Агерон. Пробуждение часть 11

387
 Обновленный храм. Просьба жреца. Продолжение учебы
     Леда побрела к западному крылу. Навстречу  вышла Ралмина.
     - Ты разговаривала с господином? Что он сказал про друга? – ждала ответа скромница.
     - Он уехал, можешь не волноваться.
     - Как он вчера напугал меня! Сидеть в кустах, какой ужас!
     - Ему теперь не до тебя, - взяла Леда подругу под руку и повела к дому. – Лучше расскажи, чем вы  занимались  без нас?
     Ралмина рассказала, как от нее не отставала с расспросами о наглом незнакомце  Салмия, как они до полуночи не отходили от алтаря и все молились о благополучии города, его жителей и только потом отправились отдыхать.
     - Кстати, Тикавия ждала тебя допоздна.
     - Не понимаю, зачем? Я ей говорила о длительности церемонии.
     - Мы отправляли ее спать, но упрямица решила во чтобы то ни стало встретить «свою госпожу», - поделилась воспоминаниями Ралмина.
     В действительности Леда отметила, что по возращении во временно занимаемые покои Тикавия с улыбкой подала ей серебряную воду для умывания, наполнила купальню и только потом отправилась к себе.
     - Мне неловко, я думала она уже встала, а оказывается, еще не ложилась. Надо будет с ней поговорить.
     - О чем?
     - Негоже так, не щадя себя, следить и угождать непокладистой акатии.
     Подруги рассмеялись.
     - Она очень беспокоится о тебе, - заметила Ралмина.
     - Строгий наказ господина.
     Проходя мимо цветника, послушницы застыли перед распустившимися бутонами.
     - Думаю дело не только в этом, она привязалась к тебе.
     - Если так ставить вопрос, то и к тебе, и к другим, - вдохнула Леда свежий аромат благоухающих на всю округу цветов. По телу разлилась прохлада утра смешанная с приятным запахом.
     - А Тея? – понюхала цветки, привлекшие внимание подруги,  и Ралмина.
     - Хм, полагаю, Тика  смирилась с красотой нашей синеглазки.
     - Кто тут говорит обо мне? – вышла на тропинку  старшая жрица с подношениями от прихожан.
     - О, она подслушала! – подпрыгнула на месте Ралмина. - Как  можно?!
     - Наверно, мы очень громко говорили. Поможем ей? – подмигнула Леда скромнице.
     - Она такая трудолюбивая, щедрая и…
     - Несите! – передала Тея дары подружкам.
    - Странное разделение - из нас троих только ты свободна, - наигранно покачала головой дочь Даана.
     - Я пойду за другими, так что возвращайтесь снова, - пропела красавица жрица и помахала рукой  младшим.   
     После привычных дневных дел и забот Леда вышла в сад. Кого сегодня только не повидала: и отца, и племянников, и братьев. Правда, Геаркон держался холодно и чрезвычайно сдержанно, так не похоже на него.
     Невестки, по обыкновению, болтали без умолку, выдали массу всякой всячины, рассказали о каком-то богатее, потом о его собаке или  лошади, а быть может,  вообще говорили о чем-то другом,  Леда уже и не помнила - в голове настоящий сумбур. Но зато порадовали хорошие новости:  Геаркон не бьет жену, об этом по секрету поведала Салис.
     - Винария все время говорит о перемене, - поделилась она, - боится как бы вновь…
     - Пусть не боится, он не так плох, правда,  характер скверный, - посмотрела сестра на зажатого здоровяка-братца.
388
     Он сидел поодаль и не произнес ни единого слова, пока она была в отчем доме.
     Рассказывая забавные истории, Идан пытался примирить брата и милую сестрицу, но потом отказался от этой идеи – старшенький  ни в какую не хотел и приближаться к любимице семьи, хотя в глазах читалось волнение, но виду не подавал. Гостья прекрасно знала, что горделивый Геаркон вряд ли признает себя неправым, что бы ни произошло.  Кого-то он ей напоминает?..      
     Помимо визита к родным, Леда сегодня побывала со светловолосой подругой и у дядюшки Ринакома – тот так и крутился вокруг них, любуясь милашками. На радость повара,  они решили удивить своим умением готовить углубившуюся в изучение истории и латыни Вейко. Но отчего-то стряпня не удавалась, и отзывчивый мастер  приготовил все сам, не спуская улыбки с доброго лица. Во время процесса готовки гостьи  едва ли  успели хоть пару раз взяться за нож  -  его тут же выхватывал обеспокоенный кулинар.
     - Он очень острый: порежетесь! Лучше я сам, - принялся он измельчать продукты, при этом все глядел на прелестниц.
     Тогда их удивило, как дядюшка не боится порезаться или того хуже, остаться вовсе без пальца? Хвала Великой Матери, опыт превзошел всякие  ожидания, и все благополучно завершилось – и руки целы и насмотрелся вдоволь, предположила Леда, но ошиблась.  Стоило только им покинуть кухню, как Ринаком погрустнел – нечасто к нему являются дивные создания, слишком тяжел его труд и нет возможности чаще созерцать красоток.    
     Глядя им вслед, дядюшка вздохнул, не замечая замеревшего, как и сам столь же зачарованного подсобного раба.    
     - Что встал? Работы нет? – отвесил ему щедрый подзатыльник Ринаком после ухода девиц. - Бегом  чистить котлы! Тунеядцы и бездари достались! – громко выкрикнул он.
     - Тебе не кажется, что наш повар слишком суров к помощникам? – Направляясь в западное крыло, Ралмина несла  чашу с гостинцами. Она припомнила удары крупного человека, коими он разбрасывался направо и налево.
     - Дядюшка вовсе не суров, а так выражает  свои  чувства, хотя меня не меньше  беспокоит его пыл – не рассчитает силы и тогда… - протянул певучий голосок.
     - Что? – побледнела подруга.
     - Я опасаюсь худшего - такой могучей рукой недолго травмировать и мозг. Стоит переговорить с дядюшкой, дабы уберечь от смертоубийства, - решила предотвратить преступление Леда.
     - Неужели думаешь?..
     - Не думаю, но считаю лучше попросить его быть более сдержанным в рукоприкладстве. Он, конечно, обаятелен, вокруг него всегда много народа, но излишне требователен.
     Сейчас Леда, гуляя средь бессменных обитателей сада, петляла по тропинкам, рассматривала  хорошо знакомые  растения и всякий раз находила  в них нечто новое. Небо окрасилось в чарующий  цвет угасающего  солнца и  стало более ласковым.  Жара спала, духота последовала за ней,   землю окружило приятное тепло.  Уже выросли тени деревьев, набирали силу  сумерки, собиралась вступить в свои законные права прелестница ночь. 
     Усталое светило прощалось с землянами,  глядело вниз на гуляющую дочь. Оно быстро опускалось за синеющий горизонт, и Леде пришлось встать на цыпочки, чтобы подольше поглядеть на него. Там, за ним, этим самым  горизонтом,  кипят такие же страсти, как и здесь, в Мирее. И там все те же страдания,  веселье и горе, печали и радости, незаменимая любовь. Здесь свет заканчивается, а где-то он  начинается, несет новые  скорби и надежды, столкновения, ссоры,  открытия…   Для мирейцев день уже прошел, а там,  далеко-далеко, только начинается.   Для одних - он прошлое, для других, быть может, пленяющее  будущее. 
     Поблагодарив Великую  Матерь за  насыщенные часы, дева пустилась вприпрыжку, не понимая, куда именно мчится.  Бездумное прожигание ценного времени  казалось ей лишь простым испепелением, насмешкой  над  священным   даром -  жизнью.  Сейчас она, можно сказать, в начале  своего пути, но придет миг - и закатится звезда ее бытия, подойдет к концу
389
срок пребывания  здесь,  на земле, зайдет за черту еще одна судьба,  как сейчас солнце.  И потому надо столько успеть, как можно больше изведать. Жизнь настолько хрупка и может прерваться в любой момент  у всякого, кто ходит по бренной.  Лишь бы посчастливилось выполнить свое предназначение.               
     Стоит позавидовать Арка – завтра он взойдет снова и засияет, как ни в чем не бывало. Этот цикл непременно повторяется и повторяется снова,  вертится и вертится колесо жизни. Человек рождается, живет, умирает и вновь возрождается, ибо душа бессмертна - извечно возникающая  необходимость.  Во всем и везде, чего ни касалась, Леда видела божественное проявление: от любой мельчайшей букашки, сидящей на травинке под ногами до космических тел, их скоплений - все подчинено единым Вселенским Законам. Все для чего-то должно быть - от крошечной частички до Космоса-Сына.
     Послушница загляделась на ирисы, но тут обернулась на странный звук со стороны заката – никого. Позвало солнце? По телу  пробежал холодок - она часть этого мира, из которого невозможно  сбежать, вырваться, выпасть.  Некуда!  Какие бы положения не придумывали  люди, порой противоречащие здравому смыслу и  человеческому существу, высших  Законов пока никто не отменял.
     Если случится так, что Пелихорию  завоюют чужеземцы и принесут свою власть и религию, Леда - если  будет на то  воля Богов - непременно последует божьему велению.  Несущий свет Арка, символ Великого Отца, освещает мир, в котором живет и она, крошечная  долька, капелька от Единого Целого, состоящего из сонма таких же капель.   
     На землю опустились сумерки, но дева продолжала стоять на тропинке, усыпанной мелкими камушками, вдоль которой росли кустики горькой руты. На ее пышных ветвях приуныли голубоватые листья,  при тусклом  свете они казались почти что синими. Днем вокруг растения с невзрачными цветками, выделяющими много нектара, кружится рой  пчел -  потому-то руту трудно собирать, а особенно в жаркую погоду из-за вероятности получить  ожоги кожи.
     Играючи, Зефир дотронулся до кудрей, они подпрыгнули, обнажая оцененную господином  тонкую шейку,  но  обладательница красоты  даже не заметила этого –  ее взгляд был устремлен на запад, вид очаровал, поглотил  всю. Пришло осознание того, что знала раньше, но не до конца понимала. Глядя на уходящее, Леда узрела неотвратимость круга жизни и себя в нем. В недрах темнеющего купола один за другим зажигались огоньки,  а на землянку  снизошло умиротворение и радость.  Ей подумалось о грядущем, о том, что она будет жить и видеть  мир и свет во всем.  Она вытянулась в струну и помахала вслед заходящей звезде.
     - Я буду ждать тебя, Солнце! - пропел голосок.
     Утром, как только Леда проснулась,  первым делом поприветствовала радостные лучи обновленного светила.  Его рассеянные, мягкие и еще прохладные ладони легли на пол перед ложем, освещая полкомнаты и подошедшую к окну прелестницу, что вчера восторгалась закатом. Открыв створки настежь, она впустила утреннюю звенящую  птичьими переливами прохладу и вдохнула запах нового дня.   
     Сразу после служения настоятельница вместе с благодетелем отбыла в храм Акаты. 
     - Прекрасно! – всплеснула руками Айри. - Поработали на славу, хвала Великой Матери!
     - Прежняя гармония не нарушена, добавлено лишь несколько штрихов, но они идеально вписаны сюда, - шел подле Агерон.
     Насколько акатия знала, он ежедневно посещал обитель, самолично следил за всякими изменениями и докладывал государю о ходе восстановительных работ, одобрял или отвергал предлагаемые нововведения, рекомендуемые зодчими - в итоге результат превзошел все ожидания.
     Дивный сад выглядел пышнее прежнего. В нем прибавилось скульптур и плодовых деревьев, ярче прежнего засверкали оба храма. В природном  источнике с большим усердием серебрилась струйка студеной водицы, с новой силой зажурчал фонтан, у которого  когда-то
390
предлагали милой деве руку и что самое важное сердце.
     Отремонтированные складские помещения, жилое здание и пристройка к нему выглядели как новенькие, будто в них  никто никогда   не бывал.  По обе стороны от входа  в обиталище акатий высадили кустарнички туй, под окнами разбили клумбы с изысканными разнообразными пестрыми цветами, рядом красовалась  неприхотливая спирея. 
     - Словно никогда не осквернялась обитель! – восторгалась видом Айри.
     - Правитель уже побывал здесь и тоже остался доволен.
     - Мы должны поблагодарить вас за оказанную помощь и поддержку, господин.
     - К этому приложена и щедрая рука царя, не забывайте об этом, - чуть улыбнулся довольный Агерон – если понравилось спутнице, то чаровница и подавно одобрит. -  Молодая жена владыки  носит в своем чреве сына.
     - Какая радость для нашего государя и  всех нас! – вскричала обрадованная Айри.
     - Да. Наследник. Самодержец видит в этом благословение - его щедрость была велика.  Ведь  столь завидное и  своевременное  финансирование помогло скорее завершить дело.
     - Почему вы не говорите о своей доле участия – я ведь знаю, какова  ваша заслуга? – отозвалась матушка.
     Наставники  переглянулись.
     - Ни к чему. Дары благодарного владыки  разместили у алтаря. - Мужская рука указала на  основной храм.   
     - Представляю радость отца! После пяти дочерей сын, наследник трона, наш маленький царевич - подарок гражданам! Но здесь убирают строительные принадлежности. Как скоро  состоится переезд?
     - Скоро, очень скоро, - тихо произнес Агерон.
     - Как быстро вращается колесо жизни! –  посмотрела матушка   на   сопроводителя.
     - Чрезвычайно. Не глядите так на меня, Айри, - уперся руками в балюстраду отдаленной галереи Великий жрец.
     - Вас беспокоит?..
     - Ее взгляды и упрямство…  - покачал он головой.
     - В конечном счете, они помогают ей добиваться желаемого. Да, Леда упряма, но в хорошем смысле. У нее нет безрассудных поступков - всякий может обосновать, - пояснила Айри, любившая деву нежной материнской любовью.
     Наставники обменялись улыбчивыми взорами.
     - Из-за взглядов и попадает в переделки – не удивлюсь, если по возвращении мы увидим, как  она гуляет по парапету  в желании воспарить к облакам. Прошу, позаботьтесь о ней.
     - Мне ничего другого не остается, - беспомощно развела руками Айри.
     Она вздохнула - девичья непокорность угнетала высокопоставленного мужа, будь Леда посговорчивей,  давно б завладел чаровницей. Как он не боялся попасть под влияние светловолосой послушницы, все равно оказался в плену у озорницы,  что  заполнила   разум и  волю. Причины его подавленности были понятны чуткой матушке – пока прелестница  рядом, дышит ею, но час расставания близок, и скоро случится  разлука.  Тяжела ноша отвергнутого – кто сможет устоять против такой нечеловеческой силы, против судьбы?   
     В комнату  вошла Тикавия, неся  домашнюю утварь, и увидела, как  постоялица что-то ищет на большом столе, усеянном бумагами.
     - Наконец-то! - победоносно воскликнула Леда, схватив свиток. - Уф, думала, он куда-то пропал!
     - Куда ж он мог деться, госпожа?
     - К примеру, его могли взять почитать акатии или от сквозняка вылететь в открытое окно.
     - Никто без вашего разрешения сюда не заходит,  я за этим строго слежу. - Тикавия взялась  за уборку.
     - Ты снова не в духе? – подавила смешок Леда.
     - Сегодня госпожа Тея…
391
     - О,  понятно, виновата она.
     - Вы моя госпожа, а она мне не указ - мне велено заботиться о вас. А что это такое? – показала Тика  на папирус.
     - Книга, вроде поэма, господин  дал почитать, точнее Цилий принес вчера вечером.
     - Хм. Вот ста… - запнулась служанка. - Правильно говорят, чем старее, тем…
     - Остановись. Он приходил и раньше, но меня не было. Пойду и уточню, что в нем, - повертела Леда в руках манускрипт.
     - Вы же умеете читать, почему ж не поглядеть что это такое прямо  сейчас?
     - Ох, не знаю этого языка, - пропела дева.
     Тут Тика онемела - вот это да!
     - Как  читать, не зная языка?! – с трудом выговорила она.
     - Я его услышу. Здесь слышится музыка, осталось повнимательней послушать и понять, о чем говорится в книге.
     - Вам слышится мелодия? На листе? –  отступила назад неграмотная служанка.
     - Совершенно верно.
     - Музыку играют, а не читают.
     - Ее надо постараться расслышать, - уверила Леда помощницу.
     - В первый раз вижу, чтобы слушали бумагу.
     - Не бумагу, - рассмеялась послушница, - буквы поют!
     - И как же они поют, госпожа? – осторожно спросила Тикавия.
     - Замечательно! – ответила восторженная дева.
     А служанка смотрела, с каким воодушевлением та водит пальцем по желтому  листу  и радуется тому, что якобы там что-то слышится.
     -  И не будь такой сердитой! - чмокнула Леда Тику и  вылетела в открытую дверь. 
     - Да-а-а, - покачала головой служанка, затем выглянула в окно: на улице,   пританцовывая,  порхала вверенная дева.
     Почувствовав на себе взгляд, она  обернулась  и  помахала помощнице.
     - Уж и не знаю, то ли Боги одарили, то ли наказали господина? – протяжно выдохнула Тикавия. И, придя к выводу, что наказали подарком, она приступила к выполнению обязанностей.   
     Неутомимая послушница в светло-розовом платье с искуснейшей вышивкой и  узким атласным пояском под грудью повязала ленту на голову и начала искать  укромное  местечко для  чтения, надеясь, что ее никто не потревожит. Высматривая потаенные лазы, облюбовала окруженный густыми кустами акации закуток с небольшим фонтанчиком в виде выпрыгивающей из морских пучин рыбы, изо рта которой  выплескивалась струя играющей на солнце воды.
     До чудесного дома было далеко, но Леда рассчитала, что пока ее хватятся, успеет вернуться обратно.  Прыжок - и она  оказалась в солнечном свете на хризолитовой полянке, скрытой от посторонних.  Вдох - и  легкие наполнились свежим запахом  травы и полевых цветов, второй - и аромат заключил  девичье тело в объятья.  Через минуту закружил легкий ветерок и указал на маленькую скамейку, так предусмотрительно разместившуюся здесь, напротив воды, но к последней гостья  решила не приближаться, временно, во избежание неприятностей и гнева со стороны высокопоставленного господина.       
     Рядом Леда заметила прекрасный белый цветок и дотронулась до бутона – он ответил низким поклоном, махая широкими листьями-лапками. В воздухе витал дух радости, повсюду гудели насекомые - от пчел послушница предпочитала держаться подальше. В тенях копошились мелкие пташки и задорно щебетали на всю округу.  Далеко в стороне остался злосчастный  лабиринт, еще дальше - озеро, до сих пор  остающееся  запретным. 
     Сколько потратила времени, чтобы прочесть книгу, Леда не знала, но после  ее взгляд упал на дивный фонтан. Для нее не было секретом, что вода тоже умеет разговаривать - у нее своя музыка.  Чистая, прозрачная, священная - истинный дар Богов, дарующий жизнь, и не
392
только. Страшные бушующие волны способны и отнять ее – так случилось с  дядей, братом отца,  с семьей серьезного покровителя, едва не случилось с ней самой.
     Через мгновение гостья присела на краешек бордюра, окружающего влагу,  провела пальцами по кристальной глади.  От движения по поверхности разошлись многочисленные  арки, коснулись струи и рассеялись в небытии, словно их никогда и не было. На этом Леда  не остановилась. Стихийное волнение манило. Она то поглаживала воду, то погружала, то вынимала из нее ладошку - мраморный монумент  ожил. С пальцев  соскальзывали капельки и порождали  дополнительный трепет. 
     Некогда озерцо почти, что поглотило деву, несчастная осмелилась нарушить  мрачный покой двоих влюбленных – водоему  было безразлично, будет она жить  или нет.  Но это небольшое рукотворное чудо, что перед ней, миролюбиво, не держит  злобы, не таит опасности.
     Теплая глубина вызывала доверие, ее мягкость и добродушие обезоружило.  Сколько  раз рассказывала настоятельница, что все сущее имеет душу, будь то животное, рыба, огонь, камень, горы и моря, все-все, на что падает глаз, все, что он не видит. 

     - Матушка, вы говорите  о существовании ничтожно малых частиц, невидимых нам, но о которых ведают избранные? – вопрошала послушница.
     -  Да. Ты что-нибудь о них слышала? – отвечала Айри.
     - Приходилось. Однако мне трудно поверить, что и у таких крох есть живая душа, но с другой стороны, мы тоже малы,  по сравнению с космическими телами. - Леда задумалась. - О, теперь я понимаю.
     - И веришь?
     - Да. Все созданное должно быть живым иначе бы его не было.
     Наставница осталась довольна.

