На фотографии – ДРУЗЬЯ - СОПЕРНИКИЯ - Я (Виктор Дудко) и Хакимов - на стадионе в Ленинграде, где мы участвовали во Всесоюзных юношеских соревнованиях.
Фотография сделана на фоне ДИПЛОМОВ, полученных за мои спортивные достижения в спорте в 1949 – 1950 гг.
КНИГА 1 ИСТОКИ
ГЛАВА 4 ДЕТСТВО ВИКТОРА
ЧАСТЬ 5 ФРУНЗЕ И СПОРТ
ФРУНЗЕ И СПОРТ
События 1948 – 1950 г.г.
После войны, когда отцу пришел вызов в Германию (тогда запретили брать детей в Германию), меня отправили к дяде Мише, родному старшему брату отца во Фрунзе. Отец регулярно высылал деньги на моё содержание.
В 7-ом классе я начинал учиться в Станиславе (ныне - Ивано-Франковск), а оканчивал в городе Фрунзе. Закончил я его с огромным трудом и то только потому, что тётя Катя - жена дяди Миши, была известным преподавателем в городе, и работала в той же неполной средней школе, где учился я. Здесь же мне пришлось осваивать киргизский язык (кажется, они только что перешли на кириллицу, вместо латыни!).
Семья дяди Миши жила в доме, находящемся на улице революционера Логвиненко. Дом представлял Г-образное глинобитное сооружение и всё это считалось одним домом - N 81, так как находились под одной камышовой общей крышей.
Нельзя сказать, что этот Г-образный дом был коммуналкой, но на самом деле - в каждой квартире, состоящей из одной комнаты, проживала - отдельная семья и ничего общего у этих семей не было, кроме крыши.
Правда, был - общий двор и туалет.
Квартира дяди Миши находилась в конце первого дома и имела крохотную прихожую.
Из прихожей шла дверь в единственную комнату, в которой ютились: дядя Миша, его жена – Екатерина, сын их – Толик и я. У входа во второй дом находилась первая квартира. В ней много позже поселился его младший брат - Петр Евстафьевич Дудко с молодой женой – Татьяной, учительницей по профессии.
В следующей квартире второго дома жил мой друг Владилен, его братишка – Вовка и их мама.
Весь дом был покрыт тростником толщиной чуть ли не в полметра. Стены дома были из самана, но без соломы, толщиной в метр или несколько больше. Поэтому, когда бывали землетрясения, у нас только раскачивалась лампочка под потолком.
В комнате было одно окно, довольно небольшое, выходящее на улицу, поэтому в ней всегда царил полумрак, когда на дворе было пасмурно. А - второе окно было в прихожей и выходило оно во двор дома. Стены внутри комнаты были побелены.
В нашей «квартире» - у дальней от входа глухой стены была расположена печь с большой плитой, на которой готовила еду тётя Катя. Чем мы питались, и где и как я спал - не помню. Голодным я никогда не был.
В прихожей ничего не было и не стояло. Туалет был во дворе против входа на пригорке, метрах в двадцати от дома. Пригорок по высоте равен высоте дома. Туалет обнесён глиняным забором в 1,5 м. высотой. Внутри были положены две доски (или бревна), заменявших – пол. Сзади двора забора не было, то есть двор не был замкнут. И, от туалета - тропинкой можно было пройти на соседнею улицу, чем мы постоянно пользовались.
Воспоминания о городе Фрунзе мне очень дороги, может быть, потому что в нем прошла уже в сознательном возрасте – часть моего детства, и юности – до момента поступления в институт. Здесь я встретил мою первую любовь – Шурочку. Здесь я занимался спортом, в котором преуспел.
В этом городе мне знакомы все улочки и тропки, парки и стадион… Поэтому, когда я вспоминаю какой-нибудь эпизод из этой поры моей жизни, перед моими глазами всплывают те пейзажи и дома, которые вызывают ностальгию.
К сожалению – повернуть вспять прожитые счастливые мгновенья – невозможно…
Город Фрунзе построен таким образом, что в верхней части, ближе к горам, находился вокзал, от которого вниз шли две широкие аллеи всегда хорошо обихоженного бульвара, который тянулся до дома Правительства (несколько кварталов).
