Прошу прощения у Читателя за столь подробное описание своих школьных лет. Возможно, не каждому подобное интересно — миллионы моих сверстников, чья юность пришлась на 1960-ые, жили такой же, или похожей жизнью. Но, учитывая сложившуюся ныне обстановку в Украине, мне хочется показать, что ничего подобного на сегодняшнее безумие в Украине (в том числе — Западной) в годы моей юности, да и позже, до начала 1990-ых не было. У молодёжи, воспитанной «совковой» советской системой, были совершенно иные взаимоотношения друг с другом, мировоззрение, устремления, помыслы и мечты. У подавляющего большинства юных людей в те годы другим был уровень образования, широта интересов и увлечений, кругозор и моральные приоритеты. Кому не нравится эта правда, можно просто закрыть страницу и не читать...
В конце 1964 года я получила приглашение в Киев, на семинар молодых авторов. Семинар состоялся в начале 1965 года. Он финансировался Союзом писателей Украины. Нас разместили в гостинице в центре города. Днём были литературные встречи с известными поэтами. Среди них мне запомнились Андрей Малышко (автор песни «Рідна мати моя»), Виталий Коротич (будущий главный редактор журнала «Огонёк»), талантливейшая украинская поэтесса Лина Костенко, поэт-новатор Иван Драч.
На семинаре было несколько десятков молодых поэтов с разных областей Украины, чаще всего они писали стихи на украинском языке, русскоязычных поэтов было немного, из Крыма и Восточной Украины. Это воспринималось вполне нормально — поэзия, если она хорошая, звучит прекрасно на любом языке. Старшие поэты относились с одинаковым уважением к нам всем, делающим лишь первые шаги в мире поэтического творчества. Из Тернопольской области был ещё парень из района и девушка из мединститута. Нас разделили на три группы, с каждой группой проводились занятия. Я попала в группу, которую вёл Андрей Малышко, на моей тетрадке с первыми стихами сохранился его автограф. На занятиях известный поэт или поэтесса сначала знакомились с нами, потом знакомили нас со своей поэзией, а потом каждый из нас читал по 2-3 своих стихотворения. Затем мы слушали критику на свои стихи и советы о том, как писать интереснее, ярче и неподражаемо. Как бы этого ни хотелось, но мне тоже пришлось публично читать свои стихи и выслушивать замечания. Откровенно говоря, мне не понравились стихи авторов, которые были в одной группе со мной, мне показались их стихи слабыми, как и мои собственные.
Вечерами, согласно культурной программе мы посещали балет, оперу, спектакли, кино, все эти мероприятия тоже были бесплатными. После окончания семинара состоялся прощальный вечер. Я скромно стояла в уголочке и любовалась танцующими парами. Запомнилось, как красиво танцевал Виталий Коротич с известной поэтессой...
После поездки у меня наступило сильное разочарование в собственном творчестве. Существенно повысилась требовательность к поэтическому мастерству. Я перестала писать как попало, лишь бы излить на бумагу свои чувства. Начала испытывать муки творчества, стремясь к выразительности и точной передаче своих мыслей и чувств...
Неожиданно оказалось, что Лена Колгина живёт в одном доме со мной. Та самая девушка, с которой мы сблизились в спелеологической экспедиции благодаря песне. Вскоре она пригласила меня к себе в гости. Мы просидели вместе до самой полуночи. Пели песни, говорили о жизни, строили планы на будущее. Лена любила, понимала и хорошо знала поэзию, сама писала стихи. Я начала приходить к ней почти ежедневно. Нас словно магнитом тянуло друг к другу. Лена жила вдвоём с мамой, очень тактичной и добродушной женщиной, которая никогда не мешала нашему общению. Лена стала первым человеком, которому я доверила прочитать все написанные мною стихи, всю тетрадку. Я не опасалась вверять ей свои мысли и раскрывать душу и находила полное понимание. Лена была на два года старше меня, мне она казалась очень мудрой и рассудительной. Я почувствовала, что этот человек надёжный и верный и в трудную минуту всегда придёт на помощь. На всю жизнь я сохранила к ней глубокую привязанность и благодарность за наши тихие вечера, за её песни и стихи, за её любовь ко мне и за уют, который она подарила моей душе.
Я, не таясь, в деталях рассказывала о том, как познакомилась с Ним, о наших нечастых встречах и разговорах. С восторгом описывала, какой это необыкновенный человек, умный, эрудированный, сильная Личность. Однажды в разговоре Лена вдруг сказала:
- Тома, да ты, кажется, влюблена в него!
Я засмущалась, покраснела и тихо произнесла:
- Сама не знаю...
Пришла весна 1965 года. Она подарила новое, неизведанное ранее чувство, которое я не могла ещё определить, как Любовь. Я никак не могла постичь, как случилось, что ещё недавно совсем чужой, малознакомый человек стал для меня вдруг близким и как будто родным... Однажды весной Он пригласил меня в редакцию газеты и познакомил с некоторыми коллегами. Одного звали Иван Михайлович, второго Василий (отчество забылось). Я была представлена, как будущая лирическая поэтесса.
Он показал мне красивую фотографию весеннего пейзажа. На переднем плане — разлив реки. По берегам кусты вербы с распускающимися почками. Кое-где видны пятна серого нерастаявшего снега. Хотя фото было чёрно-белое, но чувствовались голубизна неба и чистая прозрачность воздуха.
- Никаких ассоциаций не возникло? Подумай, Тамара.
Я рассмотрела фотографию, но место было мне незнакомо.
- Ну и что? - спросила.
В газете «Комсомольское племя» хотят создать страницу под заглавием «Тернопольская весна». Мне нужно выбрать пару весенних фотографий, написать небольшой текст и подобрать несколько стихов тернопольских поэтов. Нет ли у тебя чего-либо подходящего? А, может, новое напишешь? А я стану твоим цензором...
- Сложный вопрос. Как-то у меня на заказ не очень получается.
- Для вдохновения советую тебе в выходной сходить в лес... Весенний ветер навеет мысли... В этом году очень рано прилетели жаворонки...
- Да разве же стихи пишутся так вдруг? Раптом тільки греблі рвуть. (Внезапно только плотины взрывают).
- Ну, если ты знаешь о плотинах, тогда какие могут быть возражения? - засмеялся Он.
- Может, использовать стихи других авторов?
- Нет, только свои. Работай. Даю тебе времени четыре дня. В понедельник после 16-ти буду ждать.
Потом у Него с коллегами начался профессиональный разговор, в котором я практически не участвовала. Они обсуждали какие-то публикации, всё это было для меня ново и вступать в их диалог я просто не решалась. Когда началась беседа на общие темы, например, касающиеся оценки каких либо литературных произведений, я смогла несмело вставить какую-либо реплику. Вообще, это были деловые, занятые, серьёзные люди и времени на длительное общение у них не было. Впрочем, в ходу были шутки, острое слово, прибаутки, всё это носило доброжелательный и дружелюбный тон.
В лес я не пошла, пару дней побродив по городу, всё же выдала стихи о весне, которые мне не очень понравились. Но одна строка оказалась пророческой.
Уж птицы на север стремятся
К обычному сроку успеть.
Мне хочется в небо подняться,
За птицами улететь.
