Бесплатная диспансеризация

Валентин Гадзиковский
Ранним летним утром, когда воздух еще свеж и прохладен, старик Никита Петрович уже сидел на пороге своего изрядно покосившегося хлева. Лучи встающего солнца через открытую дверь и небольшое застекленное оконце проникали в хлев и освещали рыжую корову, которую старик только что подоил, и она, стоя в углу, ждала, когда ее отправят на пастбище. Прокашлявшись, Никита Петрович повернул голову, скосился на корову и назвал ее лежебокой и ярмом на своей шее. Говорил и дальше, а корова посматривала на старика то равнодушно, то участливо, то так, что не опишешь словами, а только прочувствуешь нутром, и в зависимости от этого он строил с ней свой разговор. Конечно, ничего такого нового Никита Петрович ей не сказал: то же самое он говорил вчера и позавчера, и раньше, и как обычно напоследок обозвал ее старой, глупой и никудышной.

С улицы донеслись звоны колокольчиков. Корова вытянула шею и протяжно замычала. Никита Петрович встал и пошел открывать ворота. Корова вышла из хлева, проследовала мимо старика на дорогу и присоединилась к стаду.

Никита Петрович перелил через марлю молоко из ведра в трехлитровую банку, закрыл ее полиэтиленовой крышкой, отнес на крыльцо к соседке и там оставил.

Соседка одна воспитывала трех малолетних детей, а Никита Петрович молока не пил и отдавал его бесплатно по доброте душевной. Хотя, с одной стороны, у соседки на это и денег не было, а с другой стороны, злые языки болтали, что один из детей – ребенок его сына.

Единственный сын Никиты Петровича давно жил в городе, тихонечко там спивался и к отцу приезжал редко.

Сделав доброе дело, Никита Петрович пошел к себе в дом пить чай. Пил неторопливо, обстоятельно и все размышлял:

«Это ведь скоро надо косить… А силы уже не те. Вот заготовлю, как обычно, сена на зиму, а корова возьми и издохни, к примеру, осенью, потому как старая она. Конечно, сено и продать можно или так отдать за «спасибо», но если бы заранее знать, то чего пуп надрывать…»

Он представил себя без коровы, представил свою жизнь спокойную, в которой видел только один единственный смысл - спокойно умереть…

Вдруг дверь распахнулась, и на пороге появился немного запыхавшийся его сын.

- Я это, батя. Собирайся… в город. Выяснил. Короче – бесплатная диспансеризация… ну… для таких, как ты. Только сегодня. Давай.

- Куда я поеду? У меня корова…

- Там… часа на два-три. Успеешь обратно на автобусе. Зря я что ли?

Никита Петрович задумался. Диспансеризация. Бесплатная. Сын. Выяснил. Неудобно отказываться. Пусть посмотрят. Один черт…

В городе сын за руку отвел отца в поликлинику, поставил в очередь в регистратуру, научил, что говорить, и исчез, сославшись на дела. Старик и за это был благодарен. В поликлинике действительно проводилась бесплатная диспансеризация, и Никиту Петровича направили ходить по кабинетам. Врачи отнеслись к нему с почтением, смотрели, слушали, простукивали, подключали к приборам и все, как один, говорили, что с таким здоровьем ему жить и жить.

Приехал обратно Никита Петрович около четырех вечера. Ворота и хлев он утром оставил открытыми, и корова должна была стоять в хлеву и ждать дойки. Коровы не было. Он туда-сюда. Нет нигде. Он к соседке – не видела ли чего? Видела: его сын вел корову – предположительно на ферму. Он туда…

- А что, Никита Петрович, - сказал ему забойщик скота. – Все в лучшем виде сделали. И деньги выплатили, и расписка имеется.

Не помня себя, Никита Петрович вернулся на свой двор. В дом не пошел. Зашел в хлев, лег на солому и умер.

                2016