Агерон. Пробуждение часть 10

344
Новые задания Леды. Подготовка к празднику
     Здоровье наказанного слуги начало налаживаться. Он по-прежнему прислуживал в западном крыле, правда, управляющий предупредил о переводе в эргастерии, но некогда озлобленный  раб сумел упросить оставить его хоть  ненадолго подле служительниц.
     - Ты меня удивил, сам же хотел в мастерские? Передумал? – подивился Виром.
     - Прошу позволения остаться  еще, могу ли я просить об этом господина?
     - С ума сошел?! Иди, давай, так уж и быть, на следующей неделе отправишься! – кинул на раба косой взгляд  управляющий. – Ишь, что удумал, к господину он собрался! Еще б к царю на прием сбегал! Совсем уже у людей головы больные стали! – ухмыльнулся он. - Видать, просветление на пороге. - И поглядел вслед слуге.
     Когда Леда готовилась принимать  ежевечерние водные  процедуры - воду из священного родника по обыкновению приносил все тот же  Синур - он сообщил, что  пока остается в доме.
     - Значит, успеешь поправиться, - расчесывала  свои кудри постоялица. - Тем лучше – не будут знать и потешаться мастера.
     - А как же  ваши?.. – растерялся невольник.
     - Акатии? Они не знают, я сохранила твой секрет.
     Раб опустил глаза.  В покои  вошла Тика и тут же стала  прогонять его.
     - Что-то ты много болтаешь и часто отвлекаешь госпожу своей  болтовней!
     - Кто бы говорил, - не смолчал Синур, - сама с утра до вечера не замолкаешь!
     - Что-о-о?! Это я-то болтаю?! А ты  зачастил сюда! – наступала на него Тикавия, слуга  попятился назад. - Завтра же скажу Цилию или Вирому, пусть они сообщат благодетелю о твоем нахальстве! Лучше занимайся своими делами! Принес воду?!
     - Принес уже, принес!
     - Оставь его и не надо никому ничего говорить. Он спрашивал, как ему поступить, а я ответила - вот и все, - отложила щетку для волос  дочь Даана.
     - Что-то не верю я в его искренность,  - искоса посмотрела Тика на Синура, - уж больно ловок!
     - Тебе во всем чудится подвох, - взяла ее под руку послушница, а сама махнула невольнику, чтобы тот уходил. – Ты должна понимать и другое – не все и везде так, как ты видишь. Взгляни не небо, - подвела она помощницу  к окну, - что там?
     - Темнота и звезды - все, как и всегда.
     - Почти, - рассмеялась Леда. - Я вижу там миры. Далеко-далеко рождение, жизнь, умирание и снова рождение и так до бесконечности, миллионы и миллионы лет подряд – все время повторяющееся чудо! 
     В приоткрытую дверь поглядел  Синур,  он слушал, о чем говорят в комнате.
     - Ты этого не зришь, а, тем не менее, они, звезды, горят,  значит, живут, - продолжала служительница. - И на них есть жизнь, повсюду, куда бы ни ступила нога человека, куда бы ни пал его взгляд,  все наполнено высшим сознанием - оно есть Сущее.
     - Ох, и умная же вы, госпожа! – помотала головой болтушка Тика.  - Так говорите, что я не всегда понимаю вас.
     - Не зря учили столько лет, – залилась задорным смехом будущая акатия и обернулась, створка закрылась.
     - Вас завтра с утра  ждет господин, - объявила служанка. 
     - В кабинете? - зевнула Леда - посещение зловещего места стало привычным.
     - Нет-нет, я вас отведу, куда надо.
     - Это что-то ново! Уже страшно! Выкладывай куда и зачем? - рухнула дева на стул, что был рядом с туалетным столиком.
     - Куда - я знаю, а вот зачем мне не сказали.
     - Интересно, что на этот раз мне уготовил жрец? – посмотрела Леда в зеркало. 
     В нем  отражалась все та же кудрявая послушница с серо-голубыми глазами, только 
345
видела и  чувствовала она себя несколько иначе.  Что именно изменилось? Вроде все, как и раньше, все на своем месте. Только вот, пожалуй, немного другой взгляд - то ли от пережитого в храме пожара, то ли от  знаний, полученных во время путешествия, а что если   от увиденного и услышанного здесь, в доме Великого жреца? Или ото всего вместе?
     Утром служанка отвела свою госпожу, куда повелел хозяин, и  оставила у приоткрытой двери, что вела в большущую комнату.
     Леда заглянула туда. Посредине  разместился  длинный стол, усеянный бумагами, за которым  в окружении людей  стоял покровитель и что-то говорил подчиненным. Он то и дело постукивал  пальцем по столу, можно было предположить, что  чем-то  недоволен. Приближенные, среди них были  управляющий и казначеи,  кивали, спрашивали, отвечали.
     За их спинами вытянулись до потолка длинные окна, что впускали  в залу много света  – он падал  на пол, делая его светящимся. Отраженные лучи солнца поднимались вверх, видимо хотели  вернуться обратно.  На постаментах, внедренных в интерьер,  красовались бюсты и статуи,  несколько  картин украшали стены, а в дополнение ко всему прочему  здесь было полным-полно цветущих растений, над которыми не хватало только пеструшек-бабочек. Гостья улыбнулась - во всем гармония и порядок,  как любит повелитель.    
     - Зайди, - позвал ее знакомый голос,  а слугам тут же  велел уйти.
     Войдя внутрь,  Леда остановилась напротив господина, их разделял большой стол.
     - Как вы узнали, что это я? – пропела она.
     - Услышал.
     - Я молчала.
     - Редкий случай, - хохотнул Агерон,  но заметил серьезность. - Услышал твое дыхание.
     - Разве оно отличается от других?
     - Отличается, -  взял жрец  со стола  два свитка и подал знак, что их надо взять.
     Дева  потянулась за ними, однако сановник  остался неподвижен - ему нужно было всего  лишь протянуть руку, чтобы она добралась до папирусов. Громкий мужской вздох нарушил тишину. Пришлось выполнить  немое требование  и, обойдя препятствие,  очутиться подле.   Человек в темных одеждах  сделал едва заметное движение, но Леда тотчас отпрянула назад.   
Этакий прыткий! Она ни на секунду не потеряет бдительности, ведь больше никогда не позволит себя целовать! 
     - Так ты никогда не заберешь, - приподнял уголок рта Агерон, по мужским меркам  подопечная оказалась слишком далеко.
     Еще один осторожный шаг и  вновь дева оказалась  рядом, да так, что теперь  было слышно  уверенное  твердое дыхание, правда, не отличила бы его от других.  Господин посмотрел на нее сверху вниз. У послушницы возникло ощущение, будто он нарочно заставил ее приблизиться, дабы  услышала то, чего раньше не могла слышать.
      - Это твое новое  задание, - указал учитель на книги.
     Леде хотелось  было возразить, но он жестом остановил.
     - Будешь выполнять в свободные часы.
     - Но ведь скоро праздник и следует готовиться, - тряхнула дева кудрями,  вместо  свободы  ей только прибавляют работы!
     - У тебя будет время - я уезжаю, но к торжествам вернусь. Так что не оттягивай, а приступай. Начни со светлого, - сунул наставник  в девичьи ручки  манускрипты, - затем этот, что больше.
     - Что мне с ними делать?
     - Переписать, – ответил  Агерон, на него непонимающе поглядели светлые глаза. - Да, понемногу, день за днем и именно в этом порядке - не перепутай. 
     Приняв подношение, ученица  отправилась обратно.
     - Постой, - позвал ее жрец, она обернулась. - Если бы я заболел, ты бы стала меня лечить?
     - Не думала, что вы  когда-нибудь болеете.
     - Последний мой «недуг» длится довольно долго, - прищурился Агерон. -  Мало ли, что
346
еще случится?
     Воспитанница  задумалась, какой же такой болезнью боится заболеть повелитель?
     -  Иди! – велел он.
     Гостья открыла  дверь,  тут  осенило – ее гонят! Гордость господина задета? И все  оттого, что он недоволен думами? Слуге тоже не понравилось, когда о нем подумали не очень лестно.  За  девичьей спиной раздался рык.
     - Присматривайся и прислушивайся! – послышались наставления из-за увесистой двери, Леда вздохнула.
     После череды приготовлений к праздничному обряду она гуляла  в гостеприимной тени высоких деревьев, скрывающих  от полуденного жаркого солнца,  прихватив с собой щедро  предоставленные  письмена.  Престранная  последняя фраза до сих пор не выходила из головы. Неужели  все правильно расслышала?   
     Хорошо, что бумага никому не принесет вреда и не оставит увечий, по крайней  мере о таких случаях  Леда не слыхала. А там, кто его знает, как все обернется? Ученица повеселела  и присела на лавку с широкими  ножками в виде львиных лап, откинулась на спинку сидения и развернула первый свиток.
     - О, Великая Матерь! К чему тут присматриваться? Я даже не знаю этого языка! Как можно его прочесть?!
     Да, всемилостивейший господин постарался на славу – каждое следующее задание повергает  в еще большее недоумение. Зачем он это делает? Либо слишком разозлился на прошлой неделе, либо решил пошутить. Как иначе можно объяснить этот поступок? Дал переписать непонятную книгу на неведомом языке и довольный отбыл по делам! А ей теперь страдать и мучиться!
     Какие-то закорючки, палочки и крючочки, к ним примкнули точки и фигурки. Какой смысл переписывать то, что и так уже было переписано сотни раз? Неужели нужны копии и нет никакого тайного смысла и подвоха? Маловероятно. Для банального копирования  господин мог бы использовать и  более опытных людей, писцов, например.
     Новое поручение  показалось довольно необычным, даже нелепым, но его придется выполнить. Дева свернула старинные записи и  направилась к  подругам, на ходу составляя список действ, что должна будет сделать в ближайшее время - очередное  задание сурового наставника  внесла  в него  последним пунктом.      
     Ночное светило продолжало расти.
     - Ты не пойдешь гулять? – накинула на себя газовую ленту Ралмина.
     - Не сегодня, - оторвалась от окна озадаченная Леда.
     Ей предстояло начать переписывать старинные тексты с одного листа на другой. Пожалуй, более примитивного способа отомстить  невесть за  что, высокопоставленный чиновник и придумать не мог, да еще и  накануне такого праздника!
     Этот момент она оттягивала, как могла, но наступил тот час, когда откладывать  больше не имела возможности. Глядя на первый манускрипт, вспомнились египетские, которые  едва ли могла перевести, хоть и была знакома с некоторыми иероглифами. 
     Древнее письмо настолько сложно, что обучение  ему требует  времени и способно отнять слишком  много сил - едва ли можно  в кротчайшие  сроки выучить около пяти тысяч знаков. Даже иератическое или так называемое народное, демотическое письмо, заставляет  ученика прилагать массу усилий - изучение дело серьезное.  Сейчас же  смущало то, что нет ни свободной минуты на постижение  неизвестного языка, ни самого учителя.  Получается, выкручивайся  сама, как знаешь?
     - О чем задумалась? – подсела к подруге Ралмина.
     - О языках, в частности о египетском.
     - А зачем  он тебе? Для перевода?
     - Если бы, так было бы проще -  в библиотеке есть хоть что-то  знакомое, что поможет понять смысл. Взгляни, -  развернула Леда один  свиток, - что знакомо?
347
     - М-м-м… ничего.
     - Вот  и мне ничего.  Наверное,  я должна бездумно упражняться в каллиграфии. Для чего, ума не приложу.
     - Может, лучше так, нежели рисовать иероглифы, в которых ничегошеньки не смыслишь, да еще и овалы там разные непонятно зачем.
     - Картуши. Все понятно, если захотеть понять.
     Подружки хихикнули. Леда продолжала:
     - Фараоны, начиная с пятой династии, имели пять имен, каждое несло свой смысл.  Четвертые и пятые имена писались как раз в этих овалах,  являющихся символами вселенной.  Кстати,  египтяне считали, что ее, Вселенную, обходит солнце, а  властвует над ней фараон.
     - Картуши?
     - А говорила, мало знаешь! Имена-то давались неслучайно. Взять хотя бы  основателя первой династии фараона  Нармера.
     - Нет, это был Менес. 
     - В греческих свидетельствах это Менес, а в египетских – Нармер. Его еще называли фараон-сом. Есть камень, на котором  выбита рыба-сом,  а под ним иероглиф, что перевели как  «нар», рядом с записью изображено зубило, «мер». Так и получилось Нармер.
     - Пять имен! Надо же!
     - Да уж, пока все произнесешь,  ох… -  тяжело вздохнула Леда. - Хорошо, что у господина Великого жреца одно имя и род. Не то пока бы  выкрикивала перед Советом Семи все, мало ли что могло б случиться за это время! 
     - До сих пор в голове не укладывается, как у тебя хватило смелости! А почему ты не носишь знак почетной гражданки города?
     Дочь Даана хранила награду в шкатулке с ценными вещами: щеткой для волос со слоновой костью, черепаховыми, серебряными и золотыми гребнями, среди них был и дорогой сердцу  подарок Замара.
     - Не думаю, что это хорошая идея, - поморщился забавный носик.
     - Зря, мне кажется, этот кулон тебе очень идет.
     - Он золотой, а знак причисления  - серебряный.
     - Ну и что? Серебро и золото не спорят. Ты придумываешь отговорки, чтобы его не надевать. Золото улучшает память, укрепляет сердце, способствует выносливости.
     - Думаешь, я не знаю, что оно содержит в себе все контрасты металлов? Оно согревает,  лечит грудную жабу, заболевание нервов, благоприятно для людей, имеющих склонность к самоубийству. Серебро не менее полезно – оно для женщин. Помогает практически при всех наших болезнях и  при полноте.
     - О, как раз уж это тебе точно не грозит! Так что скорее оно тебе противопоказано!
     Подруги задорно рассмеялись.
     - Зато с серебром дольше хранится вода. Помнишь, в каком кувшине господин  принес нам святую воду? – спросила Леда.
     Ралмина задумалась, но ей удалось вспомнить серебряный сосуд с длинной изогнутой ручкой.
     - Ах, понятно! Ты следишь за сохранением молодости и свежести!
     - Хорошо, что напомнила. - Леда достала из шкатулки серебряную вещицу и бросила ее в родниковую влагу для умывания и питья, что доставлял Синур.      
     - Мне тоже надо будет сделать.  Позволь-ка, возьму твой кулон и сделаю золотую воду?
     Тут же белокурая без капли  сожаления вручила подруге свою награду.
     - Он как раз без камней. То, что надо, - захлопнула дева крышку ларца из дерева.
     - Красивая шкатулка, но у тебя же была другая?
     - Мне подарили.
     - Кто?
348
     - Даже не знаю, как сказать.
     - Господин?! – округлились глаза Ралмины.
     - Тикавия принесла и сказала, что он предоставляет ее якобы для хранения знака почетной
гражданки.  Догадывался, что не буду носить. 
     Агерон знал, что из его рук не примут подношение и воспользовался услугами служанки.
     - И был прав! – рассмеялась Ралмина. – Хороша шкатулка! Но ты меня удивила – господин преподносит тебе подарки?
     - Ну, не такие уж и подарки, а так, в знак благодарности.
     - За что?
     - Я не решилась спросить об этом, приняла и все. Но ты удивишься еще больше, когда узнаешь, что он сделал ее  собственноручно.
     Оторопевшая Ралмина уставилась на близкую подругу.
     - Она чудесна, господин - мастер!
     Агерон послал чаровнице  резную шкатулку из ценной породы  дерева.  На ей художник изобразил арфиста, что поет песни прекрасной луне. В изделие жрец предусмотрительно врезал простой замок, дабы не страдали лишний раз худенькие пальчики. В завершении работы ларец был обит тканью, подходящей по тону, что придало законченность поистине прекрасному образу. 
     - Надеюсь, ты не собираешься оставить ее здесь при переезде? – спросила Ралмина.
     Замялась Леда, у нее была такая мысль. Она думала оставить и статуэтку, и  гематитовый кулон, и все, что  принесла и еще принесет  Тикавия.
     - Не вздумай, ты обидишь дарителя! – покачала головой подруга.
     - Я знаю, - выдохнула дочь Даана, - знаю.
     - Тебе очень повезло.  Тебе дарят подарки, поздравляют, благодарят, а у меня нет братьев, что защищали бы, отца, заключающего в объятья и дарящего драгоценности. И уж точно никогда Великий жрец не преподнесет мне даже деревянного гребня! Но зато у меня есть ты!  - выплеснула Ралмина.
     Расчувствовавшиеся подружки  обнялись.
     - Разве в этом счастье? В подарках? Некоторые из них меня очень тяготят – мне нечего дать взамен.
     - Конечно, не в них радость жизни, но согласись приятно осознавать,  что тебя  любят и ценят.
     - Ты не все знаешь про мою семью, к сожалению, хотя,  может, и нет.  Неужели в каждой  найдется хоть что-нибудь, что захочется  забыть? Жаль, знание  не выход.
     - Кому рассказываешь? Меня вообще выставили из дома в младенчестве! Хотела бы я это забыть, только вот не получается.
     - Хранишь до сих пор обиду? – Леда ласково посмотрела на подругу.
     - Не обиду, не злость, только не могу понять и оправдать человека, способного выгнать родную сестру на улицу.
     - Ты никогда не хотела уйти из храма, если б было куда?
     - Никогда, нет! Здесь, рядом с вами, мое сердце и душа,  в этом мое счастье и  судьба!
     - Значит, ты счастлива – это прекрасно.    
     - Ты хотела покинуть обитель? – растерялась Ралмина.
     - Такая мысль меня не посещала - я с вами и даже представить не могу, что может сложиться как-то по-другому, - уверила Леда, подруга прижалась к ней сильней.
     - Как рада, что тебя и Тею оставили,  без вас  все было бы  не так!
     - Судьбы неизменно переплетаются даже с теми людьми, которые, казалось бы, невероятно  далеки от нас.   
     - О ком говоришь?
     - Ни о ком,  в общем.
     Усевшись за письменный стол поудобнее, Леда  начала выводить на белом листе первую
349
закорючку. От волнения рука дрожала, но этого переживания дева не могла объяснить - с чего вдруг так разволновалась,  одолевают страхи?  Чего боится? Перед ней всего лишь набор безмолвных крючков и палочек  и если уж  сделает что-нибудь не так, они-то точно ее не осудят, а  просто-напросто промолчат. 
     Она страшится гнева жреца? Пусть себя винит, доверил такое дело неопытной. Значки  совсем не похожи на  врагов - не выскочат же из книги и не понесутся ломать и крушить все подряд, напротив, они тихо и мирно будут покоиться на своем прежнем месте, которое никогда уже не покинут. Некто поместил их сюда, преследуя определенные цели, это самое что ни на есть  их законное место - они вовсе не бездумный набор букв, что запечатлен в памяти веков. И пусть несут что-то непонятное для нее, но близкое и ценное кому-то другому. 
