже неплохо. Не дожидаясь, когда брат опомнится, я захлопнул дверь и подпёр её дощечкой, которую принёс под мышкой. В это время из другого кабинета в коридор вышла женщина.
- Что вы делаете?! – сердито воскликнула она. – Хулиган!
Я зловеще улыбнулся и сказал, погрозив указательным пальцем:
- Так будет с каждым, кто посмеет.
Потом вышел во двор и зашагал к остановке, готовый к тому, что освобождённый коллегой по работе инженер РЭУ захочет догнать меня и выяснить отношения. Меня это ничуть не волновало. Я был готов к драке. Но погони не последовало.
Не знаю, как и почему, но моя дурацкая выходка сработала. Я чувствовал в душе необыкновенную лёгкость, словно все зажимы, все тяжёлые цепи, которые я таскал на себе много лет, разом упали с меня. С этим лёгким, светлым чувством я извлёк из кармана сотовый телефон и позвонил любимой женщине.
- Ирочка, привет! Давай встретимся, милая.
- Кеша, что случилось? – спросила она с тревогой.
- Всё в порядке. Просто я по тебе очень соскучился.
- Хорошо, вечером увидимся.
- Нет-нет, я хочу видеть тебя сейчас. Мне будет трудно терпеть до вечера.
Ира немного помолчала, затем негромко спросила:
- И всё же скажи мне: что произошло?
- Ничего страшного, Ирочка, – бодро ответил я. – Только что я застрелил Егора.
- Что?! – испуганно вскрикнула она. – Ты убил родного брата?!
Я поспешил успокоить её.
- Не бойся, милая, тебе работы не прибавится. Я убил его морально.
- Ничего не понимаю. Объясни толком.
- Вот встретимся, и я всё тебе расскажу, – сказал я упрямо.
- Но я не знаю, смогу ли. Ты же должен понимать: я на работе.
- Да, милая, я всё понимаю: у тебя пациент на приёме, и в коридоре очередь.
- Кеша, прекрати! – сердито воскликнула Ирина и, немного помолчав, сказала – Ладно, попробую вырваться. Но не раньше, чем через час. Жди меня на прежнем месте.
Я спрятал телефон и пошёл к остановке. Потом минут двадцать добирался на маршрутке до места встречи. Потом сидел на скамейке и ждал. Этого времени вполне хватило, чтобы улеглась эйфория, и мою душу начали одолевать сомнения. А ждать ещё предстояло не менее получаса. С глубоким огорчением я подумал, что за это время я сам себя так накручу сомнениями, что от моей решимости ничего не останется. Значит, не надо сидеть и ждать, а следует что-то делать. Мне пришла на ум неплохая идея: моя любимая будет рада, если я её встречу с цветами. Я поднялся и пошёл в ближайший цветочный магазин.
В магазине я внимательно разглядывал широкий ассортимент имеющихся в наличии цветов. По своему опыту я знал, что практически все женщины прочим цветам предпочитают розы. Здесь их было немало разных видов: розовые, жёлтые, красные, белые, жёлтые с красными разводами, белые с красными разводами… Мне приглянулись тёмно-красные розы с чёрной окаёмкой. Вид у них был шикарный. Продавец одобрила мой выбор.
- У вас хороший вкус, - сказала она. – Эти цветы подойдут для любого случая – и для праздничных торжеств, и для траурных церемоний.
Я купил белые с красными разводами…
Вернувшись на скамейку, сел и вновь стал размышлять. А подумать было о чём. Изменил ли что-нибудь в моей жизни сегодняшний хулиганский поступок? Когда-то пластилиновая пуля оказалась способной травмировать мою психику. А вот смогла ли она исцелить её – это вопрос. Практически всю жизнь я прожил, боясь мертвецов. А тут на тебе – дунул в трубку, и здоров! Так не бывает.
Я взглянул на часы. Прошло уже более часа после моего звонка Ирине. Я ждал, испытывая всё большее волнение. Сомнения уже нещадно грызли мою душу. Но в то же время я всё отчётливее сознавал, что если бы Ирина согласилась сменить работу или стать домохозяйкой, то её профессия, от которой у меня пробегает озноб по коже, со временем ушла бы в прошлое и не могла отравлять наши отношения.
Я поднял глаза и увидел Иру. Она шла ко мне медленно, словно чего-то боялась. Я поднялся и пошёл навстречу.
- Прости, что заставила тебя ждать, - сказала Ирина, когда мы подошли друг к другу близко.
- Ничего страшного, - успокоил я её и протянул цветы. – Это тебе.
Она улыбнулась.
- Спасибо! Красивые и пахнут приятно.
Ирина посмотрела на меня смущённо.
- Я хочу объяснить, почему пришла позже, чем обещала.
- Это не имеет значения…
- Нет, имеет. Я приняла душ. Подумала, что так тебе будет легче общаться со мной.
Меня очень тронуло её признание. Я нежно взял её за плечи, притянул к себе. Как ни странно, мне это было почти не трудно сделать. Маленькое напряжение не в счёт.
Ирина мягко отстранилась.
- Зачем ты опять мучаешь себя?
- Я не мучаю себя, - возразил я. – Я обнимаю женщину, которую люблю.
Она посмотрела мне в глаза.
- Помнишь, ты предлагал мне сменить работу?
- Да.
- Но ты не был уверен, что это что-то изменит.
- Да, тогда я не был уверен в этом.
- А сейчас?
- Сейчас, я знаю, что всё изменилось бы. Мы могли бы быть вместе. Возможно, не сразу, потребовалось бы какое-то время, но всё же…
Я осторожно провёл рукой по её волосам.
- Ты решила уйти с работы?
- Да.
- Ради меня?
- Да.
- А заявление об уходе – когда ты собираешься его подать?
- Уже подала.
Мы стояли и смотрели друг на друга. Впервые в наших безнадёжных отношениях появилась надежда.
- Ну, мне пора, - сказала Ирина. – К сожалению, по закону мне придётся отработать две недели.
- Подожду, - заверил я.
- А если за это время фобия вернётся?
Я беспечно махнул рукой.
- Может, и вернётся. Но у меня есть радикальное средство против неё. Подстрелю Егору второй глаз, и всё будет в порядке.
Ирина вдруг улыбнулась так, что сердце бешено заколотилось в моей груди.
- У нас всё будет хорошо, - сказала счастливым голосом.
Она повернулась и пошла. А я стоял и смотрел её вслед. Пройдя с десяток шагов, Ирина остановилась, помахала мне рукой и продолжила свой путь.
Теперь мы оба знали: у нас всё будет хорошо.
Январь – ноябрь 2010г.
ПО ВЫСОКОЙ ТРАВЕ
Часть 1. Полный контакт
До начала поединков оставалось несколько минут. Парни сидели на скамьях, расположенных вдоль стен спортзала. Разговаривать никому не хотелось. Командир группы спецподразделения капитан Сергей Лоскутов, которого парни называли просто – «Серёга», прохаживался мимо своих подчинённых, поглядывая на часы.
Дмитрий сидел с краю и смотрел на своих товарищей, пытаясь угадать, с кем из них ему предстоит драться. Сегодня Серёга объявил: «Полный контакт». Значит, биться придётся по-настоящему, вкладывая в поединок всю свою силу и мастерство. Почти как на боевом задании, с той лишь разницей, что в кимоно, голыми руками и ногами. И не имело значения, что против тебя твой боевой товарищ. Щадить соперника запрещалось, даже если он был не в лучшей форме и не мог оказать достойного сопротивления. По этой причине после подобных проверок уровня физической подготовки больше половины участников отправлялись в больницу залечивать раны. А попасть в больницу Дмитрий очень не хотел. И причина на то была посерьёзнее, чем травмы и связанные с ними физические страдания.
Прерывая его мысли, Серёга громко хлопнул в ладоши.
- Матвейченко, Галлиулин – вперёд!
Здоровенный верзила Игорь Матвейченко и невысокий Марат вышли на середину зала и стали друг против друга.
- Начали! – скомандовал Лоскутов.
Соперники сошлись и обрушили друг на друга град ударов. Не смотря на преимущество в росте и весе, Игорю пришлось нелегко - Марат обладал прекрасной реакцией, координацией акробата и крепкими, словно камень, мускулами. Через четыре минуты Лоскутов остановил поединок. У Игоря были выбиты два зуба и сломан нос. У Марата заплыл левый глаз и был сломан большой палец правой ноги. Боевые товарищи, только что беспощадно молотившие друг друга, вернулись на скамьи.
Серёга объявил следующую пару:
- Быков, Полозов – на центр!
Дмитрий мысленно ругнулся. Он рассчитывал на другого соперника. Санька Быков был явно более слабым бойцом, чем Дмитрий, уступая в росте, весе и мастерстве рукопашного боя. Видимо, сегодня Серёга решил проверить своих подчинённых на способность не щадить противника. Он всегда строго следил за тем, чтобы удары наносились в полную силу, и если замечал халтуру, то немедленно наказывал ослушника: тот, кто пожалел соперника, должен был выйти на поединок с самим командиром группы. И здесь на жалость рассчитывать не приходилось – койко-место в больнице было гарантировано. Но драться с Быковым Дмитрий не хотел не только из-за несоответствия физических данных. Санька пребывал в подавленном состоянии. Его пятилетний сын находился в больнице с серьёзной травмой головы. Во время игры с ровесниками в спецназ на строительной площадке он получил по голове «гранатой» – обломком кирпича.
Санька поднялся, поправил кимоно и вышел на середину зала. Лицо его было мрачным и сосредоточенным. Дмитрий стал напротив него. Разглядывая соперника, Полозов ещё раз подумал о том, что сегодня Быков будет лёгкой добычей. Он повернулся к командиру группы.
- Слушай, Серёга, может, лучше я побьюсь с кем-нибудь другим, ну… покрупнее, что ли?
Лоскутов надвинулся на него вплотную.
- Ты что, оборзел?
Дмитрий понизил голос до шёпота:
- У Саньки проблема с сыном. Что толку с ним драться?
- А мне плевать на это! – взревел Серёга. – Если он не умеет владеть собой, нехрен было идти в спецназ. Я не хочу, чтобы во время боевой операции из-за настроения одного полегла вся группа.
Секунд пять он буравил Дмитрия свирепым взглядом и вдруг совершенно спокойно спросил:
- И с кем же ты хочешь драться?
- Да хоть с кем. Например, с Лёхой Березиным, – Дмитрий умышленно назвал самого серьёзного соперника.
Лоскутов согласно кивнул и громко объявил:
- Лады. Итак, Быков дерётся с Березиным, но чуть позже. А сейчас ты, гуманист хренов, будешь драться со мной.
Он отступил на пару шагов.
- Филонов, давай команду!
Валера Филонов стал сбоку, поднял руку и, резко опустив её, скомандовал:
- Начали!
Как бы ни был высок уровень подготовки, но устоять против капитана было очень нелегко, практически невозможно. Мощные удары сыпались один за другим, и многие из них достигали цели, в кровь разбивая лицо, сбивая дыхание. Сам же Серёга оставался почти неуязвим, пропустив два или три не слишком сильных удара. В какой-то момент капитан раскрылся. Полозов тут же бросил вперёд кулак правой руки, намереваясь уложить соперника прямым ударом в челюсть, но... Серёга ловко крутанулся, увернувшись от удара. В следующее мгновение его пятка угодила Полозову в голову сбоку, почти что в самый висок. В глазах у Дмитрия потемнело, а в груди всколыхнулась волна удушливой дурноты. Он понял, что теряет сознание.
* * *
Его разбудил врач.
- Как чувствуете себя? – задал он традиционный вопрос.
Дмитрий пожал плечами.
- Да вроде нормально.
Врач задал ещё несколько вопросов, внимательно осмотрел зрачки. Поморщился – видимо, что-то не понравилось. Потом занялся соседом по палате Игорем Матвейченко, лежащим на кровати с заклеенным носом. Когда врач удалился, Игорь весело спросил, шепелявя из-за выбитых зубов:
- Ну что, супермен, оклемался?
- Вроде бы да, – сказал Дмитрий. – Мозги на месте. Не то, что вчера. Совсем паршиво было.
- Ну, ещё бы! Пропустить прямой в челюсть. У Серёги кулаки, как кувалды.
Дмитрий удивлённо уставился на соседа, не понимая, о чём он говорит.
- А ты силён, бродяга! – продолжал Игорь. – Самого Серёгу уделал. Такой прыти я даже от тебя не ожидал.
Дмитрий был окончательно сбит с толку. Насмехается, что ли?
- Матвей, ты чего гонишь! Кого я уделал?
Игорь приподнялся на локтях.
- Диман, у тебя что, память отшибло? Хотя понимаю, тебе вчера тоже туго пришлось.
- Кончай издеваться.
- Да не издеваюсь я, – Игорь засмеялся. – Серёга в седьмой палате лежит. Ты ему два ребра сломал.
Дмитрий ещё сомневался в том, что Матвейченко говорит правду, а не дурачится, но недоброе предчувствие уже заползало в душу. Следовало прояснить ситуацию. Он осторожно сказал:
- Два ребра, говоришь? Что-то не возьму в толк, как это произошло.
- А чему тут удивляться. Ты же почти сразу по челюсти получил. Раскрылся, когда пяткой Серёге в бочину въехал. Эх, жаль! – сказал Игорь с досадой. – Такая драчка была! Если бы ты не подставился, Серёге кранты.
- И что потом?
- А ничего интересного. Тебя уложили в сторонке на маты. Серёга себя хреново чувствовал, это было видно, но всё равно вывел на бой Быкова и Березина.
- Саньке досталось?
Вопрос был не праздный. Быкова Дмитрий уважал больше, чем кого-либо другого в группе, и искренне беспокоился за него.
- Не, не очень, – небрежно отмахнулся Матвейченко. – Они с Лёхой успели-то пару раз друг другу по морде съездить. А потом у капитана кровь из горла пошла. Ему сломанное ребро лёгкое проткнуло. На этом всё и закончилось.
- Вот чёрт! – воскликнул Полозов с досадой.
Но Матвейченко, напротив, был очень доволен таким результатом.
- Нормально! Не всё ему нас мордовать. Взял моду... Пусть теперь полежит, подумает.
Игорь вдруг захихикал.
- Димка, а как ты классно ему пинка под зад наладил!
- Это когда?
- Ну, когда он крутанулся, чтобы тебя опять ногой зацепить.
- И что? Зацепил?
- Да нет же. Ты ведь...
Игорь осёкся. Он сел на кровати, пристально глядя на Полозова.
- Слышь, Диман, а ты что – совсем ничего не помнишь?
Дмитрий отрицательно покачал головой.
- После того, как пяткой в висок получил – ничего. Как в яму провалился. Я ведь думал, что на этом поединок закончился.
- Дела! Выходит, ты дрался в бессознательном состоянии? Ситуацию не контролировал?
Дмитрий не ответил. Он уже пожалел о своей откровенности, догадываясь, куда клонит Игорь. А тот помолчал немного и задал ещё вопрос:
- Этот ведь у тебя не первый раз, верно?
Не получив ответа, Матвейченко наклонился в сторону Полозова.
- Эй, Диман, ты оглох?
Дмитрий повернулся на другой бок, лицом к стене.
- Полоз, я ведь не отстану. Ты меня знаешь, – наседал Игорь.
- Да пошёл ты!
- Не груби, друган.
- А ты не суй свой сломанный нос, куда не просят.
Игорь немного помолчал, потом сказал:
- Ладно, можешь не говорить. Я сам тебе скажу. Это случилось в Чечне, когда ты свернул шеи троим боевикам, которых надо было взять живьём. Я-то думал тогда, что ты лапшу вешаешь, отмазаться хочешь, а у тебя и в самом деле башню снесло.
Матвейченко был прав: именно тогда с Дмитрием в первый раз случилось такое.
Банду боевиков они преследовали несколько часов. Не смотря на отчаянное сопротивление чеченцев, операцию по ликвидации бандгруппы можно было бы завершить раньше. Но мешало одно обстоятельство – во главе бандитов был полевой командир Рудоев, которого почему-то надо было захватить непременно живым. Такой приказ получил капитан Лоскутов по рации. Это существенно осложняло задачу. Во-первых, никто из ребят прежде не видел Рудоева в лицо, приходилось ориентироваться по словесным описаниям. Во-вторых, в боевой обстановке да ещё в лесу было сложно определить, в кого конкретно стреляешь. Но какой бы сложной ни была поставленная задача, спецназ знал своё дело. К тому времени, когда боевиков вытеснили из леса на окраину села, пятеро из восьми были убиты. Из спецназовцев были ранены двое, один из которых впоследствии умер.
Рудоев с оставшимися подручными бросились к крайнему дому и захватили его. В доме находилась женщина и трое её малолетних детей. Связывать хозяйку у бандитов не было времени, её просто ударили кинжалом в живот. И тут же из окон застрочили автоматы. Спецназовцы отвечали огнём осторожно, пытаясь определить, из какого окна стреляет Рудоев. Но боевики, как выяснилось, менялись местами, словно знали, что их командира спецназовцам убивать запрещено.
К вечеру в село приехала бронемашина и остановилась недалеко от злополучного дома. Из неё, оставаясь под прикрытием брони, выбрались трое старших офицеров во главе с полковником. К тому времени бандиты стреляли уже не часто, одиночными выстрелами. Младший из прибывших офицеров, бравого вида майор, осторожно пробрался в расположение спецназа и нашёл Лоскутова.
- Как дела, капитан? – спросил он бодрым голосом.
- Спасибо, хреново! – зло отозвался Серёга.
- Большие потери?
- Двое раненых.
- Ещё двое? Кроме тех, что в лесу?
- Нет, больше потерь не было.
- Это хорошо.
Серега бросил на него сердитый взгляд.
- Что тут хорошего, майор? Отличных ребят зацепило.
Он немного помолчал, потом сказал:
- Это не война, а полный идиотизм. В нас палят без разбору, а мы должны выглядывать, в кого можно стрелять, а в кого нет.
- Ничего, – успокоил майор. – Скоро и они перестанут стрелять. Видно, патронов совсем мало осталось – одиночными палят.
- Ты лучше скажи, зачем вам этот ублюдок живым понадобился? – мрачно спросил Лоскутов.
Майор пожал плечами.
- А чёрт его знает. Зачем-то нужен. Но об этом потом. Сейчас возьми самого шустрого из своих парней и – к БРДМ. Полковник хочет побеседовать с вами.
Капитан огляделся.
- Полозов! – окликнул он. – За мной!
Вскоре все трое были возле бронемашины. Полковник критически осмотрел представших пред ним Лоскутова и Полозова и, кажется, остался доволен их видом.
- Задача состоит в следующем, капитан, – заговорил он басом. – Твои бойцы должны начать массированный обстрел окон, потом имитировать штурм. На поражение не стрелять! – полковник повысил голос, подчёркивая важность последней фразы. – Пока остальные отвлекают внимание боевиков, этот парень должен проникнуть в дом и захватить Рудоева.
План не вызвал у Лоскутова восторга.
- Что, один? – спросил он возмущённо.
- Как я понимаю, это твой лучший боец? – язвительным тоном ответил полковник вопросом на вопрос. – Неужели один спецназовец не стоит троих бандюг?
- Стоит, – мрачно сказал капитан. – Но в доме могут быть дети. Мне послышался детский плач.
- Меня не интересует, что тебе послышалось или привиделось, – недовольно отрезал полковник. – Нет там никаких детей. Выполняй приказ!
- Мне кажется, я тоже слышал плач, – сказал Дмитрий.
Полковник свирепо оглядел обоих.
- Вы что, сговорились? Решили сорвать операцию?
Потом уставился Дмитрию в лицо.
- Да ты просто боишься, герой, – сказал с презрительной насмешкой.
- Он не за себя боится, – ответил за Дмитрия Лоскутов и предложил: – Давайте сначала хотя бы попытаемся уговорить их сдаться. Они же понимают, что долго не продержатся.
Полковник ещё с полминуты посверлил их глазами, но всё же решил уступить.
- Добро! Попробуем договориться, – он повернулся к майору. – Дай матюгальник.
Майор занырнул в салон бронемашины и, вернувшись, подал своему начальнику мегафон. Усиленный аппаратом, низкий голос полковника прозвучал как гром:
- Муса, сдавайся! Не губи людей. Вам всё равно не уйти.
В ответ раздался выстрел. Пуля срикошетила от брони и вошла в стену одного из соседних домов.
- Даю три минуты на размышление, – продолжал полковник. – Не одумаешься – пеняй на себя.
- Посмотри сюда, начальник, – послышался хриплый крик с характерным кавказским акцентом со стороны осаждаемого дома.
В оконном проёме появился боевик, прикрываясь маленькой девочкой. К поясу девочки был привязан какой-то предмет, из которого торчал тонкий блестящий стержень.
- Это взрывчатка, – прохрипел боевик. – Здесь ещё двое детей. Они тоже заминированы. Если сунетесь, мы их взорвём. Нам терять нечего.
У капитана на скулах заиграли желваки. Он вопросительно смотрел на полковника. Тот пошагал туда-сюда вдоль борта бронемашины, после чего пришёл к выводу:
- Блефуют они. Мозги нам загаживают. Это муляж. Нет у них взрывчатки.
- То же самое вы говорили про детей, – напомнил Лоскутов. – Или они тоже не настоящие?
- Молчать! – заорал полковник. – Выполняйте приказ! Немедленно!
- Есть! – капитан по-шутовски козырнул, щёлкнув каблуками, потом взглянул на Дмитрия. – Пойдём выполнять задание, старшина. Родине позарез нужен бандит. Родине похрен дети.
Лицо полковника налилось кровью, но он смолчал, сдерживая гнев.
Капитан собрал своих бойцов, объяснил задачу. Трое из них начали интенсивно палить по окнам. Остальные тем временем приступили к имитации штурма, стараясь выполнить два противоречащих друг другу условия: быть замеченными и не подставиться под пули. Чеченцы отстреливались, периодически появляясь в проёмах окон и снова прячась. Они явно занервничали, заметив крадущихся к дому бойцов.
Дмитрий незаметно пробрался к крыльцу. Пару раз глубоко вздохнул. Потом в прыжке ударом обеих ног вынес входную дверь и ворвался в дом.
В небольшой кухне было одно окно, возле которого, он увидел спину бандита. Боевик мгновенно обернулся. Взгляды противников встретились. Время словно остановилось. Дмитрий метнулся к бандиту, рассчитывая достать его прежде, чем тот успеет выстрелить. Но чеченец вдруг распластался на полу. И в тот же момент грохнул взрыв. Мощной волной Дмитрия бросило на стену. Тогда он впервые почувствовал острый приступ дурноты, вслед за которым сознание стало проваливаться в чёрную пропасть.
Он смутно помнил, как потом сидел во дворе дома на земле, прислонившись спиной к стене сарая, забрызганный кровью и ошмётками мяса. Чуть в стороне стоял капитан Лоскутов, перед которым в гневе метался полковник, размахивая руками и громогласно крича про разгильдяйство, трибунал и что-то ещё. Капитан что-то негромко сказал ему, после чего полковник грубо выругался и побежал к бронемашине.
Лоскутов подошёл к Дмитрию.
- Подвёл ты меня малость, дружище, – сказал он без злости. – Но я тебя понимаю. В общем, правильно поступил, по справедливости. А этим шакалам я тебя на съеденье не отдам, – Серёга кивнул в сторону отъезжающей бронемашины и вдруг выпалил со злостью: – С-с-суки! Они за бандита готовы своих судить, а то, что ребёнка в клочья...
Тогда Полозов плохо понимал, о чём идёт речь. Позже он узнал, что у всех троих боевиков были сломаны шейные позвонки. К его заявлению о том, что он ничего не помнит, отнеслись скептически, решив, что парень дал волю чувствам, а теперь ищет способ уйти от наказания. Дмитрий не стал никого переубеждать, тем более, что никаких строгих мер против него принято не было.
И вот эта тема опять всплыла. Дмитрий тоже поднялся и сел на кровати.
- Чего ты хочешь от меня? – спросил он Матвейченко.
- Да мне-то от тебя ничего не надо, – ответил Игорь. – Но, сам понимаешь, вопрос серьёзный. Мы все рискуем. Поэтому ты не имеешь права скрывать свою проблему. Я так считаю.
- Ну, так пойди и доложи, раз считаешь так.
- Нет, друган, не надо делать из меня стукача. Ты сам обязан об этом сказать. Так будет честно.
Дмитрий понимал, что Матвейченко прав, но всё равно злился на него. Признание по сути означало потерю работы. Сначала досконально обследуют, а потом спишут по состоянию здоровья. Даже если не найдут никаких отклонений, всё равно спишут. Боец спецназа, теряющий над собой контроль, опасен для своих боевых товарищей.