Дом Правительства в то время - это широкое пятиэтажное здание, слева от него, на противоположной стороне - находилась школа, в которой учились девочки, чаще всего дочери верхушки Правительства и ЦК.
Дальше, после бульвара, - через квартал, находился цирк, в который мы, мальчишки, старались пробраться к третьему отделению, когда начинали выступать борцы.
В направлении вокзала, за школой располагался большой парк, в котором недалеко от входа, находилась танцплощадка, работавшая по вечерам за деньги (она была огорожена высоким трёхметровым железным забором).
Внутри парка находился Государственный театр оперы и балета Киргизии имени Манаса (былинного народного, очень почитаемого героя Киргизии).
При театре была балетная школа и хореографическое училище. Я, когда ещё учился в 7-м классе, вместе с другом Владиленом поступил в это хореографическое училище. Одним из стимулов поступления было то, что учащимся выдавали рабочую карточку (500 г хлеба). Мальчики почти не поступали в училище, поэтому нас приняли без особых проволочек. Нас учили классическому и историческому танцам, сценическому искусству и самому для нас ненавистному - французскому языку.
Изредка нас вместе со старшеклассниками использовали в массовках на некоторых спектаклях. Как долго мы находились в училище - я не помню, нас отчислили, как нам после рассказывали, за некорректное поведение на занятиях. Нам давали в училище кушать суп. Почему-то этот суп был всегда гороховый. Отсюда, естественно, очевидны и последствия гороховых супов - мы портили воздух и притом громко. Это повторялось при каждом па... И, наконец, преподаватели не выдержали... Мы лишились хлебного пайка и горохового супа, но зато обрели полную свободу.
Намного дальше - где-то находился базар, на котором первое время торговал разливным бочковым пивом дядя Миша. На бочках был пробит литраж бочки, который всегда не совпадал с фактическим объёмом. Считалось, если он был больше - навара было больше. Дяде приходилось платить экспедитору за «хорошую» бочку. Летом пиво и в то время быстро расходилось. Водка тогда стоила дорого, да и потребляли её немного.
Слева от вокзала, от железнодорожных путей вниз, шла широкая улица, параллельная нашей улице Логвиненко. По этой улице я несколько раз ходил вверх в горы, до которых было несколько километров, - кататься на лыжах. Сейчас пройти так нельзя - там в предгорьях правительственные дачи.
Если от нашего дома пройти вверх, то там проходила очень широкая (почти в три ширины обычной) поперечная улица, которая влево уходила в сторону города Кант и далее на озеро Иссык-Куль далеко в горы. А вправо – в сторону родины семьи Дудко – села Содового, а также ещё нескольких украинских поселений.
Недалеко от нас находилась русская православная церковь, в которой я, к сожалению, ни разу не был. А чуть дальше, на углу нашей улицы находилось либо училище, либо педагогический институт, (не помню), в котором учились только одни киргизские девочки. Это было многоэтажное (в два или три этажа) здание. Остальные дома на нашей стороне улицы были одноэтажные, кроме соседнего - справа от нашего дома, где, по слухам, жил бай. Но и его дом был саманным, двухэтажным. Стена нашей комнаты и комнаты Владилена служила забором для э дома этого бая.
Только наша сторона улицы была жилой. А - напротив - на несколько десятков метров протянулся забор, который загораживал какую-то технику.
Мы с Владленом ходили в начальную школу, в 7 класс. В этой школе работала учителем тётя Катя. Затем я перешёл в школу N 1, находившуюся выше за перекрёстком, которая, начиная с нашего выпуска - стала средней. За этой школой невдалеке - находился университет.
А ещё чуть дальше начинался парк имени Панфилова (который в городе и в Алма-Ате формировал свою дивизию). Справа от парка находился стадион, а чуть выше него - открытый бассейн. (Сейчас уже ничего этого нет).
Там, где-то начиналась дорога, ведущая в Чуйскую долину (название от реки Чу), где в нескольких километрах от города начинаются украинские сёла.
