Действующие лица.
Персефона – царица подземного мира.
Б.Спиноза – философ-детерминист.
Т.Рид – философ, основатель школы здравого смысла, индетерминист.
Место.
Дворец Аида.
Персефона:
(сидит во дворце на троне)
– Сколько лет прошло? Сколько лет одиночества? Аид запер меня здесь. Я подобна птичке в клетке, которую лишь изредка навещает хозяин. Он украл меня у матери, а теперь даже не оказывает должного внимания. Как же я его презираю… Столько обещаний было дано… Столько слов сказано… Но все в пустую. Он просто запер меня в клетке и тем самым тешит свое самолюбие. Золотые прутья этого дворца не служат мне усладой. Но есть ли у меня выбор? Свободная ли я для того, чтобы самостоятельно решить свою судьбу?
Спиноза:
(заходит в зал, кланяется перед царицей и садится на сидение, неподалеку от трона)
– О, моя госпожа, вы рассуждаете о свободе воли. Позвольте мне высказаться.
Персефона:
– Бенедикт, вы же придворный мыслитель. Конечно! Выскажитесь!
Спиноза:
– Свободы воли не существует. Лишь субстанция существует сама по себе и представляется сама через себя. Она есть бог, природа и дух. И она же все определяет в этом мире. Мы, разумные существа, поглощены в водоворот причинно-следственных связей. Все наши действия обусловлены и могут быть заведомо предсказаны, если найдется достаточно тонкий и осведомленный предсказатель. Но таковых, к сожалению, не мало. Мудрость в том, что свобода – это осознанная необходимость. Все прочие определения свободы – наивны.
Персефона:
– Значит, я, в какой-то мере, свободна?
Спиноза:
– Да, госпожа, если вы осознаете свою необходимость, то вы свободнее большинства существ. Большинство думает, что оно абсолютно свободно и обладает какой-то таинственной свободой воли, но таковой не существует. В ней просто нет необходимости. Субстанция по праву своей абсолютной мощи не должна допускать свободу других. Наш мир полностью детерминирован. Нет никакой необходимости допускать что-то вроде свободы воли. Отцы церкви могли перенять концепцию свободы воли из греческой традиции, но это еще не делает эту концепцию верной. В общем, мне кажется, что вам не стоит огорчаться по пустякам. Примите свою судьбу.
Рид:
(Заходит в зал, кланяется и садится напротив Спинозы)
– Здравствуйте, госпожа. Я слышу, у вас тут светские беседы. Ого, Барух здесь.
Спиноза:
– Только тебя не хватало, Томас.
Рид:
– Ну, я всегда знал, что евреев плохо воспитывают и пичкают всякими странными идеями. Свободы воли нет! Какие громкие слова, госпожа! Какие громкие и пустые! Но здравый-то смысл подсказывает нам, что свобода воли существует! Вообще, многие философы, эти бесконечные болтуны, постоянно забывают о самом главном. Все людям дан здравый смысл. Но философы, вроде Баруха, игнорируют его. Оттуда и появляются учения Юма, Беркли и, конечно же, Спинозы.
Спиноза:
– Сколько же можно влезать во всем разговоры со своим здравым смыслом? Твой здравый смысл – это попытка выдать желаемое за действительное. Как же можно доказать твой здравый смысл?
Рид:
– А он есть у каждого. И любой человек, который его развивает, скажет, что здравый смысл у него есть. Болтунам же, вроде тебя, не понять, что такое здравый смысл. Чем отстраненнее размышления человека, тем дальше он ушел от здравого смысла. Твои вот предельно отстранены от непосредственного опыта. Я знаю, что свобода воли есть, так как я могу выбирать. Это факт моего внутреннего мира. Человек же, отрицающий свободу воли, кажется мне просто недостаточно глубоким мыслителем. Чтобы опровергнуть свободу воли, нужно опровергнуть человека. А ты можешь опровергнуть человека? Нет. Это противоречит здравому смыслу. Но если ты и попытаешься, то все люди просто в очередной раз смогут убедиться в твоем безумстве.