     Вода, такая разная, как человеческие души. То холодная, требующая жертвы,  то горячая, изнывающая от гнева,  то теплая, то прохладная. В мутной влаге не увидишь света и ярких цветов, а в прозрачной - все что угодно, хоть радугу. Вот она, вода, молчит, но в миг, начинает вести диалог.  Леда замерла: она понимает, о чем шепчут  волны!  Они заплясали, и  вспомнились улыбающиеся буквы, их зажигательный танец. Девичий палец медленно  погрузился в бассейн фонтана, пробивая сверкающую поверхность, и тут же вернулся обратно – на глади образовался круг, который все рос и рос. В конце концов, он достиг своего предела,  в нем  открылось зеркало времени.
     Леда увидела  поле. Близ  зеленого холма к  одинокому дереву прильнул  уставший пастух. Глупые блеющие овцы разбрелись, кто куда, не подозревая об опасности, что подстерегает на каждом шагу. А молодец  отложил свой длинный посох, развернул   узелок,  отломил от черствой лепешки кусок и съел его. Скудную трапезу дополнило  теплое свежее  молоко. Молодой бедняк достал из котомки свирель и, глядя на лазурное небо, усеянное облаками, заиграл на ней.
     Мелодия так и лилась из недр мужского сердца. Откуда-то донеслись слова этой дивной песни – ее пела девушка, невеста юноши,  высоким тоненьким  голоском. Она была так юна и доверчива, что верила всякому слову возлюбленного – так и бывает, когда влюбляются, теряют рассудок, но обретают чувства, приближающие человека  к Создателям. 
     Слушая живительные звуки, наполненные прекрасным, способным творить чудеса, исцелять и возрождать,  Леда запела с юницей в унисон, не зная толком слов.  Но как часто случается, стихи скоро закончились, за ними исчезло видение, и осталось лишь собственное отражение, без  прикрас, то,  что видела много раз в зеркале.
     - Кажется, я должна  поблагодарить тебя, -  шепнула гостья откровенной  воде.
     Затем она сняла сандалии и вскочила на мраморный бортик фонтана.  Напевая только что услышанную музыку, Леда танцевала на гладком ограждении, очерчивающем границы
393
дозволенного. Жаль вновь быстро подошла к концу песня, но танцовщицу это ничуть не остудило, она вспомнила  священный гимн Нара:
Великим Водам пространства глубокого
Отданы силы неведомые.
От самого неба высокого до центра Мира
Нет священнее влаги.
На алтаре возложили дары Вам щедрые,
И склонились в молитве -
С сокрушением  просим пощады и милости, 
Сохраните от разрушения!
     Девичьи руки взлетали, имитируя крылья, ножки попеременно оставались на мраморе. Леда совершала обороты, поворачиваясь к разным частям света, кланялась им, затем превратилась в волны и поплыла по течению. Платье вторило неугомонной хозяйке, внося свою лепту и придавая еще большее очарование плясунье. Тут ладони соединились над макушкой, головка склонилась на бок...
     - Решила свернуть себе шею? – нарушил уединение мужской голос.
     Уличенная дева пошатнулась и едва не упала.
     - Я прав, - вздохнул Агерон, когда убедился, что ей не грозит опасность. - И снова говорю -  не преследую. Видишь ли, я здесь живу неподалеку.
     Леда нахмурилась – в конце концов, неприлично так часто подслушивать ее думы.
     - Я знаю, о чем поэма, - сообщила она.
     - И от радости взгромоздилась на фонтан? Хм. Боюсь представить, что будет, когда постигнешь тайны жречества. Как насчет карниза?
     Дева прикусила губу.
     - Так о чем творение поэта? – задал вопрос Агерон.
     - Разве не знаете?.. - Леда запнулась, вспомнив былой упрек. – О том, как молодой человек, бедняк, полюбил дочь богатого вельможи, и она его, но родные  никогда не допустят этого брака, и оттого несчастному остается лишь воспевать ее красоту.
     - Понравилось?
     - Еще бы! Музыка великолепна, песня тоже! Они  напомнили мне звуки весеннего сада, мелодию светлой и приветливой опушки редкого леска, звенящего ручейка, сбегающего с каменистых гор – она не могла не понравиться!  Только пылкий влюбленный мог написать такую красоту! – улыбнувшись, выплеснула  Леда.
     Агерон поддержал ее улыбку – ему не удавалось сохранять равнодушие, видя  миленькое личико нарушительницы своего покоя. Как светится  изнутри - вряд ли кто-нибудь сможет  остаться  хладнокровным к ней.  Да он самоистязатель! Огромных усилий требуется, чтоб сейчас же не подскочить к ней и не сковать  объятьями. Она не сумеет вырваться: силенок не хватит!  Жаль, не смеет сделать это, как не смеет приблизиться,  одно неловкое движение - и  будет потеряна навсегда.
     Окинув взглядом переминающуюся с ноги на ногу босую послушницу, Агерон подал ладонь – на нее с недоверием посмотрели светлые глазки.
     - Это всего лишь рука, никакого тайного умысла.
     Пожав плечиками, Леда приняла помощь, вскоре очутилась на траве и хотела высвободить свои пальцы, но их крепко держали мужские.
     - Если вы еще раз захотите… - дернулась дева, но попытка оказалась неудачной.
     - Что? Поцеловать?  И что будешь делать? Кричать? – ослабил хватку человек в темных одеждах,  девичья рука немедленно вырвалась на волю. - Тогда тебе  придется кричать все время, а я опасаюсь за твое горло.
     - Вы обещали! – возмутилась послушница.
     - Ничего дурного не сделано, - отметил Агерон. 
     Служительница мгновенно обулась, отряхнула платье, расправила его складки и
394
предстала перед Великим жрецом в надлежащем виде. 
     - Неужели  думаешь, что  я прогнал  дуралея-насильника, чтобы стать на его место? – указал сановник  в сторону особняка, желая обрести в ее лице сопроводительницу.
     Понимая, что ничего другого не остается, воспитанница  послушно поплелась рядом.    
     - Я никогда так не думала, - обронила она.
     - Хвала Великой Матери.
     Двое переглянулись.
     - Вы забавляетесь.
     - И снова  нет - скорее я обеспокоен.
     - Если я доставляю массу неудобств, не лучше ли избавиться от меня?
     -  Позволь мне самому решать. К тому же нет смысла  тебя  прогонять – вы  и так скоро вернетесь в храм.
     - Когда? – застыла Леда, как долго этого ждала и вот, наконец, дождалась. Но как  скоро! Верней не так – это только кажется, что совсем недавно обрела здесь убежище, впервые  вышла  в роскошный сад,  но, в действительности, сколько времени прошло? Много месяцев, а словно миг.
     - В следующую декаду. У тебя начало цикла, значит, после переезда проведу обряд возведения, - сообщил Агерон.
     Леда оцепенела и густо раскраснелась.
     - Ох, ты же прекрасно знаешь, что церемония не проводится во время женского кровотечения.
     - Да, но… - комкая слоги, прошептала дева. 
     -  Конечно, было бы лучше протекай оно несколько иначе. - Жрец заметил, как у послушницы округлились дивные  глазки.
     Она поразилась,  как господин  безо всяких церемоний рассуждает об особенностях ее организма, словно она ему… даже слова не подберешь!
     - Что тебя так смутило? – как ни в чем небывало спросил Агерон.
     - Н-н-никогда я не-е-е обсуждала это…  не с женщинами. Вы и это видите, -  низко опустила  кудрявую головку Леда.   
     - Не вижу, чую, - указал на нос всевидящий господин. - Тело меняет запах, цвет кожи также подвержен переменам, не говоря уже… -  Он замолчал при виде выражения милого личика. - А если мне придется лечить тебя, тоже будешь смущаться? 
     - От чего? Назойливости?
     - Отнюдь. Ты не назойлива, но упряма, непослушна, хоть и послушница, - сдержал смешок покровитель.
     - Вероятно, хотели сказать - непокорна! – громко произнесла она. 
     - Вроде того. - Хорошего настроения  у сановника как не бывало.
     - Вы  много знаете, даже больше, чем я  хотела бы. Задаете вопросы, требуете правды, но на мои…
     - И что ж тебя так интересует? – Появилась на мужской переносице глубокая складка.
     - К примеру, почему вы так одеты?
     - Хм. Странное желание - посмотреть на обнаженного жреца.
     - Я не об этом! – вспыхнула Леда.  -  Почему акатии  и храмовые служители носят светлые одежды, в то время как  старшие и вы - темные?
     - С вами все просто – вы сохранили чистоту, мы же знали женщин.
     Рассерженная послушница  тряхнула локонами и отвернулась.
     - Зачем рассказываете  мне это?!
     - Сама спрашиваешь, а я честно отвечаю.
     - Как страшно иногда задавать вопросы – ответ не всегда может понравиться, - прошептала Леда.   
     - Почему не нравится? – Темные глаза сверкнули.
395
     Агерон обогнул девичью фигуру  и  предстал перед серо-голубыми очами.
     - Не буду отвечать, - обронила воспитанница.
     - Почему? – вскинул брови хитрец.
     - Буду брать пример с вас – предположим,  мне запрещено. 
     - Кем? – приподнялась мужская родинка.
     - Моей женской гордостью и самолюбием. Считайте это моим капризом, спесивостью  или чем угодно еще!
     - О, не может быть, ты кокетничаешь! – расплылся в улыбке  жрец.
     - Вовсе нет! Я даже не знаю, как это делается! – яростно запротестовала Леда.
     - Значит у женщин это в крови, но ты так и не ответила на мой вопрос.
     - Вы тоже.
     - Хорошо, - кивнул Агерон. - Темные одежды - знак отречения от наслаждений материального мира. К тому же они указывают на степень посвящения - в нашей религии главы культа и высшие посвященные носят именно такие.
     - Так мало?
     - Их больше, но они неохотно делятся своими знаниями и не хвалятся причастностью к тайне.  Правда,  мастер  носит светлые ткани.  В разных культах по-разному.  Где-то жрецы облачены в пестрые, где-то в яркие, но однотонные, смотря, как предписывает традиция. Теперь твоя очередь, - приготовился слушать Агерон.
     - Думаю, это не то, что должно со мной обсуждать. Скорее нужно довести начатое до конца – у меня же не вышло с водой. Но вместо занятий нарушается одно из первых правил.
     Великий жрец сразу сообразил, к чему клонит послушница - предписание блюсти этические нормы никто не отменял.  Господин не мог не помнить этого, тем более не знать.  Сейчас его упрекнули в невыполнении должным образом  обязанностей, то есть  следить за сохранением целомудрия вверенных ему служителей, принявших обет безбрачия, добиваться чистоты в помыслах, поощрять стремления к познанию божественных дел и тягу к  Всевышним и тому подобное.   
     - Можешь идти! – велел он. 
     - Вот так проще всего. Чуть что не так – пошла прочь! – вскинула подбородок Леда.
     - Не бросай вызов, девчонка! – прохрипел Агерон.
     - Это не я, а вы бросили мне вызов, только вам не нравится оборона!
     Жрец скривился от недовольства и сжал кулаки, пытаясь взять  себя в руки – он не привык к подобным высказываниям, тем более не желал выслушивать их от какой-то шмакадявки. Его игру она давным-давно заметила, и потому так крепка защита. В свою очередь Леда  понимала, что отступать  без боя никто не собирается.  Покровитель  рыкнул, как не прискорбно сознавать - доля его  вины есть.
     - Завтра! Здесь! В это же время! – с силой потер он лоб.
     - Нет! - обогнула высокую и  мрачную личность резвая воспитанница и  направилась  к западному крылу.
     От ответа на мгновение  Великий жрец  застыл.
     -  Ишь, чего захотел, не пойду и все! – бормотала под нос Леда.
     Она все шла вперед, но тут обернулась посмотреть, насколько сердит благодетель, ведь от этого напрямую зависит,  как  сильно ей попадет от матушки.  Однако никого не увидела! Она так и  продолжала  высматривать, куда делся господин, но через пару шагов ударилась обо что-то и тут же отпрянула - перед ней словно из ниоткуда вырос человек в темных одеждах! Леда ахнула.  Как  смог очутиться перед ней, если еще пару секунд назад был  оставлен далеко позади?!  Она вмиг похолодела, неужели от него не убежать? Не скрыться? Да он настоящий преследователь!         
     - Завтра! – сурово тряхнул шевелюрой Великий жрец и пошел  прочь быстрее обычного.   
     - Да что он себе позволяет? – бурчала  ученица. - Говорит  непозволительные вещи, еще насмехается, к тому же… - подошла она  к дому и не решалась войти.
396
     - Почему ты такая злая? – едва не выронила корзину с травами Тея. - И на кого? – Но, глядя на подругу, поняла, кто стал причиной столь бурного негодования.   
     - Ничего не говори! – обронила сердитая Леда.
     - Я думала, ты обрадуешься переезду - храм-то готов принять нас снова.
     - Поскорее бы уже! – Младшая рывком открыла дверь и зашла внутрь.
    Она окинула взглядом убранство   дома.  Его обилие  пространства, изящество, простота и роскошь соседствовали друг с другом, сочетались как нельзя лучше, прославляли  человеческие  идеалы.  Стоило отметить  тягу к великолепному божественному творчеству умельцев зодчих, воспевающих прекрасное. Здесь правили торжество гармонии и мастерство, объединенные  вместе ради великой цели - сделать мир краше.  За спиной Леды остался скрытый  тяжелой дверью сад, тот самый, что открывал ей свои секреты и прелести на протяжении многих месяцев. И теперь она покинет его, потому что должна. Никогда более она не увидит той красоты озера, беседок и фонтанов, таинственности лабиринта, запутанности  дорожек и тропинок,  которые ведут к многочисленным аллеям.   
     - Позволь все-таки узнать, в чем дело, пока ты не разнесла от ярости все вокруг? – вошла следом Тея.
     - Почему он распоряжается мной, как своей собственностью? Назначил время урока, не спросив хочу ли? Когда я отказалась - мне было приказано явиться!
     - Мы не имеем права ослушаться веления господина. Потерпи, недолго осталось.
     - А ты бы пошла, если б так поступили с тобой?
     - Думаю, да. А ты?
     - Никуда я не пойду! - громко выдохнула дочь Даана, потом задумалась - или пойдет?
     В ее  комнате  собрались близкие подруги.
     - Не ожидала тебя увидеть в это время у меня, -  увидала она Вейко.
     - Цилий занят, господин приехал, и я свободна, пока, - пожала плечами жрица.
     По спине Леды пробежали мурашки - скоро пошлют за ней, и она будет вынуждена предстать перед мрачной личностью, раздающей  приказы  направо и налево без разбора.
     - Но его позвали ненадолго, Цилий так сказал, - продолжала черноокая Вейко.
     Белокурая нахмурилась, кто бы сомневался? Этот жрец никогда не упустит возможность поддеть ее, заставить краснеть или позабавиться - нашел развлечение!
     - О чем ты задумалась? - прервала размышления подруги Ралмина. - Молчишь все время, ни слова не произнесла с  ухода Вейко.
     В изумлении Леда огляделась – акатия  и правда  исчезла.
     - Ну, все – скоро и я уйду. - Обреченный девичий выдох наполнил покои, что  сегодня  ей предстоит пройти и каким будет настроение повелителя?
     - Куда уйдешь?
     - Не знаю, может быть, в сад, к фонтану, может, на поляну, а, может… Откуда мне знать? - простонала дочь Даана.
     - Да что с тобой? – испугалась Ралмина.
     - Я должна буду пойти и продолжить занятия с Великим жрецом.
     - Тебе повезло: ни  одной из нас он не уделяет  столько внимания и не тратит время. А как этот,  правитель? Знаешь о нем что-нибудь?
     - Его жена плоха, господин, конечно, не объяснил,  но почему-то мне так кажется. Он что-то  не договаривает.
     - Нарушителя  ведь предупреждали – Богиня накажет!
     - Полагаю, Великая Матерь испытывает его из-за другого, - поджала коленки Леда.
     - Чего, например? – подивилась Ралмина.
     - Ему лучше знать.
     - А если он не догадывается? – озадачилась скромница.
     - Рано или поздно наступает просветление.
     - Лучше раньше.
397
     - Как говорит матушка: «Всему свое время». Канций остался в Сантари и еще нескоро объявится здесь.
     - Тем лучше, хоть меня пугать не будет! О, ты не знаешь! – вдруг оживилась Ралмина. - Синур женится! Тикавия рассказала, пока мы тебя ждали. Поговаривают, он завладел сердцем здешней красавицы настолько, что она не смогла остаться равнодушной и… согласилась стать его женой! Представляешь?
     - Да уж, новость хорошая.
     - Это, видимо, та самая Заника, что некогда отвергла его!
     - Меня сейчас интересует другое, позволит ли господин ему жениться? Без хозяйского согласия он не сможет соединить судьбу с женщиной, а будет лишь сожительствовать, и рожать незаконных детей.
     - Ох, да. Раньше рабам вообще не позволялось жениться.  К ним относились как к скоту.
     - К ним и теперь отношение ничуть не лучше, немного прибавилось свобод, но, в общем, все осталось по-прежнему. В Греции, например, до сих пор подневольные не женятся, но живут друг с другом, принося владельцу без излишних затрат  новых рабов. 
     Ралмина задумалась.
     - Я слышала, что у них женятся только граждане.
     - Вот-вот. Раб для многих животное, рожденное  обслуживать господ. К чему заботы, коль те собственность? Правда и детям хозяева не всегда рады – надо ждать пока они подрастут, и только потом будут приносить доход, а до этого времени их нужно кормить. Не всякому это по карману или есть на то желание.
     - Младенцев могут… неужели? – побледнела Ралмина.
     - Иначе куда они деваются?
     - Ох, не говори мне больше об этом.  В голове не укладывается, как поднимается рука…
     - Обещаю, больше никогда, - сделала клятвенный жест Леда.
     Перед сановником, торопящимся в сад, предстал излеченный слуга. Он умолял  отправить его в мастерские, дабы мог приносить большую прибыль владельцу и со временем сумел  выкупить себя, а после  еще одну рабыню.
     Бледного прислужника поразил  суровый взгляд.
     - Чтобы выкупить свободу требуется много времени и сил – готов ли трудиться день и ночь, годы напролет?  Зачем тебе воля? – свел брови Агерон.
     - Хочу жениться, господин, - произнес Синур, сгибая спину.
     - Женись, - бросил повелитель и пошел дальше.
     - Господин! – окликнул его раб и низко склонился, дабы не гневить того еще больше.
     - Остерегайся напрасных слов, - покосился хозяин на неуемного слугу и сделал следующий шаг.
     Синур замешкался, но вновь окликнул.
     - Не на пользу тебе дерзость! – прогремел Агерон.
     - Простите, господин, прошу разрешения последовать за  акатиями, в храм.
     От неожиданности сановник ухмыльнулся.
     - Наступило-таки.   
     - Господин, я не могу их оставить, - едва произнес Синур, на это не получил ответа.
     Агерон зашагал дальше.      
     - Господин, но это правда! – нагнал его раб.
     - Не во всем пошло тебе на пользу общение с девами - много говоришь, -  сложил руки на груди владелец – слишком  много невольник провел времени близ кудрявой прелестницы. – После приму решение, а сейчас - пойди прочь!
     Синур удалился.  Жрец задумался - и тут она побывала,  повлияла на ищущую душу. Если уж хладнокровный человек готов оставить прежний уклад и пойти за ней и другими акатиями в обитель, что говорить о прочих? Есть еще  надежда, что остальные не захотят последовать  его примеру.  Агерон едва заметно улыбнулся.  У него осталось совсем мало
398
времени, слишком занят он днями напролет, все некогда одарить  вниманием ученицу. Лишь  изредка выпадает несколько мгновений, которые можно  уделить ей.
     Вскоре повелитель подошел к выбранному  фонтану. На его каменном бортике уже сидела Леда и погружала одну за другой  ручонки в воду, потом с тем же усердием вынимала их обратно. Агерон не стал мешать и дал насладиться действом. В сторону послушницы подул ветер, она подскочила, учуяв  знакомый запах дорогих благовоний.
     - Как вы тихо ходите, - шепнула она.
     - Ты слишком задумалась. Позволь узнать, о чем? – спросил Агерон.
     Приглядевшись, будущая акатия не заметила вчерашнего разрушающего гнева, хотя и она выплеснула его чересчур много, так что оба хороши. Но с чего вдруг такое ладное настроение, ждала другого?
     - Ты продолжишь? – произнес жрец.
     Воспитанница нахмурилась,  вновь господин насмехается.
     - Снова не угадала, - отозвался он.
     - А вы снова подслушали.
     Повелитель сделал невинное лицо, забавно получилось, Леда не удержалась от улыбки.   
     - Сняла гематитовый кулон? – указал даритель  на шейку. - Дело же не в нем.
     - Мне ближе растения.
     - Они более доступны. Только  при постоянном их применении они теряют прежнюю силу
и более не действуют с первоначальной эффективностью, а энергия камней проникает глубоко в тело и помогает воздействию тех же трав. Минералы маги  использовали с незапамятных времен. - Чародей провел пальцем по ожерелью. - Ни одного лишнего кристалла, всякий нужен.  Магия. 
     - Об их особых свойствах знают единицы, а природа с ее дарами близка к нам, всегда рядом и,  действительно, общедоступна.   
     По знаку Леда начала выполнять упражнение. Ее то и дело постигала неудача, и она  начала нервничать, оттого что слишком задерживает занятого покровителя. Его  напряженный  вид  говорил о недовольстве. Девичья нервозность все увеличивалась, мешая сосредоточению.
     - Сконцентрируйся, - заговорил  Агерон, - ты можешь  больше!
     - Мне кажется, не смогу.
     - Куда делись твои упрямство и желание учиться, о которых говорилось вчера? Или ты думаешь, я дам тебе поблажку?
     На это Леда и не рассчитывала, но посерьезнела и приготовилась повторить попытку.  Наставник желал казаться неуязвимым, однако в нем виделась  некая тревога,  правда, за что он так переживал, осталось неузнанным.  Послушнице  стало чрезвычайно неловко – за это время, что господин потратил на нее, мог бы обучить уйму талантливых учеников, действительно заслуживающих внимания. Наверное, учителя тоже заботит результат, вернее, отсутствие такового иначе б не стал стоять тут подолгу, а оставил плохую ученицу одну и отправился восвояси.    
     - О чем ты думаешь? – прищурился Агерон.
     Леда  даже обрадовалась - ее мысли не прочитаны! 
     - Я жду, - постарался, как можно строже произнести эти слова человек в темных одеждах.
     Вышло неудачно - на девичьем лице появились задорные ямочки.
     - Ничего смешного, - сам едва не улыбнулся Великий жрец. 
     - Если будете отвлекать меня разговорами, я никогда не смогу выполнить упражнение до конца, - пропел голосок.
     - Пробуй в последний раз, - ухмыльнулся Агерон.
     - Почему?
     - Ты уже устала.
     - Вовсе нет, - возразила Леда, но ее накрыл такой взгляд, что не стала оспаривать
399
решение господина.
     В конце концов, ей и так невероятно повезло – с кем еще так будет возиться столь высокий чиновник? Дочь Даана разозлилась на саму себя за промахи и, собрав все внутренние резервы, соединила силу четырех стихий, выделила из них ту, что будет доминировать, направила мощный поток на неподатливую влагу, чтобы наконец-то  подчинить ее.
     Вновь с завыванием подул свежий ветер, загудела в немом монологе земля, затрещал яркий созидательный  огонь,  а священная жидкость  шепотом  позвала за собой. Она сказала, что они не противостоят друг другу, а взаимодействуют. Это не борьба «вода – Леда» и наоборот, но их совместное творчество. Ранее  ученица пыталась овладеть силой воды, подчинить бунтарку себе. Однако та оказалась устойчивее и мудрее, и когда  пришло  время, сама подсказала, как быть,  нашла подходящие слова, повела, куда следует.   
     Погрузившись в пучину, дева увидела свой танец, отраженный благодарной зрительницей, и наблюдала его со стороны, словно с другой  точки отсчета. Подумалось, что она окунулась  в прошлое, к которому редко возвращалась, стерев оттуда все дурное.

