Худ. Ю. Чистяков
...И там был сад за нищенской оградой
И там был монастырский дряхлый древний одичалый сад
за нищенской кладбищенской оградой
И там был снег апрельский русский поздний вялый талый
тяжкий полевой остаточный
И там лежало низко тленно кладбище погост почивших
русских св’ятых схимонахов
И дымились творились стволы сырые монастырских дальных
одичалых яблонь уповающих
И Он сошел с осла жемчужного дрожащего
И сел на истлевший надгробный белый камень
И дико дивно Он глядел на поле вдовье русское на поле неродящее
На церковь на холме скорбящую на деревеньку ближнюю
кривую темную заблудшую болящую гулящую
И пал на камень ветхий ликом светлым снежным дивным девьим необъятным
И молил молил молился лик свой ж’ивый окуная в хладный
податливый камень и камень расступался раздвигался расширялся
...О Господь! Ты знаешь!..
Завтра пить мне из последней смертной чаши!
Отче! Уж кричат по всей немой святой Руси сырые петухи одни одни не спящие
Отче! Уж на крест мне рубят валят две березы мужики иуды
из Федосьино деревни сонной
Топорами тайными ночными вороватыми
Отче! знаю знаю знаю знаю знаю
Отче! только не оставь голодного гортанного захожего моея осла
В полях во сн’егах алебастровых останних
Отче! только пощади погладь согрей шелк’овым иерусалимским щедрым южным ветром
Русские озимые хлеба невиноватые