С. Шило Рассказы старожил Новороссийска
Эвакуация
Эту историю услышал я лет шесть назад от одной замечательной женщины - старожила Новороссийска – Тюковой Александры Иосифовны. Ей было уже за девяносто лет, но память сохранила дни её юности до мельчайших подробностей. Оговорюсь сразу, что послушать истории давних времен и пообщаться со старыми людьми, для меня большое удовольствие . От кого ещё узнаешь, как выглядел наш город пятьдесят, восемьдесят лет назад. Только от них от старожил можно услышать удивительные истории про свой родной город, про замечательных людей, некогда живших здесь , о многих событиях, делах и свершениях современниками и свидетелями которых они были. Бабушки и дедушки охотно вспоминают свои молодые годы, и с радостью делятся воспоминаниями о давно ушедших днях. Так я узнал историю, как происходила эвакуация «белых» из Новороссийска в марте 1920 года.
В ту пору моей рассказчице было шестнадцать лет. Грандиозные события, происходившие в нашем городе в годы Гражданской войны, остались в её памяти на всю жизнь.
Согласитесь, что услышать рассказ из уст человека, который присутствовал при этом, который видел, как всё происходило своими глазами - это интересно и захватывающе. К тому же воспоминания имеют и несомненную историческую ценность. Исходя из этого, я всё более и более убеждался в мысли, что воспоминания старых людей не должны пропасть, не должны кануть в вечность. Я стал записывать и хорошо запоминать рассказанные мне истории в надежде, когда-нибудь их опубликовать. От меня требовалось только одно – записать всё услышанное как можно точнее. Не ища специально чего-то особенного, поскольку для меня одинаково интересны воспоминания как о людях, выдающихся и прославившихся, так и о простых рабочих, лишь бы эти сведения были как можно полнее и не носили отрывочного характера, тогда можно составить хоть небольшое повествование.
Рассказчица моя родилась в 1904 году в Новороссийске в большой семье рабочего, тогда все семьи были большие - по семь, восемь детей, а то и более детей . Отец работал ломовым извозчиком и конюхом при элеваторной конюшне.
« Жили мы в Мефодиевском посёлке на улице Геркенской. (ныне ул. Баканская)»- начала она свой рассказ. «Элеваторные конюшни были, тогда как раз на углу Геркенской и 2-й Никитинской (ныне 20 лет РККА) улицы. При конюшне был небольшой домик, в нем и жили всей семьёй. Места не хватало, было очень тесно, семья- то большая, и решил наш отец строить дом».
На северной окраине города, за Мефодиевским кладбищем есть дорога, которая, вьется в горы, сначала до каменоломни, а затем спускается за перевал и выходит к Неберджаю а далее к поселку Нижне-Баканский.
Этой дороге отвела история свою особую роль, именно по ней происходила эвакуация белых войск в далекие двадцатые годы. Вьется она среди живописных склонов гор, иногда по самому краю глубоких межгорных балок. Здесь, на этой дороге, на расстоянии километров трёх от последних городских улиц сгрудились несколько домишек, образуя небольшой хуторок. Здесь и решили строить дом.
« Почему так далеко?»- спрашиваю.
«Денег было немного, и отец ничего не смог купить. Дома и земля на ровном месте особенно возле мефодиевского рынка стоила очень дорого, вот и пошли в горы. К 1916 году домик отстроили, а тут революция наступила.
«Что же было дальше?»- интересуюсь я.
«Власть начала меняться, пришли большевики, затем опять царские генералы править стали. Так и жили, пока их в 20-м году отсюда не вышибли. Мне тогда шестнадцать лет было, хорошо помню.
Было это весной, только трава молодая начала зеленеть. У нас в хозяйстве были три лошади, две хорошие молодые и одна хромая. Молодых мы в лесу держали, прятали, а то в городе столько военных развелось и всем лошадей подавай, отбирали. Хромую недалеко от дома держали, она нас и выручала.
По той дороге, что рядом с домом шла за перевал, часто военные ездили и ходили, и непременно во двор заходили, спрашивали, есть ли лошади. Грозили оружием, мол расстреляем, если не отдадим. Мы им хромую - то и показывали: вот, мол, одна, да и та хромая. Посмотрят, проверят, да и отстанут - далеко ведь на хромой не уедешь.
В один из дней по этой пыльной дороге всё шел и шел колоннами разночинный народ, военные и гражданские. Телеги растянулись длинной вереницей, гружёные ящиками со всякой амуницией, с раненными и больными. Военные шли в строевом порядке, видно было издалека, уставшие, заморенные, все в пыли и больше инородцы, русских мало. Запомнилось очень хорошо, что среди этих военных колон эвакуировался зоопарк, часть животных везли на телегах в клетках, а часть, верблюды, ослики, ламы шли своим ходом в поводу или в призязи. Все это скопище телег, людей и животных усталым, и шумным потоком двигалось по извилистой горной дороге спускающейся с Маркотхского хребта вниз – к морю, к пристаням.
И вот от колонны, отделилась группа военных - офицер и пара солдат и прямиком к нам во двор. Офицер заметно прихрамывал и шёл очень тяжело. Вызвали отца и опять стали требовать лошадь. Батюшка мой и божился и крестился, что нет у него таковой. Есть одна негодная – хромая, а годных лошадей давно уж забрали. Офицер рассвирепел и, выхватив из сапога нагайку, стал хлестать ею отца. Ничего, не добившись, он в ярости выхватил из кобуры револьвер, но матушка заслонила отца и офицерская рука дрогнула, опустилась.
После этого он потребовал табуретку, так как стоять ему было видно уже совсем трудно . Сел посреди двора и приказал вести хромую.
Солдаты привели лошадь, и офицер умело оседлал ее, но ехать не смог, так как с первого же шага она стала припадать на левую ногу.
Чертыхаясь и бранясь, он спешился, и непрошенные гости покинули наш двор, растворившись в двигающейся массе людей.
Многим из них дойти до кораблей так и не удалось. В воздухе ужасно завыло, засвистело, и горное эхо разнесло по округе страшные звуки разрывов орудийных снарядов.
Нагоняющие колонну передовые отряды Красной Армии, установив на перевале пушки, стали палить прямой наводкой по живому людскому потоку и по стоявшим у пристаней кораблям.
Ища спасенья все ринулись вниз, возникла страшная паника всё смешалось, люди, телеги, имущество. Но снаряды были быстрей, они догоняли людей и животных, и делали свое дело – рвали и метали тела, разбрасывая обозные телеги в разные стороны.
Со слов моей рассказчицы в этот день многих на этой дороге покалечило и убило - и людей и животных, и они так и оставались лежать на только что выглянувшей весенней травке.
Все было брошено и разбито. Развороченные телеги, убитые и раненные лошади, люди и их скарб покрывали дорогу и ближайшие к ней склоны и овражки.
Когда канонада стихла, уцелевшие вышли из укрытий, те кто лежал на дороге - были мертвы.
Животные зоопарка разбежался в разные стороны, и еще несколько дней после обстрела бродили по склонам ламы и верблюды.
Население Мефодиевской окраины – бедняки, поэтому все, что было пригодно в хозяйстве, они собрали, даже сапоги и шинели снимали с убитых солдат и офицеров, потому что мертвым они уже были не нужны, да так и хоронили.
После этого рассказа я был долго под впечатлением. Ведь живу я именно в том самом месте, где разворачивались вышеописанные события. И может быть, никогда бы не узнал этой истории, не встретив на своем жизненном пути добрую бабушку Сашу.