- Ладно, – сказал он. – На вечернем обходе скажу врачу.
- Да нет, Диман, зачем сразу врачу? – включил задний ход Игорь. – Поговори сначала с Серёгой. Всё же мы как одна семья, а он нам вроде отца родного. Пусть примет решение. Скажет молчать – базара нет.
Эту скользкую манеру Дмитрий в нём терпеть не мог. Опасения и требования Матвейченко были вполне понятны, но при этом он хотел ответственность за дальнейшую судьбу сослуживца переложить на «отца родного», которого только что поносил и злорадствовал по поводу его сломанных рёбер.
- Я уже принял решение, так что отвали, – Дмитрий снова лёг и повернулся лицом к стене.
Настроение было отвратительное. Но ещё больше угнетало его то, что любимая жена ни разу не позвонила, не поинтересовалась, что с ним. Это был тревожный признак. Уставшая переживать за мужа, Олеся неоднократно заводила разговоры о смене профессии. Особенно настойчиво - после командировки Дмитрия в Чечню и последующего долгого восстановления в реабилитационном центре. Дмитрий отговаривался тем, что ничего другого не умеет делать. Она приводила ему свои доводы, он – свои. Наконец, Олеся выжала из него обещание уйти из спецназа и найти другую работу. На этом всё и закончилось. Пообещав, Дмитрий продолжал заниматься своим привычным делом. Участие в захватах преступных групп, жёсткие тренировки неизбежно приводили к травмам и ранениям. С каждым таким случаем Олеся становилась всё печальнее. Теперь её терпение могло кончиться. Так может быть, и в самом деле пора уходить из спецназа, пока не потерял жену? Это соображение его немного взбодрило. Он даже перестал злиться на Игоря.
Дмитрий взял сотовый телефон, нашёл в списке Олесю.
- Привет, Снегурочка! – сказал он в трубку, когда жена ответила на вызов.
- Здравствуй, Дима!
По голосу было понятно, что она только что плакала. И ещё в нём слышался холодок отчуждения. Полозов поспешил успокоить жену.
- Олеся, со мной всё в порядке. Ни одного повреждения. Честное слово! Даже не представляю, зачем в больницу положили.
Она всхлипнула.
- Дима, не надо меня успокаивать. Я сегодня приду к тебе. Тогда и поговорим.
Теперь он с волнением ожидал прихода жены.
* * *
Полозов вырос в детском доме. Он ничего не помнил о своих родителях. Вернее, ничего не помнил об отце. А о матери сохранилось в памяти лишь одно смутное воспоминание. Будто идут они в поле по траве тёплым солнечным днём, держась за руки. Небо над головой ярко синее. Звонко гомонят птицы. А вот что вокруг, ему, малышу, видно плохо – трава такая высокая! А рядом мама. На ней длинное платье. А может быть, сарафан. Эти детали Дмитрий помнил не очень чётко. Как, впрочем, и облик матери. Запомнились какие-то общие, смутные очертания, неясный образ. И лишь одна деталь отчётливо зафиксировалась в памяти: длинная светло-русая коса, заброшенная спереди на плечо.
Этот образ многократно являлся Диме во снах. И всякий раз они шли с мамой по полю с высокой травой. Но все эти сны заканчивались грустно. Ясный день быстро сменялся вечером, вокруг темнело. Мальчик вдруг обнаруживал, что остался один в высокой траве, не зная, куда исчезла мама, и что ему теперь делать. Охваченный страхом, он начинал плакать всё громче и громче, пока не просыпался. Воспитатели пытались выведать, почему он плакал во сне, что такое ему приснилось. Но Дима упорно молчал, не выдавая своей сокровенной тайны. И к нему перестали приставать с вопросами.
С возрастом подобные сны стали посещать его всё реже, а вскоре и вовсе прекратились. Суровая жизнь в стенах детского дома ожесточала характер. Чуть ли не ежедневно приходилось воевать за своё место под солнцем. Но если с ровесниками эта борьба проходила успешно, то со старшими воспитанниками было гораздо сложней. Приходилось мириться с несправедливостью, проявляемой ими на каждом шагу.
Диме уже исполнилось двенадцать, когда ему вновь приснилась мать. И вновь они шли по полю, держась за руки, а сердце мальчика наполнялось неизъяснимой радостью. А потом опять стемнело, опять куда-то исчезла мама. Дима стоял один в высокой траве, но сердце его теперь терзали уже не страх и тревога, а боль и обида.
«Мама! Мама!» – кричал он. – «Почему ты бросила меня?».
И в тот же миг услышал нежный, ласковый голос:
«Ну что ты, милый, я с тобой. Я всегда с тобой».
А потом послышался смех. Дмитрий недоумевал: почему она смеётся? Но тут же понял, что этот издевательский смех не мог принадлежать маме. Смеялся кто-то другой, грубо и бесцеремонно вторгшийся в его священный сон.
Он открыл глаза и увидел над собою глумливую физиономию Башмака, пятнадцатилетнего рыжего разгильдяя, который с театральным трагизмом вопил:
- Мама! Мамочка! Я описался!
Уже наступило утро. В спальном помещении было достаточно светло. Большинство ребят ещё спали. Но несколько человек сидели на своих кроватях, наблюдая за сценой. Кто-то тихонько хихикал, кто-то откровенно ржал. Возможно, Дима стерпел бы насмешку, если бы она касалась чего-нибудь другого. От Башмака многие терпели издевательства – и моральные, и физические. Дать ему сдачи никто не решался, даже более старшие ребята. От циничного, жестокого хулигана можно было ожидать чего угодно. К тому же, Башмак сколотил вокруг себя шайку таких же отморозков. Поэтому связываться с ним никто не хотел. И Дима не был исключением.
Но теперь рыжий негодяй глумился над тем, что было для мальчика свято. Вместо страха и смущения душу заполнили гнев и ненависть. Схватив за уши склонённую над ним голову, Дима резко приподнялся и ударил насмешника лбом в переносицу. Башмак отскочил в сторону, прижав ладони к лицу. Окружающие замерли в ожидании развязки. А Дима, соскочив с кровати, бросился к противнику. И едва Башмак убрал руки от лица, по которому из носа бежала кровь, как сразу же получил удар по челюсти. Такой дерзости и такого напора от мальчишки он не ожидал, поэтому растерялся. Но ненадолго. Дима продолжал молотить его кулаками, однако сила и опыт в драках были не на его стороне. Башмак быстро сориентировался в обстановке, увернулся от очередного удара и стукнул мальчика кулаком в правый бок под рёбра. От острой боли Дима опустился на колено. Башмак тут же опрокинул его на пол ударом ноги и стал медленно, смакуя удовольствие, бить ногами поверженного противника. К экзекуции подключились двое из его дружков.
К счастью на этот раз дежурным по детдому был учитель физкультуры Валерий Анатольевич. Крепкий сорокалетний мужчина вовремя вошёл в спальное помещение и раскидал в разные стороны избивавшую Диму троицу. Потом одной рукой прижал Башмака к стене и, приставив указательный палец другой руки к носу, выразительно сказал:
- Я тебя предупреждал, Башмаков, что моё терпение скоро лопнет. Считай, что предупреждаю в последний раз.
- Он первый начал! – с вызовом закричал Башмак, размазывая по лицу кровь. – Он мне нос разбил и зубы чуть не выбил.
- Если не понял – пеняй на себя! – пригрозил физрук и сказал Диме: – Идём-ка со мной.
В коридоре он с удивлением спросил мальчика:
- Так ты действительно разбил нос Башмаку?
Дима молча кивнул.
- И не испугался?
- Я об этом не думал, – сказал Дима.
- Хороший ответ! – похвалил учитель физкультуры. – Когда думаешь о страхе, на победу можешь не рассчитывать. Однако возвращаться в общую спальню тебе пока не следует. Поспишь в спортзале на матах.
Он дружески похлопал мальчика по плечу.
- А этого гадёныша не бойся. Я сегодня поговорю с ним предметно. У меня есть чем его прижать.
Башмак и вправду оставил Диму в покое, хотя парнишка частенько чувствовал на себе его недобрый взгляд. Зато инцидент имел и положительные последствия. Валерий Анатольевич, бывший боксёр, решил научить Диму защищаться и обнаружил у него отличные способности. Он стал регулярно заниматься с мальчиком. Как выяснилось, физрук был не только хорошим боксёром, но ещё имел немалый опыт в уличных драках. В дружеских, доверительных беседах Валерий Анатольевич рассказал Диме о том, что его прошлое было далеко не безупречным. В молодые годы он наделал много глупостей, даже едва не попал в тюрьму. Беседуя с двенадцатилетним мальчишкой как со взрослым, физрук поведал ему о своих планах: о том, что устроился работать в детский дом с целью помочь детям, не знающим семейного тепла, изменить свою жизнь в правильную сторону; о том, с какими трудностями ему пришлось столкнуться – бездушная государственная программа не допускала появления новых Макаренко.
Не прошло и года, как Башмак угодил под суд и получил два года с отбыванием срока в детской колонии. Жить стало немного спокойнее. Личный враг Димы, затаивший на него злобу, теперь сидел за колючей проволокой далеко отсюда. Но оставались его дружки, от которых детдомовской ребятне по-прежнему не было покоя. И вскоре у Димы появилась возможность проверить свои бойцовские способности. Зажатый в угол троими хулиганами, он смог отбиться от них, отделавшись парой синяков. Отношение к нему стало меняться. Сунувшись ещё разок, местная шпана поняла, что этот парень ей не по зубам. А Дима продолжал интенсивно тренироваться, удивляя Валерия Анатольевича своими способностями и необыкновенной выносливостью. Прошло не слишком много времени, и он стал защищать не только себя, но и других ребят, обращавшихся к нему за помощью.
К восемнадцати годам Дима принял твёрдое решение пойти служить в воздушно-десантные войска. Но судьба распорядилась иначе. Оценив физические возможности призывника, военный комиссариат направил его проходить службу в войсках специального назначения – в особом подразделении под названием «Хал...й», о котором на «гражданке» мало кто слышал. Там готовили бойцов, способных выживать и продолжать борьбу в любой обстановке и в любом состоянии. Изнурительные тренировки, жёсткие поединки, выполнение сложных и опасных заданий, а также жестокие неформальные отношения приводили к высокой смертности среди личного состава. По этой причине призывали в спецвойска только детдомовцев. Прошедшие это чистилище не боялись ни боли, ни самой смерти, владели многими видами холодного и огнестрельного оружия, имели отличные навыки рукопашного боя и были готовы к действию в любой момент, даже во время сна. Из своей армейской службы Дима на всю жизнь вынес привычку спать на животе, поджав под себя руки. Но одна серьёзная проблема преследовала всю жизнь большинство из этих супергероев – они уже не могли жить обычной жизнью, какой живёт основное население планеты. В группе капитана Лоскутова были двое, прошедшие это чистилище: Полозов и сам Лоскутов. Дмитрий смог приспособиться к гражданской жизни и создать семью, а Серёга – нет.
По демобилизации старший сержант Дмитрий Полозов получил предложение поступить на службу в спецназ МВД, в котором, как оказалось, тоже были свои спецподразделения.
* * *
Олеся пришла к вечеру. Тихая и печальная, она вошла в палату с пластиковым пакетом. Едва она переступила порог, прикрыв за собой дверь, у Дмитрия ёкнуло сердце. Жена и прежде навещала его в больнице со следами недавних слёз на лице. Но сегодня, как видно, слёзы были особенно долгими и обильными. Об этом красноречиво говорили покрасневшие глаза и припухшее лицо. Но Дмитрий не мог оторвать от неё глаз, с нежностью вглядываясь в родные черты. Выложив на тумбочку принесённые продукты, Олеся присела на табурет и задала традиционный вопрос:
- Как ты себя чувствуешь?
- Отлично! – бодро ответил Дмитрий.
- Что с тобой на этот раз?
- Ничего. Ни малейшей травмы. Даже сплясать могу. Хочешь?
- Нет, не хочу.
Полозов решил сменить тему.
- Ты-то как?
- Я в порядке.
Олеся опустила глаза, потом повернулась и бросила короткий взгляд на Матвейченко. Дмитрий всё понял.
- Игорёк, навести капитана. Узнай, как он себя чувствует.
- А меня это мало колышет, – был ответ.
- Тогда пообщайся с ребятами на свежую тему. Расскажешь обо мне.
- Я не сорока, трещать не собираюсь. Придёт время, сами узнают.
- Ну, так иди покури.
- Знаешь, я решил бросить.
У Дмитрия лопнуло терпение.
- Слушай, Матвей, вали отсюда!
Матвейченко широко улыбнулся, демонстрируя отсутствие двух передних зубов, и неторопливо вышел из палаты. Когда за ним закрылась дверь, Олеся сказала укоризненно:
- Зачем ты так грубо?
- Нормально.
- А вы о чём с ним сейчас говорили? Что он должен рассказать про тебя?
Дмитрий ободряюще улыбнулся.
- А вот это, как раз, главная новость. Я ухожу из спецназа.
Олеся грустно усмехнулась.
- Я это слышала много раз.
Он взял её за руку.
- Понимаешь, Олеся, просто так уйти сложно. Мы ведь люди военные. Да и ребята могут не понять. Поэтому я решил схитрить. Придумал байку, что временами теряю контроль над собой, а потом не помню, что делал.
Её глаза испуганно округлились.
- Что?! Тебе уже совсем отбили мозги?
- Да нет же, Олеся. Это я придумал, чтобы уйти. Пока рассказал только Игорю. А вечером во время обхода расскажу врачу. Меня обследуют, а потом комиссуют.
Жена недоверчиво посмотрела на него.
- Почему ты решил, что тебя непременно комиссуют, если всё это выдумка. Врачи ведь тоже не дураки.
- Комиссуют, – заверил он. – Этот диагноз трудно проверить.
- А если нет? – не отступала она.
Дмитрий пожал плечами.
- Посмотрим.
Олеся опять опустила голову.
- Я так больше не могу, Дима.
- Что не можешь?
- Переживать за тебя, бояться.
- Не надо за меня бояться.
Она упрямо замотала головой.
- Дима, я ухожу.
Он понял, что это не просто слова. Она действительно решила уйти.
- Олеся, не спеши с решением.
В это время в палату вернулся Матвейченко.
- Не помешаю? – спросил он со своей беззубой улыбкой.
Олеся поднялась со стула.
- Выздоравливай, – сказала она мужу и направилась к выходу.
* * *
Первая встреча с Олесей была настоящим потрясением для Дмитрия, хотя произошла в совершенно спокойной обстановке. Совсем не так, как с её предшественницей Машей. В общем-то Маша и привела Диму на новогодний праздник в студенческое общежитие при институте культуры. И эта новогодняя ночь круто изменила его жизнь.
С Машей Дмитрий познакомился в конце октября. Поздним вечером он пришёл на автобусную остановку и увидел, как двое подвыпивших парней пристают к девушке. Словесная попытка Полозова остановить их обратила агрессию хулиганов против него самого. Урезонить их не составило большого труда. Парни быстро сообразили, на кого нарвались, и поспешили исчезнуть.
Потом Дмитрий проводил девушку до дома, после чего они стали встречаться. Маша была хороша собой. Скучать с ней не приходилось. Шустрая, весёлая, острая на язык, она периодически придумывала какие-то приключения. Её постоянно куда-то тянуло. Понимая, какой сильный и бесстрашный парень опекает её, Маша чувствовала себя в полной безопасности, отчего порой поступала слишком бесцеремонно. Иногда она откровенно провоцировала конфликт, а потом с удовольствием наблюдала, как её кавалер расправляется с противником. Дмитрию это очень не нравилось, он неоднократно выговаривал Маше своё недовольство, и она стала вести себя более сдержанно.
И вот они вместе пришли на Новый Год в студенческое общежитие. Наверное, в любом другом вузе праздник прошёл бы проще, но институт культуры собирал под своё крыло творческих людей. В довольно просторной комнате для занятий стояла наряженная ёлка. Студенты, разбившись на группы, приготовили свои номера для выступлений. Но ключевым событием праздника был появление деда Мороза и Снегурочки. Первым, как водится, появился дед Мороз. Вдоволь повеселив народ, он посетовал на то, что Снегурочка задерживается, и предложил позвать её. Студенты и их гости, словно детсадовцы, стали хором кричать:
- Сне-гу-роч-ка!
И тут вошла она. На ней был традиционный наряд Снегурочки, взятый, вероятно из театрального реквизита. Румяные щёки, длинные ресницы, мягкий нежный взгляд. А ещё длинная русая коса, лежащая на правом плече. У Дмитрия разом перехватило дыхание. Во все глаза он смотрел на это чудо, явившееся на новогодний праздник из его раннего полузабытого воспоминания и чуть более поздних снов. И пусть тот образ сохранился в памяти не чётко, Дмитрий не сомневался: это была Она.
Наверное, многим бросилось в глаза, что он словно впал в ступор. Во всяком случае, Маша это быстро просекла. Она сердито одёрнула своего спутника. Дмитрий на какое-то время постарался отвлечься, но надолго его не хватило. Праздник набирал обороты. Одна за другой выступали группы самодеятельных артистов. Царило бурное веселье. А он всё не мог оторвать взгляда от полусказочной красавицы, боясь поверить в её реальность. Она заметила его внимание к ней и изредка тоже поглядывала на него.
В конце концов, Маша потеряла терпение. Желая спровоцировать спутника на ревность, она стала откровенно заигрывать со своим соседом по столу. В итоге они слишком увлеклись игрою во флирт и даже перестали обращать внимание на Полозова. А он, набравшись смелости, подошёл к Снегурочке, чтобы познакомиться с ней.
С той поры они были вместе. Словно созданные друг для друга, жили душа в душу, не ведая ссор и разногласий – до очередной его травмы или ранения. Тогда Олеся становилась замкнутой и молчаливой. Дмитрий обожал свою жену, на всё был готов ради неё. Она отвечала ему любовью и нежностью. Но со временем он всё чаще стал замечать в её лице следы усталости и беспокойства. А потом Олеся заговорила о том, что ему необходимо сменить профессию. И как было ей объяснить, что спецназ – это не профессия. Это судьба, выбранная однажды и на всю жизнь.
Первым серьёзным поводом для разногласий стала командировка в Чечню. Дмитрий убеждал жену в том, что восстановление здоровья в реабилитационном центре – обязательная процедура для всех, кто побывал в горячих точках, утаивал от неё подробности своей опасной и жестокой командировки. Но она, видимо, каким-то образом что-то узнала.
Однако более всего Олесю шокировали тренировочные бои с полным контактом. Она могла понять травмы и ранения, полученные во время выполнения боевых заданий, но вот такое безжалостное калеченье друг друга на тренировках было недоступно её пониманию. И однажды с болью в голосе она сказала:
- Уйду я от тебя, Дима. Не выдержу долго.
Он рассердился.
- А как же другие? Почему они выдерживают? Почему ты из моей работы делаешь трагедию?
Олеся посмотрела ему в глаза и тихо промолвила:
- Я ребёнка хочу.
- А я, по-твоему, не хочу? – воскликнул он возмущённо. – Ты же сама избегаешь беременности.
- Дима, я хочу выносить здорового ребёнка. Для этого мне необходимо быть спокойной за нашу семью. А я постоянно боюсь за тебя.
Дмитрий подошёл к жене, взял её за плечи.
- Олеся, у многих из наших ребят есть дети. Крепкие и здоровые. Почему-то их жёны смогли нормально выносить.
Олеся опустила глаза.
- Может быть, они не так сильно любят своих мужей?
Он сначала даже растерялся от такого довода. Потом прижал её к себе.
- Значит, ты хочешь уйти от меня, потому что очень любишь?
Она только заплакала в ответ.
* * *
Вернувшись домой, Дмитрий не застал жены. На столе в гостиной лежала записка:
«Прости, я ухожу».
Внутренне он готовился к такому повороту и всё же оказался не готов. Схватился, было, за телефон, но передумал звонить. Что он может сказать Олесе? Что прошёл обследование? Результаты ещё не известны. Дмитрий решил отложить разговор с женой до получения официального заключения врачебно-трудовой экспертной комиссии.
Прошло время, и его пригласили на заседание ВТЭК, где он был признан ограниченно трудоспособным. Инвалид третьей группы Дмитрий Полозов покинул ряды бойцов спецназа. Не имеющий никакой другой специальности, с мизерной пенсией он был отпущен в свободное плавание по жизни.
Можно было звонить Олесе и успокоить её: с опасной профессией покончено. Но сначала требовалось найти другую работу. Он принялся изучать объявления, в которых различные организации предлагали вакантные должности. Обратился в службу занятости населения. Но выбрать что-либо было практически невозможно. Везде требовались специалисты. Дмитрий проехался по промышленным предприятиям, пытаясь найти вакансию в службе охраны. Крепкий молодой мужчина, бывший спецназовец, неизменно вызывал интерес у работников отдела кадров. Но этот интерес угасал, едва они заглядывали в военный билет, в котором была указана медицинская статья. Практически на всех предприятиях охрана была военизированной. Людей с ограниченной трудоспособностью туда не принимали.
Вечерами после бесплодных поисков работы Дмитрий сидел в своей комнате, тупо уставившись в телевизор. Общаться ни с кем не хотелось. Иногда он отключал телефоны, хотя в этом не было необходимости – ему и так практически никто не звонил. Из бывших сослуживцев только Саша Быков поинтересовался его делами да предпринял неуклюжую попытку подбодрить. Хотя, по справедливости, Саньке самому требовалась поддержка. Беззлобный, с мягким характером, он был в спецназе белой вороной. Не понятно, по каким соображениям Быков выбрал себе профессию. Вероятно, по молодости погнался за романтикой и теперь горько жалел о своём выборе.
* * *
Полозов расплатился с кассиром и стал укладывать продукты в пластиковый пакет. В это время к кассе подошла молодая симпатичная женщина и что-то сказала девушке-кассиру. Надпись на бэйджике женщины гласила, что зовут её Марина и что она администратор магазина. Когда администратор Марина отходила от кассы, Дмитрий окликнул её. Женщина остановилась, вопросительно глядя на него.
- Марина, у меня к вам вопрос: вашему магазину не требуется охранник? – спросил он, подойдя ближе.
- У вас есть лицензия?
- Я бывший спецназовец.
В глазах женщины вспыхнул неподдельный интерес, но сказала уклончиво:
- Я наведу справки. Простите, как вас зовут?
- Дмитрий Полозов.
- Зайдите завтра, Дмитрий. Примерно в это же время. Я буду здесь. Думаю, для вас что-нибудь найдётся. Нам нужны крепкие мужчины.
Она плавно повернулась всем телом, чтобы идти по своим делам, но при этом взгляд задержала на Дмитрии. От её едва заметной улыбки у парня остро кольнуло в груди. Но это длилось не более двух секунд. Женщина отвернулась и быстро затерялась в огромном помещении супермаркета.
На следующий день, зайдя в магазин, Дмитрий подошёл к кассиру и спросил:
- Девушка, где мне найти администратора Марину?
- Я здесь, – услышал он за спиной знакомый голос.
Полозов обернулся. Марина стояла рядом и улыбалась ему как старому приятелю.
- Чем порадуете? – спросил он.
- Порадую, но не здесь. Идёмте, – она направилась к двери, расположенной в боковой стене, увлекая за собой Дмитрия. Они прошли по коридору, после чего Марина завела его в небольшую уютную комнату со столиком в углу и диваном напротив. Кивнула в сторону дивана.
- Располагайтесь. Чай, кофе? Или что-нибудь покрепче?
- Кофе, пожалуйста.
Она опять бросила на него оценивающий взгляд.
- Не любите крепкие напитки?
- Нет.
Женщина одобрительно кивнула, сделав серьёзное лицо.
- Ну что ж, это хорошо. Значит, не будет с вами проблем. Хотя, я считаю, иногда полезно расслабиться. Но всему своё время. Давайте пить кофе.
Она включила стоящий на столе чайник, затем выставила на стол чашки, банку с растворимым кофе, конфеты.
- Всё же что с работой? – нетерпеливо спросил Дмитрий.
- Да не волнуйтесь вы, Дима, – ласково пропела Марина. – Сейчас за кофе мы, не спеша, всё обсудим.
Спустя несколько минут, осторожно прихлёбывая горячий кофе, она сказала:
- К сожалению, штат охранников сейчас укомплектован. Но положение может измениться в любой момент. У нас строгие требования, и не у всех получается их выполнять. А пока на первое время могу предложить вам поработать у нас грузчиком.
