21 октября 1959 г.
"Анатолий Беляев – один из преподавателей,ведущих практику по химии. Впервые увидела его на злополучном собеседовании при поступлении. Высокий, сильный с открытым лицом. Оттенённым воротом белоснежной рубашки, он произвёл впечатление бодрой уверенности, чистоты. На его скептическую и одновременно светлую улыбку невольно отвечаешь тем же. Он узнал меня, но я оказалась в другой группе, где не он ведёт практику. Если бы я знала! Одни думы об этом умном, незаурядном человеке вызывают удивительное чувство. Как будто поёт нежную, чуть грустную мелодию скрипка, и сиреневые с розоватыми краями воздушные замки облаков пронизываются золотыми потоками лучей.
Счастье моё, неужели ты пройдёшь мим, не оглянувшись? Спасибо тебе за эти невольные слёзы, за чуть колыхнувшийся занавес, закрывающий ослепительные вдохновенные вершины, что зовут в неизвестное, заставляют подниматься и жить".
15 ноября 1959г.
«Маша, Люда и я пошли по тропинке к гидродинамике. Голубоватый свет, отражённый от белых облаков, придавал сказочное очарование заснеженному лесу. Мне было грустно. Кажется, вчера я поняла, что надежда даже на деловое знакомство с А.В. напрасна.
В пятницу я решила зайти в хим лабораторию, чтобы узнать задание. Но на пороге меня охватил такой страх показаться смешной и жалкой, что я не рискнула. Вошла Маша. Потом рассказывала, что А.В. даже не повернул головы и был холоден, как статуя. На прошлом практическом занятии по химии, когда я погрузилась в чтение учебника Некрасова, кто-то приоткрыл дверь, и Эмма ткнула меня в бок. Я недовольно подняла голову… «Беляев»,- шепнула она, улыбаясь. Я откинулась на спинку стула и вытянула шею. Он стоял у порога и, разводя руками, что-то говорил Михайлову. Кажется, он исподлобья взглянул на меня потемневшими глазами. Всё это было не более одной минуты. Вот и всё.
Сейчас главное - выдержать зимнюю сессию. Потом, возможно, будут перемены. Падает снег…»
18 ноября 1959 г.
«Четверг. Девочки на физкультуре. В нашу комнату начинает заглядывать солнышко, и изумительные узоры из звёздочек на окнах сверкают радужными огнями. Последнее время я поздно ложусь ( примерно в 1 – 2) и встаю рано (6 – 6.30). Зато днём дрыхну часок. Пока всё нормально. Я, кажется, становлюсь более уравновешенной Сообщение Нади о приезде москвича из физтеха повергло было меня в трепет. Но это оказался не тот мальчик, из-за которого я поступила в НГУ, и я успокоилась».
Однажды я проснулась поздно ночью от удивительной музыки. Звучала интродукция и рондо каприччиозо Сенсанса, наверное, в неповторимом исполнении Леонида Когана. Удивлённая, я зажгла маленькую настольную лампу, стоящую на подоконнике у меня над изголовьем. Оказывается, я забыла выключить маленький приёмник, который купил мне папа. Очень странно, что так поздно передавали этот концерт. Музыка звучала тихо, девочки спали, а я не могла не дослушать до конца эту странную ночную передачу. Такое неизгладимое впечатление произвела она на меня.
«На днях Эмик Баскин влетел к нам, когда мы пришли из бани. Надя, закрутив волосы и развесив нижнее бельё, сладко спала. Бедная девочка теперь ужасно смущается. ( Надя, в отличие от нас, была математичкой и жила в нашей комнате недолго). Хочется спать, но скоро придут девочки, и мы будем кушать».
Рыжий Баскин учился в нашей школе на год старше меня. Его зачислили на второй курс университета, куда перешли ребята других вузов. Этот курс был весьма немногочисленным: человек двадцать. Среди них был Костя Комаров, нынешний ректор НИИ ЖТ-а. Впрочем, теперь институт называется железнодорожной академией. Огромный Юра Петрусев, который предлагал на руках поднять меня на 4-ый этаж. Вероятно, ему было больно смотреть, как я с трудом карабкаюсь по лестнице, но я решительно отказывалась. Мне казалось, что я буду выглядеть унизительно у него на руках. Странный Лопушонок, будущий муж Тамары Черепановой, моей соседки по подъезду в родительском доме. Блестящий Володя Штерн, эрудированный, талантливый, но в чём-то он проявил неблагонадёжность, и его судьба не сложилась.