Стихи Он взял, но я не узнала об их публикации. То ли Он забыл сообщить об этом, то ли стихи не подошли, а может быть, страница «Тернопольская весна» не состоялась...
Вскоре я совершила первую поездку в пещеру «Млынки». Подземное царство вновь привело меня в изумление. Оно хранит в себе много необычного и не похоже ни на один природный феномен, — это своеобразный и дивный мир, его восхитительной, уникальной красоте невозможно найти аналогов. Стены ходов, гротов и галерей украшают то большие, разнообразной, причудливой формы гипсовые кристаллы всевозможных оттенков от белого до розового, то соцветия более мелких кристаллических образований, похожих — одни на лепестки цветов, иные — на скопившиеся льдинки. Иной раз стены и своды гротов как будто покрыты тонким слоем инея. Иногда встречаются скопления кристаллических образований, по форме напоминающие друзы горного хрусталя или аметиста. Всё это вместе переливается и слепит глаза. В великолепном подземном гроте под названием «Серебряный звон» с низкого потолка нависают около 60-ти белых и розовых сталактитов разной длины, каждый из которых при постукивании карандашом звучит своим неповторимым звуком, своей тональностью и частотой. С тех пор пещера «Млынки» стала моей любимой.
На майские праздники я повела своих семиклассников, у которых была пионервожатой, в пеший трёхдневный поход в старый город Теребовлю. Пожелание отправиться в поход выразили все ученики класса, но разрешение от родителей получили только 8 мальчиков. Снаряжение получили на туристической станции. В путешествие вместе с нами как бы мне в помощники решила пойти моя подруга Лена. Был яркий солнечный весенний день. Маршрут проходил по красивым местам: живописной долине реки Серет, через лиственные и сосновые леса, вдоль грунтовых дорог. Ночевали в палатках на возвышенном берегу реки в очень красивом сосновом лесу. Ночью пошёл дождь и стало очень холодно. Дождь продолжался весь следующий день. В Теребовлю пришли под вечер. Осмотрев старинную древнюю крепость, построенную в ХІV веке и после опустошительных разрушений татарами восстановленную ХVІІ веке, отправились в обратный путь, который проходил вдоль речки Гнездна. Учитывая то, что все промокли и продрогли, решили проситься на ночлег в школу-интернат деревни Лошнев. Директор школы оказался добродушным и гостеприимным: нам было выделено два помещения: спальная комната с кроватями и чистым постельным бельём и кухня... Следующий день к нашей большой радости опять сияло яркое солнце и группа пройдя около 30 километров, благополучно завершила маршрут...
В апреле группа из нашего класса собралась в пещеры «Млынки». К тому времени я уже освоила экскурсионный маршрут и взялась руководить походом.
Нас было 10 человек: 5 ребят и столько же девочек. Я выпросила у директора школы шофёра и машину (крытый грузовик со скамейками в кузове) и мы без проблем добрались до места расположения пещеры. Мы лазили под землёй полдня, группа была организованной и никаких проблем не возникло. После этой поездки мой друг Орест сказал, что о подземном царстве можно написать музыкальное произведение, которое могло бы передать все ощущения, возникающие при путешествии в этом сказочном мире. После поездки весь наш класс «заболел» пещерами, и многие спрашивали, когда же мы поедем туда опять.
В пещеры я ездила не только с группами, но довольно часто со своими друзьями из секции спелеологии. Есть какая-то притягательная сила, вновь и вновь зовущая испытать плохо поддающееся объяснению чувство азарта, увлечённости, соприкосновения с непостижимым, загадочным, кажущимся каждый раз новым миром...
Секция туризма официально именовалась «школа инструкторов туризма». Кроме занятий, походов, поездок в пещеры и спелеологические экспедиции, Областной совет по туризму проводил соревнования по туристическому многоборию среди школ города и области. А мы, ученики школы инструкторов, ездили на эти соревнования в качестве судей. Соревнования всегда проводились в лесу. Заранее обустраивалась полоса препятствий и разрабатывались маршруты для дневного и ночного ориентирования. Обязательным был огромный костёр, песни под гитару, душевные беседы под ночными звёздами возле тлеющего костра.
Все мероприятия проводились совершенно бесплатно: ни участники, ни педагоги-организаторы, ни судьи, не платили ни за питание, ни за проезд к месту соревнования, ни за обмундирование. Это же касается проведения спелеоэкспедиций и групповых посещений пещер. Все расходы оплачивали государственные структуры.
Интересно, есть ли теперь что-либо подобное в городах не только Украины, но и России? И где ныне проводят свободное от занятий время старшеклассники? — Некоторые собираются в стайки и бродят по улицам городов в поисках приключений. Остальные сидят целыми днями дома за компьютерами и увлекаются не информацией, не чтением литературы, а азартными играми, разрушающими психику и убивающими в человеке Личность...
В июле, после горячей поры сдачи экзаменов в Вишневецком районе проводились областные соревнования между старшеклассниками школ. Они проходили в чудесной парковой зоне (бывшем помещичьем имении). Недалеко от парка располагался замок князей Вишневецких, в котором в разные времена побывали известные исторические личности, историки и писатели: Петр I, Иван Мазепа, Павел I, Николай Костомаров, Тарас Шевченко, Оноре де Бальзак, Леся Украинка, Михаил Коцюбинский, Симон Петлюра. Бальзак называл дворец «малым Версалем». Здесь в 1848 году он познакомился со своей будущей женой - Эвелиной Ганской.
Среди слушателей школы инструкторов, осуществлявших судейство, заметно выделялся Слава Кузнецов. Слава был виртуозом в игре на гитаре, великолепным исполнителем бардовских песен. Впервые я услышала в его исполнении замечательные песни Городницкого, Окуджавы, Визбора и многих других, на всю жизнь полюбившихся авторов.
На эти соревнования приехала моя подруга Валя Вознесенская, которая по нелепой случайности оказалась к тому времени вне секции. Но она самостоятельно совершала многочисленные путешествия с рюкзаком за плечами по интересным местам, ходила в походы, ездила в пещеры...
Вскоре уехала поступать в Воронежский лесотехнический институт Лена Колгина. Накануне её отъезда, я сняла со своей головы платочек и разрезала его пополам. Одна половинка осталась у меня, а вторую забрала с собой Лена. Мы решили, что платочек — это символ нашей навсегда соединённой, одной на двоих — души. Через какое-то время я получила письмо, в котором были такие строчки: «Мы встретились и познакомились не случайно. Нас ковали в одной кузнице. Одних выковали лучше, других — хуже, но у нас всех есть одна какая-то общая заправка, она останется с нами на всю жизнь и не даст нам забыть друг друга...»
Из походов и спелеоэкспедиций мы возвращались обновлённые и восторженные, пропахшие запахами походных костров. В огромном мире Природы мы становились добрыми, чуткими, верными и бескорыстными друзьями. К тому же, в экспедициях мы делали нужную работу, которая приносила огромное моральное удовлетворение и которая всех нас накрепко спаяла. В эту работу и в наше общение мы вкладывали частичку души...
