Санкт-Петербург
1712 год
Капитан инфантерии Новгородского пехотного полка князь Федор Переславский получил назначение в Петербург в распоряжение квартирмейстерской службы. Сейчас эту организацию назвали бы генштабом. Назначение было временным, но долгим. Поэтому стали собираться вместе с женой. Было жаль покидать обжитый новгородский дом на Розваже. Продавать не стали, надеялись вернуться. На хозяйстве осталась хорошая семья из крестьян (своих крепостных у Федора не было). Елена вещей набрала много, поехали на перекладных аж на трех повозках.
От Новгорода до Петербурга не так далеко, добрались без приключений. Противника в этих краях давно не было, попадались наши конные разъезды, спрашивали подорожную грамоту, пропускали.
Петербург Федору не слишком нравился. Напоминал большую казарму. Примерно, как царь устраивал солдатские слободы в Москве в Преображенском. Была пасмурная погода, небольшой дождь, по огромной Неве катились холодные волны, виднелись отдельные качающиеся суда, да лодки перевозчиков. Пахло морем. На острове уже виднелись приличные бастионы Петропавловской крепости, строился одноименный собор голландского типа.
На болотистом Васильевском острове толпы согнанных мужиков зачем-то копали каналы. Там же построили дворец Меньшикова, самое роскошное здание в городе. А для царя на южном берегу, почти напротив крепости строили зимний дворец, сажали летний сад. Словом, царь на полпути не останавливался, делал свою Европу.
Видел царя и его законную супругу Екатерину, проезжающих в довольно простой коляске в сопровождении драгун.
Вспомнился Мариенбург третьего года, сено под телегой, жаркая ночь с шестнадцатилетней Екатериной, тогда еще Мартой.
Федор прибыл в назначенную ему квартиру, оставил там жену, пошел в квартирмейстерскую часть, отдавая честь многочисленным офицерам по пути. Часть находилась в здании, как обычно у царя, похожем на барак, на нынешней Дворцовой площади, в месте где сейчас великолепное здание Генштаба.
Доложился, подал положенные документы, подождал положенное время, был вызван к генерал-квартирмейстеру князю Шаховскому. По-современному, начальнику генштаба.
Генерал был немолод, коренаст, несколько грузен. Лицо умное. Внимательно просмотрел документы.
- Присядь, капитан, расскажу, зачем ты здесь. Наслышан о тебе, как о грамотном человеке. Про подвиги и награды твои мне тоже доложили. Есть работа, которую не каждому поручишь. Государь наш готовит дальнейшие походы. Надо здесь, у нас в квартирмейстерской части провести предварительную штабную подготовку. Иностранцам мы после Нарвы меньше доверяем, работа секретная. Своих образованных да опытных маловато пока. Давай-ка здесь поработай, а там видно будет. Ваш полковой командир извещен.
На казарменной квартире Федору не понравилось, сняли частную.
Елена тут же принялась хлопотать и хозяйничать. Передвинули мебель, внесли привезенные вещи, быт постепенно наладился.
В штабе Федора ждала серьезная работа. Государь Петр Первый готовил новые походы. Необходимы были расчеты рекрутского набора, организации передвижения войск, потребные запасы, в том числе огневые припасы, подготовка карт, многое другое. Приходилось засиживаться на службе подолгу.
По службе Федору полагалась казенная лошадь (и денщик, опять Иван, безотказный солдат). Досталась неплохая донская гнедая кобылка Вишня, на которой которой можно было ездить верхом и в упряжке. Поставили на казенной конюшне. Седло Федор привез свое, привычное, повозку приобрели. Легкая, с откидным верхом, зимой могла переставляться на полозья, двуколка. А для перевозки грузов в Питере уже существовали ломовые извозчики. Иван содержал хозяйство в должном порядке, Елена потихоньку им командовала, но он не делал разницы между ней и Федором.
Как-то князь Шаховской, будучи в добром расположении духа, пригласил Федора с супругой на государеву ассамблею.
