Снова смартфон поёт «Ууу, кукуку!» Снова СМСка. Снова тот же текст.
«Э, нет!» рычит Таратайкин. «Шантаж не пройдёт!»
Нажав кнопку селектора, он обращается к секретарше:
– Леночка, сделай мне, пожалуйста, рабочий режим!
– Слушаюсь, Горнист Отходович! – отвечает Леночка.
На том конце провода (то, есть в приёмной Таратайкина) слышен быстрый стук пальцев по клавиатуре. Наконец, Леночка рапортует:
– Есть рабочий режим, Горнист Отходович!
Через несколько секунд, благодатный аромат фенолфтолатов наполняет кабинет.
– Вот так! – подытоживает Таратайкин. – Чем я дышу, тем пускай все дышат! А то, ишь, распустились!!!
Но тут в смартфоне кукукукает очередная СМСка. Пробежав глазами уже знакомый текст, Горнист Отходович жмёт на селектор и даёт новое распоряжение:
– Леночка, задай праздничную дозу! Да, вот так вот, внепланово. Народ хочет веселья – народ его получит!!!
Дымка с более сложным химическим составом ползёт из замаскированных кондиционеров специальной конструкции.
– О, блаженство!!! – восклицает Таратайкин и конвульсивно дёргает ногой, да так, что нога бьётся о столешницу снизу.
Но настучаться до сыта, до отвала, ему не удаётся. Опять раздаётся кукуку, и очередная СМС – на экране. Таратайкин лениво, одним глазом, смотрит на лежащий перед ним на столе смартфон. Текст послания тот же, что в предыдущие пятьсот два раза.
– Ага! – радуется Таратайкин. – Значит до печёнок пробрало!
Он хочет приказать Леночке, чтобы та задала максимальный режим. Но Леночка первая выходит на связь.
– Горнист Отходович! – умоляет она сквозь утробный бухающий кашель набежавших бастовать подчинённый. – Смилуйтесь над нами!... Это невозможно терпеть… Каждый день…
Спазматические кашли умолкают. Слышится стук тел об пол, и Таратайкин догадывается, что все, наконец-то, мертвы.
Засим Горнист Отходович встаёт из-за письменного стола, сам идёт в приёмную, деликатно огибает застывшие в самых причудливых позах тела, сам задаёт максимальный режим, своими ногами возвращается в кабинет, и усаживается за стол кайфовать.
– А меня штырииит! – поёт он, стуча ногой по столу. – И эсэмэски больше не идууууууут! У меня киста в башкеее! Она выбросами питаетсяяяя! И ничего вы никогда не обнародуетееее!!! Потому что некому будет ваши откровения читааааать!!!!
В коридоре есть приёмная, полная мёртвых секретарш. Внутри приёмной – красивая дверь из красного дерева. На красивой двери из красного дерева – табличка. Позолоченные рельефные буквы вместе образуют бессмысленную надпись: «Горнист Отходович Таратайкин». За дверью, в глубине кабинета, сидит сам Таратайкин, и его нога бьётся в уже неконтролируемых судорогах. Голова запрокинулась назад и разинула рот в изумлении. В этом положении – закинутая за спинку кресла – она и покоится неподвижно. И только пена лезет горлом, как живая.
В смартфоне выскакивает очередное типовое послание:
«Уважаемый Горнист Отходович! Скоро мы выложим видео в сеть – и тогда все узнают Вашу тщательно оберегаемую страшную тайну. Да, в нашем распоряжении имеется то самое видео с вечеринки, на которой Вы, упоровшись до беспамятства, под песню «Емши кал дурачок, емши каки дурачок», суёте голову в унитаз. Мы не ставим Вам условий. Нам ничего от Вас не нужно – ни ваших денег, ни каких-либо договорённостей в Вами. По нашему глубокому убеждению, народ должен знать своих героев – и не только в лицо!»
Стук ноги стихает. В помещение врываются люди в противогазах и костюмах химзащиты. У одного из них в руках табуретка.
– Ну вот, опоздали! – досадливо восклицает сквозь противогаз тот, что с табуреткой. – Пациента уже не спасти! А так хотелось ворваться сюда и, с криком «Ты чего, овца кривая?!», звонко чёкнуть по башке табуреткой. Ладно, пойду читать научно-популярную лекцию о вреде энергетических напитков. Всех желающих прошу следовать за мной!...