Обычный осенний день. Мы стоим вдвоем на открытой деревянной веранде старого дачного домика и смотрим на дождь. Мои руки засунуты в карманы джинсов, малиновая толстовка застегнута под горло, но мне все равно немного зябко. Мы стоим почти рядом, вдыхаем невероятно вкусный озоновый воздух и смотрим на серые тучи.
- Знаешь, - говорю я Ирине, - когда я была маленькой и ходила в садик, то частенько садилась на скамейку и смотрела на облака. Почему-то мне виделось, что все люди как бы одеты в облегающие одежды, и цвет их как у облаков варьируется от ослепительно белых до жутко черных. Основная масса человечества имеет разной степени серые одежды. Много позже я поняла для себя, что таким образом вижу чистоту души. Это, как если лампочка покрывается слоями пыли и со временем ее свет тускнеет. Сама душа светла, но из-за дурных мыслей, плохих поступков она покрывается всем этим налетом. У кого сильнее, у кого слабее. Сияющее белыми выглядят для меня святые, мрачно черными – откровенные демоны, грязно-серыми – люди, погрязшие в пороке. Чистые, целомудренные и добрые люди имеют бледно-серый цвет. Даже не цвет, а скорее свет, так как он из них все-таки льется. Из общей массы всегда выпадали психи и разные шизофреники. Они имели грязно-болотные оттенки.
Пока говорила, я искоса поглядывала на свою собеседницу. Забавно, она когда думает или волнуется, то начинает покусывать костяшку большого пальца. На ее лице отражается глубокий мыслительный процесс, и, насколько я могу считать с нее, параллельно слушанию она размышляет о чем-то своем.
Мне хочется сделать к ней шаг и прикоснуться, но я смотрю на дождь, вдыхаю воздух, жадно раздвигая ноздри, и чуть постукиваю носком кроссовок по мокрым доскам пола веранды.
- Много позже, будучи в Индии, я тяжело заболела. И там во время сна, хотя это был точно не сон, меня протащили по тонким мирам, где находятся души самоубийц. Интересно, что все они носили одежды болотного цвета. Наверное, все это как-то связано… Знаешь, часто я что-то вижу или что-то знаю. Это иррационально, необъяснимо. Но, как показывает практика, все это оказывается правдой. Если приходит информация, то она потом сбывается. И это не мой ум, который что-то там придумывает. Это… как поймать радиоволну. Внутри ты знаешь, что информация идет извне, а твой ум только к ней прислушивается.
Я замолчала, потому что, итак, уже очень сильно открылась. Обычно я ни с кем не говорю о подобном. Дело в том, что тела людей способны улавливать разные диапазоны излучений. И у основной массы это очень узкий диапазон. Человек смотрит на мир как через щелочку, практически не видя ничего, но при этом он патологически уверен, что его видение мира единственно верное и правильное. Иногда просто хочется подойти, открыть настежь двери перед ним и крикнуть: «Посмотри! И, как бы много теперь тебе не открылось, знай, ты видишь далеко не все! Дверь это та же щель, только немного шире»
- Господи! Насколько же мы далеки от понимания Истины!
Осознав, что сказала вслух то, что говорить не собиралась, я поморщилась и развернулась к Ирине с этаким легким вызовом. На ее точеном лице блуждала снисходительная ухмылочка, которая меня всегда бесила. Ни слова не говоря, она достала пачку сигарет и зажигалку. Я смотрела как она прикуривает, с наслаждением затягивается и выпускает дым короткими порциями. Ее холеная рука с безупречным маникюром настолько изящно держала сигарету, что появилось даже некое восхищение: «Умеют же люди такой бессмысленный процесс, как курение, превратить в искусство!»
