Сестры Нана и Нина вышли замуж в один год. Порадовали родителей. Не засиделись в девках. Погодки-обе умницы, красавицы, комсомолки. Мать всегда переживала, особенно за младшую, уж больно она непоседливая. "Чертовка" - одним словом. Много раз просила по лужам не скакать и поберечь здоровье, но Нанка только рукой махнет и опять с мальчишками то по заборам, то на велосипеде кататься. Нина другая, более домоседка, степенная и благоразумная. Не удивило никого, что Нина стала рожать одного за другим детей своему любимому и то, что Нана не спешила становиться матерью тоже было совершенно естественным. Но через пять лет, когда Нина опять ждала пополнение-пятого ребенка, мать все же выразила желание увидеть внука и от Наны. Вот тогда-то и узнала несчастная мать, что младшая дочь бесплодна. Застарелое хроническое воспаление не позволяет стать матерью ее девочке. Поплакали втроем и вдруг Нана попросила сестру подарить ей ребенка, в случае если он будет мальчиком. Нина мечтала о дочери и немного оторопев от неожиданной и вообще-то безнравственной просьбы сестры, неожиданно для себя самой согласилась. Мать слушала девочек в трепетном ужасе. Как могло прийти младшей сделать такое предложение старшей, а та тоже далеко не ушла. Приняла предложение и даже не задумалась над тем. что ведь и отец есть у ребенка. Дочери почувствовали неловкость от "торговли" внуками при бабушке и стали объяснять матери, что малышу у тети будет совсем не плохо. И Нанин муж скорее всего будет даже рад принять в семью не чужого подкидыша. А родного племянника жены. И Нина живописала недовольства всей семьи мужа, тем что она без конца рожает только мальчиков. Свекровь хотела внучку. Как не было тяжело матери слушать прагматичных дочерей, а согласиться пришлось что сестры должны помогать друг другу во всем. И рождение детей никак не может быть выдернуто из контекста ее же, матери, нравоучений. Единственное, что смогла добиться она от дочерей, так это обязательного согласия от мужей. И к ее ужасу и разочарованию оба зятя согласились. Родители мучались мыслью, что ребенок не будет знать кто его настоящие родители в тоже время успокаивали друг друга тем, что он то все равно их внук и любви их он получит столько же сколько остальные.
В день рождения Давида обе сестры были в блоке родильного отделения первой гор больницы. Коррумпированная система, слава Золотому Тельцу, работала исправно. И из роддома вышли счастливая тетя только что подарившая ребенка сестре и мать не знавшая родовых схваток и блаженной усталости после появления ребенка на свет Божий.
Зажили счастливо. Молодая мамочка-Нана не спала ночей, бегала к сестре за молоком. Выкормили мальчишку с грехом пополам. Шли годы. Четверо мальчишек, Нина больше не забеременела, росли в достатке, но зависть к кузену купающемуся в роскоши росла с каждой приобретенной обновкой. Младшие дети Нины высказывали недовольство тем, что им приходится донашивать вещи за старшим. Давид же все время был недоволен судьбой и попрекал родителей за свое одиночество. Конечно он ходил к своим кузенам, по крайней мере трижды в неделю, но вечерами было скучно.
Мальчики росли то радуя, то расстраивая родителей. Давид к десяти годам стал лауреатом национальных танцев. Пел в школьном хоре, Нана не жалела времени на единственного сыночка и Давидик окончил десятилетку по классу фортепиано. Не мальчик, а мечта родителей. Нинины тоже были ребятами не простыми. Самый старший неплохо рисовал, все остальные пели. Семейные вечера, на которых собирались обе семьи было не просто приятными, но радостными от гармонии и лада между мальчиками. Соседка Наны, как то раз, обратила внимание на удивительную схожесть между Давидом и вторым по счету Наниным племянникам - Георгием. Ночь у Наниного мужа, после слов соседки, была не простая. Ему было приказано немедленно искать варианта обмена квартиры, не откладывая на долго. Переезд состоялся на следующей недели. Мальчику ничего не объяснялось. "Так лучше!" - были слова матери.
