Они приближали Победу. Рассказ третий

             


                Лапардин Георгий Петрович

               

                Георгий Петрович Лапардин жил вместе со своей семьей на улице Новой в городе Черемхово, по соседству со своим братом Геннадием и его семьёй. Ещё в середине пятидесятых годов им, как участникам Великой Отечественной войны, власти города выделили участки для строительства. Они одновременно строились и помогали друг другу. Всю свою послевоенную жизнь Георгий Петрович работал на заводе имени Карла Маркса в должности финансового инспектора, а затем экономиста. В ограде дома на двоих с братом построили пристрой, где держали большое хозяйство: овец, коров, поросят, кур. Кроме того, Георгий Петрович приобрел ульи для пчёл и имел свою пасеку.
        Война наложила свой отпечаток на характер Георгия Петровича: он был немногословным, скорее молчаливым и очень добрым. О войне почти не рассказывал, даже своим родным. Всегда скромно отвечал, что никаких геройских подвигов он не совершал и рассказывать ему нечего. А местным ребятишкам на их вопросы говорил следующее: "Лучше бы вам никогда не знать, что такое война!" Но войны Георгию Петровичу хватило. И понять его смог бы только тот, кто прошел страшные ужасы войны и плен; только тот, кто смог победить и обмануть смерть в каждодневной её смертельной лотерее.
        В армию его призвали осенью 1941 года со студенческой скамьи Иркутского горного института. Всех студентов-призывников тогда погрузили в теплушки и увезли на Урал, где они должны были быть зачислены в танковое училище. Ехали почти безостановочно, так как на запад эшелоны шли без задержек. На распределении студенты старших курсов были направлены в военно-технические училища, а первокурсников направили в запасные стрелковые полки. Георгий попал в учебку, где проучился на сержантских курсах около месяца. Затем он был зачислен в формируемую сибирскую дивизию, которую летом 1942 года перебросили на Сталинградское направление.
        Под Сталинградом ему довелось участвовать в обороне и в наступлении, где был сильно контужен. После выздоровления был зачислен в усиленную роту автоматчиков. За двадцать дней наступления из целой полнокровной роты в сотню человек осталось всего шестнадцать солдат и сержантов. Многие из оставшихся были легко ранены и обморожены. Но они сражались, потеряв счёт времени и числам.
        В январе 1943 года началось новое наступление по прорыву укрепленных немецких позиций на подступах к самому Сталинграду. Остатки стрелкового полка были сведены в один батальон, и в составе танкового десанта они вновь пошли в бой. Впереди штурмующих были господствующие высоты. Фашисты залили их льдом и прорвать их было особенно трудно. Бои были ожесточенные, и с потерями никто не считался. Приказ был взять возвышенности, и солдаты буквально прогрызали немецкую оборону. Во время атаки у Георгия была пробита пулями шинель в двух местах и близким разрывом снаряда у него сорвало шапку-ушанку. Но в азарте боя он этого не заметил и бежал вместе с другими бойцами вперёд с автоматом в руках.
        С потерей высот открылся путь на Сталинград, а гитлеровцы, оставив множество брошенной военной техники, стали сдаваться. За рекой Царицей оставшиеся немцы организовали активное сопротивление, но вскоре были уничтожены советской артиллерией. Красноармеец Лапардин был вновь легко ранен уже в самом Сталинграде, но ранение не помешало ему вместе с другими штурмовать развалины вокзала и выбивать оттуда сопротивлявшихся фашистов.   
        После выздоровления он был направлен на пополнение в стрелковую дивизию, которую в феврале 1943 года срочно перебросили под Новгород. Ещё будучи студентом Георгию приходилось учить немецкий язык и сдавать экзамен по этому предмету. В штабе стрелкового полка, куда он попал вместе с пополнением, нужен был переводчик, знающий немецкий язык. Георгий не скрывал, что он немного знает язык, и его определили на должность писаря и переводчика. Но там он долго не засиделся: при прорыве вражеских танков на одном из участков обороны всех штабных, поваров и легкораненых направили на усиление стрелкового батальона.