     Незаметно для себя в процессе писания старательная дева  обнажила  кончик языка и прикусила его, когда увидала  кривизну и искажения. Наконец закончилась первая строка –  еще немного и выступит пот! Да уж, пока всемилостивейший господин разъезжает по стране, любуясь ее красотами, Леда тут изнемогает от перенапряжения и сердится  - он поскупился на опытных переписчиков! А что значат его наставления «присматриваться и прислушиваться»? Шутка? Присматриваться еще есть к чему, а  прислушиваться, к кому должна? Или господин подозревает у нее слуховые видения? С такими заданиями до этого недалеко. 
     Через мгновение воспитанница скривилась – вспомнила сцену у фонтана. До сих пор стыдно. Надо же так  предстать перед Великим жрецом - в мокром прозрачном платье! А он тоже хорош, так бесцеремонно разглядывал ее! Пышногрудая Вейко всегда шутила, что было бы на что глядеть, но Леду это никогда не беспокоило.  А  тут такие взгляды! 
     - О, Великая Матерь, и о чем я только думаю?! – выругала она  себя  и вновь приступила к работе. 
     Спустя час поглядела  на  каракули и  схватилась за голову – если ее письмена увидит любящий  порядок и четкость исполнения покровитель - он придет в неописуемый ужас!
     Какой смысл заставлять ее делать такое? Может, стоит дождаться сурового наставника  и задать вопрос? Вряд ли он обрадуется, что его волю не выполнили.  Сколько чернил ушло зря, а оригинал все-таки лучше и все еще  представляет большую ценность.
     Поставив три кляксы и вымазав руки, ученица  написала пол-листа, передохнула,  затем продолжила. Сетуя на судьбу-злодейку, Леда занималась бессмысленным на ее взгляд делом до глубокой ночи.  Даже дневные занятия давались  ей легче, в том числе и  вышивка, теперь она  казалась  более привлекательной - там хоть цель ясна.
     Дочь Даана подумала, что если сначала потренироваться, а уж после переписать набело? Но тогда суровый учитель  прежде  успеет покрыться сединами, чем получит от нее ожидаемый результат. Что ж, раз ему так понадобились прыгающие по страницам палочкоподобные фигурки - пусть их и получает!
     Раньше Леда  гордилась образованностью, редко какая женщина Пелихории может этим похвастаться, но сейчас  умение писать превратилось в пытку. Вздохнула дева: вероятно, господин вновь ее осудит и будет крайне недоволен.
     Послушница вывела еще пару строк и потерла глаза,  слишком устала и хотела спать. В это время даже стража дремлет, никто  не слоняется по дому, только она, как та полуночница, что бьется вокруг лампы  без сил, все  корпит и корпит  над бумажками.
     - Если не сойду с ума раньше,  то допишу до конца, -  повалилась на кровать озадаченная Леда. - Слишком медленно идет  дело,   придется   использовать всякую свободную минуту, чтобы успеть к назначенному времени. 
     Вымученная, она погрузилась в сон. В нем шла по зеленому полю, покрытому  растениями с большими  бутонами, но вот они стали распускаться, их становилось  все больше и больше.  Взору предстали  белоснежные прекрасные цветки, которые дивно благоухали, запах напоминал аромат  душистого  жасмина и сирени.  Цветы покрыли всю
350
зелень целиком, превращая луг в большое светлое покрывало. Гостья упала на него и взглянула на небо – голубое, чистое, а вокруг прозрачный звенящий  от радости воздух и она  дышала, дышала, дышала…
     В  высоте проносились птицы,  мимо пролетали разноцветные  бабочки, стрекозы, время от времени их тревожил Зефир.  Но  вот порывы  усилились. Они  мешали полету  пташек, их отбрасывало назад, несчастные  сбивались  с верного пути. С небосвода  вдруг стали падать черные, будто смоль пичуги, но подлетая к белому покрову, обретали  иную форму, меняли свои очертания и становились значками, теми самыми, что Леда выписывала столько часов подряд. Они сами укладывались в каком-то особом порядке, ведомом лишь им. Сначала показалось, что они просто прыгают и скачут в безумном  танце,  словно одержимые и хотят  вызвать злых духов, но после дева пригляделась – значки ведут  поиск собственного места в нужном  ряду.
     Стоит ли так торопиться? Жизнь всегда все расставляет на свои места -  предначертанное  непременно  сбудется.  Раз суждено, то  обязательно будет.  По высшему велению, по закону судьбы, голоса, что слышны из недр Вселенной, зовут  и ведут за собою вперед, к  Вечности.
     Странное чувство завладело Ледой – ей знакома каждая закорючка, всякая хорошо помнится. Давным-давно ее учили, что все  земные языки произошли от одного, да и все вселенские  имеют  общий корень. При падении последней палочки с крючком они все вместе подмигнули ей и засветились улыбками. Чуть погодя Леда догадалась, значки что-то хотят сказать ей, жаль  не умеет читать мысли и не понимает их, даже во сне с трудом можно разобрать, о чем идет речь, правда, улыбнулась в ответ.
     Тут послышался  какой-то грохот, после повторился  снова.  Белокурая проснулась.
     - Простите госпожа, я вас разбудила, - покачала головой Тикавия. - Еще рано, можно  немного  полежать. – Тут она заметила  неубранные письменные принадлежности и тяжело  вздохнула. – Вы писали допоздна?
     - Скорее пыталась, - протянула Леда.
     - Вам повезло, вы умеете читать и писать, а мы лишь убирать, мыть, стирать.
     - Ты мне уже жаловалась, - отправилась умываться хозяйка. - Хочешь, я тебя научу, только вот с этими письменами покончу, тогда будет время, - поглядела она на стол с бумагами. – Правда, поговаривают, будто мы скоро уедем – храм-то почти восстановлен, – улыбнулась Леда, к ее удивлению Тика поджала губы. – Ты грустишь? Не может быть!
     - Я привыкла к вам, и мне действительно  жаль, что  уедете.
     - Рано или поздно это случится – меня ждет диадема с сапфирами.
     - Сапфирами?
     - Мне мало знакомы все свойства этого минерала, зато знаю, что он помогает сохранять целомудрие  людям и издревле считается камнем, оберегающим девство.
     - Хм. Камень жриц и монахинь? – Задумалась Тика – трудно себе представить, насколько  господин Агерон не желает надевать на кудрявую головку эту вещицу.
     - Что-то вроде того, - нырнула служительница в платье и поправила знак причисления.
     - Я никогда не хотела быть ни монахиней, ни жрицей, для меня это слишком уж непонятно. Отчего женщина не хочет познать мужа и материнство?
     - У тебя другая судьба, - отозвалась Леда. 
     - Ох,  вы так пожелали?  По велению Богов?
     - Думаю, да. Не грусти, ты слишком для этого занята, найдешь себе менее хлопотное занятие, нежели я! - рассмеялась гостья.
     - Ну что вы, - было не до веселья Тикавии.
     - Прошу перестань, не то я начну краснеть от смущения или поддамся хандре и начну обливаться слезами прямо перед тобой. Поверь, зрелище то еще!
    Леда чмокнула служанку и  выбежала за дверь, а Тика смотрела вслед улетающей ласточке и не завидовала  хозяину.  Ясно как день - он  всецело подчинен этой хрупкой птичке. Он  с таким старанием расставлял силки, но все больше  запутывался  в них сам, а кудрявая дева
351
порхает и порхает. Давая временный кров, господин лишь отсрочил свою  неминуемую разлуку с ней и только больше увяз в сиянии озорных, но добрых глаз чаровницы.
     Вздох Тикавии пронзил тишину - кто знает, вдруг ей суждено стать великой сивиллой, которая  убережет страну от беды?
     По коридору пробежал ветерок или то белокурая слишком торопилась в храмовую комнату, чтобы разложить все по местам? Требовалось  приготовить дары от прихожан,  теперь их приносили в дом Регидия и передавали служительницам в качестве  подношений Богине. А после она вновь  засядет  за стол и примется за переписку  документов, иначе благодетель  наложит еще один запрет, хотелось бы, чтоб не слишком был строг и позволил и дальше гулять по  чудесному саду.
     - Чем ты целыми днями занимаешься? – зашла к ней после вечернего служения Тея. - Матушка обеспокоена твоим поведением.
     - И тебя попросили выяснить, в чем дело?
     - Нет, не послали, она сама пришла, ведь не меньше моего переживает, – появилась в комнате Айри. - Так что, в самом деле, происходит?
     - Ничего особенного - я пишу, - ответила воспитанница.
     - Так уж и ничего?
     - Ты сидишь часами напролет и не выходишь из-за стола – у тебя руки в красках! – вмешалась синеглазая Тея.
     - И, тем не менее, я говорю правду.
     - Мы тебе верим, но что это и зачем тебе? – Айри поглядела в записи.
    - Мне дал книги Великий жрец и велел переписывать. И вот уже, который день подряд я выполняю поручение, - тяжело вздохнула Леда, гостьи улыбнулись. 
     - Какой молодец! – воскликнула настоятельница. - Дал тебе задание и обезопасил себя!
     - Матушка, с водой вышло случайно! – хотела оправдаться послушница.
    - Нет-нет, у тебя просто нет времени натворить хоть что-нибудь! Пойдем, не будем ей мешать, - взяла Айри  под руку  красавицу Тею.
     - А при чем здесь безопасность господина? – изумилась Леда.
     - Так меньше хлопот, дорогая, - подмигнула старшая жрица.          
     - У него возможно, а что касается меня,  не уверена.
     - Ничего, ничего, учеба тебе только на пользу, - улыбнулась  главная  акатия.
     - Есть, кому вопросы задавать, - не унималась Тея, - и всегда ответ получишь.
     - Не всегда, он не на все отвечает, а если и отвечает, то, как считает нужным.
     - Оно и понятно. А какие же оставляет без ответа?
     То  было трудно произнести  вслух, и потому Леда промолчала.
     - Выполнить наказ  все-таки придется, как бы  господин не отвечал, - заключила Айри  и жрицы  вышли, оставляя ученицу  один на один с письменами. 
     Всякий раз, как намечались девичьи досуги, к ней прибегали Вейко и Ралмина, но приходилось отказываться от их предложений,  вопреки своим  желаниям трудиться на благо высокопоставленного владельца имения. Айри старалась лишний раз не беспокоить любимицу и лишь при необходимости давала ей поручения.
     Тику очень беспокоило занятие хозяйки,  но в отличие от прочих, она могла следить за ходом выполнения работы. Бывали минуты, когда она,  не отрываясь, глядела, как послушница  наносит на бумагу значки, которые другие могут  прочитать и понять,  о чем же хотела сказать госпожа или далекие предки.
     Дочь Даана высказала предположение о древности папирусов и повергла в изумление безграмотную помощницу.
     - Они старинные, - развернула Леда первый  свиток, - видишь, какие края и цвет?
     - Зачем хранить старье? – пожала плечами Тикавия.
     - Чем старее книга, тем она ценнее. Эта работа многих людей.  Сначала потребовались усилия десятков рабов, чтобы изготовить бумагу, а это сложный многоступенчатый процесс. 
352
Затем потрудились мастера-столяры, они выполняют стержни, на которые наматываются длинные листы. Не забывай про писцов. Они не покладая рук - теперь я это точно знаю -  наносят на бумагу письмена и рисунки. Все это действо занимает уйму времени и сил, потому-то они хорошо зарабатывают. Так что это огромный, а в чем-то великий труд. Знания  же, что содержит книга, могут принадлежать поколениям или целому роду, даже цивилизации.
     - Неужели такое бывает?
     - Представь себе. Много непонятного и неизведанного в мире, и каждый раз можно глядеть на одно и то же, но всякий раз по-разному.   
     - Как могут уместиться на таком кусочке, - показала Тика на лист, - например, наши легенды.
     - Очень просто – их переводят в буквы и записывают.  Уже темнеет, где Синур?
     - А, там, - безразлично махнула рукой служанка. - Возле нашей красотки ошивается, ой, простите, крутится, вернее…  - засмущалась женщина.
     - Крутится?
     - Да, да, все жениться на ней хочет.
     - Жениться? - Леда обрадовалась, что лечение принесло свои плоды.  - А она?
     - Не знаю, пока ничего не говорит.
     - Он тебе не нравится?
     - Нет, - нахмурилась Тикавия, - еще чего! Он такой дубина! Ой, простите, - снова поморщилась темноволосая болтушка. - Странный он какой-то стал, все о звездах далеких рассказывает.
     - Человек влюбился, а вы его,  ай-ай-ай, за ненормального принимаете.   
     - Ага, влюбился, как же! На всех глазеет своими огромными выпученными глазами, так и буравит  ими! – выпалила Тика на одном дыхании.
     - Хм. Буравит, говоришь? – оторопела Леда, неужели об этом толковал аптекарь, когда так загадочно улыбнулся и сказал, что пациент будет доволен? – Не может быть!
     - Почему не может, может. Знаете, как зыркает, аж искры летят!
     - О, нет, - схватилась за светлую головку дева, в том была и ее вина, а ведь жрец предупреждал о знойности мужей, когда к ним попадает это зелье. – Завтра же пойду к аптекарю! – подскочила благодетельница.
     - Зачем?
     - Пусть скажет, что с этим можно сделать!
     - Могу вам и без аптекаря  сказать.
     - Да я не об этом! Он, наверное, мучается!
     - М-м-м… скорее мучает других, - закивала Тикавия. - Что-то я не заметила в нем и капли сожаления.
     - Невероятно! Должен же он хоть как-то контролировать безудержную энергию – это опасно так транжирить ее!
     - Опасно? Боюсь, с вами не согласится, по крайней мере, половина мужского населения земли.
     - Но это правда! – воскликнула Леда.
     - Мне не хочется вас растаивать, но я ни разу не видела, чтобы они сожалели об этой правде.
     - Когда страсть и желание одерживают победу над разумом, это грозит бедой!  Мало того, что идет огромный расход жизненных сил, так еще и… одержимость, разврат! Потому-то  и рушились великие империи и погибали некогда величественные города!
     - Это не тот случай, госпожа, – Мирея не падет, если один раб будет добиваться сразу нескольких женщин.
     - Что-о-о?! – пораженная дочь Даана рухнула на стул.  - Позови его ко мне! Немедленно!
     - Я, конечно, позову, но, госпожа…
353
     - Пожалуйста, не надо.
     - Как скажите,  - закрыла за собой дверь болтушка Тика.
     - Ничего себе подлечился! Вот и помогай после такого! 
     Не успел Синур войти, как послушница высказала все, что думает по поводу услышанного.
     - Да врут они все, госпожа, ничего плохого не делаю,  нарочно придумывают басни, дабы потешаться надо мной, - отвечал раб.
     - Хочешь сказать - это ложь? Я не для того тебя лечила, чтобы ты заставил меня потом пожалеть об этом!
     - Я помог двум рабыням с тяжестями, затем перестал пить вино, начал рассказывать, что слышал от акатий - вот и начались пересуды.
     - Хвала Великой Матери! А то я упрекнула себя в  твоем падении, - улыбнулась Леда. 
     - Наверное, я женюсь, если Заника согласится, тогда и слухи прекратятся.
     - Виром разрешит?
     - Не знаю.
     - А, впрочем, дело не в нем.  Думаю, тебе позволят.
     Синур вышел довольный, чем  напугал Тику, но когда она  влетела  в комнату и увидела улыбающуюся хозяйку, успокоилась.   
     - Ну, вы и фантазеры! Это же надо столько выдумать! – пропела белокурая.
     - Разве? Значит, меня обманули?
     - Надеюсь, ты не Гарома наслушалась?
     Служанка потупила взор и не осмелилась поднять глаз. 
     - Ты так могла оболгать человека и принести ему уйму неприятностей,  должна же это понимать.
     - Да, госпожа.
     - Что если бы наговоры дошли до владельца? 
     - Я  больше…
     - О, неужели подумала, что я пойду жаловаться? И в мыслях не было, - успокоила дева помощницу, которая чуть улыбнулась и  закружилась по комнате, готовя хозяйку ко сну. 
     Луна готовилась принять  новое обличие,   подготовка к празднествам подходила к концу, а у Леды все еще оставалось предостаточно работы.
     - Совсем скоро праздник, - отошла она от окна.
     - Вы реже гуляете и оттого скучаете по саду, - поправила занавеси суетливая Тика. - Как ваши рукописи?
     - Я не успеваю переписать, господин приедет, а труд незакончен.
     - Управляющий сказал, он будет не раньше, чем через два дня.
     - Я и за три не управлюсь.
     - Не надо засиживаться допоздна, госпожа,  а то  снова будете хотеть спать весь день, - капнула Тикавия в воду ароматные средства.
     - Придется отсыпаться потом. - Дева с удовольствием погрузилась в купальню – единственный доступный  водоем. - Ты снова грустишь?  Не надо.
     - Соринка попала, - шмыгнула носом Тика и сделала вид, будто что-то вынимает из глаза. - К вам придут подруги?
     - Вейко - не знаю, а Ралмина и  Тея - да. Хм. Теперь ты не сетуешь на нее? – поглядела Леда  на разговорчивую служанку.
     - Пусть себе улыбается - мне-то что? – буркнула та.
     - По-моему ты ревнуешь. Она отбила твоего ухажера?
     - Нет у меня никого, - подала Тика хозяйке ткань, когда она накупалась, - и  не хочу!
     - Жестокая, – рассмеялась дочь Даана. - На заднем дворе слышала, что  тебя так называют.  Наверное, сама  знаешь?   
     - Приходилось  пару раз, - откланялась строптивица  и оставила госпожу одну.
354
     Ученица  размяла руки,  после  шею, затем  уселась за стол, дабы снова и снова выводить  ставшие привычными значки. На мгновение ей показалось, будто они понятны и начала  отличать их друг от друга, а те стали ей… улыбаться! Совсем как во сне!  Только тогда она спала, но теперь  бодрствует -  в своем  ли уме и при памяти?!  Была до сих пор.
     - Переутомление. Надо поспать, - приложила Леда ладонь ко лбу. - Не то  еще что-нибудь почудится! 
     Но отчего-то продолжила.  Она  всматривалась  в написанное, то глядела  на весь текст целиком, то рассматривала всякий крючок   в отдельности.   Странное дело – все они  живут  отдельной жизнью, отличной от нашей, в каком-то своем измерении.  Вместо того чтобы испугаться или хотя бы заволноваться, они рассматривали ее! Буквы пытались что-то сказать, но Леда так и не поняла их. Затем все начало расплываться и, в конце концов, изображение  потеряло четкие очертания.
     Дева увидела себя посреди луга. Огляделась. Вокруг столько чистого и прозрачного воздуха! Зеленый ковер был окружен непроходимым лесом с высокими деревьями, уходящими ввысь - голубые макушки  вековых сосен едва не цеплялись за облака!  Мимо  Леды прошел олень с огромными ветвистыми рогами, следом прошмыгнул заяц. Почему они не боятся? Следом появились люди - молодая пара. Эти двое  брели рядом друг с другом, словно больше никого не было на всем  белом свете.   
     Медленно все растаяло, вновь послушница очутилась в комнате перед пляшущими  буковками! Значки двигались в особом ритме, с них не сходил взор серо-голубых глаз.  Тут же Леда напряглась, памятуя о наставлении учителя, и вдруг услыхала  незнакомую  доселе мелодию!