Кажется 24 декабря 1959 г.
«Снова солнечный зимний день. На блёкло - голубом небе дымчатые облака. У горизонта они образуют пелену. Клубами подымается из труб белый ( удивительно!) дым. Скоро н-вый год. Обещают настоящее пиршество преподавателей со студентами. А с первого сессия. Мне осталось сдать самый трудный зачёт по физике.
В трубах журчит вода. Это напоминает дом. Бывало такая же тишина, на чистом полу кружевные тени от штор, обволакивающая теплота. Солнце отражается в полированной мебели, и она отливает золотисто-коричневым цветом. Пианино, ноты...
Странно, я уже почти не думаю о А.В. При встрече не сразу узнаю его, но потом испытываю какой-то душевный подъём, и хочется писать. Вчера в раздевалке он, заспанный и сердитый, стаскивал пальто.
Передо мной Вересаев. Хочется полистать и кое-что выписать.
- За околицей нас снова охватил стоявший повсюду смутный непрерывный шум весенней жизни. Была уже поздняя ночь, а кругом жило, пело и любило. Пахло зацветающей рожью. В прозрачно-сумрачном воздухе, колыхаясь и обгоняя друг друга, неслись вдали белые пушинки ив и осин, - неслись без конца, словно желая наполнить семенами весь мир.
- ... Всё жило вольно и безудержу, с непоколебимым сознанием законности и правоты своего существования. Хороша жизнь! Жить, жить - жить широкой полной жизнью, не бояться её, не мешать и не отрицать себя, - в этом была та великая тайна, которую так радостно и властно раскрывала природа.»
27 января 1960 г.
«Я дома в своей келье. Экзамены сданы удивительно хорошо. Я буду продолжать учиться в НГУ. Кажется, я начинаю верить в свои силы и даже с интересом думаю о колебаниях и волнах. Очень хорошо сдала наша группа экзамен по химии. 18 пятёрок. Надеюсь на перемену расписания. Прошло целых полгода, очень большой срок для лёгкого интереса. Возможно, ничего больше не будет. Но будет весна - " утро года", слепящее солнце и воздух, напоённый ароматом талой земли и прелой хвои. Кажется, два последних экзамена сдала на отлично, потому что в нашем скворечнике целый день гостило солнце, а на бледно-зелёном небе тянулись струйки дыма и прозрачные облака. Пришла мама».
Следующий день
«Мне давно хочется подвести итоги 20-ти летней жизни, но то нет времени, то настроения. Сейчас мне попался " Сад Эпикура" Анатоля Франса. Сделаю выписки.
- Люди энергичные и деятельные в самых обдуманных своих затеях отводят место судьбе, зная, что ни одно значительное предприятие не застраховано от неудачи.
- Время в своём полёте ранит или убивает самые пламенные, самые нежные наши чувства. Оно ослабляет восхищение, отнимая у него естественную его пищу: чувство неожиданности и удивление; уничтожает любовь и её дивные безумства; колеблет веру и надежду; лишает свежести каждый невинный цветок, обрывает его лепестки. Пусть бы оно оставляло нам хоть сострадание, чтобы мы не оказались заключёнными в старость, как в гробницу.
- Из всех видов очарования сильней всего над душой человека очарование тайны. Без покрова нет красоты, и больше всего мы дорожим всё-таки неизвестным. Существование стало бы невыносимым, если б нельзя было мечтать. Самое лучшее в жизни - это порождаемое ею представление о чём-то таком, что уже не она. Реальность помогает нам с грехом пополам создавать кусочек идеала. В этом, быть может, самая главная её ценность».
4 февраля 1960 г.
«Захлёбываясь, перечитывала "Мартина Идена.". Лондон индивидуалист, но его ощущение жизни, пожалуй, близко моему.
- Он читал о болезненной Элизабет Баррет, которая много лет не касалась ногами земли, пока, наконец, не наступил тот памятный день, когда она бежала с Броунингом и твёрдо встала на землю под открытым небом. Мартин решил, что он может сделать для своей Руфи то, что Броунинг сделал для своей возлюбленной. Но, прежде всего Руфь должна его полюбить. Всё остальное уже просто. Он даст ей здоровье и силу.