     - Никогда не оглядывайтесь назад – это тупик, - говорила Айри. - Идите только вперед и вперед - в  этом наше спасение. К чему жить в свершенном, когда нужно столько сделать?
     - Получается,  воспоминания могут навредить? – вопрошала  Леда.
     - Если  думать только о них – да. Мы  должны хранить в себе светлые воспоминания,  удалять плохие. Тогда человек станет свободнее от прежних тягот, это позволит ему  преодолевать  трудности. Правда, многое зависит от нашего восприятия мира, вспомни хотя бы легенду о красавице.
     В одном большом городе жила очень красивая  девушка.  Много молодцев сваталось к ней, но она отвергала всех, даже не задумываясь,  заботилась только о  красоте, пока не полюбила одного ремесленника. Она  вышла за него  замуж. У них  родились дети,  супруги  вырастили их. Проходило время и вот  ее отец и мать умерли,  сестры и братья также начали покидать землю, уходя в мир иной. Взрослые отпрыски давно разъехались, кто куда, кто-то из них тоже оставил бренный. Прочие навещали стариков, когда могли,  радовали подарками и внуками. 
     А в один прекрасный день  седая  женщина подошла  к  реке и  заплакала, глядя на  свое отражение.
     - Отчего плачешь, красавица? – оказался рядом  сухой белесый незнакомец.
     - Какая же я тебе красавица? Или зрением стал слаб, человек?
     - Зрение у меня хорошее,  но разве ты некрасива? Расскажи, что печалит тебя?
     - Когда-то я была молода и очень-очень красива, у меня было много поклонников. А недавно овдовела, еще раньше похоронила родителей, сына и дочь. Многие мои самые близкие люди уже не ходят по земле – скоро моя очередь.
     - Ты же знаешь, приходит время, и все живое умирает – так происходит всегда, правда,  напрасно жалеешь о прошедшей молодости.  Погляди-ка, что она, щедрая, оставила тебе еще двоих детей, которыми ты можешь гордиться, внуков, что принесут много хорошего другим. И ими тоже будешь восторгаться, как когда-то ратными подвигами старшего сына, погибшего в бою.  Так зачем же добавлять соли в проточные воды?
     - Разве не понимаешь? Ничего не вернуть. Моя память твердит о прошлом, а сейчас я смотрю в будущее, но оно меня не радует. Лучше бы у меня ее, памяти, не было  вовсе! Тогда б забыла, что было прежде.
     - А я своей памятью доволен, она несет добрую службу – благодаря ей свежо воспоминание о том, как путешествовал по стране, с кем встречался, что познавал.  Помню свою семью, всех до единого, хотя их давно  нет со мной.  Кто б я был без всего этого? Чтоб осталось от меня, забудь все на свете?
     С тех пор  женское сердце  успокоилось. Старушка прожила остаток жизни, не сожалея ни
400
о чем,  и когда пробил ее час, с миром в душе ушла на покой.
       
     Словно в зеркале сейчас видела себя Леда, любовалась. С какой грацией она двигалась,  как неповторимо управляла собственным телом. Вдохновленная музой  танца, она совершала  невероятные повороты,  сохраняла равновесие. Вскоре влага полностью поглотила ее, и невесомая дева поплыла, окутанная  теплыми потоками. Белокурую укрывали воды, сквозь которые проглядывались последние лучи заходящего солнца. Она обрадовалась, тревоги отступили, иначе  ничего б не получилось.    
     Медленно и плавно двигалась она. Ей думалось о разном: о близком и далеком, холодном и теплом, нужном и не очень.  Но то ли от задумчивости, то ли от чего-то  другого, почувствовала себя  зажатой, словно в тиски. Казалось бы, находясь в священной глуби, должна ощущать свободу,  имитирующую полет, а быть может, погружение? Захотелось высвободиться, нестись, куда глаза глядят.
     Ей приходилось и тонуть и падать вниз с горы, но то, что  чувствует сейчас,  ни на что не похоже - странно она плывет, совсем не так, как раньше.  Довольно необычно - вверх и вниз.  Откуда этот  тарабанящий изо всех сил звук, что бьет  в самое ухо? Не усиливается, однако и не прекращается. Равномерный, монотонный, только вот что-то он ей напоминает.  Слишком знаком,  но почему не может распознать? 
     Сладко зевнув, послушница уперлась головкой в опору, теплую, даже горячую – впервые ей встречается такая подушка. От этого пламени стало нестерпимо жарко, руки и  ноги затекли. Худенькая Леда потянулась, но тут уткнулась носом в престранный пыл с чрезвычайно знакомым запахом. Вскоре услыхала  равномерное  дыхание, а стук, это стучание  похоже на удары… сердца!  Дева подскочила.
     - Тише, упадешь, - безмятежно  произнес сановник.
     - Зачем вы это делаете? – пошевелилась Леда вновь и сообразила, что ее несут!
     - Не смог  бросить одну у фонтана.
     - Что? Что произошло? – повторила воспитанница попытку  высвобождения.
     - Ты уснула, - шагая к дому с ношей на руках, ответил покровитель.
     - Уже проснулась, и можно меня отпустить! – осудила вольности дочь Даана.
     - Хм. Как хочешь. - В следующее мгновение Агерон поставил ее на ноги. - Хотя ты легкая, - продолжил он путь.
     - Как так получилось? Почему я уснула? – догнала его дева  и более не отставала.
     - Неправильное выполнение задания.
     - У меня хоть немного получилось?
     - Если не брать в расчет, что ушла в мир грез - то  вроде того, - спокойным тоном ответил жрец.
     - Плохо, - пробормотала Леда, опечаленная собственными неудачами.
     - Сможешь попробовать в следующий раз, - поглядел религиозный глава сверху вниз на любимую макушку, все  еще различая в сумерках каждую прядь кудрявых и  неподатливых, как и сама владелица, волос.
     - Следующего раза может и не быть.
     - Это зависит от тебя, – сказал наставник.
     Леда подняла на него недоверчивый взгляд, он вскинул бровь.
     - А ты правильно откликнулась на мой зов.
     - Не может быть?! – остановилась ученица. - Я думала это… А что это было? 
     - Мне понадобилась твоя помощь, но, видимо, придется рассказать поподробнее, - чуть улыбнулся господин посвященный.
     Мирея накинула темное плотное одеяло, усеянное яркими огоньками, объединившимися в необыкновенные фигуры, которые принадлежат далеким мирам. Великая Сома благосклонно одаривала шелковым светом загулявшихся под ней.
     В серебро погрузился и сад. Его скульптуры медленно оживали перед холодным  ликом
401
ночного светила. Они казались невероятно настоящими юношами и девушками, будто собирались сойти со своих пьедесталов и размяться после длительного стояния. Громко хором запели сверчки, но и они не смогли заглушить журчащих фонтанов, шелеста листьев, игры теплого ветра и  человеческих голосов.
     - Кто бы мог подумать, что можно вот так, сквозь такое расстояние позвать? – протянула задумчивая слушательница.
     Ее личико было обращено к луне и потому притягивало и завораживало  еще  больше. На  посеребренные локоны и блестящие в темноте очи глядели, не отрываясь, темные глаза.  Искоркой  чудного задора Агерон любовался не меньше - и  к нему  привык.
     - Для мыслей и чувств нет преград – что для них дороги, соединяющие города? Крохи. Будь я на другом конце мира, также бы услышала меня, главное, захотела ответить.
     - Я даже не понимала, что происходит, тем более не подозревала, что кому-то понадобится моя сила, - шепотом отозвалась Леда.
     -  Не очень-то хорошо ты училась в школе, - улыбка коснулась  мужских губ. -  Дистанции условны. Нет ничего, ни единой точки, где бы ни было жизни. Когда люди говорят, что природа не терпит пустоты, далеко не всегда понимают, насколько правы – все заполнено чем-либо. – Агерон шагнул к деве. - Если вдруг кто-то оказывается выпотрошенным, обязательно будет искать заполнения собственной внутренней пустоты – это Закон. Человек бессознательно совершает те или иные действия, думает, будто  то происходит случайно, но  все строится на основе Всемирных Предписаний - от них не скрыться.  Можно верить либо отрицать, однако тайны существуют,  одна из которых - тайна человеческого сердца,  живой души. Ее имеют и камни. На первый взгляд они безмолвны, но не стоит забывать, что их речь ярка и к тому же они такие же  живые. Кристаллы тоже рождаются, растут и умирают,  в них заключена огромная мощь. Некоторые из них являются связующим звеном между царством минералов и всем сущим на земле. Что тебя развеселило? – поглядел рассказчик девичью улыбку.
     - Матушка говорит, что радость, смех и улыбки продлевают жизнь и способствуют сохранению здоровья.
     - Да, да, евреи говорят: «Веселое сердце благотворно как врачевство…»
     - «…а унылый дух сушит кости», - закончила фразу Леда. – Они записывают, как и мы, свои знания в книги. А что касается хризоберилла, так я слышала о его свойствах.
     - Вот как, от кого же? – сложил  руки на груди Агерон, играя в  серьезность.
     - Замар поделился.
     - Так я и думал. И много он делился, мне что-нибудь оставил?
     - Проводник, этот добрый человек, скромен, - встала на его защиту дочь Даана.
     - О, хочешь сказать я не очень? – играючи выплеснул Великий жрец.
     Девичий смех разлился по засыпающему саду, а Агерон посерьезнел.
     - Что касается пустоты, то ее можно заполнить как прекрасным, так и дурным - я предпочитаю первым,  - тихо сказал  покровитель.
     Леда отвела глазки в сторону - и зачем она все время столько говорит?
     - Я опасался, ты промолчишь в ту ночь, - послышался глухой мужской голос. 
     - Смолчать? Как? Мне стало плохо, словно все разом начало переворачиваться внутри. Ради избавления я и выделила радость, зная, что она лекарство от всех хворей.
     - По некоторым представлениям центр смеха находится в голове с правой стороны, а  наши далекие предки считали, что его звуки, звуки смеха, изгоняют духов болезни. Львиную долю информации человек получает через глаза, меньше - через уши. Обычно это происходит у женщин, - откровенный учитель  улыбнулся.
     - Позвольте не совсем с вами согласиться – Винария говорит и о мужском слухе, - прищурилась Леда.
     - Быть может. Я продолжу? – поглядел на нее наставник, шутливо испрашивая разрешения. – Далее следует обоняние. И хоть ему не уделяют должного внимания, однако
402
роль носа в восприятии невероятно велика. Именно так я «встретил» тебя впервые.
     - При чем здесь запахи? 
     - Сначала я тебя почуял. Мне сейчас кажется, что ты и раньше была близко, очень, только отчего-то не видел. Запахи воздействуют непосредственно  на мозг.  Хочешь - верь, хочешь - нет, но так оно и есть.
     Деве в очередной раз стало неловко,  вроде как даже и  стыдно – господин  признается, что она сидит глубоко в голове, заполняет мысли. Еще немного и он обвинит ее в страшном преступлении и скажет, будто она мешает думать, что для такого важного человека, как высокопоставленный господин совершенно необходимо - от него зависят прочие жизни и судьбы!
     - А еще я смотрю, - продолжал он, -  и мне нравится то, что вижу - ты улыбаешься, это вызывает обратную связь, тебе внимают. 
     - Все улыбаются, это не только мои умения, - поглядела Леда на спутника, не скрывая интереса, черные с проседью волосы обрамляли  уже не столь суровое, как казалось ранее, лицо.   
     - Не всем хочется ответить, - потер лоб Агерон.
 
               
   
 
      
   
 
   
 


