        Георгия направили в расчет противотанковой 45-мм пушки на должность орудийного номера. В пехоте эту пушку называли "Прощай, Родина!", так как расчеты таких орудий редко одерживали победу в борьбе со средними и тяжелыми танками врага. Наиболее эффективная стрельба с такой пушки была с дистанции до пятисот метров. И если первый выстрел не поражал цель, то второго возможно уже и не было. - Обнаруженная немцами цель уничтожалась всеми видами имеющегося оружия. Но всё же русские "сорокопятки" были серьезной угрозой для танков, бронетранспортёров и самоходок противника.
        Весной 1943 года под Старой Руссой Георгий был ранен и тяжело контужен разорвавшимся танковым снарядом. Орудие было разбито, а расчёт пушки был разбросан взрывом на несколько метров. Из всех артиллеристов в живых тогда осталось только двое: он и наводчик. Остальные артиллеристы батареи погибли у своих орудий. Контуженные и раненные, они были жестоко избиты коваными сапогами подбежавших вражеских пехотинцев. Немецкий солдат в горячке боя хотел их застрелить, но офицер не дал ему этого сделать. В плен тогда попали вместе с ним ещё восемь раненых бойцов батальона и один артиллерист его батареи.
        Под конвоем русские пленные брели многие километры до пересыльного пункта. Кто был ранен и не выдерживал дорогу был безжалостно расстрелян. За весь длинный путь мало кто из пленников был не избит вражескими конвоирами. Пить и подбирать с дороги что-либо было запрещено. Ночевали в каком-то строении. Кто-то из пленников пытался сбежать, но был замечен конвоирами. Они устроили стрельбу из автоматов и винтовок. Двое беглецов были застрелены. Через месяц Георгий попал в Прибалтику в шталаг для русских военнопленных, партизан и гражданских. По красноармейским книжкам, которые педантичные немцы изымали у пленных, составлялся на каждого формуляр, в котором были указаны все личные данные, а также воинская должность и номер подразделения, где узник проходил службу. Каждого фотографировали в обязательном порядке, и его фото прилагалось в личное дело.
        Военнопленные, в числе которых был Георгий, жили в старом бараке. Среди них были раненые и больные. Им нужна была медицинская помощь. В самом лагере были военные врачи и санитары, работающие в фельдшерском пункте соседнего блока. Однажды Георгию удалось спросить на немецком языке одного пожилого охранника о возможности оказать помощь раненым и нуждающимся. Немец не отказал и сообщил, что нужно сделать, чтобы попасть к ним на приём. Впоследствии Георгий ещё не раз обращался к тому охраннику, и постепенно они стали понемногу общаться.
        Звали пожилого охранника Густав, ему было около пятидесяти лет. Он был родом из Восточной Пруссии, а его семья жила в каком-то портовом городе на севере Германии. Возможно, это был Ганновер. Густав рассказывал Георгию о том, что он был призван в армию Вермахта по тотальной мобилизации на пополнение ландштурмистов (вспомогательные подразделения и конвойные войска). Был он образован: цитировал Гёте и Шиллера, знал русскую литературу и русских классиков. Никогда не глумился над пленниками, но и, боясь гнева немецкого лагерного начальства, в открытую не показывал к ним своего расположения. Иногда он тайком угощал Георгия сухарями, галетами и сигаретами. Два его сына воевали на фронте за Великую Германию и утопические идеи фюрера. За них он очень переживал и часто спрашивал об отношении русских к немецким военнопленным. Густав говорил о том, что не все немцы поддерживали развязанную войну Гитлера с Россией. По его словам в победу Германии над Советским Союзом верили далеко не все немцы. С его помощью Георгий и некоторые его товарищи попадали в команды на работы, за которые можно было получить дополнительную пайку.
