В июне вечера стояли теплые, светлые и упоительно беззаботные. Вместе с подружкой, Варенька все чаще выходила на неспешные прогулки по пустеющему городу. Погружаясь в молочную дымку ленинградской белой ночи, они часами секретничали о са-а-амом заветном.
-А я надумала в училище поступать!
-Ух ты! Вот это да! Здорово!
-Уже документы подала!
-Ой, Машка, ученая будешь, совсем нос задерешь!
-Да кто бы говорил, то, Варя! Уж если кто нос и задирает, так это ты, дорогая! Вон, дворник, Николай, говорил вчера, что наша Варя ходит пря-я-я-я-мо, так, словно аршин проглотила!
-Аршин? Я? Ха-ха-ха!
Нагулявшись, девушки довольные возвращались домой. На сон грядущий Варенька пила теплый чай из тонкой фарфоровой чашечки и предавалась мечтам. Эх, как же они все заживут скоро: хорошо, дружно, радостно! Племяши подрастут, Гриша на повышение пойдет и Анне, тоже по легче станет.
Варя часто обдумывала, как бы помочь матери. Ей очень хотелось снова побывать в Доморацках, увидеться с родней, потискать малышей, вдохнуть знакомые с пеленок запахи и зарыться с головой в стог сена…
А еще, Варя вспоминала Териоки…
Допивая чай, она каждый раз по - долгу вертела в пальцах маленькую серебряную ложечку, которую ей оставила на память Ольга Васильевна и все думала, как же они теперь живут, куда снова забросит судьба эту семью и кому на этот раз выпадет несказанное счастье быть их домработницей?
Ночью, двадцать первого июня, Варенька заснула быстро и безмятежно. А на утро началась воина.