403
Укус змеи. Последние дни в доме жреца
     Время неумолимо летело. День пробегал за днем, они едва успевали  остановиться хоть на мгновение и, так же, как и  светило,  снова продолжали свой безумный бег.   
     В Пелихории  с незапамятных времен существовала традиция - в День Священного Солнцестояния, то есть день, когда светлые часы занимают большую часть суток, устраиваются состязания. С городов и деревень государства в столицу съезжаются спортсмены  в честь Праздника Арка и борются меж собой.
     Сначала жрецы проводят свои не знающие поблажек обряды, а после начинаются соревнования сильнейших атлетов страны. Кого тут только не увидишь, каких только мастеров нет: и метатели копий, и стрелки из лука, и борцы рукопашного боя, столь притягательного для мужей.  Правда самыми любимыми  были и остаются состязания в беге, символизирующие неукротимый поток времени. Скульпторы частенько изображают на рельефах такие забеги,  притягивающие массы зрителей:  мчащиеся к солнцу  силачи, словно живые,  бегут с подношениями к храму. По правилам  выигрывает тот, кто первый возложит на алтарь свою жертву.   
     Как-то Идан поделился впечатлениями с сестренкой, а она с интересом все расспрашивала о празднике. Брат отвечал ей терпеливо и содержательно, пока не закончились многочисленные вопросы.
     - Геаркон собирается принять участие в следующем году, - подпрыгнул на месте   возбужденный оживленной беседой братец. - Он-то точно не отступит, я его знаю!
     - Уверена в этом, - кивала Леда. - А в каком виде борьбы хочет попробовать свои силы?
     - Во всех.
     - Как во всех?! Он с ума сошел? Чтобы участвовать во всех, надо обладать поистине богатырской мощью!  Схватки  идут одна  за другой! Если атлет устал,  он проиграет, а мы оба знаем, чем  грозит неудача!
     - О, да-а-а, - протянул Идан, - то еще зрелище ожидает горожан.
     - Как ты можешь  спокойно говорить об этом?
     - Он мой брат, мы росли вместе,  я привык к его выходкам.
     - Я могу понять и в чем-то  оправдать некоторые из них, но безрассудство – никогда!
     - У-у-у, ты чересчур придирчива и,  как любая женщина, не склонна  к риску.
     - Прости, я не могу радоваться за человека, рискующего бесценным даром - жизнью, тем более  непонятно, ради чего, - обронила обеспокоенная Леда.
     - Ради самого риска, - пояснил Идан.
     - А ты? Разве ты поступил бы как Геаркон?
     - О, дорогая, понимаю, к чему ведешь, но мы разные. Мне свойственна аккуратность и рассудительность, а ему нужен азарт, если хочешь - крайность. Своей жизнью он волен распоряжаться сам.
     - Вот именно - крайность. Он играет в дурную игру – все время стоит  на грани жизни и смерти, а это чревато последствиями. К тому же у него семья, - напомнила Леда.
     - Откуда такой пессимизм? – бросил Идан, не разделяя ее точки зрения.
     - Я прекрасно осведомлена о страсти Геаркона к охоте  на диких зверей.
     - Ну, Салис… - завел глаза ее супруг.
     - Не сердись на нее, она  волнуется, как и Винария, за этого легкомысленного…
     - О-о-о, вот как жены нашего рода отзываются о Геарконе!
     Сестрица не стала говорить, что думают о нем еще хуже, к сожалению, а вслух говорят  чрезвычайно сдержанно, ибо можно разбудить бурю и тогда  мало кому поздоровится. 
    - А как проходят забеги? Трудно бежать после стольких испытаний. Хм. Для этого надо обладать  необыкновенной силой!
     - Год от года атлеты меня удивляют все больше! С каждым разом они бегут  быстрее и быстрее – того и гляди  скоро научатся летать! – рассмеялся Идан. – Их приветствует сам государь, а зрители бросают к ногам победителей  ветви дубов и вязов!
404
     - Мужские деревья, символизирующие мощь и силу мужей, - пожала Леда плечиками.
     - На головы победивших атлетов возлагают венки из лозы и награждают  триумфаторов мечами с резными рукоятями. Мне только не нравится страшная переполненность огромного  города во время состязаний.   
     - Теперь понятно.
     - Что такое? – спросил Идан.
     - Геаркон хочет завладеть таким мечом.
     - Это символ победителя, дорогая, далеко не всякому так везет. Шутка ли получить из рук правителя столицы столь ценный подарок – у него золотая  рукоять и ножны с чеканкой и самоцветами! Ходят слухи, что на мече выгравированы слова на древнем языке, которые говорят о непобедимости  его обладателя. Бытует мнение, будто они защищают от нападений людей и животных.
     - В первую очередь это оружие,  а мое оружие - молитва и слово. Что до защиты то, полагаю, на забытом языке написаны охранные  заклинания.  Мне трудно вас  понять,  чужды мужские забавы с металлом, копьями и кулаками. Куда лучше, на мой взгляд, потратить себя на что-нибудь действительно важное.  С трудом я могу себе представить, как Геаркон избивает человека, чтобы получить награду.
     - Хм. Зря. Он много тренируется, - хохотнул Идан.
     Теперь Леда догадывалась, на ком тот тренируется.
     Спустя месяцы здоровяк братец все-таки принял участие в битве за драгоценную вещь, но потерпел неудачу.  Однако это  неплохо подзадорило его, он твердо решил на будущий год  повторить попытку.
     - Боюсь предположить, что произойдет в случае новой неудачи, - сказала сестра.
     - Ничего страшного - снова  попытается! – не сдержал смех Идан. - Тебе ли его не знать? 
     В последнее время в  западном крыле стояла суета – служительницы готовились к отъезду и оттого неустанно бегали вверх-вниз по лестнице, дабы ничего не забыть и лишний раз не обременять приютившего их щедрого покровителя забытыми  женскими  безделушками.  Их, конечно, пришлют, но негоже злоупотреблять гостеприимностью до такой   степени.   
     В очередной раз Леда покинула пределы особняка для выполнения поручения настоятельницы, на этот раз в сопровождении Ралмины, на удивление без Гарома - его отослали куда-то по распоряжению управляющего. Так послушницы отправились одни, чего, хвала Великой Матери,  не  ведал высокопоставленный господин.
     Исполнительные девы выполнили все наказы Айри, не забыли зайти в аптеку и прикупить кое-что для снадобий. Ралмина никогда не видела столь яркой вспышки радости, граничащей со счастьем, какую прочла на лице молодого аптекаря. Пытаясь понять, чем вызван столь невероятный блеск в глазах улыбающегося молодца, она глядела то на него, то на  подругу.
     - Скоро мы переедем и будем ближе к центру, - делилась новостями Леда. - Сейчас  ходить  далековато – слишком долго отсутствуем, матушка начинает беспокоиться.
     - Какая радость для вас, - просиял Темий. - Вы сможете  чаще бывать в нашем районе. Надеюсь видеть служительниц в полном здравии.
     - Благодарю, я обязательно передам ваши пожелания жрицам.
     - Как пациент? Его здоровье вне опасности?
     - Он-то доволен, - покосилась  Леда на улыбчивого приятеля, -  а мне пришлось держать ответ перед господином, ваш посыльный допустил грубую ошибку.
     - О, не может быть! Больше такого не повторится, обещаю! – воскликнул аптекарь.
     - Больше и не понадобится.
     - Господин, наверное, был крайне недоволен, - разочарованно покачал головой Темий. - Какая непростительная оплошность!
     - Не стоит теперь  беспокоиться - гнев прошел. Великий  жрец вспыльчив, но, насколько я успела заметить, отходчив.   
     - Вы его лучше знаете, чем я.  Мне достаточно и  взгляда господина, - вздохнул аптекарь.
405
– Не хотел бы я оказаться перед ним, когда он сердится.
     - Прошу не беспокойтесь. - Девичья ручка коснулась жилистого плеча искренне расстроенного Темия. - Все прошло  довольно  тихо,  я жива и здорова, - улыбнулась Леда.
     Аптекарь незамедлительно ответил на ее улыбку.    
     - Простите.
     - Я и не сердилась, разве что чуть-чуть. 
     Девы  уже возвращались  обратно, а Ралмина  никак не решалась задать вопрос подруге – с  чего вдруг такие откровенные взоры со стороны давнего знакомого?
     Подружки шли не торопясь. Погода была солнечной, но не жаркой. К концу пути они подустали. Проходя мимо самшитовых кустиков,  окруженных травой, обе загляделись на  блестящие листья и сине-лиловые цветы, украшающие  аллею. Молчаливая Ралмина ступила в зелень, чтоб собрать букетик, но взвизгнув от боли, отпрянула назад.
     - Что случилось?! – оказалась подле нее  Леда.
     - Укусила! – села скромница на землю.
     - Где? Кто? Никого не вижу, - высматривала белокурая преступницу. - Как она выглядела, ты видела?
     Ралмина указала на ползающее существо, торопящееся скрыться в  черной тени.
     - Я плохо разбираюсь в змеях  и не знаю,  насколько она ядовита! – отозвалась Леда.
     Неподалеку проезжала телега, груженная доверху всякой утварью и продуктами, по направлению к имению. В вознице дочь Даана сразу узнала некогда болтливого раба, что задавал слишком много вопросов у складов.
     - Стой! – закричала целая и невредимая дева, размахивая руками, дабы ее заметили.   
     Испуганный слуга потянул на себя поводья, животное тут же остановилось.
     - О, Боги, что произошло? – соскочил возница с места и едва не повалился на здравствующую послушницу, что выросла перед ним.
     - Прошу, скорее поезжай  к акатиям и сообщи настоятельнице о случившемся, - указала Леда  на подругу, что сидела на траве у края дороги.
     - Ее отвезти? – побледнел слуга.
     - Нет-нет! Ее нельзя трогать!  Поезжай,  пусть пришлют средство от укусов змей! У Великого жреца есть такое! Правда  его, скорее всего, нет в доме, но, может быть, у матушки есть другое зелье?! Поторопись!
     - А вы, госпожа?
     - Я останусь с ней! - подбежала дочь Даана к несчастной и присела рядом. -  Прости, я не знаю, как быть. Можно из раны отсосать яд,  но я недавно прикусила губу и у меня ранка.
     - Не вздумай – вдруг ты отравишься! – решительно запротестовала Ралмина.
     - Если выплевывать, то - нет.
     - При ранах нельзя! – воспротивилась скромница.
     - В походе мне показалось, Замар что-то еще делал, - тяжело вздохнула Леда и чуть  не всплакнула, - жаль не разглядела и потому  не знаю. Как  чувствуешь себя?
     - Вроде неплохо.
     - Для укушенной и выглядишь сносно. Сейчас принесу воды! Не поднимайся! Я скоро! – Белокурая подскочила и умчалась на поиски источника.
     На счастье он оказался поблизости. Подле него было немного народа, так что  кудрявая послушница быстро смочила свой плащ, набрала прохладной влаги  в  сосуд и заторопилась обратно. Прохожие озирались на сумасшедшую, что едва не сбила их с ног, но, видя на груди знак почетной гражданки,  они перешептывались.
     Вернувшись на место, дочь Даана обнаружила бледную, но вполне храбро держащуюся  близкую подругу.
     - Попей, - протянула она сосуд и приложила к больному месту разжеванный лист лавра, что некогда советовал  проводник.   
     - Зачем? – спросила Ралмина.
406
     - Так меня учил Замар. Он советовал еще и череду, но она мне не встретилась, а этот лист не даст яду быстро распространиться по телу. 
     Леда наскоро перевязала ногу, дабы отрава не пошла и дальше, а после  давала раненой много пить.  Время от времени  обмывала место укуса и вновь прикладывала целебный лавр. 
     К особняку подъехала повозка,  возница  заметался  перед домом.  Он все  расспрашивал слуг о местонахождении  матери-настоятельницы.
     Тея вместе с Вейко срезали цветы для алтаря, но, услыхав тревожный голос прислужника,  выскочили  ему навстречу. Следом на шум примчалась Айри.
     - Кто ты такой и зачем меня ищешь? – выросла она рядом.
     - Там, на дороге… жрицы! – выпалил возница.
     - Говори толком! Где и что случилось?!
     - Говорю же, на дороге одну из них укусила ползучая! - судорожно размахивал руками гонец с большими от страха глазами.
     - О, Великая Матерь! – побледнела  Айри.
     - Матушка, это же… - похолодела и Тея. - Кто из них?
     Все уставились на возницу.
     - Такая светленькая,  еще...
     - Они обе светлые, - прохрипел серьезный  Агерон.
     Служительницы  разом поглядели на него. Он передал посыльному из Сантари мешочек с порошком, флакон с зельем, приложив к ним письмо другу, и  отпустил слугу.
     - Надеюсь, у нее хватило ума не шевелиться! Пусть Цилий несет  шкатулку со снадобьями и  едет колесница!  -  выкрикнул громогласный  жрец и зашагал  к воротам.
     - Господин, я покажу, где они! – нагнал человека в темных  одеждах  склонившийся  к земле возница.
     - Делай свое дело!
     - Найдет ли? – прошептал слуга, сминая плеть в руках.
     - Раз пошел… - пролепетала дрожащая Вейко,  акатии ринулись выполнять поручения.          
     Леда умчалась за очередной порцией воды, а в это время возле пострадавшей появился целитель.
     - Удивительно, - присел он на корточки. - Показывай! – велел Агерон Ралмине. 
     Она, несмотря на бледность, залилась краской и затряслась еще больше. 
     - Чего испугалась? Что придется поднять юбку? – указал врачеватель на наряд, через который  нанес ранение в щиколотку аспид. – Ничего нового и неожиданного там для меня нет, поверь.
     Скромница чуть со стыда не сгорела, но подчинилась приказу и едва приподняла материю, обнажив две кровоточащие ранки - вокруг них  образовался солидный  отек.
     -  Хвала Великой Матери, - появилась Леда и опустилась на колени рядом с недужной.
     - Признаться,  я поражен, - продолжал  осматривать укус благодетель.
     Белокурая поджала губы. 
     - Опиши  змею, - потребовал Агерон.
     - Она такая, - развела руки в стороны на длину тела злодейки воспитанница и невпопад залепетала: - Вся покрыта чешуей, гладкая, блестит, извивается, с пятнами на спине и… -  Она на мгновение задумалась,  видя, как остальные напряглись.  - У нее  тонкий и длинный хвост!
     Агерон вздохнул.
     - А-а-а, вспомнила! – встрепенулась Леда. - У нее раздвоенный  язык!
     - А каким цветом глаза? – чуть приподнял уголок рта сановник, глядя на укушенную ногу.
     - Я не знаю, не разглядела, - виновато повесила кудрявую головку послушница и случайно опрокинула сосуд,  часть влаги пролилась на землю.
     - Жаль, - потер ладони целитель. 
     - Что будет с Ралминой?
407
     Вопрос остался без ответа. Агерон приступил к врачеванию. Поводив немного над укусом пальцем, он что-то произнес.  После из кармана достал некий кристалл, прошептал еще пару слов и сделал вытягивающий жест – из ранок потекла полупрозрачная жидкость вперемешку с кровью!
     Обе послушницы покрылись холодным потом. Они  не замечали мужских взглядов,  лишь затаив дыхание следили за излечением. Вскоре все было кончено.
     - А посыпать? – все еще глядела на влажные дырочки Леда.
     - Возьми лист лавра.
     - И все? – Поднялись серо-голубые глазки на покровителя.
     - Скажу сразу -  ни танцевать, ни петь я не буду.
     - Благодарю, - просияла дочь Даана.
     -  Полей мне, - вытер руки  о белый  платок  Агерон и  протянул их к сосуду.
     Распоряжение  тут же  было выполнено.
     - Зачем же наступила на несчастную? – повернулся жрец  к Ралмине.
     - Не увидела, - пикнула она и хотела подняться, но ей было велено дожидаться повозки.
     На удивление подружек, священнослужитель снова присел к земле, на этот раз обратившись к самшиту, и произнес заклинание – к нему навстречу выползла змея, кидающаяся на людей.
     - Эта еще молода, - маг поднял губительницу, замечая, как послушницы вздрогнули. - Ее яд не набрал полную силу и потому  она не так опасна, как станет. Но  поблагодарить подругу стоит - она все правильно и вовремя  сделала. - Чародей поглядел на застывших от удивления дев и отпустил змею, дабы не пугать  и без того не пришедших в себя служительниц. – В следующий раз смотрите под ноги – аспиды первыми не нападают. 
     - Спасибо! - бросилась Леде  на шею Ралмина, когда они остались вдвоем ждать колесницу.
     - Моя заслуга не так велика, как преподнес господин.  Скорее стоит принести похвалы ему, - высвободилась из цепких девичьих объятий  дочь Даана и  начала собирать покупки. - Лучше подумай, что скажет матушка, меня  это беспокоит.
     - Наверное, ругать будет… - протянула, вздыхая, Ралмина.
     - Даже не представляете, как буду! - подоспела Айри, от нее не отставала  Тея,  следом подъехала повозка с аптечкой.
     - Как вы нас напугали! – нахмурилась старшая жрица и достала средство, снимающее  отек, покрывший ножку недужной.
     Весь вечер акатии не отходили от ослабевшей не столько от укуса, сколько от страха Ралмины.  В итоге она уснула при свете лампы под гул женских голосов.      
     - Зачем вас понесло в заросли? – шепнула красавица Тея Леде, потушила светильник и велела всем удалиться из покоев.
      - Какие же в городе заросли? Так, пара кустиков и травка, - отвечала младшая.
     - Хорошо, что так все закончилось.  Матушка сильно переживала – представь, каково ей было держать ответ перед господином? - закрыла за собой дверь жрица и проводила до комнаты послушницу.   
     - Мы не нарочно. Это произошло совершенно случайно, ты же знаешь.
     - Иди - тебе  письмо принесли, - сообщила Тея.
     - От кого?
     - Не знаю, полагаю, из отчего дома.
     Адресатка  нырнула к себе, схватила со стола свиток и тотчас прочла  его.
    - Это от Салис, невестки.
     - Дурные новости?
     Жена Идана делилась последними новостями с золовкой, которая взяла с нее обещание сообщать все, что заслуживает внимания. Правда Салис воспользовалась случаем и выложила массу лишнего, то есть способного заинтересовать светскую даму, но отнюдь не
408
служительницу. Зато были и обнадеживающие новости – Геаркон, по сообщениям Винарии,  когда приходил  домой хмельной, запирался у себя и  не выходил оттуда до утра.   
     - Напротив, известия хорошие, - улыбнулась Леда.    
     Уже несколько дней Великий жрец держался холодно, был чрезвычайно хмур, редко попадал в поле зрения акатий. 
     - Может, он заболел? – сорвала с ветки персик хромая Ралмина.
     - Хм.  Думаю сам бы себя и вылечил, - повторила за ней белокурая.
     Тея, ставшая случайной свидетельницей разговора, тяжело  вздохнула.
     - Раньше ты считала, что у него несварение, - направилась она к недогадливой послушнице. - А не забыли ли вы, что через  пару дней мы  уезжаем?
     Леда непонимающе поглядела на красавицу, она многозначительно кивнула.
     - Не может быть!
     - Угу, - подтвердила Тея.
     - О чем вы? – вмешалась в разговор Ралмина, поняв, что что-то упустила.      
     - Вероятно, у господина масса дел в связи  с нашим переездом, - пожала плечиками Леда.
     - Это точно, он, наверное, счастлив избавиться от нас, - хихикнула скромница и вмиг посерьезнела. – Я все вспоминаю, как он меня лечил, до сих пор в холод бросает! Мне пришлось, - вытянулась она,  - сделать такое…
     - Поднять юбку, ты рассказывала, - равнодушно бросила синеглазая Тея.
     - А ты бы как на моем месте реагировала? Мужчина велит обнажиться, пусть даже это и Великий жрец, какая разница?
     - Он же спасал тебя, а не рассматривал. Весталок  вообще за провинности  раздевали  до нага и били розгами, причем это делал ни кто иной, как сам понтифик, являющийся уважаемым человеком и правителем Рима. Утверждают, будто он был добродетелен и сдержан в желаниях, вел скромный образ жизни.
     - Зачем же было раздевать?
     - Мне рассказывал об этом Цилий, - присоединилась к разговору Вейко. – Как-то я услышала забавную версию от слуг, мол, для того, чтобы не испачкать одежду. А другие предполагают, будто так эффектнее – какой смысл глядеть на одетую женщину, если можно…
     - Эффектнее что? Бить? – не унималась Ралмина. 
     - Боюсь, спросить теперь не у кого - царь Нума  уже умер и унес свои секреты в могилу, как и книги, - поделилась черноокая Вейко. - Останки великого законодателя, по завещанию самого государя,  не предали огню, а поместили в один каменный гроб. Труды же, написанные им собственноручно, во второй и похоронили  рядом с первым. По некоторым сведениям, всего их, книг, было двадцать четыре, двенадцать из которых религиозного содержания, а другие двенадцать  - философского.       
     - Почему мужи так и норовят раздеть женщину? Я вспоминаю о Ликурге, и становится не по себе. Это ж надо такое придумать - устроить в Спарте шествия и состязания с участием обнаженных девушек!
     - Зато какие толпы они собирали! – воскликнула Вейко, взмахнув руками.
     - Оно и понятно, - возмутилась Ралмина. - Будь у нас такие праздники в городе, вся б страна съехалась посмотреть!
     - Что поделаешь, такая культура. Кстати, в любом государстве свои специфические праздники, у спартанцев этот.  У нас тоже разные бывают.
     - Но таких нет! - вскричала  Ралмина, не одобряющая взглядов Ликурга. - Я благодарю Богов за рассудительность и благоразумие наших государя и правителей!
     - Им бы Великий жрец воспротивился, - предположила Тея. - Тем, кому ведомы тайные знания, не пристало вести разгульный образ жизни, да и  наш самодержец никогда не был уличен в легкомыслии. Что касается господина, так он никогда бы не одобрил…
     - А как насчет моих щиколоток? Юбку-то пришлось поднять! Мне  до сих пор плохо,  –
409
вновь покраснела Ралмина. - Еще и произнес возмутительные слова!
     - Скорей всего они предназначались не тебе, - протянула Тея.
     - Как раз мне.  Хорошо, что вовремя подоспела Леда.  Помнишь, как господин вывел яд из моей ноги? – повернулась скромница к близкой подруге. - Ты меня слышишь? 
     - Прости, что ты сказала? – вышла та из глубоких раздумий.
     - Да что с тобой? Бледна. - Ралмина положила  ей на лоб  ладонь. - Холодна, жара нет,  ничего не понимаю.
     - Мы говорим про платье, - закивала красавица Тея.
     - Да, да  - красивое у тебя  новое  платье... – обронила Леда.
     Подруги переглянулись.   
     - Мы о моем платье, - коснулась худенького плечика встревоженная Ралмина.
     - У тебя тоже, - продолжала глядеть вдаль белокурая.   
     - Я его испачкала.
     - Ну и что? От этого оно не стало хуже, а ты тем более.
     - О, благодарю, - обняла Ралмина задумчивую подругу. - Но какая-то ты странная.
     - Оставь ее, пусть погуляет, подумает,  - потянула Тея за руку скромницу.
     - А может…
     - Пойдем!
     Леда присела на ближайшую лавку и устремила взор в сторону озера.

     - Матушка, - спросила она как-то у наставницы, - отчего Луна  так тянет воду?
     - Закон, дорогая, - отвечала Айри. - Этот виновник и заставляет подниматься моря и океаны. Именно он не дает  разбредаться по просторам Вселенной  звездам, галактикам, а спутники благодаря ему существуют  рядом с  планетами. И так во всем и везде.
     - А у людей?
     - У них свой Закон, - улыбнулась настоятельница, - любовь. Человек тянется к человеку с сотворения Мира – мы влияем друг на друга, порой, не замечая этого, как Сома на нас.
     - Я знаю, что она влияет на тех, кто под ней, особенно на женщин. Но почему?
     - Есть несколько версий.  Самая  простая  для непосвященных и  обывателей гласит, что все живое на земле, как и в других частях Вселенной, состоит практически полностью из воды, на которою и оказывает влияние ночное светило. Даже высоко в небе происходят определенные колебания. Существуют и другие  объяснения происходящего: экзотерические и эзотерические. Последние  постигнешь со временем, а первые сообщают, будто Луна выделила Землю. Некоторые маги считают, наши люди произошли от лунных предков. 
     - Попробуй, сообщи это моему отцу,  скажет, что я выдумщица, - улыбнулась Леда.
     - Не все готовы принимать наши  знания. К  тому же они не для масс.
     - Есть ли в человеческих отношениях эзотерика?
     - Сколько угодно. Взять хотя бы мать, не имеющую никакого отношения  к магии - она способна чувствовать свое дитя на расстоянии, потому как между ними тесная связь, ведь  когда-то женщина носила чадо в своей утробе. Вспомни о предчувствиях, восприятии на расстоянии, когда один ощущает  другого,  за кого болит душа или кого любит. Любовь – вообще нечто магическое, у нее божественные корни, восходящие к самому Сердцу Мира, но люди про это забыли. Очень крепки эти узы, словно путы. Не под силу человеку тягаться с ними. Можно отрицать, даже заставить себя думать, что похоронил чувства, но…   Между  живыми существует  взаимосвязь,  так вот у любящих людей она чрезвычайно крепка.            
     - Дерево, растущее корнями вверх?
     - О нем подробнее узнаешь позже, подожди немного.