А потом началась подготовка к многодневному летнему походу в Карпаты. В этот период я частенько общалась ещё с одной подругой из секции туризма, Олей Гинько, которая тоже планировала принять участие в этом походе. В её семье была огромная библиотека: две больших стены в комнате с низу до самого потолка занимали полки, на которых ровными рядами стояли книги. О подобном я могла только мечтать. Оля заканчивала музыкальную школу и превосходно играла на фортепиано. После обсуждения деталей предстоящего путешествия, Оля в темноте своей комнаты исполняла для меня сонаты Бетховена. В её игре чувствовался тонкий и нежный лиризм непростой натуры. Я частенько приходила к ней в гости, общение всегда было душевное и тёплое. Нас сблизила музыка и поэзия. Мелодичные поэтические строки она воспринимала тонким чутьём музыканта. Иногда она восклицала: «Этот стих просится на музыку!». Она много импровизировала на фортепиано, сочиняя оригинальные музыкальные темы...
А теперь я расскажу о нашем летнем путешествии по Карпатам, начавшемся 13 июля 1965 года. В группе было 17 человек, все — из нашей секции туризма. Руководил походом Владимир Александрович.
В город Яремче нас доставил комфортабельный автобус туристической станции. Цель первого дня маршрута — достичь горной системы Горганы. Туристическая группа проходила вдоль живописных долин стремительных горных рек, прохладных хвойных лесов, чередующихся с полонинами (так в Карпатах называют слабо всхолмлённые вершинные участки, покрытые лугами, используемые как пастбища).
На следующий день мы поднялись на первую вершину, Яворницкий Горган (высота 1432 метра) откуда открылся изумительный вид на соседние горы, которые были наравне с нами, а также на дальние, окутанные туманом самые высокие вершины Восточных Карпат — Говерлу и Близницу. Спуск проходил по склону с каменистыми насыпями, через кустарники и закончился купанием в прохладной горной речке.
На третий день в первой половине дня группа, поднялась на две вершины Хомяк и Синяк (1542 и 1665 метров). Затем по горному хребту, преодолевая стланик и каменистые насыпи, вышли на ещё одну вершину — Малый Горган (1592 метра). Спуск проходил через ужасного вида бурелом: перевёрнутые хаотичные нагромождения деревьев, часто вырванных с корнем — результат могучего урагана.
На четвёртый день продолжили спуск через лесную вырубку и лес. Небо постепенно заволокло тёмными тучами, с долины пополз туман и пошёл сильный дождь. Тем не менее, начали подъём на соседний хребет, где совершили восхождение на две вершины. Дождь не прекращался и группа по горной тропке спустилась в урочище реки Довжина. И здесь, как будто специально для нас, стояла изба-колыба (так в Карпатах называют сезонное жильё пастухов и лесорубов), в которой устроили ночёвку.
Утром на пятый день в наш лагерь заглянул молодой парень-гуцул. Наш руководитель повёл с ним беседу и вдруг подозвал меня.
- Это, Тамара, твой коллега по поэтическому перу. Наверное, тебе будет интересно с ним пообщаться.
Парня звали Степан. И писал он стихи про свой родной дом — Карпаты. В литературном отношении они показались мне слабоватыми, но подкупали искренностью и душевностью. Позже Степан присылал мне в Тернополь более зрелые свои стихи и несколько песен. Эта непредвиденная встреча стала для меня удивительным и неожиданным открытием: в глухой горной местности, в удалении от культурных центров и цивилизации в неприметном скромном пареньке жила душа поэта, которому хотелось поведать всему миру о красоте своего края, родных гор и полонин...
А группа продолжала маршрут, начав очередной подъём. Вначале по тропинке, потом через густые заросли кустов, пересекли множество мелких ручейков, наконец вышли к бывшей польско — австро-венгерской границе. Здесь встречались снежники и вскоре мы оказались на ещё одной вершине с названием Чёрная Клёва (1723 метра). Заночевали на горном хребте. Ночью хлынул неистовый ливень, удары грома сотрясали вершины, небо над головой разрывали молнии. Палатку трепало от ударов ветра так, что о сне можно было лишь мечтать...
Шестой день выдался опять туманным и дождливым. Тем не менее, продвигаясь вдоль хребта, вышли на вершину Братковска (1788 метров). Спустившись ниже, оказались на перевале Околе, усеянном разноцветными цветами: белоснежными ромашками, нежно-синими незабудками и ещё множеством других цветов: жёлтых, голубых, фиолетовых, розовых. Дальнейший путь шёл через еловый лес. Воздух чистый и прозрачный, насыщен запахами хвои, трав и цветов.
Следующий день — отдых, просушка вымокшей одежды и обуви.
На восьмой день группа начала подъём на хребет Свидовец. Туман рассеялся и вырисовался изумительно величественный горный пейзаж. Постоянно встречались снежники, из которых вытекало множество ручьёв. На одном из снежников немного задержались и устроили весёлую игру в снежки. Усталости не чувствовалось, настолько силён эмоциональный подъём. В этот день покорили четыре вершины: Татаруку, Пудкрисан, Татульску и Близницу (последняя 1881 метр). Раскрывшийся с неё вид (покрытые лёгкой голубоватой дымкой горные цепи) потрясающе грандиозен. Спустились в горное селение Квасы и на его окраине устроились на ночёвку на берегу замечательной речки Тиса.
На девятый день полдня отдыхали, а во второй половине дня — снова в дорогу. Путь лежал на Черногорский хребет. Поднявшись на него, расположились на ночлег.
Десятый день. Двигаясь в тумане по склону хребта, вышли на старую польско — австоро-венгерскую пограничную дорогу. От неё путь лежал на гору Петрос (2022 метра). На вершине Петроса все тучи оказались внизу, под нами, а вверху — синее, без единой тучки небо. Картина ошеломляющая, поразительно прекрасная.
Одиннадцатый день. Группа продвигалась по старой чешской дороге, на ней встречались множество ручейков, устремлявшихся вниз. Солнце едва просвечивалось через завесы туч. На Петросском перевале стоял памятник погибшим здесь молдавским туристам, напоминающий о том, что горы не любят беспечных. Впереди — гора Говерла, самая высокая вершина Восточных Карпат (2058 метров). К вершине вела узкая горная тропка. Наверху туман развеялся, выглянуло солнце, и показались соседние горы. В этот день мы побывали ещё на двух более низких вершинах Черногорского хребта (Туркул и Поп Иван). На последней осмотрели бывшую польскую высокогорную геодезическую обсерваторию. Заброшенное, разрушающееся, неприглядное здание, холодные, пустые комнаты. Ночлег на берегу горного озера оказался восхитительным. Безоблачное, бесконечное звёздное небо. Вдалеке хребты гор освещались вспыхивающими зарницами. Их таинственный свет в молчаливом ночном пространстве на фоне тёмных силуэтов гор создавал иллюзию пребывания в диком первобытном мире.
На двенадцатый день продолжили спуск через красивейшую полонину, неожиданно вышли на асфальтированную дорогу. Вдоль неё весело неслась горная река Чёрный Черемош, в которой устроили купание. Освежившись, продолжили ходьбу по дороге, минуя несколько небольших горных деревень.