     - О, Великая Матерь! Я слышу ее!
     Есть чему подивиться. Из глубин манускрипта доносился чудный звук, что был заключен в листе, некогда его поместили туда, но вот пришло время - и он выпущен наружу посредством переписывания, слушания и всматривания! Эти ноты  бесподобно  звучали  - дивная гармония. Музыку Леда нарекла  божественной - ее создал великий творец при помощи  Билары, что принесла  благословение Великих Родителей земному музыканту.  Переливы изображали  душевные терзания, через секунду потряс всплеск радости, после  едва заметное угасание  и снова всплеск - буря чувств  настигла героя!
     - Что это? –  пришла в себя ученица. 
     Перед ней лежал все тот же лист, она дописала содержимое первого свитка до конца, сама не заметила как. Пригляделась, снова появились прекрасные звуки,  Леда отпрянула назад.  Неужели это правда и она слышит,  о чем поют письмена? Кому расскажи, не поверят! У нее начались галлюцинации или то видения? Так что же все-таки с ней произошло?  Начала ссориться  с разумом? В свете последних событий немудрено.         
     Дева заглянула в записи еще раз и удостоверилась, что не сошла с ума - перед ней  действительно папирус только он отблагодарил  за усердный труд и внимание, поделившись  своим знанием.
     - Не может быть! – улыбнулась Леда. - Невероятно!
   
   






   


355
Второй свиток
     Зарделся закат и окрасил в свой цвет все, на что упали его ласковые лучи.  Акатии вышли в сад прогуляться перед сном, а две подруги уединились для беседы. На лавочке близ розария они шептались, вдыхая аромат свежих цветов, над которыми все еще жужжали назойливые насекомые.
     - Да, прислал шкатулку, а там… - достала из кармана Ралмина серебряный кулон с изображением герба Сантари и показала дочери Даана. - Что бы это значило?
     Правитель соседнего города преподнес обиженной послушнице замечательную резную вещицу из какого-то редкого дерева, отделанную полудрагоценными  камнями и  слоновой костью, а ее замок  украсил затейливый национальный рисунок. Ларец настолько понравился  подруге, что она поставила подношение на самое видное место в своей комнате, хоть и стеснялась признавать, что это подарок от мужчины.
     - Насколько я понимаю, господин Канций просит прощения, - отозвалась Леда. - А говорила, тебе подарки никто не дарит, скромница!
     - Не понимаю зачем? И клянусь  это в первый раз!
     - Знаю, знаю. Видимо, он раскаивается в своем поступке, верней, проступке  вот и  решил таким образом загладить вину. Не думаю, что его столь смелые действия оправдал наш господин. 
     - Ох, зря он так сделал, что мне теперь делать с этой?..  А у тебя как дела с переписыванием? – вдруг вспомнила Ралмина о занятии подруги.
     - Вчера закончила первый свиток, а сегодня начала второй. Хм.  Не знаю, как ты к этому отнесешься, но  я поняла, о чем он. 
     - Как так?! – растерялась скромница.
     - Удивительно, но я услышала музыку.
     - Музыку. Хм. Какая она  была?
     - Прекрасная, чудесная, о добром, теплом и важном.
     - Замечательно! Теперь ты сможешь не только читать, но и слушать книги! – всплеснула руками Ралмина.
     - Верно, - рассмеялась Леда, - лишь бы не забывать про цель чтения! – Она  посмотрела на небо и вздохнула. - Завтра праздник, жаль.
     - Мы его так ждали, отчего же жаль?
     - Слишком быстро он подошел,  я не успела завершить дело. Канун священного дня, а у  меня масса работы. 
      - У тебя помимо заданий нашего господина есть еще и свои прямые обязанности,  должен же он понять.
     - Мне уже и самой интересно, о чем повествует следующий папирус.
     - Расскажешь?
     - Если пойму, то обязательно.
     Битый час корпела Леда над второй книгой - хотелось бы, чтоб она быстрее своей предшественницы открыла секреты, хранимые  в себе. Учись дева, как покровитель в школе жрецов, умела бы тоже быстро и легко считывать любую информацию, которую только пожелает, в пределах своих скромных возможностей, конечно. Как-то Айри обмолвилась, будто для человека нет ничего невозможного, он может  достичь многого путем невероятных усилий.

     - Даже передвигать камни? Силой мысли заставлять их двигаться? - подивилась  любимица. 
     - Разумеется, но для этого необходимо много трудиться - чтобы достичь просветления следует вести поистине благочестивую жизнь, - отвечала наставница.
     - Немногие уходят в горы, еще меньше постигают то, о чем мы говорим.  Почему?
     - Это на чистых духом, святых, снисходит  Озарение.
356
     - Они, наверное, счастливы?
     - Такие люди  приносят себя в жертву, они отказываются от вечной радости, чтобы помогать простым жителям земли.
     - Отказаться от блаженства ради других, - призадумалась Леда, - поистине святые…
     - Да, мало кто из нас согласился бы  на такую великую жертву. Свое благо нас заботит больше других, больше, чем всего человечества в целом. Существовали и сейчас есть адепты, что совершают для нас великое, а мы даже не ведаем о том. Они  делают это  втайне от нас. Лишь избранные знают, что да как.
     - Они скрыты? Почему?
     - Нельзя мешать Священному Покою, нельзя нарушать Гармонию – чтобы постичь, избранные должны оставить суетность нашего мира с его алчностью и злостью, затем отправиться туда, где их ждут.   
     - Почему же не все уходят или остаются? Ведь есть, кто не возвращается?
     - И снова да,  не все приходят вновь,  у каждого свой Путь. Кто-то мечтает сделать одно, а в итоге происходит  иное. 
     - Получается, как бы мы не стремились, судьба все равно возьмет свое?
     - Нити судьбы - индусы называют их кармой. Так вот эти переплетения суждено разорвать немногим ныне живущим, только достигшие Знания освобождены от земных страданий. Остальные неизменно подчиняются Закону.
     - И посвященные?
     - И простой раб, слуга, мы, они, все, кто не перерубил  эти узы Топором Судьбы.
     - В мире среди святых есть женщины? – Леда  ждала ответа, не отрываясь от приятного  лица наставницы, подруги тоже замерли.
     - Да, - улыбнулась Айри, воспитанницы просияли.

     Как же быстро пролетело время за изнуряющим занятием по переписыванию, дева  потеряла всякий счет дням.  Завтра уже  праздник, а работы еще много. Придется вновь отложить сон  до глубокой ночи,  потом писать весь день, иначе не успеет и половины.  Зачем господин настолько озадачил ее? Обещал, что задание много времени не отнимет, но получилось наоборот – лишь этим и занимается.  С рынка - к столу, на служение - и снова, за день только и выходит, чтоб глотнуть свежего воздуха и обратно к себе, за бумаги. Может, матушка права, это сделано нарочно?   
     Покрутившись вокруг госпожи, обеспокоенная Тикавия с очередными просьбами не засиживаться допоздна безнадежно вздохнула.
     - Вы очень много пишете и совсем не отдыхаете.
     - Ты работаешь больше меня, - не отрываясь от листа, ответила Леда.
     - Я чаще бываю на воздухе, а вы даже едите меньше. Господин будет недоволен, если ваш организм ослабеет.
     - К твоему сведению, это он дал мне задание.
     - Вряд ли он хотел, чтобы вы денно и нощно сидели за столом.
     - Я ем и гуляю, - поправила Тику послушница.
     - Нет, не гуляете, а немного пробежитесь по саду и обратно. Вспомните, как раньше часами прохаживались по аллеям и уж совсем  не такой был аппетит.
     - Пусть так, но это ненадолго - скоро закончу и буду свободна, - обронила Леда.
     - Ох, судя по количеству свернутого папируса нескоро, - глянула на книгу Тикавия.
     - Ты меня отвлекаешь.
     - Ох, и влетит мне, - буркнула под нос прислужница.
     - За что?
     - Господин скажет, что недоглядела.
     - При чем тут ты? Он сам дал мне работу еще и других будет винить? Ну, уж нет. Не волнуйся, вряд ли  станет обвинять тебя.
357
     Череда уговоров и  длинная речь  слегка успокоили Тику, она  покинула апартаменты госпожи. А дочь Даана все продолжала присматриваться и прислушиваться, но текст, несмотря на свою языковую схожесть с предыдущим, никак не хотел хоть что-нибудь да рассказать. Вроде делает все так же, и значки все те же, только они  никак не укладываются в мелодию, не улыбаются, не говорят, не приветствуют читательницу.
     Вскоре она сделала вывод, что буквы несут другой смысл, поют и играют другую музыку, которая еще пока не слышна девичьему уху, меж тем  стройные ряды все молчали, словно  рыбы и не торопились открывать свою душу.   
     Сквозь сон послышался  грохот,  серо-голубые  глаза открылись.
     - О, Великая Матерь, вы не ложились! – Тикавия выронила из рук чашу с водой для умывания и  перебудила полдома. 
     - Что ты так кричишь? - потянулась Леда и встала со стула, на котором провела ночь. – Я не заметила, как уснула.
     - Если узнает господин, то мне придется объяснять...
     - Ты так говоришь, будто он приехал, - помогла дева подобрать умывальные принадлежности сетующей говорушке Тике.
     - Приехал, еще до рассвета. 
     - Что ж он всю ночь скакал? Видно сильно торопился – значит, дела в Мирее безотлагательные. О, нет! – Леда ринулась  к умывальнику.
     - Платье?!
     - Потом, сначала поработаю!
     - Через час служение! – напомнила побледневшая Тикавия, опасаясь гнева хозяина.
     - Я не забыла и буду в срок, – пообещала ученица и взяла в руки палочку для письма. - Хорошо, что  господину не до меня – есть Совет, школа, храмы…
     - Ага, - выдохнула  служанка, дивясь девичьей проницательности, и  вышла.
     За окном послышались голоса Айри и благодетеля – еще только светает, а эти двое  уже на ногах,  что-то серьезное  обсуждают. Они умеют слушать, но главное - слышат. Особенно Великий жрец - поговаривают, на него нисходит святой дух, и он слышит божественный Глас, так называемый  Кол.   
     Наставники частенько занимаются трудноразрешимыми вопросами - велик груз ответственности.  Только они  знают, насколько  тяжела эта ноша, но  от нее никуда не деться. Обладая несокрушимой верой и завидной самоотдачей, они всегда там, где нужны, такое бывало не раз. Не успел один  приехать, как снова торопится, а скоро придет матушка и понесет тяжелый крест – усмирение  пагубных людских страстей.
     Сколько настоятельница делала и продолжает делать для других, не жалея сил, забывая о собственных невзгодах и недугах, в любой момент готова прийти на помощь. Ее мудрость и  рассудительность удивляют,  теплота и красота приводят в восторг, она самая замечательная  из всех людей с какими когда-либо Леда была знакома. Она вздохнула – и за что матушке такое наказание в виде непослушной послушницы?
     Крючочки и закорючки стали привычными для переписчицы, они едва ли не породнились  - теперь будет трудно  отказаться от задания, тем более, когда  оно наполовину выполнено.  Говорят, бумаге все равно, что на ней пишут, мол, она терпеливо  все сносит, однако,  Леде это высказывание сейчас  казалось не  совсем верным – той вовсе небезразлично, как сложится ее судьба.  Будь листы бездумными, давно б стряхнули с себя тяжелый груз чернил, но имея живую душу, они дышат и разговаривают. 
     Старая пожелтевшая  книга, обычный манускрипт, самый простой, без излишеств, несет в себе нечто, говорит, предрекает. Сколько за свою жизнь их прочла послушница!  Сколько еще предстоит их коснуться? Но  никогда прежде она не была близка к их разгадке, впрочем, как и сейчас. 
     Сидя перед  записями, Леда решила завести разговор первой.  Увидела, как ей улыбнулись буквы, стерлись их четкие контуры. И вот она понеслась по волнам бескрайнего сине-
358
зеленого моря на огромной посудине. Соленые брызги орошали с головы до ног тело, смачивали то волосы, то обветренные губы.  Высоко в небе светило беспощадное солнце, а вокруг лишь вода. Хотелось пить, от усталости ломило кости,  но приходилось терпеть. Схватившись за мачту, дабы не упасть от непрекращающейся качки, дева сползла на палубу. Вокруг было полным-полно шумного народа, лица все незнакомые,  жесткие - откуда  взяться чуткости  у воинов-наемников?
     Не успело судно приблизиться к берегу, как первые смельчаки под предводительством хмурого бородача  очутились на земле и помчались на  укрепление.  Вооруженные до зубов злодеи со щитами и в хороших доспехах  принялись всей своей неукротимой мощью крушить все, что попадалось на  пути. Не останавливали ратников ни кипящее масло, проливаемое со сторожевых башен, ни уйма стрел с острыми металлическими наконечниками, что пустили лучники.
     В итоге крепость пала – воины с дикими восторженными воплями ринулись на завоеванные территории. Как безудержно они ломали древние постройки, поджигали дома, библиотеки, храмы. Горел дворец, что стоял на возвышенности - некогда он напоминал чудесный дом в облаках, а теперь… Пылал старый  город, стоящий много веков нетронутым,  процветающий и блистающий  во всей красоте, но вскоре от него  останутся одни развалины. Уцелевшие горожане будут рассказывать маленьким внукам, как давным-давно существовала прекрасная  морская держава, как она  рухнула, поддавшись натиску сильного врага. А его имя увековечит история, он будет воспеваться поэтами и художниками, называться  гениальным и талантливым  завоевателем, мастером  ратного дела, невзирая на все те беды,  которые сотворил.  Он прошелся  с  огнем и мечом по лику земли,  оставил  угли,  уничтожил  ценные знания, умертвил тысячи и тысячи.
     Прокалывая одного за другим  солдат, что защищали семьи, враги добрались до мирных жителей, которые никогда не держали оружия. Крики, вопли, стоны и плач оглушили.  Кровь лилась рекой, вспоротые человеческие тела были повсюду, обесчещенные жены, дети, оскверненные святилища – вот они ужасы хладнокровных  войн. Завоеватели продолжали  грабить жилища, но тут один соратник убил другого, не поделив добычу, после наемники приступили к пиршеству. Никогда прежде не видела Леда, как поедают себе подобных люди. Она  закричала, сотрясая стены.         
     Дверь в комнату распахнулась,  на пороге появился владелец имения. Одетая в ночное платье дочь Даана  тряслась, словно от холода.  По девичьим  щекам  текли  горькие слезы, но она их не чувствовала,  лишь  не отрываясь  глядела  на свиток, лежащий  на полу вместе со стулом.   Книгу отшвырнула подальше,   выскакивая  из-за стола,   ударилась о сидение и поранила  колено - стул  последовал примеру свитка.  Едва устояв на ногах, послушница замерла. 
     За спиной покровителя появилась Айри.
     - Дорогая, - тихонько позвала она напуганную воспитанницу,  та  перевела взгляд на наставников. 
     - Зачем  дали  его?! -  всхлипнула  Леда, обращаясь к жрецу.
     Агерон покосился на матушку, она  вышла, закрыв за собой дверь.
     - Полагаю, ты увидела победы.
     - Вовсе нет! Я видела деспотов, чьи руки обагрились кровью невинных! Это трагедия!
     - То, что гибель для одних - победа и радость для других. Ты стала свидетельницей  одной из многочисленных  историй завоеваний.
     - Зачем? – прошелестел голосок.
     - Затем, что не познать грядущего, не понимая прошлого, - шагнул Агерон к деве и подал покрывало. – Приведи себя в порядок. Хм. Ты не должна была узреть в таких цветах и деталях минувшие события. Что узнала из первого свитка?
     - Я услышала музыку, - накинула холодная ученица  на себя тонкое шерстяное одеяло. -  Почему не должна была увидеть?
359
     - Это история, а не кровавые описания, но ты глядела на нее глазами воинов. Все-таки я был прав: ты считываешь души. 
     - От этого мне только хуже, - подошла Леда к стулу и собиралась поднять, но ее опередил жрец.
     - Вовсе не значит, что это плохо. Просто не все и не всегда нравится, ведь так? – чуть улыбнулся он. - Скоро пройдет страх и усталость, - зашептал он, чем заставил насторожиться послушницу. Затем подобрал свиток и потянул к ней свободную руку.
     Воспитанница отступила назад, сурово глядя на господина, позволяющего себе вольности.
     - Даже не дотронусь,  твои опасения  напрасны. Но мне придется поработать с тобой. -      Мужская  ладонь оказалась на уровне кудрявой головки.
     Деве почудилось, будто что-то или кто-то дотронулся до виска и - о, чудо! - боль, усталость и страхи улетучились! Захотелось прилечь и вздремнуть часок другой. Но  рядом  посторонний  и мечтам не суждено сбыться. Леда прикусила губу.
     - А спать-то надо. - Целитель вышел в коридор.
     Дочь Даана вспыхнула - снова он ею недоволен, еще и  упрекает за исполнительность!   
     Развернувшиеся перед глазами военные действия не давали покоя – они настолько поразили читательницу, что поделилась переживаниями с подругой.
     - А ты слышала музыку? – застыла Ралмина.
     - Шум, гам, бой барабанов, трубы, призывающие к действию - вот что слышала, но едва ли такие звуки можно назвать мелодией! 
     - Неужели листы способны и так разговаривать?
     - Сказали бы мне такое раньше, назвала б говорящего  выдумщиком, а теперь вижу, что возможно многое, если не все. - Тут Леда задумалась, об этом ей когда-то говорил Великий жрец. – А знаешь, что касается услышанного, думаю эти  шумные звучания, крики и взрывы и есть музыка войны.   
     - Почему «музыка»? – изумилась пораженная  Ралмина.
     - У всего своя музыка - либо она мягкая и плавная, либо крушащая и раздирающая. Вспомни, все есть звук и цвет, вернее, наоборот – любому звуку предшествует цвет. 
     - Хм. А какой цвет ты увидела сначала? 
     - Переписывая первый свиток? – спросила Леда и, узрев ответ, сказала:  - Зелень, голубые дали, сосны-великаны, глубокое небо. Красота! Я до сих пор чувствую запах девственного леса, слышу пение  птиц, шуршание таинственной  листвы…   Тебе бы понравилось.
     Слушательница громко, но довольно выдохнула, премиленько сложив ладошки.
     - А во втором случае?
     - Во втором…  –  снова задумалась рассказчица. - Запах моря сменился запахом крови, ужаса и краха. Я ощутила страхи и боль тех, кто присутствовал там - наши беды, испытанные тогда, в храме, несравнимы с их болью и страданием.  Они потеряли все, все что имели: родных, дома, честь, здоровье и свободу.
     - Рабство…
     - Кого-то сделали рабом, кого-то…
     - Не говори, не надо – незачем нарушать  здешнюю благодать! – воскликнула Ралмина.