Это был переполох. Княгиня Елена кое-какие современные манеры да танцы знала, но по привычке одевалась в традиционный сарафан. Срочно требовался роброн с кринолином. Захлопотали, забегали к мадам Софи, Елена выбрала темно-фиолетовую (а заодно зеленую) шелковую материю, с расчетом, что придется сразу шить второе платье. Федор чесал в затылке, но понимая ответственность момента для жены, платил. Далее пошла косметика. Кроме мадам Софи, нашлись еще советчицы. Короче, Елена выложила мужу кучу счетов для оплаты. Пришлось оплатить.
Фиолетовое получили в срок, сидело (при разумной шнуровке корсета) хорошо, Федора несколько смутило здоровенное декольте, впрочем Елену это не смутило никак, а мадам Софи утверждала, что фасон был заказан и такой сейчас принят.
Но мучения на этом не закончились. Перед ассамблеей надо было делать прическу.
Федору просто, одел парик и готово. У него был вороной, средней длины, для того времени достаточно скромный.
Вечером перед государевой ассамблеей Елена прибыла домой с хитро и красиво накрученными кверху волосами, от чего ночь пришлось провести в кресле, слегка облокачивая голову, чтобы не повредить эту конструкцию.
В назначенный вечер нарядились, поехали в своей коляске, управляемой Иваном. Елена впервые нарядилась в свой фиолетовый роброн с накидкой сверху, от которой она избавилась при подъезде, Федор был в парадном мундире и парике. Без шпаги, которую было неприлично брать на такое мероприятие.
Хозяином ассамблеи на этот раз был сам царь. Действо проходило в новом деревянном зимнем дворце на Миллионной улице, угол с Невским, где недавно состоялась свадьба Государя с новоиспеченной государыней, которую Федор знал ох, как близко.
Дворец представлял собой трехэтажное здание на 13 окон по фасаду, длиной около 20 саженей. Подходы к лестнице осветили шестью фонарями, что было тогда новшеством для всего Петербурга.
Дворец еще прозывали Свадебные палаты.
Два верхних этажа занимала царская семья, где 19 февраля 1712 года в большом зале был устроен торжественный пир по случаю бракосочетания. Там же и проходила ассамблея.
Сочетаться браком с безвестной пленницей и пренебречь невестами боярского рода, принцессами западноевропейских дворов было тогда вызовом обычаям, отказом от освященных веками традиций. Но Петр знал только свое мнение.
Приехали около пяти вечера. На входе Федор показал письменное приглашение, переданное ему князем Шаховским, прошли с княгиней Еленой внутрь. Она шла под руку с супругом гордо, как королева, статная, красивая, блистая голыми плечами, будто всегда этим занималась. На них оборачивались.
Хотя Федору она больше нравилась в сарафане или без оного (например, в баньке). Но сейчас она шла плавно и величественно, не глядя ни на кого.
Уже собралось немало народу, недалеко от входа в группе военных и статских стоял Петр Первый. Возвышался надо всеми на голову.
Подходя остановились, Федор отдал честь, поклонился, Елена присела в книксене, весьма низко склонившись, показывая грудь. Петр с явным интересом уставился.
Затем прошли в зал.
В зале более пожилые гости беседовали, играли в настольные игры, шашки (в чем сам Государь был мастер), шахматы, кое-кто в карты. Правда азартных игр царь не терпел. Молодежь больше общалась (сейчас бы сказали тусовалась). Кавалеры соревновались в элегантности и настойчивости, дамы изображали неприступность, скромность, но строили глазки.
Была отдельная комната для курящих, чтобы непривычные не страдали. Впрочем, изрядно покуривали везде. Вообще, порядки были демократичные. Разговорить можно было любого князя, пригласить на танец княгиню.
В большой комнате, освещенной сальными свечами, которые тускло горели в облаках табачного дыму, вельможи с голубыми лентами через плечо, посланники, иностранные купцы, офицеры гвардии в зеленых мундирах, корабельные мастера в куртках и полосатых панталонах толпою двигались взад и вперед при беспрерывном звуке духовой музыки. Дамы сидели около стен; молодые блистали всею роскошью моды. Золото и серебро блистало на их робах; из пышных фижм возвышалась, как стебель, их узкая талия; алмазы блистали в ушах, в длинных локонах и около шеи. Они весело повертывались направо и налево, ожидая кавалеров и начала танцев. Барыни пожилые старались хитро сочетать новый образ одежды с гонимою стариною: чепцы походили на соболью шапочку времен царицы Натальи Кирилловны, а робронды и мантильи как-то напоминали сарафан и душегрейку. Казалось, они более с удивлением, чем с удовольствием, присутствовали на сих нововведенных игрищах и с досадою косились на жен и дочерей голландских шкиперов, которые в канифасных юбках, полосатых чулках и в красных кофточках вязали свой чулок, между собою смеясь и разговаривая как дома.