На тринадцатый день установилась тёплая погода. На чистом голубом небе — ни единой тучки, ласково светило солнце. Весь день шли по дороге, миновали деревню Красне, перекрёсток Ворохта-Буркут-Верховина. В Деревне Верховина в недостроенном доме заночевали. Место чудесное: на деревенской окраине — бескрайние белые, снежной чистоты поля ромашек.
На четырнадцатый день продолжили наше путешествие по грунтовой дороге вдоль речки. Дорога перемещается с одного берега на другой, в таких местах установлены висячие мостики для перехода через реку. Походный лагерь установили на опушке леса, внизу звонко плескалась река. Это было 26 июля, день рождения нашей Оли Гинько. Устроили скромный праздник с искренними поздравлениями и подарили Оленьке красивые бардовские песни, нежные и лирические. Всё — очень трогательно и душевно. Ночью небо озарилось вспышками молний, хлынул сильный ливень. Резкими порывами ветра вырвало колышки у двух палаток, туда хлынула вода. Ливень не прекращался всю ночь.
Пятнадцатый день ушёл на обсушку после ночного «купания».
На шестнадцатый день горными тропками поднялись на две относительно невысокие вершины Покутско-Буковинской горной системы: Белую Кобылу и Грегит (обе чуть выше 1400 метров). Спуск проходил по живописным местам: тропкой через полонину, затем по грунтовой дороге через красивейший хвойный лес со стройными елями и соснами.
На семнадцатый день с утра заморосил мелкий дождь. Прошли полонину, лес, миновали несколько вершин, не поднимаясь на них. Прошли деревню Буковинку. Поднялись на последнюю гору маршрута — Леснов. Из-за туч выглянуло солнце, залив ярким светом ближние и дальние вершины и цепи хребтов. С высоты в последний раз обозрели величественные, молчаливые горы, подарившие на прощанье грандиозную панораму. Спустившись в деревню Микуличин, отправились пешком в Яремче. Это был незабываемый переход под фантастическим звёздным небом, на фоне которого выделялись тёмные силуэты гор. А внизу шумела речка Прут...
В этом маршруте были пройдены хребты Восточных Карпат: Горганы, Свидовецкий, Черногорский, а также часть горной системы под названием Покутско-Буковинские Карпаты.
В Карпатах я написала несколько стихов, к сожалению, слишком слабо передающих поразительную красоту этого края...
Осенью начались занятия в школе, это был последний, одиннадцатый класс. Свободное от учёбы время я всё чаще проводила у Вали. Она была слишком серьёзной и необычной девушкой, с ней я не могла быть столь откровенной, как с Леной. Но, тем не менее, я нашла в ней очень интересного, умного собеседника — мы делились впечатлениями о прочитанных книгах, она с удовольствием слушала стихи из моей тетрадки. Она очень хорошо рисовала, в её портретных зарисовках удачно сочеталось внешнее сходство людей с их характерами. Это свидетельствовало о наблюдательности и способности уловить в лице человека его внутреннюю сущность и запечатлеть её в рисунке. У меня до сих пор хранятся некоторые из её рисунков и я безошибочно узнаю нас всех, юных и красивых.
У Вали я познакомилась с двумя замечательными девушками, сестричками Олей и Любой по фамилии Юра. Они были очень хороши собой с похожими миловидными лицами, на которых сияли огромные, добрые и понимающие глаза. У Оли карие, а у Любы голубые. Это были творчески одарённые девушки, много читающие и знающие. С ними было приятно беседовать, легко находить общий язык. К тому же, они были чуткими и внимательными, готовыми, в случае необходимости, прийти на помощь своим друзьям. Конечно, все мы были тогда немного наивны, но всё же способны уловить и различить настоящее от фальши, а большое и светлое от мелочного и низкого.
Возобновились наши редкие встречи с Ним. Он был слишком занят, чтобы уделять мне много внимания. Но, тем не менее, однажды позвонил и предложил встретиться. Я всё больше попадала под обаяние Его Личности. Я не просто уважала этого Человека, а, можно сказать — боготворила. Со временем всё чаще ловила себя на мысли, что хочу быть возле него как можно чаще, что мне приятно Его присутствие, что когда Он рядом, мне хочется быть лучше, умнее, человечнее. Непреодолимая сила тянула меня к Нему, но я старалась себя сдерживать, боясь показаться навязчивой. Была ли это Любовь? Тогда я только догадывалась об этом. Чувства мои были слишком возвышенными и неземными, им сложно дать определение.
По вечерам Он всегда допоздна засиживался в редакции, работал с материалами, писал статьи, готовил публикации. Как-то я, набравшись смелости, позвонила ему на работу и предложила небольшое путешествие в выходной день в окрестности города в лес на противоположном берегу нашего чудесного тернопольского озера. Я несмело проговорила:
- В лесу сейчас золотая осень, которую я так люблю... потом наступит зима. Весной я заканчиваю школу, будет подготовка к экзаменам, к поступлению в институт. Возможно, нам уже никогда не побывать в осеннем лесу...
Он долго размышлял, медлил с ответом, намекал на большую загруженность, но, в конце концов, наметил совместную поездку за озеро на ближайшее воскресение. Я не ожидала такого щедрого подарка и была на седьмом небе от счастья...
Встретившись в выходной, доехали до дороги, проходящей на противоположном берегу вдоль озера. Летом здесь бывает много отдыхающих, но купальный сезон давно закончился, лишь изредка попадались прохожие. Сначала прошли по дороге, потом зашли в лес. Медленно падали жёлтые листья, стояла удивительная тишина. Шли между деревьями, ведя неторопливую беседу. Я поделилась впечатлениями о походе в Карпаты, описывая день за днём детали нашего маршрута, рассказывая о вершинах, на которых побывала, о незабываемых красотах, о горных реках, ливнях, полонинах, полянах из цветов.
Он посетовал, что давно не был в отпуске, а хотелось бы тоже побывать в интересных местах. Много приходится работать, писать материалы на производственную тематику, освещать ситуацию с сельским хозяйством. Больше всего Ему нравилось писать очерки на военные темы, о бывших фронтовиках, о том, как сложились их судьбы в послевоенное время.
Потом мы молча сидели на берегу озера и смотрели на огни города вдалеке.
- О чём ты всё время думаешь, Тома? - спросил Он.
- А вы попробуйте угадать...
- Как угадаешь? - Пожалуй, о чём-то своём... Не о войне же во Вьетнаме думаешь.
Мои мысли действительно были далеки от событий, происходивших в далёкой от нас стране. Хотя по радио и в газетах сообщалась информация о разразившихся там военных действиях и о бомбардировках вооружёнными силами США Северного Вьетнама, но к нашей мирной и спокойной жизни они не имели никакого отношения. Мы были уверены, что живём в сильном и мощном государстве и вряд ли найдётся агрессор, который решился бы нарушить наш мирный покой.
- Конечно, о своём, - ответила я. - Человек живёт для того, чтобы думать...
- И куда же ты хочешь поступать после школы? - поинтересовался Он.
- Многие мои друзья из секции туризма собираются поступать в Ленинград на геологоразведочный факультет. А я пока что не решила. Нужно выбирать: журналистику или геологию. В любом случае — поступать придётся не в Тернополе, здесь нет таких вузов. Учась в украинской школе, выбор невелик — Киев или Львов.
