МИСТИКА И СНЫ
ЧАСТЬ 23
ЖИВЕТ ЛИ МОЗГ ПОСЛЕ СМЕРТИ?
1964 год – год смерти моей бабуси – Мариамны Алониевны Мейстрик – Степановой.
На рассвете к нам прибежала мама и сказала, что бабуси больше нет. Я сразу же побежала к ним домой, благо они жили в соседнем подъезде.
Я вбежала и остановилась в проёме дверей, ведущих в комнату, и тихо заплакала, почему-то боясь подойти ближе…
Мама с папой потом утверждали, что, когда бабуся умерла, у неё на лице застыла мучительное выражение. А когда я прибежала, лицо расправилось, стало спокойным, и на нем появилась лёгкая улыбка…
Мама сама омыла её тело. От долгого лежания у бабуси ноги не разгибались в коленках. Когда мама с силой попробовала их распрямить, послышался хруст. Наверное, разорвались связки. И ноги распрямились.
Пришла доктор, выписала справку. Потом заказали гроб. Пригласили двух бабулек, которые по очереди читали все три дня молитвенник.
Похоронили её рядом с Боричкой.
Когда бабуся уже лежала больной, помню, я приходила к родителям с маленьким Олежкой. Садилась рядом с ней. Одна рука у неё двигалась, и она брала Олежку высохшими пальцами за пяточку, гладила его ножку и улыбалась. Так встречалась уходящая старость с народившейся молодостью…
Но бабусина улыбка добавила в мою копилку вопросов без ответов ещё один – умирает ли мозг сразу вместе с физическим телом, или живет ещё какое-то время. Какое?
ДУША ПРОЩАЕТСЯ
Бабусина «улыбка» навела меня на тему – как ведет себя ДУША, в первые три дня до похорон, находясь ещё в доме.
В 1985 году умирал отец Виктора. Жил он в Бресте. Последние дни с ним рядом находился брат Виктора – Женя.
Совпало так, что в это время я была в командировке в Минске. Пару раз в день я звонила в Брест. И вот в очередной звонок мне Женя говорит, что врачи сказали, что Батя обречён. Им не нужно увеличение статистики смертности. Женя вынужден был забрать Батю умирать домой. Дни его были сочтены. Врачи приходили каждый день и делали ему уколы морфия, т.к. боли были нестерпимыми.
Я позвонила в Москву, попросила отпуск за свой счет и электричкой добралась до Бреста. Вызвали в Брест Витю. Приехали из Средней Азии сестра бати - Нина Евстафьевна и брат - Петр Евстафьевич.
К великому сожалению, ни у кого из нас не было опыта обхождения с такими больными. Считая, что Батя - стесняется, мужчины сами его поднимали на руках над ведром... Потом опять клали в постель, на диван. Говорить у него уже не было сил, и поэтому через силу он поднимал руку и показывал куда-то в сторону плеча. Позже, когда его обмывали, обнаружили на спине пролежень. Видимо, он старался показать нам - где ему было больно. Но мы этого не поняли. А надо бы было положить его на бочок, пролежень обработать... Но это всё я уже узнала, когда вместе с Милочкой и мамой семь лет ухаживали за парализованным отцом.
Агония длилась два дня и вот, в ночь под 29 октября 1985 года Бати не стало. Была полночь. Позвали соседа Володю. Он обмыл тело. Говорят, родственники не должны это делать сами - плохая примета. Тело положили на стол.
На следующий день доктор сразу же выписала справку, т.к. наблюдала его все последние дни. Отвозить на вскрытие не было необходимости.
Гроб установили на столе в гостиной, т.е. в первой комнате дома.
Долго выбирали костюм. В шкафу висел новый, неодёванный шикарный костюм, сшитый на заказ. И ещё был его военный китель и брюки. Решили одеть на него военную форму, которая была ему привычней и ближе по духу. А теперь я думаю, ведь есть обычай - на покойного одевать всё новое. Неужели мы пожалели новый костюм? Спустя 20 лет трудно вспомнить такие подробности. Тогда у нас ещё не было опыта подобных событий.
Около гроба по очереди дежурили родственники. Ночью пришла очередь Вити. Я сначала сидела рядом с ним на стульях у стены, и мы вместе смотрели на лицо бати. Странно... Нам казалось, что он вот-вот вздохнёт. Над лицом стояло какое-то марево. Казалось - воздух шевелится. Я думала, что это только мне кажется, а Виктор подтвердил, что и у него такое же впечатление, что с лицом что-то происходит, будто оно живёт...
Потом Витя меня отослал полежать. Устав сидеть около гроба, он вышел в кухню. Дверь в гостиную была открыта. Витя сел на табуретку. Начинал брезжить рассвет. Это была последняя ночь перед похоронами. Неожиданно он услышал в комнате, где стоял гроб постукивания. Как будто кто-то костяшками пальцев постукивал по стене: - "Тук - тук... Тук - тук..." Постукивание приближалось. Потом оно раздалось уже в кухне - сначала на противоположной стене, потом рядом с Витей. Он встал, прошёл к входной двери и открыл её настежь. Стук вскоре прекратился. Говорят, душа просилась наружу...