        После разгрома немецких войск под Курском, начальник лагеря составил списки из военнопленных, воевавших под Сталинградом. Сталинград для немцев был началом их поражения и они особо ненавидели воинов-сталинградцев. Пленники вынуждены были утаивать от немецкого начальства факт участия в сражении на берегах Волги, но это удавалось не всем. Формировалась команда для разгрузочных работ на железнодорожной станции. Георгий и его друг-артиллерист были зачислены в эту команду. В его красноармейской книжке, изъятой у него в момент пленения при обыске, была запись о том, что он был награждён медалью "За оборону Сталинграда". По этой причине он и был включен в тот список.
        Однажды, в вечернее время, блоковой громко назвал номер Георгия и приказал ему выйти на улицу. Там его ждал Густав. Осмотревшись по сторонам, он взволнованно сказал Георгию:
   - Georg, du wirst morgen erschossen! - (*Тебя завтра расстреляют!*)
   - ??? - До Георгия не сразу дошёл смысл сказанного, и он молча смотрел на Густава.
        Старый охранник стал сбивчиво говорить о том, что он только что узнал об операции, согласно распоряжения фюрера: завтра всех сталинградцев поведут на станцию и после работ расстреляют в овраге из пулемётов. Затем он пояснил, что Гитлер мстит за поражение армии Паулюса на Волге. При этом добавил, что он, верующий католик, никогда не стрелявший в людей, тоже включён в эту команду и должен будет выполнять приказ и убивать. Помолчав немного, он добавил, что стрелять будет, но не прицельно, а поверх голов, чтобы не навлечь гнев офицеров. Прощаясь с Георгием, он добавил, чтобы после построения он постарался попасть в хвост колонны...
        Утром следующего дня всё так и получилось, как говорил Густав. На построении помощник коменданта лагеря стал выкрикивать номера заключённых и названные военнопленные выходили из строя и переходили на другую сторону плаца. Георгию и его товарищу сразу удалось зайти в противоположную от лагерных ворот сторону. Почти сразу открыли ворота и колонну повели на станцию. В самом конце шёл немец-конвоир с овчаркой на поводке. На ходу, по пути следования, его сменил добрый знакомый Густав. Что он сказал своему напарнику, когда поменялся с ним местами, неизвестно. Безусловно он рисковал своей жизнью, спасая русских военнопленных.
        Улучив момент, он выдернул из строя за одежду попеременно восемь пленников, шедших позади колонны. Толкал каждого в канаву в тот момент, когда другие конвоиры этого не видели. Рукой каждому указывал, куда надо прыгать и в какую сторону бежать. Все делалось молча. Георгию в последний момент Густав успел шепнуть слова прощания и пожелание дойти до своих и выжить. Так Георгию и его товарищам удалось сбежать из плена, избежать расстрела и попасть к белорусским партизанам, - благодаря пожилому немцу-охраннику с человеческой душой.
       
        Добирались до своих долго. Старались обходить населённые пункты и смертельно боялись вновь попасть в плен. Была поздняя осень, от голода и холода Георгий сильно ослаб и простудился. Почти все беглецы заболели тифом. Их приютили и выходили сердобольные люди, которые помогли им найти партизанских связных.
        После проверки Георгий был зачислен в небольшой отряд, который входил в партизанскую бригаду имени Фрунзе. Отношение у командования партизан к сбежавшим из концентрационных лагерей военнопленных и к бывшим полицаям, перешедшим на сторону партизан, было особое, предвзятое. Нужно было доказать свою преданность и добыть оружие в бою. Партизанский отряд постоянно менял дислокацию и почти все время находился в движении. Долгие и бессонные рейды утомляли. Ранней весной 1944 года место дислокации отряда подверглось авианалёту вражеских бомбардировщиков. Затем отряд попал в окружение. Ушли в болота, жили на островках. Начался голод. Приходилось варить кожаные ремни и кору деревьев. Многие члены партизанских семей, в том числе и дети, заболели и стали умирать. Нужно было срочно найти тропу через многочисленные топи и болота. Группа разведчиков, куда зачислили Георгия, несколько суток искала лазейки и устанавливала скрытые пулемётные вражеские засады. Наконец, с помощью местных жителей они нашли лесную тропу через топи, по которым смогли пройти партизанские гужевые телеги.