     Продолжая гулять по саду, Леда подняла голову, забывая, что надо смотреть под ноги и загляделась на стаю птиц, летящих клином. Не успели они скрыться из вида, как она наткнулась на что-то темное и  отпрянула.
410
     - Вы так тихо пришли, что трудно сказать, откуда появились! – выдохнула дева.
     - О, это длинная история – сначала мой отец женился, - сложил Агерон руки на груди.
     Дочь Даана поджала губы и покосилась в сторону западного крыла – говорить о  женитьбе, браке и подобным им вещам совершенно не хотелось, мало ли, чем может закончиться разговор. Вдруг господину снова взбредет в голову…
     - Тикавия беспокоится об отсутствии аппетита у своей госпожи, - продолжал он.
     - Я ем, правда, сегодня съела чуть  меньше  обычного.
     Кто бы мог подумать, что даже это ей придется объяснять и снова оправдываться? Зачем только Тика рассказывает о том хозяину? 
     -  Дядюшка Ринаком тоже обижается, думает, что недостаточно хорошо готовит.
     - Он замечательно готовит и знает об этом, а отослала я блюда обратно потому, что… -   осеклась Леда, но уже слишком много сказано!
     Неужели ей придется каяться и поведать о той горе излюбленных благодетелем  персиков, что  не дошли до господского стола, оттого, что  подъела их  на пару с Ралминой?    
     - Высшая  для повара похвала - это когда все блюда  пусты, - сказал Агерон.
     - Сегодня здесь был правитель Сантари? Я видела его издалека.
     - Заезжал, ненадолго, - потер уставшие глаза верховный священнослужитель.
     Не составило труда понять, что он попросту не хочет вдаваться в подробности и объяснять, зачем сюда явился его друг, одетый по всей форме, так  не похоже на него. К тому же гость  был в сопровождении  свиты.

     На рассвете, когда рабы и ремесленники, которые вставали раньше всех, только начали просыпаться, процессия из десятка человек под предводительством серьезного  градоначальника Сантари въехала в ворота имения и двинулась дальше по главной аллее  к центральному входу.
     Леда вышла собирать утреннюю росу, но тут стала свидетельницей торжественного шествия, во главе которого на своем любимом жеребце ехал одетый во все яркое и модное сын Ареда. На коне  была  украшенная самоцветами и золотом сбруя,  на крепкие ноги животного конюхи надели  прекрасные щетки. За нарядным Канцием  тянулся эскорт из конных и пеших  слуг, последней катилась груженая колесница.       
     Чтобы не попасться на глаза, Леда осталась в тени, но видела, как навстречу сантарийцам вышел господин Агерон, не успевший закончить облачение.  Он на ходу надел ожерелье и  поправил его. Всадник тут же спешился. Вот для чего нужен был столь ранний  визит, сантариец хотел застать друга  дома. 
     - Чем обязан? – опередил приятеля жрец.
     - Я обязан. Привез  дары тебе, Регидий – окажи честь и прими их!
     - Канций, просил же я тебя…
     - Ты много делал для меня, так позволь и для тебя хоть что-то сделать. Тут и трофеи вражеской армии, и  великолепные ткани!  Не забыл и старинный  котон, наполненный драгоценным  маслом!
     Раб подал сосуд с дорогостоящим содержимым Канцию, а он  протянул его жрецу. 
     Издревле в Пелихории те, кто хотел кого-либо за что-то отблагодарить, обязательно к дарам присовокуплял глиняный расписной котон, который наполнялся в соответствии с благосостоянием  дарителя. 
     - Не один я справился, - остановил жестом щедрого гостя Агерон.
     - Знал, что так скажешь,  потому привез два, - хохотнул Канций.  - Прими их,  не то  я  буду чувствовать себя неблагодарным!
    - Сам ей отдашь? – Священнослужитель велел слугам внести дары  в дом.
     - Она, полагаю, еще спит, а мне надо торопиться.
     Агерон покосился в сторону западного крыла, но смолчал – послушница не горела  желанием предстать перед обманщиком,  да еще и в присутствии покровителя.
411
     - Благодарю за столь щедрый подарок. Я знаю насколько тебе дороги эти трофеи - со времен давней войны  берег их!
    - Это все можно купить, но  твои дары не продаются! - откланялся гость и тут же пустился 
в обратный путь.  Короткий визит закончился.

     Великий жрец поглядела на воспитанницу.
     - При чем здесь персиковые деревья? – прищурился он.
     - Не деревья, - неохотно призналась Леда и  порозовела.
     - О, Боги, ну съела, так съела. - Твердая рука потерла лоб. - Тебе доставили котон. Это подношение щедрого правителя Сантари.
     - Что мне с ним делать?
     - Что хочешь, твое - владей, - заторопился занятой господин  к себе, проводив до  крыльца нарушительницу своего покоя.
     Когда она пришла в комнату, обнаружила поистине щедрый дар на столе. Долго рассматривала старинный сосуд с дивными росписями патриотического содержания, покрытый розовой эмалью.
     - Отнесу-ка я его матушке! 
     Солнце очнулось ото сна в очередной раз и окрасило драгоценным золотом небо и землю, но его появлению не все были рады – новый день нес новые хлопоты. В огромном доме  витал дух перемен и то, что они грядут, говорило все вокруг. Вещи были уложены и упакованы, приготовлены к отбытию разнообразная жреческая утварь, книги и прочее.   Осталось лишь водрузить поклажу на повозки и вместе с нею отправиться восвояси.
     Светящиеся от счастья подруги порхали, весело щебетали, будто не знали усталости. Каждой из них хотелось наконец-то почувствовать себя дома, вернуться как можно скорее в   любимый  храм, в котором прожили столько лет. 
     Заботливая и внимательная Айри крутилась без устали и говорила о щедрости господина и государя, благодаря которым свершилось благое дело.   
     - Потребуются обозы, чтобы перевезти наше имущество, - рассмеялась Тея. - Как будто знатные дамы съезжают!
     - Не сравнить с тем, что было, когда пришли сюда, - подхватила Вейко.
     - А где Леда? – высматривала ее Салмия, дабы позвать с собой.
     - С самого утра была в саду, но теперь  не видно.  Забрела куда-нибудь, - подавила смешок черноокая акатия.
     Прогулявшись еще до служения, белокурая вернулась к себе – там проверяла и перепроверяла поклажу Тика.  Пока она отвлеклась, дева поправила платье.
     - Не трогайте, не трогайте! – подскочила служанка.
     - Почему?
     - Я все сделаю сама, госпожа. А вы, пожалуйста, не забудьте про это, -  показала Тикавия на  статуэтку.  -  Еще  шкатулку и кулон.
     - Кулон? Но он принадлежит хозяину и останется у него.
     - Это подарок.
     - Значит,  я его возвращаю.
     - А остальное? 
     Леда посмотрела на дары, преподнесенные господином, и вышла в коридор. Во время коротких случайных встреч с сановником она, видя его неуемную суровость, отступала в сторону, не желая нарушать покой господина, но это почему-то вызывало у него еще большую хмурость.   
     - Почему он так задумчив,  ведь мы  освобождаем его дом? – дивилась Леда.
     - В том-то и дело, - шепнула Тея. - Разве не поняла до сих пор?
     - Сможет вздохнуть свободно и не рад? 
     - Тебе придется спросить у него, потому что на твои вопросы правильно ответит только
412
он.
     Красавицу пронзил косой взгляд, а она тряхнула великолепным хвостом и поспешила к матушке.
     Вечером воспитанницам  было позволено заняться любимыми делами. Они собрались в просторной зале и принялись кто за чтение, кто за рисование, кто за  вышивку. У  стены, что напротив окон, со статуей прекрасной девушки возилось четверо слуг.
     - Что вы делаете? – поставила руки в боки Тея.
     - Мы должны переставить скульптуру, а вторую водрузить на это самое место, - указал на каменного мальчика-пастушонка  со свирелью один из невольников.
     - Могли бы подождать, пока мы съедем отсюда или хотя бы выйдем!
     - Это распоряжение управляющего, госпожа, к тому же мы вам не помешаем – сейчас передвинем и все, - ткнул слуга пальцем  в ногу мраморной девы с ивовым венком в волосах.
     Передвинуть изваяние велел сам хозяин дома - чем-то оно ему не угодило - а сверх-исполнительный Виром решил  выполнить приказ владельца в кротчайшие сроки.
     - А потом мы принесем пьедестал для мальца, установим его  и уйдем, - пообещал раб.
     Слуги  изо всех сил старались как можно бережнее выполнить работу и не повредить господское имущество. Им все-таки удалось переместить каменную деву, она оказалась дальше  от входа, и, довольные, они отправились за постаментом паренька-музыканта.
     Рядом с Ледой присела Вейко с новым свитком, привезенным издалека.
     - О чем она? – оторвалась от своей книги послушница – на этот раз она предпочла  глиняные таблички.
     Прежде только посматривала на них, из-за хрупкости и тяжести  не касалась, но теперь побороть себя не смогла. Как-то Великий жрец поведал о древности и содержательности таких книг и еще больше разжег интерес. Леда видела в его библиотеке многочисленные полки с редкими изданиями и хотела бы взглянуть на них поближе, но когда сановник предложил, ответила отказом.  Походы в кабинет отнюдь не прельщали ее, впрочем, как и перспектива  остаться с его хозяином  наедине, да еще и при закрытых дверях. Не то, чтобы  она боялась быть один на один с суровым господином - вред он ей не причинит - однако, тесное общение действительно беспокоило.
     - Матушка рассказывала про систему обучения неофитов в Египте - я взялась уточнить некоторые моменты, - развернула папирус черноокая Вейко. - А что у тебя?
     - Жреческий трактат.
     - О, серьезно, - шутливо сдвинула брови акатия и закивала.
     - Перестань, - рассмеялась Леда. - Это тебя Цилий научил корчить рожицы? Много же ты у него переняла.
     - Нет, он всегда серьезен, но столько знает. Очень интересно было слушать его рассказы… - взмахнула руками благодарная ученица и продолжила делиться, а младшая дивилась, с каким упоением подруга говорила об уроках, как описывала некоторые вещи, что поведал ей чужеземец, который провел большую часть своей жизни в Пелихории.
     - А в итоге все свелось к смене власти и новым реформам, затронувшим и вопросы религии. Почему ты на меня так смотришь, будто ничего занимательней не слышала? – спросила Вейко.
     - Ты очень интересно говорила.
     - А ты что-нибудь читала об этом?
     - Ты так живо поделилась, что и читать не имеет смысла, - уверила Леда.
     - Конечно, меня всегда привлекала история.
     - Я не о ней.
     - О Цилие? Не понимаю? – Вейко поглядела на подругу.
     - Почему отзываешься о нем, как о…
     - Ты неверно расценила – он хороший человек и добр, хотя бывает ворчлив, порой излишне хмур, но напомнил мне  дом, отца. Знаешь, он умер недавно, - опустила небесная
413
невеста темные глаза в пол.   
     - Почему же ты молчала? – подсела ближе Леда.
     - Не хотела никого печалить. Перед кончиной он велел секретарю записать под его диктовку письмо и  прислать мне.
     - Что в нем было?
     - Отец просил прощения, но мне не за что его прощать - я счастлива. У меня есть все, о чем может мечтать акатия, другой жизни себе не желаю.   
     - Простите, что вмешиваюсь, но у всякого своя судьба, - присела на краешек  соседнего стула Ралмина. Она уже перестала хромать, ранки затянулись, отек почти сразу сошел, о ранении напоминали лишь две крошечные, но быстро исчезающие точки.
     - Я тоже так считаю, - подошла Салмия. - Хватить хандрить! Давайте потанцуем, ведь такая радость - завтра мы будем в храме! – схватила она за руки серьезную Вейко и потянула в центр залы, где остальные  уже расчистили  место для веселья.
     - Когда  здесь поставят вторую статую, станет тесновато, - огляделась черноокая.
     - Когда мы отсюда уйдем, станет просторно, - засмеялась Леда, оставаясь  на месте.
     - Давай  с нами! – поманила  ее Тея.
     - Позже, сначала отнесу таблички, пока они еще целы.
     Бережно собрав глиняные пластины, дочь Даана спустилась в холл, где были сложены для перевозки остальные книги, завернула их в толстый слой материи и положила обратно.    Задумчиво поглядела в окно – все тот же чудный и спокойный сад, правда, без служительниц со звонкими голосами. Он казался бы безлюдным, если б не конюх, ведущий под уздцы вороного коня. Куда делся прежний любимец? Уж не променял ли господин верного и преданного друга Лагуса на нового жеребца, этого неукротимого вепря, которого неизвестно как зовут?
     Дочь Даана вздохнула и пошла вверх по лестнице на дивные звуки девичьего пения и хлопаний в ладоши. Она очутилась на пороге залы - перед взором открылась дивная  картина с танцующими прекрасными женщинами, но Леда решила постоять в сторонке, дабы  не мешать задору.
     Каждой из подруг есть чему радоваться, хоть для всякой это что-то свое. Так для синеглазой красавицы - счастливое оставление  в обители, для Ралмины - ее высокие  стены, что защищают от братца, для  Вейко - надежная крыша над головой и так далее. Но несмотря на столь разные причины, по которым все они оказались здесь, ни одна не жалеет о своей судьбе-участи, что были выбраны для них еще в далеком-далеком младенчестве.   
     Прелестницы то сходились, то расходились, объединялись в киклосы и водили хороводы.  Один, маленький, внутренний, символизировал Солнце.  Второй, побольше, что заключал  в себе первый - Вселенную. Этот танец исполняется во время посевных празднеств, когда земли уже засеяны. Крестьяне, а вместе с ними и остальные горожане выходят на площадь Совета Семи и устраивают  пышные гуляния.  Чтоб урожай был хорошим, следует задобрить кормилицу, младшую сестру Великой Матери, покровительницу землепашцев, ремесленников и виноделов, защитницу посевов и хлебов - Тирою.   
     Тироя намного младше Акаты, но к ней тоже приходит поклониться простой люд, который Она оберегает. Ее изваяние, по примеру праздника Боэа, выставляется в определенные дни в храме у подножия  Великой Создательницы Всего. Крестьяне  приносят Ей дары, складывают молодые побеги и ростки  на алтарь и молят о том, чтобы град не побил посевы, проливные дожди забыли дорогу к  Пелихории. Земледельцы просят защитить поля от саранчи и других  насекомых, от нашествия  прожорливых птиц.
     Как только заканчивается праздник, снова наступают  трудовые будни крестьян, не разгибающих спины. Жрецы и жрицы по всей стране проводят в светлый день  церемониальные обряды, исполняют священные танцы, поют гимны и приносят жертвы с мукой и солью, разводят в чаше огонь.  Для них не секрет, что всякие религиозные пляски наполнены сутью, хранят тайны, но истинный их смысл  скрывается от обывателей. Одни
414
движения неистовы, другие спокойны и жизнеутверждающи, однако, все они, религиозные танцы, повествуют о бессмертии души и величии духа.
     На Леду нахлынули воспоминания – сколько повидала празднеств, будучи  юной, потом послушницей, а теперь станет непосредственной их участницей. В такие  дни храмы полны народа от мала до велика, от бедняков до самых состоятельных господ Миреи. 
     Акатии во главе с Айри по понедельникам каждой третьей недели готовят целебный напиток, прозванный в народе нектаром.  Затем  несколько его капель разводится  в воде, взятой из храмового  источника,  и уже  эту смесь дают  пить всем желающим.

     По поверью рецепт этого зелья принес с облаков на землю  смелый орел, что дерзнул подняться на вершину священной горы. Ее великий дух вознаградил птаху за храбрость -  велел отнести снадобье людям,  над которыми та кружилась целый век.
     На выступе одной высокой скалы много лет назад собрался птичий совет.   
     - Я первая  величественная птица на  земле, - говорил зоркий  перед своими товарищами. -
Но люди считают себя самыми сильными и смелыми, будто им подчинено все, что есть!
     - Они забывают, что не единственные на ней, - добавил глава совета, старый и седой орел.      - Я видел, как сменялись их старейшины, как голод и болезни выкашивали города и грозили гибелью горстке выживших. А люди так и продолжали впадать в гордыню и истребляли наш род, шли войной друг на друга, иссушали озера и реки, дабы враг сдался, изнемогая от жажды и отсутствия пищи. Они убивали ради наживы!
     - Ты прав, о, мудрейший! - молвил другой, молодой орел.  - Они поклоняются Богам, но не ведают их правды! Говорят о священной горе, но даже не знают, где она находится!   
     - Одни скрывают это от других. У бескрылых нет единства, потому они слабы. Мы же не делаем тайны из того, что видим и слышим - мои знания, знания  всех пернатых мира. Мое оружие - мощный клюв, острые когти и ум - никогда не было направлено на вас, дети  мои!
     - Мы знаем, отец. Обещаю, что докажу людям их никчемность! Клянусь, я найду  столь почитаемую ими вершину! И хотя мы, птицы, уважаем все сотворенное, говорю: коль Боги благоволят нам, пусть позволят  взять оттуда что-нибудь в доказательство нашего могущества! Докажем тем, кто внизу, что и мы существуем не зря!   
     - Ты храбр, но еще слишком молод, - отвечал седой орел, - и,  как и они, возгордишься своей правотой, но постигнет неудача того, кто из-за корысти  отправился  в путь.
     - Что же мне делать, отец?
     - Найди гору - и тогда земляне узнают, что и кто-то, кроме них, может делать  благое, что и хищная птица имеет живую душу и несет в себе божественную мудрость, исполняет  волю Всемогущих! 
     Взмахнул крылами крепкий обитатель вершин  и поспешил выполнять обещание. Прошел год, за ним второй, пролетел третий, но он так и не смог найти священную гору. Спустя годы умер старейшина, поседел сам и занял его место в совете некогда молодой и горячий орел. Он уже было отчаялся в поисках, но поглядел на небеса и взмолился, чтобы Боги открыли ему очи, дабы мог узреть, где же находится самая священная гора на земле. 
     И зашептал ее дух в ухо неутомимому орлу, что коль решится он добраться до нее, то поплатится жизнью, потому как  на ней  восседают только Всевышние.   
     - Мне нужно лишь посмотреть на нее, - отвечала птица.
     - Разве не желаешь обогатиться? Вечной молодости и поклонения? – вопрошал дух.
     - Я прошу только об одном – сделать так, чтоб  прозрели люди!
     - Тогда смотри, о, храбрый! Сильные духом никогда не умирают, а значит, тебе нечего бояться! – произнес  голос, тут облака расступились.   
     - О, Боги, не может быть – это же наша гора! – поднял глаза орел. - На ней  проходит совет, что собирает и объединяет нас всякий раз, когда слышим  возглас  глашатая! - приближаясь к вершине,  воскликнул он.
     - Вы сидите ниже и ни разу не посмотрели наверх, оттого и не ведали, что я давно слышу
415
вас! – молвил невидимый.
     Труден был подъем даже для такой величавой птицы, но храбрец смог добраться  и получил вознаграждение – на остроконечной вершине явился  гостю дух и  преподнес дар.
     - Отнеси его на землю и станешь бессмертным в сердце человека! – произнес он.
     Так и сделал могучий орел, но силы покинули его перед воротами храма, однако  выполнил посланец свое предназначение и принес людям  рецепт счастья.  О совершенном подвиге не забыли и в благодарность увековечили благодетеля, запечатлев  образ  в камне - монумент поставили у самой высокой скалы. И по сей день он стоит там,  сохраняя свою первоначальную красоту и грандиозность.