Дыханием яркой сочной жизни повеяло на меня от этих страниц. Я уже начала задыхаться в душной квартире. Но приехала Галинка, принесла остроту, определённость современности, отблеск столицы. Она единственный близкий мне человек. Какое счастье, что я с ней встретилась на лавочке под цветущими яблонями. Мы вслух читали " Жгучую тайну" Цвейга и затуманенными глазами следили за дождём белых лепестков. Это было три года назад.
Сегодня мы собираемся в оперетку.
А вчера была на симфоническом концерте и, кажется, впервые что-то уловила. Был концерт фа-минор Баха. Первая часть строгая, полная размышлений, вторая - нежная. просветлённая, финал - аллегро. Особенность: постоянное сопровождение ф-пиано оркестром. Интересные полифонии. Концерт исполнял Гринберг.
4-ый концерт для ф-пиано Бетховена. В первой части то у ф-пиано, то у гобоя (или кларнета?) звучит зовущий мотив, как бы говорящий " Вперёд!" Он перемежается с картинами то лирично-спокойными, нежными, то, как будто, слышится звон ручья, грусть угасающего вечера, то бурные арпеджио напоминают бушующие волны, взрыв отчаянья... и снова зовущий мотив. Вторая часть начинается проникновенной мелодией у ф-но и угрожающей у оркестра. Ф-пиано поёт о простом человеческом счастье, о мечте, об отдыхе, а грозный оркестр наступает. Лиричная мелодия сменяется мольбой: " Не тронь, пощади". А мечта улетает. Тише звучит оркестр, но счастье прошло, остались лишь грустные воспоминания. Третья часть - рондо. Я рондо не люблю.
4-ая симфония Чайковского. Потрясающая первая часть. Судьба грозная, жестокая беспощадно разбивает стремления человека. Он борется. Вихрь отчаяния и мольбы, рыдания, потом блестящие иллюзии, но вновь торжествующий мотив бездушной судьбы. Чем кончится борьба? Праздничный финал, по-моему, не соответствует первой части. Причём здесь всенародное торжество? Никольский очень темпераментный дирижёр. Страстные вещи ему удаются больше, чем лирические.
Мне не дают двадцати лет. Да я этого и не чувствую, лишь иногда ощущаю в себе мудрость, как будто мне много лет, и я могу судить о жизни. Эти мысли, я знаю, не глупы, но они пока тяжелы. Садится солнце. Скоро придёт отец. Когда-нибудь я напишу о себе книгу, если будет о чём».
25 февраля 1960 г.
«А новости есть. Химию ведёт Беляев. Увы, время сделало своё дело. Я не чувствую прежнего влечения, радости при виде него. Кажется, только женское тщеславие осталось. Главное, он не даёт ни малейшей надежды. Говорят, на середину марта назначена его свадьба с Леной Лебедевой, длинной и некрасивой блондинкой. Женится, вероятно, не по любви, а просто надоело быть одному. Обидней всего, что он меня вышучивает. Первый раз громко хохотал над моим ответом, второй раз заявил, что это всё равно, что надеть на космос коромысло. Может и остроумно, но обидно. Наверное, я слишком самоуверенна, но уступать и сюсюкать не собираюсь. Кажется, я много болтаю и держу себя несколько развязано. Напущу загадочную томность, только сумею ли притвориться? Если бы он сказал хоть раз что-нибудь ласковое или просто поглядел, я была бы очень рада. Только одно: Мишка расспрашивал про электродные потенциалы. Беляев сидел ко мне боком, закрывшись от меня рукой, и объяснял ему. Я тоже слушала. Изредка взглядывал и снова закрывался. Мне показалось, что он покраснел. Я заговорила с Машей. Он как - будто облегчённо вздохнул, опустил руку и вскоре закончил разговор. Обычно, он сам не объясняет, лишь, когда к нему обращаешься, спокойно рассказывает о всякой мелочи. Когда я сидела с потенциалами, он сам подсел ко мне, но я вскоре разобралась и даже почувствовала неловкость. В общем, поживём - увидим. Кажется, он доволен нашей группой, и хотя страшно устаёт, ведёт занятия как следует».
Неотправленное письмо подруге.
«Галинка! Дорогая моя.