        Во время Белорусской операции Георгий был в группе подрывников-диверсантов. Они должны были пустить под откос вражеский эшелон. Их группе достался небольшой мост, охраняемый немцами под прикрытием пулемётов. Чтобы выполнить задание нужно было уничтожить охрану моста. Задание было особо ответственным. Группа должна была дождаться немецкий эшелон с тяжелой военной техникой, перебрасываемой немцами для сдерживания наступления советских войск в Белоруссии. Точного времени, когда будет идти поезд не знал никто и опознавательных знаков конкретного воинского эшелона у них не было. Ждали больше суток. Лежали под завалами из деревьев, перерезав колючую проволоку. Пропустили несколько составов. Наконец, сидевший на дереве молодой партизан дал знак. В ночном небе, освещенном светом луны, увидели идущий в клубах дыма воинский эшелон. Перед паровозом шла платформа с песком, за которым сидели немецкие пулемётчики. Рванули вперёд, не чувствуя затекших рук и ног. В шуме подъезжавшего поезда подбежали к часовому и сбили его с ног. Уничтожив часового, побежали к небольшой будке, где спали другие немцы. Дверь оказалась закрыта изнутри. Тогда разбили окно и кинули внутрь будки противотанковые гранаты.
        Другие подрывники должны были успеть быстро заложить и закрепить на рельсах мину со взрывчаткой направленного действия. Чтобы взрыв произошёл под паровозом, нужно было успеть воткнуть шомпол от винтовки в землю, привязав к нему верёвку, которая крепилась на взрывателе мины. Пустые и высокие платформы не задевали шомпол, а низкая защита паровоза обязательно сбивала его на скорости и мина срабатывала. В момент взрыва поезда партизаны успели залечь. Паровоз и несколько первых вагонов от взрыва сошли с рельсов и ушли под откос. Расстреляв по эшелону все патроны, стали отходить. Вернувшись на базу, узнали, что поезд был взорван не тот. Всех посадили под арест, и особист партизанского отряда принял решение расстрелять их за срыв задания. Начальник отряда и начальник партизанской бригады были вне себя от гнева и согласились с расстрелом. Более суток семеро разведчиков ждали расстрела, но все обошлось. Вскоре их выпустили без всяких объяснений и последствий.
        При подходе советских войск партизанам пришлось удерживать какое-то белорусское село и железнодорожную станцию, при обороне которого погибли или были ранены многие участники обороны. Немецкое командование бросило в бой против партизан все резервы, в том числе регулярные полки и батальоны, а также артиллерию и механизированные части. На станции находилось много эшелонов с военным имуществом, и педантичные немцы пытались их эвакуировать и пропустить свои отступающие войска. В том неравном бою был ранен и сам Георгий. Прорвавшиеся немецкие солдаты в плен никого не брали, и ему с товарищем пришлось несколько суток прятаться в подполье разрушенного дома.
        После освобождения советскими войсками Белоруссии Георгий находился почти месяц в лагере, обнесённом колючей проволокой под охраной НКВД. С бывшими пленными следователи и оперуполномоченные особо не церемонились. Кормили плохо и держали в карцере, добиваясь признательных показаний в связях с нацистами. Всплыл факт того, что он был сыном кулака и это только усилило подозрение.
