Деревенский пародист

               
Это случилось много  лет назад.
По заданию обкома КПСС я вылетел в один из северных районов читать лекции о международном положении.
Я знал, что сумею заинтересовать слушателей, у меня был уже большой опыт: не раз меня посылали в глушь с этим заданием. Больше волновали возможные вопросы, особенно «провокационные».
Едва я осведомился, какие ко мне будут вопросы, как встал худощавый молодой человек с черными длинноватыми волосами.
- Почему маразматик Брежнев остается генеральным секретарем партии? – почти выкрикнул  он.
Наступила напряженная пауза. Мне стало не по себе. Конечно, я мог бы сказать, что и сам задаюсь этим вопросом. Но тогда …
- Видите ли, молодой человек, - проблеял я, испытывая отвращение к самому себе, - руководит партией не один Леонид Ильич, а коллектив центрального комитета, министры руководят отраслями народного хозяйства, культурой, внешней политикой  …
- Да все у нас идет под гору: и экономика, и политика, - не унимался брюнет.
- Вы спросили – я ответил, - тяжело вымолвил я. – Но судя по тому, как работает ваш передовой совхоз, экономика наша крепка. Еще будут вопросы ко мне?
***
Вопросов не было. Но я чувствовал всем существом своим гнетущую напряженность зала.
Парторга, сидящего рядом, я спросил, где буду ночевать. Он ответил, что до ночевки еще далеко: сейчас будет концерт – здесь же, в клубе, а после него меня устроят на ночевку, все предусмотрено.
Вздохнув, я кивнул.
Концерт начался, как обычно это бывает, выступлением хора. Я сразу же оживился: хор был многоголосый, слаженный. Поражали неожиданные красивые нюансы. Дирижировал хором и вел конферанс тот самый худощавый молодой брюнет, который так дерзко спрашивал меня о Брежневе.
- Кто этот дирижер? – спросил я соседа шепотом.
- Это директор музыкальной школы. Он же директор, он же и преподаватель. Один приехал. После училища. Школа-то махонькая, всего одна комнатка в семилетке нашей. Но мы надеемся на …
Я поразился: каким же надо быть энтузиастом, чтобы пойти на такой подвиг по сути?!
***
Но еще больше удивился я, когда конферансье, довольно прилично исполнив пару романсов под гитару, объявил, что в заключение концерта сейчас выступит знаменитый пародист Владимир Дерюгин.
 Пародист в такой глуши? И кого же он будет пародировать?
На сцену вышел невысокий плотный мужчина лет тридцати -тридцати пяти, обычной внешности, Он поклонился публике.
- Иосиф Кобзон, - объявил конферансье.
Дерюгин мгновенно преобразился.
Он как-то подобрался, словно вырос – и голосом Кобзона запел. Это не была пародия с иным текстом, как обычно на сцене. Он пел:
А у нас во дворе
есть девчонка одна,
Между шумных подруг
неприметна она,
Никому из ребят неприметна она.
Аккомпанемента не было, тем не менее иллюзия восхитила.
- Клавдия Шульженко, - объявил директор музыкальной школы.
И снова – чудо: деревенский пародист как бы стал ею, великой певицей, Клавдией.  Женщиной. Его руки приобрели новое качество, когда он пел:
Руки!
Вы словно две большие птицы!
Как вы летали,
Как оживляли всё вокруг!
Руки!
Как вы могли легко обвиться
И все печали снимали вдруг!
***
Я был ошеломлен. Талант! Откуда в этой глуши такой пародист? Надо вытащить этого Владимира Дерюгина в большое плавание!
Изобразив все так же потрясающе несколько вокалистов и актеров кино, пародист вдруг, без всякого объявления, заплетающимся языком старого Леонида Ильича Брежнева, приняв соответствующую позу и как бы изменив лицо свое, произнес с мягким южным «Г»:
- Дорогая Индира Ганди! Подойти поближе, я тебя поцелую.
Почкмокал губами и добавил:
- По-моему, это не Индира, это (почмокал еще) Тэтчер. А почему мне написали Индиру? Непорядок.
Зал хохотал, почему-то все повернули головы ко мне. Я пытался изображать невозмутимость. Аплодисменты, наконец, утихли, люди начали покидать клуб.
- Я хочу поговорить с пародистом, - сказал я парторгу.
Тот позвал кого-то и послал за Дерюгиным.
Вскоре пародист подошел к нам – вместе с конферансье.
- У кого вы учились пародиям? – спросил я.
- Ни у кого. Передразнивал учителей в школе. Всем нравилось. Кроме учителей. Чуть не исключили. Потом как-то выступил в концерте. Вот он позвал, директор музыкальный. И пошло-поехало. Добрался и до Брежнева сегодня. Попадет мне, наверно.
***
- Послушайте, Дерюгин, - взволнованно обратился я к талантливому актеру. – Вам надо идти на большую сцену. Сначала в нашей областной филармонии, а там, глядишь …
- Никуда он не поедет, - раздался женский голос.
- Жена моя, - пояснил пародист.
Я посмотрел на подошедшую. Небольшого роста, крепкая, с толстой русой косой, она олицетворяла решимость и готовность сражаться за свое счастье.
- Да я и сам никуда не хочу, - улыбнулся Владимир, - мне тут хорошо: работаю шофером, жена двоих уже подарила, изба новая, крестовая, продукты едим натуральные. Что человеку надо для счастья? Кто-то сказал, что любимая работа и любимая жена. Это у меня есть.
