Тук – тук, тук – тук… – мерно стучали колеса. В такт им, из стороны в сторону раскачивался пассажирский вагон. За окном пробегали городские окраины и разнокалиберные свечи заводских труб.
Вскоре суета в вагоне улеглась, уступив место терпеливому ожиданию конца поездки. Кто – то достал книгу, чтобы скоротать время. Кто – то смотрел в окно, где картинки периодически менялись: теперь там плыл лес, который сменил белые, утопающие в снегу поля.
За одним из откидных столиков сидели двое мужчин. Один плотный, коренастый, небольшого роста, лет тридцати пяти, с загорелым обветренным лицом. Говорил быстро, активно жестикулируя руками. Другой, чуть постарше, да и повыше, больше походил на интеллигента, худощавый, с серебром седины на коротко стриженых висках. Он внимательно слушал и лишь иногда вставлял маленькую, а то и совсем крохотную реплику: больше ему не позволял его словоохотливый собеседник.
Разговор завязался сам собою. Хотя, в общем-то, они не были знакомы. Просто так распорядился случай, или кассир на вокзале, что их места оказались рядом. Да и ехали они, как оказалось, до одной станции. Оба торопились домой в последний день уходящего года, чтобы поспеть к праздничному столу.
Локомотив стал притормаживать на очередной станции и вскоре замер у кромки перрона. Здание вокзала, похожее на гигантский стеклянный бриллиант с короной из ряда пухлых, толстоногих букв, заслонило весь обзор. Туда – сюда пробежали пассажиры, и пространство между вагонами и вокзалом опустело. И только одинокий полицейский вышагивал взад – вперед, помахивая черной резиновой дубинкой.
- У – у – у живодер… – злобно сказал «смуглый», и кивком головы указал за окно. Потом, вдруг, что-то вспомнил, и лицо сразу подобрело, – Правда, был у меня такой случай… – он продолжил после некоторой паузы. – Лет двадцать тому назад… Произошло это на Новый Год. Собрались мы пацаны в свою компанию, выпили и пошли на елку. Елку ставили на катке, на городском стадионе… Ночь. Полно народу. Пошалить захотелось, аж невтерпеж… А по льду катка «мент» (салага еще), ну, в смысле, молодой, наверное из Армии недавно, ходит и за порядком следит. Мы захватили с собою самодельные «бомбочки», ну такие – с порохом. Похожие на современные петарды. «Жахали» погромче, чем выстрел из ружья. Взорвали одну, а он (милиционер) тут как тут, спешит – скользит. Мы быстро на другую сторону и сразу запал поджигать. Пять штук так взорвали. Однако в следующий раз, что-то пошло не так. Задержки не произошло, и она «рванула» прямо в моей руке. В первый момент я даже не понял, что произошло. Просто тупо смотрел на изуродованную, неестественно белую ладонь. Через секунду или две рану резануло нестерпимой болью, и хлынула кровь. Помню, я закричал, и сунул раненую руку в сугроб. Мои друзья куда-то исчезли. А люди обступили кругом. Стояли, как обмороженные, и пялились, словно пришли кино посмотреть. Ну, думаю, смерть пришла… И тут опять этот милиционер. Сразу крикнул на зевак, чтобы не толпились. Кого-то отправил за «скорой», а сам стал мне первую помощь оказывать… В общем, если бы не он, то к приезду машины с красным крестом у меня и крови бы не осталось.
В этот момент он перестал жестикулировать, и предъявил на осмотр свою правую руку. На ней не доставало двух пальцев: среднего и безымянного.
- Вот ему я благодарен, – продолжил он через несколько секунд. – И не только за спасение: из-за этой травмы я порвал с компанией и уехал учиться в институт. Из-за этого, думаю, я смог стать нормальным человеком. Сейчас у меня семья, хорошая работа. Живу — не тужу! Правда, иногда езжу в командировки на месяц-другой. Вот как сейчас - возвращаюсь из очередной. И если бы я его сейчас встретил, то «проставился» бы по – полной… Как-то он смешно приговаривал. Э – э – э…
- Ёшки – матрёшки, – неожиданно подсказал, хитро улыбаясь краешками рта, долго молчавший собеседник.
- А ты откуда знаешь? – удивился «разговорчивый», в первый момент не понимая, что произошло. — Так это был ты?!...