        После того, как Георгий дал объяснения на очной ставке у следователя СМЕРШа с другим солдатом, сбежавшим вместе с ним из немецкого лагеря осенью 1943 года, его восстановили в воинском звании и освободили из-под стражи. Положительную роль сыграла полученная характеристика из партизанского отряда, где было указано, что разведчик Лапардин геройски воевал с фашистами. Его зачислили в стрелковое подразделение, которое было направлено на передовую и приняло участие в освобождении Польши. Осенью 1944 года Георгий попал под разрыв тяжёлой мины и был вторично ранен в руку. В госпитале хирург долго искал немецкие мелкие осколки, найдя только два. Остальные оставил. Так и прожил он всю свою жизнь с тем проклятым немецким металлом в руке. Победу встретил курсантом военного училища, окончить которое ему не дали: в его личном деле была особая отметка, означающая, что он был в плену и, значит, был неблагонадёжен...
        Через всю свою жизнь Георгий Петрович пронёс благодарность к пожилому немцу-охраннику по имени Густав. Во время их нечастых бесед Густав рассказывал о том, что в Первую Мировую войну он работал на военном предприятии и в кайзеровские войска призван не был. Во время Второй Мировой войны служил в конвойных войсках в концлагере в Прибалтике недалеко от границы с Польшей. Дожил ли он до конца войны, было неизвестно. Долгие годы к бывшим военнопленным в советском обществе отношение было крайне негативное, даже на работу было сложно устроиться. Поэтому искать своего доброго знакомого и выяснять его адрес, чтобы выразить ему свою благодарность за спасение и человеческое отношение, было нежелательно и даже опасно, дабы не навлечь на себя пристальное внимание КГБ и опалу со стороны правоохранительных органов.

        В ходе изучения боевого пути 182-й стрелковой дивизии Северо-Западного фронта, где служил Георгий Петрович, удалось выяснить следующее: красноармеец Лапардин Г.П., 1923 года рождения, проживал в Иркутской области. Последнее место службы - штаб 182 СД. Убит 30 марта 1943 года в районе Старой Руссы, к/х Пенна. Место выбытия: Ленобласть. В графе о захоронении значилось:"труп остался на территории, занятой противником". Извещение о смерти направлено 4.04.1943 командованием 182-й СД в деревню Семейкино, Черемховского района на имя матери, Лапардиной Акулины Самойловны.
        Из журнала боевых действий: "182-я стрелковая дивизия в составе трёх стрелковых полков и приданных подразделений, в числе которых была артиллерийская противотанковая батарея, приняла самое активное участие в Демянской наступательной операции. 24 февраля 1943 года при поддержке танкового полка воины дивизии ценой больших потерь прорвали оборону гитлеровцев и уничтожили большой немецкий гарнизон в деревне Пенна, на подступах к Старой Руссе. Пополнив обескровленные стрелковые батальоны легкораненными, писарями, парикмахерами, тыловиками и ротой штабной охраны, дивизия 4 марта 1943 года возобновила наступление и вышла к реке Полисть.
        14 марта воины дивизии вышли на окраины Старой Руссы, но освободить город дивизия не смогла. В стрелковых ротах оставалось всего по 20-25 бойцов, считая легкораненых. Не хватало взводных офицеров и младшего командного состава, который выбыл в предыдущих наступательных боях. С 20 марта дивизия вынуждена была перейти к обороне. Закрепившимся на подступах к Старой Руссе солдатам и командирам был дан жесткий приказ:"Ни шагу назад!". До прибытия подкреплений личный состав дивизии прикрывал реку Ловать и Рамушевское шоссе, за которые велись напряженные и оборонительные бои.
        С 14 по 19 марта 1943 дивизия прорывала оборону противника в районе Горошково и колхоза Пенна. Пенна была взята, но дальше не продвинулись, так как немцы подтянули резервы и перешли в контратаки. 30-31 марта 1943 года советский гарнизон оставленный в Пенне попал в окружение. За позиции в колхозе развернулись особенно жестокие бои.