     Соседка по храмовой комнате была совершенно  права – обстановка в саду, впрочем, как и во всем доме, способствовала возникновению возвышенных мыслей, одухотворенных мечтаний, на худой конец, просто размышлений.  Верно, повелитель неплохо  поработал  и создал благоприятную ауру, помогающую восстановлению сил и развитию творческих способностей. 
     Гостьи сразу отметили присутствие благого духа, что хорошо сказалось на здоровье и сознании подруг.
     - Ничуть не хуже, чем в  храме Великой Матери, - внедрилась в диалог Вейко. – Правда, она, атмосфера, несколько иная.
     - Здесь много мужской энергии, - присоединилась Тея, - мы ее разбавили.
360
     - Ох, боюсь, хозяин осерчает, - рассмеялась Леда.
     - Ничуть. Такую массу  необходимо было разбавить - всюду нужна гармония, даже в самом крошечном деле, в противном случае не будет достигнут желаемый результат.
     - Гармония, говоришь? Это, конечно, хорошо, только вот надо суметь ее добиться, - протянула черноокая Вейко. – Было б хорошо стремись к ней  все.      
      - Полагаю, к ней стремится большая часть человечества – без нее не будет баланса ни в мире, ни в душе, а это так важно. Если нет равновесия внутри, его не добыть извне. Потому-то растение и ждет дождя и солнца, без них оно не существует. Это необходимо, как  ваятелю  вдохновение, как  человеку  человек, - сказала Тея.
     Леда бросила на нее беглый взгляд. Меж тем жрица продолжала:
     - Стихии взаимодействуют друг с другом с сотворения Вселенной и все идет своим чередом, не нарушая порядка вещей, как и должно быть.
     - Да, все верно. И вроде бы простые вещи изо дня в день говорят тысячи и тысячи людей, подлинный их  смысл  позабыт - настолько трудно достичь простоты, - подошла Айри. - Утеряны обычные истины, без премудростей, преданы забвению самые добрые, теплые  слова и мысли,  на которые, в конечном счете,  и опирается Мироздание. 
     - Матушка, отчего вы так говорите? Разве  нет борцов, учителей, наставников? – тряхнула кудрями Леда. - Вокруг нас много  прекрасного.
     - Если бы жители земли объединились, они смогли б создать невероятное по масштабу чудо, даже исцелить целую планету за считанные дни, восстановить утраченное! А пока что малая горстка занимается тем, чтоб прочие не погубили остатки.
     - Каждый вносит свою лепту.
     - Именно. От любого может зависеть многое, он способен создавать, а может и разрушать.  Главное, чтобы всякий чувствовал, какова  его ответственность. 
     - Этому нужно учить, - заметила Леда, согласная со словами наставницы.
     - Вот ты этим и займись.
     - Что? - растерялась  послушница.
     Айри улыбнулась и, не отвечая, ушла с прочими подопечными.
     - К-к-как?
     Последние слова главной акатии остались непонятыми Ледой - как она может научить, к примеру, горожан ценить прекрасное, коль те не желают? Конечно, быть жрицей великая честь,  их и  почитают, особенно в храме,  у них и авторитет, и уважение.  Но кто станет слушать ее, выйди она на огромную площадь?
     Один раз такое было, ну и каков результат? На шее красуется знак почетной гражданки города - наставница просила надеть - но разве стали от этого люди хоть каплю внимательней друг к другу и отзывчивей,  видят ли  беды ближнего? Даже  своим родным не протягивают руку помощи, не говоря уже о каких-то там обездоленных, калеках и прочих.  Что толку от золотого кулона, когда осталось столько  хладнокровия? Да отдала б миллион раз эту безделушку ради искупления хотя бы одного  человеческого греха.
     По шелковой травке,  недалеко  от западного крыла,  легкими шажками ступали  босые ножки худенькой прелестницы.  Она несла серебристые  сандалии с блестящими пряжками  в руках, чтоб в случае надобности тут же их обуть.   По небу пролетела белая птица, да еще и с правой стороны. Гостья обрадовалась - хорошая примета.  Напевая себе под нос гимн Луне,  она  оставила обувь и понеслась к  статуе,  расположившейся в центре лужка.  Сейчас Леда собиралась   повторить священный танец, который будет исполнен в кругу подруг во время сегодняшних  празднеств.
     Отличное место  выбрала - и дом  поблизости, и  скрыта  от посторонних глаз, полянка   затерялась в высокой растительности.  Слуги, что поливают посадки  и собирают плоды со щедрых деревьев, бывают  здесь   редко и давно ушли во фруктовый  сад.  Спелый  виноград тоже остался позади, рядом  только неприхотливые деревца, подстриженные кустарнички и одинокое каменное изваяние - прекрасная женщина с удивительно умиротворенным
361
взглядом, направленным куда-то вдаль. Не к центру ли  Мира? 
     Приравняв ее к центральной фигуре во время священного обряда, Леда начала танцевать. В это время по тисовой аллее проходили двое мужчин.
     - Господин, с ним происходят удивительные вещи – не произносит ругательных слов, при женщинах вежлив, стал спокоен, рассудителен. Видать, просветление не заставило себя ждать! – восторгался Виром переменами Синура.  - Неужели девы тому виной?
     - Пусть еще прислуживает им, коль желает, - разрешил сановник. - Что еще?
     - Господин, он  жениться задумал.
     - Продолжай, - насторожился Агерон.
     - Она  вроде как отвечает ему взаимностью, да и годы уже…
     - Назови имя! - потребовал Великий жрец у Вирома.
     - Заника. Они просят о милости, господин.
     - Что ж, -  приподнял хозяин уголок рта, - лечение помогло.
     - Господин?
     - Я даю разрешение.
     - О, благодарю, а то…
     - Они так торопятся?  - вскинул бровь Агерон. - Истинная страсть.
     - Молодежь! О, простите! – склонился слуга, понимая, что взболтнул лишнее.
     - Не вноси себя в списки стариков – еще рано списывать тебя со счетов и уж тем более меня, - хлопнул сановник по плечу Вирома  и тут же замер.
     Ветер принес прохаживающимся мужам мягкие напевы, изливаемые в мир милым девичьим голосочком, и даже птицы притихли, заслушались. Они утонули в переливах мелодии, с таким удовольствием вытягивала высокие нотки  смелая певунья, что рискнула нарушить тишину господского сада. 
     - Сейчас разберусь! – забеспокоился  Виром, но хозяин велел ему уйти. 
     Танцовщица  то  поднимала ручки вверх, то сама   взмывала в  воздух, легко  отрывалась от бренной и вновь касалась ее нежными стопами.  Золотисто-желтое платье в  лучах солнца   казалось полупрозрачным и невесомым, как сама носительница. Оно едва поспевало за движениями Леды,  поддавалось волнениям воздуха, развевалось при всяком новом жесте.  Чаровница  парила - мягкие складки ткани  играли, играло девичье  тело, а вслед за ними играло мужское воображение.
     Сейчас  деве потребовалось немало усилий – для танца нужен идеальный баланс, над ним-то и пришла поработать. Вот в очередной раз вознеслись ладони к небу, прогнулась гибкая спинка, танцовщица встала на носочки и оторвала от хризолитовой зелени одну ножку, та  изящно приподнялась над землей. Затем последовала  перемена положения головы и рук,   и… Леда увидела неприкрытый интерес стороннего наблюдателя! Он, как ни в чем не бывало, без излишней скромности созерцал действо с его исполнительницей. Она пошатнулась, судорожно замахала  руками, пытаясь устоять, но вовремя опустила  на нерукотворный ковер ножку и удержала равновесие.  Несказанно повезло, не то  разбила бы себе нос  на глазах у серьезного покровителя, а ночью  предстала б перед Сомой в неприглядном виде - матушка за такое  не похвалит.
     Леда облегченно выдохнула, но залилась румянцем.
    - И чему вас только в школе  учили? – улыбнулся Великий жрец  попрыгунье, оттого красноты у нее только прибавилось. 
     Прикусив губу, она посчитала невероятной закономерностью случившееся – каждый раз, куда б ни пошла неизменно рядом, будто из воздуха,  появляется хорошо знакомая  мужская фигура!
     - Судя по всему попадать в неловкие положения, - не удалось  смолчать деве, но  она тут же выругала себя  за болтливость. 
     Куда делось ее терпение? Ведь обещала же пропускать колкие слова  мимо ушей и не отвечать на них, дабы не навлекать на себя  высокий  гнев и недовольство Айри.
362
     - Хватит ли сил для ночного исполнения? – хохотнул Агерон.
     - Надеюсь.
     - Попытайся не допустить членовредительства – это было бы ужасно.
     - Мне позволят сегодня приблизиться  к реке? Этого  требует  поздний обряд.
     - Полагаю, на глазах у двенадцати жриц вряд ли что дурное произойдет.
     - О,  меня недооценивают, -  беззаботно взмахнула  рукой Леда, но осеклась, она немного забылась - непростительная ошибка и может дорого обойтись, впредь стоит быть более сдержанной.
     - Проводи меня, -  кивнул благодетель   в сторону дома.
     Вмиг  воспитанница обулась и поравнялась с господином. Он шел медленнее обычного, совсем не так, как  по возвращении с похода - тогда и догнать не смогла хоть и  бежала.
     - Нет, - произнес  глубокий голос.
     - Что «нет»? – подивилась Леда вдруг возникшему слову.   
     - Не преследую.
     - Я вовсе не…
     - Разве? Значит,  мне показалось, - ответил Агерон.
     - Не то, чтобы я так думала, но что-то вроде того. - Деве стало еще более неловко, чем дольше она  подле жреца,  тем больше успевает наговорить глупостей, за которые безумно стыдно.  Но был вопрос, мучавший ее с самого утра, жаль, не могла решиться задать его.
     - Тебя стоит поблагодарить и похвалить, - произнес щедрый наставник.
     Спутница с недоумением поглядела на него, он пояснил:
     - Ну как же - лечение дало хорошие результаты.
     - Моя роль не настолько велика, всего лишь дала порошки и пару флаконов. - Снова раскраснелась  подопечная, вспоминая разговор в кабинете.
     - Я не об этом лечении.
     - Но я больше никого не лечила здесь, правда,  Ралмина…
     - В сжатые сроки ты справилась с «просветлением», - подпрыгнула родинка жреца, он услыхал, как послушница ахнула. -  Врачеватели душ - явление редкое. Тебя надо  беречь.
     Леда на мгновение замерла, решая идти ей дальше с ним  или нет. 
     - Не нравится, что и как  говорю? – спросил Агерон.
     Дело было вовсе не в том, что не нравится, скорее наоборот,  изречения ласкали слух, но  такое положение вещей совсем не устраивало,  потому дева решила уйти от этого разговора.
     - Хотела спросить,  почему  я в первом свитке слышала музыку и правильно ли поняла его?
     - Поэма,  вот и ответ.
     - Да-а-а, только истинный влюбленный мог  написать такую поэму.  Мелодия   стиха… - задумчиво протянула ученица, но вмиг вернулась на землю и опустила смущенный взгляд.
     - Музыка войны не может нравиться акатии, - глядя на чаровницу, заметил Агерон.
     - А манипулировать моим настроением нечестно, - пропел голосок.
     - Манипулировать? Когда? – хитро прищурился ответчик.
     - Сегодня утром! – вскинула подбородок Леда.
     - Разве что чуть-чуть… - признался, улыбаясь, чтец чужих мыслей. - Но у тебя есть еще вопросы.    
     Дальновидный  господин был  прав,  вопросов накопилось превеликое  множество, только задавать их все и сразу  неловко, да и времени на ответы понадобится, ой, сколько! Ради сбережения сил занятого покровителя Леда решила повременить. Но это была не единственная причина молчания. Она не могла себе и вообразить, как будет вот так просто беседовать с высокопоставленным именитым господином - не ровня ведь. К тому же посчитала, что  не следует искушать лишний раз человека, выбравшего путь служения. Но, кинув беглый взгляд на попутчика, который только  и ждал продолжения, не удержалась.
     - Почему у меня не получилось с водой? – произнесла Леда.
363
     - Очень даже получилось, - приятно улыбнулся наставник, но увидел серьезность послушницы. – Не дуйся -  морщинки  появятся.
     Белокурая  повернулась в сторону западного крыла.
     - Ох,  не буду, - пообещал Агерон. - Видишь ли, ты неплохо научилась объединять стихии, брать их энергию. Однако чтобы обуздать их  требуется особое умение. Для начала, - показал жрец на висок, - должен быть порядок в голове – усмирение страстей главная твоя задача. Силы перетекают, трансформируются одна  в другую с такой быстротой, что не успеваешь понять этого.  Пока вычленяешь какую-либо, концентрируешься на ней, теряешь контроль над остальными. Для тех, кто мало знаком с особенностями стихийного взаимодействия большие потоки опасны и страшны последствия их неправильного использования.
     - Нас учили неправильно?
     - Скорей поверхностно.         
     - Почему бы не позволить учить будущих жриц более полно, как в вашей школе мужей? – спросила Леда.
     Агерон поморщился.
     - Отчего женщинам не дается  шанс поравняться с мужами? – напористо продолжала она.
     - Никакому мужу не понравится, что им руководит жена.
     Прекрасно поняла дева, что имеет в виду повелитель, он даже и мысли не допускает, что с ним будут действовать  наравне.
     - Нам не дают даже выбора!
     - Мне не нравятся твои высказывания, - сурово сдвинул  брови серьезный господин, но иного послушница от него и не ожидала. - Никто не узурпирует тебя! Мужчины и женщины   две половинки одного. Они взаимодействуют, создают - иначе невозможно. Любая жена - часть супруга и наоборот.
     Леда остановилась и удивленно посмотрела  на Великого жреца.  Он тоже замер.
     - Что такое?
     Кудрявая прелестница  впервые видела, как растерялся благодетель. Она глядела  на него и впитывала всякое слово, будто в первый раз слышала глубокий приятный голос, настолько неожиданные были  произнесены речи. 
     - Все-таки почему? Разве мы недостойны?
     - Так сложилась традиция.
     - Они способны меняться, -  пропела Леда  и продолжила путь.
     Человек в темных одеждах ухмыльнулся и нагнал ее.
     - У власти мужи.
     - У меня есть некоторые сомнения на этот счет, -  улыбнулась послушница, чувствуя на себе пристальный взгляд.
     - Косвенно могут, но это лишь крошечная часть, - нехотя согласился с ней Агерон.
     Но почему-то этим словам Леда не поверила, ведь  хорошо помнила разговор в деревянном домике и его последствия. И кто после этого опровергнет девичье  утверждение?
     - Прошу прощения еще раз, - проходя мимо фонтана, вновь покаялась  незадачливая ученица, - что облила вас.
     - О, ты облила гораздо раньше, а вода - мелочи.
     - Вода дарит жизнь - она не мелочи! – всколыхнулась дочь Даана и задумалась, когда ж облила господина еще? Она все никак не  могла вспомнить и  погрузилась в думы – неужели  у нее сучились провалы в памяти и этот эпизод утерян безвозвратно? Если так пойдет и дальше, то скоро забудет про все на свете!
     - Ты моя AKVA VITAE, - мягко произнес Агерон.
     - Я… я знаю этот язык, - зарделась спутница, повелитель назвал ее водой жизни!
     - Тем лучше - переводить не надо.  Опять побежишь?
     - Я не люблю бегать, - обронила Леда,  досчитав до полусотни.
     - Неужели? У меня сложилось другое впечатление.
364
     Чтобы погасить  девичье желание умчаться прочь, Агерон завел  рассказ о зарождении стихий, о взаимодействии человека с ними и прочих вещах, что могли заинтересовать любознательную чаровницу.  В свою очередь она понимала, что господин нарочно держит ее подле себя, но, тем не менее, уход отложила.
     Скрытые от посторонних глаз двое шли  в тени гостеприимных всепонимающих деревьев.  Разговорившийся, как никогда наставник так увлекся, что поведал немало интересного, заманчивого, разжигая еще больший интерес к учебе и, конечно, к себе. Дал понять о возможности продолжения бесед. Жрец украдкой посматривал на спутницу, когда она отворачивалась, едва касался непослушных прядей светлых волос. Птицы-резвушки  старались  переговариваться громче, но их голоса были едва слышны, оттого, что дочь Даана слушала другого - шелест листвы и пение щебетушек завладеют ею после  ухода человека в темных одеждах.            
     Зеленые свидетели не обращали должного внимания на путников, они слишком были заняты другим - тянулись к солнцу - а люди друг к другу.





































365
Праздник Луны. Выбор Канция. Вороной конь
     Оставалось совсем немного времени до свершения тайны. Луна полностью набрала силу и предстала перед своими детьми во всей красе. В доме стояла суета. Девы метались по западному крылу, готовясь к  обряду.
     - Ох, и волнуюсь я, - помогала  подруге Ралмина.
     - Мне кажется, я меньше тебя дрожу, - подавила смешок Леда. - Волнительно - все-таки мой первый большой праздник! 
     - Подготовка позади, осталось ждать, - присела рядышком  на кровать скромница и сжала кулаки. - Я вплету тебе в волосы  цветы! - она подскочила и побежала за ними  в сад.
     Как и обещала, она украсила  кудряшки Леды прелестными белыми  лилиями, что тайком  сорвала перед домом.  Правда,  надеялась, что ее не заметит проницательный и всевидящий господин, созерцающий из окна мелкую воришку, что приглянулась Канцию, однако не помешал, потому как знал, для кого она добывает бутоны.
     - Гляньте, что делает! – возмутился Цилий, видя, как покусились на любимые хозяйские редкие лилии.  - Средь бела дня!
     - Уже вечер, - поправил его владелец.
     - Позвольте… – направился, было, слуга к двери.
     - Оставь, будь это черноокая, позволил бы.
     Цилий потупил взор – благодетель  давненько прочел в глазах подчиненного коротышку-красотку, подружку прелестницы.
     - Думаешь, я не знал о ней? - повернулся к книжной  полке Агерон. Он чаще  отпускал  раба, зная о его нежной привязанности  к Вейко. Она привнесла в жизнь ворчуна много хорошего и наполнила  существование теплотой и радостью,  как некогда Леда  наполнила  его самого. – Но она уйдет, ты должен быть готов к этому - к тому же у тебя обязательства перед другой.
     - Да, господин,  -  поднял Цилий печальные очи.
     В храмовой комнате прошла предварительная церемония, первая половина действа осталась позади. У алтаря Айри с двумя помощницами  произносила молитвы, склонялась над аргхой, чашей для жертвоприношений. Подле дымились курильни, а настоятельница поднимала руки вверх и просила благословения. В Адитуме акатии возложили атрибуты таинства – серебряные нити, такой же диск с тремя  отверстиями и топорик с длинной белой рукоятью.  Их они возьмут  с собой ночью.
     Стемнело. Луна светила ярче обычного, приветствуя своих преданных дочерей. Первыми на портик ступили послушницы и осыпали тропинку, которая вела к центральной аллее, лепестками белых цветов, имитируя лунную дорожку. Матушка уже закончила давать последние указания - апоретта как всегда звучала четко и ясно. После прочтения семи молитв акатии вышли из дому, а Салмия и Ралмина остались глядеть им вслед.