Что же ты не зашла? Я так ждала тебя тогда в воскресенье. Впрочем, всё это уже давным давно позади. Подумай, уже 1-ое марта! Через неделю наш женский день. 5 марта у нас готовится вечер, причём отвечают химики. Стараются выдумать что-либо пооригинальней. Я одним глазом наблюдаю за этой суетой, а другим пытаюсь прочитать конспект. Почему-то не выходит. Впрочем, надеюсь, что на семинаре пронесёт. С самых первых дней нас запрягли в тяжкий воз учёбы. Декан озверел, запрещает даже поездки в город. Для него только учёба существует и больше ничего. Подумай, у нас нет кино и даже радио! Мне себя жаль.
Да, у нас практику по химии стал вести твой однофамилец. Ходят слухи, что через месяц он женится на длинной, неинтересной блондинке из института механизации. Все удивлены его выбором. Наши девы, ставившие его на 2-ое место ( недостаточная зарплата) сейчас в волнении, а некто Танечка заявила что согласилась бы даже за 500. Узнаны его адрес и окна квартиры, время его тренировок в волейбольной команде и т.д. А как разыгралось соперничество! Он всё видит, понимает и посмеивается, глядя на откровенно заигрывающих. Любит смущать девчонок и повергать их в трепет.
На этом письмо обрывается».
За голубые глаза Анатолий Васильевич получил прозвище Бихромат, и ему посвятили незатейливую песенку на восточный мотив:
" Там, где кристаллы блестят голубые, Купорос - кристаллы голубые.
Переливаясь, журча и звеня, Ярче их очей твоих краса.
В гидродинамике, помню, впервые Лишь у Бихромата могут быть такие
Глянули эти глаза на меня. Необыкновенные глаза".
Кажется, это было совместное творчество 402-ой комнаты.
4 мая 1960 г.
"Как много прошло времени. снова на носу сессия. Сданы все зачёты, кроме истории, от которой хочу вообще освободиться. Сессия грозная. Говорят, что она будет вдвое трудней предыдущей. Ну что же, я чувствую себя несколько уверенней. Последние практические занятия по химии вели Михайлов и Пищевицкий. Я была даже рада. Насмешки Б. производили на меня ужасно гнетущее впечатление. Целую неделю ходила, подавленная собственным ничтожеством. Ответить должным образом не хватало ума и смелости.
За это время прочитала несколько книг: Бальзака, Стендаля, Яшпала. Сейчас читаю Хемингуэйя. Да, забыла, ещё Голсуорси " Остров фарисеев". Славная вещь.
Галка выходит замуж за Яна. Дай Боже ей счастья. Хочу приняться за подготовку математики. Книга Ферми меня так вдохновила, что я даже принялась разбирать колебания и волны. Хорошо, если это настроение продлиться подольше".
Ян поехал в Москву следом за Галей и поступил на факультет журналистики в МГУ. Галя, однако, ещё не забыла Алика Гусева, мальчишку с нашего двора. Он поступил в пединститут в Калинине, что недалеко от Москвы. Теперь ему возвращено старинное название Тверь. Там Алик покончил жизнь самоубийством, бросившись с моста. В чём причина, никто толком не знал. На Галю это произвело очень гнетущее впечатление. Ян заявил, что если Гага не выйдет за него замуж, то он тоже покончит с собой. Галя испугалась этой угрозы и согласилась. Они поселились в общежитии МГУ. Наверное, года два они жили нормально, но потом Гале всё труднее стало принуждать себя жить с человеком, который ей не соответствовал, а вокруг было столько интересных людей. После окончания института она одна вернулась домой, ожидая ребёнка, с твёрдым намерением развестись с Яном. Но я забегаю вперёд.
Летняя практика
После экзаменов нам устроили практику на новосибирском химическом заводе. Мне было тяжело ходить по цехам, я отставала и задерживала остальных. По-видимому, руководитель практики постарался, чтобы меня освободили от поездок на завод. Кто-то решил, чтобы я и Неля Теплова, наша отличница, проходили практику в институтской лаборатории. Нелю оставили, чтобы она помогала мне ходить в институт. Нас пригласили в университетскую аудиторию, где мы ждали сообщения, кого куда направят: в лабораторию к Беляеву или к Наталье, сотруднице того же института. Они довольно долго совещались за закрытой дверью. Я ждала довольно спокойно, почти уверенная, что Беляев предпочтёт Нелю, но я ошиблась. Оказалось, что А.В. выбрал меня. Это было настолько удивительно и неожиданно, что я растерялась.