Прослышала Нана о возможности откупа мальчика от армии. Опять включился арсенал Золотого Тельца и Давид вместо того чтоб стать запевалой в роте Советской армии, в свои восемнадцать прошелся под руку с соседкой Ликой, под звуки марша Мендельсона. Молодые были плохо знакомы. Лика внешне соответствовала Наниным критериям отбора подруги жизни для сына и девушку просто-напросто "купили". Золотые украшения изготовленные по индивидуальному заказу были подарены ни только самой новобрачной, но и ее многочисленной деревенской родне. Ребята постепенно стали привыкать к ролям супругов. Лику перестал раздражать запах любимого одеколона мужа. Смирился с участью "окольцованного" и молодой "ходок" Давид.
Лика оказалось девушкой не большого ума, зато спеси и ханжества было в избытке. Свекровь никак не могла смериться со своей ошибкой и скандалами, упреками и угрозами пыталась привить невестке интерес к учебе. Сынок ее учился на режиссера и Нана желала образовать и "подтянуть" невестку до соответствующего ее сыну высокого статуса. Уроженка деревни же воспринимала указания за приказ, замечание за оскорбление. И с утра до вечера стоял дома у Наны шум. В перебранках и склоках не обратила ни одна женщина внимания на то как мрачнел и замыкался объект их интересов. Давиду было неуютно дома и он бежал. Бежал к тете, к кузенам. К спокойствию и миру. Он всегда отмечал удивительный факт. Когда бы не приласкала его тетя, у него неизменно проступали слезы. Объяснить себе такое странное состояние он не мог, но желание прижаться к тети сохранялось пока не стало бросаться в глаза и доставлять некоторое неудобство. В течении четырех непростых лет родилось у Давида двое детей. Мальчика назвали в честь деда - Григорием, а девочку в честь материнской бабушки Верой. Дети росли как бы сами по себе. Мать начала учится в художественном училище, отец закончив режиссерский факультет, вдруг обнаружил в себе необыкновенную тягу к философии и незамедлительно начал занятия на третьем курсе философского факультета. По прежнему невестка со свекровью не могли найти общего языка. Мать настраивала детей против бабушки, а Нана в свою очередь не уступала и кляла невестку специально в присутствии детей. Давид принявший позицию невмешательства оказался как бы вне игры и его оставили в покое. "Противоборствующие" стороны сходились только в одном. Когда Давид бывал дома он должен был иметь возможность отдохнуть в тишине и покое.
Кузены Давида приобрели разные профессии. Самый старший стал художником, второй-геологом, а младшие братья решили в ВУЗы не поступать и вели жизнь под названием "фри стайл". Девушки, вино, пьянки-гулянки привели в итоге одного из них к бедствию. Бедствие выразилось в карточном долге в размере 10000 долларов и это в незабвенные 70-ые годы.
Всполошилась вся родня и старший брат нашел прекрасный, как показалось всем, выход. Парня "спрятали" в монастыре. Долг постепенно выплатили. Пока Михаил делал вид, что молится с утра до вечера, его конечно ездили навещать братья. В один из дней старшему брату было предложено остаться на трапезу и помочь художнику расписывающему храм. Михаил успел похвастать талантами брата. Саша согласился и больше из монастыря он не вернулся. Саша получил рекомендацию от настоятеля монастыря и зачислен в семинарию, без экзаменов, как послушник. Благословение на иконопись со всеми вытекающими последствиями. Последствия надо сказать совсем не смутили молодого человека и он с легкостью исполнил поручение духовного отца. Первым пунктом была немедленная женитьба и он нашел ту, которая не побоялась назваться "матушкой" в свои 22 года. Через три с небольшим года Саша назывался отцом Александром и имел двоих детей.
Родители смотрели на своих детей и их недовольство росло с каждым часом. В те далекие теперь уже времена, выезд на границу или служение в церкви, расценивалось как предательство высоких идеалов советского человека. И Александр стал отщепенцем в собственной семье. Михаил благополучно выкупленный из долговой бездны, начал работать и в день получения первой зарплаты устроил грандиозное застолье. Естественно пригласив всех родственников.
Пришло и тетино семейство в полном составе. Сестры порядком устав от пьяных разговор за столом, уединились на кухне и стали жаловаться друг другу на обиды со стороны невестки и сыновей. В какой-то момент Нина расплакалась и сказала Нане. "Да если б знала я каким чудесным мальчиком вырастит Давидка, разве ж я тебе отдала его!"
Нана не успела и рта раскрыть, как в помещение ворвался Давид. Он выходил из смежной с кухней ванной комнаты и прекрасно расслышал слова тетки.