Вдруг Он положил руку на моё плечо и проговорил:
- Томочка, может, в неофициальной обстановке будешь со мной на «ты»? Чтобы я не чувствовал себя таким старым...
От неожиданности я съёжилась и пробормотала:
- Не знаю... получится ли...
- Ты святая, Тамара, - проговорил Он и убрал руку с моего плеча...
Я ощутила тихий восторг, нежность, а где-то в груди, посредине, зашевелился тёплый комочек. «Наверное, именно здесь находится та самая душа, о которой я упоминала в своих стихах, - подумала я. - Оказывается, она обнаруживается не только в минуты печали и горести»...
Всю зиму я периодически общалась с Валей. Мы находили всё больше общего: нам нравились одни и те же литературные произведения, стихи, музыка. У Вали был проигрыватель и мы частенько слушали пластинки, классическую музыку: Чайковского, Бетховена, Грига, Шопена. Сонаты Шопена я воспринимала по-особому: в них было необыкновенно эмоциональное сочетание завораживающих звуков, способных всколыхнуть душу. В горестном звучании музыки в полной мере ощущается одиночество, несбыточные надежды и невозможность полного счастья из-за конечной трагической участи каждого человека... Из моего дневника:
«Сегодня я шла от Вали домой по ночным улицам. Освещённые окна и покачивающиеся от ветра фонари вырывали из темени очертания домов и деревьев. И вдруг из окна первого этажа я услышала звуки музыки. Кто-то играл на пианино Шопена. Я замедлила шаги, потом остановилась. В звуках явственно слышалась чья-то невыносимая боль, отчаянное мучение. Человек не просто играл. Вся его душа превратилась в горестные звуки. Окно было завешено плотной шторой и я не видела музыканта. Стояла и слушала потрясённая, пока музыка не прекратилась... Из окна лился мягкий свет, но человек больше не играл. Я долго ждала, а потом медленно побрела по городу. Вышла на железнодорожный мост, посмотрела на железную дорогу, на идущий вдали поезд. А в душе гремели звуки! Зашла на вокзал, он в Тернополе всегда переполнен: все куда-то спешат, суетятся, тащат вещи, галдят. Кругом равнодушие и пустота. Мелкая, обывательская возня. Безучастные, безразличные люди. А где-то, совсем недалеко, рыдала музыка и погибал человек!
Я пришла домой и даже не заглянула на кухню. Отец уже спал. На вопрос мамы пробормотала что-то невнятное. Ушла в свою комнату, включила ночник и начала писать: «Неслись аккорды — то Шопен звучал...» И вдруг я поняла, что не смогу передать словами всю глубину чувств и всю безнадёжность, которую поняла всего час тому назад! Выключила лампу, но уснуть не смогла. И начались мучения. Боль, о которой хочется поведать, которую хочется вылить на лежащий передо мной лист бумаги. Мысли, хаотичные и беспорядочные шарахаются в сознании. Тёмная зимняя ночь. С горестью и отчаянием за окном воет ветер. Темнота давит, обволакивает и не позволяет оформить мысли, не даёт выразить чувства. Темнота — идеальное условие для невысказанности...
Но вот ветер вроде немного утих. Включаю лампу. Во вздыбленном сознании выплывают какие-то обрывки фраз: «отчаянно и горестно, и страстно...» Эта строка, выплывшая из глубины сознания, вовсе не передаёт всё страдание и всю бездну раненной души... Неожиданно появившиеся вдруг слова нанизываются друг на друга как бусинки. Но все они — лишь бледная тень чувств. Всплывшая строка кажется неживой: «Глухой вокзал безликостью дышал...» Тишина. Уже далеко за полночь. И нахлынуло разочарование: нет, не коснуться Великого, не обрести, его в словах! Где же взять единственные, точные и неповторимые строки? Тем не менее, дописываю то, что пришло само собой, хотя понимаю, что оно несовершенно и явило собой лишь отдалённое подобие пережитого: «бесчувственно и глухо, безучастно...» (1966 год)
На следующий день я всё же дописала этот стих из обрывков ночных мыслей. Но передать великую, непостижимую силу музыки не получилось. Я поняла, что музыка более, чем слова, способна раскрыть душу человека, его эмоции, волнения, надежды и устремления.
Душа рвалась, душа стремилась ввысь,
Одолевая стены и затворы,
Душа до звёзд хотела донестись,
Ей были малы всей земли просторы...
Ближе к окончанию школы наши с мамой отношения становились всё более натянутыми. Маме не нравилось моё увлечение туризмом и она всеми силами пыталась воспрепятствовать моим довольно частым отлучкам из дома. И в какой-то мере она была права — шёл последний год моей учёбы в школе и необходимо было «грызть учёбу», как говаривала мама, чтобы получить хороший аттестат и поступить в вуз. Идеалом моей мамы была девочка Таня, подруга моей Зины, о которой я упоминала вначале этой главы, жившая по соседству с нашим прежним домом. Её мама, полуграмотная женщина Сефания Бабала работала на нашем участке дворником, мела улицу, отец погиб в первые дни войны. Таня с первого до последнего класса училась почти на отлично, в аттестате было лишь пару четвёрок. Девочка мечтала стать врачом. После школы несколько лет безуспешно пыталась поступить в Тернопольский мединститут. Приёмную комиссию мединститута в те годы возглавлял ректор П. О. Огий. В городе тогда упорно ходили слухи, что в институт возможно было поступить только по великому блату или за взятку. Татьяна Бабала три года сдавала вступительные экзамены, весь этот период она работала на заводе и упорно готовилась к очередной попытке поступления. И всё же девушка добилась своей цели, стала врачом. В институте училась блестяще, на повышенную стипендию, которая превышала скудный заработок её матери. Со временем она сделала блестящую карьеру, работала в должности заведующей отделением в больнице. Мама восхищалась Татьяной и всегда ставила мне её в пример. И она была права — этот человек действительно был достоин подражания...
Но все люди не могут быть одинаковыми. Кто-то с раннего детства корпит над учебниками, чтобы достичь желанной цели и добиться высокого общественного положения. Кого-то манят неведомые дали, странствия, загадочные уголки земли и трудные испытания. Кто-то мечтает удачно выйти замуж, создать семью, воспитывать детей. А есть и такие, которые вообще ни к чему не стремятся, живут возле родителей, за счёт родителей и предоставляют случаю решать всё за них. Все вышеперечисленные примеры взяты из жизни определённых людей и за ними стоят конкретные судьбы моих одноклассников, друзей и знакомых.
Когда сегодня в Украине проклинают советский период истории, отыскивая в нём только негатив, я вспоминаю много добрых, радостных событий из той жизни. Вспоминаю и судьбу простой бедной девочки из низов, которая в условиях, предоставленных советским государством — при равенстве возможностей каждого человека, имея способности, волю, целеустремлённость, смогла достичь довольно высокого общественного статуса. И таких случаев в нашей прежней жизни было предостаточно.
Тогда же, в последний год учёбы, ежедневные и постоянные мамины нотации и нравоучения и повторяемая её фраза: «ты кушаешь мой хлеб», стали причиной моего молчаливого протеста, моего отчуждения от родного дома, моего побега из домашней, скандальной обстановки на природу, в лес, в пещеры, в длительные турпоходы...