Она вновь бросила на него острый взгляд, словно выстрелила.
- Разочарованы?
- Есть немного, – признался он.
- Не волнуйтесь. Это ненадолго. Я привыкла помогать друзьям.
- Значит, мы друзья?
- А вы против? – мгновенно отозвалась Марина, в очередной раз пальнув в него глазами.
Определённо, она обладала шармом. В её мимике, взглядах, оттенках голоса присутствовали крючки, на которые, наверняка, легко попадались мужчины. И Дмитрий также не остался равнодушным к её женской привлекательности. Но было и то, что отталкивало. Дмитрий не сразу смог понять, что именно. Наблюдая за ней, слушая её голос, перехватывая острые, оценивающие взгляды, он пришёл к выводу, что перед ним красивая, мягкая, грациозная ... хищница.
- Я не против. Я «за», – сказал он, отвечая на её вопрос.
- В таком случае давай перейдём на «ты», – предложила Марина.
- Давай.
- О’Кей. Завтра с утра приступишь к работе. К восьми часам утра приходи сюда.
- Но ведь я ещё не принят.
Марина небрежно махнула рукой.
- Не заморачивайся. Всё равно это не надолго. В ближайшее время я освобожу для тебя место охранника. Там при устройстве совсем другие требования. Придётся заново обходить врачей, да и прочих заморок хватает. Зачем тебе это? Поработаешь пока неофициально. Согласен? – она приятельски улыбнулась. – Да не бойся ты, не обману.
Дмитрий немного подумал. Такое устное соглашение ему не нравилось, но выбирать пока было не из чего.
- Ладно, – сказал он. – Пусть будет так.
- Ещё кофе?
- Нет, спасибо! До завтра!
Он вышел из магазина со странным чувством, беспокоившем его. Но что это за чувство и почему оно его беспокоило, Дмитрий пока не мог себе объяснить. Марина вполне могла его обмануть, но, кажется, дело было не в этом.
* * *
Он уже месяц не видел свою жену и не звонил ей. Она почему-то тоже ни разу не позвонила ему. А может быть, и звонила. Этого Полозов не мог знать наверняка, так как часто отключал телефоны. Теперь, по прошествии месяца, тоска по Олесе стала почти невыносимой. И хотя Дмитрий пока нашёл не ту работу, какую хотел, его терпению пришёл конец. Он извлёк из футляра сотовый телефон, но, подумав, положил его обратно. Лучше будет, если он приедет к Олесе и объяснится с ней, глядя в глаза.
В седьмом часу вечера Дима подходил тёщиному дому. Ещё издали он увидел, как из подъезда вышла женщина, похожая на Олесю. Дмитрий хотел помахать ей рукой, но женщина не смотрела в его сторону. Она направлялась к стоящему во дворе «Ягуару» – большому, сверкающему чёрным лаком лимузину. Из салона вышел мужчина и услужливо открыл перед женщиной правую переднюю дверцу. Машина выехала из двора в противоположном от Дмитрия направлении. Ещё надеясь, что ошибся, что вовсе не Олеся уехала только что с богатым незнакомцем, Полозов поднялся наверх и позвонил в квартиру. Дверь открыла тёща Антонина Петровна. Увидев зятя, заволновалась.
- Антонина Петровна, Олеся дома? – спросил он.
- Нету её, Дима. По делам ушла, – ответила тёща, пряча глаза.
- Я могу войти?
Она слегка замешкалась, потом суетливо сказала:
- Да-да, конечно! Заходи.
Полозов вошёл в квартиру.
- Ты к нам надолго заглянул? – спросила Антонина Петровна.
Дмитрий удивлённо посмотрел на неё. Прежде она таких вопросов не задавала. Тёща заметно нервничала, и от этого на душе становилось тревожно.
- Олесю дождусь, – ответил Дмитрий.
- Так ведь она может не скоро вернуться.
- Мне спешить некуда.
- Ну что ж, – вздохнула тёща. – Пойдём на кухню, попьём чайку. Заодно и поговорим.
За чаем она долго не решалась – это было слишком заметно – начать какой-то важный для неё разговор. Полозов решил помочь ей.
- Антонина Петровна, где Олеся и когда она вернётся? – спросил он.
- Видишь ли, Дима, – тёща опять опустила глаза. – Тут такое дело… Ты же знаешь, я всегда к тебе хорошо относилась. Ты очень хороший парень…
- Где Олеся?! – Дмитрий перебил её так резко, что Антонина Петровна вздрогнула от испуга. Но слушать дальше её похвалу было невмоготу. Всё стало ясно: его ласково отшивают.
Женщина подавленно молчала.
- У неё кто-то есть? – задал он прямой вопрос.
- Димочка, прошу тебя, не мешай ей жить, – почти запричитала тёща. – Олеся встретила хорошего человека. Ну, сам посуди, что за жизнь у неё была с тобой? Постоянные страхи да волнения. И достатку никакого. Теперь вот, поговаривают, тебе и вовсе мозги отбили. А перед дочкой в счастливую жизнь двери открываются. Серьёзный мужчина за ней ухаживает. Директор филиала московского банка. Человек солидный, состоятельный. Одна машина чего стоит. Называется как-то… забыла… кажется, «Леопард».
Дмитрий резко встал и ушёл.
По пути он купил бутылку водки. Дома, не закусывая, опустошил бутылку до дна. Потом стянул с пальца обручальное кольцо, швырнул его на пол и, не раздеваясь, завалился спать.
* * *
- Что-то ты, Дима, неважно выглядишь сегодня, – Марина в очередной раз пронзила его своим острым взглядом.
Она пошла навстречу гостю, но вдруг остановилась, недовольно сморщив носик.
- Фу! А ты, оказывается, врунишка. Говорил, что не пьёшь. От тебя же на километр разит перегаром.
Дмитрий досадливо поморщился.
- Я действительно не пью. Ну, почти. Понимаешь, Марина, так получилось.
- Я понимаю, – сказала она с усмешкой. – Не маленькая, всякого повидала. У некоторых каждый день так получается.
- Ладно, понял.
Он повернулся и шагнул к двери.
- Постой! – сказала она.
Дмитрий остановился. Марина подошла к нему вплотную, положила руки на грудь.
- Что же ты так быстро сдаёшься, бывший боец спецназа? Мы ведь с тобой вчера друзьями стали. Не забыл? А я друзей не бросаю в беде.
Она провела ладонью по его щеке и ласково прошептала:
- Бедняжка! Больной, измученный, небритый. Я ведь не слепая, догадываюсь, что у тебя стряслось.
Она бросила многозначительный взгляд на кисть правой руки. Видимо, вчера обратила внимание на обручальное кольцо. Он мотнул головой.
- Ничего у меня не стряслось.
- Ага, – сказала она с иронией. – Всё у нас в порядке. Всё О’кей. И чувствуем мы себя превосходно.
- А вот чувствую я себя не очень, – признался Дмитрий. – Даже очень «не очень».
- Это, не беда, – Марина подмигнула ему. – У меня есть лекарство от этой болезни. Сейчас мы его примем – ты для поправки здоровья, а я для профилактики.
Она достала из шкафа початую бутылку коньяка и две большие стопки. Налила ему полную стопку, себе половину. Указала на диван.
- Садись.
- А как же работать? – спросил он.
- Завтра приступишь. Всё равно ты пока не принят. Так что не грузись, господин грузчик.
- А ты?
- За меня не волнуйся.
Марина извлекла из сумочки сотовый телефон, сделала вызов.
- Алё, Вадик! Отпусти меня сегодня на полдня. Любашка меня заменит. Если ты попросишь, согласится. Спасибо, зайчик! Обожаю тебя.
Закончив телефонный разговор, Марина опять подмигнула Дмитрию.
- Вот видишь: никаких проблем. Будем здоровы!
С лёгким звоном они коснулись стопками и выпили. После вчерашнего перебора в общем-то неплохой коньяк был принят организмом с большим сопротивлением. Но спустя полминуты неприятные ощущения рассосались, и Дмитрий почувствовал себя значительно лучше.
- Ещё по одной? – спросила Марина.
- Нет, достаточно.
Он поднялся.
- Спасибо тебе, Марина!
Она тоже поднялась.
- Ты уходишь? Без меня? Но ведь я уже на полдня отпросилась с работы.
- Зачем же ты отпрашивалась?
Марина опять подошла к нему и положила руки на грудь.
- Чтобы вылечить тебя, – сказала негромко.
- Ты меня уже вылечила.
- Только от одной болезни. Но есть другая, более серьёзная.
Она посмотрела ему в глаза.
- Дима, не отказывайся. Я очень хороший доктор. Ты не пожалеешь.
В этом Дмитрий уже не сомневался. Он всей кожей ощущал исходящий от неё мощный заряд сексуальной энергии, приглушающий здравый смысл и вызывающий почти непреодолимое влечение к этой женщине.
- Кольцо, – сказал он.
- Что? – не поняла она.
- У тебя на правой руке обручальное кольцо.
- Ах, это! – Марина сдёрнула с пальца кольцо и бросила его в сумочку, потом показала Дмитрию правую ладонь. – Видишь, нет кольца. Сегодня мы оба свободны.
В нём ещё боролись противоречивые чувства, но он уже знал, что уступит своему желанию. Да и что в этом плохого? То, что Марина замужем? Но разве Олесю это остановило?
Воспоминание о жене болью отозвалось в груди.
- Идём, – сказал Дмитрий.
- Куда мы пойдём? – спросила Марина.
- Ко мне домой. Я могу вызвать врача на дом?
- Конечно! – охотно отозвалась она. – Тебе необходим постельный режим.
* * *
Марина ушла, а он всё лежал на кровати, даже не поднявшись, чтобы проводить её или хотя бы закрыть за ней дверь. Они провели здесь три сумасшедших часа. Марина буквально сводила его с ума, доставляя неведомую прежде остроту ощущений. С Олесей такого ни разу не было. Но вот на смену дикой страсти пришла усталость, потом женщина ушла – и в душе не осталось ничего. Пустота. И ещё чувство глубокой досады. Такого с Олесей тоже не было ни разу.
Дмитрий лежал, упёршись взглядом в потолок, и пытался разобраться в своих чувствах. Ещё три часа назад он без угрызений совести бросился в объятия другой женщины, испытывая жгучую обиду на жену. А когда зазвучал мобильник, и на дисплее высветилось её имя, Дмитрий нажал кнопку отбоя и отключил телефон. Предательство любимой женщины выжигало душу, доставляя невыносимые мучения. Да, это было предательство. Ведь Олеся и прежде грозилась уйти, если он не сменит свою профессию. Но ушла она именно тогда, когда он выполнил её требование. И как быстро нашла себе другого мужчину! Директор филиала московского банка. «Одна машина чего стоит!» – вспомнил он слова тёщи. Эту машину Дмитрий видел своими глазами. И как Олеся садилась в неё, тоже видел.
Вдруг его осенила догадка: у Олеси уже был любовник – ещё до того, как она ушла. Иначе как объяснить её странный поступок? её напряжение во время разговора в больничной палате? А ведь прежде Полозов не мог даже допустить сомнения в верности своей жены, её душевной чистоте. При той глубине чувств и взаимопонимании, которые их объединяли, представить измену супруги было просто невозможно. Так что же получается – ни одной женщине нельзя верить? Все они шлюхи, вроде администратора Марины, с которой он только что переспал?
Дмитрий продолжал лежать на кровати, терзая себя невесёлыми мыслями. Но какая-то часть его души протестовала, не хотела верить в то, что произошло. И эта малая крупица сомнения в правильности сделанных выводов пробудила у Полозова желание прояснить всё до конца. Он включил мобильник и, немного поколебавшись, позвонил жене.
- Алло! – услышал он в трубке знакомый голос и растерялся, не зная, что сказать.
- Алло! – повторила Олеся. – Дима, не молчи.
- Это я, – ляпнул он совершенную глупость.
Ведь и так ясно, что это он – Олеся же назвала его по имени. Следовало ещё что-то сказать, но в голове всё разом перемешалось. Вероятно, виною тому был голос жены, по которому Дмитрий очень соскучился, и который теперь действовал на него завораживающе.
Олеся сама пришла ему на помощь.
- Я звонила тебе. Много раз звонила. Но ты был недоступен.
- Да, я отключал телефон.
- Зачем? Обиделся, что я ушла? – она чуть-чуть помолчала. – Дима, я не верила, что ты бросишь свою ужасную работу. Но теперь всё изменилось, теперь всё будет по-другому.
Полозов слушал, ничего не понимая. У кого всё будет по-другому?
- Ты сейчас кого имела в виду? – спросил он.
- Нас, – ответила Олеся удивлённым голосом. – Кого я ещё могла иметь в виду?
- То есть тебя и директора филиала московского банка?
- Вот как! – произнесла Олеся растерянным голосом. – Ты уже знаешь о нём! Но, уверяю тебя, ты всё неправильно понял.
- Обычно говорят: «Это не то, что ты думаешь».
- Но это действительно так! Владимир Геннадьевич обещал мне, что сможет найти тебе хорошую работу.
- На каких условиях? – мрачно спросил Дмитрий. В груди у него опять заныло.
- Он не ставил мне условий. Дима, клянусь, у нас с ним ничего не было. Я понимаю, что это кажется странным. Но всё объяснимо. Наш ТЮЗ был на грани закрытия из-за финансовых проблем. Мы подали в газету объявление о том, что ищем спонсора. Московский банк откликнулся и взял нас под свою опеку. Так мы познакомились с Владимиром Геннадьевичем.
Дмитрий слушал жену, и душу его терзали сомнения, которые он тут же озвучил:
- Я понимаю желание оказать финансовую помощь вашему театру. Это можно как-то объяснить: например отмыванием средств, стремлением оградить часть финансов от налогообложения или чем-то ещё. Я в их кухне не разбираюсь. А вот его альтруизм в отношении тебя может означать только одно.
- Да нет же, Дима, нет! – горячо воскликнула Олеся. – Мы с ним пообщались, и он проникся ко мне глубоким уважением…
- Надо же! – перебил Дмитрий жену. – Не ожидал от тебя такого пафоса.
Олеся на какое-то время умолкла. Видимо, обиделась. Потом произнесла тихим голосом:
- Это не мои слова, а Владимира Геннадьевича. Я их тебе только передаю в точности. И ещё он сказал, что выполнит мою просьбу бескорыстно, и я ему ничем не буду обязана.
Полозов уже не раз поражался наивности жены. Олеся всегда видела людей более хорошими, нежели они были на самом деле. Рассказы Дмитрия о том, с чем ему приходится сталкиваться на своей работе, приводили Олесю в ужас. Она не могла, не хотела верить, что человек способен опуститься так низко. То, что она видела по телевизору в сводках новостей, было где-то «там», в другом мире. А тут рядом, в жизни родного человека – это было для неё слишком. И Дмитрий перестал посвящать жену в события своих боевых будней. На её вопрос о том, как прошёл день, он неизменно отвечал: «Нормально. Проводили тренировки по захвату террористов. Больше ничего интересного». Или что-то в этом роде. Часто эти ответы отражали действительное положение дел, но не всегда.
Вдруг Полозов вспомнил слова тёщи о перспективах её дочери.
- Олеся, зачем ты мне морочишь голову? – сказал он с горечью. – Твоя мама мне всё объяснила. Кроме того, я видел, как ты садилась в «Ягуар».
- О боже! – воскликнула Олеся. – Что она могла тебе рассказать? Мы с Владимиром Геннадьевичем ездили в банк. Он предложил для тебя должность охранника и хотел показать мне место твоей будущей работы. Дима, мне кажется, что тебе там понравится. Уютно, и зарплата неплохая.
Олеся назвала величину заработной платы охранника банка. Она была вдвое больше той, которую обещали в магазине. Дмитрий заколебался.
- Ладно, – сказал он. – Когда мне прийти к нему?
Олеся замешкалась. Даже по телефону Дмитрий почувствовал её смущение.
- Он конкретных сроков ещё не называл, – Олеся опять немного помолчала. – Тут такое дело, Дима. Владимир Геннадьевич просил ничего не говорить тебе, пока вопрос не будет окончательно решён. Мне пришлось нарушить обещание, чтобы ты не придумывал себе то, чего нет. А если у тебя проблема с деньгами…
- У меня нет проблемы с деньгами, – резко оборвал её Дмитрий. – Я нашёл себе временную работу. Платить много не обещали, но мне одному хватит. Ты вот что скажи: домой когда вернёшься?
Олеся вздохнула.
- Дима, не сердись, но я ещё немного поживу у мамы.
- Почему?!
- Так надо.
Полозову очень не понравилось это «так надо», как и часто повторяемое женой словосочетание «Владимир Геннадьевич». Но в целом настроение значительно улучшилось. Всё оказалось совсем не так мрачно, как он предполагал. Банкир, несомненно, имеет виды на его жену. Иначе с какой стати он взялся бы за подобную благотворительность? Но Дмитрий не слишком грузился по этому поводу. Сегодня он убедился, что Олеся по-прежнему любит его. А это значит, что ни один другой мужчина на её счёт не имеет шансов. Однако вместе с душевным облегчением пришло чувство вины за сегодняшнюю связь с Мариной.
Полозов соскочил с кровати, опустился на корточки и стал искать обручальное кольцо, которое вчера сгоряча швырнул на пол.
* * *
- О-о-о! – выразительно протянула Марина, глядя на правую руку Дмитрия, когда он заглянул к ней перед началом работы. – У моего Димочки личная жизнь налаживается?
- Ты ведь тоже кольцо надела, – парировал Дмитрий её наезд. – Тоже налаживается жизнь?
- А она у меня и не разлаживалась, – она сбросила с лица ироничное выражение. – Ладно, не будем терять время на досужие разговоры. Пойдём, познакомлю тебя с командой.
Марина провела его в складские помещения и представила работающим там мужчинам. Бригада грузчиков состояла из трёх человек. Теперь вместе с Дмитрием получалось четверо. Марина ушла, и мужики, пользуясь моментом, решили устроить перекур.
В курилке все трое дружно задымили. Дмитрию протянули сигарету, но он отказался. Завязался неспешный разговор, из которого Полозов узнал, что главным в бригаде был Саня – крупный мужчина лет сорока. Он был достаточно уверенным в себе, говорил медленно и спокойно, но в нём чувствовалась жёсткость и сила, с которой остальным членам бригады приходилось считаться. Самый молодой – двадцатипятилетний Лёха – постоянно вертелся и пытался без умолку болтать, в связи с чем Саня его часто и довольно грубо одёргивал. Но самой колоритной фигурой был Витёк. На вид ему было лет сорок пять, но к удивлению Полозова оказалось всего тридцать четыре – то есть он был всего на пару лет старше самого Дмитрия. На кистях рук, на видимом из-под одежды участке груди виднелись густые, сочные татуировки, являющиеся, по всей видимости, фрагментами одной большой и живописной картины. Эта деталь в сочетании с манерой двигаться и характерным жаргоном говорила о том, что солидную часть жизни Витёк провёл по ту сторону забора с колючей проволокой. Впрочем, как выяснилось в процессе разговора, степенный Саня тоже «оттрубил» пять лет на зоне, а Лёха в своё время отделался условным сроком.
- Ты давно не куришь? – спросил Саня. – Я вот никак не могу бросить. Может, подскажешь, как тебе удалось?
- Да я, в общем-то, и не курил всерьёз, – признался Дмитрий. – Так, баловался по молодости.
Витек приставил к своему горлу мизинец и спросил:
- А по этой части как? Не дай Бог скажешь, что не пьёшь.
Дмитрий усмехнулся.
- Пью, но умеренно.
Ответ Витьку явно не понравился. Выпустив изо рта несколько колечек дыма, он недружелюбно спросил:
- И откуда ты к нам скатился, такой умеренный?
- Где раньше работал? – перевёл вопрос на русский язык Саня.
Притихший Лёха с любопытством наблюдал за сценой, ожидая конфликтной развязки.
- В спецназе служил, – сказал Дмитрий и, видя вспыхнувшую в глазах Витька злобу, пояснил: – В армейском.
Это было правдой лишь отчасти. Но признаться в этой компании в том, что он служил и в МВД, было бы глупо. Саня внешне не проявил эмоций, но было видно, что к спецназу тёплых чувств не испытывает. Глядя мимо Дмитрия, он как бы равнодушно спросил:
- Чего тебя туда потянуло?
- А моего желания никто не спрашивал, – так же спокойно ответил Дмитрий. – Призвали – и всё. Я детдомовец.
Витек перестал кипеть злобой и спросил с неподдельным интересом:
- В каком детдоме обитал?
- Почему спрашиваешь? – в свою очередь поинтересовался Дмитрий.
- Да я тоже…
В этот момент в курилку заглянула Марина.
- Хватит дымить. Машина пришла.
* * *
Три дня Полозов отработал без особых проблем. Поначалу, правда, его коллеги по работе держались отчуждённо, приглядывались. Дмитрий старался не замечать их не слишком дружелюбного отношения. Он работал на совесть, даже когда остальные грузчики откровенно филонили. Они с плохо скрываемыми усмешками смотрели на новенького, словно прикидывая, надолго ли хватит его пионерского задора. Но крепкое, натренированное тело бывшего спецназовца легко переносило подобные нагрузки. И ещё сработал немаловажный фактор. Дмитрий, хотя и не без напряжения, поднимал грузы, за которые даже крепыш Саня не решался браться в одиночку. А силу в этом коллективе очень уважали. Отношение к новичку быстро изменилось в лучшую сторону.
В конце третьего рабочего дня Марина задержала Дмитрия.
- Завтра у меня выходной, – сказала она.
Он пожал плечами.
- Поздравляю.
Она подошла вплотную, положила руки ему на грудь.
- Мы можем отдохнуть вместе.
- У меня завтра рабочий день, – сказал он.
Марина смотрела на него с улыбкой заговорщика.
- Если я захочу, и у тебя тоже будет выходной. А я уже захотела.
Дмитрий молчал.
- Разве ты не хочешь? – Марина прижалась к нему.
- Нет, – ответил он.
- Вот как! А мне-то показалось, что в прошлый раз тебе понравилось.
- Мне понравилось. Но кое-что изменилось.
Она насмешливо сморщила носик.
- Да-да, конечно! На пальчике у мальчика опять появилось колечко. Но я не предлагаю тебе жениться на мне. Поиграем чуть-чуть и разбежимся до следующего раза.
Дмитрий взял её за запястья, отстранился.
- Нет, Марина, больше мы не будем играть.
Улыбка сошла с её лица.
- Дима, не надо со мной ссориться. Меня лучше иметь другом, чем врагом. Я не прощаю обиды.
Она опять шагнула к нему, и он опять отстранился.
- Марина, послушай. Я и не думал обижать тебя. Хочешь быть моим другом? Хорошо. Но друзей не имеют, с ними дружат. А для интимных развлечений найди себе кого-нибудь другого.
- Это окончательный ответ?
- Да.
Она смотрела на него, покусывая губу, словно о чём-то напряжённо думая. Потом сказала.
- Ну что ж, дело твоё. Только смотри, как бы потом не пожалел об этом.
- Это угроза? – спросил он.
- Понимай, как хочешь. Подумай на досуге.
Дмитрий направился к выходу, бросив через плечо:
- А тут и думать нечего. Я не из пугливых.
* * *
Отдыхавшая в тот день Марина, похоже, решила выполнить свою угрозу. По-другому сложно объяснить то, что случилось. Начавшийся вполне спокойно рабочий день был нарушен внезапной агрессией Витька и молчаливым отчуждением Сани и Лёхи. Сначала Витёк едва не разбил Дмитрию лицо монтировкой, которая будто бы сорвалась, когда он ею сдвигал коробки со сливочным маслом. За каким лешим ему потребовалась монтировка для этой работы и как она могла сорваться, было абсолютно непонятно. Полозов едва успел увернуться – спасла реакция. Но вскоре Витёк предпринял ещё два покушения подряд, грубо инсценированные под неосторожность. Избежав в очередной раз травмы, Дмитрий крепко взял Витька за плечо.
- В чём дело, дружок? Покалечить меня хочешь?
Тот стряхнул руку с плеча, презрительно сплюнул.
- Да пошёл ты, ментяра!
Полозов понял: Марина каким-то образом известила мужиков о том, что он имеет прямое отношение к милиции. Скорее всего, она сообщила об этом заступившей на смену Любаше, а та по её просьбе донесла информацию до грузчиков. Чувствуя в душе неприятный осадок, Дмитрий сказал:
- Я не мент. Я спецназовец, да и то бывший.
