Шла война. Глава1. Часть 3. Первые сутки войны

 
                3   
                Первые сутки войны.
                ***
  В военном городке, расположенном в конце улицы за моей школой, женщины с детьми
 окружили  единственного начальника, командира взвода, оставленного  на дежурстве в городке (полк убыл в летние лагеря).  Женщины ждали объяснения происходящему, но он, как и они, ничего не знал. Телефоны молчали. Никакой связи ни с полком, ни со штабами дивизии и армии не было.
   --Это провокация, -- успокаивал он встревоженных женщин,--скоро всё кончится,
   нужно переждать. Детей уведите в подъезды под лестницы, там безопасно, и сами
   разойдитесь, не собирайтесь кучками.
Но женщины инстинктивно жались друг к другу.

  Мы пошли в квартиру тёти Клавы. Перешагнув порог дома, она бросилась срывать с окон гардины, руками с силой  рвала их  на  куски. Из серванта вышвырнула на пол разбивающийся вдребезги  хрусталь. Побежала на кухню, схватив кухонный топорик, стала  крушить им новую, из карельской берёзы мебель
.
   --Что ты делаешь, Клава!- мама пыталась остановить её.

  --Не хочу, чтобы досталось гадам!

  --Ты думаешь, немцев сюда подпустят?
 
Тётя Клава  усмехнулась. Сказала зло:
   --А ты спроси у Нинки ("Нинка", жена замполита, подполковника  Лугового
   Георгия Денисовича,  их квартира - этажом выше. Наши три семьи дружили).
   Эта уже  целую неделю  сидит на своём сундуке,--продолжала тётя Клава,-- и
   удрала бы к матери  в Ленинград, да не успела. Только сегодня мне при-
   зналась что  Жорж записку прислал, чтобы срочно с Лоркой (двухлетней до-
   черью) уезжали. Только строго-настрого велел никому этого не говорить, даже 
   нам с тобой. Вот и молчала, сволочь(тётя Клава, когда выходила из себя, выражений не выбирала). Сейчас сидит там наверху, не решается нос сюда сунуть после того, как я с ней поговорила,  .

  И она продолжала кромсать топориком всё вокруг. Мы снесли  и расстелили в подъезде под лестницей перины, одеяла, подушки.
Пришла, жившая, как и наша семья, за пределами военного городка на съёмной квартире, тоже хорошая приятельница, жена подполковника Кунакова, тётя Женя. . Там -- четверо детей, младший ещё грудной, да и у самой тёти Жени нога больная.
   
    --Что делать, Клава?

 Та задумалась: "Куда ей с её ногой, да со всей оравой, с ребёнком на руках тащиться в городок!"  Сказала:
    --Собери необходимые вещи, спускайтесь в подвал, благо у вас вход в него
     прямо из квартиры. Запритесь, никого не впускайте. Ждите. Если будем
     уезжать, за вами заедем.

  Тётя Женя ушла. А мы... Разве могли мы знать, что в двух переполненных  полуторках помчимся из города уже тогда, когда, как сообщил посланный в разведку красноармеец, у моста через Неман, на другом его берегу будет слышен  лязг гусениц входившей в город  колонны  немецких танков.
 И о судьбе тёти Жени с детьми мы узнали уже после войны, от неё самой, жившей с семьёй в разрушенном Минске, в снятом с колёс хлебном фургоне, где  разыскала её Клавдия Ивановна. Горьким был её рассказ о том, как ждала нас, как, отчаявшись, послушалась уговоров соседей-литовцев и ушла с ними в село. Там её с детьми спрятали в пещере на берегу Немана, где они прожили с первых дней войны до  освобождения Литвы. Литовцы снабжали их едой и одеждой. Но младшенький не выдержал тех условий, умер. И, хотя никто из наших старших не был виноват в том, что не заехали тогда за ними, тётя Женя так и не смогла простить этого ни тёте Клаве, ни моей маме и до конца дней своих не хотела общаться с нами. Её можно было понять: пережить такое, когда в нечеловеческих условиях .подвергалась опасности жизнь её и детей, потерять там ребёнка и подвергать опасности жизнь тех людей, которые, спасая их, рисковали собой, своими близкими. Ведь полицаи и немцы не пощадили бы никого.
................................
Фото-- повстанцы ЛФА(литовский фронт активистов)во время июньского восстания
 в Каунасе. 22-27 июня 1941года