Это игра такая.
Правда, они еще не знают, что это игра.
Они…
Кто они?
Все. Они. Их сегодня восемнадцать. Не густо, конечно, восемнадцать. Хоть бы штук тридцать было, тогда бы повеселились, а то скажете тоже – восемнадцать.
Ну, ничего.
В следующий раз больше будет.
В следующую игру. Сорок девятую.
А это сорок восьмая.
Рассаживаются за столиками, смеются, едят, пьют, чокаются. Тут, главное, время выбрать, когда все уже по рюмочке-другой пропустили, но не более того, если больше выпьют, тоже не вариант.
А на столике лежит книга.
Обратите внимание.
На столике лежит книга.
Они еще не обратили внимание. А зря.
Ничего, всему своё время.
Играет музыка. Тихая, ненавязчивая, люди и не замечают, что она есть. Горят свечи, не настоящие, конечно, свечи, чтобы не коптили.
И книга.
Девчонка на шпильках подходит к барной стойке, переругивается с официантом, я свой заказ сколько ждать должна, официант смущенно бормочет, счас, счас будет…
Девчонка ждет.
Лениво перебирает меню, книгу, снимает застежку с обложки, открывает…
Вот оно.
Игра началась.
Как всегда внезапно, как всегда неожиданно, я сам вздрогнул, когда началось, когда с грохотом захлопнулись двери, ставни, погасли свечи, вспышка прожектора упала на книгу, а то ведь так сами по себе и не догадаются, куда надо смотреть…
Визг.
Крики.
Это всегда так начинается. Кто-то колотит кулаками в дверь, кто-то пытается открыть ставни, кто-то орет, да я жаловаться буду, официанты, парень и девушка, разводят руками, да мы сами не знаем, что случилось…
Люди затихают, успокаиваются, - ровно до того момента, как кто-то замечает, что потолок в зале медленно опускается.
Визг.
Крики.
Отборный мат, от которого закладывает уши.
Жду.
Терпеливо жду, когда они успокоятся, когда вспомнят про книгу. А они вспомнят, куда они денутся, вот она, книга, лежит, ярко освещенная…
Игра такая.
Потом они возьмутся за книгу, начнут читать историю своих жизней или историю своей жизни, не знаю, как правильно. Переплетенные истории, закрученные в лихой сюжет. Они будут читать, потому что поймут, что книга – единственный шифр к разгадке, как выйти из комнаты.
Они будут читать.
А потолок будет медленно опускаться.
Где-то к середине ночи они поймут, что здесь написано не всё, далеко не всё. В книге. Какие-то сюжетные линии не сходятся, что-то с чем-то не состыкуется, что-то не вяжется в этой книге, остались какие-то секреты, какие-то скелеты в шкафу у каждого из героев…
И они начнут рассказывать. Все. По очереди. Будут признаваться в давних-давних преступлениях, кто-то кого-то убил, кто-то кого-то ограбил, кто-то кого-то подставил, а тут большие чины сидят, как бы до международных скандалов не дошло…
А дальше бывает по-всякому. Иногда бывает скучно, когда люди сходу рассказывают всё, как есть. Но чаще всего бывает веселее, люди до последнего скрывают правду, боятся сказать, еще бы, слишком много скелетов в шкафах, слишком много того, о чем лучше никому не знать…
Потом много что будет. Скандалы, истерики, потасовки, кто-то будет плакать навзрыд, кто-то будет выть в голос, когда потолок опустится так низко, что людям придется встать на четвереньки.
Иногда успевают сознаться во всем в последний момент, выдыхают признания, когда уже не могут вдохнуть…
Всякое бывает.
Спросите, откуда у меня книга?
А вы-то сами как думаете?
Что? Думаете, я много лет следил за этими людьми, записывал их истории, книгу составил, потом собрал людей здесь, под этой крышей?
А вот и нет.
Нет.
Эта книга такая. Особенная. Которая знает про людей все.
Что, простите?