     - Волнуешься? – спросила первая, содрогаясь не то от холода, не то от переживания.
     - Разумеется,  это всякий раз волнительно, и… Леда впервые участвует в столь серьезном таинстве! – вздохнула вторая.
     - Я тоже всегда трясусь, что скажет Сома?
     - Мы должны зайти в дом. Ты закрыла все окна и двери?
     - Еще перед выходом матушки.
     - Пойдем возносить молитвы? – ступила на порог Ралмина.
     - За Леду?
     - За Мир, за нее, за  всех нас!
     - Смотри-ка, там кто-то прячется! – указала Салмия  на живую изгородь.
     Подружки пригляделись и увидали, как  кусты пошевелились.
     - Кто там? Неужели не знаете, что нельзя в эту ночь бродить по улице! - сжалась Ралмина.
     - Я хотел узнать, получила ли ты мой подарок? – вышел из тени молодой правитель Сантари,  смотря на дев, что едва смогли вздохнуть.
366
     - Я знаю, кто вы и немедленно верну шкатулку с ее содержимым!
     - Не в моих правилах забирать подаренное обратно.
     - Служительницам не дарят подарков!
     - О, разве? Сомневаюсь! – шагнул к послушницам Канций.
     Застенчивая Ралмина отпрянула назад.
     - Господин знает, что вы здесь?!
     - Догадывается.
     - Кто это? – наконец пришла в себя Салмия.
     - Скажи ей, - улыбнулся незваный гость, обращаясь к скромнице.
     - Хорошо, что у меня нет букета! – Ралмина схватила за руку  подругу и поспешила с ней в дом.
     - Не пугайся, я лишь хотел узнать - сердишься ли ты на меня?! – выкрикнул Канций.
     - Вам лучше уйти!
     - Не то жрец накажет меня?!
     - Не господин, а Великая Матерь за то, что нарочно мешаете таинству! – закрыла Ралмина дверь изнутри на засов.
     - Значит,  все еще да,  - ухмыльнулся недовольный сантариец и отправился к другу.   
     - Напрасно ты пугаешь дев, - расположился  радушный хозяин  на ложе перед накрытым столом.
     - Больно пугливы они - сразу видно  необъезженные, - хохотнул Канций.
     - Они  акатии, забыл?
     - Не знаю, не знаю. На мой взгляд, кощунство прятать от мира такую красоту!
     - Ты мне уже это как-то говорил, - чуть улыбнулся Агерон.
     - Сегодня праздник?
     - Один из самых великих - другие девы  ушли к реке.
     - Далеко идти, стопчут еще ножки. Не боишься за маленькие худенькие  ножонки?
     - Что поделаешь, такова традиция.  Ничего,  вылечу, - жрец отпустил снующих слуг. 
     - Они у тебя болтливы? – отпил вина молодой правитель.
     - Нет, ты.
     Друзья громко рассмеялись.
     - Дело  касается твоих постоялиц, любой будет многословен! - воскликнул Канций.
     За разговором проходило время. Старинные приятели вспоминали былое, забавные случаи. От рассказов правителя оба повеселели, залу то и дело  сотрясал хохот. Вдруг Агерон  замер, еще через мгновение поглядел на гостя.
     - О, Боги, не молчи, скажи хоть что-нибудь! – потребовал он.
     - Твоя жена.
     - Ч-ч-что? – с силой сжал кубок сантариец.
     - У нее начались роды.
     - Она не должна рожать, еще рано, слишком. Ты, верно, путаешь…
     - Нужно торопиться! – выпалил Агерон.
     Друзья разом подскочили.
     - Хочешь сказать?..
     - Скоро увидим! - зашагал своими широченными шагами к выходу дальновидный господин, за ним едва поспевал бледный приятель.
     - Скажи, что меня там ждет?
     - Я пока не вижу!
     Через полчаса всадники  уже покинули пределы города.  Они мчались  быстрее ветра к стенам Сантари. За все время пути ни один из них не произнес ни слова. Глядя на серьезное лицо человека в темных одеждах, Канций страшился заговаривать о возможных последствиях столь раннего разрешения от бремени  супруги и лишь крепче вцепился  в поводья, словно боялся упасть ненароком. Об одном сейчас жалел правитель, слишком
367
далеко находятся его владения.
     Тем временем на улицах Миреи дежурили усиленные патрули. 
     - О-о-ох! Мы обошли это место уже раза три. Сколько еще будем топтаться на одном и том же перекрестке? Вдоль и поперек обошли этот сектор – никого нет. Зачем стоим? – зевая, протянул один страж другому.
     - Видать, долго будем торчать, - похлопал его по плечу второй. - Слыхал, командир чего сказал – до рассвета!
     - Как до рассвета? На одном месте?!
     - Отставить болтовню и обсуждение приказов! – рыкнул начальник. - Сегодня праздник Великой Матери, дубина! И будешь стоять здесь столько, сколько понадобится, хоть до завтрашней смены. Скоро  по этой дороге пройдут жрицы! Только не вздумайте глазеть на них! – прикрикнул главный страж.
     - Никто не собирается на них смотреть, что я жриц никогда не видел. А они хороши, - шепнул патрульный приятелю, но был услышан.
     - Разговорчики в строю! Совсем от рук отбились! Тише всем! - почесал затылок громогласный предводитель. – Хороши-то, хороши,  только вот умные, а  это плохо.
     - Умные?
     - Гра-а-амоте обучены! Зачем женщине ее знать? Ну, скажите мне, зачем умная жена, которая  будет свое мнение иметь и спорить с тобой?
     - Ни к чему! - все как один закивали подчиненные.
     - То-то и оно. Ум, так сказать, женщине без надобности. Жена по своей сути в прислугах у  мужа, своего господина, и должна быть  безграмотна, тогда она  послушна - скажешь ей, делает. Умные же  свободолюбивы,  претензии предъявляют. Так что красота жриц для меня пустое - скорее отталкивает. Совсем другое дело наши женщины – они хоть знают, как ублажать надо.  А эти что? Хитростью и изворотливостью своего ума брать будут – ну уж нет! Так задурят голову, вовек не разберешься!
     Неподалеку послышались какие-то звуки.
     - Пойдите и проверьте, чтоб у всех окна и двери были закрыты! – продолжал командовать суровый начальник патруля, но вскоре  лишний раз убедился, что мирейцы благополучно справились с требованиями религиозных предписаний.      
     - Давно уже все позакрывали свои дома! Вокруг ни души! А зачем это делается?
     -  А-а-а, да ты ж неместный, - зевнул уставший предводитель. - Издалека значит, коль про наши обычаи не ведаешь. Сегодня говорит Богиня Аката, а Ее речи не для всех, только для служительниц - лишь они имеют священное право слушать,  их слова не разрушительны.  Остальным же, тем, кто нарушает запрет и мешает  лунному гласу, пошлют наказание и их постигнет тяжелая участь. Не стоит вмешиваться в дела Богов!  Даже правитель и Великий жрец закрыли свои особняки! Куда уж нам-то оспаривать правила  перед ликом Святого Диска, так называют Луну в эту ночь жрецы да жрицы.
     - А как же тогда быть с нами? Мы ведь здесь почти,  что на берегу?! – испугался один из стражников.      
     - Не спать! – рыкнул начальник на зевающих подчиненных. – Стоим, да, но  уйдем подальше и скроемся в тени, когда придут девы – таково распоряжение господина Агерона, и  не советую с ним спорить: после пожара в храме он уделяет повышенное внимание безопасности служителей.
     - Особенно служительниц, - хохотнул другой  страж и тут же всхлопотал оплеуху.   
     - Тише! Еще напустишь  на нас гнев Богини-Матери!
     Мимо прошел другой отряд,  стоящие наемники с завистью посмотрели на тех.
     - Второй раз походят, а мы все тут, - вынимал и вновь вставлял меч  в ножны патрульный.
     - Нам досталось дело посложнее – оберегать покой и обеспечивать безопасность акатий, а это ответственно и почетно, болваны! – громко отрезал командир.
     Он был человеком  зрелым,  полноватым, но энергичным и подвижным, закаленным в
368
боях  и поединках.  Он знал все прелести и недостатки своей работы, за которую получал вполне приличное жалование. К тому же он являлся  холостяком,  ему хватало средств и покутить в развлекательных заведениях, и на проживание в съемном домике на окраине города, в коем служил лет десять и знал каждый закоулок, все  входы и выходы.  Бывший воин дослужился до командующего патрулем, заработал достаточную сумму, чтобы выкупить свою свободу и теперь занимался  любимым  делом  со всей ответственностью свободного, но преданного гражданина, желающего карьерного роста. Обладая хорошей подготовкой и выучкой, он завоевал доверие господ и был поставлен во главе  большого патрульного отряда, повышен в чине с последующим увеличением заработка. Потому   продолжал верой и правдой служить на благо мирейцев и свое. 
     - Я-то думал, здесь сам Великий жрец будет, - протянул один из стражей.
     - Он руководит храмовниками, но сегодня ночь акатий. Тяжела его ноша, - отозвался начальник.
     - Тяжела? Почему?
     - Сам посуди - у тебя жена и пара дочерей, а у него? О-го-го!  В каждом храме по двенадцать жриц, не считая  послушниц и настоятельницу,  а монастыри… бессчетное количество баб – поди-ка, покомандуй, - щелкнул языком предводитель. – А? Не шутки тебе!
     - Разве ему перечат?
     - Даже если не перечат, то покоя все равно не дают.
     - Почему,  они же акатии?
     - Слушай, ты  совсем ничего не понимаешь? – прищурился начальник караула. - Если баба - значит  проблема! У тебя со своими проблем нет что ли?
     - О-о-о, целый ворох! То им одно надо, то другое. 
     - Вот то-то же – все беды от них! То война какая грянет, то бунты – никакой стабильности! Как  уродится какая-нибудь - так вся жизнь насмарку! Никакого житья! Всю душу вывернет! – грозно сверкнул глазами начальник.
     - Видать  влюбился, – шепнул один страж другому.
     - Ух, и стерва попалась – я и так и эдак, а она  ни в какую! – вздохнул командир. - Так и вертит носом!
     - Что если подход не тот?
     - Кто их разберет, какой им подход-то нужен? Эх, сколько их у меня было, а тут такое! Эвон как угораздило! И главное, ведь  немолода, но все не то, да не так! Ну, вы только послушайте - я ей говорю,  куда ж ты денешься, мол, гляди, вокруг не вьется ж рой женихов-то? А она нет  и все тут!  – стукнул  начальник кулаком о стену. – И все потому, что умна, книжки читает, культурная вся такая, идеи у нее там какие-то, принципы! И кто ее  только научил? Кстати, а что такое «идеал»?
     Подчиненные стражники  тихонько засмеялись.
     - Чего заливаетесь, псы? А? – рыкнул предводитель.
     - Это она хотела сказать, что наш командир - ее избранник, но она чуть-чуть должна подумать, - взял на себя смелость  успокоить начальника  проворный  патрульный, подавляя улыбку.      
     - Так я и знал! Говорил же, что образованность  женщине ни к чему! К наукам им незачем стремиться, а то слишком много возникает у них…
     - Мыслей?
     - Откуда там мысли?! Дури! Голова женам не для наук, но для очарования! –  назидательно поднял  указательный палец вверх командир. – Ни к чему, чтоб жена помыкала тобой, этого только не хватало!
     - Что хорошего, если баба глупа? – вмешался в разговор еще один страж.
     - А, - махнул рукой начальник, - не понимаешь ты всей этой прелести – на ее фоне любой муж умным себя считает! Вот эти жрицы, например, понаучились там  всему-всему, наукам  разным, о которых ты даже не слыхал, так она тебя в два счета дураком выставит. Что
369
хорошего? В жизни не разберешься, что сказала, и вроде б не обидела, но чувствуешь себя…
     - Разве наш командир водил знакомство  с ними?
     - Было дело,  - тяжело вздохнул предводитель. - После ранения привезли меня в лагерь, а там девы как раз на подмогу прибыли.  Вот так и ухаживала за мной одна, умерла потом от стрелы, не пощадил враг безоружную женщину. Добрые они были, к этой я душой прикипел,  она мне немного о своих обычаях поведала. Так и этого толком не понять, сплошная дребедень, ничего путного  для нас! То  ли дело меч -  бери и иди в атаку! Щит   оберегает от смертоносного удара – коротко и ясно, а у них… Но в дела Богов предпочитаю  не вмешиваться - так спокойнее. В общем, запомнил я, что в эту ночь грешно мешать  ритуалу,  сегодня с акатиями разговаривает Сома!
     - Сома?! – в один голос выпалили караульные.
     - Ну, да, Луна, - со знанием дела повторил начальник, - так ее называют жрицы. Их настоятельница посвящена в великие тайны, она является сивиллой, прорицательницей, и сегодня у реки ей откроются секреты! Самой Богиней!
     - Почему у реки? Далековато от храма-то.
     - Идут они к проточной воде, ручью, каналу или  реке.  Девы должны смыть грязь, а   влага утечь далеко отсюда, тогда можно проводить обряд и слушать. Что-то вроде того.
     - И как они все это запоминают? – пожал плечами бородатый наемник.
     - Ох, дубина, сколько они учатся  в школе, затем дальше изучают всю оставшуюся жизнь Лаканы, учения свои.
     - Всю жизнь учиться, зачем оно мне надо? Я предпочитаю другой вид отдыха, - хохотнул стражник.
     - Был бы ты грамотен, к тебе б другое отношение было - дороже стоил бы, выше цена откупная. А так платишь себе несколько монет раз в месяц и живешь отдельно от хозяина, проблем не знаешь.
     - Живи я  в его доме, за любую провинность секли б меня как овцу паршивую. Не хочу, лучше платить буду, сколько скажет.    
     - Что с тебя взять, коль немного умеешь.  Был бы умен, как вон те, - указал начальник на приближающихся жриц, - никто б тебя не отпустил, либо продали бы втридорога!      
     - Значит, мне точно повезло! –  произнес патрульный, его друзья рассмеялись.
     - Как сказать. Может быть. Только едва поймешь,  что в учениях, разделенных на семь книг, четыре из которых разрешены всем, а три тайные, говорится о Софии, Мудрости, – решил сумничать командир. - Из этих семи священнослужители  познают свод законов, берут молитвы, гимны, заклинания и обрядовые предписания. Есть еще книги с мифами и легендами. По преданию,  их принесли на землю Макрии по велению самих Богов, когда Они  увидели, как здесь плохо стало жить, что слишком много грехов, алчности и порока. 
     - Макрии?
     - Да,  невидимые духи, что спустились с небес сюда ради блага человечества.

     Несколько человек, среди  которых  был и учитель  Агуна, увидели, как с небосвода по радуге спускаются трое. Эти невесомые сущности, похожие на сияющих ангелов, словно  летели вниз с разноцветной горки.  Перед ними  по воздуху  плыли каменные таблички, после их назвали скрижалями, что были высечены на белом, зеленом и голубом минералах.
     Седые старцы в льняных одеждах отошли от дерева, под которым устроили привал и  приветствовали поклонами небесных обитателей.
     - Нас направили к вам Боги, - говорили небожители. - Вы думали, Великие Родители забыли о вас? Но Они помнят и любят детей своих!  Потому-то и решили преподнести вам подарок – учение, что спасет многих и даст возможность возвыситься  искателям  Истины.
     - Это поистине щедрый дар, - молвил старший мудрец. - Но разве мы достойны  принять его?
     - Вы молитесь за Мир с таким усердием, что ваши мольбы дошли до самого Его сердца. 
370
Да, вы - достойны. Идите и учите всякого, кто захочет слушать, ибо каждый способен постичь, однако не каждый способен принять. Запомните: зеленая книга для любого человека, голубая - для священнослужителей, а белая, тайная, для избранных!  Посвящайте в
величайшие таинства  достойнейших,  кто пройдет тяжелые испытания, дабы обезопасить сущее от гибели и разрушений! Избегайте напрасных разглашений Великой Мудрости,  иначе придет беда! Сильнейшее оружие в руках зла принесет гибель всему на Земле!
     Приняли с благодарностью старцы благословение, построили на том месте  храм, где и хранятся до сих пор эти дары, а возведенные школы открыты для желающих учиться.  Жрецы-мастера снимают со скрижалей копии, разделяя их на семь, чтоб учение могло  и дальше идти по свету и  нести свое мудрое Слово.   

     - Еще надо сказать, - продолжал начальник патруля, - эти три секретные таблички  не все имеют право  читать, а те, кто могут, делают это лишь  в разрешенное время.
     - Кто разрешает-то? – спросил самый смелый подчиненный.
     - Боги. И находятся эти скрижали в потаенном  месте,  а где именно, и та жрица не знала.
     - Хм. Почему семь книг, а не восемь или, скажем, пять? – не унимался любопытный страж.
     - По преданию Творцами было выпущено семь Великих Лучей в Нара для создания нашего  мира.
     - Ох и замудрил наш начальник, - шепнул один наемник другому. -  Сам-то  понимает, что говорит?
     - Чего так смотрите,  слова знакомые не слышите? – рассмеялся предводитель.  - Это еще что, вот она мне еще рассказывала…
     - А что насчет возлюбленной нашего доблестного командира? 
     - Что тут скажешь? Хочет, чтоб по ее было.
     - И как же быть нашему справедливому начальнику?
     - Не знаю, много раз говорил ей, что не бывать этому, а она…
     - Так ведь не договориться.
     - Но уступать не подумаю! – стукнул кулаком по щиту суровый предводитель. - Муж я или нет?!
     Стражи с воодушевлением поддержали пылкость достойнейшего из них.
     Через некоторое время они услышали звук тахов, ручных и ножных ритуальных браслетов  с бубенцами, и  поспешили отойти подальше, но не слишком далеко, чтобы  в случае надобности прибыть на место бедствия  как можно скорее. Скрываемые домами стражи могли теперь лишь слышать отдаленные звуки, что издавали украшения.   
     Процессия из тринадцати женщин шествовала босиком. Служительницы с распущенными волосами, одетые в белые расшитые серебром платья и плащи,   шли друг за другом,  след в след,  к благодетельнице  реке.  Каждая несла шелковую ленту и по вверенному ей предмету. Строго выполняя указания наставницы, данные еще перед выходом из особняка, подопечные неотступно следовали и всякой ее команде  по пути. К Паэрти вереницу вела Айри,  время от времени она посматривала на воспитанниц, понимая, какая ответственность лежит сегодня на  плечах акатий.
     Город, погруженный в тишину и полумрак, освещался в этом квартале большим количеством  масляных  светильников, чем прочие – рядом состоится таинство и господин распорядился поставить дополнительное освещение. Помимо ламп  на дремлющую землю распространяла свет Анумати. Она  щедро одаривала своими холодными лучами всех, кто находился под ней.  Казалось, вся Мирея замерла, ее примеру последовали всякая  пташка и букашка. Не шелохнулся и  ветер, и он притих, чтоб сделать небольшой перерыв, отдохнуть, пока есть такая возможность.  Не было никаких редких выкриков стражей со сторожевых башен или на улицах, ни единого шороха. Лишь тихое журчание проточной воды, обрадовавшейся столь редкому посещению важных гостий, и звеняще-шуршащий  звук,
371
издаваемый жрицами при движении, нарушал безмолвие. 