Ещё в Столыпинские времена, в эти места переезжали переселенцы, в основном – с Украины. Поэтому сёла, построенные ими, по своему виду и подобию напоминали Украинские. Выстроившись вдоль дороги, тянулись белые хаты и обязательно - с вишнёвыми садами (и другими плодовыми деревьями).
Я несколько раз ездил на родину отца в село Садовое на велосипеде.
И, где-то там вдалеке, где кончалась наша улица, находилось русское кладбище. Там похоронены мои дед и бабушка. Деда я никогда не видел. Кстати, в том числе, и на кладбище никогда не был, да и никто меня туда не водил.
Эта часть города была по своей сути – пригородом. Там участки, внутри которых находились частные домики. Улицы и переулки были узкими и не мощенными (т.е. земляными).
Когда первый раз отец отправил меня к дяде Мише, он с собой привёз пистолет ТТ, спрятав его на чердаке в тростниковой крыше. Один раз, после очередной драки на танцплощадке, я вернулся домой и взял его с собой. Он был тяжёлый и неудобный для переноски. К моему счастью применить его не пришлось. Но моё ощущение непередаваемо: я чувствовал себя человеком, которому всё нипочём, все доступно, я никого и ничего не боялся. Драка давно закончилась, обидчиков не было. Я вернулся домой и положил пистолет на старое место. С тех пор я никогда его не брал. И только недавно одному из родственников рассказал о нём и о месте его захоронения. Что с ним стало дальше, я не знаю, хотя дом стоит до сих пор.
На бугре, когда я в 1950 году после спартакиады ездил в Брест, дядя Миша построил дом. За домом находился участок, где дядя Миша посадил огород и вырастил сад. (Мне он иногда снился, что я что-то сажаю и выращиваю, хотя я практически на нём никогда не работал).
Здесь во Фрунзе со мной произошёл следующий случай, когда я шёл по широкой тенистой улице. Сорвавшаяся с цепи, огромная овчарка положила мне на плечи лапы. Все перед этим на улице разбегались и прятались, а хозяин бежал и кричал, чтобы не боялись пса. И я не испугался и погладил пса. Хозяин долго благодарил меня, а я с тех пор никогда не боялся собак.
Когда хозяева дома, где временно проживала моя девушка - Шура, уехали в отпуск, мне пришлось менять миски с едой у злющего пса, признававшего только хозяина. Кроме того, у нас во дворе была собака овчарка, но как её звали, и ухаживал ли я за ней - не помню.
Мы всю жизнь держим собак. Но первые мои воспоминания о собаках связаны с Фрунзе.
Запомнился случай с зажигалкой дяди Миши. Дядя часто и много курил. Однажды для заправки зажигалки дядя принёс спирт. Я стал заправлять зажигалку над помойным ведром, отверстие для заправки было маленьким. Спирт пролился сначала на левую руку, которой я держал, а затем и на правую, в которую я взял зажигалку, чтобы проверить её работоспособность. Я крутанул колёсико: от искры вспыхнуло всё: и зажигалка, и обе руки, и помойное ведро. Я бросил зажигалку в ведро и с криком выскочил сначала во двор, а затем стал бегать, размахивая руками, вокруг квартала и кричать от боли. А надо было сунуть руки в карманы брюк, где они погасли бы - без кислорода. После того, как спирт выгорел, я ещё долго бегал и размахивал руками, обдувая тем самым - обожженные руки. Было нестерпимо больно. Кто-то посоветовал посикать на больные места, (как всегда мочи, когда надо - не было). Я выдавил что было. Значительно полегчало. Очень больших волдырей не было. Вскоре всё зажило и прошло... Но запомнилось!
Выпивать я стал в лет 14. Пиво я не пил и не любил его, хотя в первый год иногда помогал дяде, когда он торговал на рынке пивом - собирать пустые кружки (потом он перешёл на другую работу).
Обычно по праздникам у кого-нибудь из друзей варили самогон, и мы пытались незаметно попробовать первача, но это бывало достаточно редко.