- Ты ментовский спецназовец, – не отступал Витёк. – Значит, мент поганый, мусор. А я таких…
Он умолк, тяжело дыша и глядя на Дмитрия с откровенной ненавистью. Дмитрий спокойно выдержал его взгляд.
- Что ты таких? – спросил с усмешкой, после чего уже всерьёз предупредил, – Мне плевать, как ты ко мне относишься, но если не угомонишься сам, я тебя угомоню.
Витек дёрнулся в его сторону.
- Чё сказал?!
В этот момент между ними стал Саня.
- Хватит петушиться. Я за вас работать не собираюсь.
- Да я урою эту падлу! – орал Витёк, пеной пуская слюни. – Давно пора с ним поквитаться.
Саня что-то негромко сказал ему, и взбешённый уголовник стал понемногу остывать, продолжая, однако, бросать на Дмитрия полные ненависти взгляды. Отправив Лёху и Витька работать, Саня подошёл к Полозову.
- Зря ты, парень, грубишь ему. Не ровен час, нарваться можешь.
- Да ведь и мне грубить не надо, – сказал Дмитрий. – И пугать, кстати, тоже. Ещё посмотрим, кто на кого нарвётся.
Саня картинно вздохнул.
- Дурак ты! С Тормозом шутки плохи. Временами у него башню сносит. Может таких дел натворить…
Дмитрий не сразу понял, почему услышанное прозвище кольнуло грудь, словно игла.
- С каким Тормозом? – спросил он растерянно.
- Ну, с Витьком то есть. Кликуха у него такая.
Прежде чем Дмитрий успел сообразить, откуда ему знакомо это прозвище, память понесла его в детдомовское детство, где ему, мальчугану, приходилось бороться за место под солнцем. Теперь он вспомнил, кто такой Тормоз. Дружок Башмака. Один из троих отморозков, пытавшихся устроить Диме «тёмную», но потерпевших неудачу. Теперь Тормоз не сразу, но всё же узнал своего старого врага и решил свести с ним счёты. А узнать Полозова ему, скорее всего, помогла всё та же Марина. Сам Дмитрий свою фамилию грузчикам не называл.
- У меня тоже временами башню сносит, – сказал он сквозь зубы. – И дел я натворить могу не меньше.
Саня пожал плечами.
- Ну-ну, смотри. Я тебя предупредил.
Он повернулся и пошёл. Дмитрий шагнул следом.
- Постой. Что ты ему сказал?
Саня остановился и как-то странно посмотрел на него. Губы чуть скривила усмешка.
- Ничего особенного. Сказал, чтобы разборки после работы устраивали. Ладно, хватит языками чесать. Давай работай.
Дмитрий взялся переносить от места разгрузки в угол тяжёлые коробки, внимательно поглядывая на остальных членов бригады. Что-то в словах бригадира насторожило его. Вроде бы предупредил об опасности, а на душе остался тяжёлый осадок. Вот и сейчас они таскают коробки и переглядываются, словно о чём-то заранее сговорились.
Если и готовили собригадники Полозову какую-нибудь пакость, узнать об этом Дмитрию не довелось. В процессе работы он оказался на пути Тормоза, который обложил его грязной бранью. Поставив коробку на место, Дмитрий подошёл к Витьку и предупредил:
- Ещё раз услышу подобное, зубы выбью.
Вряд ли ему удалось бы выполнить свою угрозу. Передних зубов у Тормоза не было, а выбивать коренные – задача не простая. Тем не менее, Тормоз взбесился. Из-за голенища кирзового сапога он вытащил нож с узким, заострённым на конце лезвием.
- А это видел, ментяра? Я таких как ты…
- Витёк, кончай! – крикнул Саня.
- А я и собираюсь его кончать, – отозвался Тормоз и тут же сделал резкий выпад ножом Дмитрию в живот.
Движение было быстрым. Неподготовленный человек вряд ли бы успел среагировать. Полозов увернулся, но руку нападавшего ему не удалось перехватить.
- Тормоз, мы всё обговорили. Не дури! – крикнул Саня.
- Не лезь не в своё дело! – заорал Тормоз, продолжая пританцовывать перед Дмитрием с ножом в выставленной перед собой руке.
При втором выпаде Полозов поймал его руку и вывернул её так, что Витёк дико заорал, а нож выпал, звякнув о бетонный пол. Глядя на эту ненавистную, мерзкую физиономию, Дмитрий почувствовал волну отвращения. Не желая сдерживать свой гнев, он нанёс кулаком мощный удар в то место, где у большинства людей расположены передние зубы. Тормоз отлетел назад, опрокинув спиной высокие стопки из коробок со сливочным маслом.
* * *
Когда Полозов вошёл в кабинет управляющего, там находилась Марина. Увидев Дмитрия, она поднялась и, бросив на него злорадный взгляд, вышла из кабинета. Управляющий возился с какими-то бумагами, пытаясь проткнуть довольно толстую стопку дыроколом. Дмитрия он какое-то время словно не замечал. Потом, не прекращая своего занятия, сказал:
- Ну что, молодой человек, не оправдали вы наших надежд. Не выдержали испытательный срок.
- Давайте мне расчёт, и я уйду, – сказал Дмитрий.
- Расчёт? – управляющий поднял на него округлившиеся глаза. – Да вы, батенька, шутник. Это вы нам должны. Испортили тару. Упаковка продукта приняла нетоварный вид. Да ещё человека избили. Вас бы в милицию сдать, но я не хочу с вами возиться. Так что можете идти на все четыре стороны.
Он опять приступил к попытке проткнуть стопку дыроколом. Дмитрий понимал, что объяснять ему, как всё произошло на самом деле, бессмысленно. Он и слушать не станет.
- Значит, платить не намерены?
- Нет, не намерен, – ответил управляющий, не поднимая глаз.
Дмитрий глубоко вздохнул, чтобы погасить волну злости, закипающей в груди. Потом грубо сказал:
- Руки убери.
- Что? – управляющий удивлённо взглянул на него.
- Руки убери, я сказал.
Тот с растерянным видом откинулся на спинку кресла, подтянув к груди обе руки. Дмитрий грохнул кулаком по дыроколу, пробив насквозь непослушную стопку бумаг. Потом наклонился вперёд, навалившись обеими руками на стол, и с выражением произнёс:
- Иногда, чтобы решить вопрос, надо как следует врезать.
Управляющий понял намёк. Стараясь не смотреть Полозову в глаза, он после короткой паузы сказал:
- Идите в кассу. Я позвоню бухгалтеру.
Получив начисленную за четыре неполных рабочих дня сумму денег, Дмитрий немного постоял у кассы, раздумывая, стоит ли ещё раз зайти к управляющему и всё-таки врезать ему.
* * *
Сумма заработка была смехотворной и не могла служить хорошей добавкой к смехотворной пенсии, треть которой уходила на оплату квартиры. Плюс телефон и другие необходимые расходы. На проживание оставались крохи. Прошло два дня, и Дмитрий уже начал жалеть о том, что поссорился с Мариной. Надо было уступить ей. Конечно, администраторша показала себя отвратительной стервой. Конечно, это нечестно по отношению к Олесе. Но ведь надо как-то жить. Может быть, ещё не всё потеряно, и если попытаться наладить отношения, то место охранника ему будет обеспечено? Эх, если бы позвонила Олеся и обрадовала доброй вестью!
Олеся позвонила и обрадовала. Буквально через час-полтора. Она сообщила, что Владимир Геннадьевич готов принять Дмитрия завтра до начала рабочего дня, то есть в половине восьмого утра, и советовала хорошо выспаться. Жена буквально завалила Полозова советами, подробно инструктируя по каждой мелочи: как одеться, как войти, как разговаривать и множеству прочих «как». И, самое главное, быть сдержанным и не давать воли эмоциям. Слушая голос любимой женщины, Дмитрий чувствовал себя на седьмом небе. Жизнь входила в нормальное русло. Скоро он получит работу, за которую будут платить даже больше, чем в спецназе. И Олеся вернётся к нему.
Прилив бодрости разбудил в молодом организме желание действовать. Три часа Дмитрий уделил интенсивным физическим нагрузкам, пообещав себе, что впредь будет заниматься этим каждый день. Вечером с удовольствием поужинал, потом вместо просмотра телепередач занялся чтением книги и, как советовала жена, пораньше лёг спать. Окно на ночь закрывать не стал – середина июня выдалась очень тёплой.
Ещё не проснувшись окончательно, Полозов услышал громкое пение за окном, бренчание гитары и чьи-то возмущённые крики. Через полминуты сон полностью покинул его. Часы показывали половину первого. Дмитрий поднялся с кровати и выглянул в окно.
Возле дома прямо на газоне стоял импортный джип с распахнутой дверцей, а рядом с ним на траве восседала весёлая компания, расположившаяся вокруг небольшой скатёрки с бутылками и закуской. Они громко разговаривали и смеялись. А один из них, крупный толстомордый мужик, играл на гитаре, хриплым голосом исполняя «Мурку». Некоторые из компании подпевали ему. На возмущённые крики выглядывающих в окна жильцов они не обращали никакого внимания. Впрочем, возмущавшихся было немного. Не надеясь на защиту властей, люди боялись связываться с хулиганским отребьем.
- Управы на вас нет, хамьё бессовестное! – крикнула пожилая женщина.
В следующие несколько секунд она услышала много неприятного о себе и своих ближайших родственниках. Послышались сердитые мужские голоса. Но компания, поначалу игнорировавшая возмущение жильцов, теперь агрессивно ощетинилась.
- Ну, кто там смелый? – орал в сторону дома парень лет двадцати с небольшим. – Спускайся сюда, побазарим.
Он демонстративно помахал руками и ногами, показывая владение приёмами каратэ.
- Да что с ними разговаривать, – громко сказал мужчина справа от Полозова. – Милицию вызывать надо.
Гитарист отложил свой инструмент и заглянул в салон джипа. Он вернулся с милицейской фуражкой, которую тут же надел себе на голову, и резиновой дубинкой.
- Я милиция, – сказал он, потом ткнул дубинкой в сторону только что говорившего мужчины. – А тебя я запомню, и ты об этом пожалеешь.
Возмущаясь, но уже негромко, мужчина отошёл от окна.
- Ну, кто ещё смелый? – с вызовом вопрошал молодой каратэист.
- Я, – сказал Дмитрий.
- Что-о-о? – развязным голосом протянул парень.
- Я смелый, – повторил Дмитрий. – Заканчивайте концерт, мужики. Людям рано вставать. Не напрашивайтесь на неприятности.
- Ты кто такой? – тоном большого начальника спросил мордоворот в милицейской фуражке. – Иди-ка сюда. Давай-давай, ты же герой. Или в штанишки наложил?
Его собутыльники громко заржали. Дмитрий понял, что договориться по-человечески с этими «высокосветскими» отморозками не получится. Было очень досадно оттого, что не удастся выспаться перед важной встречей. Но ещё оставалось время, чтобы успеть отдохнуть. Значит, надо поскорее закрыть несанкционированный концерт под окнами.
- Ладно, – сказал Дмитрий. – Сейчас спущусь.
Он отошёл от окна, надел спортивный костюм и вышел во двор. Как только он вышел из дверей подъезда, несколько мужиков поднялись ему навстречу. Но мент в фуражке, вальяжно навалившись на джип, сказал небрежно:
- Сидите, парни. Пусть Тимоха потренируется.
Каратэист Тимоха вразвалочку пошёл навстречу Полозову. На лице парня играла мерзкая улыбка. Он предвкушал ожидающее его развлечение. Дмитрий спокойно шёл ему навстречу, тем не менее, внимательно наблюдая за движениями противника. Они сблизились и остановились, глядя друг другу в глаза. Продолжая ухмыляться, парень резко ударил Дмитрия пальцами правой руки в солнечное сплетение. Вероятно, этот фокус он проделывал не раз и был доволен произведённым эффектом – у неподготовленного человека такой удар мог вызвать спазм диафрагмы, сбить дыхание. Но на этот раз Тимоха наткнулся на мощный пресс. На лице парня отразилась гримаса боли.
- Что, малыш, пальчики ушиб? – сочувственно спросил Дмитрий.
Парень понял, что нарвался на крепкого противника, но ударить в грязь лицом перед своими дружками ему не хотелось. Он сделал обманное движение рукой, и тут же ботинок его правой ноги устремился в нижнюю челюсть Полозова. Дмитрий едва успел отдёрнуть голову, подумав при этом, что надо всерьёз возобновлять тренировки – реакция стала уже не та, что была.
Не попав ногой в голову противника, Тимоха по инерции развернулся. Одной рукой Дмитрий сгрёб его за ворот рубахи, другой за штаны – и швырнул на сидящих вокруг скатёрки собутыльников. Опрокинув двоих, парень вместе с ними рухнул на скатерть. Зазвенела посуда. Компания вскочила на ноги, вопросительно глядя на вожака в милицейской фуражке, словно свора служебных собак, ожидающих команды кинолога. Но мордоворот сделал правильные выводы.
- Всё, ребята, закругляемся, – сказал он. – Время позднее. Пусть люди отдыхают, – потом обратился к Дмитрию: – Не сердись, браток. Ну, выпили малость, пошумели. С кем не бывает? Больше мешать не будем. Ты ведь из наших, верно?
- Ваши – это кто? Которые орут по ночам?
Мент примирительно улыбнулся.
- Так ведь уже не орём. И не будем. Я тебе обещаю! Можешь идти досматривать свой сон.
По его команде остальные стали убирать скатерть с остатками продуктов и спиртного. Конфликт, за которым пристально наблюдали жильцы дома, был исчерпан. Дмитрий повернулся и пошёл к двери подъезда.
Женщина в окне закричала. В следующее мгновение в голове у Полозова с грохотом вспыхнула яркая молния, которую тут же сменила непроглядная темень. Ещё не осознав, что произошло, Дмитрий рефлекторно отскочил в сторону и повернулся, готовый защищаться. Сквозь рассеивающуюся темноту он увидел стоящего поблизости мордоворота с резиновой дубинкой в руке. Всё стало ясно. Не рискнувший открыто напасть на Полозова даже в компании шестерых дружков, здоровяк в милицейской фуражке предпочёл нанести подлый удар исподтишка. В груди у Дмитрия всколыхнулась уже знакомая удушливая волна. Понимая, что через две-три секунды потеряет над собой контроль, он успел сказать:
- А вот это ты зря. Меня нельзя бить по голове.
* * *
В камеру, именуемую в народе «обезьянником», дежурный милиционер втолкнул молодого, но уже видавшего виды человека. Колоритная картина на груди, которую представляла на суд любителей криминальной живописи расстёгнутая рубаха, красноречиво говорила о том, что обладатель этого шедевра в уголовной среде являлся отнюдь не случайным гостем. Развязной походкой парень прошёл вглубь камеры, цепким взглядом окинув десяток присутствующих. Солидных людей, равных ему, он здесь не обнаружил, хотя кое с кем оказался знаком.
Дмитрий сидел в стороне от всех. Когда его сюда доставили, он уже пришёл в себя, но нервы ещё не успокоились. Шумная, крикливая, беспардонно ведущая себя орава вызвала в нём новую вспышку гнева. Дав волю чувствам, Полозов в две минуты навёл в «обезьяннике» порядок. И теперь он сидел на одной лавочке, привалившись спиной к стене и вытянув ноги, а вся остальная публика расположилась на скамейке у противоположной стены. Этот факт у вновь вошедшего вызвал живейший интерес. Он подсел к Дмитрию, толкнул его плечом.
- Не скучно одному?
Дмитрий отрицательно мотнул головой. Разговаривать не хотелось. Нервные взрывы лишили его жизненной энергии, и теперь он чувствовал себя разряженной батарейкой. Единственное, чего он сейчас хотел – чтобы его оставили в покое. Но у нового соседа по камере были другие намерения. Он опять толкнул Полозова плечом.
- Ты башкой-то не качай. Отвечай по-человечески. А то ведь и обидеться могу.
Дмитрий повернул к нему лицо и устало произнёс:
- Мне одному не скучно. Ещё вопросы есть?
Парень вплотную прижался к Дмитрию своим боком, припирая его к стене.
- Ой, братан, твой борзый ответ вызвал во мне массу новых вопросов. Задаю первый: не боишься грубить уважаемому человеку?
- Слышь, Кол, не связывайся с ним, – подал голос с противоположной скамьи потрёпанного вида мужчина.
- Усохни! – цыкнул на него Кол, и мужчина робко стушевался.
Дмитрий с досадой подумал, что придётся пересилить свою апатию и принять радикальные меры. Иначе этот тип не отвяжется. Но дежурный, внимательно наблюдавший за этой сценой, решил не дожидаться очередного мордобоя в камере. Он подошёл к решётке и позвал:
- Колмаков, поди сюда.
- Слушаюсь, – откликнулся Кол и заспешил к позвавшему его милиционеру.
Дежурный стал что-то объяснять ему. Колмаков внимательно слушал, периодически поглядывая на Полозова.
- Понял, начальник, – сказал он и вернулся на место.
Расположившись недалеко от Дмитрия, Кол опять обратился к нему:
- Извини, братан, погорячился. Больше не создам тебе моральных и физических неудобств. Так что успокой свои нервы, расслабь мускулы, настройся на позитив. Но тебе придётся потерпеть моё присутствие. На той лавочке тесно, а этой для одной твоей жопы слишком много.
Он прислонился к стене, закрыл глаза и стал напевать себе под нос уже знакомую Дмитрию «Мурку». Полозов повернулся к нему.
- Слушай, как тебя там, Кол, спой что-нибудь другое.
Колмаков удивлённо уставился на соседа.
- Чего так?
- Меня тошнит от этой песни.
Кол даже присвистнул.
- Ну ты, блин, капризный! Не нравится – пой сам. Сеня Кол заявок не принимает.
В это время появился конвойный.
- Полозов, к следователю! – объявил он.
Дмитрий подошёл к двери, но сержант не спешил её открывать.
- Руки – в окошечко! – скомандовал он, снимая с ремня наручники.
- Слышь, не дури, – сказал Дмитрий. – Никуда я не сбегу.
- Руки – в окошечко, я сказал! – рявкнул конвойный.
Дмитрий просунул руки в небольшой квадратный проём в решётчатой стене. Сержант защёлкнул на его запястьях наручники. Подобные «браслеты» Полозову не раз приходилось надевать на руки задержанных преступников. Теперь он сам удостоился чести носить их. Под конвоем сержанта Дмитрий поднялся на второй этаж.
- Браслеты сними, – сказал следователь сержанту, когда тот доставил Полозова в его кабинет.
- Товарищ майор… – попробовал возразить конвойный, но следователь сердито взглянул на него, и парень поспешил выполнить распоряжение.
На вид следователю было чуть больше сорока пяти лет. Когда сержант вышел, он кивнул Дмитрию на стул.
- Садись.
Потом он с минуту смотрел на Полозова, изучая его. После затянувшейся паузы сказал:
- Ну что, дружок, рассказывай всё по порядку.
Дмитрий пожал плечами.
- Что рассказывать?
Следователь сделал удивлённое лицо.
- А разве нечего? – он наклонился к Дмитрию. – Избиты семь человек. Четверо попали в больницу. Среди них – сотрудник милиции при исполнении.
Полозов грустно усмехнулся.
- Ну да – при исполнении блатных песен среди ночи. Вы же не хуже меня знаете, как всё произошло. Соседей наверняка опросили.
- Опросили. И они все, как один, на твоей стороне.
- Так чего вам ещё не ясно? Что вы хотите от меня услышать?
- Да вот есть ещё кое-что неясное, – сказал следователь. – Ну, сам посуди. С одной стороны семь человек. Среди них капитан Потапов – сотрудник ОМОНа, то есть человек тренированный, да ещё вооружённый резиновой дубинкой. Его племянник – обладатель коричневого пояса по каратэ. Да и остальных пятерых заморышами назвать никак нельзя. А с другой стороны – ты один. Чем объяснишь столь блистательную победу?
- Думаю, что и на этот вопрос вы знаете ответ, – устало произнёс Дмитрий.
- Верно, – охотно согласился следователь.
Он перебрал на столе несколько бумаг, нашёл нужную.
- Вот здесь написано, что ты по состоянию здоровья уволен из рядов спецназа. И статья указана, – он взглянул на Дмитрия. – Что с головой-то?
- Контузия.
- Чечня?
- Да.
Следователь задумчиво покачал головою.
- А мне довелось Афгана хлебнуть. До сих пор во сне по горам бегаю.
Он хлопнул ладонью по столу.
- Ладно, чего душой кривить. Придурки сами напросились на неприятности. Соседи, кто не побоялся, дали показания в твою пользу. Даже видеозапись конфликта предоставили. Если по закону, то ты герой. Одна беда: страна наша живёт не по законам. По понятиям мы все живём. И вот по этим самым понятиям ничего хорошего тебя в будущем не ожидало. Шеф решил раскрутить тебя по полной программе.
Следователь выдержал паузу, наблюдая за реакцией подследственного. Но тот сидел с равнодушным видом, и следователь продолжил свой монолог:
- И вдруг всё разом изменилось как в сказке. Генерал приказал дело замять, а тебя отпустить. Потапов попробовал возмутиться, но ему быстро заткнули рот. Даже пригрозили, что он сам пойдёт под суд. Я тут осторожно полюбопытствовал и выяснил, что за тебя перед милицейским начальством замолвил слово крупный банкир.
Следователь опять прервался, чтобы проследить за реакцией задержанного, и на этот раз остался доволен произведённым эффектом.
- Послушай, Полозов, – продолжал он, – я ведь не новичок в органах. Знаю не только официальную сторону работы, но и ещё кое-что понимаю. Если уж генерал взялся тебя защищать, изменив своё прежнее решение, значит, вопрос решается по-крупному. Там, наверху, на мелочи не размениваются. И в связи с этим всё же есть к тебе вопрос, ответа на который я не знаю: откуда у тебя столь богатый и влиятельный покровитель?
Дмитрий лихорадочно обдумывал только что услышанное, и чем больше размышлял, тем тяжелее становилось на душе. Следователь повторил свой вопрос.
- Он мне не покровитель, – сказал Дмитрий.
- Да? – удивился следователь. – Тогда чем объяснить такую щедрость? Как я уже намекнул тебе, твоё освобождение обошлось недёшево.
Полозов грустно посмотрел ему в глаза.
- Боюсь, что его щедрость обойдётся мне ещё дороже.
- Не понимаю. Объясни.
- Вам-то зачем?
На столе зазвонил телефон. Следователь снял трубку.
- Да, товарищ генерал. Так точно, у меня. Да, мы уже закончили. Сейчас доставят.
Он положил трубку на аппарат и вновь обратился к Дмитрию:
- Ну ладно, не буду лезть в ваши дела. Главное, что тебя сейчас освободят. Так что можешь расслабиться и настроиться на позитив.
Дмитрий невольно хмыкнул.
- Вы что, сговорились? Мне сегодня уже давали такой совет.
- Попробую угадать, – сказал следователь. – Тебе это посоветовал дежурный Михайлов. Верно? Милиция нынче, брат, грамотная.
- Не угадали, – разочаровал его Дмитрий. – Мне это сказал уголовник Колмаков.
Следователь нахмурился. Вызвав конвойного, распорядился:
- Отведи к генералу. Без наручников. Понял?
* * *
- А вот и наш герой!
Широко улыбаясь, генерал вышел из-за стола и пошёл навстречу Полозову. Крепко пожал руку. Заметив топтавшегося у двери конвойного, небрежно бросил:
- Свободен!
Сержант спешно удалился. В кабинете, кроме его хозяина и Дмитрия, находились ещё двое: мужчина лет пятидесяти в дорогом костюме и … Олеся. Они расположились за длинным столом, за которым обычно сидят сотрудники отдела во время совещаний. Олеся взволнованно смотрела на мужа, словно хотела что-то сказать. Мужчина краем глаза настороженно поглядывал на неё.
Генерал тем временем продолжал:
- Молодец! Один целую шайку хулиганов утихомирил. Одно слово: спецназ!
- Я бывший спецназовец, – уточнил Дмитрий.
- Спецназовец бывшим не бывает, – произнёс генерал торжественным голосом. – А этих негодяев мы накажем. Подумать только, среди них был сотрудник милиции. Позор! Ну, ничего, мы у себя наведём порядок, очистим ряды сотрудников от скверны.
Генерал вернулся к своему рабочему столу, увлекая за собой Дмитрия.
- Вам же, уважаемый…, – он взял со стола листок, заглянул в него, – Дмитрий Алексеевич, позвольте вручить почётную грамоту за охрану общественного порядка.