С детства не переношу запах табака, и она это знает. Но от своей привычки отказываться не собирается, ни для чего, ни ради кого. Она снова затягивается и смотрит на меня, слегка касаясь мизинцем кончика своей вздернутой, изящно очерченной брови. Воздух между нами начинает электризоваться, потому что наши воли вновь вступили в поединок. Мне бы просто забить на все, ведь ни к чему хорошему наши сражения не приведут. Но, то, что сильнее моего разума, заставляет меня действовать в рамках уже устоявшегося сценария. И вот я демонстративно подхожу к Ирине, выхватываю сигарету и бросаю ее на мокрый газон.
- Ненавижу, когда ты куришь! – Зачем я это говорю, если ей это давно известно, и фактически наплевать на то, что мне нравится, а что нет.
- Знаю, - в ее глазах все та же ухмылка.
Ненавижу, когда чувствую себя беспомощной и уязвимой!
Пока я пытаюсь побороть в зачатке свой зарождающийся гнев, мое наказание делает шаг вперед и прижимает меня к деревянному столбу веранды. «Сзади все-таки капает дождь, да и столб сырой, так что моя толстовка промокнет» - проносится в моей голове. В тоже время осознаю, что Ирина стоит близко, практически прижимаясь ко мне и положив руки на ограждение по обе стороны от меня. В ее глазах - вызов, в моих, похоже, паника. Ненавижу себя за слабость! Собираю по крупицам всю свою гордость и пытаюсь задрать подбородок, но ударяюсь затылком о столб. Наконец, во мне поднимается волна, и губы искривляются в ответной ухмылке.
Бинго! Лицо Ирины становится серьезным и, кажется, я ловлю тень неуверенности или замешательства. «Надо просканировать ее, пока она так близко», - больше я ни о чем уже не успеваю подумать, потому что Ирина наклоняется ко мне и касается моих губ своими губами. Осторожно, нежно, едва ощутимо.
За одно короткое мгновение я успеваю почувствовать запах ее духов, ощутить тепло, исходящее от ее тела, и легкую дрожь. Ирина слегка отстраняется от меня и пристально смотрит мне в глаза. От ее неуверенного, почти испуганного, взгляда мое сердце делает кульбит, и я судорожно сглатываю: «Господи, мне конец!»
Когда ты срываешься в пропасть, то испытываешь страх. Дикий страх! Я судорожно хватаюсь за Ирину, ища спасения. Но, от прикосновения к ее телу мои руки из каменных и холодных становятся нежными, как лепестки цветов. Словно в трансе я глажу ее спину и плечи. Я лечу в пропасть и мне уже почти не страшно, я смиряюсь с неизбежностью и отдаюсь во власть силе тяжести и Судьбы.
И вот я нахожу себя, отодвинутой от мокрого столба. Моя промокшая толстовка сорвана с меня, и я прижимаюсь к горячему, трепещущему телу. Мы больше не целуемся, мы просто вцепились друг в друга. Возможно, это наше глубинное чувство одиночества так стремится слиться с кем-то близким, родным, чтобы стать единым.
Это вечный страх пустоты. Когда ты пребываешь в темной бесконечности, которая длится во все стороны и во все немыслимые измерения. Нет даже звезд. Только безграничная пустота. И ты, находясь там, осознаешь эту Бесконечность и себя в ней. Но кто я?! У меня нет имени, нет тела. Я просто кусочек этого необозримого пространства. У меня есть границы, и я могу их ощущать – это Я, а там – не Я. Там - Бесконечность. Но что есть, после осознания себя? Одиночество! Оно преследует нас из жизни в жизнь, из воплощения в воплощение, когда мы надеваем разные тела, - то животного, то растения, то человека, играем разные роли, искренне отождествляя себя с ними. Но, мы же не эти тела, не эти имена! Мы вне всего этого лицедейства, за пределами этой пьесы.
Ирина осторожно берет мое лицо в свои руки, смотрит с невообразимо щемящей нежностью и начинает покрывать его поцелуями. Мое сердце, окаменевшее от бесконечных страданий, начинает превращаться в тающее масло…. Я чувствую, что щеки этого близкого мне существа стали мокрыми от слез и слышу шепот:
- Наверное, это все неправильно. Так быть не должно.… Но, я ничего не могу с собой поделать.