- Где родился, там и пригодился, - добавила жена водителя.
- Все же подумайте оба, может быть, решитесь, - обескураженно признал я свое поражение, понимая, что никуда они не поедут отсюда.
- Не слушайте их, - вмешался вдруг музыкант, - его место не здесь. Он талант большого масштаба. Похлопочите о нем там, наверху.
***
Вернувшись из командировки, я отправился к директору филармонии, веселому и холеному Марку Вершовскому, бывшему полковнику КГБ, человеку, побывавшему не в одной горячей и не очень горячей точке планеты.
Марк Григорьевич, я нашел вам гвоздь любой программы, - начал было я.
- Пародиста совхозного, что ли?
Я открыл рот. Наверно, лицо мое было очень глупым.
- Слышал я уже о твоей находке от добрых людей. Ну,  зачем мне этот шофер? Сам подумай: если большой талант, Москва тут же его у меня отберет, а если он только  обезьянить умеет, нам это не подходит. И вообще мне не нужен талант, который Леонида Ильича пародирует.
- Вы и об этом знаете? – поразился я.
- Да уж. Давай лучше выпьем за его здоровье и закончим разговор.
Он прошел к холодильнику и вынул бутылку коньяка. Налил по рюмке. Посмотрел на меня внимательно.
- Ты не сердись, пропагандист. Я верю, что добра хочешь и парню, и зрителю. Только данный случай особый. За здоровье того парня, за тот талант совхозного масштаба.
Мы выпили, съели по конфетке, по ломтику лимона.
- Я попробую поговорить с театром оперетты, с тюзом, с театром кукол, - сказал я.
- Не трать время попусту, наивный человек.
***
Во всех театрах я потерпел подобное  же фиаско. Никому талантливый пародист из совхоза не был нужен.
Тогда я решил обратиться к заведующему отделом пропаганды обкома партии, бывшему моему однокурснику, Григорию Проценко. Тот выслушал меня внимательно, посмеялся пару раз при этом. Задумался на минуту. Поднял голову и сказал невесело:
- Давить на театры или филармонию я не могу по такому вопросу. Да ты ведь и сам говоришь, что он не хочет покидать свой совхоз. И жена его – тоже. Брось ты это дело. Брось.
Я постепенно остыл и прекратил борьбу за продвижение Дерюгина.
***
Лето промчалось быстро, а осенью скончался генсек Брежнев. Снова меня послали читать лекции. На сей раз – на юг области, в большой свиноводческий совхоз.
Я прочитал лекцию, ответил на вопросы, и парторг совхоза предложил мне остаться в клубе на концерт.
К моему изумлению, вел программу тот самый парень, которого я знал как директора и конферансье в северном совхозе.
Он и здесь дирижировал хором. И пел романсы. Правда, здесь ему помогал концертмейстер. Такой же молодой, как и он сам, баянист.
- Это ваша самодеятельность? – спросил я парторга.
- Нет, это из райцентра. Музыкальная школа и дворец культуры.
Мне захотелось поговорить с конферансье-дирижером, собрался позвать его после концерта, но он сам подошел ко мне.
- Увидел вас в зале и решил подойти. Как вам наш концерт?
- Неплохо, - ответил я.
- Не хотите спросить меня о судьбе Володи Дерюгина?
- Хочу.
***
- С ним трагедия приключилась. После того концерта его вызывали в райцентр, сделали втык в райкоме партии и крутанули в КГБ районном. Да так крутанули, что вернулся притихший какой-то и как бы сам не свой. Стал выпивать крепко. А за баранкой разве можно? Вот и попал в аварию.
- И погиб?
- Да.
- Что стало с женой и детьми? – окончательно расстроившись, спросил я.
Он замялся. Я не понял причины и спросил:
- А вас за ваши вопросы о Брежневе никто не вызывал?
- Попало, как же. По комсомольской линии. И в КГБ ругали, я сказал, что больше не буду задавать такие вопросы. И они посмеялись этому. Сказали, что да уж, не буду.
- Так что же все-таки стало со вдовой Дерюгина?
- Она пыталась его от водки отвадить, но не смогла.
- Он бил ее?
- Что вы?! Никогда! Она после его гибели едва руки на себя не наложила. Мне пришлось повозиться с ней, даже переехал к ним на время.
- Вы и в самом деле герой! – восхитился я.
***
Он покраснел и признался тихо:
- Никакой я не герой. В совхоз приехал, чтобы потом в трудовой книжке и вообще было обо мне написано … ну, свами понимаете. Потом для консерватории – это …
- Вы учитесь в консерватории?
- Да, поступил заочно. И работаю директором районной музыкальной школы, пару халтур имею. Семью-то кормить надо. Четверо нас, и пятый член семьи намечается.
- Когда вы успели?
- Да вот …
Он покраснел еще сильнее и вымолвил тяжело:
- Ей было очень плохо, я ее утешал … ну и … влюбился. И она ко мне как бы повернулась, хоть и не сразу. Ребята меня знали и раньше, любили, поэтому приняли. Как дядю. Не как отца. Вот …
- Ни разу не пожалели об этом?
- Нет. Я, верьте или не верьте, как бы волю покойного выполняю. Как бы пустое место в этой семье я заполнил. Да, именно так. И мне иногда кажется, что он все видит. Оттуда. И не сердится на меня. Даже наоборот.
- И в душе вдовы Владимира вы место его заняли?
- Нет, - вздохнул он, -  это  невозможно.

                28 апреля 2016 года.