     Шелест платьев и дребезжание металлических бубенчиков наполняли прохладный воздух, что доносил до слуха патрульных  «Шаги Судьбы». Так назвали  шаги акатий  храмовники и храмовницы в эту священную лунную ночь. По звучанию они напоминали разговор листьев, переливы молодого ручейка, приветствие  добродушного весеннего дождика, что стучится в окно и зовет с собой на улицу. Но многие забыли, насколько приятен дождь, каков он на ощупь, как живительна его влага.
     Леда, шедшая позади Вейко, вспомнила свой танец под тучками и решила, что если выпадет случай непременно погуляет  под небесными струями снова.   И пусть промокнет до нитки, но ощутит дождик! Она освежит в памяти,  как хорошо ей было в беззаботном далеком детстве, как чувствовала, о чем говорят деревья в саду,  толкуют птицы,  не понимая их языка.  Когда-то она знала,  о чем повествует трава и поет припозднившийся певун  на длинной пышной ветке, призывая к  созерцанию.      
     В серебряном свете девы светились вместе со своей высокой  покровительницей, что звала их, она помогала найти правильный путь, выложив лунную дорожку. По ней-то как раз и спешили  тринадцать прекрасных женщин. Вскоре они оказались у  самой кромки влаги.    
     На  открытом месте,  созданном  так, чтобы можно было беспрепятственно  подойти близко к воде (его выстроили именно для церемониальных обрядов), стоял огромный камень вроде широкого круглого стола.  По очертаниям он  напоминал полную луну - именно на нем и  разместились атрибуты праздника. 
     Встав в центре площадки и вознеся руки  к великодушному светилу, Айри,  окруженная воспитанницами,  произносила странные слова, что ведомы лишь настоятельницам. Затем подала знак, и остальные завели гимн, посвященный полной Луне:
О, священная и  святая Сома! Ты затмила собою
Все ночное небо.  Отзовись на громкий призыв наш!
Поведай тайны, что открыты лишь тебе, Благая!
     Потом матушка подозвала двух жриц, и они поднесли ей   диск и  нити, которые продели в отверстия и крепко завязали несколько узлов в знак преданности и неразрывности уз с Великой  Матерью Всего. После ряда песнопений девы скинули плащи,  зашли в воду, где омыли ноги и руки, символично очищаясь от грязи и скверны.  Затем  окружили сивиллу, помещая ее в центр киклоса, и приступили к исполнению  танца «Серебряного Круга».
    Стройные и гибкие, они то склонялись, то устремлялись  вверх, имитировали волны.   Женские волосы вторили  своим хозяйкам, вслед за телами погружались в священнодействие и дивные  платья, говорившие красноречивее любых слов.  Изящные и обворожительные служительницы приковали взоры молчаливого воздуха, стен отдаленных домов и берегов Паэрти. Даже прекрасная Анумати, сверкающая и нарядная, казалось бы, кто может быть красивее ее, но и она с замиранием сердца глядела на танцовщиц.
     Тем временем Айри читала заклинания, вливала святую воду в диск и водила  по поверхности влаги кистью, дабы разглядеть в ней речи Покровительницы. 
     Остальные акатии связали запястья лентами и соединились в магическом круге Сомы - именно тогда матушка принесла жертвы  и, склонясь над чашей,    начала видеть   грядущее.  По ее знаку Тея разомкнула фигуру и, испрашивая благословение у Богини, опустила подношения  на воду – они быстро поглотились рекою с лунной дорожкой.  Синеглазка  обещала молить о прощении Акату.   
     - Дары приняты! – воскликнула красавица Тея.  - Хвала Великой Матери!
     - Хвала Великой Матери! – вторили ей остальные.  - Возвеличим Тебя, о, Святая!
     Наставница сложила ладони в виде чаши и «заключила» в них лунный лик, то же самое повторили воспитанницы, вновь и вновь громко произнося хвалебные изречения. После череды молитв акатии получили разрешение на обратную дорогу.   
     Конюхи едва успели принять лошадей, как двое  мужей взлетели вверх по ступенькам и ворвались в дом. Суетливые рабыни бегали туда-сюда  с сосудами  и тряпками в руках,
372
нагоняли еще больший страх на остальных обитателей особняка.
     - Где госпожа?! – выкрикнул и напугал оробевших прислужниц Канций и, убедившись,  что она на месте,  ринулся на женскую половину.
     Возле кровати окровавленной женщины копошился врач, готовя инструменты для вскрытия чрева. В  покоях горел тусклый свет. Сквозь закрытые занавеси не мог пробиться свежий воздух, здесь он был наполнен запахом крови. Гнетущая атмосфера заставила остановиться мужчин на пороге покоев. Служанка то и дело вытирала пот со лба мечущейся в бреду хозяйки и клала на него холодную материю, но недужная  так и не пришла в сознание.  Преждевременные затянувшиеся роды лишили несчастную последних сил.      
     Целитель направился к хворой, за ним последовал приятель.
     - Что происходит?! – боялся услышать ответ Канций.
     - Они погибают - надо делать операцию, - пояснил  врач.
     - Вы убьете  обоих, - остановил  его жестом  человек в темных одеждах.
     - Сделайте что-нибудь! – вскричал градоначальник.
     - Если нельзя вынуть плод, то я бессилен, - развел руками медик.
     - Бессилен? Бессилен?! - схватил за грудки и тряхнул  его Канций. - Я - правитель и плачу тебе огромные деньги, но ты говоришь мне - бессилен?!  И это лучший доктор Сантари?! Да знаешь, что с тобой будет?!  Я прикажу тебя…
     Невольники бросились врассыпную, когда хозяин покраснел от гнева и окружающие начали подозревать, что он вот-вот поднимет руку на беззащитного, что полночи боролся за жизнь  госпожи и ее ребенка.
     - Оставь его! - кинул жрец, глядя на молодую, некогда цветущую супругу друга.  - Это не поможет!
     - Убирайтесь, убирайтесь все! Прочь! Вон отсюда! –  крушил мебель Канций.  - Никакого проку от вас!
     - Остынь! – выпалил Агерон.
     - Ты не понимаешь! У тебя никого  нет! – закричал правитель.
     - Ты забыл, что когда-то были мать и отец,  брат и  сестра, о которой теперь никто кроме меня  не помнит?
     - Прости, - уткнулся лбом в плечо друга Канций. - У меня есть деньги, связи, имя, но  ничто из этого не в состоянии  мне  помочь? Что ты  скажешь, сможешь их спасти? – дернулась от напряжения мышца мужского потемневшего  лица. 
     Друзья  глядели друг на друга, но с ответом  целитель не торопился.
     - Почему ты молчишь?! – не выдержал  затянувшейся паузы некогда веселый правитель.  - Они… скажи мне правду!
     Слугам было велено удалиться, за ними последовал и уставший лекарь. Агерон  отодвинул балдахин и склонился над умирающей женщиной.
     - Тебе придется выбирать. И поскорее.
     - Выбирать? О чем ты говоришь?! – смотрел на строгого целителя  Канций. – Между  ними?
     Сановник поднял свой тяжелый взгляд на друга - тот сполз по стене на пол  и закрылся руками.
     - Ты так давно мечтал о сыне.  Отвечай! – взревел Агерон.
     Комнату наполнил глухой стон правителя.
     - Тебе лучше выйти, - потер ладони  человек в темных одеждах.      
     - Я останусь.
     - Не надо. Леда, помоги мне!
     По дороге к дому шествовала нарядная  процессия из  тех же тринадцати прекрасных женщин, единственных на всей улице и, пожалуй, во всем городе.  Притаившиеся стражи не посмели осквернить ни словом, ни делом священное действо и потому едва дышали.
     Как и раньше девы следовали друг за другом в том же порядке, каком и пришли к реке. 
373
Им предстояло закончить обряд и оттого они торопились в имение, дабы  успеть  до рассвета.
     Внезапно с губ Леды сорвался громкий выдох, ее ладонь легла на область солнечного сплетения.
     - Что с тобой? - шепнула Вейко. - Ты бледна.
     - Я не знаю.  Внутри так и крутит.
     - Может, съела что-нибудь не то?
     - Нет-нет, не больно, скорее  тянет или... – Послушница не могла дать названия тому, что с ней происходило.
     - Тянет? Странно, - подивилась Вейко.
     - Что это может быть?
     - Не знаю.
     На подружек покосились спутницы,  они на время замолчали.
     - Сама хоть дойдешь? – обеспокоенная черноокая жрица обернулась на дочь Даана.
     - Да, конечно, но…
     - Не прошло? – спросила Вейко и узрела отрицание. - Дыши глубже.
     - Дышу, не помогает, все равно тянет и крутит, будто изводит. Волнение какое-то, - тяжело задышала Леда. - Ничего не понимаю.
     - Давай скажем матушке, - предложила взволнованная жрица.
     - Ты что?
     - А что такого? Думаешь, она хочет, чтобы ты упала посреди дороги?
     - Не собираюсь я падать – просто странное чувство тревоги или тяги, что ли. Я что-то должна сделать.
     - Что? – изумилась Вейко, прежде о таком не слышавшая.
     - Понятия не имею, - пожала плечиками Леда.
     - Прислушайся к тому, что говорят.
     - Говорят? – удивилась послушница.
     - Да, тебе что-то говорят.
     - Ты думаешь, со мной начали говорить Боги? Вот так? Напрямую? – растерялась Леда.
     - Может быть, не уверена, но кто знает? Какие чувства у тебя возникли?
     Дочь Даана начала прислушиваться к себе, всматриваться в глубины, не забывая о том, что на виду, на самой поверхности, но так и остается незамеченным многими людьми, потому как они не знают, что мелочей и случайностей нет – все закономерно и идеально в природе, а душа - главное ее составляющее. Что касается тела, так и у него есть своя, генетическая память, которая помнит о прежних далеких-далеких временах, давно скрытых в уголках памяти. Но иногда эти знания всплывают, будто из ниоткуда и вводят в недоумение своего обладателя.
     Пока сердце отбивало четкий ритм, Леда глядела вперед, но видела дали, что скрыты за горизонтом, далекие горы, неприступные скалы. Видела бушующие моря, безбрежные океаны, про которые рассказывал еще в детстве отец. Когда-то он видел одного из них и до сих пор хранит в себе страх и трепет перед этим  непобедимым могучим  титаном. 
     Прошло еще немного времени. Леда почуяла тяжесть, она возникла сама собой, без видимых  причин и не собиралась проходить.
     - Груз, он тянет вниз, - поморщилась дева. - Я хочу его скинуть, скинуть давящее и сжимающее, удушливое, похожее на тревогу  чувство.
     - Ты знаешь, как это можно сделать? – поинтересовалась Вейко.
     - Не уверена, но постараюсь.
     Прошло около  минуты и Леда, собрав все свои силы, пустила их в ход, обратилась к Создателям за помощью.  Выдавила прочь ненавистное нечто,  в знак  благодарности поделилась своей радостью, той самой радостью жизни  с осознанием  счастья, которая так полюбилась высокопоставленному покровителю, пленила его.    
374
     - Ну, как? Полегчало? – шепнула Вейко, подруга  кивнула.
     По возвращении акатии разожгли ритуальный костер и переодетые жрицы погрузили  в него «грязные» одежды, что были на них в эту ночь, дабы спалить без остатка все дурное, что накопилось за год. По традиции это пламя возникает напротив входа в храм. Его языки взлетают высоко в небо, уносят с собой былое, чтоб на его месте построить новое и, кто знает, быть может, более прочное, надежное и радужное будущее, о котором мечтают все без исключения? Это такая же правда,  как и то, что  человек жаждет  здоровья, когда болен и не думает о нем, когда благополучен.
     Огонь догорел, оставил пепел - в конце ритуала его развеяли по ветру.  Вскоре погасли курильни, за ними и звезды, удалилась на покой Луна - начало светать. Уставшие служительницы  легли  спать с первыми лучами солнца.   
     - Отчего тебе не спится? – подошла Тея к сидящей на ступеньках центрального портика Леде.   
     - Жду матушку, - подперла руками подбородок младшая.
     - Она разговаривает с господином, но почему ты не спишь?
     - Хм. Я могу задать тебе тот же вопрос, - улыбнулась Леда.
     - Еще столько дел - я должна помочь Айри.
     - Торопишься?
     - Немного, - зевнула старшая жрица. - Куда смотришь? 
     - На фонтан.
     - Он прекрасен, чудесен, одним словом - красота, но что-то мне подсказывает, что дело не просто в созерцании, - вскинула бровь Тея. 
     Фонтан изображал сцену борьбы мифического героя с чудовищем, некогда поработившим людей, но вот пришел спаситель и низверг монстра. Огромный, сильный, с мощными руками прославленный муж ранит длинным острым  мечом  опасное животное в грудь.  Из  горла страшного тирана льется бушующий поток воды, символизирующий кровь, что изрыгается из поверженного тела в момент убиения. Их окружили четыре прекрасные девушки с корзинами цветов: они приветствуют великого победителя. Рядом пляшут радостные серебряные  струйки, тревожа водную гладь.  Все это соединилось в  неповторимую цельную картину, от которой не могла оторваться Леда.
     - Ты права - фонтан замечателен. Я хотела бы завершить начатое, но господин запретил выполнять упражнение без него.
     Тея  улыбнулась, но заметив косой взгляд подруги, подавила веселье.
     - Коль утреннего служения  после праздника  не будет, у тебя есть время попробовать еще раз, только, прошу, дождись его.
     - Я и жду, - продолжала  любоваться прелестями сооружения дева, - и матушку жду.
     Сегодня дочь Даана поднялась по обыкновению рано, несмотря на бессонную ночь, и гуляла по  прохладному утреннему, но не менее гостеприимному саду. Проснулись малые птахи, засвистели пестрые певички, шуршащие листья деревьев и кустарников приветствовали розовое солнце, только приступившее к обогреву земли с ее  тревожными обитателями.
     Благоухающие розы пленили своим ароматом.  Будущая акатия срезала свежий букет и отнесла его в храмовую комнату - эти цветы стали свидетелями ночного сияния Сомы и потому были более душистыми. Затем она продолжила обход просторных владений повелителя и, набредя на фонтан, подумала о продолжении обучения, тем более что и сам наставник не против.  Леда собиралась до того, как он покинет дом - кто знает как надолго? -  выпросить пару минут его драгоценного времени для повторения опасной процедуры. Однако  настоятельница и благодетель не торопились закончить диалог, ведя его который час, так что воспитанница пока ждала, успела немного проголодаться и озябнуть.
     Покружив перед центральным входом, она уселась на ступеньки портика и ожидала, пока двое освободятся.   
375
     Сегодня ночью Айри сообщила, что год будет плодородным и весьма удачным для всякого рода начинаний – этими новостями  она сейчас и  делится  с главою.  Регулярно сивиллы из разных городов сообщают своему религиозному владыке о том, что им открывается, особенно ценны видения  в священную ночь. Он в свою очередь обрабатывает  эти откровения, сообщает курию, государю,  правителю.
     Их, открывшиеся тайны, обязательно записываю в книгу, что ведется с незапамятных времен жрецами и жрицами во всяком храме, но главная, состоящая из множества томов с пожелтевшими от времени страницами, где собраны все пророчества, находится в секретном святилище, куда имеет доступ далеко не каждый священнослужитель. О существовании таких записей знает любой имеющий отношение к Дому человек, но вот о  местонахождении ведают единицы. С чем это связано и для чего понадобилась такая секретность, Леде  трудно было понять, конечно, у нее была пара предположений, но они так и остались неподтвержденными.
     Айри как-то оговорилась, что знание будущего может быть использовано людьми в  корыстных целях и если им посчастливится обнаружить книги, то есть вероятность, что    измениться ход истории, и тогда процесс гибели всего живого будет необратимым,  переменится до неузнаваемости мир, а этого  допустить ни в коем случае нельзя.

     - Всему свое время, - говорила матушка, - все должно идти своим чередом. На человечество обрушиваются беды, когда кто-либо вмешивается в дела Богов и нарушает вселенское равновесие. Приходится прикладывать массу усилий как вверху, так и внизу, дабы воссоздать прежнее – это титанический труд огромного числа сущностей.    
     - От прочтения пророчеств возникают столь серьезные проблемы? – удивилась Леда.
     - Вероятность есть, и, чтоб избежать бед, Великие Родители   распорядились скрывать их,  дабы обезопасить миллионы, а может и больше - планету в целом и зависящие от нее небесные тела.  Как понимаешь  - дело серьезное.
     - Меня учили,  что это планеты влияют на землю, а не наоборот.
     - Все созданное  взаимодействует друг с другом, тем более планеты, будь то Земля, Луна или какая другая сфера, не столь важно, они все зависимы от соседей.
     - Неужели один  народ может влиять на сонм живых близких и далеких существ?
     - Даже один человек, что в алчных  целях будет использовать нескольких, может нанести огромный вред. Стоит только вспомнить царя-тирана, уничтожившего своих псевдоврагов,  ни в чем неповинных людей,  которых оболгали зложелатели. А потом, после расправы над мнимыми предателями, государь добрался и до своих сторонников.  Подозревая их в измене,  обвинил в неподчинении - они  были осуждены по подложным доказательствам. Изменив судьбы прочих, кому было предписано жить еще много лет и выполнить свое предназначение, лиходеи загубили свои - поплатились за  поступки жизнями, унеся другие.

     Сегодня  сивилла Айри сообщит господину хорошие известия. Он примет их к сведению, дождется сообщений от прочих прорицательниц, соединит их со своими видениями и, создав цельную картину, сообщит результаты почитаемому мастеру Отису. Безусловно, и Тизан будет  несказанно рад, коль не понадобится экономить каждую кроху, делать запасы и не пойдет мор и болезни по городу, как почти что три года назад.            
     Первыми начали погибать бедняки и рабы. Богачи не желали делиться с голытьбой,   кому те нужны, коль себе не хватает? Затем к босякам присоединились и хозяйские невольники. Ослабевших и больных их, дабы не тратиться на лекарей  выгоняли  на улицу, где погибали люди, как простые насекомые, распространяя заразу. Нехватка припасов повлекла за собой страшный голод, ряд заболеваний, эпидемию и массовую гибель горожан, оставшихся без крова и пропитания.
     В то время Даан испросил разрешения  у настоятельницы храма перевести свою любимую дочь в родной город, в обитель на освободившееся место послушницы, чтоб чаще видеться с
376
кровиночкой и радоваться ее милой  улыбке.   
     - Жена давно  покинула меня, я прошу вас оказать мне неоценимую услугу и принять под свое крыло мое дитя – у нее глаза матери, - вздохнул торговец. – Так будет спокойней старику, - и он  протянул мешочек с золотом: - Это на нужды Дома - распорядитесь им по своему усмотрению.