Спиноза:
– Опровергнуть человека? Нет проблем. Субстанция опровергает человека. Нет никакого самостоятельного и независимого человека. Человек – это кирпичик субстанции, но субстанция первичнее, целостнее, разумнее. Человека нет как некого самостоятельного существа. Человек существует вторичным образом. Вторичность подразумевает несвободу. Даже если мы допустим, что субстанция свободна, то допустить свободу человека в такой системе невозможно.
Персефона:
– Используйте, пожалуйста, поменьше философских терминов, а то мне трудно за вами уследить. И давайте попробуем разобрать, что такое здравый смысл.
Рид:
– Конечно, госпожа. Здравый смысл – это самоочевидные принципы разума. Они даны нам эмпирически, но присущи всем людям и богам. Это некое чувство истины врожденное всем людям.
Персефона:
– Но есть ли что-то врожденное всем людям?
Рид:
– Безусловно, есть. Вы сами можете это проверить.
Персефона:
– Я проверяю, но ничего не нахожу. Люди разнообразны. Одни верят в эмпирическое, а другие нет.
Рид:
– Некоторые люди, например, такие философы, как Юм и Беркли, больны на голову. У них наблюдаются некоторые отклонения от нормы. Они не руководствуются здравым смыслом, намеренно его приглушают, чтобы представить миру свои «удивительные» открытия, которые, на самом деле, являются лишь уходом от подлинного понимания мира.
Персефона:
– Получается, были целые поколения людей, отвергающие «здравый смысл». Да и вообще, большая часть мыслящего человечества была глупа и приглушала свои естественные инстинкты к истине.
Рид:
– Мне кажется, вы преувеличиваете.
Персефона:
– Возможно, даже преуменьшаю. Сторонниками «здравого смысла» обыкновенно являются самые наивные и примитивные из людей. Какой-нибудь кузнец или пахарь на сто процентов сторонник «здравого смысла», а вот подавляющее большинство оригинальных мыслителей либо игнорировали здравый смысл, либо подразумевали под ним нечто совершенно иное. В общем-то, большая часть интеллектуалов всех времен и народов – не придерживалась здравому смыслу.
Спиноза:
– Да, госпожа! Вы его победили!
Персефона:
– А теперь поговорим с вами, Бенедикт. Субстанция. Вы все основываете на этом понятии. Но где гарантия того, что есть некая субстанция?
Спиноза:
– Эм…Я доказал это в книге «Этика».
Персефона:
– Вы давали её прочитать. Мне показалось, что вы доказали существование субстанции крайне неубедительно. Посмотрите сами, вы применяете абстрактные математические доказательства к предметам, которые намного сложнее геометрических фигур. Притом, хочу заметить, геометрические фигуры – это наши интеллектуальные объекты, которые мы создаем в сознании по нашим же правилам. Именно поэтому математические доказательства абсолютно верны. Математических объектов не существует в реальности, а в сознании, в котором они существуют, они настолько просты, что могут подчиняться ограниченному перечню правил, которые могут быть захвачены одним-единственным мыслящим человеком или богом. А вот субстанция, простите, имеет тотальную претензию на существование. Притом, это не просто претензия на наличие, а претензия на абсолютное и единственно подлинное наличие во всем космосе.
Я хочу показать вам, Бенедикт, что математика – это одно, а метафизика – совсем другое. Математика имеет дело с заранее искусственными объектами. Метафизика – с возможной реальностью, которая, на самом деле, намного реальнее того, что мы наблюдаем в эмпирическом опыте. Именно поэтому мне кажется сомнительным использование математической логики в метафизических рассуждениях. Что вы на это скажете?
Спиноза:
– Какие тонкие замечания, госпожа. Я не ожидал от вас такой проницательности. Я учту все вышесказанное и доработаю свои произведения. В данный же момент я не могу ничего ответить вам. Конечно, мне кажется, что ваши сомнения оправданы, но оправданы лишь потому, что я не предусмотрел некоторые доказательства в своей книге. Этот пункт мы рассмотрим позже.