Генерал вручил Полозову грамоту, пожал руку. Затем обратился к Олесе и банкиру:
- А вам, уважаемые Владимир Геннадьевич и Олеся Владимировна, выражаю глубокую благодарность за то, что помогли разобраться в данном конфликте, открыли нам глаза на истинное положение дел.
Он сказал ещё несколько высокопарных фраз, после чего вызвал адъютанта и распорядился проводить гостей.
У проходной старлей вежливо попрощался с ними и вернулся в здание. Выйдя с территории УВД, остановились в неловком молчании. Дмитрий вопросительно смотрел на жену, ещё надеясь, что она сейчас развеет все его опасения. После неловкой паузы банкир сказал:
- Надеюсь, вы понимаете, молодой человек, что наш договор по поводу работы…
- Я понимаю, – не дал ему договорить Дмитрий.
- Мы не можем рисковать.
- Да, конечно. Не стоит рисковать.
Олеся тронула банкира за руку:
- Подожди меня в машине.
- Может быть, не надо…, – попытался возразить он.
Она с мольбой в глазах посмотрела ему в лицо.
- Пожалуйста!
Тот нехотя отстранился от них, собираясь уйти. Теперь у Полозова больше не осталось иллюзий. Он окликнул банкира:
- Одну минуту! У меня к вам вопрос: сколько вам пришлось заплатить за мою жену?
Банкир недовольно поморщился.
- Вы хотели спросить, в какую сумму мне обошлось ваше освобождение? Скажу откровенно: в немалую.
- За меня вы и гроша ломаного не дали бы. Или вы и ко мне прониклись глубоким уважением?
Банкир резко повернулся и зашагал к стоянке, где среди прочих легковушек выделялся своим роскошным видом чёрный «Ягуар».
- Не стоило прогонять его, – сказал Дмитрий жене. – Мы могли попрощаться и в его присутствии.
- Дима, я хочу тебе всё объяснить. Пожалуйста, выслушай меня! – попросила она жалобным голосом.
- А что тут объяснять?! – воскликнул Дмитрий, уже не сдерживая эмоций. – Не из-за денег же ты ушла к нему. Он поставил тебе жёсткое условие. Так?
Она потупила взор.
- Так.
Потом робко посмотрела ему в глаза.
- Дима, у меня не было выбора. Тебя могли посадить в тюрьму.
Он отчаянно замотал головою.
- Олеся, как ты не понимаешь? Мне было бы легче отсидеть, зная при этом, что ты меня ждёшь. Я боюсь только одного – потерять тебя. Скажи, мы можем что-то сделать?
Она отрицательно покачала головой. По щекам текли слёзы.
- Нет, Дима, я дала ему слово.
Со стороны стоянки послышался сигнал автомобильного клаксона. Дмитрий бросил туда угрюмый взгляд и сказал:
- Я сейчас пойду и сверну ему шею.
- Не говори глупости.
Он хотел спросить, было ли уже у Олеси что-нибудь с банкиром, но передумал. Какое это сейчас имело значение? Вслух сказал:
- Не будем затягивать проводы. Всё и так предельно ясно. Я тебя потерял.
- Нет, Дима, нет! – воскликнула Олеся. – Ты всегда можешь обратиться ко мне, когда тебе плохо. Я сама тебе буду звонить.
Дмитрий горько усмехнулся.
- Зачем? Ты теперь с другим. Дело за формальностями.
Слёзы по щекам Олеси бежали ручьями. У другой женщины уже давно потекла бы тушь. Но Олеся не красилась, потому что Дмитрию так она больше нравилась. И сейчас, став заложницей другого мужчины, она не стала менять своей привычки.
- Боже мой, о чём ты говоришь?! – воскликнула Олеся рыдающим голосом. – При чём тут формальности? Я дала ему слово. Понимаешь, Дима, я дала слово. Но ты для меня всегда будешь дорогим и любимым человеком. Пусть он думает, что я с ним. Это не так. Я с тобой. Я всегда с тобой!
Она повернулась и побежала к стоянке. Дмитрий смотрел ей вслед. Его сердце сжималось от жалости. Он понимал, что Олеся ради него принесла себя в жертву, что ей сейчас невыносимо больно. Да, ему тоже больно. Очень больно. Но он спецназовец, хоть и бывший, и боль терпеть ему не привыкать.
Дмитрий брёл по улице, не видя ничего вокруг. Только теперь, расставшись с Олесей, он в полной мере осознал, что потерял её навсегда. Формально она всё ещё является его женой, но это уже ничего не значит. Отныне Олеся будет принадлежать другому мужчине – готовить ему обеды, стелить постель и делить с ним эту постель. Не потому что любит, а потому что дала слово. Потому что у неё не было другой возможности спасти своего мужа – теперь, фактически, бывшего. А может быть, так будет правильнее? Что он, безработный, мог ей дать? Теперь у неё будет совсем другая жизнь: роскошный особняк, дорогая машина, драгоценности, выход в «свет» и что-то там ещё. Вот только будет ли она счастлива? Но что теперь думать об этом?! Всё кончено! Теперь надо как-то пережить эту боль и попробовать начать новую жизнь.
Дмитрий стянул с пальца обручальное кольцо и швырнул его в сторону.
Подходя к подъезду, Полозов привычно сунул руку в карман и только теперь вспомнил, что во двор вышел в спортивном костюме, не прихватив ключей. Стало быть, дверь в квартиру осталась незапертой. На клавиатуре домофона он набрал номер квартиры соседей. Услышав женский голос, попросил:
- Ольга Петровна, откройте, пожалуйста. Это Дима.
Когда он поднялся на свой этаж, соседка ждала его у двери квартиры.
- Ой, Дима, мы тут за тебя так волновались. Следователь опрашивал всех. Так народ за тебя горой. Выходит, не зря – отпустили тебя, слава Богу!
Она вздохнула.
- Тут такое дело, Дима. Ты ведь тогда квартиру свою не запер. Я как увидела, что дверь открыта, послала Владислава – мужа то есть – посмотреть, всё ли там в порядке. Он и пошёл. Только успел войти, а ему навстречу незнакомый мужчина с телевизором в руках. Как увидел Славу – бросил телевизор на пол, сбил моего мужа с ног и убежал. Так что ты, соколик, посмотри, не пропало ли ещё чего.
Полозов вошёл в квартиру. В прихожей на полу валялся телевизор с треснувшим корпусом. Дмитрий занёс его в гостиную, поставил на стол, попробовал включить. Аппарат не работал. Потом он внимательно осмотрел квартиру и обнаружил, что пропал сотовый телефон и часть денег – те, что лежали на столе. Осталась небольшая сумма в нагрудном кармане рубашки. Этих денег не хватит даже на очень скромное проживание. А ведь ещё не погашена задолженность по квартплате. И очередная нищенская пенсия совсем не близко.
Дмитрий стоял посреди комнаты, чувствуя, как в груди стремительно нарастает волна ярости. Он старался сдержать её, чтобы опять не сорваться и не натворить дел. Но успокоиться он не мог. К чёрту весь этот мир, который он защищал, ради которого лез под пули, дрался насмерть и, в конце концов, стал инвалидом. Мир, который предал его, отнял всё и выбросил на помойку, как отработанный материал. К чёрту!
Часть 2. Железная рука Тао Цина
Наконец-то закончился нудный дождь, ливший три дня почти без перерывов. В воскресенье выглянуло солнце, ласково пригревая своими лучами прохожих – спешащих по своим делам или неторопливо прогуливающихся, мрачных или весёлых. Как правило, мрачными были те, кто спешил. На лицах тех, кто прогуливался, светились яркие, сдержанные или едва заметные улыбки. Люди шли, обходя лужи на тротуарах и вдыхая посвежевший после дождя воздух.
Дмитрий Полозов в этой разношёрстной толпе представлял собой исключение. Он был мрачен, хотя никуда не спешил. Людей вокруг себя – снующих или бредущих, а то и просто стоящих и беседующих друг с другом – он воспринимал как нечто абстрактное, ненастоящее, мелькающее перед ним на экране. Никому из них не было дела до него – молодого сильного мужчины, когда-то защищавшего этих людей, а теперь оказавшегося никому не нужным. «Благодарное» общество бросило ему жалкую подачку, как собаке кость. Что ж, значит и все эти люди ему тоже не нужны. Нет ему дела до их забот, тревог, спокойствия и безопасности. В зверином мире каждый выживает, как может.
Он прошёлся по улицам и остановился возле магазина дорогой одежды, поглядывая на стоянку, расположенную рядом. Время от времени подъезжали дорогие машины, из которых выходили вальяжные мужчины в сопровождении роскошно одетых женщин. Всё это было не то. Наконец, на большой скорости, веером брызг расплескивая лужи, к магазину подлетел крупный «БМВ». Резко притормозив, машина заняла место на стоянке. Из салона автомобиля вышли двое: молодой мужчина, по виду типичный «крутой», и расфуфыренная девица.
Едва парочка ступила на тротуар, к ним торопливо приблизился интеллигентного вида мужчина в почтенном возрасте.
- Молодой человек, вы забрызгали мне брюки! – гневно сказал он.
Парень с девушкой не удостоили его вниманием.
- Вы что, не слышали? – не унимался интеллигент.
«Крутой» повернулся к нему.
- Слышал. А теперь отвали, ни то я тебя в эту лужу жопой посажу.
На лице девицы заиграла кривая усмешка. Пожилой мужчина едва не задохнулся от гнева, лицо побагровело.
- Ну, знаете ли…
Дмитрий понял, что сейчас самый подходящий момент, чтобы вмешаться. Он подошёл к компании и обратился к пожилому интеллигенту:
- Вы, отец, идите. Я разберусь с ним.
Продолжая возмущаться, мужчина пошёл дальше по тротуару. «Крутой» грозно надвинулся на Полозова.
- Ты кто такой?
Видимо, он был уверен, что под его напором противник попятится. Но Дмитрий даже не шелохнулся.
- Познакомиться хочешь?
- Да я тебя сейчас урою и фамилии не спрошу.
- Уже спросил, – усмехнулся Дмитрий и уже серьёзно сказал: – Только не пытайся меня напугать – не получится. А попробуешь в лужу посадить, свой зад намочишь.
Они стояли и смотрели друг другу в глаза, словно состязались, кто кого пересмотрит.
- Стас, тебя долго ждать? – спросила девица капризным голосом. – Дай ему в морду, и пойдём.
- Пусть девушка пока побродит по магазину одна, выберет себе что-нибудь. А мы тут потолкуем, – предложил Дмитрий.
- Вот ещё! – возмутилась она.
- Иди, – сказал ей кавалер и, видя, что она продолжает стоять, повысил голос. – Ну, иди же!
Девушка сердито дёрнулась и скрылась в дверях бутика.
«Крутой» проводил её взглядом и вновь повернулся к Дмитрию.
- Чего надо?
- Работу ищу.
Парень прищурился.
- Я не служба занятости. Ищи в другом месте.
- Искал. В разных местах. Но там мои способности без надобности.
- А что ты умеешь?
- Убивать. Разными способами.
«Крутой» немного подумал, не сводя с Дмитрия глаз, и спросил:
- Спецназовец?
- Бывший.
- Теперь, значит, решил перейти в стан врага. Не оценила родина твоего служебного рвения?
- Выбросили, как щенка, – признался Дмитрий. – Работу найти не могу, а побираться не хочу.
Парень ещё немного подумал, потом кивнул.
- Добро. Я потолкую с людьми. Нам такие парни нужны. Ксиву дай. Хочу знать, о ком разговор вести.
Дмитрий показал ему своё удостоверение. Парень выписал в блокнот интересовавшие его данные.
- Телефончик продиктуй.
Дмитрий назвал номер домашнего телефона, пояснив, что мобильник у него украли.
«Крутой» насмешливо покачал головой.
- Однако! Хреновы твои дела, дружок. Совсем спецназ потерял уважение. У нашей братвы ничего не воруют. Боятся. Ладно, давай встретимся в среду здесь же и в это же время.
Он протянул руку.
- До встречи, Дима!
- А ты, стало быть, Стас? – спросил Дмитрий, пожимая протянутую руку.
- Зови меня Князь, – ответил парень и скрылся в дверях бутика.
* * *
На встречу Князь явился с небольшим опозданием. Зарулив на стоянку, он посигналил Полозову. Дмитрий подошёл к машине, сел рядом с водителем. На заднем сидении находились ещё двое. К делу приступили сразу, без обиняков.
- Значит так, Дима Полозов, – сказал Князь, – навели мы о тебе кое-какие справки. Короче, есть большие сомнения на твой счёт.
- Что не устраивает? – спросил Дмитрий.
- С головкой у тебя проблема.
- Что, на дурака похож? Так я же не прошусь на должность «крёстного отца». Махать руками и ногами большого ума не надо. А с этим делом у меня полный порядок.
Князь молча обернулся к своим дружкам.
- Руками и ногами махать ты умеешь, – сказал один из них, худощавый мужчина лет сорока. – Наслышаны. Только с тормозами проблема. А нам лишние проблемы ни к чему. Их и так хватает.
Полозов внимательно оглядел собеседников, перевод взгляд с одного на другого.
- Вы же крутые парни. Чего боитесь?
Второй сидящий на заднем сидении хмыкнул.
- А мы не боимся. Но и на тот свет не торопимся. У нас, Дима, свои порядки. Тебе придётся делать то, что скажут. Нравится это или нет. Могут возникнуть серьёзные разногласия. А у тебя в любой момент может крыша поехать. Сечёшь мысль?
Мысль-то была предельно ясна. Криминальный мир жил по своим понятиям, со своими критериями оценки качеств людей и правильности их поступков. В этом мире деньги – верховный бог, в жертву которому приносится всё – даже то, что у обычных, законопослушных граждан является незыблемой ценностью. Сидящие в машине «братки» не без основания опасались, что в критический момент Полозов не позволит себе (и другим) переступить через определённые принципы. А конфликтовать с такой мощной и эффективной машиной, к тому же имеющей серьёзный программный сбой, очень опасно.
- Разногласий можно избежать, – сказал Дмитрий. – Используйте меня при разборках с серьёзным противником. Тогда я не буду чувствовать себя палачом.
- А как ты воспримешь ментов? – спросил худощавый.
- Как серьёзного противника.
- И со спецназом станешь драться? Ты ведь один из них.
- Бывший, – уточнил Дмитрий.
- Спецназ бывшим не бывает, – вставил своё слово Князь. – Так ведь говорят?
Дмитрий поразился, как порой совершенно разные люди используют одни и те же фразы. Но опасения братков были вполне резонны. Действительно, что если придётся столкнуться с теми, с кем ещё недавно вместе шёл под пули, делил все тяготы службы, на чью помощь в минуту смертельной опасности мог рассчитывать? К ответу на этот вопрос Дмитрий не был готов.
- Что молчишь? – спросил худощавый.
- Настраиваюсь на позитив, – ответил Дмитрий с простодушным видом.
- Чего? – чуть ли ни хором воскликнули Князь и худощавый.
- Он нам мозги парит, – сказал третий из братков. – И мне это очень не нравится. Не может наш новый друг сказать нам наверняка, на чьей стороне будет при стычке со спецназом.
Они втроём буквально сверлили его глазами. Требовалось дать вполне конкретный ответ. Дмитрий поочерёдно встретился взглядом с каждым из оппонентов и сказал:
- Мужики, посудите сами…
- Мужики в поле пашут, – оборвал его Князь. – А здесь сидят уважаемые люди.
- Ах да. Так вот, посудите сами, уважаемые люди. Я честно служил родине, лез под пули и гранаты, дрался насмерть. И всё это за нищенскую зарплату. А теперь, после контузии, мне назначили пенсию, на которую жить практически невозможно. Я не могу найти работу, и никому до этого нет дела. Как думаете, на чьей стороне я буду, если вы станете мне достойно платить?
Представители криминального мира немного помолчали.
- Побудь снаружи, – сказал Дмитрию худощавый. – Когда понадобишься, позовём.
Дмитрий вышел из машины. Через восемь минут его позвали обратно.
- Слушай внимательно, – сказал худощавый. – В субботу появится возможность проверить тебя в деле. Намечается большой сходняк. Соберутся серьёзные люди. И вопросы будут решаться серьёзные. Возможны разногласия. Сам понимаешь, с каждой стороны будет вооружённая охрана. В любой момент ситуация может выйти из-под контроля. Твоя задача – обеспечить безопасность определённых людей.
Он стал подробно рассказывать Полозову всё, что тому было необходимо знать. Сходка намечалась на шесть часов вечера на загородной даче одного из местных криминальных авторитетов. Участок обнесён высоким кирпичным забором. По договорённости каждая из сторон должна присутствовать в составе трёх представителей в сопровождении трёх вооружённых телохранителей. Видимо, вопросы предстояло обсуждать очень спорные, крепко задевающие интересы сторон. Местные авторитеты всерьёз опасались возможной потасовки со стрельбой. Требовалась надёжная подстраховка. О бойцовских качествах и недавних приключениях Дмитрия они имели информацию. Худощавый объяснил Полозову как добраться в нужное место.
- Приедешь к трём часам, – сказал он в заключение. – Спросишь Марека. Он тебя проинструктирует и выдаст ствол.
Полозов хотел попросить их одолжить денег на мобильник, но передумал. Не захотел бывший спецназовец унижаться перед уголовниками, хотя и планировал вступить в их ряды.
Расставшись с новыми «коллегами», Дмитрий бродил по улицам в смятении. Он понимал, что его поступок сродни предательству. Но другого выхода из жизненного тупика он не видел. И, в конце концов, разве его самого не предали?
* * *
Когда в нашей жизни наступает чёрная полоса, и неприятности следуют одна за другой, то нередко приходится слышать, что жизнь нас чему-то учит. И в самом деле, если проанализировать все наши неурядицы, проколы, досадные промахи, то можно обнаружить, что все они очень похожи друг на друга. Значит, некие высшие силы что-то хотят донести до нас. Только вот почему-то не говорят прямым текстом, а как-то иносказательно стараются чему-то научить. Иными словами, проучивают, поскольку классы, в которых проводятся уроки, подчас напоминают камеры пыток. И одуревший от боли и страха ученик совсем перестаёт понимать, чего же от него хочет мудрый учитель-палач. Потому и выводы подчас делаются прямо противоположные.
Испытывая жгучую обиду на государство, общество и саму жизнь, Дмитрий Полозов принял твёрдое решение связаться с криминалом. Вины своей он в этом не чувствовал. Да и о какой вине может идти речь, когда сильного молодого человека равнодушно выбросили на обочину жизни. Но как бы глубока ни была обида, и каким бы твёрдым ни было решение, душа потеряла покой. Крепкое и хорошо обоснованное убеждение в собственной правоте базировалось на рыхлом фундаменте. И причин для этого было предостаточно. Отныне Дмитрию предстояло жить и действовать в кругу тех людей, которых он всегда глубоко презирал, яро ненавидел, с которыми беспощадно боролся. То есть среди тех, кто не хотел жить по человеческим законам. Но, переступая эту черту, он был уверен, что при любом раскладе, в любой ситуации сумеет сохранить в себе те человеческие качества, которые не позволят ему опуститься до уровня заурядного бандита.
Такими размышлениями Дмитрий терзался два предшествующих субботе дня. Для себя он решил, что чётко обозначит границы своих действий и поступков. А для того, чтобы ему позволили устанавливать эти границы, требовалось показать себя в лучшем виде при опасных разборках, приводящих к дракам и перестрелкам. Поэтому в душе Дмитрий даже надеялся на то, что в процессе воровской сходки между её участниками возникнут разногласия, приводящие к конфликту. Тогда можно будет показать, на что способен, и поднять свои акции в глазах новых работодателей. К субботе он окончательно определился в своих чувствах и настроился решительно на новый образ жизни. Пусть отныне придётся вращаться не в том кругу, который приятен, но всё же это лучше, чем нищета и одиночество.
В субботу он заранее вышел из дому и направился к автобусной остановке. Добираться предстояло на перекладных, так как маршрут автобуса, на котором можно было доехать до дачного посёлка, пролегал в стороне отсюда. Поскольку времени в запасе было предостаточно, Дмитрий неторопливо прошёлся мимо драматического театра, немного постоял на площади у фонтана, наблюдая за возней ребятишек у воды. Мамы стояли рядышком или сидели на расположенных поблизости скамейках и беседовали, время от времени наблюдая за своими чадами.
Подышав свежим воздухом, насыщенным водяной пылью, он уже собрался продолжить свой путь, но вдруг знакомый женский голос окликнул его. Дмитрий остановился, повернув голову на зов. Приветливо улыбаясь, к нему шла Марина – администратор продуктового супермаркета, в котором Дмитрию довелось несколько дней поработать грузчиком.
- Привет, Дима! - сказала женщина как ни в чём не бывало; потом, изобразив на лице смущение, спросила: – Сердишься на меня?
- Сама-то как думаешь? – ответил он вопросом на вопрос.
- Да ладно, брось! – она придвинулась к нему вплотную. – Я обиделась, потому и поступила так. Глупо, конечно. Но ведь ты меня простил?
Он отстранился.
- Мне пора.
Марина схватила его за руку.
- Нет, я тебя не отпущу, пока не скажешь, что простил меня.
- Ну, хорошо, простил. Но я действительно спешу.
Она и не думала отпускать его руку. Дмитрию пришлось применить силу. Но женщина тут же вцепилась пальцами в его рубашку.
- Дим, ну чего ты?.. Нам ведь было так хорошо! Я же не слепая: вон, колечка опять нет на пальце. Пойдём к тебе!
- Ты что, глухая? У меня сейчас нет времени.
- Куда ты так торопишься?
- На работу. Понимаешь, из-за тебя я могу потерять работу.
- Д а плюнь ты на неё. Я тебя устрою. Охранником, как обещала. Официально. Приходи в понедельник.
- Спасибо, я сыт по горло твоей помощью. Да отцепись же!
Полозов попытался оторвать её от себя, но побоялся, что её пальцы вырвут клочки ткани из его рубашки. Тогда он взял её за запястье и повернул так, что женщина вскрикнула от боли.
- Пусти, дурак! – закричала она. – А-а-а! Милиция!
Дмитрий отпустил её руку, повернулся и пошёл к остановке. Едва он успел сделать три-четыре шага, как почувствовал, что его сзади окатили водой. Намочив рубашку на спине, влага потекла вниз, проявляясь на светлых брюках большим тёмным пятном. Полозов в ярости метнулся назад. Марина стояла перед ним с небольшим пластиковым ведёрком, экспроприированным у одного из малышей.
- Ну вот, теперь тебе некуда спешить.
С трудом сдерживая желание прибить эту мерзавку, Дмитрий сгрёб её в охапку и забросил в чашу фонтана. Но уйти ему не удалось. Два милиционера уже стояли рядом.
- Вы задержаны, гражданин!
Вступать с ними в борьбу было бы неразумно и рискованно. Второй раз банкир выкупать его не станет. Он попробовал объясниться.
- Парни, вы же видели: она первая облила меня водой.
Стражей порядка аргумент не убедил.
- Женщина звала на помощь. Придётся пройти в участок.
Один из них помог Марине выбраться из фонтана. С неё стекали потоки воды, образуя вокруг ног приличную лужу.
- Спасибо, ребята! – сказала женщина, одарив своих защитников обворожительной улыбкой. – Дальше мы сами разберёмся.
Но они настаивали на том, чтобы с этим делом разобрался участковый. Во избежание возможных нежелательных последствий. Марина не стала спорить, лишь попросила их подождать минутку. Здесь же, у фонтана, она стянула с себя платье и выжала его – не идти же вот так, когда с тебя течёт как из крана. Потом вновь облачилась в свой уже не в такой степени мокрый наряд, подняла сумочку, которую успела бросить на землю, прежде чем сама упала в воду. В сопровождении милиционеров они направились в ближайший пункт охраны общественного порядка.
* * *
Участковый уполномоченный старший лейтенант Абросимов, выслушав посетителей, сказал, что они обратились не по адресу. Он «мокрыми» делами не занимается. И попросил не беспокоить по всяким пустякам – других дел невпроворот.
Дмитрий и Марина вышли во двор. День выдался тёплый, но в мокрой одежде было зябко. У Марины даже зубы стучали.
- Дим, пойдём к тебе, – предложила она. - Мне обсохнуть надо.
Он даже не повернул головы.
- Дома обсохнешь.
- Ты тут рядышком живёшь, а мне до дому добираться далековато. Я могу простыть и умереть.
- Не успеешь. Я тебя раньше убью, – Дмитрий посмотрел на спутницу, которая в данный момент имела довольно жалкий вид. – Ладно, пошли. Свалилась на мою голову.