     - Эти средства пойдут на содержание приюта, - кивнула Айри. - А что до вашей дочери, так пусть приезжает. Я завтра же отпишу настоятельнице  Канетии. Но вдруг она не захочет расставаться с подопечной, которую растила и воспитывала столько лет?
     Не без сожаления жрица далекого храма отпустила взращенную ею девушку - она вняла мольбам пожилого отца и отпустила Леду со слугой родителя в Мирею, но прежде взяла с нее обещание  хоть изредка писать  и сообщать новости о себе. Раз в месяц белокурая послушница выполняла данное слово. Канетия отвечала и  продолжала наставлять,  иногда хвалила, иногда сетовала и даже бранила, но всегда письма заканчивались теплыми словами, что были полны материнской заботы и любви.
     С первых же минут Айри поняла, кто перешагнул порог вверенной ей обители - милая светящаяся дева с чудными глазами и отзывчивым сердцем.  Увидела, что воспитанница  в чем-то своевольна и упряма, но это проявляется в спорных вещах, не имеющих отношения к  Великой Матери. Несправедливость и пренебрежение жизнью могли насторожить  послушницу, но никогда не отвернуться от нуждающегося. Она быстро завоевала расположение  служительниц, завладела сердцами слуг, помимо всего прочего,  любовалась всякой, казалось бы, мелочью  и снискала доверие настоятельницы в короткие сроки.
    Частенько Айри вспоминала  случай с младенцем, да и резвая виновница  не смогла б забыть такое вовек.  Это случилось, как раз когда она только  прибыла из далеких краев – тот год был весьма скудным в дарах, провизии не хватало и состоятельным горожанам, а о бедняках и говорить не приходилось. Начался падеж скота, мор гулял по улицам родного города, где было полным-полно выдворенных рабов, которых нечем было кормить. Они разбавили толпы бедняков, что дрались меж собой за всякую сухую корку. Уличные  животные давно были съедены и забыты, люди нападали на людей, а богачи, защищенные от босяков высокими заборами и охраной, продолжали делать вид, будто ничего не происходит.      
     Достопочтенные мужи начали задумываться о постигшем  духовную столицу горе лишь, когда угроза достигла  дверей состоятельных домов. Сначала беда бушевала в бедных кварталах, затем быстро распространилась по прочим улицам и начала уносить жизни   граждан, имеющих маломальский вес в обществе.       
     Настоятели  храмов  сообщали  о потерях своему господину, он вмешался и обратил внимание уважаемых советников на проблему. Тогда и было принято решение  подвозить провизию, чтоб не вымерли все. Продукты закупали в других городах страны, коих не потревожили проливные дожди и град, погубившие большую часть урожая.   
     Через несколько дней после приезда Леда навестила своего  заждавшегося родителя и уже шла назад  по выбранной дороге, вдоль которой росли густые  деревья. Она проходила  мимо небольших домиков ремесленников и мелких торговцев. Далее путь лежал к аллее, что соединялась с улицей, ведущей к храму. Деве  попадались с протянутыми руками горожане, их иногда выходили покормить служительницы, но  припасы тех тоже были скудны, оттого и происходило это нечасто. 
     Сквозь гул, издаваемый многочисленной толпой нищих расположившихся у стен, Леда услыхала взрывной плач маленького человечка, который не смолкал целую вечность.  Тут же повернула назад  и поспешила на душераздирающий звук. По мере приближения к цели  все больше и больше погружалась в ужас – живые и мертвые лежали  на земле, подпирали деревья, груды человеческих масс были повсюду!
     Оборванцы  походили скорее  на синюшных существ, чем на людей,  источали зловоние, стонали, дрожали и падали от бессилья, а кто-то и замертво - и все это перед ней!  Всего лишь шаг в сторону - и погрузилась в неописуемый мир страдания и боли, куда не
377
захаживают состоятельные граждане.  Стражи только следили, чтобы больные  не выходили за пределы своих «владений».      
     Едкий запах нищеты начал резать  глаза,  они заслезились еще больше.  От увиденного  сжалось сердце. Леда похолодела хоть и стояла жара, способствующая  распространению хворей. Могильщики работали неустанно, собирали трупы и едва дышащих, грузили их в телеги, вывозили за городские владения, сбрасывали в вырытую огромную яму, что наполнялась день ото дня. После чего поджигали ее и уже там, среди окоченевших,  испускали дух дышащие из последних сил. 
     В поисках дитя Леда металась меж домами, то и дело вскрикивала от мрака, предстающего  перед ней. Но ей никак не удавалось найти малыша. В отчаянии она замерла и стала слушать, откуда доносится звеняще-душащий крик. Он вырывался из глубин смрада и сотрясал всю Мирею. От плача зашумело в ушах –  почему же  к ребенку до сих пор никто не подошел? Те, кто рядом, могли б уже сойти с ума!  Но нет - все по-прежнему, все также разрывается младенец. Неужели настолько ожесточился всякий из-за  собственного горя и бедствий, что ослеп и очерствел, забыл, чему учат Боги, служители, вера? За своими  страданиями люди не видят чужой беды, принимая свою, личную, за самую  что  ни на есть бедственную?
     Поплутав еще немного, Леда разглядела посреди груды тел маленького полупрозрачного малыша, завернутого в дырявую грубую материю, и понеслась к нему, стараясь не наступить на тех, кто под ногами. Правда это не всегда удавалось, послушницу осыпали проклятьями, а  она  просила прощения, не прерывая бега, боялась, несчастного закидают камнями «соседи», уставшие слушать младенческие песни. 
     Покрытые язвами  и гнойными ранами  больные переваливались с одного бока на другой, чтоб посмотреть, кто она такая, но лишь мешали перебираться через них.  Вот, наконец, дочь Даана приблизилась к еле держащей чадо женщине.
     Нищенка, чуть дыша, приоткрыла голубые, как небо, некогда прекрасные, но теперь тусклые глаза и попыталась улыбнуться. Ее лицо, усеянное болячками, из которых сочилась кровь, украшали серые губы и темно-фиолетовые синяки над впалыми щеками.  На худых запястьях  Леда заметила кровавые следы от привязей – перед ней была  рабыня, которую били, а после выгнали прочь из-за того, что оказалась больна. Ее лишили пристанища, посчитав содержание бесполезной вещи бессмысленным.   
     Приходу девы простолюдинка обрадовалась, несмотря на то, что  акатии собирали детей исключительно  граждан и уводили  их в приют, но  он  давно был  переполнен. Нищенка даже не надеялась, что кто-то  примет  сына,  в   ее голове  созрел другой план.
     - Помоги, - попыталась поднять  умирающая незнакомка свое дитя.
     - Как же я помогу, да и чем?  - приняла Леда  сверток.
     - Пусть он умрет быстро, иначе его сожгут вместе со мной, если раньше не погибнет от мучительного голода.
     - Ты просишь меня?..   Я  не могу! 
     - Чего ж мне еще ждать и  о чем просить? Чувствую, гибель близка,  он останется один. Им могут…
     - Замолчи! Не смей договаривать! – Леде и подумать было страшно, что им могут насытиться. – Я возьму его с собой, а  ты сможешь уйти спокойно!
     -  Благодарю тебя, ты послана мне самой Великой Матерью, - еле прошептала женщина, ее веки сомкнулись навсегда.
     - Ты ошиблась - никакая я не небесная посланница, а всего лишь простая послушница.
     Она обняла ребенка и начала протискиваться  через живые преграды назад. Маленький и щупленький, одного года отроду мальчик, смотрел испуганными глазенками на белокурую незнакомку и время от времени всхлипывал. Плакать он перестал, ощутив тепло, что исходило от спасительницы, к тому же от нее пахло молоком, что пила с утра.  Учуяв    приятный   запах,  младенец прильнул к девичьей груди.
378
     - Тебе придется подождать, - сдержала слезы будущая жрица, накинула на худенькое тельце плащ и заторопилась в обитель. – У меня нет, чего просишь, - перешагнула она через следующего бедняка и очутилась на тропинке, ведущей к перекрестку.   
     - Стой! – преградила  путь лохматая беззубая старуха с клюкой.
     Покрытая глубокими морщинами, словно рытвинами, одетая в жалкие лохмотья, та трясла
своей палкой перед молодым лицом, а сверкающие злобой глаза пронзили насквозь послушницу – дитя испугалось и снова заплакало. Что и говорить, коль и сама Леда едва не вскрикнула при виде столь безобразной, похожей на колдунью, нищенки.
     - Куда ты несешь это сучье отродье?! - ткнула  деревяшкой  в мальчика старуха, но дева  увернулась,  палка не попала в него.
     - Я унесу  отсюда этого младенца!
     - Оставь его и пусть сдохнет здесь этот презренный раб!
     Дочь Даана  вновь  похолодела – такого  никак не ожидала услышать от человека, что так же оказался за чертой бедности и, казалось бы, должен понимать бедняка как никто другой   и сожалеть о горестной доле всякого, кого постигла та же печальная  участь.
     - Он сын рабыни и значит раб – здесь его место! Боги предали смерти эту падшую бабу, и
он отправится за ней,  догонит ее, если ты не вмешаешься! - ругалась старуха.   
     - Вся его вина в том, что он родился от женщины, чья страна имела несчастье проиграть войну! Опомнись,  тебя могла постичь та же судьба!
     - Мои сыновья погибли в битве из-за таких вот ублюдков!  А теперь я одна на этой помойке, среди сброда и уйду к своим детям в нищете и болезни! Когда-то я была молода, очень красива, богата,  у меня было все, о чем только может мечтать простая женщина - сейчас остались лишь воспоминания! Я гнию заживо средь смрада и падальщиков!   От этих грязных рабов несет зловонием! Еды не хватает гражданам, а ты решила спасти этого?! – снова ткнула клюкой в маленького мальчика лохматая старуха. - Выкинь его в реку, утопи или отдай мне и я сделаю это!
      Леда крепче прижала к себе младенца и отступила.
     - Ах ты, дерзкая акатия! – перешла на ор  безобразная нищенка.
     - Ты старая женщина, мать, пережившая своих детей – это истинное горе для любой родительницы, а сейчас обезумела от бед! Боги щедро наградили тебя сединами, но  иссушили твое сердце! Я отнесу его в храм, и пусть сама Великая Матерь решает,  какую даровать ему судьбу! – ринулась прочь дева, пока не опомнилась бешеная взъерошенная старуха. 
     Вдогонку летели проклятья  и слова ненависти, выпускаемые наружу лохматой нищенкой, но убегающей послушнице не было до них дела. Новенькая  едва переступила порог обители, как ей навстречу выбежали подруги.
     - Он же… - нерешительно начала Ралмина.
     - Ты с ума сошла, - протянула Вейко.
     - Да, он - раб, но я отнесу его матушке, - обогнула Леда растерявшихся  служительниц и направились прямиком к  настоятельнице.
     - Мы не думаем ничего дурного, но… - шла следом черноокая Вейко.
     - Как  могла поступить иначе? И вы бы не смогли!
     - У него есть хозяин,  он предъявит права! Чей он? Кто знает? Может быть скандал!
     - Взгляни на улицы города – вот что должно стать причиной скандала! – отрезала Леда.
     - Что за шум? – появилась, услыхав громкий разговор, Тея.
     - Она принесла раба, - остановилась перед красавицей Вейко.
     - У нас нет мест и для своих граждан,  - подошла ближе старшая жрица.
     - Значит, он умрет оттого, что не имеет бумаги, что свободен?
     - Оставьте нас! – появилась Айри, воспитанницы послушно выполнили распоряжение. – Как я понимаю дитя - невольник?  - спросила настоятельница у оставшейся Леды.
     Она стояла, прижав к себе маленькую детскую  головку, и ждала приговора  акатии, но
379
женщина не торопилась,  лишь  глядела на нее словно на музу с младенцем.  Они  напомнили ей  рельеф, увиденный некогда  в дальнем храме, что когда-то посещала в молодости, но сохранила воспоминания о нем до сих пор, настолько он был прекрасен. На стене материнства, что  напротив изваяния Великой Матери в обители древнего Дома,  изображена молодая женщина в длинных одеждах с мягкими складками. Ее  голова и покатые  плечи  покрыты тонким покрывалом, из-под которого выбиваются пряди волнистых волос, а умиротворенное лицо с любовью  смотрит  на новорожденного. Он, завернутый в легкую материю, тянет свои ручонки к изящной материнской шее. Вокруг них трубят в медные трубы и сообщают всему живому о  ребенке глашатаи, танцуют нарядные девы, исполняют песни певцы - все они воспевают чудо  рождения.   
     Бессчетное число паломников приезжает в храм, чтобы поклониться чудодейственному образу, дабы зачать, возлагают к подножию цветы,  несут дары. Особенно много приходит к нему женщин, и Боги, если считают нужным, посылают наследников. Люди склоняют головы перед рельефом и статуей Великой Матери,  приносят жертвы, просят о милости.  Очередь вытягивается до самых ворот - к святыне можно попасть  лишь к ночи. С утра до позднего вечера служат жрицы в том Доме - двери  обители закрываются всего на несколько часов в день и всякий раз  открываются вновь, чтоб принимать молящихся.
     - Посмотри на меня, - молвила Айри, на нее поднялись светлые глаза и увидели теплую улыбку сивиллы. - Сама выберешь ему имя?      
 
     Тея ушла выполнять поручение, а Леда осталась сидеть на ступеньках, их осветило едва проснувшееся солнце. Оно ласково играло с задорными кудрями, забавлялось со струйками фонтанной воды. Мимо пролетали голуби, садились перед девой и важно прохаживались, воображая и хвастаясь своим разнообразным оперением. Голубки и горлицы кружились  перед домом и громко ворковали, оживленно вели беседу о своем, голубином, непонятном человеку. Правда, не всем.
     Может, господин умеет слушать и их, способен понять, о чем они говорят, раз  умеет читать мысли? Маленький носик поморщился - не очень хороший дар. Что если жрец считывает все  ее мысли?  В таком случае может использовать эти знания в своих целях, что, разумеется, и делалось. Наверное, господин способен манипулировать чужими чувствами, воздействовать на окружающих, как пожелает.  А в общем, незаурядные способности делают человека интересным, и хоть  рядом с ним  ощущается некое напряжение, но  тем не менее…   Да, мало кому понравится, если будут  копаться в его голове и  знать, о чем хочешь, а особенно не хочешь говорить, что хотел бы скрыть, однако, есть вероятность, что тайны  открыты  господину.
     Хорошо, что такие люди встречаются не слишком часто. Безусловно, покровитель чрезвычайно важная персона, он вхож  во многие дома известнейших  людей, да что там говорить, к самому государю!  Правда, и Айри не меньше его  заслуживает уважения –  умная, эрудированная, чуткая и отзывчивая женщина, она-то точно способна заинтересовать любого. Немудрено, что она так надолго завладела вниманием господина, не то, что послушница со своими причудами. Зачем ему такая горе-ученица?
     Пока Леда была погружена в раздумья, рядом появилась настоятельница.  Завидев ее,  воспитанница подскочила.
     - Сиди, сиди, - махнула рукой Айри.
     - Я хотела…
     - Знаю, - улыбнулась добродушная женщина.

     Во время беседы с Великим жрецом сивилла делилась откровениями. Ей задавались вопросы, на которые она подробно отвечала, сообщала о прочих видениях, диалог затянулся.    Агерон  кое-что записывал, прочее запоминал. Одно ему было знакомо,  тоже предвидел некоторые события, другое дополняло, вносило ясность в прежние пророчества.
380
Наблюдалось некое расхождение, это требовало более тщательного исследования, чем и займутся служители главного храма в ближайшее время.
     После разговора о грядущем, речь зашла о  храме.  Айри  слушала повелителя, который говорил о результатах тяжелого труда. Потом он сообщил о последнем отчете,  присланном зодчими, поведал о новшествах, что привнесли в оформление обители архитекторы с высокого на то  разрешения.
     - Совсем скоро, - встал из-за стола серьезный господин, - вы переедите, обоснуетесь, и я проведу обряд. Сообщите, когда  будет можно.   
     - Благодарю вас, если б не ваша помощь… - начала Айри.
     Сановник замер, и она поняла, что тот прислушивается.
     - Скажите ей, что чуть позже.
     - Леде? – По взгляду  настоятельница поняла, что не ошиблась. – Ее позвать?
     - Спущусь, - сказал Агерон, Айри засуетилась. - Нет-нет, ей надо подумать. 

     Дева снова уселась на полюбившуюся ступеньку.
     - К господину можно подняться? – спросила она.
     - Не надо, - коснулась ее плеча матушка.
     - Почему?
     - Потому, что не имеет смысла, коль я здесь, - вышел на крыльцо священнослужитель.
     Леда подпрыгнула, но была осажена жестом.  Агерон присел рядом, чем немало удивил подопечную.
     - Как прошел праздник?
     Мудрая Айри поспешила удалиться.
     - Хорошо,  на мой взгляд, - пожала плечиками дева.
     - О, рад слышать, - сдержал улыбку собеседник, - замечательно. Но отчего не спится? – потер он усталые глаза.
    - У меня слишком много вопросов. -  Леда предположила, что он  тоже не спал ночью, но не решилась спросить об этом.
     - Которые не дают покоя? Что ж, можешь задавать.
     - Ралмина сказала, вчера приезжал правитель Сантари, а сейчас его не видно,  - повертела головкой дева, неужели же благодетель оставил друга и готов выслушивать ее нелепости?
     - Он уехал, жена захворала, - ответил целитель.
     - Кто бы мог подумать?..
     - О чем? – спросил Агерон.
     Леда прикусила губу и выругала себя за излишнюю болтливость, достаточно того, что слышат ее мысли.
     - Что Канция беспокоит здоровье супруги? – взглянул на послушницу жрец.   
     - Он так, порой, ветрен.
     - Всякий способен измениться. Когда что-либо случается и человек стоит на грани, открываются невидимые ранее вещи - угроза потери серьезна и любого заставит взглянуть на происходящее иначе. Нужна большая сила, чтобы преодолевать беды. К тому же Канций  не бессердечен.
     - Я и  не думала так о нем.  Сейчас  нет угрозы для его жены? – поинтересовалась Леда, но  заметила отсутствие желания  говорить на эту тему и замолчала.
     - Не холодно  на камне? – сановник кивнул  в сторону  одной из интереснейших  частей тела, которой пользуются для того, чтоб сидеть.  - Можно простудиться.
     - Меня вылечат.
     - Хорошо, - немедленно ответил врачеватель.
     - Я имела в виду акатий! - подскочила, краснея, застенчивая послушница.
     - Мне так трудно смотреть  на тебя - снизу вверх. Я привык наоборот, - встал следом Агерон.
381
     Со стороны конюшни послышалось  безудержное ржание. Сделав приглашающий жест, покровитель направился  к центральной аллее.
     - Это новый жеребец бунтует. 
     Леда осталась стоять на месте, перебирая в голове  вопросы, интересующие ее с момента прочтения второго свитка. 
     - Здесь слишком шумно, по дороге спросишь, - позвал за собой Агерон.
