Родился я в ауле Шулукпай. Потом аул стал называться Аксаковка. Потом Аксаковка исчезла, соединилась с довольно большим селом Севастополь. Жизнь свою в Шулукпае я не помню. Маленький был. Первые воспоминания это жизнь в Севастополе. Наша изба стояла на крайней улице. Перед нею через сотню метров находилось МТМ. Ремонтировались трактора и комбайны. Ездили автомобили. Кипела жизнь. У нас был двор, картофельный огород. Забором служила загата. Загата, это весной выкладывали вдоль огорода объедки от сена, присыпали землёй. Землю брали с наружной стороны. Получалась канава и стена. Скотина не могла в огород попасть. Меня выпускали гулять. Я играл, а когда играть не хотел, а мама с бабушкой меня выпроваживали, я говорил, что там страшно, ветер дует и гавы летают. Гавы, это вороны. Ворота были закрыты двумя жердями. Отец мой в этом МТМ работал механиком. С мамой ходил в МТМ до Камзы. Камза, а может правильное имя у него другое, знаменитый на всю округу жестянщик. Казах Камза сделал маме моей противней несколько разных по величине. Мама в них пекла в русской печи хлеб, гордилась своими листами, и просуществовали они у нё много лет, до конца её жизни.
Прожив семьдесят два года, и где я только не жил, поехал я в Казахстан к сестре и решил заглянуть в Севастополь. Повёз меня младший мой брат Николай. Шулукпая или Аксаковки нет, постройки более поздние. Да и жизни особой не видать. Живут, но ни кого не видно. Бывал я в этом месте в гостях, когда закончил четвёртый класс. Стоял ещё дедов дом, в нём жил дядя Данил, отца моего брат. Сараи и лесок, колок берёзовый. Было шумно, весело, у дяди с тётей росли восемь детей, соседи, прятки и большие парни и девчата вечером играли дотемна. В Севастополе хаты нашей нет, а двор есть, и проезд во двор закрыт двумя жердями. Так же как и шестьдесят лет назад. МТМ современная мастерская, складов, гаражей цехов нет. Техники нет и людей нет. Умерло всё, разворовали. Когда то давно, я ещё был маленький. Рядом жила большая семья. Не помню точно, но по моему, Мирошниковы. У них были большие хлопцы, и выводок мелких, как я и чуть старше. Пускали к ним гулять. Была большая печь, у всех была. Рядом с печью полик, топчан из досок. На нём кто то - спал и, влезая на печь, становились на него. На полике мы зимой играли. Собирали прутики ракиты и стебли сена, в щели досок втыкали, плели плетень. Разного цвета семечки подсолнуха, были коровы и телята. Мы их заводили за плетень. Однажды запомнилось, весной, большие хлопцы, и их друзья сильно избивали парня, казаха, сына Камзы. Потом связали его верёвкой и на тачке увезли в степь и бросили. Я первый раз видел, как несколько человек бьют одного. Мне было страшно, и я запомнил этот случай. Ещё память сохранила, мать взяла на свалке, выброшенную большую деревянную бочку. В бочке хранили солидол. Солидол, это густая смазка, ею смазывали трущиеся детали. Сейчас литол, более современная смазка. Много труда, кипятка и огня потратила мама, пока до блеска вымыла бочку. И заквасили в бочке этой капусту. В маленьком бочонке капусту уже съели, а из новой, большой бочки мама доставать боялась. Думала запах или вкус от солидола капуста взяла. Напрасно боялась. Капуста получилась замечательная.
Запомнился случай, когда вечером пришёл отец, одна щека обложена ватой и перебинтована бинтом. Заводили двигатель на комбайне. Комбайны были прицепные, и двигатель запускали ломиком. Ломик вырвался из рук и сильно повредил щеку. Когда рана зажила, отец мой долго бритвой выбривал вату из щеки.
Весной 1947 года семья наша переехала в Урицк. Это районный центр. Нас малышей уже было двое. На два с половиной года младше меня у меня появился младший брат Володя. Начался новый этап моей жизни. Новые друзья. Большое село. Впереди новые дороги. Маленькие и большие. Длинный путь во взрослую жизнь.