ДОНСКАЯ СТЕПЬ.
Начало июня. Как-то дела привели меня на правобережье Дона. Через него надо переправляться на небольшом пароме. Этот паромчик постоянно курсирует между берегами по мере того как к тому или другому берегу подъезжают машины. Поэтому ожидать его практически не приходится.
Заехав на паром, я вышел из машины и сразу окунулся в мир звуков и запахов. Свежесть воды, всплески рыб, крики чаек, скрип троса, вдоль которого двигается паром, все это очаровывает и захватывает.
Совсем рядом на резиновых лодках рыбаки ловят рыбу. На наших глазах рыбак начинает бороться с кем-то крупным, находящимся пока еще в воде. Этот кто-то усиленно сопротивляется и, похоже, в его планы не входит расставание с родной стихией. Хотя паром уже пристал к противоположному берегу, но водители, выйдя из машин, продолжают наблюдать за этой борьбой.
Вот у борта лодки блеснул серебристый бок приличного леща. Вскипела вода. В разные стороны, сверкнув на солнце, взлетели фонтаном брызги. Рыбина, извлеченная из воды, уже бьется на дне лодки. Все с облегчением вздохнули, как будто они сами участвовали в этом, расселись по машинам и начали выезжать на берег.
По косогору дорога поднимается в хутор Новогригорьевский и упирается в разрушенную церковь. Все-таки странное создание – человек. Сначала что-то планирует, создает, строит, любуется плодами своего труда. Вот и эта церковь была с большой любовью построена казаками. Они приходили в нее по воскресеньям и праздникам, крестили детей и венчались, провожали в последний путь родных и близких… А потом пришла другая власть, пришли вседозволенность и мракобесие. Потомки тех, кто строил и создавал, вдруг, словно им глаза затмила пелена безумия, стали рушить церкви и храмы. Досталось и этой святыни. А ведь как бы она красиво смотрелась со своими белоснежными стенами и золотыми куполами на высоком берегу батюшки-Дона!
Сегодня все, потихоньку, возвращается на круги своя. Возвращаются, уже казалось бы утраченные ценности, традиции. Вот и церковь начинают восстанавливать. Жаль только, что не так быстро, как бы хотелось…
Хутор заканчивается, и дорога уже бежит по степи. Какая она красивая! Это не бескрайняя, безграничная степь. К Дону, тысячелетиями промытые водой, спускаются балки и овраги. Их косогоры покрыты деревьями и кустами, местами образуя непроходимые заросли. В некоторых местах у балок склоны обрывистые и видны залежи мела и известняка, из которых и состоят эти донские меловые горы.
Но чуть только дорога отвернула от Дона, и степь начинает преображаться. Сейчас начало лета, и цветет ковыль. Его семена-стрелки колышутся от малейшего ветерка. Кажется, что это не степь, а море, которое немного волнуется. На душе вдруг разливается какое-то умиротворяющее чувство.
Вдруг совсем рядом с дорогой, взлетели два коршуна. От неожиданности я остановил машину, вышел из нее и стал смотреть на этих крупных пернатых хищников степей. Они и не думали далеко отлетать, делая круги вокруг того места где я стоял.
Еду дальше, а степь начинает меняться и преображаться на глазах. Наверное, самое точное и лаконичное описание степи в это время выражено в куплете песни донского казака и поэта-барда А.П.Прошакова:
«Степь в июне цвета рая,
И дурманит ковылек.
И кокетливо краснеет
У татарника цветок…»
Действительно, как по другому можно описать это цветущее разнотравье! Съезжаю на обочину, останавливаю машину и выхожу из нее. Сначала показалось, что оглушила тишина. Но спустя несколько мгновений, вдруг набежала волна звуков: в поднебесье звенели жаворонки, стрекотали кузнечики, ветер шелестел травой… И все это невесомым одеялом накрывало нежно-голубое бездонное небо.
А какой вокруг аромат! Нет, это не запах скошенный трав. Это аромат цветущей степи. Проезжая на машине, мне и в голову не могло прийти, что здесь столько цветущих растений: цвели чабрец, мать-и-мачеха, шалфей и тысячелистник, травы, многие из которые я видел впервые и не зная их названий… Цветы стелились ковром, который, казалось, был соткан из неповторимых узоров. Вот на каменистой гряде небольшими блюдцами, усеянный мелкими голубыми цветочками вперемешку с зелеными листьями, цветет чабрец. Но только заканчивается каменистый грунт, власть в свои руки берет уже полынь. Она растет небольшим островком, будто охраняя свою территорию, не подпуская туда никого. Но чуть дальше ей уже приходится делить место с какими-то необыкновенно красивыми синими цветами, которые поднимаются над степью свои головки цветов.
Ноги сами несу все дальше и дальше. Куда иду? Сам не знаю. Просто иду. Наверное, именно в такие моменты, если у человека спросить, о чем он думает, то тот не сможет ничего определенного ответить.
Ловлю себя на мысли, что иду осторожно, стараясь не наступить на цветы. Во все стороны с травинок прыгают потревоженные кузнечики. Приглядываюсь к ним, и понимаю, что они, как и степные цветы, все разноцветные, разных размеров и видов. Пока их рассматривал, увидел, что в траве течет своя жизнь. Вот срывается с места, напуганная моим приближением, ящерица, которая грелась на солнышке. Пробежала полевая мышь и остановилась в паре метрах от меня. Я тоже замер, боясь ее спугнуть. Стал медленно поднимать фотоаппарат, но видно в плане мышки не входило становиться фотомоделью, и она исчезла. А над головой раздался крик пустельги. Этот небольшой соколок, часто махая крыльями, завис надо мной. Похоже, это я испортил ему охоту на грызуна, и он выражал мне свои претензии.
В небольшой балке притаился куст донского можжевельника. Сейчас среди разнотравья он не сильно выделяется. Но летом, когда вся степь выгорит, он будет радовать своей зеленью и удивлять, как это он умудрился сохранить свои свежие краски, когда все вокруг высохло от палящего зноя.
Мои рассуждения прервала с шумом взлетевшая из-под самых ног куропатка. От неожиданности я остановился, провожая птицу взглядом. Та, пролетев метров двадцать, вдруг завалилась на крыло и села. Решил посмотреть, что с ней случилось. Но как только подошел к ней на пару шагов, она снова вспорхнула и, опять спланировав, как-то неловко приземлилась. Ах, ты, хитрюга! Уводишь от кладки яиц или уже вылупившихся птенцов? Ничего, ничего. Больше не побеспокою. Ухожу в сторону, чтобы не нарушать покой этой пернатой.
Незаметно оказался посреди волнующегося ковыля, который упирался в сосенки.
Сам того не заметил, как сделав большой круг, оказался у машины. Она стояла, нагревшись на солнце, и пылала жаром. Сколько меня не было? Оказалось больше трех часов. Наверное, именно в такие минуты действует закон относительности: кажется, ты несколько минут отсутствовал, а пролетели часы. С сожалением, расстаюсь с благоухающим раздольем и окунаюсь в атмосферу кожи и железа.
И тут я вспомнил мультфильм из своего детства про паровозик, который оставлял вагончики с пассажирами на рельсах, а сам убегал нюхать ландыши, слушать соловья или встречать зорю, боясь потерять что-то важное в жизни. Вот и мы все спешим куда-то, торопимся не замечая то прекрасное, что давно создано природой и уже есть вокруг нас. До чего можно дотронуться, просто протянув руку.
Наверное, если такие моменты из жизни собрать воедино, то получится прекрасный разноцветный ковер из воспоминаний.
Такой прекрасный – как степь в июне.