     Как и вчера, они шли рядом, только на этот раз стройные кипарисы и  кустарники были ярче, песни птах звонче, в воздухе пахло утренней прохладой и радостью нового дня.  Слуги полили тропинки,  приступили к обрезке растений, сбору плодов и выносу садового мусора. Рабы тихонько копошились средь прекрасных представителей флоры и предпочитали не тревожить хозяина своим присутствием, делая вид, будто их нет. 
     Один из невольников, что оказался подле не решился  и  взглянуть на  хмурого владельца, впрочем, как и большинство здешних,  он  попросту боялся его, хоть тот  ни разу не повышал голоса, зато с лихвой хватало неодобрительного взгляда. Несчастный слуга нырнул с головой в зелень, едва отвесив поклон. Леда улыбнулась - с ней когда-то было то же самое.
     - Ты советовала жене Гарома использовать иву? – продолжал сановник.
     Дева почувствовала, как начинает краснеть, ведь рекомендовала женщине принимать ивовый цвет и его соки, дабы предотвратить зачатие.
     - Да, еще и мяту. - Притом несведущей рабыне Леда поведала, что это растение используют прежде соития. -  Правда, я не думала, что она расскажет об этом господину.
     - Она не рассказывала, немного потревожила все ивы в округе, - хитро улыбнулся Агерон.
     От рассказа о пылкости мужчины стало неловко, послушница зажмурилась и   равномерно задышала - верный способ хоть на мгновение сдержаться, так уменьшается вероятность наговорить глупостей, о которых придется очень сильно пожалеть после. 
     - Это лучше, чем вытравливать ребенка, - с серьезным видом сказала Леда.
     - Безусловно, к тому же, сколько можно засорять колодец замками? – хохотнул священнослужитель, не удержалась на этот раз и  дева, улыбнулась вместе с ним.
     В Пелихории с давних времен жены на ночь забивали замок зерном, или каким либо другим семенем, запирали его и бросали в колодец. Это, по их мнению, способствовало предотвращению беременности и охлаждению пыла супруга. Дамы посостоятельней, обращались к повитухам и лекарям, и те с помощью замысловатых манипуляций вызывали смещение матки и тем самым сводили процент воссоединения половых клеток к минимуму, на радость несостоявшимся матерям.
     Некоторые женщины носили на шее травы, тоже предохраняющие от нежелательного бремени.  Кто-то предпочитал чабрец, которого и касаться беременной  нельзя - происходит гонка плода - зато в  мужах это растение пробуждает неуемное пламя любви. Тот же самый эффект дает принятие вовнутрь сока  спорыша.
     Спустя мгновение  Леда задумалась, вспомнив о шестой траве Юпитера, белене.  Говорят, те, кто ее носят, заставляют женщину полюбить себя.  Тут  покосилась на человека в темных одеждах, он пожал плечами.
     - Спроси, - прищурился  хитрец.
     - Вы не ответите.
     - Как знать.
     - Я  не для этого пришла. -  Дочь Даана обернулась - ржание молодого и резвого коня теперь не прекращалось, она предположила, что тот обладает  неуемным  характером.  – У меня не выходит из головы содержимое второго  свитка.
     - Дальше, - посерьезнел Агерон.
     - Вы видели войну, расскажите.
     - Вряд ли рассказ окажется приятным и занимательным, которым захочется поделиться с другими, и… странные вещи тебя интересуют. Почему не привлекают ленточки и блестящие штучки?
382
     - Я серьезно.
     - Ты же знаешь, я не  солгу, а правда тебе не понравится.  Зачем?    
     - Хочу понять, что и для чего. Что творится в  человеке на  передовой, который глядит на врага и не знает, доживет ли  до рассвета или умрет немедля? Отчего происходят все эти ужасы, и какие движут  людьми силы?   
     - Слишком много вопросов, - отозвался Агерон, косясь на спутницу.
     - Знаю, матушка тоже жалуется.
     - Это не мешает ей по-матерински относиться к тебе. Мне кажется, она очень дорожит тобой. Это и понятно, а что касается… - продолжил путь рассказчик.
     Леда  покачала головкой – господин не хотел ей отвечать и ловко ушел  от  ненавистной темы. Меж тем он продолжал: 
     - Ты будешь и дальше слышать музыку, со временем  начнешь видеть цвета, может быть,  числа. Следующий вопрос.
     - Кому вы поклоняетесь?
     - Странная формулировка.
     - Вовсе нет – в вашем доме два образа, но кое-какие фразы вводят меня в недоумение.  Снова много спрашиваю?
     - Да. Кажется, ты забыла, что за моей спиной крипты, - молвил господин посвященный.
     - Неужели и это тайна? Нет ли здесь противоречий – учите одному, а ведаете другое?
     - Мы, посвященные Пелихории, тоже поклоняемся Великим Родителям, но наше восприятие шире, ощущаем и видим  иначе. Видишь ли, мыслеоснова одна, интерпретации разные.
     - Сколько секретов, разве можно все упомнить?
     От задумчивости девичье личико преобразилось, завораживая спутника.
     - С точки зрения обывателей мы необычные люди и, развивая память, пользуемся еще и Всемирным Банком знаний, - ответил Агерон.
     - Не всегда проходит, как запланировано, - заметила Леда.
     - Получается, что так.
     Они переглянулись.
     - Это потому что, несмотря на все преодоленные сложности, являетесь, прежде всего, человеком, правда более… - послушница задумалась, - более высоким что ли.  А уж потом  Регидием, посвященным, Великим  жрецом и прочее.
     - О, лестная оценка, - улыбнулся повеселевший благодетель, - меня восхваляют.
     - Вы насмехаетесь надо мной, - обронила нахмурившаяся дева.
     - Вовсе нет. А теперь позволь тебе задать вопрос.
     Леда  приготовилась слушать.
     - Тогда, у отца на празднике, ты сказала, что пошла б за мужчину, если бы полюбила. Действительно ли покинешь храм, коль станешь питать сильные чувства? 
     Такого вопроса белокурая никак  не ожидала и потому оторопела, ведь  всего-то пришла попросить дать один урок, а в итоге  договорились до замужества! 
     - Честно говоря, не думала, что  слышали, что я там говорила – вы были так далеко.
     Как же сейчас она жалела об отсутствии умения  изворачиваться, может, тогда бы смогла  запутать собеседника. Хотя о чем она думает? Ее уловки моментально заметит этот хитрец. Какое невезение - у него отличная память. Значит, он  помнит все, в том числе откровенный танец и  задушевное пение!
     Раздалось оглушительное ржание, нарушающее привычную тишину - оно  становилось все громче и громче. Сквозь него едва были слышны людские голоса, выкрикивающие тревожные слова. Через секунду на аллею выскочил огромный, по сравнению с девой, весь черный, как уголь, без единого светлого пятнышка конь, который  мчался с бешеной скоростью прямо на нее. Из ноздрей грозного скакуна шел пар, он фыркал невероятно грозно, гулко, словно дул в трубу, оттого поверг любительницу  животных в оцепенение –
383
она застыла как вкопанная.
     Один из конюхов, что бежали следом, прыгнул и смог ухватиться  за поводья, но удержать вороного оказался не в силах.  Прежде, чем подоспела помощь, конюший упал,  его протащило по земле, сдирая одежду и местами кожу,  первая  тут же  превратилась в лохмотья, а бренное окрасилось в ярко-алый цвет. Остальные слуги продолжили бессмысленную гонку. 
     Налитые кровью суровые глаза жеребца пылали гневом, излучали недовольство и вызывали трепет перед этим зверем, при виде которого по телу пробежали мурашки.  Хрупкая послушница содрогнулась.
     Все произошло настолько быстро, что она не успела ничего сообразить, лишь почувствовала, как ее больно схватили за плечико - тотчас она оказалась за широкой мужской  спиной. От сильнейшей хватки в один миг выступили синяки, но это ничто, по сравнению с тем, что могло бы произойти, доберись до нее буцефал, этот дикий конь.   
    Укрытая дева заметила, как жрец напрягся, выставил обе руки вперед - вороной, словно ударился обо что-то  твердое и упал, но сразу вскочил на ноги снова. Однако время было упущено - к нему подлетели конюшие, и пока одни удерживали его,  другие накинули еще и  веревки, чтобы ни за что не вырвался. Скакун и становился на дыбы, и грозно скалился, но тщетно, за считанные секунды он оказался во власти своевольных людей, решивших укротить его стремления, выдавить свободолюбивый нрав и подчинить своей власти. 
     Суровый хозяин закипел и рыкнул на слуг, но тут вздрогнул - его незаметно для   самой себя едва коснулась девичья ладонь, из-за мужского плеча выглянула кудрявая головка.
     - Господин, он силен! Мы его держали, но он вырвался и… - задыхаясь, выпалил главный конюх.
     - Да, да, он очень резв и смог перепрыгнуть через ограду! – потянул за поводья  жеребца младший конюший - слишком неукротимым характером обладал этот жгучий брюнет, чья шерсть лоснилась и переливалась на свету.
     Леда глядела на него с замиранием сердца – это только кажется, что черный цвет однообразен и скушен. В действительности он многогранен, как и все остальное в мире, стоит только присмотреться - и в нем обнаружатся все цвета радуги, глубинные и тайные вещи, что скрыты под ней, темной оболочкой.   
     Средней длины шелковая грива украшала широкую шею, на огромные умные, но чересчур яростные глаза падала густая челка, большие ноздри, налитые кровью, продолжали раздуваться. Буцефал топтался на месте - его крепкое мускулистое тело сохраняло напряжение.  Своим пылким, даже огненным темпераментом он напомнил владельца. 
     На воспитанницу покосился господин, а она  виновато отвела взор в сторону,  увидев недовольный взгляд чтеца чужих мыслей.
     - А подслушивать нехорошо, - одарила его улыбкой Леда, но тут заметила изувеченного человека и  помчалась к нему.         
     - Не прочел,  по глазам увидел! - поглядел ей вслед жрец. - Бегать она не любит! 
     - Не шевелись, - склонилась послушница над слугой. - Надо тебя осмотреть - все ли цело, - И начала задавать вопросы и рассматривать травмы.
     Тем временем Агерон  подошел к вороному, без всякого страха перед неукротимым  зверем положил ладонь ему на  лоб и что-то прошептал. К всеобщему удивлению жеребец   успокоился и тряхнул головой, словно признал ошибку и уверил в  покорности.  Неужели правду говорят о магах, будто они понимают язык животных?
     Интересно наблюдать, как это происходит. Человек и конь смотрят друг на друга, безмолвно ведут разговор, один гладит, другой подставляет  под руку морду, довольно фыркает,  просит продолжить немой диалог. Сколько чувств во всем  этом, сколько магии, какие страсти кипят в обоих. Но вот они поутихли,  в унисон заиграли струны двух душ, выпустили прекрасную мелодию. Трудно сказать, кто в ком нуждался больше, но воспринимались они не как владелец и вещь, но скорее, как приятели или,  быть может, 
384
друзья, своего рода единомышленники.
     Совсем недавний бунтарь остыл, и  когда Агерон убедился, что вороной безопасен для окружающих, велел конюхам развязать массу пут, а сам очутился рядом с воспитанницей и  взглянул на истерзанного невольника.
     - Выпороть бы вас! – прорычал благодетель, на него посмотрели   серо-голубые  глаза.   - Пошли вон! – скривился  повелитель.
     - Переломов нет,  но все-таки кости могли пострадать. Еще ушибы, синяки, ссадины, да и крови многовато, - тяжело сглотнула Леда.
     - Что лежишь? Дорогу забыл? Считай, что отделался легким испугом! - тряхнул черной шевелюрой религиозный глава, окровавленный конюх подскочил и, прихрамывая, нагнал остальных.
     - Вдруг у него?..  - Но глядя на целителя,  дочь Даана поняла, что раненый  будет жить, причем не хуже прежнего.
     Вороной, не сказать, чтоб обрадовано, но покорно пошел за конюшими, то и дело, оборачивался  на серьезного хозяина, кивал бунтарской головой и вздыхал так, что можно было подумать, будто он очень сожалеет о случившемся. Шелковая, вычищенная до блеска шерсть на солнце окрасилась в  серебро и золото, густая грива и пышный  хвост немного растрепались, однако сохраняли ухоженный вид. Сильные стройные ноги могли запросто растоптать возникшую на пути худенькую преграду – она-то точно б не смогла  остановить на ходу разъяренного жеребца. Питомец изящно шествовал по вымощенной дорожке, плавно покачиваясь, по всему было  видно - он знает себе цену.         
     - Красавец, - протянула, вставая, Леда.
     - Кто? 
     - Вороной, редкая масть для этой породы, - подавила смешок воспитанница, замечая следы маленькой ревности.
     - Едва не погибла, а  улыбается! – возмутился Агерон, не одобряющий в этот миг веселья.
     - Опасность, как оказалось, может подстерегать, где угодно.
     - Удивительно, ты ее притягиваешь?
     - Может, это она притягивает меня, и  Гаром мне вовсе  не поможет? – сверкнули хитринкой девичьи глазки.
     - И не надейся, он будет сопровождать тебя повсеместно! – покосился  на улыбчивую деву сановник.
     - Как? Даже здесь? В саду? Не хотите ли сказать, что приставите его ко мне на всю оставшуюся жизнь?! – опешила Леда. Не в силах пошевелиться она застыла.
     - Было бы неплохо!  – шагнул Великий жрец  к подчиненной.
     - В таком случае, Гарому надо жить в моей комнате,  вдруг упадет зеркало или шкаф? А в сегодняшнем я не виновата. Это все  свободолюбивый скакун! - выпалила  на одном дыхании дочь Даана.
     - Ты тоже. И что творится в твоей голове, сама-то знаешь? Что заставляет тебя влезать, куда не следует?! – наступал полный решимости Агерон. 
     - Я всегда полагала, что мне решать, куда вмешиваться, а куда нет. Букашка? - выплеснула Леда, глядя на сурового господина.
     Он поджал губы и угрожающе нахмурился, но дева не дрогнула.
     - Что плохого в том, что меня искренне беспокоят даже незнакомые, что считаю несправедливым безграмотность масс и, в частности женщин, чьи судьбы напрямую зависят от мужчин? Да, им разрешили выходить с сопровождением и без, но, по сути, они так и остались чрезвычайно подневольными, ведь подчинены отцам и супругам.  Мужи у власти - и мир погряз в жутких войнах!   А что происходит, когда во главе государства  тиран, деспот, у которого поражен тяжелой болезнью мозг? Страшно, когда в руках таких людей  безудержная сила, и он правит, творит бесчинства, убийства! Его поддерживают ради наживы,  собственных благ, пока  оружие не обращается против них, бывших союзников!  Не
385
люблю политику, не верю политикам – написанные  правила не соблюдаются самими законодателями.  Сколько вижу противоречий во всем, на что смотрю.  Отчего служители  во всем мире порочат  религию, делая ее инструментом  для подавления и управления народом? Разве этому учат в школах и храмах?  Зачем очерняют святое?
     Хвала Богам в наших Домах отменены кровавые жертвы, тем более человеческие, обряды миролюбивы, но давно ли стали они такими гуманными? Почему состоятельные господа пренебрегают бедняками, ведь перед лицом Великой Матери нет различий между людьми? Мы говорим о человеколюбии, а рабов по-прежнему привязывают к столбу, избивают, могут... – пылкая дева остановилась перевести дыхание. – Вы, наверное, упрекнете в вольнодумстве, но если б не оно, Канций бы умер на улице, мой брат продолжал бы… Мог  погибнуть младенец, сын рабыни, и, скорее всего, так и произошло бы,  оттого что  в первую очередь его считают животным, собственностью, а он такой же человек, как и любой свободный гражданин. Если в этом состоит моя вина, то да - я виновата. Зато никто не упрекнет меня в равнодушии и в первую очередь я сама,  - прошептала Леда  и  опустила глаза, не выдержав гнета темных. - Вы – хотите, милуете, хотите - нет, в то время как женщина не вправе выбрать себе и мужа, с коим обречена  прожить всю оставшуюся жизнь. В нашем государстве у нее есть два пути:  либо стать блудницей, либо - супругой, подчиненной владельцу. 
     - Есть и третий путь, - напомнил Агерон.
     - Да, конечно, быть служительницей, но таких жен  ничтожно мало, по сравнению с остальными. Останься я в миру, постигла б участь одной из них.
     - Не думаю, что стала бы  блудницей, а вот второе…
     Леда тряхнула кудрями  - снова договорилась!
     - Мужи привыкли относиться  к женам, как к некоему домашнему существу, порой как к  вещи или  обстановке. К сожалению, бывают трагические случаи, когда несчастные убивают  себя, не находя радости и счастья в своей собственной  жизни.  Всякая  женщина мечтает и надеется, что ей повезет больше предшественниц. Лучше меня знаете, что есть государства, где девушку выдают замуж, а после ее с благоверным продают в рабство все те же родители или же они женят своих отпрысков лишь для продолжения рода. Частенько муж избивает жену, а закон не слишком-то и  защищает ее,  неохотно вмешивается, и все остается так до тех пор, пока супруга не предаст гласности происходящее и не подаст в суд. Сколько к нам приходит знатных дам с синяками, оставшимися после ударов, а сколько судебных разбирательств они выиграли? На моей памяти ни одного! 
     - Ты не букашка, ты - болтушка, - произнес  Агерон, потом прищурился: -  Что если  муж не будет тираном? 
     Схватившись за голову, Леда не знала, что и сказать – чем больше она говорит, тем  больше ей задают вопросов, требующих  откровенности.
     - Ох, и еще меня обвиняют в том, что я много спрашиваю!
     - Это не ответ, - настаивал на своем жрец.
     - Даже если не тиран, то простите, но мужи остаются  равнодушными к внутреннему миру спутницы. 
     - Откуда такие познания? – подивился Агерон.
     - У меня два брата и невестки, - вздохнула ответчица. - В конце концов, я «умею читать души» и… - Она внезапно замерла.
     - Ответь хоть что-нибудь! – глядя на нее, не на шутку заволновался сановник.
     - Ничего страшного не произошло, только подумала, что после того, как едва не утонула, мне впервые сказали о чтении чужих душ.
     Человек в темных одеждах скрестил руки на груди и исподлобья посмотрел на прелестницу,  она невинно пожала плечиками.
     - Надо обладать поистине великим терпением, чтобы разговаривать с тобой!
     - Я могу идти? – пролепетала Леда.
386
     - Нет, не можешь, - членораздельно проговорил  Агерон. - Ты так и не ответила на  мой первый вопрос.
     Воспитанница вздохнула - теперь ей точно  придется  говорить, хоть и не хочется.
     - Не знаю. Хм. Надо же, я ведь пришла вовсе не за этим.
     - Хочешь продолжить уроки?   
     - Уже не уверена, - разглядывала Леда  камешки под ногами, не зная, куда еще деть глаза.
     - Я сообщу время и место.
     Отчего-то слова покровителя, заторопившегося на Совет Семи, совсем не удивили спутницу. Она вздохнула и решила принимать причуды господина как можно спокойнее.