Скандал приобрёл казалось вселенский масштаб. Рыдали и просили прощение обе матери, Давид крушил мебель, ломал посуду и тоже плакал. Братья сначала пытались урезонить его, а потом тоже набросились на матерей и отцов с претензиями. "На каком основании вы лишили нас брата?" - вопили Нинины дети. "Я родился предметом, который можно подарить за ненадобностью. Ну извините что родился не девочкой. Не сгодился родным!" - надрывался Давид. В "разборку" вклинилась супруга "виновника" скандала и заявила, что теперь понимает почему Нана так относится к ней и ее детям. "Они Вам не внуки!" - заявила склочная дамочка - "И вообще, давно хотела сказать, да все к слову не приходилось. Вашего сыночка я никогда не любила. У меня есть человек, который обожает меня и я ухожу. Детей брать с собой не собираюсь, а то вы еще откажитесь от них." - выпалив все, что хотела, Галина ушла хлопнув дверью.
Ее уход оказал благотворное влияние на родственников. Оказавшись перед лицом еще большего предательства, чем "обсуждалось" ранее родня сплотилась. Давид сидел как в воду опущенный, братья обступили его со всех сторон и Саша позвал с собой. "Пойдем, милый, помолимся. Глядишь отпустит боль сердечная. Ты ведь не потерял сегодня мать, а обрел еще одну. Пойдем" Он увел младшего братика брошенного женой в пожалуй самый тяжёлый момент жизни. Бабушки занялись рыдающими внуками. Дети Галины и Давида плакали не до конца сознавая, что мать их бросила. Осознание это пришло позже и пришло тяжелым нервным расстройством для Гриши и ночными кошмарами для девочки. Нана не знала как оправдаться перед сыном за то что выклянчила его у матери. Успокоение пришло после многих часов молитв и нескольких месяцев проведенных в монастыре вместе с братом. Давид вернулся совершенно другим человеком. Стал называть Нану-мамуля, а Нину - мамой. Ни одна не была против. Дети к нему относились, как обычно, нейтрально, а вот он решил наконец обратить на них внимание. Стал играть с дочкой, проверять задание у первоклашки Гришки и помогал матери с лечением и воспитанием его детей. В течении полугода Давид преобразился окончательно. Сменив потертые джинсы и отглаженные заботливой рукой матери костюмы на рясу, поступил на последний курс семинарии. Нана билась и горевала, кляла судьбу. И считала пободное поведение сына местью и не только его, но и Всевышнего. В разговоре с сестрой все время говорила, что за их деяние наступит расплата и уход мальчиков в церковь, это только первый шаг беды.
Не знаю чувствовала ли она, или просто "накликала", но много лет спустя случилось то, что по словам самой Наны "вызревало" долгое время.
К моменту трагедии СССР благополучно почил, церковь стала не просто легальной, но даже привилегированной структурой. Давид принял постриг, стал архимандритом и поверенным представителем православной церкви в Ватикане. К нему домой довольно часто стали наведываться представители разных конфессий, высшие сановники и даже лидеры некоторых партий. Дети выросли, дочь вышла замуж за скромного дьячка, про которого ходили слухи, что он ужасный пройдоха и карьерист. Гриша рисовал прекрасные картины и расписывал новостроящиеся храмы, писал стихи и музыку. Его считали немного странным, но безусловно талантливым человеком. Обе матери называли своих сыновей-священников "батюшками" и усердно молились.
21 октября 1996 года 00 часов соседи услышали странный шум, грохот и через несколько секунд пронзительный женский вопль. Выскочив на шум узнали, Гришка выбросился с балкона! На смерть. У отца в это время гостил папский нунций. Первое, что сделал Давид, так это снял с шеи медальоны символизирующие некую, мне не известную, власть в своей среде. Пока полиция носилась вверх-вниз, несчастный отец сменил облачение архимандрита на простой подрясник. Вместе с прокурором приехали сам Патриарх и его непосредственные помощники. Уже утром по телевидению было сделано объявление от лица патриархии. "Сегодня ночью скоропостижно скончался сын архимандрита Даниила (в миру Давида.........). Молодого человека скосила продолжительна болезнь. Молитесь за упокоение души несчастного".
Давид был оставлен в статусе верховного сановника, так требовала политика церкви. Объяснение хоть и разумное. Ну уж больно не вяжется с христианской позицией в отношении самоубийц. Нана скончалась через пять нет после внука и похоронена на монастырском кладбище, чуть ли ни как святая. Не рожала - и значит не порочна.
Бог им судья!