8. Вода уходит в такыр
Вот ещё о чём необходимо рассказать – личные наблюдения и предположения автора.
В Закаспийском регионе (от Каспия до Арала) в 70-80-е годы ХХ века бурилось очень много скважин – мелких, средних и глубоких. Бурили разные конторы, и все с хорошим финансированием: нефтяники, геологи, гидрогеологи. Ренессанс советской геологии.
Автору пришлось работать в этих местах, много ездить по региону и наблюдать там в эти годы весьма активную геологоразведочную деятельность. Нередко встречались старые скважины с приличным самоизливом солёной, изредка пресной воды. По правилам буровых работ и по экологическим нормам все пробуренные скважины, особенно с самоизливом воды, полагалось заглушать, то есть закупоривать.
Технически эта работа была несложной: обычно наглухо заваривали верхнюю кромку обсадной трубы и спокойно уезжали. Труднее было с фонтанирующими скважинами. Их не всегда удавалось заглушить. Так и бросали. И текла из них водичка годами и десятилетиями, и стекала в какую-нибудь низину или накапливалась солёным озерцом здесь же, около трубы.
Даже заглушенные скважины часто разъедались солёной агрессивной водой и начинали слегка, а дальше всё сильнее фонтанировать. Для сайгаков, верблюдов и прочего животного мира такие места годились для водопоя, а для охотников служили охотничьими угодьями.
Мы как-то неделю стояли лагерем вблизи такой фонтанирующей скважины. Вода изливалась из трубы мощной струёй, образовывала «зонтик» высотой полметра и шири-ной до одного метра и ниспадала водопадом вниз, с высоты 4 метра. Видимо, вода изливалась давно, лет десять, не меньше, ибо размыла струёй (в рыхлом грунте) округлую яму глубиной 3 м и в диаметре 5 м. Над местностью труба возвышалась на 1 метр. Когда идёшь к скважине, то видно только толстую трубу и ниспадающую зонтом струю, а когда подходишь ближе, то видна яма и кайфующий народ под мощным душем. Вода изливалась из трубы слегка солёная, прохладная, примерно градусов 20-25. Купаться под таким душем, да ещё в жару – одно удовольствие.
В тот год возле этой скважины, на полуострове Бузачи, разбили свой палаточный лагерь геологи-москвичи из треста «Аэрогеология», а мы к ним приехали на сбор материалов. У нас совпадали площади работ, только они делали геолсъёмку масштаба 1:50000 в квадрате площадью 370 (20х18,5) кв км., а мы собирали всю геологическую информацию по обширному Закаспийскому региону. Поэтому много ездили и везде побывали.
На вопрос: «Где тебя черти носили?» я тогда мог уверенно ответить: «Везде – от Каспия до Арала и Самарканда». И это было правдой. Но мне такого вопроса никто не задавал.
Не будем забывать, однако, что в очерке у нас речь идёт о загадочном песчаном чудовище, и что частично эта загадочность с несимпатичной твари нами уже сброшена. Всякая божья тварь имеет право на жизнь, и живёт так, как запрограммировал её Бог. Кроме человека. Ему Бог дал волю и способность самостоятельно мыслить. Ну, сожрало чудовище с десяток людей и сотню сайгаков, так что же нам теперь горевать? Людей оплакали родичи, как без вести пропавших, а на сайгаков все охотятся, кому не лень…Дичь – она и в Африке дичь.
Будем честными: все эти охотники и заблудшие водители сами припёрлись в охотничьи угодья Песчуда (давайте, наконец-то, дадим ему имя – Песчудо). Никто их туда не посылал – ни Партия, ни Правительство, ни гражданский долг.
Время и случай для каждого. Так сказал мудрый Экклезиаст.
Вернёмся к нашей водообильной скважине. Возникает интересный вопрос: столько изливается воды из трубы, и яма не наполняется, а куда же она уходит? Ответ: вся вода уходит в грунт, песок с глиной вымываются, остаётся белый щебень вокруг трубы (это обломки крепких нижнемеловых известняков), на котором так удобно стоять под изливающимся прохладным душем. И ноги не пачкаются.
В 300-х метрах от скважины и ниже по уровню находился небольшой такыр (пересохшее солёное озеро, с белыми выцветами соли на песчаной поверхности) овальной формы, размером 700х300м. Сюда и стекала вода из скважины, и накапливалась в глубине впадины. Сверху такыр выглядел сухим, но это впечатление было обманчивым. Сам ходил по ровному полю, но до середины не дошёл: ноги начали глубоко вдавливаться в песок, и обозначилась явная, нарастающая влажность песчано-глинистого солёного грунта. Опасная смесь, я вам скажу, может засосать вглубь, не успеешь выскочить. Вернулся на берег.
По этому, промытому в рыхлых наносах, подземному каналу и текла вода из скважины в озеро. Вот вам ещё одно вероятное место обитания Песчуда. Все условия для жизни пресмыкающегося чудовища в наличии имеются: и убежище, и вода, и пища. К воде в пустыне всегда тянутся животные, как домашние, так и дикие. И люди тоже держатся поближе к воде. Возможности для охоты у всех есть. У Песчуда – тоже. И пески тут рядом присутствовали. Наши две палатки и машина стояли на жёлто-сером песке, а в сотне метров от нас уже наблюдались небольшие барханы. Пустыня – она и на полуострове Бузачи пустыня, и на плато Устюрт тоже.
Подземный канал длиной 300 м, насыщенный слабосолёной водой, при определённых условиях – глубинные напряжения в пластах горных пород, вполне подходящий фактор для появления здесь заряженного «плазмоида Дегтярёва» (см. главу «Олгой-Хорхой – плазмоид»). При нас никаких нападений на людей там не наблюдалось, а животные…случалось, и пропадали – собаки, лошади, верблюды. Но это у местных казахов, живущих в степи, в юртах. Пропажи животных воспринимались как неизбежность – степь огромная, мало ли куда забредёт вольно гуляющее животное.
Тогда мы жили и работали спокойно, и не боялись никаких чудовищ, хотя слухи об исчезновении людей и автомобилей на Устюрте среди нас ходили. Это нас не волновало – люди всегда и везде пропадали – в городах и сёлах, в лесах и в горах, в степях и в пустынях, в Азии и в Европе. Вряд ли их всех сожрали песчаные и прочие чудовища. Больше всего в таинственных исчезновениях людей виноваты сами люди.