Через мгновение Ирина резко отстраняется, судорожно всхлипывая и обхватывая себя руками. Ей больно и страшно. Ей одиноко и ее неудержимо тянет ко мне, хотя она мучительно с этим борется. Мне уже не нужно больше сканировать, я читаю ее как открытую книгу, или скорее, чувствую ее чувства. Не испытываю те же чувства, а чувствую ее! Это словно слышать особую, неповторимую музыку, которой звучит душа.
- Знаешь, чего я хочу? – мой голос подрагивает и мне становится больно говорить. Но я должна ей сказать это.
-Я хочу прикоснуться к тебе. Ты меня понимаешь? Я хочу прикоснуться к Тебе! Это, как если залезть под кожу, пройти сквозь тело к сердцу, потом сквозь все тонкие оболочки к самой твоей Сущности. Я хочу прикоснуться к твоей Душе. Нет! Я хочу прикоснуться к Тебе, как к Душе!
Робко поднимаю руку и направляю в область ее сердечной чакры, пытаясь передать ей все свое тепло.
- Хватит, - внезапно кричит Ирина, - задолбали меня твои штучки и все эти высокие материи! Я просто хочу тебя трахнуть! Ты меня понимаешь?!
Она опять кривит губы в этой своей снисходительной усмешке. Но ее лицо в слезах, и я явно чувствую ее готовность безудержно разрыдаться.
- Врешь, - шепчу я ей.
- Да пошла ты! – хлопает дверь и Ирина скрывается в доме.
В этом-то вся проблема – мы не слышим друг друга. И не хотим слышать. При этом всеми способами пытаемся убежать от одиночества. Только это бесполезно, если каждый сидит в своей машине, закрыв все окна и двери, теша себя иллюзией что езда «бампер к бамперу» когда-нибудь приведет к истинной близости.
Я медленно спускаюсь с крыльца под дождь, расставляю руки и поднимаю лицо к небу. Холодные струи быстро пробираются сквозь тонкую рубашку к телу, и через некоторое время оно становится просто ледяным. Но мне все равно. Закрываю глаза и погружаюсь в ощущение дождя, становлюсь этим дождем, каждой его каплей, которая падает вниз.
«Когда летишь в пропасть, то что ты чувствуешь за секунду до того как достигнешь дна? Что реально ценным было в твоей жизни? Каков итог всего? И есть ли что-то единственно важное, что захотелось бы взять с собой туда, за грань жизни и смерти?»
Где-то далеко на самом краю Вселенной хлопает дверь, и я слышу голос:
- Идиотка! Ну что ты делаешь?! Ты же простудишься!
Приоткрываю глаза и вижу, как Ирина бежит ко мне. Я очень четко осознаю свое последнее мгновение. Я чувствую этот момент до соприкосновения с землей. Я ощущаю эту грань.
Когда Ирина оказывается рядом, я медленно падаю в ее объятия. Она что-то кричит, но я не могу расслышать. Меня уносит ветром куда-то вдаль, ввысь, туда, где море света и тепла…
Теплые губы касаются моих губ. Требовательно, почти истерично. Я вижу слезы, текущие из глаз Ирины, ощущаю бьющую ее дрожь, чувствую ее боль. Ее руки обхватывают мое лицо, и мои глаза встречаются с ее глазами. Наконец, до меня доходят ее слова:
- Я люблю тебя! Слышишь?! Я люблю тебя больше всего на свете!
Та изначальная безграничная пустота вдруг озаряется светом и ощущением присутствия кого-то очень родного. Мне хочется дотянуться, соприкоснуться с этой манящей Личностью каждой своей частичкой. И я тянусь изо всех сил, явственно слыша нежный шепот:
- Я не могу жить без тебя! Пожалуйста, будь со мной…
Я улыбаюсь. Наверное, я всегда знала, что за секунду до конца Бог скажет мне именно эти слова.
29.10.2015