        Утром 30 марта 1943 года противник начал сильный артобстрел, который продолжался более четырёх часов. Вражеской артиллерией было выпущено по позициям советских войск до 50000 мин и снарядов. Затем в наступление пошли два пехотных полка противника. Разведке противника удалось просочиться в стык советских позиций и закидать гранатами последних защитников с тыла. После этого гитлеровцы смогли окружить и разбить защитников гарнизона на отдельные очаги сопротивления. Но и после этого немцам долго не удавалось уничтожить советских бойцов.
        Лишь к исходу дня 30 врагу удалось сломить сопротивление малочисленного гарнизона советских войск. Но даже в окружении они бились до последнего патрона. Не имея приказа на отход они героически сражались с превосходящими силами противника и все пали смертью храбрых. Лишь одной небольшой группе советских солдат удалось продержаться до 31 марта. Но и они на второй день боёв, истратив боеприпасы, погибли все до единого. Удалось уползти из-под носа противника только семерым израненным защитникам гарнизона Пенна.
        Численный состав советских войск в районе Пенна насчитывал около двухсот пятидесяти человек. Часть бойцов погибла или была ранена в первые часы под артиллерийским и миномётным обстрелом. Остальные погибли, мужественно сражаясь в течение дня. Резерва у командования стрелковой дивизии не было, и удар разведкой результата не принёс. Окруженные русские бойцы были обречены."
        Батальону гарнизона был придан истребительно-противотанковый дивизион 45-мм пушек. Всего было четыре орудия и шестнадцать артиллеристов. Одна пушка была разбита и повреждена в результате артобстрела. Несколько артиллеристов погибли и  были ранены. Но даже тяжелораненые помогали оставшимся отражать вражеские атаки. Они ползком подтаскивали снаряды к пушкам. Оставшиеся орудийные расчёты в течение всего дня помогали своим огнём сдерживать наступление врага. Два орудия были уничтожены огнём из вражеских самоходок и миномётными батареями. Но последняя пушка стреляла, пока не израсходовала все снаряды. Когда стрелять стало нечем, оставшиеся в живых артиллеристы взяли в руки стрелковое оружие и вместе со стрелками отбивали атаки превосходящих сил вражеской пехоты.
        К вечеру последние защитники гарнизона погибли, не отступив ни на шаг. Ценой неимоверных усилий и огромных потерь гитлеровцам вновь удалось отбить позиции гарнизона в деревне Пенна. Но это было последнее их наступление под Старой Руссой. Мужественные защитники гарнизона перемололи последние резервы гитлеровцев, и немецкое командование было вынуждено перейти к обороне.
        При отражении вражеских атак артиллеристами истребительной противотанковой батареи были уничтожены: один средний танк, две вражеские самоходки, около батальона гитлеровцев и десятки пулемётных точек врага. Трое оставшихся в живых артиллеристов вели огонь по врагу из последнего орудия с разбитой панорамой. У пушки было оторвано взрывом снаряда одно колесо. Под ось положили ящик от снарядов и, целясь по пехоте врага через ствол, продолжали стрелять, пока позволяли снаряды.
        30 марта немецким частям не удалось полностью сломить сопротивление остатков советского гарнизона. Они лишь отошли на окраину колхоза Пенна и снова оказали активное сопротивление гитлеровцам, не давая им возможности выйти в тыл дивизии. Дождавшись ночи и пользуясь тем, что последним защитникам нечем обороняться, немцы ворвались на советскую позицию с тыла. Последнее орудие было раздавлено прорвавшимися вражескими танками. Вместе с орудием погибли и последние защитники маленького плацдарма, которых оставалось около пятнадцати человек с тремя артиллеристами: наводчиками Коваленко, Мезжаковым и орудийным номером Патрушевым.