Царь, как настоящий хозяин, встречал гостей у входа. Был в хорошем настроении, улыбался, кланялся в ответ.
Слуги разносили напитки и закуски, некоторые гости злоупотребили.
Наконец, царь достал часы, поглядел, сказал:
- Все!
По лестнице возбегал какой-то офицер - ингерманландец. Петр остановил его ладонью.
Сказал:
- Опоздал. Этому и последним за ним кубок большого орла.
Слуги тут же поднесли первому опоздавшему огромный стеклянный кубок, украшенный двуглавым орлом. Он был полон рейнским вином.
Ого, подумал Федор, туда четверть влезет.
Петр нетерпеливо сказал:
- Ну что, так и будем со страхом стоять? Пей!
Офицер, действительно со страхом, поглядел на кубок большого орла и принялся пить. Все притихли, наблюдая сей подвиг. Пил довольно долго, поскольку быстро с такой посудой не управишься, затем, отдав кубок маршалу ассамблеи, икая, доложился:
- Ваше велисество, ик, задание выполнено, ик!
Беседы и раскланивания продолжались долго, затем маршал ассамблеи, толстый господин, с толстым букетом на груди объявил, что танцы скоро начнутся, и тотчас ушел; за ним последовало множество гостей, в том числе государева чета.
Царь сперва ходил по залам, время от времени присоединяясь к разным компаниям и участвуя в их беседах. Если он находился в хорошем расположении духа, то веселее и разговорчивее его невозможно было найти.
Как видится, для того времени нравы были весьма вольны. По сложившейся традиции хозяин дома мог выбрать из молодых девушек царицу бала.
Сейчас хозяином был царь. Он шел прямо к Елене. Подошел, учтиво по церемонии поклонился, кивнул Федору, взял ее под руку, повел к центру зала.
Что касается танцев, то сначала это были обычные поклоны и приседания под музыку, а вот в дальнейшем уже начали танцевать менуэт и полонез. Движения становились плавнее, а танцы – изящнее.
Вторая половина мероприятия была более веселой и подвижной, включала аллеманду, контрданс и англез, которые особенно любили молодые люди. Они выбирали первую пару, которая должна была придумывать новые па, а остальные повторяли за ней. Первыми по очереди становились разные люди, а потому такого рода веселье могло продолжаться очень долго.
Деятельность Государя на ассамблеях сводилась не только к разговорам. Он любил танцы и в этом искусстве был мастером и затейником. Очень часто кавалеры не могли в точности повторить его движения. Каким был Петр Первый во время танцев, знали все его приближенные, а о его четко отработанных движениях ходили слухи даже между балетмейстерами.
Царь не отпускал Елену. Они хорошо танцевали в паре. Федор выпил мальвазии и нахмурился.
Маршал ассамблеи объявил менуэт. Здесь по установленным правилам, дамы выбирают кавалеров. Федор глядел на Елену, но царь взглянул на нее так, что она сама подошла к нему, присела в книксене. Тот сделал положенные три кавалерских реверанса, она извинительно взглянула на Федора, ушли танцевать. Федор выпил еще. Он был исправным офицером, но что-то ему в этом не нравилось.
Перед ним склонилась в реверансе знакомая дама, весьма приятная на вид.
Это была императрица Екатерина Первая. Выполнив положенные кавалерские поклоны, Федор пошел с нею на танец.
Во время танца глядели друг на друга. Наконец, Екатерина спросила:
- Помнишь Мариенбург, как ты меня у драгуна отбил? А сено под телегой, нашу любовь?
- Помню, Марта.
- Я теперь Екатерина Алексеевна, крещена в православие. Венчаны мы с Петрушей.