Спелеоэкспедиция по досъёмке пещеры «Млынки» состоялась ранней весной 1966 года. Тогда в пещере открыли новый район. Я попала в группу Бори Максимова. Мы впервые были в районе, куда не ступала нога человека (чтобы проникнуть туда, вход в него пришлось расширять). Я мысленно назвала эту часть пещеры своей, хотя это большое преувеличение, потому что открыли и откопали её ребята, а моё участие скромно ограничилось помощью в съёмочных работах. Потом я ещё несколько раз была в этом районе, но первые впечатления остались самыми сильными. О грандиозности огромных залов и галерей красноречиво говорят их названия. Лабиринт «Эврика», залы: «Величественный», «Спелеологов», «Электрон», «Музей». Стены, как и во всех гипсовых пещерах, выстелены мозаикой из кристаллов. И ещё здесь много летучих мышей. Удивительно, как они находили выход из практически заваленного района...
Со своим другом спелеологом Сергеем Будённым я ездила в пещеры «Млынки» уже после экспедиции. Он показал мне такие потаённые места, о существовании которых я прежде не знала. Вместе с ним мы побывали в настоящем сказочном уголке лабиринта с названием «Подводное Царство». Это чудо природы имело вид двухэтажной ниши. Пробравшись в неё, попадаешь в волшебный мир. Сверху свисают белые сталактиты, а потолок как будто выложен из тончайшей льдины. Это похоже на внутренний миниатюрный вид дворца Снежной Королевы из хрусталя и белого льда. Поразительно, где взялось у Природы столько фантазии, чтобы украсить этот крошечный уголок на огромной планете...
Друзья постепенно теряются. Одни уже давно ушли по большой дороге Вечности, другие при жизни отдаляются по разным причинам в силу жизненных обстоятельств. Остаются самые надёжные... Людей, для которых дружба играет огромную роль в жизни, встретишь в наши дни нечасто. Они способны всегда найти время, возможности, средства, душевные силы, чтобы в случае необходимости подставить плечо, поддержать или просто доставить маленькую радость своему другу. С Ларисой Казырид нас связывает так много, что даже память не способна удержать многочисленные детали наших встреч, прощаний, совместные вылазки на природу, лыжные загородные прогулки в окрестные леса Тернополя, поездки в пещеры, спелеоэкспедиции... И просто беседы тихими вечерами в её гостеприимном доме. Её милая, добрая мама, которая приветливо и улыбчиво встречала друзей дочери и создавала комфортные условия для общений, до конца жизни останется в памяти...
Однажды мы с Ларисой решили самостоятельно пройти по интересному маршруту в пещере «Млынки» с осмотром самых красивых мест. И ещё мне очень хотелось показать ей тот изумительный уголок, куда недавно водил меня Сергей Будённый.
Первым утренним автобусом мы вдвоём отправились в сторону районного центра Черткова. Дорогу от шоссе к небольшой деревне, возле которой находился вход в пещеру помнили хорошо. К 11 часам были уже во «Входном гроте», от которого протягивался длинный, узкий ход, ведущий в основную часть пещеры. Наскоро перекусив и, спрятав за одним из камней рюкзаки, налегке отправились по знакомому маршруту. У Ларисы был электрический фонарик, а у меня — несколько свечек и пара коробков спичек, упакованных в полиэтилен. Пещера встретила нас привычной тишиной и полным мраком. Постоянная температура в пещере приблизительно +10°, влажность 84-100%. Шли по экскурсионному кольцу уверенно, не торопясь, любуясь гроздьями гипсовых кристаллов на стенах и сводах галерей. Кристаллы похожи на разнообразные дивные цветы с нежными, причудливыми лепестками различных оттенков: от снежно-белого, бледно-и тёмно-розового до янтарного. Отблеск нашего тусклого освещения падал на эти мерцающие во тьме кристаллы, создавая иллюзию удивительного, словно живого, праздничного покрывала с двигающимися по нему точечками крохотных искринок. От малейшего колебания свечки мозаика дивного покрывала оживала, мириады крошечных блёстков, переливаясь и сверкая, приходили в движение.
Пройдя по экскурсионному маршруту и, налюбовавшись чарующими красотами его ходов, отправились в район пещеры, который тогда носил название Западный лабиринт, чтобы осмотреть удивительное чудо природы, которое открыл для меня Сергей — «Подводное царство». В те времена общая длина отснятой части пещеры составляла порядка 14 километров. За прошедшие полвека спелеологами были открыты и исследованы новые районы, длина пещеры ныне увеличилась в три раза и составляет около 40 километров.
Район, в котором мы очутились, представлял собой сложную, пересекающуюся систему ходов с многочисленными ответвлениями и тупиками. Очевидно, в направлении выхода система имела только два хода. Одним из них был тот, через который мы попали в систему, располагался он довольно высоко, под сводом — мы практически съехали с горки и очутились в довольно широком и высоком коридоре, стены которого сверкали причудливыми, перламутровыми узорами. Мы долго искали нишу, в которой надеялись обнаружить сказочное Царство. Заглядывали в каждую подходящую щель, с интересом осматривали все ответвления незнакомого для нас района, не замечая времени. И тут фонарик Ларисы совсем потух — во влажном пещерном воздухе батарейки отсыревают довольно быстро. Я отметила, что у меня тоже осталась последняя свеча. Решили прекратить поиски чудес и двигаться на выход.
Но не тут-то было. Многочисленное количество раз мы проходили вдоль и поперёк по системе коридоров, похожих на тот, в котором очутились, попав в район. Осматривали своды под потолками коридоров, пытаясь отыскать место нашего спуска, но обнаружить его не могли. Долго блуждали, ограничившись только одной свечкой, пока не поняли, что кружим в замкнутой системе однообразных, похожих друг на друга ходов одного, не слишком большого района, по одним и тем же местам. С изумлением отметили, что мы плутаем уже почти два часа и что осталось половина свечки.
И тогда мы потушили свечу и легли на холодный пол пещеры. Моё сердце стучало так, что, казалось, спутница слышит каждый его удар. И начался неспешный разговор.
- Лариса, ты сказала родителям, куда мы поехали? - с надеждой спросила я, зная, что у неё с мамой доверительные, добрые отношения.
- Нет, я сказала маме, что мы поедем в Буцневский лес.
- Лорик, ну почему ты не сказала маме правду? Ты же знаешь, что у меня дома о пещерах слышать не хотят! Я вынуждена была соврать, что поеду с пионерами готовиться к соревнованиям по туризму.
Так обнаружилось, что ни один человек, ни взрослый, ни нашего возраста, не знает, где мы сейчас находимся. Долго мы лежали в темноте, слушая только стук собственных сердец.
- Жалко мою маму, - тихо произнесла моя спутница.
Мы лежали в кромешном мраке и ужас вползал в наши души. Помощи извне не дождаться — нас никто не догадается искать в «Млынках». Мы могли уехать из города в любом направлении, в любой лес, как рядом с городом, так и подальше. Даже, если кому-то придёт в голову, что мы в пещере, так на территории Тернопольской области их четыре. Нас, конечно, видели люди в автобусе, могли запомнить по бродячему виду — туристским курткам и рюкзакам. Но кто и когда отыщет этих людей? И даже, если нас начнут искать в «Млынках, то вряд ли сразу найдут. Пещера большой протяжённости, а мы заблудились в стороне от экскурсионного маршрута. Проверить все закоулки пещеры — дело весьма сложное и нескорое. Нас, конечно, найдут, но когда? Через месяц, через полгода, год? А у нас нет ни воды, ни еды и, главное — на исходе освещение...