     Заразительный девичий смех наполнил живостью и радостью западное крыло большого дома. Не желая нарушать представшую взору гармонию, Леда так и стояла в дверном проеме, наблюдая за подругами. У красавицы Теи забавно подпрыгивал пышный хвост, Ралмина старалась догнать  маленькую  Вейко, но, несмотря на все свои природные данные, так и не сумела.
     Вот две служительницы взялись за руки и закружились, остальные подхватили нововведение и образовали вокруг них киклос. Постепенно ускоряя темп танца, обе настолько увлеклись, что забыли про  осторожность – пара расцепилась, одна прелестница едва не упала,  потянула  за собой другую, тут  они задели  статую - та пошатнулась и  начала падать  на подруг!
     - Уходите! Я не смогу ее долго удерживать! - направила ладони к каменной злодейке Леда и медленно, шаг за шагом, подходила  к ней все ближе и ближе.
     Акатии с криками  ринулись врассыпную, белокурой вовремя удалось «поддержать» мрамор,  который  едва не  стал убийцей! Вдруг изваяние, на мгновение застывшее в воздухе,  стало надвигаться на худенькую женскую фигурку и вскоре  угрожающе нависло над ней. 
     - Мы  поможем тебе! – подскочила к спасительнице Тея, первая пришедшая в себя,  и обхватила руками  глыбу.
     - Чем? Ты не сможешь удержать ее! Отойди!
     - Оставь ее! – кричала во весь голос красавица. - Брось!
     - Если я брошу, она раздавит меня! – Под страшным гнетом девичье тело ослабевало,  одно  колено опустилось на пол.
     - Убегай!
     - Не могу, не успею! – К одному колену присоединилось второе.
     Салмия и Ралмина вскрикнули.
     Невероятная громадина, что двое, а то и втрое превышала  размеры  хрупкого человечка,  оказалась над кудрявой головой.
     - Давай мы ее поддержим, а ты попробуешь отодвинуться в сторону! – Старшая жрица подозвала остальных.
     - Вы не сможете удержать, слишком тяжела, - шепнула Леда.
     - Мы не можем… - расплакалась Ралмина, на ее глазах  вот-вот погибнет  близкая подруга и сестра!
     Дочь Даана уже выбилась из сил и готовилась принять смерть, тут внезапно давление уменьшилось, словно глыба  стала невесомой.  После она воспарила к потолку, отлетела в самый дальний угол, ударилась о стену и с грохотом упала, развалившись на куски.   Ослабевшая Леда рухнула на бедро.            
     - Да свяжите ее, наконец! – прохрипел низкий мужской голос, Агерон пылал гневом.
     - Господин, - из-за его спины  выглянула  матушка, ее поразил ледяной взгляд.
     - О, Великий жрец, - шагнула вперед Тея, впервые заговорившая с ним, - это наша вина! А ту, которую велите наказать, спасла нас от неминуемой гибели. Накажите меня - в том  моя вина, господин! - склонилась красавица перед покровителем.
     Остальные последовали ее примеру. Леда  попыталась встать, но тут же очутилась на
416
полу снова.
     - Сиди уже, - потер лоб человек в темных одеждах и жестом велел очистить залу.
     Последней вышла Айри и закрыла за собой дверь.
     Ожидая поругания, послушница закрыла глаза, а ураган почему-то не начинался. Напротив, все проходило тихо,  господин всего-навсего подсел к ней и тяжело вздохнул.   
     - Простите, что разбила…  - пролепетала она.
     - Не ты, - выпалил Агерон, обрывая  невнятные оправдания. - О, Боги,  я ведь едва не уехал – если бы Айри не задержала…  Она застала меня на пороге!
     Пока девы неистово радовались своему отъезду, матушка и благодетель перед ступеньками красивейшего  портика центрального здания  вели беседу, звонкие голосочки подопечных долетали и туда.  Хозяин уже вскочил на вороного жеребца и направил его к выезду, но раздался  ошеломляющий  крик  -  оба наставника   замерли.  Настороженный жрец вмиг оказался на ногах и уже через считанные секунды был  в западном крыле.
     - Благодарю, - шепнул девичий голосок.
     - Ты хоть понимаешь, чем это могло закончиться?! Неужели нельзя провести день без приключений?! А если бы… -  осекся Агерон. - Один раз я пережил твою…  - он вновь запнулся и стукнул себя кулаком по ноге, затем продолжил: - И больше не хочу! Я уже смирился  с твоим уходом из моего дома, но не из жизни! Ты подумала, что будет тогда?!
     От обломка статуи отвалилась голова и покатилась по полу, издавая зловещие  звуки.
     - Не могла же я оставить акатий на погибель, - обронила воспитанница.
     - Ты - нет, - подпер  рукой подбородок Великий жрец. - Ох, глупая, я же люблю тебя.
     Зажмурилась Леда - теперь ей  и подсчет вдохов и выдохов не помогал.

     Как-то она была в отчем доме. Разговор дошел до интересных и даже, можно сказать, интригующих  моментов из жизни противоположного пола.
     - Отчего  думаешь, будто зрелые мужи не верят в любовь? – поинтересовался Даан.
     - Почему-то мне показалось, они считают ее глупостью, - пожимала плечиками дочурка.
     - Отнюдь, с возрастом  желаешь ее больше, чем горячий и безрассудный юнец, ты в этом еще убедишься, дорогая. С годами мы становимся серьезнее и понимаем что главное, а что второстепенное. К старости, как никогда, хочется любить, и чтобы любили тебя. Она, любовь, продлевает жизнь, врачует душу.
     - Ты говоришь, как истинный мудрец! Но почему упоминаешь  старость? Кто здесь стар?! Чересчур преувеличиваешь, какой же ты старик, отец?  Еще очень молод! – подсела к нему на ложе дочь.
     - В мои лета о смерти задумываются  чаще, чем в молодости о глупостях, и, как  всегда, чем она ближе, тем  больше  хочется жить.
     - Живи хоть сто лет, - чмокнуло щетинистую щеку милое дитя.
     - На меньше не согласен!

     Помрачневшая дочь Даана, называвшего себя стариком, видимо, нарочно, дабы его слова опровергали дети (ох и хитрец), опустила голову, чтобы не видеть  темных глаз.
      -   Вижу, что ты уходишь со всеми, я вижу тебя в воротах, - появилась глубокая складка на переносице у священнослужителя.  - Обещай мне кое-что, - произнес Агерон, замечая девичий кивок, - быть осторожнее и серьезнее.
     - Обещаю, - еле слышно прошуршал  голосок.
     - Я тебе не верю! - нервно сотрясся сановник.   
     К двери прильнуло ухо Айри.
     - Слышу два голоса, - шепнула она.
     - Хвала Богам он не расправился с ней собственноручно, - присоединилась к ней  Тея.
     - Вроде тихо и мирно.
     - Похоже. Что господин сделает?
417
     - Что тут сделаешь? – вздохнула Айри.
     - Ей не грозит опасность?
     - Если только сама не найдет ее.
     - Матушка, а что если…
     - Никто не причинит ей боли в этом доме, - оборвала Тею настоятельница. 
     В коридоре появились слуги с постаментом для пастушонка,  Айри отправила их обратно.
    - Я задержала вас, - с трудом проговорила Леда, избегая пристального взгляда  спасителя и покровителя в одном лице. - Плохая из меня ученица.
     - Опыта маловато, - он встал  и подал ей  руку. - Пол холодный.
     Вместо того чтобы принять помощь, дева подняла на благодетеля  серо-голубые  очи - тот был чрезвычайно хмурым,  тревога не отступала.  Только Богам ведомо, сколь долго то продлится. 







































418
Отъезд. Леда возвращается
     Под утро похолодало. Ночью над городом  пронеслась черная туча и обрушила  свой гнев на землю.  С восхождением солнца на смену запаху пыли пришел аромат распустившихся цветов, его вдохнула одна их постоялиц дома,  проснувшаяся раньше остальных.
     Первые лучи щедрого Арка осветили сад, раскрашивая его  нерукотворными красками.  Неугомонные пташки в очередной раз радовались новому дню и оттого громко щебетали на всю округу и будили  засонь.
     - Ты уже не спишь? - в дверь просунулась голова Ралмины.
     - Да и ты уже встала, - улыбнулась Леда. - Отчего ж тебе не спится?
     - Мне так и не удалось поговорить с тобой вчера, после… ну, того случая. Расскажи, - вошла  и разместилась на кровати подруга.
     - Собственно и рассказывать-то нечего.
     - Как же так? Скажи хоть, сильно ли господин ругал, наказал, не прогнал?!
     - Если бы жрец выгнал,  ты бы об этом уже знала, - рассмеялась Леда. - Конечно, он поругал, даже пригрозил и сказал, что продолжит следить за моими «успехами» и дальше. – Рассказчица едва б  смогла полностью повторить слова господина и потому промолчала.

     - И не надейся, что на этом все закончится – я буду и дальше посещать  обитель, когда сочту  необходимым, а, зная тебя, это будет происходить регулярно! - говорил Агерон. - Так что вряд ли сможешь почувствовать себя свободной! С возведением отлучки исключатся, потому  будешь постоянно на виду  у меня и Айри! 

     - Да? Позволь узнать, как господин будет следить? – растерялась Ралмина. - Ты же вернешься в храм, а он, насколько мне известно, очень занят и посещает Дом Великой Матери слишком  редко и не задерживается там, - протянула она и задумалась.
     - Вещи все уложила? – прервала ее  думы Леда. - Шкатулку и кулон не забыла?
     - Я хотела вернуть их правителю, но не знаю как.
     Дочь Даана поглядела на деревянную статуэтку – вопрос о ее присутствии в святилище  даже не рассматривался.
     - Если не хочешь принимать подарок, можно  оставить его  господину, он сам решит, что с ним делать.
     - Дар мне красноречиво говорит о… легкомысленности правителя Сантари. 
    - Видишь ли, как-то  Великий  жрец  оговорился о перемене Канция. Кто знает, может так и есть? Мало ли?
     - Понимаешь, для меня эти вещи, как попытка подкупить и лишний раз напомнить о себе.
     - Скорее попросить прощения за свое неосторожное поведение, - поправила Леда  скромную гостью.
     - Неосторожное? Да оно возмутительное! – отозвалась Ралмина.
     - Угу, - буркнула под нос дочь Даана, подруга еще не знает, как  себя держит, вернее, не держит, столь серьезный Великий жрец.
     - А это? – указала на  гематит  Ралмина.
     - Это не мое, и останется здесь у истинного владельца. 
       После последнего служения в чужом доме, когда акатии разбрелись по своим комнатам,  Леда оперлась о стену и не решалась выйти в полюбившийся сад. Встречая и провожая   изменения капризной погоды, она размышляла о будущем. Тут подруги начали спускаться  с поклажами вниз и  напомнили о скором отъезде. Дева помчалась к себе.
     - Что с тобой? – подсела она к печальной Тикавии.
     - Я сложила все вещи. Мне жаль прощаться с вами. - Служанка сидела на краешке кровати, опустив грустные глаза в пол.
     - Рано или поздно это должно было случиться, ты знала об этом с самого начала, так что ни для кого из нас мой уход не стал новостью.
419
     - В моей жизни было много утрат,  смерть детей, мужа. Остались только сын да господин. Потом появились вы, ненадолго, теперь вот  уходите.
     - Ты можешь навещать меня. Пообещай, что будешь приходить ко мне.
     - Буду, но не так часто, как хотелось бы, - обронила Тикавия.
     - Чересчур молчалива  ты сейчас, а должна радоваться – разве мало у тебя забот? На мой взгляд, должна веселиться, коль  избавляешься от такой, как я, - улыбнулась Леда. 
     - Ох, нет, я быстро привязываюсь к людям, - осталась серьезной служанка.
     - Не может быть! И это говорит недотрога Тикавия, которая никого к себе не подпускает и в пух и прах разбивает все надежды  мужчин?!
     - Да ну их, - махнула рукой помощница. - Только и делают, что вертятся да обещаниями направо и налево разбрасываются!
     - Какая строгая, - подавила улыбку дева.
     - Не строгая, а серьезная и не люблю пустых обещаний.
     В дверь постучали. С разрешения в комнату вошел крепкого телосложения слуга и уже  собирался взять поклажу, как Тика, не замолкая даже, чтоб глотнуть воздуха, обрушила   на него словесный  поток.  Она то и дело давала  наставления, говорила, что и куда следует поставить и что случится в случае невыполнения соответствующих требований. Все пугала раба неминуемой то ли  расправой, то ли  наказанием, Леда так и не успела понять потому, как  темп речи  ускорялся с каждой секундой.    
     От страха перед господским гневом, приправленным напором Тикавии, у невольника  затряслись руки. А знойная красавица все никак не унималась. Она вспомнила умные словечки, некогда услышанные  от  госпожи, и выпалила их перед  несчастным.
     - Вот узнают, какой ты недотепа… - тряхнула волосами служанка. - Это ценные вещи!
     Дева оторопела, когда  раб упал перед ней на колени  и взмолился о пощаде.
     - Встань немедленно! – отпрянула она в сторону. - Мне не за что тебя наказывать! Прекрати! – и подняла  глаза на Тику.
     - Пусть он знает, что надо аккуратно обращаться с господскими  вещами!
     - Теперь-то он точно знает, так что достаточно!
     - Знаю я, как он носит, - сурово глядела на раба служанка, - видела один раз, все  перевернул. Будь осторожнее, а то потом меня обвинят в порче имущества!
     Девичий смех наполнил комнату.
     - Ну, ты и командирша, - еле выдавила белокурая сквозь хохот.  - Тебя на передовую – грозой бы врагов была!
     - Вы преувеличиваете, госпожа. Так, чуть-чуть пожурила.
     - О, да! Чуть-чуть – смотри какой бледный-то!
    Обе женщины обернулись на испуганного невольника.
     - Ничего, ничего, с ними так и надо, госпожа.
     - С кем? Со слугами или с мужами?
     - И с теми, и с другими. А что ж я виновата, коль он не слушает, что говорю?..  - начала было снова Тикавия.    
     - Отнеси первую партию вещей и возвращайся за остальными, - велела послушница рабу.
     Он так и сделал, а ей осталось лишь дивиться  столь безудержному темпераменту лихой брюнетки Тики.
     Невысокая симпатичная женщина с обожанием и преданностью смотрела только на двух мужчин: сына и господина Великого жреца, некогда спасшего обоих, но как относится к остальным, Леда наглядно увидела лишь сейчас. Эту болтушку-веселушку  желали взять в жены  едва ли не все окружающие ее  мужи, а она отвергала  всякое   предложение, словно хранила верность прошлому.
     Дева осмелилась предположить, что покорить неприступную красавицу сможет  только исключительно смелый и напористый человек, но, вспомнив драму, развернувшуюся  перед ней, поняла, он  должен обладать завидным мужеством.   
420
     Из коридора то и дело слышались  спешные шаги, грохот падающих ящиков, что  тут же подбирались и наскоро, пока никто не увидел, выносились на улицу, где их укладывали на  повозки. Женские голоса вперемешку с мужскими громко обсуждали какие-то мелочи, но среди них не было серьезного глубокого и очень знакомого.
     Чуть погодя  шум стих,  наступила  тишина. В последний раз Леда окинула взглядом  комнату, эту  милую, уютную, светлую комнату с ее теперь пустым шкафом - его створки Тика не успела закрыть. Опустошенный резной письменный стол тоже погрустнел.  А на тот, маленький, что служил столько времени стоя у кровати - на него каждый вечер ставилась чаша с фруктами - дева между шкатулкой и  статуэткой положила гематитовый кулон.
     В длинном коридоре никого не оказалось. Двери в комнаты кое-где были отворены, за ними  было тоже холодно.  Пройдя дальше, Леда оказалась в храмовой зале, где ежедневно проводились служения перед изваянием Великой Матери.  Курильни погасли,  они нескоро наполнятся вновь, нескоро  вознесут пряный голубовато-серый  дым  к высокому потолку.
     На нем изображены с одной стороны луна с другой - солнце, между ними лазурь с облаками и глубокая синева со звездами – бесконечное пространство, как бывает между  людьми.

     - Почему в этой комнате такой потолок? – поинтересовалась как-то ученица у своего наставника. - В нашем Доме совсем другой.
     - Он символизирует смену дня и ночи, в том числе и  Великих Дней и Ночей, - отвечал жрец.
     - Хм. Великих?
     - Видно ты плохо училась, раз не помнишь о божьих Днях. Каждый  длится много-много человеческих веков, но после обязательно наступает его сменщица, Ночь, – хитро прищурился рассказчик.
     - Вы нарочно так говорите, ведь знаете о скудности знаний, что мы получаем в школе. 
     - Конечно. - Родинка над мужской губой приподнялась, воспитанница по обыкновению нахмурилась.
     - Зачем?
     - Как же - продолжить разговор.