Она почти не изменилась, может, слегка пополнела. Красивая брюнетка. Танец закончился, Федор церемонно проводил даму на место, как полагается.
А вот царь, что-то говоря Елене, удалился с ней во внутренние покои.
На следующий танец Федор, пользуясь расположением царицы, пригласил ее, несмотря на неодобрительные взгляды и ворчание гостей (особенно дам).
Она опять начала первой:
- Ну что ты, Феденька, оглядываешься? Увел наш Государь жену твою, первый раз такое, что ли? Будет очередная метреска. Я сама таких ему подбирала. Ненадолго это у него. Даже первую жену Евдокию долго не потерпел, хоть и рожала она ему. Получишь свою Елену, правда не в целости, у него такое не сходит. Предупреждаю, она может понести, перетерпи.
Затем Федор переместился за обеденный стол. Поскольку супруга (и царь) давно отсутствовали, соседом у него оказался архитектор Доменик Трезини. Он уже построил много зданий в Петербурге, кстати и дворец, где они сейчас находились. Федор заговорил по-латински, Трезини оживился.
- Сеньор Трезини, как Вам строительство в Петербурге?
- Ох, Ваше превосходительство, разные чувства. Из хороших то, что есть полет фантазии. Его Величество имеет грандиозные планы, а уж как архитектор может развернуться! Но строить здесь сложно. Болотистые грунты, нужны сваи из вашей лиственницы, они не гниют, правда очень тяжелые и трудоемкие. Гидроизоляция из бересты в несколько слоев. Мы в Италии и Европе с деревом почти не работали, а тут пришлось осваивать. С Его величеством работать непросто. Вот этот, так сказать, дворец, столько переделывали, пока Государю не угодили!
Подвыпивший Трезини, видимо задетый за живое, схватил бумажную салфетку, достал карандаш, начал чертить. Разукрасил салфетки своими чертежами, быстро и профессионально.
- Смотрите, сеньор! Вот тут мой первоначальный план. А тут то, что получилось, благодаря вмешательству Его величества. Считаю, что замысел испорчен.
Выпили мальвазии.
Затем Трезини увидел каких-то знакомых иностранцев и убежал к ним. Федор подумал и забрал расчерченные салфетки.
В отдельной комнате прямо на пол слугами укладывались перебравшие гости. Там уже лежал офицер Ингерманландского полка после большого орла, кое-кто из гостей. Дам складывали отдельно.
Ассамблея закончилась после полуночи. Распорядитель объявил об окончании, гости стали расходиться. Ни царя ни Елены не было. Обратно Федор ехал в своей коляске, управляемой Иваном, один, не в самых лучших чувствах.
Ночью ему почему-то вспомнилась Екатерина, когда знал, она была Марта, ее добрый, ласковый взгляд, ему стало душевно теплее.
Наутро Елены также не оказалось, Но приехал государев адъютант и с ним какая-то придворная дама. Сказал:
- Государем Ваша супруга княгиня Переславская назначена камер-девицей при Государыне с проживанием в Зимнем дворце на общих основаниях. Прошу выдать ее личные вещи нашей статс-даме княгине Воронцовой.
Эта желчная зрелая статс-дама переворошила сундуки, шкаф и комод, принадлежащие Елене, отобрала какие-то вещи, сказала, что остальное при дворе выдадут.
Федор чувствовал себя очень одиноко. Лезли в голову женщины, в том числе императрица нынешняя скороспелая, но красивая и ласковая. Как-то вечером разложил салфетки, исчерченные нетрезвым архитектором Домеником Трезини, кое что уяснил. Личные покои находятся здесь. Представил и задумался.
Штабной писарской работы было много. Во-первых готовился сильный поход на Померанию, во-вторых, строился флот.
Федор теперь жил один. Свою Елену видел один раз на ассамблее, царь от нее не отходил, откровенно обнимал, что-то на ухо говорил, щекоча усами, та краснела сквозь пудру, так же рано вместе ушли во внутренние покои.
Начальник Федора, генерал-квартирмейстер князь Шаховской, проходя заметил:
- Осторожнее, князь, с царем. С ним головы лишишься легко.
Но царь в Петербурге был мало. В основном пропадал на олонецкой верфи, где строился флот.
