1
Он знал, что время настанет. Море шумело за окнами, волны накатывались на берег ночами.
Дочь что ни день находила на берегу изогнутые как ухо раковины и красивые гладкие камушки.
Море нашептывало ему свои приказы. Он не мог сопротивляться.
Он должен был вернуться.
Море шептало о том, что пришло время.
Когда в предрассветный час он вышел на крыльцо, шхуна уже стояла у пристани.
На палубе – запах кофе и сигаретный дымок. Команда собиралась вновь. Море умело созывать.
Пепельные облака рваными клочьями проплывали над фьордом.
Смотритель еще не выключил маяк, и его луч глупо бегал по кругу в легкой утренней дымке.
Старая палуба приветствовала скрипом досок.
Грубые жилистые руки знакомых вязали морские узлы. Новенький юноша, заменивший не дожившего до рейда старика, теперь сидел и проверял сети.
Он улыбнулся. Он и сам много лет назад сидел на этом самом месте и ремонтировал сеть.
2
Когда она выбежала из дома босиком, шхуна уже отчалила. А она так и осталась на берегу. В белой ночной сорочке на ветру. Жалкая, босая. Волосы, заплетенные обычно вокруг головы аккуратной косой, путались, прядями падали на лицо.
А она – бежала по пристани, руки протягивала к морю, кричала, звала.
Но он не слышал – в его голове был слышен только шум волн.
В ушных раковинах, как в ракушках, - море, море, и ничего кроме моря.
Жена молчаливой белой фигуркой опустилась на колени. Плакала навзрыд, но ветер и море – они всегда, всегда скрывали от него ее слезы.
Поджарый, плохо выбритый, уже немного седой – стоял на корме и с прищуром смотрел на горизонт.
Новенького мальчишку, как и его самого когда-то, заставляли измерять скорость.
-Три узла, четыре узла, шесть узлов…
Первый сильный порыв ветра на выходе из фьорда и первая большая, морская волна.
Рулевой заметно повеселел и кричал что-то ободряющее.
Он смотрел на горизонт и думал, что через пару-тройку лет наконец возьмет с собой сына.
3
Она ждала его неделями, недели превращались в месяцы, месяцы в годы. Дочь пошла в школу. Сын закончил школу.
Она ждала его днем и ночью. Она не заправляла кровать и не закрывала дверь. Она запрещала детям закрывать дверь, даже когда поднимался ветер и море штормило.
Она ставила еду на огонь, она накрывала стол на четверых. Каждый раз на четверых. Она стирала его одежду, хотя та была уже чистой. Стирала и гладила. Как заведенная.
Она забывала о детях, о себе. Она забывала смотреться в зеркало. И когда ей сказали, что она начала седеть, она наконец решилась… На амальгаме – слой пыли. Она провела рукой – и ей открылось лицо. Она себя не узнала. На нее смотрела бледная худая женщина с седыми висками. Две глубокие морщины возле рта. Нахмуренные брови. Темнота под глазами.
Приходило время, море шептало.
4
Штормовыми ночами он сидел в комнате сестры, слушал, как звенят во всем доме стекла, и ждал, когда закончится буря. Сестра прижималась к нему и плакала, а потом засыпала.
В такие ночи море позволяло себе говорить. Говорить начистоту.
Море говорило: он не вернется. С молниями и громом, со шквалистым ветром – прямо им в окна – он не вернется! Огромными волнами, перебивающими свет маяка, он не вернется!
И мать вскакивала с кровати и ходила, бесконечно и громко ходила по старому дому, металась, как запертая. Трясущимися руками зажигала лампаду и в бурю, сквозь шум и песчаные тучи, шла к морю и молила его, умоляла его на коленях. Умоляла вернуть мужа. Ее светлые волосы были теперь совершенно седыми.
Сын был похож на нее – тонкий, бледный, светловолосый. Только глаза – глаза были черными как у отца. Глаза щурились и смотрели на горизонт.
Сын повзрослел. Сын мастерил удочки. Сын ходил в море на своей лодке, смолил ее тщательно и умело. Сын ходил в город к девушкам. Сын курил сигареты.
Дочь целыми вечерами за кухонным столом готовила уроки.
Дочь была копия – отец.
Его лицо, его волосы, его мимика. Его живой ум.
Она читала учебники. Она вслух проговаривала параграфы. Она говорила, что водяные пары при определенных температурных условиях поднимаются в небо и становятся облаками. А облака проливаются дождем. Море поднималось в небо и возвращалось.
Даже море возвращалось.
Мать остыла.
Она закрыла дверь. Она сказала, что закрыла дверь навсегда. Она перестала любить дочь, и в кухонных перебранках сын часто слышал фразу «все потому что ты похожа на него!» Сын никогда не участвовал в ссорах. Однажды мать пыталась обвинить, упрекнуть, унизить его. Его тоже. Хотя он был так похож на нее. Но тогда он разбил несколько тарелок и две праздничных кружки, ушел, хлопнув дверью, и неделю его не было.
5
Море шептало. Соседи шептались. Говорили, что где-то за морем у ее мужа наверняка была вторая семья, иначе почему он так часто и подолгу пропадал в плаваньях. Рыболовы не ходят так долго. Сначала она старалась не слушать, потом – не слышать. А потом она слышала, как море шептало. И шепот был: время пришло.
Босая, в белой ночной сорочке, она ушла в море. Она шла и шла вперед и, пока могла, сквозь слезы и соленые брызги щурилась на горизонт.
6
В доме было тихо. Брат и сестра носили траур.
Море молчало.
Брат бросал в него камни:
-Почему ты ничего не говоришь?! Сколько можно молчать?!
Сестра плакала. Брат завел для нее черного котенка.
Он учил ее ухаживать за котенком, учил разводить огонь, готовить еду. Учил сдерживать слезы. У нее плохо получалось.
Когда в городе была ярмарка, сестра просила монету на карусель. Но брат говорил, что денег нет. Что все его заработки идут на ремонт дома. Дом разваливался, плакал, скрипел. И в гулкой пустоте по возвращении из школы сестра слышала что ни день ритмичные удары молотка: брат ремонтировал крышу.
Однажды он чинил дымоход и сорвался.
Расцарапал щеку, рассек руку и вывихнул плечо. Не мог работать целую неделю. Она не ходила в школу и целыми днями сидела с ним, пока он не поднялся и не попросил согреть кофе.
7
На другой день он дал ей монетку на карусель.
Она бежала в город и была счастлива не тем, что ее ждет карусель, а тем, что брат стал к ней добр, как и прежде.
Но беда - по пути потеряла монетку. Искала до темноты.
Вернулась вечером, ничем себя не выдав. Брат с пледом на плечах курил на крыльце. Гладил котенка.
-Ну как, понравилась тебе карусель?
-Очень! Очень понравилась! – она села рядом с ним на ступеньки и обняла его.
Он поделился с ней пледом.
Море молчало.
Не говорило ни слова.
В подступающей темноте зажегся маяк, и его длинный луч, как и каждую ночь, побежал по кругу.
-Что будем делать? – спросила сестра.
-Уедем. Уедем так далеко, что больше никогда не услышим море.
В их последний день в старом доме море шепнуло только: время пришло, когда их упакованные вещи увозили прочь из этого ветреного фьорда, а брат тушил сигарету в песке.