Вечером я сидела на подоконнике в нашей комнате и соображала, что же мне надеть, чтобы выглядеть современно. Выбрала белую капроновую кофточку - кимоно и пышную юбку с бело - голубым рисунком, хотя юбки на мне не очень хорошо сидели. Тут заходит Неля Теплова и говорит: " Наталья сказала, чтобы ты шла к ней на практику. Это ближе к общежитию, и тебе будет легче. Я буду тебя провожать, а потом пойду в гидродинамику к Беляеву". Мне стало плохо. Я ничего не сказала, только покивала головой. Когда Неля ушла, меня охватило такое отчаянье, что захотелось броситься с четвёртого этажа. Настолько нестерпимым было разочарование. Что я могла сделать? На каком основании настаивать на практике у Беляева? Совершенно разбитая, я улеглась на кровать и закрылась с головой одеялом. Утром, когда я спускалась по лестнице, кто-то окликнул меня по фамилии. Вахтёрша подняла голову: " Это вы Иванова? Вам звонил какой-то мужчина, но я не знала, где вас искать". Не могу представить, кто мне мог утром звонить. Неужели Беляев?
10 июня 1960 г.
«Я люблю его. Люблю горько, мучительно. Это чувство отравило мою детскую беспечность. Я глядела в его умные глаза, смотревшие на меня испытующе. Казалось, в них скрытое горе. Этот красивый сильный человек болен. ( Был такой слух, что во время работы на заводе после окончания института, Беляев отравился окислами азота, когда участвовал в ликвидации аварии. Насколько это верно - неизвестно.) Щемящая жалость охватывает меня.
Как я была рада после экзамена, когда поняла, что он не презирает меня, но снисходителен и невольно сбрасывает маску недоступности. Казалось, найден ключик... Хотела, мечтала попасть в его лабораторию на практику, но, увы... Не будет лишнего горя, но не будет и капельки радости. Дождь, дождь и дождь. Серые тучи, холодный ветер, слякоть. Где вы, нежная весна и ласковое лето?
Брюсов " На журчащей Годавери."
Лист широкий, лист банана..............В честь твою, богиня Счастья,
На журчащей Годавери,..................В честь твою, суровый Кама,
Тихим утром – рано, рано - ............Серьги, кольца и запястья
Помоги любви и вере. ..................Положу пред входом храма.
Орхидеи и мимозы ......................Лист широкий, лист банана,
Унося по сонным волнам, ...............Если ж ты обронишь ношу,
Осуши надеждой слёзы, .................Тихим утром - рано, рано –
Сохрани венок мой полным. .............Амулеты все я сброшу.
И когда в дали тумана, ................По журчащей Годавери
Потеряю я из виду .....................Я пойду верна печали
Лист широкий, лист банана ........... И к безумной баядере
Я молиться в поле выйду; ..............Снизойдёт богиня Кали!»
Лаборатория Натальи представляла собой небольшую комнатку в школьном здании университета. У окна стол Натальи. У стен шкаф, то ли с книгами, то ли с посудой, муфельная печь. Затем справа от входной двери ещё стол, за который меня и усадили. Наталья велела мне профильтровать большую бутыль с осадком серебра. Я делала бумажные фильтры, осторожно наливала раствор. Использованные фильтры с осадком серебра отдельно собирала для дальнейшей переработки. Этим я занималась весь месяц. Наталья держалась высокомерно, о своей работе не рассказывала, да и я не особенно любопытствовала. Приходила в лабораторию к девяти часам, в двенадцать был обеденный перерыв, а в четыре работа заканчивалась. Раза три - четыре заходил Беляев, кивал мне головой и проходил к столу Натальи. Разговоры были деловые. Мне и в голову не приходило выйти и оставить их наедине. Да если бы и пришло, я бы этого не сделала.
Тем временем началось июньское жаркое лето. Яркая зелень берёз и молодой травы. Лесной воздух Академгородка напоён ароматом свежей листвы и цветов. Долгие солнечные дни и ласковые тёплые вечера погружали в состояние праздничной беспечности. После работы я не ленилась спуститься в душ. Освежённая и утомлённая, укладывалась в постель, и накрывшись простынею, сладко засыпала. Девочки приезжали часов в шесть вечера. Мы ужинали, и я отправлялась по гостям или выходила на балкон. Конечно, большинство разбредалось на прогулки по лесу, несмотря на комаров, но кое-кто оставался и присоединялся ко мне на балконе.
26 июня 1960 г.