       
         Списки погибших артиллеристов истребительно-противотанкового дивизиона 182 СД, оборонявших гарнизон у деревни Пенна:(Донесение о безвозвратных потерях штаба 182-й стрелковой дивизии от 14.04.1943 года).
   1) Командир огневого взвода Шестопалов Федор Дмитриевич, мл.лейтенант, 1922 г.р. Уроженец Алтайского края, д.Усково.(Убит 30 марта 1943)
   2) Козлов Николай Георгиевич, ст.сержант, командир орудия, 1916 г.р. Уроженец Хабаровского края.(Убит 30 марта 1943)
   3) Пивченко Михаил Семенович, старшина, наводчик орудия, 1912 г.р. Уроженец Красноярского края, г.Минусинск.(Убит 30 марта 1943)
   4) Тимофеев Иван Тимофеевич, ст.сержант, командир орудия, 1918 г.р. Уроженец Ленинградской области, Демянского района.(Убит 30 марта 1943)
   5) Бурков Федор Константинович, сержант, орудийный номер, 1923 г.р. Уроженец Ивановской области, г.Кохма.(Убит 30 марта 1943)
   6) Кучукбаев Ибрагим Нагамадзелькович, мл.сержант, орудийный номер, 1923 г.р. Уроженец Молотовской области.(Убит 30 марта 1943)
   7) Савельев Николай Александрович, ст.сержант, наводчик, 1916 г.р. Уроженец Свердловской области, Камышловский район.(Убит 30 марта 1943)
   8) Шатилов Василий Иосипович, красноармеец, орудийный номер, 1919 г.р. Уроженец Новосибирской области, г.Сталинск.(Убит 30 марта 1943)
   9) Князев Николай Минович, красноармеец, орудийный номер, 1904 г.р. Уроженец Омской области, г.Калачевск.(Убит 30 марта 1943)
   10)Лапардин Георгий Петрович, красноармеец, орудийный номер, 1923 г.р. Уроженец Иркутской области, д.Семейкино.(Убит 30 марта 1943)
   11)Филимонов Сергей Георгиевич, красноармеец, орудийный номер, 1911 г.р. Уроженец г.Улан-Уде.(Убит 30 марта 1943)
   12)Варламов Петр Мартынович, рядовой, повозочный, 1908 г.р. Уроженец Амурской области, в/городок.(Убит 30 марта 1943)
   13)Коваленко Александр Васильевич, красноармеец, наводчик, 1910 г.р. Уроженец Казахской области.(Погиб 31 марта 1943. Единственный из всех похоронен на окраине д.Сычево, Старорусского района Ленинградской области).
   14)Пельковский Николай Яковлевич, красноармеец, орудийный номер, 1919 г.р. Уроженец Киевской области, г.Чернобель.(Убит 30 марта 1943)
   15)Патрушев Александр Григорьевич, красноармеец, орудийный номер, 1900 г.р. Уроженец Архангельской области, д.Выползово.(Погиб в ночь на 31 марта 1943)
   16)Мезжаков Александр Михайлович, младший сержант, наводчик орудия, 1923 г.р. Уроженец Новосибирской области.(Погиб 31 марта 1943).

         Проверяя списки артиллеристов, погибших в конце марта 1943 года, установлено, что кроме рядового Лапардина Г.П., остался в живых ещё командир противотанковой батареи, младший лейтенант Шестопалов. Согласно донесения Управления 50-й Гвардейской СД "Об оказавшихся в живых" от 29.12.1943 года, установлено, что раненного Шестопалова успели эвакуировать его бойцы и вынести в медсанбат. Откуда его на плащпалатке вынесли в безопасное место врач, медсестра и двое легкораненных. После излечения Шестопалов воевал в противотанковой артиллерии 34-й армии Северо-Западного фронта и был вновь тяжело ранен при штурме Старой Руссы, которую советские войска освободили только 18 февраля 1944 года. Выяснить дальнейшую судьбу командира батареи не представилось возможным. В списках погибших он не значится.