Здесь же я впервые побывал на свадьбе у Зайцевых - двоюродной сестры моей мамы – Евгении Аристарховны Покровской, которая в это время тоже проживала во Фрунзе. Саму свадьбу я не помню. Помню, что было много самогона, и я здорово поднабрался. Когда уходил со свадьбы, которая проходила во дворе или в доме частного владения, обнесённого высоким забором, я не смог открыть калитку в воротах. Тогда я залез на трёхметровые ворота, благо с этой стороны были какие-то поперечные балки, и спрыгнул вниз. Каково же было моё удивление: от толчка ноги при приземлении калитка открылась! Мне стало себя жаль!!!
СПОРТ, СПОРТ, СПОРТ…
Спортом я стал заниматься в городе Фрунзе, когда окончил 7-ой класс. Вначале я стал, как и все ребята, играть в баскетбол. Все мы были ребятами из 7-х и 8-х классов. Вдоль дороги на Кант было несколько баскетбольных площадок, на которых мы играли против ребят из других школ. Однако, все мы были небольшого роста. Это не позволяло всегда выигрывать.
Недалеко от нас находился сад имени Панфиловцев. Справа от него располагался городской стадион. Если идти по парку вдоль стадиона, то за ним находился открытый бассейн. Я как-то зашёл туда. Там тренировались ребята. Тренер заметил мою заинтересованность плаванием и предложил мне заниматься. Я засмущался: я же совсем не умел плавать. Да и где мне было учиться, если большой воды, кроме некоторых рек и больших арыков, я не видел. Но я согласился и, прыгнув в воду, забарахтался, поплыв стилем "лягушка". Тренер предложил мне заниматься в секции и я стал учиться плавать брассом. Вскоре я стал неплохо плавать.
Из моего дневника:
8 августа. Понедельник. (1949 г).
… В пять часов пошёл в бассейн на тренировку. Проплыл 100 м и - чертовски устал. Потом проплыл 200 м. Сначала шёл хорошо, но на последней сотке «сдох». Еле доплыл до финиша. Всё это - оттого, что я не тренировался целый месяц. Сегодня узнал, что может быть Детспортшкола организует поездку в Алма-Ата. К этому времени надо нужно будет войти в спортформу.
На районных соревнованиях между разными школами города, я на 100 и 200 метров брассом занял второе место. На городских соревнованиях я также занял вторые места (у меня сохранились свидетельства ).
Проходя мимо стадиона, я увидел бегунов. Мне тоже захотелось попробовать. И когда проводились соревнования между школами, я попросил преподавателя физкультуры заявить меня на бег 100 и 200 метров. И я стал выигрывать: сначала между школами, затем на районных, потом, и на городских соревнованиях. Меня заметил тренер Хулапа, который был чемпионом республики в беге на 100 и 200 метров. Он тренировал и сборную республики по лёгкой атлетике. Он предложил мне заниматься.
Мне надо было выбирать между плаванием и лёгкой атлетикой. И я выбрал последнее. Мне купили кроссовки, сначала потрёпанные, затем почти новые. Дела у меня пошли. Я стал известен: часто выигрывал забеги, как уже упоминал, на 100 и 200 метров, причём, лучше дела у меня шли при забегах на 100 метров. За заслуги в спорте в честь 25-летия ЛКСМ Киргизии меня наградили: - выдали грамоту (допустив ошибку в написании фамилии "т" вместо второго "д" – Дутко вместо Дудко) и подарили фотоаппарат с 6 см фотоплёнкой «Любитель». Это первый мой приз. Вначале меня часто в итоговых протоколах именовали Дудкова – «наградить Дудкова…».
Из моего дневника: 25/1-51. (г. Фрунзе)
...... В честь 25-летия ЛКСМ Киргизской ССР за спортивные достижения получил фотоаппарат «Любитель». Надо обзавестись деньгами и попробовать начать фотографировать. Действия аппарата уже изучил коротко, осталось проверить на практике, да грош пока нет. Если займу у кого-нибудь, то 27 схожу и куплю фотоплёнку и, если хватит, то проявитель и закрепитель (фиксаж) куплю. А остальное понемногу будем покупать позже. В общем, первой сфотографирую Шуру. Потом сфотографируемся втроём (Влен должен приехать или 29 или 31). Справлять новоселье (т.е. встречу, может последнюю) будем у Шуры в день юбилея республики 1 февраля. … (Шурочка – это первая и самая сильная любовь. Про такую говорят – это один раз и на всю жизнь...).