"Последнюю ночь провела в 402-ой с Инной Урбанович. Ультрамариновый вечер. Рыдающая музыка. Болтовня Инны. Проснулась рано, и вышла на балкон. Солнце было уже высоко. Куковала кукушка, чирикали воробьи. Длинные тени берёз лежали на серых тротуарах и изумрудных газонах.
Мне вспомнилось, как случайно из окна увидели с Ириной Харитоновой Беляева. Руки в карманах. Рукава засучены. Пересекает двор странно неровной походкой. Ирина купила литр портвейна, и мы выпили по три чашки за себя, друг за друга и за... Вот тогда впервые, рано утром, с ещё кружащейся головой я вышла на балкон в плаще, накинутом на ночную рубашку. Дул предрассветный ветер, на горизонте громоздились тучи, и я задумала, что если выглянет на ясном небе солнце, то мне улыбнётся счастье. Ждала целый час. О чудо! Тучи уползли, и на ярко голубом небе засверкало солнце. Неужели и я буду счастлива?
P.S. Сданы все зачёты и экзамены. Практика окончена. 30 июня поеду на заключительное собрание".
5 июля 1960 г.
Тепло и пасмурно. Радио молчит. Мне скучно. Хочу попробовать писать.
Встреча
Стояли последние деньки чудесной золотой осени. В лесу, задумчивом и ещё по- летнему пышном, пахло грибами и засыхающей травой. На серой бетонной дороге лежали первые золотые листья берёз.
Дмитрий недавно вернулся из отпуска. Он бросил чемодан в ставшей чужой, пыльной комнате и отправился к морю. Знакомые виды городка, здание университета и хлопанье мяча на площадке напомнили ему, что скоро учебный год, занятия с первокурсниками. " А она уже второкурсница,"- подумалось ему. И как - будто снова взмахнули её тёмные ресницы, глянули тревожные и грустные глаза. Дмитрий усмехнулся, положил руки в карманы и зашагал по бетонке.
В осиннике возились и чирикали птахи. Пронеслась мимо грузовая машина. Рядом с шофёром сидела девушка в яркой кофточке. Но что это? Кажется, песня... Захлёбывающийся от радости девичий голос смеялся и пел причудливую фантазию из обрывков песен, арий, романсов. Он остановился удивлённый. Ага, вот она. Тоненькая, в развевающемся розовом платье, вприпрыжку бежит по дороге, и пряди тёмных волос падают на раскрасневшееся смуглое лицо. Дмитрий вздрагивает. На него смотрят знакомые радостно - взволнованные глаза. Девушка растерянно замедляет шаги и, вдруг улыбнувшись, пробегает мимо.
Дмитрий медленно бредёт дальше, и вдруг волна неожиданной радости заставляет его остановиться. Чистое голубое небо, и на его фоне золотые ветви берёз кажутся празднично красивыми. Терпкий запах смолы опьяняет. Он чувствует, как бодрость и сила заставляет его распрямиться. Хочется что-то сдвинуть, преодолеть. " Как хорошо!"- вздыхает он полной грудью и упругим шагом идёт туда, где между сосен сверкает на солнце водная гладь.
В лаборатории тихо и уютно. От муфельной печи веет теплом. Дмитрий сидит за столом и делает вид, что читает журнал, а сам всё посматривает на Лиду, которая прилежно рассчитывает количество кислоты для приготовления титра. Её фигурка в ладном белом халате, ещё больше оттеняющем смуг-лую кожу и тёмные волосы, такая женственная и поэтичная, что сердце Дмитрия сжимается. Лида встаёт и подходит к весам, стоящим на подоконнике. " Дима,"- послышался негромкий возглас. Она, смущённая, оборачивается: " Простите...Дмитрий Алексеевич." Дмитрий удивлённо смотрит на неё. Побледнев, Лида совсем тихо добавила: " Первый снег." Он подошёл, остановился за её спиной, нежно обнял за плечи и повернул к себе лицом. Её губы чувствуют, как к ним прикасаются его сухие горячие губы.
А за окном кружатся первые снежинки и падают белыми лепестками на засохшую осеннюю грязь и замёрзшие лужи».
Суровый холод жизни строгой К борьбе с судьбою я привык.
Спокойно я переношу, Окреп под бурей искушений.
И у небес дороги новой Она высоких дум родник,
В часы молитвы не прошу. Причина слёз и вдохновений.
Отраду тайную находит
И в самой грусти гордый ум:
Так часто моря стон и шум
Нас в восхищение приводит.
(Никитин)