«И тогда мы опускаем руки на холодный пепел остывших костров...» - промелькнула в моём сознании знакомая фраза...
В следующую секунду я, усилием воли сбросила оцепенение и прогнала прочь губительные мысли. Ругала себя последними словами: «Лариса на три года моложе меня. Я виновата во всём, что случилось. Это я заманила её сюда, прельстив красотами подземной сказки. Завела в незнакомый для меня район, не имея чёткого плана и не зная, как выбраться отсюда. Я должна найти выход!» И ещё вспомнила отца: «Если бы отец тогда, в 1944-ом, запаниковал, сдался в шахте в далёкой Лотарингии, когда вдруг закончилась лестница, ведущая наверх, на волю, он бы остался там навсегда!» Мозги лихорадочно заработали, а в памяти все эти тягостные минуты стоял план той части пещеры, где мы находились.
Решение вдруг возникло само собой. Нащупав в кармане компас и раскрыв папку с картой плана пещеры, я уверенно чиркнула спичкой и зажгла свечку. Сориентировав карту, нашла тонкую, узкую линию в желанном направлении выхода, показала Ларисе, коротко сказала:
- Пошли! - и решительно двинулась первой на юг, в сторону выхода, выбирая из всех ходов только нужное направление.
Через какое-то время, миновав боковые ответвления, мы дошли до широкого хода, перпендикулярного нашему перемещению. Дальше выбранным курсом идти было некуда. Я начала осматривать этот ход, сворачивая в каждый, даже самый неширокий проход, ведущий в направлении выхода. Первый оказался довольно протяжённым и узким тупиком. Не без труда развернувшись, передала Ларисе свечку и, пыхтя, мы поползли обратно. Второй, почти собачья нора, был гораздо короче первого и быстро закончился. Полезли в третий, отметив, что свечки осталось около четверти. Ход был длинным, сужался всё больше и больше, пока не превратился в узкий лаз, продвигаться по нему вскоре стало возможным только ползком на животе. Мелькнула мысль: «Если здесь тоже будет тупик, я вряд ли смогу развернуться».
И вдруг ход, немного повернув, начал расширяться. Встали на колени и поползли уже быстрее. Прислушалась — не отстала ли в темноте моя спутница. Услышав её возню, ускорила продвижение. Вскоре проход расширился до таких размеров, что мы могли передвигаться сначала согнувшись, а потом и в полный рост. Общая протяжённость этого сложного отрезка составила, очевидно, не менее 30 метров.
Далее дошли до незнакомого мне перекрёстка и опять свернули на юг. Быстро пройдя широким коридором около 30 метров, с удивлением и облегчением узнали часть экскурсионного маршрута под названием «Западный перекрёсток». Ещё 40 метров пути, — уже со знакомыми ориентирами и мы, не веря ещё в счастливый исход опасного приключения, вышли к приметному камню с названием «Столовый», а затем и к «Основному ходу», ведущему во «Входной грот». На последних метрах пути свечка догорела. Но у нас были ещё спички, зажигая их одну за другой, наконец мы добрались до «Входного грота». Спешно нашли рюкзаки и, не медля ни секунды, молча пошли к выходу.
Снаружи вечерело. Не задерживаясь ни минуты, мы быстро переоделись и, даже не перекусив, двинулись по грунтовой дороге сначала через поле, потом через лес в сторону шоссе. Нам ещё раз повезло — мы успели на последний автобус до Тернополя. Никогда и никому ни Лариса, ни я не рассказывали об опасном приключении, закончившемся, к счастью, удачно...
Минуло много лет. Лариса окончила Ленинградский Горный институт и, возвратившись в Тернополь, работала гидрогеологом в проектной организации. В нерабочее время (отпуска, праздники) занималась горным туризмом. Долгое время была инструктором по этому виду туризма, водила группы школьников в Карпаты, на Кавказ, Алтай. Возможно, наше приключение в пещере ей когда-нибудь в чём-то помогло.
Я же, работая геологом на Севере (в горах, тайге или тундре), конечно же, частенько пользовалась приобретённым в пещерах опытом, особенно, в пасмурную погоду, когда солнце скрыто за тучами. Бывая в геологических маршрутах, я всегда помнила азимут обратного направления для возвращения на базу или стоянку и всегда безошибочно выводила группу сопровождавших рабочих к нужному месту. Всегда доверяла только компасу, не надеясь на память, приметы или ориентиры, тем более — на интуицию...
Весной 1966 года я написала много стихов, все они вошли в цикл «В ожидании Судьбы». В этих стихах голос пробуждающейся природы: «жемчужные росы», «трепетный дождик», «надрывающийся ветер», «принарядившаяся верба» звучит как предвестник ожидающегося чуда Любви.
Ветер — наверное, вестник летящий —
Холодные капли руками ловлю.
Счастье большое жду, настоящее —
Ведь я живу потому, что люблю...
Закончилась съёмка документального фильма «Человек ищет радугу» о наших пещерах, с участием нашего руководителя и моих друзей спелеологов. Однажды мы с Орестом бродили по парку вдоль озера, на волнах которого бегали солнечные блики.
- Томка, песню хочешь?
- Давай.
А в горах. А в горах, а в горах камнепады.
Настоящие парни пройдут сквозь преграды.
Так запомни же их, так запомни их надолго —
Ведь они для тебя ищут радугу, радугу...
Это была песня из нашего фильма, о наших пещерах. О настоящих парнях моих друзьях по подземному братству, которые знают, что радуга бывает не только в небе. Помню, как проникновенно и прочувствовано пел эту песню Орест. У нас было какое-то затаённое родство душ, соединённое музыкой и поэзией. С большим интересом он всегда вслушивался в мои стихи и позже написал на некоторые из них музыку...
Приближалось время выпускных экзаменов. Часто мы готовились к ним вместе с Орестом и Женей. Мне было тяжеловато из-за того, что проводя много времени в походах и пещерах, немного подзапустила школьную программу.
Встал вопрос, что делать дальше, получив Аттестат зрелости? Вариант, предусматривающий после школы остаться в Тернополе, я сразу же исключила: нет ни подходящей работы, ни вуза, в котором бы хотелось учиться. У меня было три характеристики-рекомендации для поступления в вуз: из школы, литературного объединения и школы инструкторов туризма. Характеристики не были формальными и в какой-то мере отражали мои наклонности. С такими характеристиками я могла поступать на факультет журналистики или геологоразведочный. Я неплохо представляла работу журналиста. Она заключалась в ежедневной напряжённой занятости «ради нескольких строчек в газете», творческом поиске, освещении событий и фактов в ракурсе существующей идеологии и пропаганды. В такой работе есть свои плюсы и свои минусы. Меня же манила романтика неведомых дорог, тяга к странствиям и открытиям, профессия геолога казалась испытанием человеческой воли, стойкости, упорства. Но всё же эта специальность — техническая, кроме любви к путешествиям она предполагает освоение сложной науки о строении и составе земной коры и большого объёма сведений о горных породах.