Тренировался я вместе с моим товарищем и соперником Хакимовым. То я опережал его, то он меня. Мы участвовали во всех соревнованиях, которые проходили на нашем стадионе. У меня лучше всего получался бег на 100 метров, хотя я бегал и 200 метров, и участвовал в эстафетах 4x100 и 800x400x200x100, участвовал также и в прыжках. Соревнования были юниорские (юношеские) и взрослые, в которых я тоже участвовал, где встречался со своим тренером, изредка, опережая его. Хотелось бы отметить, что бег на короткие дистанции - это не лёгкое дело. За короткий промежуток времени надо отдать все свои силы, всю энергию, выложиться полностью. Это порыв, это полёт, это как взрыв!
Из дневника Виктора: 29/X-50 г. (г. Брест)
...........спорт – пробежать 100 за 11,2, диск за 33 м и высота 160 - всё это я смогу сделать.....................
Я сам ставил перед собой задачи и мне удавалось их выполнять...
1950 году я попал в сборную республики, которая собиралась на Всесоюзные юношеские соревнования, проводимые в Ленинграде. Сначала были сборы, где нас кормили по талонам, на которые местные спортсмены покупали сладости (конечно, мы обменивали талоны). Наконец, мы собрались командой, сели в поезд и поехали сначала в Москву, затем в Ленинград, который тогда был ещё закрытым для посещения городом.
Ехали мы целых 7 суток. В Москве два или три человека не пришли на вокзал, они остались подавать документы в ВУЗы, как говорили.
В Ленинграде мне запомнилось то, что везде было - мало народа. Все были вежливыми, уступали места всем женщинам и пожилым людям, с чем мы не встречались нигде, даже в Москве.
Жили мы в какой-то школе, недалеко от небольшого стадиона, где мы проводили тренировки. Съездили в Петродворец, где побывали у всех, открытых к тому времени фонтанов, в том числе у вновь отлитого и восстановленного знаменитого фонтана Самсона (у меня есть фотография нашей команды у фонтана). За все экскурсии и посещение дворцов и фонтанов мы платили один раз и не очень дорого.
Открытие олимпиады проводилось на только что построенном стадионе имени Кирова, который наша олимпиада и открывала (было очень много зрителей: стадион был полон). А сами соревнования проводились и на других стадионах и площадках. Из-за отсутствия некоторых членов команды нам пришлось участвовать в непривычных видах. Например, мне пришлось идти спортивным шагом на 5000 метров. Я не умел ходить. Тем не менее, я закончил соревнование вторым или третьем, правда - от конца. В своих видах мы тоже не отличились: не попали даже в полуфиналы. Действительно, мы с Хакимовым бегали в районе 12 секунд, иногда выбегая за них: 11 с хвостиком, который ближе к 12, а многие уже выбегали из11,0 сек.
После возвращения из Ленинграда, где я посмотрел на лучших юных бегунов страны, я понял, что для быстрого бега нужно освоить ударный бег (шаг), когда каждый шаг, как первый со старта. Мне это стало удаваться, тренер всё время меня поддерживал. Результаты сразу повысились: я стал бегать быстрее, где-то за 11 с малым хвостиком. Правда, только на дистанции 100 метров, на 200 и тем более на 400 мне не хватало скоростной выносливости.
Я стал чемпионом республики. Правда, соревнований почти не было. Зимой мы не занимались. А когда весной следующего года я стал бегать - восстановить прежние достижения я не смог. До последнего времени я считал, что тренер специально растренировал меня, так как я подбирался к его высшему достижению. Но это оказалось не так.
Весной и вначале лета 1951 года, я участвовал во всех соревнованиях, проводимых на нашем стадионе. Я помню, как за мной прибежали из школы: все уже сдали экзамен по иностранному языку, а я прыгал в длину. Пришлось всё бросить и бежать в школу, благо она находилась недалеко от стадиона. Я сдал экзамен - на отлично без подготовки.