Прежде чем двинуться, Дмитрий обернулся и увидел поодаль молодого мужчину в клетчатой рубашке. Эту рубашку он уже заметил, когда они в сопровождении милиции уходили от фонтана. Было похоже на то, что парень следил за ними. Следовало убедиться в этом. Возле подъезда он ещё раз проверил свои подозрения – так и есть.
В квартире Марина сбросила с себя всё, что на ней было, и встала под тёплый душ. Согревшись, она быстро постирала свою одежду и развесила для просушки. Дмитрий переоделся в спортивный костюм. Потом осторожно выглянул в окно: мужчина в клетчатой рубашке стоял, прислонившись к дереву, и скользил взглядом по окнам дома. Дмитрий снял с крючка свой халат, бросил Марине.
- Надень.
Она беспечно махнула рукой.
- Я уже согрелась. Мне и так хорошо.
Она ничуть не стеснялась своей наготы. Даже напротив, двигалась так, чтобы вызвать у мужчины желание обладать ею. Но сейчас Дмитрию было не до её женских прелестей.
- Надень, – повторил он. – А потом подойди и осторожно выгляни в окно. Похоже, за нами следят.
Марина вмиг стала серьёзной. Запахнувшись в слишком большой для неё халат, она сбоку подошла к окну и выглянула.
- И что там?
- Посмотри правее вглубь двора, – сказал Полозов. – Мужчину в клетчатой рубахе видишь?
Марина отпрянула от окна.
- Боже мой! Это же Серёжка.
- Кто он?
- Мой муж. Что он тут делает?
- Кажется, я уже сказал: следит за нами.
- Ты уверен? – судя по интонации, Марина надеялась услышать отрицательный ответ.
- Увы, золотко. Я его ещё возле фонтана засёк.
- Значит, он всё видел? Чёрт!
Женщина была очень расстроена. У Дмитрия же, напротив, отлегло от сердца. Он опасался слежки более серьёзных и опасных людей, которых сегодня невольно подвёл по вине этой смазливой беспутной девки. Теперь её, похоже, ждут большие неприятности. И поделом!
Марина заглянула Дмитрию в глаза.
- Дим, что мне делать? Он меня предупредил, что голову оторвёт, если ещё раз хвостом вильну.
Дмитрий пожал плечами.
- Я не знаю. Сама выпутывайся.
- Но ты же спецназовец.
- Ты хочешь, чтобы я свернул ему шею?
- Господи, конечно, нет! – воскликнула Марина. – Но тебе же приходилось попадать в сложные ситуации.
- Приходилось.
- Вот! И ты всегда находил какой-то выход.
- Да, я сворачивал шеи.
- Прекрати издеваться! – закричала Марина.
Ей было явно не до шуток. Но Дмитрий не испытывал к ней ни малейшего сочувствия. Пусть помучается – может быть, наглости поубавится. Одни неприятности от этой мерзавки. Однако, требовалось как-то избавиться от неё.
- Я могу сейчас выйти и поговорить с твоим мужем, – предложил он.
- Нет, не годится.
Марина на минуту задумалась, после чего заявила:
- Я знаю, что делать.
Она сняла телефонную трубку и набрала "02".
- Алло, милиция? У нас во дворе ошивается какой-то подозрительный тип. Да, уже давно. Мне кажется, он кого-то высматривает. Мы уже стали беспокоиться за своих детей. На нём чёрные брюки и рубашка в синюю клетку. Приезжайте скорей!
Марина зажала рукой микрофон и спросила Дмитрия:
- Какой у тебя номер дома?
Он назвал, и она повторила его слова в трубку. Положив трубку в гнездо, Марина выдернула сетевой шнур. И тут же Дмитрию:
- Давай скорей утюг.
Не прошло и пяти минут, как её мужа двое ребят в милицейской форме затолкали в "УАЗик". К этому времени Марина наспех, как могла, просушила утюгом свою одежду. Облачившись в неё, она подмигнула хозяину квартиры.
- Пока, милый! Приходи в понедельник. Я свои обещания выполняю.
Она направилась к выходу, но Дмитрий задержал её.
- Марина, неудобно просить, но раз уж ты берёшь меня на работу... одолжи пару тысяч.
Женщина достала из сумочки портмоне, вынула пятитысячную купюру и протянула Дмитрию.
- Держи.
- Я обязательно верну, – заверил он.
Она чмокнула его в щёку.
- Отработаешь.
- В магазине?
- В постели.
- Не понял! – Дмитрий встряхнул её за плечи. – Ещё раз услышу такое – язык вырву.
Марина мягко убрала с плеч его руки.
- Ладно-ладно, мой гордый рыцарь. Постель у нас будет на общественных началах. А сейчас мне пора. Муж непутёвый в милицию угодил, вызволять надо.
- Как объяснятся будешь? Он же тебя застукал.
- Отбрешусь. В первый раз, что ли? Скажу, что ошибся. Главное, с поличным не взял. Ну всё, Димочка, мне надо бежать.
Марина исчезла за дверью. Выглянув в окно, Дмитрий смотрел, как она торопливо шагает через двор. Злости на неё он уже не испытывал. Может быть, и хорошо, что по её милости не связался с криминалом. А то, что с деньгами напряг – так ведь Марина обещала устроить на работу. Правда, придётся уступить её домогательствам. Но какое это сейчас имеет значение?
* * *
Воскресное утро Дмитрий добросовестно проспал и поднялся только в двенадцатом часу. Совместив завтрак и обед, он стал размышлять, чем занять себя в этот день, и пришёл к выводу, что первым делом ему надо приобрести новый мобильник. Занятых у Марины денег хватило бы на более-менее приличный телефон, но предстояло немало других расходов, поэтому Дмитрий решил ограничиться скромным вариантом.
Он шёл по направлению к специализированному магазину электроники, когда знакомый голос окликнул его:
- Димка, постой!
К нему подошёл Марат Галлиулин. Бывший собрат по оружию радостно улыбался, но выглядел измученным и слегка прихрамывал. Он обнял Дмитрия.
- Привет, дружище! Как твои дела?
- Если честно – паршиво, – ответил Дмитрий.
- Чего так?
- В двух словах не расскажешь.
- Расскажи в трёх, – предложил Марат. – Или спешишь?
- Да куда мне теперь спешить? Я нынче не у дел.
- Не переживай. Худа без добра не бывает. Твоя Олеська зато теперь довольна, небось. Так ведь?
Полозов нахмурился.
- Не знаю. Она теперь не моя.
- Что?! – у Марата вытянулось лицо. – Чёрт возьми, вы же были такой классной парой! Что произошло у вас?
- Долго рассказывать.
- А я тоже не спешу, – Марат хлопнул его по плечу. – Пойдём, Дима, посидим в какой-нибудь кафешке – пивка попьём, да и водочки не помешает.
- Понимаешь, Марат, с деньгами совсем туго, – признался Дмитрий. – Скоро из хаты выгонят за неуплату.
Галлиулин небрежно махнул рукой.
- Нам не привыкать к бедности. Когда родина-мать ценила нашу работу? Не грузись, я угощаю. Пойдём, Дима, ребят надо помянуть.
- Кого помянуть? – Дмитрий напрягся.
- Быка и Терёху. Вчера завалили. Филона серьёзно ранили. Похоже, забракуют, как и тебя. Ладно, чего тут глаза мозолить? Пойдём, за стопочкой потолкуем.
Дмитрия словно кипятком ошпарили. С Лёхой Тереховым он не был дружен, даже наоборот. А вот Саньку Быкова было жалко до слёз. Ему не терпелось узнать, что произошло.
- Пошли, – сказал он.
Сначала они зашли в магазин, где Марат купил бутылку водки, потом направились в летнее кафе, расположенное на бульваре. Народу в заведении было много, но свободный столик нашёлся. Люди громко разговаривали, так как музыка звучала тоже достаточно громко. Вскоре подошла девушка.
- Что будете заказывать?
- Пиво есть? – спросил Марат.
- Есть.
Девушка назвала несколько сортов, потом предложила закуску. Когда определились с заказом, Марат выставил на стол бутылку водки и попросил девушку принести стопки.
- Не пить же нам из горла, – сказал он.
- Здесь можно пить только то, что заказываете, – сказала девушка. – Немедленно уберите водку!
Марат уставился на неё угрюмым взглядом.
- Послушай, девочка, мы спецназовцы, и вчера у нас был тяжёлый день. Не шевели наши потрёпанные нервы.
- Меня с работы выгонят! – воскликнула девушка жалобным голосом. – Вы хотя бы спрячьте бутылку.
- Это можно, – Марат убрал бутылку со стола. – Тащи заказ и посуду.
- Но где я возьму стопки? – сказала девушка. – Мы не торгуем крепкими напитками. Может быть, чашечки для кофе вас устроят?
- Устроят, – сказал Дмитрий.
- А вы дебоширить не будете?
- Милая моя, – Марат тяжело вздохнул. – Я же сказал, что перед тобою бойцы спецназа. Пока мы здесь, порядок в вашем кафе гарантирован.
Девушка принесла заказ.
- Что за фигню вы крутите? – спросил Марат, указывая на висевший на колонне динамик. – У вас что, нормальной музыки нет? Скажи там, кто у вас этим делом заведует, пусть что-нибудь приличное включат.
- Не слишком ли много запросов, господа спецназовцы? – вздёрнулась девушка. – Вот идите сами и разбирайтесь.
- Ладно.
Марат поднялся и пошёл к стойке. Через минуту из динамиков зазвучало:
А на войне как на войне:
Патроны, водка, махорка в цене.
А на войне нелёгкий труд.
А сам стреляй, а то убьют.
Марат вернулся на место.
- Вот это другое дело, – изрёк он довольным голосом.
- Так что у вас случилось? – нетерпеливо спросил Дмитрий.
Галлиулин помрачнел.
- Давай посуду.
Дмитрий подал кофейную чашку. Марат наполнил её, потом свою.
- За ребят! – сказал он. – Пусть земля им будет пухом.
Выпили, не чокаясь. Марат стал рассказывать:
- Короче, вчера на даче одной местной уголовной шишки была большая воровская сходка. По ходу, наше руководство было информировано заранее и держало это дело под контролем. Решили разом накрыть сетью всю крупную рыбу.
У Дмитрия перехватило дыхание. Марат тем временем продолжал:
- Мы особо не парились насчёт операции. Знаешь ведь, как бывает, когда берут крупных авторитетов? Они в войну играть не любят, предпочитают сдаться по-тихому. Чего им бояться? У них же первоклассные адвокаты в карманах. Всегда отмажут. А здесь то ли у них между собой накалилась обстановка, то ли ещё что – не знаю. Короче, нарвались мы на "калаши" и гранаты. У них там охраны оказалось втрое больше, чем нас. Как Филона и Терёху зацепили, сам я не видел, а вот Саньку Быка изрешетили на моих глазах. И броня не спасла.
Марат умолк. А из динамиков, разрывая душу, неслось:
Комбат-батяня, батяня-комбат,
Ты сердце не прятал за спины ребят.
Дмитрий опустил голову, чтобы собеседник не видел выступившие в глазах слёзы.
- Давай ещё по одной, – предложил он. – В горле пересохло.
- Пиво же есть, – Марат кивнул на пол-литровые полные кружки. – Промочи горло.
Дмитрий помотал головой, не поднимая лица.
- Потом пиво. А сейчас водяры налей. Душа горит.
Выпили ещё по одной.
- Я тебя понимаю, – сказал Марат. – Мы ведь Саньку не очень жаловали. Один ты к нему по-доброму относился. Остальные считали его тряпкой, слабаком. И я в том числе. А как положили его – не поверишь – душа оборвалась. Да и другие парни озверели. Начали крошить эту сволочь по-чёрному. Сейчас начальство разбирается, превысили мы там чего или нет. А-а-а, плевать на них, – он помолчал немного. – Жалко, Диман, тебя с нами не было. Может, и не погиб бы никто. Ты же всегда был лучшим среди нас. Пожалуй, только Серёге уступал. Ну да ладно. Как случилось, так случилось. Могло быть и хуже.
«Да, могло быть и хуже», – думал Дмитрий.
Ему было не по себе. Если бы не дурацкая выходка Марины, ему пришлось бы вчера выйти с оружием в руках против своих бывших товарищей. Во время боевых операций их лица скрыты – попробуй разбери, кто перед тобой. И гибель ребят легла бы и на его совесть в том числе, даже если бы он сам в них не стрелял. Несомненно, и его самого там ждала смерть – позорная смерть предателя.
Допив водку, они перешли на пиво, ведя беседы под аккомпанемент песен группы «Любэ» и потеряв счёт заказам и времени. Дмитрий поделился своими проблемами и неурядицами. До последней минуты он носил в себе боль последних дней и недель, и теперь его словно прорвало. Едва удержался, чтобы не рассказать про встречу с представителями криминальных структур. При других обстоятельствах Марат его понял бы, но когда гибнут друзья, всё воспринимается иначе.
- Да, брат, хреново тебе, – посочувствовал Марат, выслушав товарища. – Ни жены, ни денег. Даже мобилы нет. А мы всё никак дозвониться не могли – у тебя и городской не отвечал.
Дмитрий вспомнил, что телефон отключала Марина после своего звонка в милицию.
- Городской был отключен. Так получилось, – сказал он, не желая вдаваться в подробности.
- Раз уж мы с тобой встретились, это не имеет значение. Завтра ребят в последний путь проводим. Приходи к управе к четырём часам. Затем и звонили.
Полозов молча кивнул. Душа ныла словно давняя, но всё ещё не зажившая рана. А со стороны колонны, на которой висел динамик, зазвучала очередная песня.
Сколько зим, сколько лет, сколько вод утекло,
Сколько жизней прошло без меня,
Сколько жизней ушло от меня.
Я вернулся домой, а виски сединой
Припорошило в дальних краях,
Да и грудь вся в сплошных орденах.
Пиво было допито, разговоры переговорены. Бывшие сослуживцы сидели молча и слушали песню, качая в такт головами.
По высокой-высокой траве
Я пройду в полный рост,
Полной грудью вдохну воздух этих полей,
Мной давно позабытый на вкус.
Галлиулин встал из-за стола.
- Ладно, друган, давай прощаться. Тормознул я тебя надолго, – он взглянул на часы. – Ого, уже пятый час! Не слишком твои планы расстроил?
- Да нет, – сказал Дмитрий, тоже поднявшись. – Мои планы от меня не уйдут. Решил мобилой обзавестись. Занял деньжат.
- Ты с этим делом не торопись, – посоветовал Марат. – В городе задёшево ты ничего приличного не купишь. Скатай лучше на китайский рынок. Там за полторы-две «штуки» можно взять сотик со всеми наворотами.
- Добро, – сказал Дмитрий. – Меня это устроит.
Прощаясь, они опять обнялись. Поскольку поход в специализированный магазин за сотовым телефоном отменялся, а ехать на китайский рынок было уже поздно, Полозов решил прогуляться по городу. Очень скоро у него вновь возникло чувство, будто за ним следят. Он побродил по улицам, периодически пытаясь проверить свои подозрения, но слежки не обнаружил. Успокоившись, Дмитрий отправился домой.
* * *
Вечером позвонила Марина.
- Дима, у меня неприятность. Сергей ушёл.
Дмитрий подумал о том, что не следовало подключать телефон к сети. Сейчас он ожидал от женщины наездов и обвинений, поэтому сразу перешёл в атаку.
- Только не говори мне, что я виноват в этом. Заварила кашу...
- Свою кашу я сама расхлебаю, – резко оборвала его Марина. – Успокойся и сними бронежилет.
- Тогда чего звонишь?
- А ты не понял? Молодая красивая женщина осталась на всю ночь одна. Неужели российский спецназ может такое допустить?
Полозов уже не первый раз поражался характеру этой женщины, случайно появившейся на его жизненном пути. Сам он, много повидавший и испытавший в жизни, закалённый ударами судьбы и тяготами своей опасной работы, с большим трудом переживал потерю жены. Неотвязные мысли о том, что она теперь делит постель с другим мужчиной, доводили его до отчаяния, выжигали душу, заполняя её бессильной злобой к этому «другому». Марине же, похоже, были абсолютно чужды подобные эмоции. Умная, хитрая, расчётливая, она жила в своё удовольствие, не расстраиваясь ни по мелким, ни по крупным поводам. Дмитрий невольно позавидовал ей. Он признался себе, что при всех своих выкрутасах она вызывает в нём симпатию. А если и не симпатию, то влечение – безусловно. Как иногда говорят, в этой женщине есть изюминка. Так стоит ли отказываться? И что с того, что она замужем? Пусть они сами в своих отношениях разбираются.
Но сейчас ему было не до интимных утех. Завтра предстояли похороны бывших сослуживцев, одного из которых Дмитрий считал своим другом. Поэтому на прозрачный намёк Марины он ответил:
- Я бывший спецназовец.
- Спецназ бывшим не бывает, – парировала она.
Дмитрий едва удержался, чтобы не выругаться. Никогда прежде не предполагал, что это выражение столь популярно в народе. Однако, решив не вступать в бесполезный спор, объяснил женщине, почему сегодня хочет остаться в одиночестве.
- Боже мой, Димочка! – воскликнула Марина неожиданно мягким и даже нежным голосом. – Я понимаю тебя. Но ты совершенно не правильно рассуждаешь. В таком состоянии нельзя оставаться одному. Я обязательно приду к тебе! Ну, хочешь, мы просто будем сидеть рядом и разговаривать? Хочешь?
Дмитрий подумал и согласился с её доводами.
- Хорошо, – сказал он. – Тебя встретить?
- Нет, не нужно, – Марина чуть помолчала. – А знаешь, Дима, приходи лучше ты ко мне. Покормлю тебя. Ты, наверное, давно не ел по-человечески.
- А если твой муж вернётся?
- Боишься?
- Я ничего не боюсь.
- Я тоже. Но ты не волнуйся. Он, конечно, вернётся ко мне, никуда не денется. Но не сегодня.
Вероятно, она знала, о чём говорила. Дмитрий не счёл нужным возражать. Марина назвала ему свой адрес, и он стал собираться.
Во дворе у него вновь возникло ощущение, будто за ним следят.
Видимо, давно назрела потребность выговориться. Конечно, он уже излил душу Марату. Но это было не совсем то, чего ему не хватало. По-настоящему выслушать и посочувствовать могла только женщина. Дмитрий сидел на кровати и рассказывал Марине о своей жизни, начиная с детдомовского детства. Даже поведал про свой заветный сон, о котором прежде не рассказывал никому, кроме Олеси. Марина сидела на полу у его ног, положив голову ему на колени, и внимательно слушала. Сейчас в ней не было видно и следа привычной иронии, слегка замешанной на цинизме. Дмитрий был искренне благодарен ей за то, что пригласила его к себе, за то, что слушала. Когда он закончил рассказ, Марина поднялась, села рядом, прижалась к нему.
- Дима, я тебя понимаю. Но так жить нельзя. С ума можно сойти. Я ведь раньше тоже всё остро воспринимала. А потом поняла, что долго так не протянешь. В мире слишком много мерзкого, грязного. На всё нервов не хватит. Если бы я не изменила своего отношения ко всему, что происходит, давно бы сгорела.
- Расскажи о себе, – попросил он.
- Потом, Дима, в другой раз. Слишком много откровений для одного вечера. Пусть сегодняшний вечер будет твоим. Так что, милый, расслабься и ...
- ...настройся на позитив, – продолжил Дмитрий, хмыкнув.
- Вот именно! И с новым настроением надо смыть с себя водой всё, что угнетает и отравляет жизнь. Сейчас я приготовлю ванну.
Она чмокнула его в щёку и ушла.
Когда ванна была готова, они вместе забрались в неё. Марина старательно тёрла Полозова мочалкой, ни то в шутку, ни то всерьёз бормоча какие-то заклинания, которые будто бы должны были помочь Дмитрию восстановить его душевное равновесие, отвести от него все беды и неприятности. Время от времени она прерывала своё бормотание, чтобы выразить восторг по поводу его крепкого мускулистого тела. Прикосновения её мягких, нежных рук, старание, с которым она заботилась о нём, вызывали во всём теле сладкую истому. Потом, закончив свою работу, она предоставила Дмитрию позаботиться о ней, сладко постанывая при каждом прикосновении его рук. И наконец, когда Марина торжественно объявила, что священный ритуал омовения закончен, Дмитрий взял её на руки и унёс в постель.
Потом они сидели на кухне, пили чай и разговаривали. Слушая Марину, наблюдая за её мимикой и жестами, Полозов испытывал глубокую благодарность к ней за то, что спасла его от одиночества и невесёлых дум. То ли «священный ритуал омовения» подействовал, то ли просто присутствие этой женщины, но Дмитрий и в самом деле впервые за последнее время почувствовал себя легко и комфортно. И той пустоты, которая вползла в его душу после их первой близости, он на этот раз не ощущал. Напротив, в душе царили покой и умиротворение. Рассчитывать на серьёзные отношения с Мариной не стоило, но отказываться от периодических встреч с нею уже не хотелось. И потеря любимой жены воспринималась уже не так остро. Дмитрий понимал, что поступает бесчестно по отношению к мужу своей любовницы, но сейчас не хотелось думать об этом.
Просидев за чаем допоздна, они вновь отправились в спальню. Марину ожидал рабочий день, а Дмитрию предстояло приступить к прохождению медицинской комиссии, чтобы устроиться на работу. Впереди наконец-то замаячил свет. Радость грядущих перемен омрачалась гибелью бывших сослуживцев, похороны которых были назначены на завтра. Но в остальном жизнь налаживалась.
Забравшись в постель, они тесно прижались друг к другу. Марина положила голову ему на грудь. Дмитрий осторожно обнял её одной рукой и очень скоро погрузился в сладкий сон.
* * *
Он опять шагал по траве, которая закрывала собой окружающее пространство. И только синее-синее небо над головой нежно ласкало взор. Он шёл, вдыхая свежий воздух, а в ушах звучала неизвестно откуда льющаяся песня:
По высокой-высокой траве
Я пройду в полный рост, в полный рост...
Но на сердце всё же было немного тревожно. Он не знал, в правильном ли направлении идёт. Высокая трава не позволяла ему что-то увидеть. А мамы рядом не было.
«Мама, ты где?», – позвал он.
«Я здесь, с тобой, – послышался рядом нежный голос. – Я всегда с тобой».
Дима успокоился. Мама была здесь, рядом с ним. Просто он не видел её. На душе вдруг стало очень хорошо и радостно. Дима упал на спину, примяв собою мягкую траву, и так лежал, любуясь ярко синим небом. Но вновь услышал голос мамы, теперь уже встревоженный:
«Димочка, вставай. Ты должен идти».
«Зачем? – удивился он. – Мне хорошо здесь».
«Так надо, – настаивала она. – Вставай же, у нас мало времени».
Вставать не хотелось, но он уже чувствовал необъяснимый дискомфорт, нарушающий его блаженное состояние.
Дмитрий проснулся, с удивлением оглядываясь. Голос матери во сне прозвучал так явственно, словно она и в самом деле будила его. В следующую секунду он понял причину своего неудобства. Выпитые днём в компании Марата пиво, а вечером вместе с Мариной чай давали о себе знать. Пожалуй, ещё немного, и можно было бы опозориться перед лежащей рядом с ним женщиной. Дмитрий осторожно высвободил руку из-под её головы и торопливо зашагал в туалет.
Он ещё не успел завершить своё дело, когда из спальни вдруг послышался звон бьющегося стекла. Дмитрий выругался от досады, что не может сейчас же броситься к окну, чтобы увидеть хулигана, а потом догнать и наказать его. Но не прошло и десятка секунд, как от мощного взрыва дрогнули стены дома. Дмитрий метнулся в спальню.
Стены комнаты, потолок, мебель – всё было посечено осколками. Возле кровати в луже крови лежала Марина. А в метре от неё на полу валялся половинчатый обломок кирпича, которым, видимо, и было разбито оконное стекло. Дмитрий понял, как всё произошло: испуганная звоном, женщина вскочила с постели, а в оконный проём уже влетала граната. Полозов подошёл к Марине, проверил пульс. Она была мертва. Своей экстравагантной выходкой у фонтана она, сама того не ведая, спасла Дмитрию жизнь. И погубила свою. Теперь он не сомневался, что за ним действительно следили. Глядя на распластанное на полу израненное осколками тело женщины, с которой он совсем недавно был близок, Дмитрий едва удерживался, чтобы не взвыть как дикий зверь.
