История с маникюром.
Чтобы быть красивыми, руки женщины
должны быть праздными.
А. Дюма.
Любу в посёлке каждая собака знает. Ещё бы: платья – юбки у Любы сплошь из кримплена, блузки – капроновые, кофты и свитера – из мохера, а на каждой стене в доме – по ковру. Муж Любы – рыбак, по всем океанам рыбу ловит. По полгода Люба мужа ждёт, хотя и не скучает. Не приучена она скучать. Некогда: дети, дом, работа, скотина и огород пятнадцать соток. Тут не до скуки. И всё-таки полгода – срок серьёзный. Так что когда читала Люба телеграмму мужнину: «Приходим…» и так далее – сердце её метрономом застучало. Конечно: дети – дом – работа – скотина – огород пятнадцать соток, это не пустяк, но если женщина по полгода мужа не видит, то голова поневоле кругом пойдёт.
Насчёт дома Люба спокойна: всё блестит. Насчёт стола тоже проблем нет. Как говорится: «Коль коровка есть и курочка, приготовит даже дурочка». Последнее – не про Любу. И нарядов у неё – только выбирай: и юбки, и платья, и кофты, и половина – ненадёванные ни разу. А вот сама …
Отодвинула Люба дела текущие, села на рейсовый автобус и поехала в город, марафет наводить. Два часа в очереди в парикмахерскую просидела да час в кресле у мастера, зато причёска вышла, завивка шестимесячная, всему посёлку на зависть. Но Любе этого мало. Видит – ещё одна очередь, к маникюрщице, и туда. Часа не прошло – садится Люба за столик перед напомаженной дамочкой.
Причёска у дамочки «ух!», личико нарисованное «ах!» и видит дамочка руки, с коими ей сейчас работать надо, бровки-стрелочки вверх вскидывает:
– Женщина! Что это?
– А что? – Люба тоже на руки свои посмотрела. Руки как руки. В посёлке у всех такие: широкие, обветренные, с короткими ногтями. – Я их мыла.
– Мыла? – у дамочки в голосе нотки истерические проскальзывают. – Да у вас же ногти кожей обросли! Их чистить и чистить…
– Чистить и чистить? – Люба переспрашивает и добавляет ободряюще. – Так это пустяк. Это если надо я двойную цену заплачу…
– Женщина! – Дамочка от возмущения аж повизгивает. – Такие руки за месяц не исправишь. Как можно так себя запускать. А ещё женщина!
А вот этого Люба терпеть не стала, враз взорвалась:
– Ах ты, шалава подзаборная! «Запустила» – говоришь? Да у меня дом – дети – работа – скотина и огород пятнадцать соток! Когда мне себя вылизывать? Это ты… – и пошла, и пошла.
Любу, если она с рельс слетит, и в посёлке никто остановить не может, а уж в городе-то…
У дамочки уши, как фонари светятся, лицо в пятнах, шея как кумач. И сама она вся в поту, как мышь мокрая, а румянец у неё не иначе уже на «пониже спины» пошёл и скоро к пяткам спустится. На её счастье, Любе часы настенные на глаза попались. А на часах…
Люба вмиг про обидчицу забыла, сумочку хвать и рысью на автобус. Точь в точь успела. Корабль в порту уже швартоваться начал, встречающие-ожидающие полным голосом от радости вопят.
Вот встал корабль у причала, сходни бросил. Рыбаки на пристань с тюками да баулами в руках спускаются, глазами по толпе шарят, родных да любимых выглядывают. А вон и Любин супруг с подарками.
Подхватила его Люба, дорогого, долгожданного и скорей за такси. Не в автобусе же с баулами да ковром трястись. Едут и друг на друга наглядеться не могут.
Приехали. К самой калитке. Во дворе и в доме – чистота, стол накрыт, постель, как сугроб снежный, хозяйка с завивкой шестимесячной от радости и счастья изнутри светится. И дети в школе.
Думаете, супруг Любины руки разглядывал? Да у него самого «грабли» от масла, солидола и смолы несмываемой чуть не чёрные. Дай Бог за месяц, к следующему рейсу, в бане отпарит.
04.05.2016.