     Склонив перед Богиней голову, Леда опустилась на колени.
     - О, Великая Матерь, благодарю за освещенный Твоею благодатью мой путь.  Спасибо за встречи с такими людьми, как матушка, жрец, Замар, Ниранта – все  такие разные, но от каждого взяла что-то свое. Хотя они говорили, будто берут от меня, но, думаю,  преувеличивают.  Благодарю, что Ты дала постичь то, что ранее было скрыто от меня, что дала сил совершить поступки, сохранившие жизнь и здоровье людей, позаботиться о тех, кто рядом. У меня есть одна просьба – пусть господин будет счастлив.
     Всемогущая  ответила громкой тишиной, ничего другого дева  не ожидала, она поплелась в следующую залу. В ушах еще стояли молитвы, что произносились здесь совсем недавно, гимны, воспевающие божество, но, перейдя в другое просторное помещение, они, звуки, переменились, стали менее мелодичными и возвышенными, как и в обычной жизни за пределами храмов. 
     Худенькая ручка коснулась деревянной створки, та сразу поддалась. Кудрявая послушница увидела, что  россыпь камней убрали,  поставили на место, прежде  занимаемое  прекрасной девой,  малыша-пастушонка, расставили мебель, как было до прихода  акатий.   Комната  изменилась,  что говорить, ведь и сама  Леда стала иной. Теперь западное крыло вновь безмолвно, о том, что здесь когда-то были  жрицы, говорило  лишь эхо звонких  голосов, растворившихся во  времени.
     Дева провела  ладонью по  стене и  попрощалась со своим уже прошлым. 
     - Ну, наконец-то! Мы тебя заждались, - подозвала  Айри воспитанницу. - Что с тобой?
421
     - Задумалась, - вздохнула та.
     - О чем?
     - Как так получилось? Я не искала его любви, но она настигла меня. Матушка, позвольте мне в последний раз пройтись по саду.
     - Колесницы готовы, все собрались, осталась только ты. Поторопись!
     Солнце достигло своего зенита, прогрело прохладную после дождя землю – сырость и холод  отступили, им на смену пришла жара. Голосистые птицы и пронырливые насекомые стали искать укрытие от  зноя в тени деревьев.  Стройные фигуры кипарисов вытянулись вверх, эти красавцы отливали золотом.  Цветы, прекрасные цветы хозяйских цветников  с жадностью поглощали солнечный дар.  Нарциссы повернули  капризные головы к светилу, любуясь своим отражением в нем, оттого они становились еще своенравнее.  Лиловые ирисы превратились в бледно-сиреневые, утопая в  лучах Арка, загадочные нимфеи казались совсем невесомыми и сказочными, будто вот-вот растворятся то ли в воде, то ли в божественном свете. Далеко за спиной  остался интригующий лабиринт. Почему-то он манил к себе - Леда начала винить себя в безрассудстве. 
     Постояв у беседки, окутанной  виноградной лозой, дочь Даана прошла дальше и очутилась в объятьях арки с запутавшимися в ней  клематисами, рядом набирала сок вишня, что отражалась в глянцевых яблочках. Ровно подстриженные густые кустики  проводили  до  живой изгороди, ведущей  к главной аллее. 
     К послушнице едва ли не бегом спешила Тикавия.
    - Я искала вас, - вылила она беспокойство, - везде! Хотела попрощаться.
     - Прости, - шепнул, каясь, голосок.
     - Макур расстроился, - шмыгнула носом мать.
     - Я не хотела долгих проводов и потому сказала ему лишь пару фраз – он у тебя хороший и умный мальчик, все понимает, даже больше, чем, кажется. Да продлит Великая Матерь твои дни  и дни  твоего сына.
     Тика всхлипнула. Завидев хозяина, она отошла к портику, пытаясь скрыть слезы за  мощной  колонной.
     Подле фонтана стоял Агерон, он не произнес ни звука, однако, налитые тоскою темные глаза говорили  громче любых слов. Леда направилась к нему.
     - Думал ты уже уехала, - начал он, на его переносице появилась глубокая складка.
     - Я не могла уехать, не сказав… - запнулась прелестница под пристальным взором господина и отвела раскрасневшееся лицо в сторону. - Хотела поблагодарить за все, за все.
     Она без труда считала с другого сердца боль потерь, что случаются при тяжелых обстоятельствах. Неужели  сейчас господин   теряет нечто важное без чего трудно обойтись? Что говорят в таких случаях? Дева не знала, ведь впервые  оказалась в такой  ситуации.  В глубине чужой души прояснился ее образ, и Леда  ощутила муку того, кто рядом, как свою.  Как трудны минуты расставания. Кто бы мог подумать, что ей когда-нибудь придется переживать такое?
     Оказывается, даже уходить тяжело, казалось бы, что такого  – раз и нет тебя здесь.  Но   не все так просто, как может показаться на первый взгляд.  Прежде она считала, что сложнее тем, кто остается, а оказывается, вовсе нет.  Невероятно, она прикладывает  массу усилий и всего лишь для того, чтобы не расплакаться перед благодетелем, но даже не заметила назревшую слезу. Предательница скользнула наружу, побежала по румяной щечке к подбородку,  оттуда на изящную длинную шейку и капнула на грудь.  Что она наделала! За хозяйкой  же  чрезвычайно внимательно наблюдают и пристально разглядывают, видят  всякую перемену!      
     - Если захотеть, мужу несложно осчастливить женщину, куда труднее сохранить свое спокойствие и веселость, - произнес жрец и потянул руку, чтоб  убрать вырвавшихся наружу влажных последовательниц из серо-голубых очей, но осекся. – Иди, тебе пора. Акатии заждались, - еле слышно произнес мужской голос.
422
     Леда не двинулась.
     - Иди! – на этот раз велел громогласный покровитель.  -  Еще немного - и я упаду к твоим ногам и буду умолять остаться!  И хоть ты уходишь, для меня все остается по-прежнему, - тихо закончил он прощание.
     В эту минуту Леда так  походила на статуэтку, что некогда была вырезана из дерева и лишь глаза говорили, что она живая. Кто сможет ответить, когда еще увидятся,  вот так попросту поговорят, помолчат? Только Богам ведомо до конца, что ожидает всякого на его длинном и тернистом  пути.    
     Мокрые ресницы подсушил свежий ветер, дева  очнулась и, не оборачиваясь, поспешила к своим, зная, что ей глядят вслед. Широкая дорога вела прочь, ворота выпускали в следующий этап жизни и напоминали о  пути,  некогда оставленном в храме, где нет места ему.   Внутри  эхом отдались сказанные глубоким голосом слова, они  заставили задыхаться от… От чего? 
     Пока Леда торопилась к выходу,  Агерон  услыхал за спиной всхлипывания и шагнул к  Тикавии.
     - Иди в дом, у тебя много работы. Она должна уйти, такова ее судьба и, возможно,  предназначение.
     Вдруг послушнице стало тоскливо. Усевшись напротив настоятельницы, она перекинулась с ней парой фраз. Служительницы удобно разместились в  больших повозках, то и дело перешептывались, не скрывая радости. Близкие подруги оказались в следующей колеснице, но это не показалось Леде столь важным.
     Проводить  прелестных  гостий вышли  все слуги.  Ринаком пустил скупую слезу, но вмиг смахнул ее, пока никто не заметил. Цилий с охапкой писем был вынужден податься за владельцем, который нарочно не дал долго прощаться с черноокой красавицей Вейко.  Остальные мужи смотрели, как девы рассаживаются по местам, а после покидают владения господина. Лишь горстке  невольниц этот отъезд  доставил истинную радость.
     - Наконец-то, - шептала одна.
     - Ишь  какие, за ними еще Синур с женой поплелся, - поддержала вторая.
     - Поговаривают, сам господин отправил их в храм – то ли продал, то ли подарил.
     - Сами вы  продал-подарил! – рыкнул Ринаком. – Хозяин с миром отпустил их!
     - Так уж и с миром?
     - А, по-вашему, наш щедрый господин загнал эту парочку по неимоверно высокой  цене? Они захотели  уйти,  и повелитель посчитал достойным их выбор!
     - Ох-ох, можно подумать! Пусть отправляются к себе!
     - Эх вы, вам бы только языками чесать! - махнул  рукой  на болтушек дядюшка. – Да вы  им завидуете!
     - С чего это вдруг мы им должны завидовать?
     - Они молоды и красивы, приятны и умны.
     - Подумаешь, красивы - с этим еще можно поспорить. А что касается молодости - так я, - указала на себя одна из невольниц, - моложе самой младшей из них. Взять хотя бы вон ту, кудрявую, ничего особенного - худа, бледна, только одета лучше нас и наукам обучена.   
     Ринаком обернулся и поглядел на названную деву.
     - Хм. Ошибаешься. Она не бледна, а свежа, худа, но, можно сказать, стройна.  Так что у вас, кумушки, дурные языки.
     - И чем ему нравится эта дурнушка? – проворчала завистница. 
     - Хорошо, что вон та, синеглазая, уезжает, а то все наши-то дурни совсем головы потеряли. Мне по секрету сказали… - отозвалась первая рабыня, - будто сам господин…
     - Тише, не то кто-нибудь услышит,  тогда привяжут к столбу обеих, - шепнула вторая.
     В Пелихории  за провинности  невольников приковывали  к стене или к столбу,  при этом  морили голодом и не давали  воды. В случае  серьезного  хозяйского гнева к пытке  могли присоединиться еще и удары плетьми. Все без исключения слуги были наполнены страхом
423
перед суровым наказанием. По городским улицам разлетались  крики и сдавленные стоны, когда палач приступал к исполнению приказа – это совершалось прилюдно для  устрашения других рабов и для искоренения гордости из несговорчивых рабынь, коих также били, дабы добиться своего. Потому-то частенько можно увидеть  красивых и молодых  женщин с ужасными синяками и шрамами.
 
     Один раз Леда увидела на рынке  изувеченную девушку не старше пятнадцати лет. Ей не посчастливилось попасть в лапы звероподобного владельца, но он, вдоволь насытившись, продал ее за гроши  торговцу живым товаром.            
     Вокруг было полным-полно народа, рыночная площадь всегда переполнена, когда выставляют  на продажу рабов. Торговую точку окружили  покупатели. Они  ощупывали, разглядывали и высматривали что-нибудь «поприличнее» и «посвежее».
     - Пусть она снимет одежду, - показал на красивую, но покрытую синяками юницу обрюзгший богач.
     А она сжалась и не стала выполнять распоряжение. Тогда на нее замахнулся плетью продавец, правда, не желая портить еще больше дешевый товар - ее отнесли к дешевке - при помощи помощников сорвал худые тряпицы, обнажив  гематомы и раны.
     - Я не дам за нее  больше трех хой, - крякнул богач.
     - Она стоит четыре! – выпалил купец.
     - Три и не больше!   
     Девушка, подобрав свою одежду, быстро накинула ее и рванула в сторону выхода с  площади - вдогонку полетел кнут и ударил по голове. Она упала и потеряла сознание, Леда только и успела, что ахнуть.
     - Ты испортил эту девку – теперь она стоит две хои! – протянул богатей, глядя на свои ногти.
     - Забирайте ее, не то еще задумает уползти отсюда! - расхохотался торговец, словно говорил о некой твари, губящей посевы. – Господин желает купить еще кого-нибудь? У меня есть из чего выбрать, - махнул он рукой, показывая на ряд красоток в стороне от «залежалого» товара.
     Требовательный покупатель принялся чрезвычайно досконально изучать «широкий ассортимент».
     Свидетельница чудовищного зрелища  задумалась – и она еще считает несправедливым безграмотность  женщин? Для начала их надо хотя бы обезопасить от насилия. Куда им до наук, коль с ними творят все, что взбредет в дурную голову?! 