«Идиот! – ругал он себя. – Ведь были же подозрения, что следят. Должен, обязан был всё проверить на сто процентов!».
Но сожалеть о своих ошибках было поздно. Криминальные братки, которым он пару дней назад предложил свои услуги, посчитали, что это он сдал их, и решили поквитаться. Встреча Дмитрия с Маратом убедила их в правильности подозрений.
Полозов подошёл к телефону, чтобы вызвать милицию, но в этом уже не было необходимости – за окном раздался вой милицейской сирены.
* * *
Уже знакомый Дмитрию следователь-афганец допрашивал его на этот раз в качестве свидетеля. Записав показания, он с нескрываемой неприязнью оглядел Полозова и категоричным тоном заявил:
- Скажу честно: мне жалко мужика. По закону он, конечно, преступник и будет отвечать за убийство, но по совести... всех бы вас... чтоб не повадно было.
Ошарашенный такой тирадой, Дмитрий спросил:
- Вы взяли убийцу?
- Взяли, – недружелюбно бросил следователь, глядя в сторону.
Дмитрий настороженно наблюдал за ним, пытаясь понять смысл услышанного. Ведь если даже арестованный разговорился, то по его словам должен был напрашиваться вывод, что Полозов сдал уголовников спецназу. Почему же «афганец» так откровенно агрессивен к нему и сочувствует убийце? Неужели сам запачкан? Пытаясь хоть что-то выяснить, Дмитрий спросил:
- Чем же вам понравился преступник?
- А он мне вовсе не понравился, – бурно отреагировал следователь. – Но я вполне понимаю его поступок. Жестоко, но справедливо. По-мужски! И если бы парень честно признался в содеянном, я бы отнёсся к нему с полным уважением. Но он, к сожалению, в дальнейшем повёл себя не очень красиво.
- Не признаётся, значит?
- Не признаётся. Мало того, изображает из себя убитого горем мужа.
Полозов вскочил с места.
- Вы что же?..
- Сидеть! – рявкнул следователь.
Дмитрий медленно опустился на стул.
- Вы что же – мужа Маринки арестовали?
Следователь всем корпусом подался вперёд.
- Да, мы арестовали Сергея Митрохина. А ты кого имел в виду?
Дмитрий тоже наклонился к нему.
- Это не он, понимаешь. Не он. Маринкин муж в ту ночь находился у своей матери. Не мог он совершить покушение.
Следователь смотрел на него, словно охотник, подкарауливающий свою жертву.
- Допустим. У тебя есть другая версия?
- В общем, есть, – сказал Дмитрий не слишком уверенно.
- Я слушаю, – подбодрил его следователь.
- Ну... ты, наверное, знаешь, что в субботу была облава. Группа спецназа накрыла воровскую сходку. В воскресенье я встречался с одним из моих бывших сослуживцев. Мне показалось, что за нами следят.
- Но ведь ты не участвовал в облаве. Почему же напали на тебя, а не на него?
Дмитрий пожал плечами.
- Ворам вряд ли было известно, кто конкретно принимал участие в захвате. Спецназовцы работают в масках. Вот они и сделали выбор наугад.
- Угу, – следователь продолжал смотреть на него, обдумывая услышанное. – И выбрали именно того, кто уже был не у дел и в операции участвовать не мог. Что-то ты темнишь, парень.
Следователь ещё ближе придвинулся к нему через стол и доверительным голосом, как старому другу, сообщил:
- В субботу в милицию поступил звонок с твоего телефона, что во дворе дома ошивается подозрительный тип. Этим типом оказался Сергей Митрохин, а звонила, судя по всему, его супруга. Значит, он следил за вами, и вы эту слежку обнаружили. В минувшую ночь незадолго до взрыва Митрохина видели во дворе его дома. Это поначалу выглядело вполне естественно, пока не выяснилось, что его покойная супруга эту ночку проводила с тобой. Возникает вопрос: что он там делал? Можешь объяснить? – спросил он и сам же ответил на свой вопрос: – Не можешь. Но почему-то выгораживаешь мужа погибшей, хотя ничего вразумительного в его защиту не сказал. Чувство вины гложет?
- Гложет, – признался Дмитрий. – Один человек погиб из-за меня. Не хочу, чтобы ещё одному по моей вине сломали жизнь.
- Чёрт возьми! – рассердился «афганец», – У тебя есть что-то конкретное?
- Да.
- Так говори.
- Мне надо подумать.
- Ну, думай, раз надо, – следователь отложил бумаги в сторону. – Только думать будешь в камере. На три часа я имею право тебя задержать. А там что-нибудь придумаю, чтобы ты у нас ещё погостил. Если, конечно, трёх часов тебе покажется мало.
Он вызвал конвойного.
Спустя три часа дверь в камеру отворилась. Оставив конвоира снаружи, следователь вошёл и прикрыл за собой дверь. Он сел на нары рядом с Полозовым и какое-то время не проронил ни слова. Потом предложил:
- Давай поговорим. Не как следователь и арестованный, а как старые солдаты. Мы оба видели смерть, теряли друзей, рисковали своими жизнями. У меня нет с собою диктофона, можешь проверить. Но мне необходимо разобраться в том, что произошло. Помоги мне. Расскажи всё, что знаешь. А потом мы вместе решим, как поступить с твоей информацией. Согласен?
Дмитрий посмотрел на него и утвердительно кивнул. Он стал подробно рассказывать обо всех своих злоключениях последнего времени, вынудивших его пойти на контакт с криминальным миром, и о том, что из этого вышло. Дослушав до конца, следователь-афганец изрёк:
- Выходит, своей глупой выходкой Митрохина спасла тебя.
- Да, – согласился Дмитрий. – Спасла. Ценой своей жизни.
- Ну, так что будем делать, Дима? – спросил следователь . – Кстати, меня зовут Олег.
- Знаю. Олег Иванович. На табличке возле двери кабинета написано.
- Называй просто по имени, – следователь протянул ему руку.
Они пожали руки. Олег продолжал:
- Из того, что ты рассказал, следует, что тебя действительно сочли предателем и решили наказать. Я предлагаю запротоколировать твои показания. Это послужит веским основанием для освобождения Митрохина. Мне не понятно, чего ты опасаешься. В твоих действиях нет состава преступления.
- Мои бывшие сослуживцы могут узнать обо всём, – сказал Дмитрий. – Не хочу, чтобы и они сочли меня предателем.
- Боишься мести с их стороны? Твои бывшие коллеги промашки не сделают. Грохнут за милую душу.
- Дело не в мести. Я смерти не боюсь. Я позора боюсь.
- Не волнуйся, они ничего не узнают, – пообещал Олег. – Есть такое понятие: тайна следствия. Тебе ли не знать.
- Знаю.
- Ну, так что, согласен?
Следователь выжидающе смотрел на Дмитрия. Не видя другого выхода из положения, Полозов сказал:
- Согласен.
В кабинет следователя ввели Сергея Митрохина. Припухшие покрасневшие глаза и мрачное в горестных складках лицо говорили о том, что он очень тяжело переживал смерть своей непутёвой жены. Сам же Полозов, как ни странно, не чувствовал практически ничего, кроме гнетущей пустоты в душе. Ни смерть женщины, с которой он был ещё совсем недавно близок, ни гибель боевых товарищей, на похороны которых ему сегодня уже не успеть, казалось, совсем не трогали его. Окружающая действительность воспринималась как глупый и нелепый фильм, поставленный не очень талантливым режиссёром. И в этом фильме ему самому была отведена такая же дурацкая трагикомическая роль.
- Сергей Андреевич, от лица нашего отдела приношу вам глубокие извинения и освобождаю из-под ареста, – сказал следователь Митрохину и кивнул в сторону Дмитрия. – Скажите спасибо этому человеку. Благодаря его показаниям с вас сняты все обвинения.
- Спасибо! – угрюмо произнёс Митрохин и, подойдя к Дмитрию, ударил его кулаком в челюсть.
Полозов даже не пытался защититься от удара.
* * *
В будний день народу на китайском рынке было не много. По этой причине цепкие продавцы вели себя особенно навязчиво. Стоило задержаться возле какой-либо палатки, разглядывая товар, как тут же смуглый торговец в прямом смысле хватал за рукав потенциального покупателя, тараторя скороговоркой, в которой причудливым образом перемешивались русские и китайские слова. Оторваться от него было довольно сложно. Это очень быстро стало раздражать Дмитрия. Особо прилипчивых он просто грубо отталкивал от себя. А одному даже пришлось слегка завернуть руку – более мягкие способы отвязаться от него не имели успеха.
Но так себя вели главным образом мужчины. Женщины зазывали мягко, ненавязчиво, одаривая посетителей рынка сладкими улыбками. У одной из них Дмитрий поинтересовался, где можно купить сотовый телефон. Коверкая слова, девушка охотно объяснила, как лучше пройти туда. Полозов прошёл по указанному маршруту и увидел небольшой импровизированный прилавок, за которым сидела молодая симпатичная китаянка. На прилавке красовались четыре немного отличающиеся друг от друга на вид телефона, а рядом на земле стояла коробка, где подобные телефоны были навалены почти доверху. Дмитрий остановился и стал разглядывать выложенные образцы.
- Покупай, – сказала девушка-продавец. – Тебе понравится.
У неё был мягкий, приятный голос. И ещё что-то необыкновенное в выражении лица. Это невозможно объяснить – то ли черты лица, то ли мимика. А может быть манера общения. Девушка бросала быстрый взгляд на собеседника и тут же отводила глаза, словно смущаясь или стыдясь чего-то.
- Который из них посоветуешь? – спросил Дмитрий.
- Все хороший, – ответила китаянка. – Интернет, радио, телевизор…, – она перечислила длинный ряд достоинств представленных мобильников.
- Но ведь чем-то они отличаются? У каждого должны быть свои особенности.
Вряд ли телефоны существенно отличались друг от друга. Разве что внешним видом, да и то не очень. И Дмитрию, честно говоря, эти различия были мало интересны. Ему захотелось поговорить, пообщаться с продавщицей. Не важно, о чём. Девушка ему понравилась. Неизвестно, как на неё реагировали другие мужчины, но сам он остро почувствовал исходящее от неё очарование, тёплой ласковой волной прокатившееся в его груди. Такое с ним было только однажды в жизни – когда он впервые увидел Олесю.
Выслушав его вопрос, девушка показала на мобильник, который был немного толще других.
- Купи такой. Батарейка большой. Работать долго.
Дмитрий согласился. Потом они немного поторговались. Девушка уступила телефон за половину от первоначально запрошенной суммы. Они проверили исправность аппарата. Дмитрий расплатился за покупку.
- Как тебя зовут? – спросил он.
Девушка потупила взор.
- Юнь.
- Ты красивая.
Она метнула в него быстрый взгляд и вновь опустила глаза. На лице играла застенчивая улыбка. И Дмитрий ещё раз отметил про себя, что девушка ему нравится. Очень нравится. Полюбовавшись ею, он сказал:
- Повезло твоему мужу.
Китаянка вновь коротко стрельнула в него глазами.
- У меня нету муж.
- Почему? Во всём Китае не нашлось достойного кандидата?
Юнь засмеялась. Шутка ей понравилась.
- Наверное.
- Тогда, может быть, в России найдётся подходящий жених?
- Может быть.
К прилавку подошла супружеская пара. Юнь переключила своё внимание на новых покупателей. Полозов попрощался с нею и ушёл, унося в своей душе странное чувство, в котором пока сам не мог разобраться.
* * *
Отныне он часто думал о китаянке. Поначалу отмахивался от непрошеных мыслей о ней, воспринимая их как глупое наваждение. Юнь была человеком из другой страны, а по сути – из другого мира. Рассчитывать на построение серьёзных отношений с ней было глупо. Но Дмитрий вновь и вновь ловил себя на том, что думает о ней. И от этого сердце сладко щемило. И он стал убеждать себя, что нет ничего невозможного в жизни, что при большом желании вполне осуществимо связать свою жизнь с женщиной из Китая. Ведь не показалось же, что в глазах Юнь промелькнул живой интерес к нему – не как к покупателю, а как к человеку, мужчине. Он ясно видел, что понравился ей. Так почему же он не может рассчитывать на серьёзные отношения? И хотя в глубине души лежал плотный пласт сомнений, новое чувство уже оказывало на него благотворное влияние, раздувая огонёк почти угасшего интереса к жизни. Даже воспоминания о жене (фактически бывшей) не причиняли прежней боли, отзываясь лишь лёгким уколом в сердце.
Однажды, когда Дмитрий размышлял об этом, Олеся позвонила ему:
- Дима, с тобой всё в порядке? – спросила она взволнованным голосом. – Я не могла до тебя дозвониться.
- У меня украли мобильник, – сказал Дмитрий.
- А городской? Я на него тоже звонила много раз. Вернее, пыталась позвонить.
- Зачем?
- Ну, как же! – воскликнула Олеся. – Неужели не понимаешь? Я боюсь за тебя! В теленовостях по десять раз на дню трезвонят про взрыв в квартире твоей ... женщины.
По её заминке было понятно, что она хотела сказать: «в квартире твоей любовницы», но нашла более мягкий вариант. Однако огорчало не это. Чёртовы журналисты со своими новостями! Из-за них Полозову пришлось на некоторое время отключить городской телефон, который после происшествия практически не смолкал. Даже милиция его меньше мурыжила, чем эта назойливая братия. Впрочем, всю необходимую информацию они получили именно в милиции. Одно радовало: «афганец» Олег сдержал своё слово, и о причине покушения журналистам оставалось только гадать.
Олесе же Дмитрий сказал:
- Я не смотрю новости. У меня сломался телевизор.
Олеся умолкла, а чуть погодя спросила тихим голосом:
- Дима, ты любил эту женщину?
- Нет, – он немного подумал. – Не знаю. Мне кажется, она начинала мне нравиться. Для тебя это имеет значение?
- Да.
- Ты всё ещё любишь меня? – вдруг спросил он, сам не ожидая своего вопроса.
Она промолчала. По слишком затянувшейся паузе Дмитрий понял, что Олесе предстоит озвучить нелёгкий для неё вопрос, и она никак не может решиться на это. Он даже догадался, о чём конкретно должна пойти речь, и спросил напрямую:
- Твой нынешний требует, чтобы ты развелась со мной? Ты поэтому звонишь?
- Да, – чуть слышно выдохнула Олеся. – То есть не только поэтому, но... В общем, ты прав. Володя хочет, чтобы мы с ним оформили отношения официально.
- Хорошо. Я дам согласие на развод.
- Дима...
- Что?
- Но ведь я ещё даже не сказала, что собираюсь подать заявление о разводе, – в её голосе звучала обида.
- Тогда зачем звонишь?
- Я не знаю, что мне делать.
- Он обижает тебя?
- Нет.
- Упрекает, унижает, достаёт нравоучениями?
- Да нет же, нет!
- Значит, у тебя всё хорошо? Не на что жаловаться?
Она глубоко вздохнула.
- Ты прав: мне не на что жаловаться.
Олеся опять замолчала. Она ждала от него каких-то слов. И он сказал:
- Олеся, ты ушла к другому, потому что дала ему слово. Так?
- Да.
- Ты обещала ему, что отныне всегда будешь с ним?
- Да.
- Что выйдешь за него замуж?
- Да.
- Ну, так выходи за него! – сердито воскликнул Дмитрий и положил трубку.
Лучше бы она не звонила. Он вновь почувствовал себя потерянным в жизни. Можно запудрить самому себе мозги, но душу обмануть невозможно. Все его попытки забыть о прошлом, начать жизнь заново напоминали действия утопающего, хватающегося за любую соломинку, лишь бы продлить иллюзию возможности спастись.
Но ведь и Олесе было не легче. По сути, она оказалась перед сложным выбором и обратилась к нему за советом, за помощью. А он прервал разговор. Почему? Да потому что не знал, что ей ответить. Она выразила робкую надежду вернуть прежние отношения, и он растерялся, испугался дальнейшего разговора. Полозов копался в своей душе в поисках мотивов собственного поведения. Одной из причин, несомненно, являлось то, что всё последнее время Олеся жила с другим мужчиной. Мысли об этом испепеляли сердце ревностью. Уход жены Дмитрий воспринимал как измену, предательство, хотя и совершённое во имя его спасения. Но было и другое. Его соперник окружил Олесю роскошью, открыл ей путь в мир, где за деньги можно получить всё. Или почти всё. Сможет ли она после такой жизни спокойно выносить нищету, в которую неизбежно окунётся, вернувшись к своему законному мужу? Сможет ли уважать его? Не станет ли жалеть о своём возвращении? И, наконец, последнее. В глубине души Дмитрий понимал, что прежние отношения они восстановить не смогут. Отныне между ними всегда будут стоять другие люди, другие отношения, другая обстановка.
Полозов попытался отвлечься от тягостных дум. Он начал вновь думать о китаянке, представлять себе встречи с ней. Но непослушные мысли теперь упрямо возвращались к Олесе.
* * *
Юнь встретила его всё той же очаровательной и слегка смущённой улыбкой. У них завязался обычный, ничего не значащий разговор, какой иногда ведут между собой мало знакомые люди. Девушка довольно сносно говорила по-русски, хотя нередко коверкала слова. Подходили покупатели, и разговор на короткое время прерывался. Юнь становилась деловой и обаятельной одновременно. Она так улыбалась покупателям, что Дмитрий начинал испытывать ревность. Но люди отходили, и всё её внимание вновь обращалось к нему.
- Юнь, дай мне номер своего телефона, – попросил Дмитрий.
Она бросила на него быстрый взгляд.
- Зачем?
- Я хочу слышать твой голос. Не только здесь, но и когда тебя нет рядом.
Девушка чуть помешкала, но номер назвала. Дмитрий тут же сделал звонок.
- Зафиксируй мой номер, – сказал он. – Если кто-нибудь обидит, сразу же звони мне. Отныне я буду защищать тебя.
Юнь улыбнулась.
- Меня не надо защищать. Меня Тао Цин защищать.
Полозов сразу напрягся.
- Кто он такой?
Его реакция позабавила китаянку. Продолжая улыбаться, она пояснила:
- Тао Цин сильный, главный. Мы слушаться его.
Дмитрий успокоился. Он понял, что неведомый ему покровитель опекает не только Юнь, но и остальных китайских торговцев. Такая ситуация была уже знакома Полозову. Однажды ему довелось участвовать в облаве на вьетнамцев. Тогда милиция, пытаясь задержать нелегалов, внезапно столкнулась с хорошо организованной и натренированной боевой группировкой, крышевавшей торговцев. Маленькие и щуплые на вид парни оказали такое яростное сопротивление, что блюстители порядка были вынуждены вызвать спецназ. Видимо, и у китайцев существовала подобная структура.
- Значит, звони, если тебя обидит Тао Цин, – сказал Дмитрий. – Я накажу его.
Юнь весело засмеялась.
- Дима, ты смешной. Тао Цин нельзя наказать. Он сам наказать.
Её слова подтвердили предположение Полозова. Некая сила контролирует торговцев из «Поднебесной». Возможно, не только торговлю, но и быт. А стало быть, и круг общения. Это означало, что рано или поздно Дмитрию придётся встретиться с таинственным Тао Цином или его подручными. Если, конечно, он будет продолжать общаться с Юнь. Так почему бы не ускорить эту встречу. Разве не любопытно взглянуть на человека, которого так бояться его соотечественники?
- Юнь, познакомь меня с Тао Цином, – попросил он.
Она перестала улыбаться.
- Зачем?
- Мне надо. Хочу поговорить с ним.
- Нет, нельзя!
Она была явно испугана. Полозов поспешил успокоить её.
- Хорошо-хорошо! Не надо нас знакомить. Но я могу звонить тебе?
Юнь опять потупила взор.
- Да.
Встреча с Тао Цином произошла случайно при следующем посещении Дмитрием китайского рынка. Он пару дней не появлялся там, общаясь с Юнь по телефону. На этот раз он решил назначить девушке свидание и сказал ей об этом. Она ничего не ответила. Дмитрий не стал настаивать, сочтя, что ещё не пришло время. У китайцев свои, неведомые ему традиции. Поэтому не стоит торопить события.
Минут через двадцать к ним подошли четверо китайцев. Впереди шёл невысокий, но крепко сложенный мужчина с сердитым, если не сказать злым лицом. Он был ещё достаточно молод, лет тридцати, если вообще возможно на вид определить возраст китайца. Его сопровождал ходосочный парень интеллигентного вида. Двое суровых крепышей шли по бокам и чуть позади, настороженно зыркая глазами по сторонам. Сердитый китаец подошёл к Юнь и стал её о чём-то спрашивать. Она отвечала, опустив голову, словно рабыня, не смеющая поднять глаза на своего господина. Закончив допрос, китаец взглянул на Дмитрия и что-то сказал на своём языке.
- Шеф сказал, что здесь не надо стоять, – перевёл худосочный. – Если ничего не покупаешь, не мешай работать.
- Скажи своему шефу, пусть у себя дома командует, – ответил Дмитрий. – А здесь он в гостях.
Парень замешкался, не решаясь переводить столь резкую отповедь, но его начальник, видимо, немного знал русский язык и всё понял сам.
- Грубить – плохо, – изрёк он.
Юнь стала торопливо что-то объяснять ему. Выслушав её, суровый шеф бросил короткую фразу. Девушка ещё ниже склонилась перед ним. Мужчина повернулся и удалился вместе со своей свитой.
- О чём вы говорили? – спросил Дмитрий.
- Тао Цин разрешил встретиться с тобой, – ответила Юнь. Иногда она произносила глаголы правильно.
Великодушие китайца после резкой отповеди Дмитрия казалось странным.
- Разрешил? – спросил он удивлённо. – Что ты сказала ему?
Она лукаво улыбнулась.
- Это важно?
Дмитрий пожал плечами и тоже улыбнулся.
- Наверное, не важно.
Этот вечер они провели вместе. Поначалу Полозов волновался, хватит ли ему оставшихся денег, чтобы посидеть с Юнь в каком-нибудь кафе или баре. Но китаянка изъявила желание побродить по городу, задавая Дмитрию бесчисленные вопросы об истории города, зданиях, памятниках. На многие её вопросы Дмитрий не знал ответа, и это забавляло китаянку. Закончив познавательную прогулку, они прокатились на колесе обозрения и прошлись по набережной. А потом Дмитрий привёл девушку к себе домой.
Время пролетело незаметно. Понимая, что скоро предстоит расстаться, Дмитрий пытался найти слова, чтобы уговорить Юнь остаться у него на ночь. Он боялся неосторожным словом вспугнуть её, испортить отношения. Но уже в двенадцатом часу она сама вдруг спросила:
- Кто первый мыться?
Поняв, что его опасения были напрасными, Дмитрий сказал:
- Ты будешь первая, но при одном условии.
- Какой условие?
- Если возьмёшь меня с собой.
Юнь засмеялась.
- Мы оба первый?
- Оба.
- Я возьмёшь тебя с собой, – весело воскликнула девушка.
Идея помыться вместе ей очень понравилась.
После ванны они забрались в постель, которую Дмитрий когда-то делил с Олесей и единственный раз с Мариной. Юнь сделала ему массаж, восхищаясь, как и Марина, его крепкими мускулами. Её тонкие пальчики ловко, почти профессионально, разминали мышцы спины, доставляя удовольствие на грани блаженства. Но вместе с тем росло и желание. Не дождавшись, когда китаянка закончит массаж, Дмитрий перевернулся на спину и привлёк её к себе.
* * *
Утром Юнь разбудила его.
- Дима, надо идти.
- Подожди, – сказал он. – Я оденусь и провожу тебя.
- Нет, пора, – ответила она и, смутившись, добавила, – Двести рубли.
Он ничего не понял. Спросил:
- Что ты сейчас сказала?
- Ты мне дать двести рубли. За ночь. Так надо.
Дмитрий опешил. Вот это новость! Значит, она спала с ним за деньги? А ведь он был уверен, что она испытывает к нему глубокие чувства. Минувшая ночь давала все основания думать так. Видимо, китайцы настолько практичны, что не упускают возможности совместить приятное с полезным. От жуткого разочарования Полозов готов был выплеснуть на неё весь свой внезапно накативший гнев. Но Юнь вовремя заметила опасность и поспешила объясниться, от волнения безбожно коверкая русскую речь:
- Мне не надо. Надо Тао Цин. Его доля. Я сказать ему, что надо деньги. Он разрешил. Деньги – можно. Любовь – нельзя.
- А с другими? С ними ты за деньги?
- Другие – нет. Только ты.