Все родственники уговаривали Женю вызвать Тоню. Он понимал, что если её вызывать, встанет вопрос об их примирении. Женя долго не решался на это. И только, когда Бати уже не стало, он сам позвонил Тоне по телефону. Не знаю о чём они говорили, но Тонечка приехала на следующий же день с детьми и больше они с Женей не расставались, хотя в их отношениях было далеко не всё гладко.
Похороны были торжественными. Кроме соседей и родственников, было много военных из части, в которой он служил, вернее, работал вольнонаёмным уже будучи на пенсии.
Всех на улице у гроба сфотографировали. Я до сих пор сомневаюсь - нужны ли похоронные фотографии? Ну, свадебные... Да, это память. А ритуальные? Даже спустя много лет, когда боль утраты притупляется, не очень хочется рассматривать эти фотографии. И в альбом их не вставишь. Тем не менее, целая пачка подобных фотографий с разных похорон у нас хранится на дне старой коробки...
ВСПОМИНАЕТ ВИКТОР
Аналогичный случай был, когда мы хоронили моего брата Женю, когда он разбился на машине.
Женю хоронили всем военным городком в Бресте с воинскими почестями.
На поминках в городке, столы были накрыты в большой комнате. Один из трех столов стоял вдоль стены у окна. За этим столом сидели самые близкие, в том числе и мы. Люди по очереди вставали и произносили траурные речи.
И вот в какой-то момент раздалось отчетливое постукивание в стенку. Как будто кто-то стучал косточками пальцев. Причем стучал в комнате, а не с улицы. С улицы вообще достучаться в стенку было бы бесполезно.
Стук повторялся несколько раз по одну сторону конца стола – там, где никто не сидел, и на уровне стоящего человека, если бы стучал человек…
Помня такую же ситуацию в Бресте, мы не удивились.
Это Женя прощался с домом и с нами…
Умершие подают нам сигналы, видимо, желая сказать нам, что они ещё здесь, с нами…
Но, кроме стуков, часто бывают и другие проявления.
В 1997 году умерла сестра тёщи моего сына. У неё над кроватью висел её портрет. Ночью портрет сорвался со стены. Рамка рассыпалась, стекло разбилось…
Почему-то этот случай мне запомнился…
В 1998 году у моей мамы на даче случился инфаркт. Вскоре она, находясь в больнице, в реанимации, умерла. После похорон мы приехали на дачу. В первой комнатке, на стене висели мною нарисованные картинки цветов, выполненные на линолеуме, и оформленные в самодельные рамки. Ночью мы проснулись от шума падения какого-то предмета. Включили свет, посмотрели – все картинки лежали на полу, так как будто их кто-то сбросил…
Иногда, разговаривая на подобные темы, мы задаемся вопросом – а как проверить, что душа ещё рядом, и всё понимает? Хотим договориться о том, что, когда кто-то из нас умрет первым, второй положит на стол чистый лист бумаги и ручку.
Может быть, ДУШЕ УШЕДШЕГО удастся оставить «автограф?» вместо того, чтобы скидывать со стен картины?
И вот – совсем уже недавно – в декабре 2015 года умирает моя сестрёнка – Милочка.
Она два года болела раком груди, перенесла операцию, и последнее время уже не могла вставать. Ужасные боли сковывали всё её тело. Она жила совсем одна и за ней ухаживали по очереди – моя дочка Стэлла (племянница) и Марина – другая племянница со стороны покойного Милочкиного мужа.
Я приезжать к ней не могла, так как после инсульта передвигалась на костылях, виделись мы только тогда, когда Стэлла привозила меня к ней на машине и отвозила обратно. Но это получалось опять-таки из-за моих болячек – не часто.
В таких условиях – понятно, что мы с Милочкой общались только по телефону. Но разговоры наши были долгими, и я поддерживала её как могла.
Ближе, чем она у меня, и – я у неё – у нас никого не осталось.
Не буду заострять на этом моменте внимание сейчас, так как ещё не улеглись слишком больные и тяжелые воспоминания об этой утрате.
За несколько дней до её кончины, меня отвезли к ней попрощаться. В этот же вечер у меня случился острый приступ мерцательной аритмии. Но на этот раз несколько приездов за ночь - скорой помощи помогли сердечному ритму восстановиться.
Но на похороны меня не взяли, всё по - тем же причинам…
В ночь 16 декабря, когда Милочка умерла, мне об этом сообщили.
Ложась спать, я ни о чем другом, естественно думать не могла. И только одна мысль глодала мои мозги. Я переживала, что в последние минуты её жизни мы не были рядом.
Спать не могла. Но, видимо, всё-таки в какой-то момент – задремала. Сон был такой явный, реальный по ощущениям.
Будто я продолжаю лежать на кровати, и в комнату врывается что-то такое непонятное. Это не птица, потому что по размерам много больше неё… Это «что-то» ныряет ко мне под одеяло и начинает там биться. Я хочу поймать это «что-то», задержать, чтобы увидеть – что же это такое. Стараюсь одеяло прижать руками так, чтобы удержать это – «что-то». А оно продолжает биться под одеялом, и вдруг, также неожиданно, как влетело – выпорхнуло от меня и изчезло…
Я уверена, что душа Милочки прилетала ко мне попрощаться…
В эту же ночь Виктор увидел сон, что к нам в комнату прилетал белоснежный голубь…