Хотелось отметить, что, спустя несколько лет, у входа на стадион повесили табличку, на которой были приведены фамилии всех чемпионов как взрослых, так и юниоров. Там была и моя фамилия (этого я сам не видел, но мне писали). Сейчас на месте стадиона стоят дома, а его самого уже нет.
Когда я начал учиться в институте, то почему-то у меня не было желания заниматься спортом. Хотя на первом курсе МАИ я участвовал в соревновании, где на 100 метров занял почётное 8 место по институту. А затем, когда уже начал работать в НИХТИ, на соревнованиях между отделами, опередил зам. директора Венгерского - в беге (он занимался спортом). И тогда же я занял второе место в прыжках в длину. На этом все мои достижения в спорте закончились.
Правда, спорт одарил меня на всю жизнь несколькими полезными качествами: осталась быстрая реакция на внешние раздражители, хорошая интуиция, позволяющая принимать решения с опережением, и большое почти круговое зрение (значительно большее 120 градусов). Всё это не раз спасало мне и всем, кто был рядом, - жизнь, особенно - когда был за рулем на машине.
Кататься, бегу на коньках я научился зимой после первого курса. Рядом с общежитиями, напротив дома культуры, находился стадион МАИ. Зимой его, обычно, заливали водой: получался отличный каток. До 11 часов он был платным, а после можно было кататься хоть всю ночь, хотя освещение отключали. Но кругом было достаточно других фонарей. На стадион приходили не только студенты, но и окрестная молодёжь. Я купил коньки, называемые "норвежками". Быстро научился бегать, а затем и кататься. Конечно, сначала много падал, но овладел коньками достаточно быстро. Научился я делать почти все фигуры, бегать задом, останавливаться почти мгновенно. Так как этот тип коньков не предусматривал всего этого, то я приходил на каток, который был бесплатным, ночью часов в 11 или позже, когда на катке находилось немного народа. Бегал я очень хорошо и достаточно быстро. После бесплатных катаний на стадионе, несколько раз я был в парке имени Горького, где выдавались коньки напрокат, а также в парке Сокольники, в котором заливались многие аллеи.
Коньки с ботинками до сих пор у меня хранятся дома (зачем - не знаю: думаю своеобразная ностальгия). После института я больше никогда не одевал коньки.
Мой отец возвратился из Германии в Брест, где он купил полдома. Он вызвал меня из Фрунзе к себе в Брест. Здесь я научился ездить на мотоцикле BMW. Мне сшили костюм у портного где-то под Брестом в деревне, куда мы с отцом ездили на мотоцикле. Я стал ходить в школу N 1. Но учиться я стал неважно. И, так как это был выпускной класс, а во Фрунзе я был отличником, решено было отправить меня обратно к дяде Мише во Фрунзе. Вот этот перерыв в тренировках и сказался на моих результатах. Так что я оказался не прав в отношении моих подозрений тренера…
В течение детства и юности я попробовал свои силы во многих видах спорта. Правда, мне не удалось овладеть спортивным сексом, но он тогда был не в моде. Может быть, ещё овладею... Шутка…
Когда мне исполнилось семьдесят лет, мы торжественно его отмечали. Подготовили фотомонтаж, огромную географическую карту, на которой отметили горные дороги и перевалы, которые мы прошли на автомашине и соорудили большое полотно, сшитое из моих грамот за успехи в спорте. Было приятно смотреть, как гости удивлялись моим спортивным успехам, достигнутым мною в молодости и которых они никогда не слышали.
Если б в старости могли, то, что в молодости умели...
Следующий мой рассказ охватывает мои воспоминания об учёбе в 10-м классе во Фрунзе, и о первой моей любви… Это относится уже к событиям 1950 – 51 г. г., когда мне исполнилось уже -16 лет.
Правильнее будет это всё отнести в Главу – «ЮНОСТЬ ВИКТОРА».
А это означает, что я сейчас прощаюсь со своим детством теперь уже – навсегда…