Мне хотелось поступить в Воронеж, где уже училась моя подруга Лена, в этом городе в университете был геологический факультет. Но уверенности в успешной сдаче вступительных экзаменов не было из-за того, что преподавание в нашей школе проводилось на украинском языке. Родители моей подруги Нади Скорик работали на Севере и от неё я узнала, что в тех краях, где они работают, базируется много геологоразведочных экспедиций. Так неожиданно созрел третий план: отработать летом в геологоразведке и посмотреть своими глазами, что это за труд — геолога, а заодно узнать, каков же он, этот неведомый, загадочный, манящий край, описанный Джеком Лондоном. Но вначале нужно хотя бы попытаться поступить в Воронеже. И я решила ехать в Воронеж, а там — как получится.
Но ведь в Тернополе оставалась Любовь, с которой невероятно трудно было расстаться. Отношения наши только начинались, точнее, это были даже не отношения, а какие-то смутные полунамёки: тихие, откровенные беседы, душевное влечение, удивительное понимание друг друга с полуслова. Я хотела этой Любви и панически её боялась. Боялась себя, своих чувств. Я думала: «Во всём этом нужно ещё разобраться. Ведь, как писал поэт: «Большое видится на расстоянии». Возможно, только на расстоянии я смогу проверить эти чувства...» В своей глупой наивности я тогда не понимала, что для Него наши отношения даже ещё не начались. И, что уехав на долгое время, я просто похороню то светлое и чистое чувство, которое, будь я рядом, могло бы превратиться в большое, настоящее и, возможно — взаимное. Что, уехав, потеряю это возникшее движение душ друг к другу. И, наверное, Он будет прав, когда, поняв безнадёжность наших отношений, через несколько лет скажет: «всё зависело только от тебя»...
Помню, как в солнечный день начала июня я пошла в паспортный стол и выписалась из Тернополя. Зашла на железнодорожный вокзал, купила билет. Потом дома начала собирать вещи. Пришли подружки Оля и Валя, помочь мне собираться в дорогу. Родителям я сказала только часть правды. О вероятности дальнейшей поездки на Север даже не заикнулась, понимая, что они будут категорически против подобной затеи:
- Еду в Воронеж, попытаюсь поступить в тамошний вуз. Лена же поступила, думаю, что и мне это под силу.
Только после этого позвонила Ему на работу. Он оказался на месте, в кабинете.
- Нужно срочно встретиться, я сегодня уезжаю.
Встретились возле здания редакции.
- Ты что же так внезапно?... Когда приедешь?
- Я выписалась из Тернополя и уезжаю насовсем.
Он, видимо, был ошарашен. Долгое время молчал. Только пристально-пристально смотрел в глаза.
- Едешь поступать?
- Да, наверное...
- Напишешь? - а потом тихо добавил. - Надо списаться, мне тебя будет не хватать...
После долгой паузы:
- А куда же едешь?
- Поеду пока в Воронеж к подружке...
- Фантазёрка ты, Тамара. Дома тесно стало?
Долго молчим. Смотрит в глаза, кажется, в самую душу... Потом медленно идём по улице в сторону моего дома. На перекрёстке останавливаюсь.
- Мне пора...
- Не забывай, Тамара...
Долго жмёт руку. Неожиданно обнимает... Ухожу, не оглядываясь...
На вокзал провожать меня пришли все подруги и руководитель секции туризма Владимир Александрович. Когда подошёл поезд, Люба протянула мне букетик любимых васильков.
До конца жизни не забудется это прощание. Искренние, тёплые слова друзей, пожатия рук, прощальные объятия. И слёзы в глазах...
Вспоминаю нашу юность и то, каким в те времена были не только мои друзья, но и большинство людей в Украине. Сегодня новоявленные «продвинутые», одурманенные национальной ненавистью бараны в Украине, ненавистники советского прошлого и русофобы, презрительно обзывают нас, поколение из 1950-60-ых «совками», даже не понимая, какая огромная дистанция пролегла между ними и настоящими цивилизованными людьми. Третий год наблюдаю за страшным явлением — как украинцев пытаются превратить из людей в нелюдей, в послушное стадо, над которым можно проводить любые эксперименты. Которое добровольно, под ложь о свободе и демократии позволяет загонять себя в рабство.
И всё больше люблю ту Украину, которую я помню, в которой люди радовались жизни и улыбались друг другу. В которой было много доброты и гуманности и не было места нацизму и человеконенавистничеству. В той стране, где была возможность учиться, работать, путешествовать, жить честным трудом. И уважительно относиться к людям иной национальности.
Хочется ещё раз перечислить фамилии моих друзей, путешественников и спелеологов. Девочки: Валя Вознесенская, Оля Гинько, Лена Колгина, Лариса Казырид, Галя Алданова, Алла Андреева и ребята: Сергей Будённый, Боря Максимов, Володя Хворостян, Витя Апостолюк, Валера Старичков, Юзеф Зимельс, Витя Масливец навсегда остались близкими людьми, некоторые — друзьями на всю жизнь. Нас соединил удивительный, потрясающий мир подземных красот, исследовательская спелеологическая работа. И ещё — очарование природой родной земли, жажда путешествий по её просторам, изумительные виды Карпатских гор и великолепные горные рассветы, голоса ручьёв и речек, дожди и ветры, походные костры и палатки, ночёвки под звёздным небом, душевные песни под гитару. Единение с землёй, воздухом, полями и лесами, с деревьями, кустами и птицами, окружающим миром Природы, частью которой является Человек.
Нам даже в голову не приходило задумываться о том, кто из нас к какой национальности принадлежит и кто на каком языке разговаривает. Тем более, питать к кому либо чувство национальной неприязни.
Откуда же возник теперешний бред в Украине? В стране, всего четверть века тому назад населённой умными доброжелательными, мирными людьми. Откуда могли вдруг появиться монстры, способные сжигать людей заживо, убивать, радоваться смерти своих сограждан, издеваться над ними. И питать патологическую ненависть к соседям, в том числе — и к своим родным, живущим в России. Всё это чудовищно и, на первый взгляд, необъяснимо...
Но ничего не появляется на пустом месте и без причин. Процессу дегуманизации значительной части населения в Украине содействовали продажность политиков, продажность и тенденциозность СМИ и, безусловно, внешнее влияние и финансирование. Власти Украины, с целью отвлечь сограждан от собственных неблаговидных делишек и несостоятельности, коррупции и воровства, десятилетиями поддерживали националистов, разжигая вражду и Ненависть к соседу и к той части собственного населения, которая не может и не хочет принять навязываемую стране идеологию и новых героев. Враг был необходим и его определили, тем более, что очень хотелось потрафить заокеанскому хозяину...
Несчастье и беда в Украине — это наша общая боль и вина — России и Украины. Я не оговорилась — вина России существенна. Точнее — не страны как таковой и не русского народа, а её правящей верхушки образца 1990-ых. Потому что первопричина всех процессов, происходящих на протяжении 25 лет в Украине и ныне — находится в 1991-ом и начало её — в Кремле. А всё, что произошло позже — это всего лишь последствия.