Персефона:
– Вернемся к вопросу о свободе воли. Есть ли она?
Спиноза:
– Нет.
Рид:
– Есть.
Спиноза:
– Риду кажется. Её нет. Допускать свободу воли – значит не допускать величия мира. Это низко и поспешно.
Персефона:
– Но, вам не кажется, что не допускать свободу воли – значит не допускать величия человека.
Спиноза:
– Человек велик только тогда, когда он осознает свою низость.
Рид:
– Не стоит решать за человека. Ну, конечно, с выдуманной субстанцией жить проще.
Спиноза:
– Она не выдумана! Она полностью доказана и необходима! Почему же люди не умеют читать доказательства других? Почему их интересуют только собственные мысли? Я бесспорно доказал наличие субстанции.
Персефона:
– Бенедикт, все же спорно. Давайте не будет зацикливаться на центральных положениях ваших учений. Перейдем к разбору свободы. Есть ли она или и нет? И что это, если она есть?
Спиноза:
– Осознанная необходимость.
Рид:
– Но в таком случае её и нет, если она осознанная необходимость.
Спиноза:
– Единственная доступная для человека свобода – это осознанная необходимость. Конечно же, это не свобода выбора. Свобода – это осознание отсутствия свободы выбора.
Персефона:
– Почему?
Спиноза:
– Потому что истина такова, что свободы выбора нет. Все наши решения предрешены.
Персефона:
– И, значит, решение о предрешенности решенич – предрешено.
Спиноза:
– Конечно.
Персефона:
– Но из этого следует, что вы невольно пришли к этой истине, но если вы невольно к ней пришли то, что вам дает понять, что это истина? В общем-то, безвольная проверка – ничего не дает. Если все уже предрешено, то и ваше заблуждение предрешено, пусть вы и думаете, что это истина. Если же все не предрешено, что если вы говорите о предрешенности, то вы автоматически заблуждаетесь. Я не права?
Спиноза:
– В ваших словах есть разумное зерно, но есть и некоторые упущения. Позвольте мне их показать.
Персефона:
– Конечно.
Спиноза:
– Весь мир устроен так, что мы идем от неизвестного к известному. Все тайное всегда становится явным. То же и с истиной. Даже безвольно я мог достигнуть истины. Да, благодаря другим, благодаря внешней среде, условиям и многому другому, но в итоге все сложилось так, что я её достиг.
Рид:
– Но твоя истина не основана на здравом смысле.
Спиноза:
– Твой здравый смысл – выдумка.
Персефона:
– Не ссорьтесь, господа. Давайте ближе к делу. Свобода воли. Есть ли у вас какие-то стопроцентные аргументы.
Спиноза:
– То, что свободы воли нет, ощущаемо.
Персефона:
– Не совсем. Я не могу понять, что я чувствую. И, если быть окончательно честной, я не вполне понимаю, как это можно понять. Внутренний мир слишком многогранен, чтобы так однозначно делать выводы.
Спиноза:
– Но есть же некоторые вещи, к которым все должно приходить. И истина – одна из этих вещей.
Персефона:
– Сомнительно. Если бы все было так просто, то почему до вас никто не добрался до истины?
Спиноза:
– Не время было.
Персефона:
– Значит, не время. Но вдруг рождаетесь вы, и наступает время! Какое удивительное совпадение. Но мне кажется, что все куда сложнее. И я не могу разобраться в этом. Вот вы, великие мудрецы, тоже не так убедительны, как хотелось бы. Я бы хотела узнать, есть ли свобода воли. Но вы не можете мне убедительно ответить.
Спиноза:
– Простите.
Рид:
– Простите, госпожа.
Персефона:
– Не стоит извиняться. Я и не думала, что вы сможете добраться до истины. Мудрецы вообще не обязаны её достигать. Хотя, быть может, кто-то из вас и прав, но кто же? Мне интересно. Поговорим об этом в следующий раз.