Я остановился на перекрёстке. Семафор мигал красным и предупреждал о приближении состава. От нечего делать я стал рассматривать рядом стоящие машины. Вот в белом лексусе по правую сторону от меня сидит блондинка лет двадцати пяти и увлечённо разговаривает по телефону, одновременно покуривая сигарету. Окна приоткрыты и до меня долетает запах её табака, что-то с вишнёвым привкусом. Блондинка очень сильно накрашена: идеально нарисованные чёрные брови, длинные накладные ресницы, ярко-красная помада, оставляющая след на её сигарете. Всё вместе на загорелом лице смотрится вычурно и вульгарно, но, тем не менее, я не могу отвести от неё взгляд. Наконец, она поворачивает ко мне голову, глаза-калькуляторы мгновенно считывают стоимость моей машины и выдают резюме – «нищеброд». На её лице читается высокомерное пренебрежение.
- Ой, Ксюха, каких только кадров нет на дороге, - продолжает она говорить в трубку, но уже намеренно повышая голос, чтобы её слова были слышны не только оппоненту, - ездят на корытах, а всё туда же – мужиками себя считают.
Она делает последнюю затяжку и лёгким щелчком посылает окурок на дорогу. В тот момент, когда она уже нажала кнопку стеклоподъёмника, на инвалидной коляске подъезжает постоянный обитатель данного перекрёстка и, вцепившись пальцами в поднимающееся стекло, давно отрепетированным речитативом начинает клянчить:
- Дай бог здоровья тебе, красавица! Помоги несчастному инвалиду на пенсии.
Блондинка уже готова была послать попрошайку куда подальше, как неожиданно переменила решение и высунула из окна пятисотрублёвую купюру. Инвалид быстро схватил деньги и изо всех сил покатил на обочину, так как шлагбаум к тому моменту начал подниматься. В последний раз окинув меня презрительно-торжествующим взглядом, она газанула с места.
Я хорошо знаю историю этого колясочника. Лет десять, не меньше, он промышляет на этом перекрёстке. С утра, с началом массового движения, у него начинается рабочая смена. Как только поток транспорта останавливается на светофоре, его коляска юрко ездит между рядами машин. Он не брезгует постучать в окно водителю и привлечь к себе внимание. К нему, как ни к кому другому, подходит поговорка – не было бы счастья, да несчастье помогло. Инвалидом он стал по причине беспробудного пьянства, однажды заснувшим на морозе и проснувшимся уже с ампутированными ногами. Вместе с ногами ему ампутировали и склонность к алкоголю. Теперь всем сочувствующим он рассказывал душераздирательную историю, как спасал из горящего дома беременную женщину и её троих детей. Как вернулся за любимцем всей семьи – старым подслеповатым терьером, забившимся под стол и жалобно скулящим о помощи, и как уже на выходе на них упала горящая балка и подмяла под собой. Терьер скончался на месте, а бригада врачей несколько часов спасала ему жизнь, но не смогла спасти ноги. Впрочем, какова бы не была версия, но то, что жизнь его после этого намного улучшилась, не оставляет сомнений.
Я продолжил свой путь. Город готовился к Дню Победы и центральные улицы были перекрыты для репетиции парада. Пришлось ехать объездными путями. Поток машин медленно двигался, все куда-то спешили по важным делам, и мое важное дело тоже не было исключением.
Очередной перекрёсток. На углу шиномонтажка. Возле неё стоит старик и кому-то улыбается. Машины нервно сигналят. Чего сигналите? Ждите, скоро загорится зелёный. Старик продолжает улыбаться и кивать головой. Иногда поднимает руку и кому-то машет. Я пригляделся. Машины вовсе не нервно сигналят. Они привлекают к себе внимание старика. На каждый сигнал он машет рукой. Странно. Он их всех знает? Они все знают старика? Наконец, движение продолжилось. Мне стало любопытно. Кто он такой? Почему водителям так важно с ним поздороваться? Эти вопросы занимали меня какое-то время, но потом вылетели из головы, так и не получив ответа.
Дело, которое занесло меня в эту глухомань, обещало быть нудным и тягомотным. Потратив массу своих сил и эмоций на общение с нужными, но не слишком приятными людьми, выжатый, как лимон, я тащился обратным путём. Старик по-прежнему стоял на перекрёстке. Теперь я более внимательно на него посмотрел. Одет он был бедно, но чисто. На вид лет семьдесят, не меньше. Волосы выбелены сединой. От всего его вида исходила аура спокойствия и благости. Мы встретились с ним взглядом. Я машинально кивнул ему, поздоровавшись. В ответ старик кивнул мне, улыбнувшись. У меня возникло ощущение, что мы с ним знакомы уже очень давно. И ещё такое странное чувство, как будто он меня благословил. На душе сразу стало легко и спокойно. Накопившуюся за день усталость, как рукой сняло. Весь оставшийся путь у меня не сходила с губ улыбка.