Вам знакомо чувство откровения? Нет, речь не про озарение. Пресловутое «ага», пришедшее уже за гранью сознания - это результат мук поиска, хоть и кажется чудесным воздаянием. Нет, не о работе души речь, а об ощущении её самой. Конечно, чувство решения близко. Близко, но не то.
- Кошмар? – Старик, поднес зажжённую лучину к моему вспотевшему лбу
- Нет, наоборот.
- И что ж тогда не спится?
- Непривычно…
- Пугает, да? – бросил он сквозь улыбку, возвращаясь к своим нарам
- Да.
- Меня тоже пугало, когда страх отходил, – Погасив огонь, он добавил: – Это поначалу всегда так.
- А откуда вы знаете, что всегда? Или вы так легко, свой опыт на всех обобщаете?
- Почитай жития святых, или отчеты светских одиночек – путешественников там всяких, переживших крушения, потерявшихся. Просто истории промысловиков.
- Вы специально их читали?
- Не то, что бы специально изыскивал под это дело, но все лучше тебя подкован.
Бывают такие люди, которые не упустят возможности подколоть. Не ужели им и правда, в радость задеть острым словом? Пьянит мелочная иллюзия превосходства? А может это не самолюбование, а просто защита, как у ежа? Этакая вербальная щетина одинокого мизантропа?
- Я с утра пойду.
- Да какой там, жди.
- Я не могу полмесяца ждать попутчиков.
- Не поведу тебя, говорил же. Или сам соберись, или жди.
Всегда восхищался людьми, способными в одиночку пройти через пустынь. Кто-то не ценит таких деяний, даже считает, что нет в этом чего-то непосильного. Делов-то, пройтись пешком по хоженой тропе - ведь не Эверест покорить? Кто-то наоборот считает, одиночный поход безумием – ночь темна и полна ужасов, да и глухие места всегда считались не безопасным местом. Да, по статистике оживленные дороги опасней любого урмана, но то новоделанная статистика, а то извечная глушь.
- И чего ты вообще суда сунулся? – забыв про сон, продолжил старик.
- Да, я же сто раз уже рассказывал.
- Да хоть двести, все не про то.
- Ну не рассчитал силы, с кем не бывает?
- Бывает со всяким, да только бывает после и не сложиться перерассчитать вновь.
- Началось, Олег Михайлович вы прям как моя бывшая.
- От всего увильнешь, со всего соскочишь! Вот так всю жизнь и отмахиваешься от любого движения души.
- А вы разве здесь не отмахиваетесь?
- От чего?
- От жизни!
- Дурак ты, ну, правда, дурак!
- Задел за живое?
- Мал ты и глуп, старика задевать.
- Но все же.
- Ты хоть любил её?
- Кого её?
- Алену
- В смысле бывшую?
- Сподвигшую…
- Любил.
- Вот так и любил.
- А при чем тут это?
- Да при том, что ты любить не умеешь ни людей, ни себя, а в тайгу сунулся.
- А вы от любви к людям в Робинзона играете?
- От любви, просто от любви, - старик привстал, закурил, озарив избушку и продолжил: - Без любви одному в тайге никак.
- Дак вы меня не от скуки подкалываете, а Слову Божьему поучаете?
- Жизни, Петя – жизни!
- Жизни меня учить не надо, как говориться «помогите лучше материально».
- А ты спи на улице, что же ты прибежал ко мне как ошалелый? Глаза по пять копеек, лицо все в кровь сбито ветками.
- Я же сказал…
- Да ничего ты не сказал, отмахнулся как всегда. Это среди людей можно жизни не замечать, от себя и всех отмахиваться сотней слов и дел, а тут так не получится – тут только твоя жизнь и тайга, которой на тебя с высокой колокольни.
- И как же это я от людей отмахиваюсь?
- Не чувствуешь ты ни людей, ни себя. Ты посмотри на себя – тебя не подкалывать, а вскрывать нужно как консерву. У тебя же все чувства под замком – живешь, а ничего не ощущаешь, от любого чувства бежишь как черт от ладана. Ты даже страха то не знаешь.
- Как же я тогда у вас оказался?
- А ты не специально маршрут так прогадал, что бы страховочный аэродром был? А?
- Это правило такое, всегда…
- Всегда от всего перестраховаться, отгородиться и убежать?
- Чего вы добиваетесь?
- Человека из тебя вытащить – вот чего.
- Оно вам надо?
- Да нет, я так тут балуюсь, - выдержав паузу, старик начал второй раунд: - Ты вправду думаешь, что мне так лень тебя спровадить до трассы? Три дня пути – в ночь туда, в ночь обратно?
- Вы же сами говорили, что до конца сезона от избушки не дальше чем на полдня, что вот мало ли еще кому помочь придется, или охотники подъедут…
- А ты мне говорил, что испытать себя пошел.
- Так и есть.
- Не испытать, а убежать от себя ты пытаешься. Себя ты знать не знаешь, и не узнаешь с такой свистопляской.
Вам знаком звон разбитых иллюзий? А грохот разрушающихся башен заблуждения? Вот за этими звуками и прячется откровение. Когда не можешь, переждать ночь в лесу, и ломишься к одинокой избушке – дело не в страхе. Да страшно, да не по себе, но не от мнимых опасностей и реальных угроз. Просто не можешь принять себя, когда тебя нет. Это как младенец, лишенный матери – он плачет не, потому что боится, что без чужой помощи умрет с голоду. Нет, не в этом дело, просто для младенца еще нет себя, он еще часть матери. Он не знает, не чувствует, что такое своя жизнь.
И вот когда ты один в лесу, то тогда понимаешь, что еще младенец, еще лишь часть всех тех других. Лишь часть, а себя и не знаешь. Тут либо сумасшествие, либо откровение себя – то чувство души, о котором говорилось в начале. Бессловесное переживание, принятие своей жизни. Вот это и есть откровение, это открытие жизни как таковой. Без этого переживания нет ни какой речи о любви. Как можно любить, не зная даже, что такое просто быть? А когда, хоть через страх и боль, хоть через радость, но принимаешь феномен собственной жизни, тогда и открывается любовь. Любовь не в плане желаний. Желаний и без всего этого хоть отбавляй, а вот общаться душой, а не головой и телом…
Это очень тяжело, найти в себе силы быть человеком, а не частью других людей.
- Светает, пора собираться, - нарушив тишину, проговорил, докуривший старик.
- Куда?
- Поведу тебя до трассы, что ж теперь делать, не держать же тебя здесь.
- Я сам пойду.
- Да какой там, только начнет смеркаться, взыграет гордость и попробуешь без сна одним рывком махнуть до трассы, - старик замолчал, откашлялся и продолжил: - Кто потом твои полусонные останки искать будет? А если и выберешься, то в таком бреду, что сразу к санитарам. Пропадешь ведь не за грош, а мне потом икаться будет…
- Я смогу.
- В следующем году будешь пробовать, а сейчас собирайся.