     Тут Айри дала команду, и весь эскорт, где не хватало только тяжеловооруженных стражей, направился в город. Заскрипели груженые телеги, колеса красивых  колесниц запели заунывную песню, поднялась пыль и закружилась в хороводе мечты.  Взволнованные служительницы с замиранием сердца ждали перемен, одна  сохраняла молчание.
     Через несколько дней в ворота храма войдет человек в темных одеждах, чтобы  собственноручно возвести ее в жрицы. В святилище соберутся обитательницы Дома,  господина будут сопровождать, как и полагается приближенные жрецы. Виновнице торжеств  Агерон накинет на голову голубое покрывало Акаты, совершит возлияние в церемониальный сосуд, прочитает заклинания и громко произнесет длинные молитвы. Затем она даст обет. В конце действа господин  дрожащими руками возложит на кудри золотую диадему акатии и перекроет себе путь, отдаляя навеки. После чего для нововозведенной закроются двери на улицу, а покинуть высокие стены она сможет только в крайнем случае. Она станет потерянной для мирских людей навсегда – после клятвы родные смогут лишь изредка видеть ее, визиты ограничатся  временными рамками.
     Проезжая мимо разноцветных аллей, Леда вспоминала дивный сад, его многочисленные  фонтаны и скульптуры, россыпи цветов на зеленых лужайках, людей, что стали хорошими и
424
добрыми знакомыми, не имеет значения рабы они или нет. Вспоминала вырезанную фигурку из дерева,  шкатулку, что остались на столе и того, кто их изготовил.
     Вроде все просто и как хотела – она служит в храме, отдает себя другим, несет слово божье, но…   Откуда взялось это «но»?!
     Почему же внутренности защемили, застонали, начали ныть или скорее выть! В голове  друг за другом зазвенели некогда слышимые слова - «заполнишь пустоту собой… собой… собой», «дай жизнь - не становись на мое место… место… место»!   
     Кому она может дать жизнь и занять пустоту, да еще и собой? Вздрогнула – ее ладони стали холодными, лицо побледнело, вся затряслась, будто озябла. Внутри нее безбрежный вакуум. Он крутил и выворачивал  наизнанку, Леда  застонала бы, но могла напугать подруг и потому сдержалась. Перед глазами проплывали образы недавнего прошлого, она вспомнила  чувства, что пережила за недолгий промежуток  времени. Там были  и страх, и гнев, недоумение, интерес или как это там называется? Нечто странное охватило душу, переползло на тело, оно сжалось. Какая тесная связь между членами - болит одно, а терпят  все вместе! Если это будет продолжаться то, как сможет ходить, есть, пить, когда не в состоянии и пошевелиться, чтобы не причинить себе страдания! Что  это такое?!
     Колесница подпрыгнула, наехав на кочку,  дева очнулась.
     - Матушка! – подняла она  глаза на наставницу.
     - Конечно! – Айри всю дорогу глядела на любимицу и начала не на шутку волноваться,  та бледна и все время молчит. Уж не заболела ли? Но название  этой болезни хорошо всем известно и лекарство от нее одно.
     Не успела повозка остановиться, как воспитанница соскочила с нее и понеслась в противоположную сторону.
     - Осторожно! – кричала вслед Айри, но ее голос остался неуслышанным. - Ноги б не переломала по дороге! Вот плутовка! – откинулась на спинку сидения улыбающаяся матушка и подала знак вознице.
     Он пришпорил лошадей.
     - Куда она?! – подскочила  растерянная Ралмина  и едва  не упала, но подруги  подхватили  и  усадили ее на место.
     - Назад, - констатировала улыбчивая Тея.
     - Зачем? – оторопела  Вейко.
     - За брачным венцом, - просияла  синеглазка.
     Девы переглянулись, а красавица проводила  взглядом бегунью, пока та не скрылась за поворотом.
     На пути ей встречались разные люди, но впервые они не интересовали торопящуюся жить, лишь мешали достичь цели, затрудняли движение. Приходилось лавировать между человеческими фигурами, уступать дорогу богачам и  носилкам,  тут еще, откуда ни возьмись, взяла да и выросла доверху наполненная телега! Отчего прохожие так непонятливы, она же спешит!
     Потратив уйму времени, чтоб добраться до нужного квартала, Леда наконец-то остановилась перевести дыхание. Осталось  преодолеть совсем немного  и будет на месте.    Она рванула с новыми силами к тяжелым и надежным воротам. С трудом добравшись до них,  стучала что есть мочи,  едва не отбила себе руки.    
     Через секунду маленькое окошко открылось.
     - Госпожа? – страж вмиг отворил дверь. - Что случилось? - уставился он на взъерошенную гостью, у которой слетел капюшон и растрепались волосы.
     - Ничего, - переступила она порог. - Хозяин еще здесь?
     - Да, но… - начал было страж, но был оставлен далеко позади.
     Широкий длинный плащ лишь мешался, ограничивал устремленные вперед движения, тянул назад. В нем стало нестерпимо  жарко, покров Леда без сожаления  скинула. 
     Впереди шел ничего не подозревающий Цилий и  нес в руках  следующую  партию писем.
425
    - Вы? – растерялся он, узрев  незваную гостью.
    - Где господин?
    - Должен быть у себя.  А… - не успел закончить поверенный, как дева чмокнула его в щеку  и прибавила шаг.
     - Эх, молодость! – смягчился ворчун Цилий и чуть улыбнулся от девичьей ласки. – Может, и чернявенькая зашла попрощаться? – Он огляделся, тяжело вздохнул и обреченно поплелся к повелителю.   
     Неутомимая гостья ничего не видела  кроме  аллеи, ведущей к заветному входу, она стремительно приближалась к нему. Вмиг  миновала фонтан и замерла перед ступеньками, не решаясь войти внутрь.  Леда подняла кудрявую голову, замерла на мгновение, поглядела на особняк.
     - Агерон, - шепнул голосок. 
     - Господин, - позвала Тикавия. - Господин, - повторилась она.
     Тот застыл как вкопанный. Управляющий поглядел на тревожную служанку, стоящую подле владельца, который еще мгновение назад отдавал распоряжения.
     - Господин, - забеспокоился  Виром.
     Человек в темных одеждах развернулся и твердым решительным шагом пересек  длинную и просторную галерею, затем ринулся вниз по лестнице, казавшейся бесконечной. Промчался через  огромный холл, где любил бывать Канций, слишком много здесь всякого рода доспехов, принадлежащих разным народам мира - слабость всех мужей. Рывком он открыл увесистую дверь, едва не сбив с ног собственного слугу, и очутился на крыльце. 
     У  нижней ступеньки его по-прежнему ждала Леда. Она расправила кудри, отряхнула платье, чтобы  не слишком уж лохматой  и неопрятной  предстать перед покровителем, который трепетно относится к чистоте и порядку, но совсем забыла о потерянном плаще.  Легкая улыбка осветила милое  создание.
    - О, Боги, что?.. – очутился напротив   сановник.
     Леда ничего не ответила, только светлые локоны чуть колыхнулись. На визитершу  пристально поглядели темные глаза.
     - Ты вернулась, – шепнул мужской голос.
     - Зрит будущее и не видит того, что под носом – истинная слепота, - пропела белокурая.
     Агерон не поверил себе, его тело вздрогнуло и запылало жаром. 
    - Иди скорей сюда, болтушка, поцелую.
     Не успела она и шагу ступить, как возле нее невероятно близко оказался жрец, заключил ее головку в свои горячие ладони и погладил пальцами румяные щечки. Затем, будто боясь, что видение исчезнет, замялся.
     Леда не могла понять, что от нее хочет господин, на личике появилось прелестное  выражение, но сановника оно не позабавило.  Вмиг увлажнив свои губы, Агерон чуть нажал на маленький  подбородок, девичьи уста разомкнулись. Пока невинная  соображала, что к чему,  в них  впились мужские.
     На втором этаже к окну  прильнули  трое. Они глядели на страсти, разбушевавшиеся под самым носом. У слуг пооткрывались рты,  при виде  столь  чувственного  поцелуя хозяина. У Цилия из рук выпали письма, однако их потери не заметил, Виром успел только  крякнуть и от неожиданности  замер.
     - Он ее целует?! – вытаращил глаза  личный слуга.
     - Ну и что? –  мечтательно сложила ладошки  Тикавия.
     - Она же женщина!
     - Да, очень похожа.
     - Но он не должен, – воспротивился Цилий, - целовать женщин!
     - Хм. А ты предпочитаешь, чтобы  господин целовал мужей?
     - О, я не о том! Господин должен сохранять целомудрие!
     - Боюсь,  это правило теперь  на него не распространяется. И вообще подглядывать
426
нехорошо, - отогнала от окна Тика ошарашенных рабов. – Так-то лучше!
     От обжигающего поцелуя у Леды перехватило дыхание, перед взором все поплыло, голова закружилась, ноги  подкосились. Ее  тут же  подхватил Агерон.
     - Ты куда? – подался вперед целователь.
     - Вниз, - только и смогла шепнуть в ответ дева.
     - Это преждевременно. Да и негоже госпоже вот так разлеживаться на земле, перед слугами, - поднял священнослужитель Леду, словно она не настоящая, а тряпичная кукла. После убедился, что она может стоять без посторонней помощи. - Прости, впредь буду осторожнее.
     - Слуги, - зарумянилась гостья и, чтоб скрыть багрянец уткнулась лицом в мужское плечо. - Это любовь?
     - Надеюсь. А окружающие пусть привыкают видеть в тебе госпожу, - произнес Агерон.
     Дева прижалась сильнее, и он растаял, ощущая на себе ее тепло. Нежный запах будоражил сознание,  мужской нос погрузился  в светлые локоны.
     - Даже у великого Зевса греков была своя Леда.
     - Наверное, мне нужно идти к отцу? - попыталась она высвободиться из объятий, не удалось.
     - К Даану? Зачем?
     - Как же? Возврата в храм нет, а мне нужно где-то жить, пока…
     - Пока не выйдешь замуж за такого хмурого и грозного колдуна?
     - Нет, ты не колдун, а…
     - Да, да, тебе придется несладко, но ты станешь моей женой?
     - Хм. Надо подумать, - кокетливо пропела Леда.
     - Подумай, подумай, плутовка.
     - Пожалуй, да. О, нет! – вскричала дева и вырвалась из цепких рук. – Я должна идти!
     - Погоди, погоди, - сжался  Агерон, - объясни толком, почему?
     Послушница попятилась назад, но за ней неотступно следовал господин.
     - Я не могу!
     Похолодевший священнослужитель замер, внутри все перевернулось.
     - Ну, уж нет, тебе придется объяснить!
     - Отец, братья! – воскликнула Леда.
     - Я знаю об их существовании и что с того?
     - Они не примут  этого. - Упрямая кудрявая головка опустилась.
     - За родителя не беспокойся, а братья  смирятся.
     - Ты не понимаешь! Они… -  взмахнула чаровница  тонкой  ручкой, ее прижал к себе  человек в темных одеждах. – Наследство! Это большие деньги, предназначенные им, и вряд ли они захотят делить их с кем-то еще. Надо возвращаться в обитель, - повернула к воротам воспитанница, но не тут - то было – господин преградил ей путь прежде, чем успела  сделать шаг.
      Агерон  протяжно выдохнул и погладил свою грудь  в области  сердца, затем чуть улыбнулся.
     - Мне безразлично дадут за тобой приданое или нет – я богат,  мне хватит. С лихвой.
     - Возьмешь бесприданницу? – изумилась Леда.
     - Даже будь ты безродной. Что если б я был беден? Или всему виной сад, не можешь расстаться с ним? - хитро прищурился его владелец.
     - Это твой большой плюс, - шепнул певучий голосок, Агерон хохотнул.
     - Ты не совсем понимаешь, что  ты для меня. Но ничего - со временем. О родных не беспокойся, доверь это мне. Сегодня же отпишу Даану, назначу встречу и сделаю сообщение.
     - Не поняла? – отступила Леда, неужели она все правильно расслышала?
     - Ты не покинешь моего дома, больше нет, никогда. Даже не думай, - тряхнул Агерон
427
шевелюрой. 
     - Как же слухи? Репутация?
     - Ты же знаешь, я тебя не трону, - взялся  за  девичий подбородок жрец. - Почти, если только чуть, - наклонился  он к  милому личику. 
     - Я-то знаю, а как  другие…  -  Но Леда не успела закончить фразу.
     - Будет обряд венчания, все увидят, - продолжил серьезный господин немного погодя.
     - Конечно, твоему слову  поверят. 
     - Куда ж тебя  поселить? - ласково поглядел Агерон на чаровницу. - Кажется, знаю, какую комнату выберет моя невеста.
     Слова потрясли ее. Ведь и правда, теперь она невеста! Кто бы мог подумать, что так может случиться – оба решили посвятить себя  Богам, но в итоге  обрели   иное. Творцам было угодно распорядиться по-своему.    
     Со стороны дома послышались всхлипывания, в дверях со слезами на глазах стояла Тикавия. Поджав губы, она благодарила Великую Матерь за щедрость.
     На покровителя поглядели светлые глазки, он ослабил объятья, и дева направилась  к служанке.
     - Ты снова плачешь, - вздохнула Леда.
     - На этот раз от радости, - улыбнулась широкой улыбкой Тика.
     - Ох, коль так пойдет и дальше, рискуешь выплакать всю себя.
     - Вас так долго не было.
     - Около часа.
     - Все равно! - ринулась Тикавия к  ногам госпожи.
     - Встань, не то рассержусь! – приподняла Леда  помощницу, но удержать ее оказалось  не так-то просто – несмотря на свой маленький рост, Тика была  тяжеловатой. – Пусть она останется со мной, - подошла дева к  жениху, радушно встречающему ее. - И еще…  прошу, верни Малыша.
     - Кого?! – немедля посерьезнел Агерон.
     - Ах, да, того молодого слугу, что сопровождал меня в походе. Ты ведь нарочно его отослал?
     - А, этот.
     - Он хорошо разбирается в домашнем деле и прекрасный помощник по хозяйству, но едва ли  может быть мастером.
     - Да, никудышный, - согласился господин.
     - Тогда почему нет? Мне кажется, ему по сердцу одна из твоих служанок.
     - Угу, - покосился на невесту Агерон. - Теперь он работает  на себя.
     Всемилостивейший господин сжалился и отпустил несчастного, измученного неудачами в эргастериях, а Малыш раз в месяц приносил часть своего дохода управляющему,  выполняя  свои обязательства по  обретению свободы.   
     Без промедления было отдано  распоряжение  подготовить апартаменты для будущей хозяйки. Тикавия удалилась.
     Неотложные дела не позволяли господину оставаться в имении, он обеспокоился.
     - Ни к чему заставлять себя ждать - иди, коль так велит долг. В конце концов, куда я денусь? – пожала Леда маленькими плечиками.
     - Связать тебя для надежности? – недоверчиво поглядел жрец на невесту, замечая ее улыбку. – Мастер Отис был прав.
     - Позволь узнать, что он сказал?
     - Любовь не ставит условий.
     - Матушка говорит то же самое. Одна школа?
     - Учителя, - поцеловал жених милый  лобик. - Теперь не будешь убегать?
     - Какой смысл - ты все равно настигнешь.
     - В этом есть своя логика, - хохотнул Агерон. - Тебя в семье называют Леа, почему?
428
     - Мади, она еще плохо говорит,  за ней  повторяют и мальчики.
     - За ними и  взрослые.
     - Я не против, - разрешила Леда.
     - Нет-нет, я не буду так тебя называть, миам.
     - Милая? Честно говоря, боялась остаться «букашкой», - пропела дева, отвечая улыбкой на строгий взгляд избранника. - Как-то промелькнула мысль.
     Мужская ладонь легла на кудрявые  волосы.
     Вторую половину дня религиозный глава  посвятил выполнению своих обязанностей, теряясь в догадках, уж не дивный ли сон ему снится. И если да, то, как же не хочет просыпаться! Неужели мечта исполнилась, превратилась в реальность, и дома его действительно ждет и не кто-нибудь, а та,  которую желал видеть рядом с собой?  Теперь к ней можно прикоснуться, вдохнуть ее чудный запах. Чистая, непорочная и потому благоухание от нее исходит неповторимое. Весна. Она его Весна.
     После череды обсуждений вдруг возникших вопросов и следующих  за ними споров, в Совете Семи, наконец, закончилось заседание первых лиц города. Далее Агерон направился в храм Великой Матери, где его уже заждалась матушка.
     Он дал кое-какие рекомендации, после разговор зашел об обыденных  бытовых вещах. От взора  проницательной  Айри не ускользнуло то свечение, что исходило от  высокого гостя.  Она отметила, как горели его глаза. Также заметила, что рассеялась гнетущая  хмурость, осталась серьезность и  мудрость, исчезло испепеляющее и суровое одиночество - его ждут.
      - Скоро здесь будет во главе другой, - оперся Великий жрец о балюстраду, окидывая взглядом свои владения.
     - Вы не жалеете,  господин, - отозвалась настоятельница.
     - Мне не о чем  жалеть, Айри, напротив - Леда составит мое счастье. 
     - Вам повезло, далеко не всем выпадает такая радость - обрести вторую половину. А тем, кому и посчастливилось ее повстречать,  боятся протянуть  даже руку, чтоб соединить свои жизни и судьбы. В итоге они упускают самое главное – друг друга. Многое обретают  люди за годы жизни, многое теряют.
     - Повидав столько, - потер уставшие после бессонной ночи глаза Агерон, - страшусь потерять лишь ее, - чуть заметно улыбнулся он, всплыл образ самого близкого человечка  - для него Леда давно своя, родная.
     Матушка проводила гостя  до ворот, которые отпускали  к благоверной, и долго смотрела вслед, пока  гнедой жеребец, ведомый под уздцы, и хозяин не скрылись за углом. 
     Как и предвидела сивилла  на Празднике Сомы, у воспитанницы другая судьба – ее ждала перемена дома.  Сначала  могло показаться, что она вернется в обитель, но сомнения до последней минуты не покидали провидицу. Во время обряда отражения говорили ей  о грядущих изменениях, со временем они прояснились и приняли нужные очертания. Накануне отъезда Айри зрела все  возрастающую вероятность ухода  дочери Даана назад и оказалась права – рано или поздно жизнь возьмет свое.   
     - Все готово, госпожа, - бегала вокруг обожаемой хозяйки  неутомимая Тикавия, - как вы любите! – и поставила  на стол блюда только что с пылу с жару, приготовленные счастливым дядюшкой.
     - Остановись, у меня уже голова идет кругом! – попросила Леда.
     - Я сейчас разложу ваши вещи, - начала раскладывать по местам присланные из храма платья и прочие женские штучки заботливая служанка.
     - Не ругала  носильщика? – принялась за трапезу будущая владелица.
     - Ну,  немного, - неохотно призналась темноволосая помощница.      
     - Представляю, два раза за день пережить атаку яростной Тики – это верх героизма! Только что мне теперь делать? – задумалась Леда.
     - Что вы имеете в виду?
     - Столько лет в обители не прошли даром – с утра до вечера я выполняла поручения
429
матушки,  все время чем-то была занята, потом добавились служения. А сейчас?  Здесь всю работу выполняют слуги, обо всем заботится Виром и господин, - тщательно прожевала  очередной кусок пищи дева. - Займусь-ка я тобой!   
     - Что вы хотите делать? – выронила из рук хозяйскую вещицу Тикавия. – С детства боюсь гнева…
     - При чем тут насилие? Разве я проявляла желание ударить? – Леда подивилась  выражению  лица помощницы.  – О, Великая Матерь, тебя били?! 
     - Не господин, нет. - Тика хотела поднять наряд, но хозяйка опередила, после  усадила ее на стул  и приготовилась слушать. 
     - Это было давным-давно, госпожа. Моя семья жила  в городе на побережье. После смерти отца  мать  растила нас одна. Жили мы очень скромно. Как-то вечером  в наш дом  ворвались чужеземные воины, хотя соседи  предупреждали, что надо бежать, а матушка надеялась на могущество и силу нашей армии.  Но она проиграла битву, и захватчики разграбили  все улицы, кварталы, переулки, что погрязли в телах. Мама схватила меня, ведь я была самой младшей и выбежала во двор. Там мы услышали крики, доносящиеся из дома, и поняли, что…
     - Тебе тяжело говорить об этом, потому не надо, - мягко сказала Леда.
     - Ничего, со временем боль притупляется, так что я могу продолжить. Душегубы собрали выживших  и повезли на продажу. Охранники  не скупились на удары.
     - Ты была рабыней?
     - Нет, не успела – по дороге на рабский рынок наши воины отбили своих соотечественников у иноземцев и даровали свободу. Вернувшись в свои разрушенные обиталища, многие обнаружили, что стали  еще беднее, кто-то и вовсе остался  без крыши над головой.
     - А город погрузился в голод и нищету.
     - Откуда вы знаете? – взглянула на хозяйку Тикавия.
     - Так всегда бывает во время и после войны. Чтобы разрушить, не надо прилагать массу усилий, но вот, чтоб создать...
     - Так получилось и с нами. Границы между бывшими богачами и  бедняками   стерлись и стали незаметны. Чтобы прокормить себя, мы носили  тяжести, работали и по ночам, а потом я осталась одна. Затем повезло, вышла замуж, переехала в Мирею  и счастливо жила с мужем, пока… - вздохнула рассказчица.  - Остальное вы хорошо знаете. 
     - Хочешь, я научу тебя читать, и ты станешь грамотной женщиной? – погладила Леда печальную Тикавию по плечу. - И танцевать? Это мало чем облегчит тебе участь, но  доставит  радость.
     - Какая же из меня танцовщица, госпожа?
     - Ничего, если постараться получится неплохая – твои юркость и энергичность пойдут на пользу в данном деле. А Тика в свою очередь научит меня тому, что  умеет она. Как  готовишь?
     - Ну, как сказать...
     - Понятно, можешь не продолжать, - задорно рассмеялась дева. - Моя стряпня, конечно, не опасна для жизни, однако оставим то дядюшке Ринакому. Какие блюда предпочитает господин? Мясо, рыбу?
     - Вовсе нет,  это он ест редко, предпочитая дичь, правда, и дикое мясо встречается  на его столе не чаще праздников.
     - Таким образом, я делаю вывод, что он не кравьяд, коль животные не по душе. Почему ты так смотришь на меня? Уж не хочешь ли сказать, что господин жрец знает о моих вкусах?
     - Вы сердитесь, – потупила взор Тикавия.
     - Зная его способы дознания - нет. Такому умению развязывать языки можно только позавидовать. Неси-ка лучше бумагу и краску для письма. 
     Исполнительная служанка принесла несколько листов и емкость с чернилами.
430
     - Для первого урока более чем достаточно. - Дочь Даана усадила неграмотную женщину за  письменный стол.
     - И все-таки  вам лучше сначала поесть - вы не доели.
     - Подожду хозяина и после наемся,  не увильнешь!
     - Если господину придется покинуть вас на неделю, будете голодать?
     - Ох, хитришь. – Леда взяла палочку, обмакнула ее в краску, написала предложение и прочла  вслух написанное. - Теперь попытайся  воспроизвести  каждую буковку сама. Когда выведешь первый знак, попробуй повторить за мной и второй. Затем один за другим допишешь до конца слово, а после и фразу – твоя рука будет привыкать к письму, тренироваться мозг и память.
     Несчастная заложница злостных знаков корпела над листом бумаги минут двадцать, а учительница с поразительным терпением давала рекомендации и поясняла, куда  и как следует вести палочку. Вскоре у ученицы  затекли все члены,  от усердия заболели  шея и  голова.
     - Ты будешь одной из немногих грамотных служанок в доме, тебя будут уважать и смотреть как на самую-самую, - улыбнулась Леда, поглядев в записи.
      - Ох, не знаю, все этот как-то слишком сложно для меня, - перепачкалась безграмотная Тикавия и поторопилась  вытереть ладонь. 
     Пришлось деве приложить массу усилий, дабы убедить подопечную, что она слишком  недооценивает себя и непременно будет довольна результатами, если захочет.  После занятия  письмом будущая хозяйка показала пару танцевальных движений, чтобы обучаемая немного размялась и сняла напряжение. Достав из шкатулки звонкие браслеты, Леда надела их на служанку  и повела  в залу, что близ храмовой комнаты.
     - Что с вами? – насторожилась Тика.
     У госпожи был престранный вид.
     - Сегодня здесь безлюдно, только эхо прошлого доносится сквозь время и пространство, но мы впишемся в будущее дома, обязательно! – громко произнесла она, стены впитали звук.
     - Какие странные слова вы говорите, госпожа.
     - Такие слова произносят акатии, когда впервые оказываются  в новом помещении.
     - Оно же не новое.
     - Сейчас оно мне видится иным, потому и называю его новым. 
     Жрицы во главе с настоятельницей входят, разбившись на пары, в новое здание, становятся в центр залы, проговаривают молитвы, дабы наполнить обиталище божьим духом. Эта традиция берет свое начало издревле, когда на земле еще встречались великаны. 

     Однажды один бедный человек, скрываясь от бури, очутился в заброшенном старинном  храме, построенном много-много лет тому назад.  Прежде он был  настолько величествен и прекрасен, что там частенько пребывали исполины, молились своим Богам, приносили жертвы и воздавали Им почести. Фрески на стенах возвеличивали божеств, примиряли человека с Вездесущими.  Краски удивительной росписи поразили  простолюдина, они до сих пор сохранили свою первоначальную  яркость и небывалую красоту.
     Завороженный бедняк предстал перед алтарем из синего мрамора, который  украсили  разноцветные камни. Неожиданно из-под него выползло страшное клыкастое чудовище, покрытое темной чешуей. В каждой чешуйке  отражался страх  незваного гостя. 
Простолюдин упал на колени и начал молиться. Он  произносил все молитвы, которые когда-либо слышал, но существо все приближалось.  Из его огромной пасти на пол  капала  слюна, это напугало человека еще больше - мольбы стали громче.         
     Бедняга возвел руки к расписному потолку и обратился к чужим Богам, некогда царившим здесь, но Они давно были забыты нынешними людьми - из алчности их предали  забвению и молились лишь  тем божествам, что обещали подарить благополучие.
     Заалтарная стена зашевелилась и со скрипом отъехала  в сторону.  Из потайной комнаты
431
вышел незнакомец  необычного вида и чрезвычайно высокого роста, облаченный в длинные светлые одежды. Его широкие  плечи  покрывала цветная шелковая накидка. 
     Колени бедняка затряслись сильнее, он уже готовился проститься с жизнью, но монах что-то шепнул,  зверь послушно отступил. Затем храмовник взмахнул посохом, и сраженный хищник упал замертво.
     - Кто ты, о, мой спаситель? – склонил голову перед необыкновенным служителем бедняк.
     - Ни мое имя, ни мой сан ничего не скажут тебе, а вот вера твоя спасла тебя от  неминуемой гибели, - произнес великан.
     - Я молился своим Богам, а услышали твои, как же так? Они сильнее?
     - Есть Боги истинные, есть вымышленные. Несмотря на все жизненные неурядицы и потери, ты сохранил в сердце чистоту, надежду, любовь. Не покинули тебя и убеждения.    
     - Что ж это за зверь невиданный? – глянул бедняк на чудовище.
     - Воплощение порока, зла и алчности, но не умерло оно, а возродится. Как только наступит подходящий момент, вновь примется поглощать человеческие души, одну за другой, пока  люди не поклонятся  Богам, пока не проснутся спящие.
     - Почему  ты прячешься, коль можешь другим открыть глаза?
     - Меня не хотели и раньше слушать, не поймут и теперь. Сначала человек перестал ходить в древние святилища, потом едва не разрушил их, после и вовсе предал забвению религию, придумав новых божеств. А мы теперь даем храму новую жизнь. Коль здесь оказался ищущий, он должен быть заново освящен и готов к приходу других.
     Взял  монах бронзовый предмет, напоминающий дугу на ручке с четырьмя струнами, и пошел по зале, громко произнося непонятные слова.  Тут, откуда ни возьмись, появились еще великаны-отшельники,  присоединились к первому, вторили ему, гул наполнил Адитум. 
     Через некоторое время отовсюду  поползли темные полупрозрачные пятна. Они стекались
в центр очерченного круга, что нанесли на пол маги. Вскоре они соединились в огромное черное  новообразование. Главный служитель взмахнул руками - мрачная тень рассеялась.   
     Ставший свидетелем бедняк был поражен тайнодействием.
     - Буря закончилась, иди с миром, - направился к заалтарной стене незнакомец.
     - Прошу, научите меня тому, что умеете вы, - последовал за ним гость. - Только вот, я не умею даже читать.
     - Знания, которыми мы обладаем, ты  не найдешь в книгах, даже если обучишься грамоте.  Наше учение тайное и записано  иносказательно, дабы не воспользовались им во вред. Самое же сокровенное наши предки и вовсе не доверяли  бумаге, так как все знали и понимали с самого рождения и до телесной гибели.
     - Неужели мне никогда не стать такими, как вы? – опечалился бедняк.
     - Что ж, я возьмусь обучать тебя, но следует забыть многое из твоей прошлой жизни и начать новую, ты будешь повиноваться божественным законам, а не мирским. Знай, что тебе  придется заботиться о благе человечества, с терпением и стойкостью переносить любые  бедствия.  Но готов ли ты посвятить всю жизнь служению?
     Маленький человек согласился на суровые условия и стал продолжателем возрождающегося  культа Великих Родителей. 

     В безлюдной зале Леда показала несколько движений служанке, и та с усердием принялась повторять за госпожой, но вскоре ее дыхание сбилось. Измученная науками Тикавия остановилась перевести дух.
     - Пожалуй, на сегодня хватит, не то ты меня возненавидишь. - Хозяйка сама  вышла  в центр залы.
     За двумя молодыми женщинами подглядывали. Цилию и управляющему было дано задание - следить за благополучием гостьи, и  они опасались потерять ее из вида.
     - Надо приставить кого-нибудь, - шепнул Виром, - не то некому будет выполнять мои обязанности.
432
     - Да, да, только этого «кого-нибудь» следует выбрать господину, - закивал личный слуга. - Как за ней уследишь? Гляди, как сигает, так и норовит взлететь!
     Невольники, подавляя смешки,  переглянулись.
     - Хороша девка-то.
     - Угу, только больно тоща, - дотронулся до своей щеки недавно целованный раб, приятны девичьи поцелуи.
     - Поговорим с дядюшкой, подкормит, - протянул Виром, любуясь прелестницей.
     Слуги еле сдержали смех.    
     Меж тем дочь Даана надела на себя браслеты. Она вспомнила детский танец «Синих колокольчиков», исполняемый девочками на Празднике Утра, что чествуется  раз в году и посвящен последней звезде, когда она ярче, чем во все остальные дни. Леда начала танцевать, напевая  веселенькую песенку:
Утреннее небо откроет взору луча свет.
И ничего прекрасней в мире нет,
Чем радости и счастья, пришедших вниз
От звонких голосов, что напевают
Песни под звон колоколов!
     Дева остановилась,  завороженные зрители онемели.
     - Скажи хоть, что-нибудь, - поглядела она на  Тикавию.
     - Я так точно не смогу, госпожа, даже не стоит пытаться.
     - От тебя никто не требует мастерства, тем более за короткий срок. Важно, чтобы ты  следовала мелодии, уходила вместе с ней далеко-далеко отсюда. Ведь не случайно же в обрядах используются танцы – все они священны и несут что-то  свое.  Соответствующие движения помогают настроиться телу на высшие миры, божественный зов в них не меньше, чем  в тайнодействиях, вместе они взаимодополняют друг друга.  Испокон веков жрецы и жрицы исполняли священные танцы, символизирующие что-либо. Правда, мужские и женские отличаются. С последними я мало знакома, это понятно, а вот свои люблю  танцевать. Я словно растворяюсь в музыке, идущей с самых небес. Говорят, именно там создаются дивные творения и уже после передаются на землю музами. Главная из них Билара - покровительница поэтов, скульпторов, художников и музыкантов.
     - Господин видел, как вы танцуете?
     - Было дело, даже  думать о том  не хочу, - отмахнулась исполнительница.
     Агерон же напротив любил вспоминать  некогда увиденные изящные движения своей миам и желал освежить образы. Как завораживала его девичья пластика, будоражила помыслы, горячила кровь - от зрелища члены напрягались,  сердце  учащено билось, едва не выскакивая наружу.
     - Господину понравилось? Что он сказал? – спросила Тикавия, пораженная танцами.
     - Ничего не сказал. Ну, хоть не прогнал ни из дома, ни из храма. Наверное, выглядело вполне сносно, - обронила Леда, служанка покосилась  на  нее.