Федор подобрал бумаги на снабжение охраны Зимнего дворца, подписал у Шаховского и вечером, когда стемнело, одетый по повседневной форме, отправился туда. Часовому их показал, прошел к коменданту. Тот, в своем закутке в караульном помещении, рассматривал, ворчал, что мало выделяют, а они несут самую важную в стране службу, охраняют царствующих персон.
- Ладно, на том спасибо, господин капитан. Коли голодны, извольте отобедать с нашими, а так будьте вольны. Вот Вам документ на выход.
Черкнул что-то на бумажке.
Федор по-строевому повернулся, четко вышел. Затем, пройдя по коридору, снял сапоги и босиком пробежал на второй этаж в государевы покои. План Трезини он помнил наизусть. Послышались шаги башмаками по деревянному полу. Федор приоткрыл ближайшую дверь, юркнул туда. Он знал, что дворец в отсутствии царя в этой части пуст. Протопал слуга, что-то пронес. Федор дождался, когда утихнут шаги, продолжил движение. Вот заветная государева спальня. Широкая кровать. Федор увидел какие-то покрывала. Поставил в угол сапоги, шпагу, разделся, полностью голый залез в эту кровать под одеяло. Там была императрица Екатерина Первая Алексеевна. Она не спала:
- Я так и знала, что придешь. Ложись, прячься под одеяло.
Сама быстро и как-то привычно сбросила сорочку и чепчик. Ухватила Федора. Он много раз в нее входил, ласкал, она не отставала.
Потом, когда устали, лежали вместе. Голая женщина привольно раскинулась на кровати, приятно округлая, полногрудая, разметав черные волосы по подушке. Сказала мечтательно:
- Всегда хотела тебя отблагодарить, что спас меня от тех страшных солдат. Ты сразу мне понравился, аж сил нет.
Она действительно слыла за добрую и благодарную женщину.
- Но Федя, представляешь, что будет, если Петруша узнает? Голову с плеч долой! Нет, собирайся, иди, пока не поздно, а то погибнешь. Свою Елену получишь обратно. А я тебя не забуду.
В самом деле, ситуация могла быть опасна. Федор бесшумно оделся, женщина, не одеваясь, подавала предметы, шпагу, шляпу, прижалась, поцеловала.
Он, прижимая к себе сапоги, прокрался к лестнице, спустился, обулся, дальше пошел обычным шагом, показал сонному часовому писульку с подписью коменданта на выход, вышел. Отправился домой, размышляя о странностях судьбы.
Дома было пусто, одиноко. Денщик Иван как-то поддерживал порядок, носил воду, подтапливал. Но без Елены было плохо.
Елена появилась дней через десять. Государь вернулся из Олонца, между ним и Екатериной (как потом узнал Федор из штабных сплетен) состоялся неприятный разговор, после чего Федору было объявлено, что камер-девица Переславская получает при Дворе отставку и возвращается мужу.
Она приехала в сопровождении воза с различными вещами. Царь, когда хотел, был щедр. Елена была одета в повседневное платье с кринолином, чепец. Выглядела похудевшей, осунувшейся. С робкой надеждой взглянула на Федора.
Это была она, его Елена. Как он ее любил! Все простил, целовал, миловал, ласкал, хоть и вертел по-всякому. В бане парил, а потом были еще ласки, жарче, чем в бане.
И она вцепилась в него, не могла отцепиться. Кричала:
-Прилепилась к тебе и не отлеплюсь!
Через девять месяцев после описываемых событий у Елены родился ребенок мужеского пола, который не выжил, как и большинство детей Петра Первого. Похоронен безымянным.
Есть подозрение, что от связи с Федором у Екатерины родилась девочка Наталия, которая умерла через два года. Она была чернява, в отца и мать (и Федора). Но сейчас уже никто ничего ни поймет и не докажет.
Федор и Елена жили вместе. По вечерам часто ходили на берег Невы. Набережной еще не было, волны плескались в берег. Федор по привычке искал звезды на небе, но в основном была низкая северная облачность. Приходилось одевать плащ, Елене теплую мантилью и чепец. Затем шли, обнявшись. Они любили друг друга, несмотря ни на что.
Загорянка, май 2016.