Объяснение китаянки выглядело вполне убедительным, и это в корне меняло дело. Дмитрий успокоился. Он полез в портмоне, но Юнь вдруг сказала:
- Не надо, Дима. Я сама отдать. Чтобы ты верить мне.
Он протянул ей деньги.
- Возьми. Я тебе верю.
Дмитрий обнял девушку.
- Юнь, я полюбил тебя.
Она привычно потупила взор.
- Дима, я тоже... Ты хороший. Но нам нельзя любить.
Он ещё крепче прижал её к себе.
- Я никому тебя не отдам. Мы будем вместе. И никакой Тао Цин нам не помешает. Пусть только попробует!
Она с тревогой в глазах посмотрела ему в лицо.
- С Тао Цин не надо ссориться. Он главный, он решать.
Дмитрий упрямо мотнул головой.
- Нет, милая, это дело касается нас двоих. Значит, и решать только нам.
- Дима! У нас свой мир. Ты чужой. Обещай не делать глупо.
Она была не на шутку встревожена. Дмитрий ласково погладил её по волосам.
- Обещаю не делать глупо. Обещаю делать мудро.
- Что? – Юнь с тревожным ожиданием смотрела на него.
- Я стану одним из вас, – сказал он с улыбкой. – И тогда Тао Цин не станет нам мешать.
Девушка тоже улыбнулась – слегка недоверчиво. Видимо, приняла его слова за шутку. Но ответила серьёзно:
- Ты не будешь наш. Ты чужой. Тао Цин не любит чужой. Это опасно. Он сильный.
- Я тоже сильный. Ты даже не представляешь, какой я сильный.
- Я представлять. Я видеть твой мускулы – большой, твёрдый.
- Вот и хорошо. Так что не сомневайся, накостыляю я твоему Тао Цину.
Юнь слегка задумалась. Возможно, её озадачило слово «накостыляю». Но она быстро поняла смысл сказанного и торопливо заговорила:
- Дима, нельзя. У него много свои люди. Они опасны.
- Значит, я вызову его на поединок, – упрямо сказал Дмитрий. – При его людях вызову. Он не сможет отказаться.
- Нельзя! – воскликнула она. – Ты не понимать. Тао Цин нельзя победить. Его называть Тхе Шоу – железный рука.
Юнь взглянула на часы.
- Дима, мне надо торопиться. Я буду позвонить тебе.
Она ушла. А Дмитрий задумался над своей внезапной идеей. Влиться в ряды российского криминала у него не получилось – и слава Богу. Теперь он решил предложить свои услуги китайцам. Опасения столкнуться с прежними товарищами по оружию его не беспокоили. Китайцы жили и торговали легально, а все разборки проводили исключительно внутри своей общины. Дело оставалось за малым – выйти на контакт с Тао Цином и спровоцировать его принять вызов на условиях, предложенных Дмитрием: в случае победы китайца Полозов отступиться от Юнь и исчезнет из поля зрения; ежели победа будет за ним, то Тао Цин отдаст ему Юнь и предоставит работу. Он был почти уверен, что его уловка сработает. Надменный китаец, вероятно, в совершенстве владел боевыми искусствами Востока и вряд ли стал бы воспринимать Полозова как серьёзного соперника, не смотря на то, что тот был крупнее и сильнее физически. Дмитрий понимал, что сам он не может быть на сто процентов уверенным в своей победе. Но что он терял в случае поражения? Ничего! Разве что рисковал быть побитым. Но к этому было не привыкать. Так ему ли бояться железной руки Тао Цина?
* * *
Выйти на контакт с Тао Цином оказалось не сложно. Достаточно было продолжать мозолить глаза китайцам на их рынке. Пройдясь по рядам, Дмитрий непременно заканчивал свой маршрут возле лотка, за которым стояла Юнь. Переживая за последствия, китаянка неоднократно пыталась отговорить своего поклонника от опасной затеи, но быстро поняла тщету своих стараний.
В один из дней к Дмитрию подошёл худой переводчик Тао Цина и сообщил: его шеф очень недоволен тем, что русский мешает работать продавцам из «Поднебесной».
- Скажи своему шефу, что это не его дело, – ответил Дмитрий. – Он не может приказать мне уйти отсюда.
- Шеф не приказывает, – быстро отреагировал китаец. – Он просит.
- Тогда скажи ему, что я хочу поговорить с ним. И что я выполню его просьбу, если мы сумеем договориться.
Переводчик ушёл и вскоре вернулся.
- Шеф готов говорить с тобой. Идём.
Он повёл Дмитрия к автомобильной стоянке. В чёрном китайском джипе «Great Wall» на заднем сидении их поджидал Тао Цин. Дмитрий сел рядом с ним. Переводчик расположился на переднем рядом с водителем и приступил к своим обязанностям, едва только его босс открыл рот.
- Говори, чего ты хочешь, – распорядился Тао Цин.
Дмитрий кивнул головой.
- Скажу. Но сначала хочу кое-что узнать. Говорят, что ты непревзойдённый боец и никого не боишься. Это так?
Лицо Тао Цина скривила усмешка.
- Почему спрашиваешь? Хочешь сам проверить?
Дмитрий равнодушно пожал плечами.
- Почему бы и нет? Я тоже умею драться.
Тао Цин расхохотался, а вслед за ним – переводчик с водителем.
Полозов подождал, когда они успокоятся, и продолжил с наивным видом:
- Я очень хорошо умею драться. Я тоже сильный и никого не боюсь.
Усмешка на лице Тао Цина приобрела презрительный оттенок.
- Говори по существу, – сказал он сердито. – Хотя я уже догадываюсь, что ты собираешься мне предложить: если ты победишь в драке, я должен буду уступить тебе Юнь. Так ведь?
- Не только. Ты возьмёшь меня к себе на работу. Тебе же нужен человек, который хорошо умеет драться?
Тао Цин грозно сощурил свои и без того узкие глаза.
- Ты наглый.
- Но ведь это только в случае моей победы, – сказал Дмитрий.
- А если проиграешь?
- Я отступлюсь от Юнь и больше ни разу не появлюсь на китайском рынке.
Китаец немного подумал и спросил:
- Зачем тебе Юнь? В России много красивых женщин.
- Я полюбил её, – ответил Дмитрий. – У нас говорят: сердцу не прикажешь.
Тао Цин с комичной обречённостью развёл руками.
- Хорошо, – сказал он. – Я принимаю твой вызов.
- А условия?
- И условия тоже. Я отдам тебе Юнь, если победишь.
Дмитрий упрямо мотнул головой.
- Это не всё. Ты ещё должен будешь взять меня на работу.
- Ты слишком много требуешь. Зачем тебе работать у нас?
- У меня нет другой работы.
Тао Цин опять презрительно усмехнулся.
- Странные вы люди. У вас всё есть и ничего нет. Привыкли жить на халяву. Вас, русских, не за что уважать.
- Вас-то, конечно, есть за что, – Дмитрий насмешливо хмыкнул. – Завалили весь мир дерьмом.
- А вы это дерьмо охотно покупаете, потому что сами ничего не хотите делать. У китайцев принцип: сначала заслужи, а потом получишь.
- Я и хочу заслужить.
Если до сего момента Тао Цин прятал свои чувства за напускным добродушием, хотя и замешанным на презрении, то теперь он уже не скрывал истинного отношения. Глядя на Полозова с откровенной неприязнью, он спросил:
- Ты всё ещё хочешь драться со мной?
- Теперь ещё больше.
Несколько секунд Тао Цин в упор смотрел на Дмитрия как на потенциальную жертву, потом небрежно бросил по-русски, обойдясь без услуг переводчика:
- Тебе позвонят.
Переводчик записал номер телефона Дмитрия.
* * *
Прежде в этом не слишком большом здании была школа. Оно и построено было именно с такой целью. Теперь его арендовала китайская община. Сюда и пригласили по телефону Дмитрия, чтобы он померялся силами с грозным Тао Цином. Войдя во двор, Полозов с грустью огляделся. Китайцы не слишком щепетильно относились к месту своего временного пребывания, изрядно захламив и попортив территорию бывшего школьного двора и постройки. Удивляться тут было нечему. Чего им беречь этот маленький клочок чужой огромной страны, которую они совсем не уважали? Страны, в которой в прежние времена дети учились по сорок человек в классе, потому что не хватало школ. А теперь школы закрывают, потому что не хватает детей, чтобы заполнить их. А школьные здания отдают китайцам, не уважающим эту страну.
В спортивном зале, где и предстояло провести поединок, к его приходу всё было готово. Маты, на которых по всей вероятности спали неприхотливые китайцы, были стопкой сложены в углу. Вдоль стен по всему периметру стояли скамейки, на которых уже сидели самые нетерпеливые из зрителей.
Едва Полозов вошёл в спортзал, к нему подошёл парень и сообщил, что за Тао Цином уже послали гонца. Вскоре суровый босс в окружении свиты появился в традиционном китайском одеянии, похожем на спортивное кимоно. Дмитрий переоделся в лёгкие спортивные брюки и футболку. Скамейки вдоль стен в течение пары минут оказались заполненными. В дверях толпился народ. Когда в спортзал вошла Юнь, один из слуг Тао Цина посадил её на самое удобное для наблюдения место, согнав с него сидевшего там мужчину. Полозов и его соперник вышли на середину зала. Четверо крепкого вида китайцев стали с четырёх сторон, не спуская цепких глаз с бойцов. Тао Цин подозвал переводчика и задал Дмитрию вопрос:
- Когда поединок будем считать оконченным?
- А как принято у вас? – спросил в свою очередь Дмитрий.
- Мы бьёмся насмерть.
- Этот вариант не подходит.
Услышав ответ, Тао Цин, внимательно наблюдавший за соперником, скривился в насмешливой улыбке.
- Ты прав: этот вариант не для русского.
- Я не боюсь смерти, – спокойно ответил Дмитрий. – Но где гарантии, что поединок будет честным? Здесь много твоих людей, а я один. Поэтому я решил подстраховаться. Один мой друг будет ждать от меня звонка. Если через час он не услышит моего голоса, то сюда вскоре нагрянет спецназ.
Тао Цин ещё внимательнее вгляделся в лицо противника – не блефует ли? Но Дмитрий говорил правду. Когда место и время схватки были оговорены, он позвонил Марату Галиуллину и обо всём с ним договорился. Поэтому на какие-то меры по его спасению можно было рассчитывать. Похоже, китаец пришёл к выводу, что его не обманывают.
- Мои люди не станут вмешиваться, – заверил он.
Дмитрий кивнул в знак согласия и высказал свои условия:
- Предлагаю драться до тех пор, когда один из нас не сможет оказывать сопротивление или сам признает себя побеждённым.
- Хорошо, – сказал Тао Цин. – Закончим сразу, как только ты признаешь себя побеждённым.
Соперники разошлись в разные стороны на несколько шагов. Один из телохранителей Тао Цина объявил начало поединка. Прежде чем шагнуть навстречу противнику, Дмитрий взглянул на Юнь. Она сидела на скамье с бледным от страха лицом.
Насколько силён и опасен противник, стало ясно с первых секунд схватки. Дмитрий пропустил несколько ударов по корпусу и один в челюсть, который едва не отправил его в нокдаун. Он явно недооценил китайца. Будь у Тао Цина та же весовая категория, что и у него, поединок мог закончиться на первых секундах. Расплата за ошибки заставила Дмитрия максимально собраться. Он всё ещё продолжал защищаться от сыпавшихся градом ударов рук и ног, но уже был готов нанести ответный удар, как только его противник, почти уверовавший в победу, допустит оплошность. Такой момент вскоре представился. Едва Тао Цин после очередного акробатического прыжка стал на ноги, Дмитрий нанёс сокрушительный удар в голову. Китаец успел закрыться руками, но увесистый кулак спецназовца пробил блок, уложив противника на пол. Тао Цин резко вскочил на ноги, но Полозов тут же навалился на него всем своим весом, придавил к полу. Китаец отчаянно сопротивлялся, пытаясь вырваться, а Дмитрий тем временем выворачивал ему руку. Китаец скрипел зубами от боли, но терпел до тех пор, пока не возникла угроза серьёзной травмы. Он захлопал свободной рукой по полу, признавая своё поражение.
Все, кто сидел на скамьях и стоял в дверном проёме, потупили свои взоры, виновные в том, что видели поражение своего босса. Подручные Тао Цина, чуть помешкав в нерешительности, шагнули к Дмитрию, но хозяин резким окриком заставил их отступить назад. Подозвав переводчика, он сказал Полозову:
- Ты победил. Можешь идти домой.
- Ты выполнишь наше условие? – спросил Дмитрий.
- Выполню.
- Когда?
- Всему своё время.
- Когда? – настойчиво повторил Дмитрий.
Тао Цин с плохо скрываемой неприязнью смотрел на него.
- Ты очень нетерпелив. Разве в спецназе тебя не научили терпению? Я не могу тебе сразу же предоставить работу. Надо сначала всё подготовить.
- Но я могу забрать с собою Юнь? Для этого ничего не надо подготавливать.
- Нет.
- Почему?
- Любой китаец счёл бы твой вопрос глупым, – сказал Тао Цин. – Есть традиции, которые надо соблюдать. Вы, русские, забыли об этом. Отсюда все ваши беды.
- Что я должен сделать? – спросил Полозов.
- Ничего. Мы всё сделаем сами. Когда всё будет готово, тебе позвонят.
Дмитрий хотел потребовать, чтобы ему объяснили суть необходимых мероприятий, но передумал. Он подошёл к Юнь и попросил проводить его. Вместе они вышли на школьный двор.
- Плохо, Дима. Всё очень плохо, – сказала китаянка.
Он удивился её словам.
- Почему плохо? Я победил Тао Цина. Теперь мы будем вместе.
Она отрицательно мотнула головой. Испуганное лицо было бледным.
- Нет, не так. Тао Цин нельзя победить.
Её слова озадачили Полозова. Что значит «нельзя победить», если он только что победил? Он собрался спросить Юнь, что она имела в виду, но в этот момент в школьном дверном проёме появился один из телохранителей Тао Цина. Он что-то крикнул на своём языке. Юнь повернулась и торопливо пошла к нему, ни разу не оглянувшись.
* * *
В ближайший понедельник, выходной для рынка день, Дмитрию позвонил переводчик Тао Цина. Неожиданно вежливым голосом он сообщил:
- Дима, приходи сегодня к трём часам дня к школе. Ни о чём не беспокойся. Мы подготовили всё, что нужно.
К назначенному времени Дмитрий зашёл на школьный двор. Там уже суетился народ. В сторонке стояли три китайских джипа. Тао Цин увидел гостя и в сопровождении переводчика пошёл ему навстречу, приветливо улыбаясь. С почтительным поклоном пожимая Полозову руку, он сказал:
- Добрый день, Дима! Рад тебя видеть. Я оценил твои способности. Молодец! Такие люди нам нужны.
- Где Юнь? – спросил Дмитрий. Он не видел её среди суетящихся на школьном дворе китайцев.
- О, не беспокойся! Она уже в машине со своими подругами. Ты поедешь в другом джипе. По традиции вы не должны быть вместе, пока мы вас не соединим. Сейчас уложат последний багаж, и мы поедем. Из уважения к тебе мы решили включить в ритуал и русскую традицию, – Тао Цин подмигнул Дмитрию. – Процедуру принятие тебя в нашу семью мы проведём на природе. Так сказать, в форме пикника.
- Вообще-то «пикник» – английское слово, – уточнил Дмитрий.
Китаец небрежно отмахнулся.
- Это не важно. Вы, белые, все на одно лицо.
В это время погрузка была закончена. Тао Цин церемонно взял Дмитрия под руку и подвёл его к одному из джипов. Переводчик предупредительно распахнул дверцу. Забираясь на заднее сидение, Полозов подумал, что силу здесь уважают.
Джипы выехали со двора, прокатились по городу и вскоре они бежали по загородной трассе. Машина, в которой находился босс, ехала впереди. Юнь с подругами, вероятно, находились в замыкающем джипе. По обеим сторонам от Полозова расположились телохранители Тао Цина. Парни сидели с каменными лицами, но стоило Дмитрию взглянуть на кого-либо из них, как тот в ответ сразу расплывался в дружелюбной улыбке. И Дмитрий ещё раз с удовольствием отметил, что заставил этих натренированных обезьян уважать себя. Съехав с трассы, они долго петляли по просёлочным дорогам и, наконец, проехав по бездорожью, остановились на небольшой поляне среди берёз.
Мужчины извлекли из багажников баулы, расстелили на траве скатерти. Женщины занялись сервировкой. Юнь среди них не было. Вскоре Тао Цин широким жестом пригласил всех к импровизированному столу. Люди расселись вокруг скатерти, на которой стояли бутылки с иероглифами на этикетках и большое разнообразие закусок. Женщины наполняли водкой небольшие фарфоровые чашечки и подавали их мужчинам. Дмитрия они почему-то обошли стороной. Тао Цин тут же пояснил через переводчика:
- Чашку жениха наполняет невеста. Таков обычай.
Он поднял руку и щёлкнул пальцами. Из джипа, который ехал последним, выбралась Юнь и направилась к Полозову. Девушка несла в руках небольшой поднос, на котором стояли бутылка и чашка. Подойдя к Дмитрию, она опустилась на колени и поставила поднос на скатерть. Наполнив его чашку, поклонилась, сжав руки ладонями на уровне груди. Её лицо было бледным и испуганным. Всё это время она смотрела куда-то вниз. Тао Цин что-то сказал ей сердитым голосом. Юнь подняла на Дмитрия глаза и натянуто улыбнулась. Босс счёл необходимым пояснить Дмитрию:
- Девушка волнуется, – он поднял свою чашку. – Добро пожаловать в нашу семью, Дима!
- Пусть Юнь выпьет со мной, – сказал Дмитрий.
Главный китаец красноречиво замахал свободной рукой.
- Нет-нет, нельзя! Это нарушит традицию. Пьют только мужчины.
Он опустошил свою чашку. Вслед за ним выпили остальные. Дмитрий плеснул в рот содержимое своей чашки, с трудом проглотил. Неприятный на вкус напиток словно оцарапал горло, отразился на лице горькой гримасой. Это не ускользнула от внимания китайского босса, который сегодня был непривычно предупредителен.
- Это рисовая водка. У неё специфический вкус. Европейцам он кажется неприятным. Но ведь ты теперь наш. А Юнь – твоя невеста. Водка из рук любимой женщины не должна казаться горькой. А если всё же горька, то надо хорошо закусить. Кушай, Дима. Здесь много еды. Она тебе понравится.
Закусив, Дмитрий почувствовал себя лучше. Девушки вновь наполнили чашки мужчин. Юнь налила водку Дмитрию. Тао Цин стал произносить второй тост, а худой китаец переводил его персонально для Полозова.
- Давайте выпьем за невесту – очаровательную красавицу Юнь, приведшую в нашу дружную семью русского богатыря.
На бледных щеках девушки проступил румянец. Мужчины выпили, дружно последовав примеру босса. Вторая порция алкоголя показалась Дмитрию ещё более отвратительной на вкус. Он торопливо ел всё, что попадало под руку, стремясь заглушить появившуюся в груди тошноту. Чёрт бы побрал эту рисовую водку! Как только китайцы пьют такую дрянь? Тао Цин внимательно наблюдал за ним.
- Дима, тебе плохо?
- Нет, всё в порядке, – ответил Дмитрий.
- Очень хорошо. Тогда продолжим.
Босс дал команду, и чаши вновь наполнились до краёв.
- А теперь главный тост, – сказал Тао Цин. – Предлагаю выпить за то, чтобы мы никогда и никому не проигрывали, чтобы в любой ситуации, как бы она ни складывалась, окончательная победа оставалась за нами.
Дмитрий уже с трудом улавливал смысл его слов. Дурнота растекалась по телу. Но китайцы уже опустошили свои чашки и теперь дружно смотрели на него. Неужели же он по этой части слабее азиатов? Он раньше слышал о том, что рисовая водка по крепости значительно уступает русской. Но никогда прежде его не развозило с двух рюмок. Под прицелом дюжины пар раскосых глаз Дмитрий в третий раз опустошил свою чашку. Он потянулся к закуске, но вдруг почувствовал, что испытывает отвращение к еде. Тело покрылось испариной. Тао Цин, по-прежнему не сводящий с него глаз, резко отдал команду, и его приближённые стали торопливо убирать остатки пиршества. Босс в сопровождении переводчика подошёл к Дмитрию. Юнь стояла рядом, скрестив руки на груди и едва дыша. Тао Цин что-то сказал ей, но она словно не услышала. Тогда китаец грубо рявкнул на неё. Девушка бегом помчалась к машине.
Дмитрий с трудом поднялся на ноги. Тао Цин насмешливо смотрел на него.
- Ай-ай-ай! Как ты напился! Я не могу отдать китайскую красавицу за русского пьяницу. И в машину тебя брать не хочу. Добирайся сам.
Презрительно сплюнув, он пошёл к машине. Переводчик семенил вслед за ним. Вскоре все три джипа уехали, оставив Полозова одного посреди поляны. Дмитрий находился в полном недоумении. Всё произошло так стремительно и неожиданно, что не укладывалось в сознании. Такого резкого поворота он не ожидал. Он пытался сообразить, где находится и в какую сторону ему надо идти, но у него ничего не получалось. Голова трещала от боли, в глазах плыло. Но больше всего мучила невыносимая дурнота. Дмитрий сделал шаг, и тут же увидел, как земля летит ему навстречу. Упав, он почувствовал себя ещё хуже. Планета раскручивалась под ним с дикой скоростью. От этого сумасшедшего вращения его стошнило. Почувствовал некоторое облегчение, он вновь поднялся на ноги. В прояснённом мозгу мелькнула мысль, что надо двигаться в сторону солнца. Дмитрий пошёл, падая и вновь поднимаясь на ноги. Никогда в жизни он не напивался до такого состояния.
И вдруг сознание обожгла догадка: его отравили! Ради этого и был затеян спектакль. Ведь были же основания заподозрить неладное. И вчера, и сегодня были. Как он мог не видеть их? Упав в очередной раз на колени, Дмитрий склонился над травой. Он сунул в рот два пальца, пытаясь вызвать рвоту. На короткое время ему опять стало легче. На этот раз ему удалось пройти несколько десятков шагов, прежде чем он опять рухнул на землю. Мучительная дурнота очередной, ещё более мощной волной прошлась по всем его внутренностям. Дмитрий встал на колени, уткнувшись головой в землю и обхватив голову руками. Он больше ничего не мог и не хотел делать. Он мог только стоять на коленях, уткнувшись в землю лбом, и терпеливо ждать, когда закончится эта невыносимая мука.
Он не знал, сколько времени прошло. Возможно, был без сознания. А теперь, очнувшись, обнаружил, что чувствует себя хорошо. Даже очень хорошо. Мучительные дурнота и боль покинули его, остались в прошлом как кошмарный сон. Дмитрий поднялся, чувствуя во всём теле необычайную лёгкость. Вокруг было темно, и лишь на горизонте, рассеивая мрак, занималась заря, предвещающая близкий рассвет. Он стоял в высокой траве, которая была ему по грудь. Куда его занесло? И как ему выбраться отсюда? Дмитрий вспомнил, что хотел идти в сторону солнца. И пусть тогда светило находилось в другой точке небосклона, всё же направление было примерно то же самое. Он двинулся в путь, вновь подивившись лёгкости, с которой ему удавалось каждое движение – словно не чуял ног под собой.
Заря разгоралась всё ярче, прогоняя остатки тьмы. Вглядываясь вдаль, Дмитрий увидел, что в его сторону движется фигура человека. Полозов ещё быстрее помчался навстречу незнакомцу. Появилась надежда узнать, где он находиться, и определиться, в какую сторону следует идти.
Однако, сокращая расстояние, он всё больше испытывал беспокойство. Очертания человека становились всё более отчётливыми. И наконец, Дмитрий смог разглядеть его. К нему спешила молодая светловолосая женщина в сарафане. По правому плечу вниз скользила длинная коса. Удивление, недоумение, вопросы роем закружились в голове. Олеся! Что она здесь делает? Пришла спасти его? Но как узнала, что он здесь?
Женщина была уже близко. Она тянула к Дмитрию руки, а по щекам её катились слёзы. Вдруг Дмитрий заметил, что она вовсе не бежит, а словно плывёт над землей, и высокая трава, сквозь которую она пробирается, остаётся неподвижной. Только сейчас он обнаружил, что и его тело не тревожит травы, что и он плывёт над землёй невесомо. В груди защемило сладкой болью. Как когда-то давно, в раннем детстве, он вытянул перед собою руки и крикнул:
- Мама!
2012 – 2013 гг.