Он отчетливо помнил, как ассистировал матери. Разводил в ванне крепкий раствор поташа и соды. Через шесть часов вынимал и просушивал труп на крючке, как одежду. Далее готовил массу для заливки сосудов. Перемешивал вливаемую в скипидар серную кислоту стеклянной палочкой до тех пор, пока жидкость не бурела. Мать не догадывалась, что мёд он съедал сам, добавляя в микстуру только воск.
Она научила Гришу делать аккуратные глубокие разрезы и смазывать полости трупа изнутри.
Закрыв глаза, он вспомнил, как разрезал Альбине кожу на спине. Плавный шелест скальпеля завораживал. Тяжелый дух висевший в комнате, смертельно бил по Гришиному обонянию.
Когда он отслоил мышцы спины, ему показалось, что девушка поежилась. Комната моментально наполнилась нестерпимым жаром. Стены покосились. Приступ тошноты заставил Григория встать на колени и заглянуть в девичьи глаза, небрежно растекшиеся по дну мусорного ведра. Гришу стошнило.
Позже обнимая ночью Альбину, опустившийся актер анатомического театра, вглядываясь в искусственные зрачки подруги, видел в них немытые полгода руки, грязную душу и впустую истраченную жизнь.
Чесночный запах мышьяка, сочившийся из пор избранницы, создавал в любовной связи интригу. Ибо даты смертей партнерш были известны, а время жизни любовника исчислялось запасом яда, перешедшего от жертв.
Несколькими месяцами раньше, на этом месте вниз головой висел юноша. Между раздвинутыми ногами у него виднелась воронка, через которую в прямую кишку вводился бальзамирующий раствор. Все отверстия в голове были зашиты. Раздутое лицо напоминало мяч. Худое потемневшее тело вытянулось.
В научном сообществе страны авторитет Инги был непререкаем. Одно то, что его мать приглашали на консультацию в группу ученых, бальзамирующих Ленина повышало её статус до профессорского. Но Гриша никак не мог представить Ильича висевшего в мавзолее с лейкой в заднице.
— Она жива! — на кафельный пол упал скальпель.
— Что? — не сразу понял Гриша, вглядываясь в Альбину.
— То, что ты принес — живое! — мать брезгливо смотрела на новенькую. Ощупав шею, добавила,— не додушили.
В глазах Инги Сергеевны мелькнул дикий страх. Причем ужас ситуации заключался не в деянии, попадавшем под статью уголовного кодекса, а в том, что в царство мертвых пробрался живой. И что с ним теперь делать стало проблемой всех присутствующих в комнате, включая зрителей в креслах.
У Гришы в мозгу моментально пролетел опыт египетских жрецов, вкладывающих в мумию вместо сердца камень. Он на мгновение ощутил себя с окаменевшими внутренностями. Конечности онемели. Кафель стен и пола слился в белую широкую реку. Воздух превратился в кисель.
Ватка с нашатырным спиртом вернула его в подземное царство Аида. Гриша назвал мать Альбиной. Инга не обиделась. У нее давно атрофировались все чувства, включая материнское. Она могла пожалеть только орган пациента, сгнивший раньше положенного срока.
Вонючая ватка только раззадорила улей мыслей. Перед глазами мелькали отслаивающиеся мышцы, сбившиеся дуги позвонков, удаленный спинной мозг. В пустой канал кто-то отверткой забивал вату.
И снова микроскопический мазок детства. Единственный в мире ни на что не похожий запах коснулся нервных окончаний мужчины. Тепло, эмоции, страх, смерть всё воплотилось в нектаре высшего творения природы — женщины.