Нет, не продается такая книга нигде. И я вам свою не продам, вы уж не обессудьте.
Думаю, что будут делать люди на этот раз.
Девчонка на шпильках поворачивается ко мне:
- А это что за книга?
Иронично смотрю на девчонку:
- А вы почитайте.
Смотрит на страницы.
- А тут… а тут ничего нет.
Мысленно киваю, ага, началось, видно, там, в книжечке такое написано, что люди предпочитают сделать вид, будто там вообще ничего не написано. Нда-а, интересно, милая моя, что ж там у тебя в жизни было, что ты даже официальную свою биографию прочитать стесняешься…
- А позвольте-ка я, - беру книгу из её рук, готовлюсь читать…
…понимаю, что читать нечего.
Чистые страницы.
От слова совсем.
В отчаянии открываю последнюю страницу, читаю - …в тот вечер они собрались в кафе «Устрицы под дождем»…
Не понимаю:
- А… а почему так?
Люди в кафе пожимают плечами, мы-то откуда знаем, почему так.
- Здесь же… здесь же должны быть истории каждого… кто сидит в кафе…
Пожилой господин равнодушно смотрит на меня:
- Но здесь ничего нет.
Потолок опускается еще на пару клеточек.
- Нет… но должно быть…
Понимаю, что выдал себя с головой. Всё равно продолжаю, сам не знаю, зачем:
Здесь, в книге, должны быть ваши биографии… все. Официальные. А потолок перестанет опускаться, когда мы все про себя всю правду расскажем…
Замолкаю. Так и жду вопроса – а вы-то откуда это знаете.
Не дожидаюсь вопроса. Люди смотрят на меня, смотрят холодно, равнодушно, пристально.
Потолок опускается еще на два деления.
Сдаюсь:
- Но почему… почему ничего нет?
Поджарый мужчина пожимает плечами.
- Вот это нам и предстоит выяснить.
Отчаянно пытаюсь сообразить:
- Значит… значит, у вас в прошлом… нет никаких скелетов в шкафу? Ничего такого в прошлом… за что было бы стыдно?
Женщина с массивными серьгами пожимает плечами, должно быть, так.
- Но… - смотрю на белоснежные страницы, - нет. Не сходится. Тогда бы все равно здесь что-то было… прошлое какое-то…
Люди молчат. Похоже, ждут, что я сам расскажу, что случилось.
Потолок опускается еще на два деления, все вздрагивают, как-то нехорошо вздрагивают, как-то фальшиво…
Догадываюсь.
- Вы не люди. У вас… нет прошлого.
Девчонка на каблуках кивает:
- Не люди.
Равнодушно отстегивает левую руку, перебирает провода, чуть не спрашиваю, не нужна ли помощь.
- Ну вот, - поджарый мужчина смотрит на меня, - мы свои тайны раскрыли. Очередь за вами.
Холодеют руки.
Потолок опускается еще на одно деление, замирает, будто раздумывая, опускается еще на одно.
- Я…
- Откуда у вас эта книга?
- Я… мне её дал один человек. Который её придумал.
- А зачем?
- Чтобы… ну… это устройство такое. Книга читает прошлое людей, потолок опускается, пока все посетители не сознаются во всех своих грехах, пока не расскажут про себя все.
- И давно вы этим занимаетесь?
- Давненько.
- И что… люди сознаются?
- Еще как сознаются. Жить-то хочется.
- И что потом с ними бывает?
- Что-что… в полицию идут сдаваться…
Потолок хочет опуститься, дергается, снова опускается на две клетки.
Девчонка на шпильках вздрагивает.
- Не получилось. Еще не все… еще не все секреты…
Пытается приставить руку обратно, не может. Снова хочу предложить свою помощь, снова не предлагаю.
Поджарый мужчина откашливается.
- А-а… а можно вопрос?
- Да, конечно.
- А в прошлые разы… вы про себя рассказывали правду?
- Нет.
- Значит… значит, в прошлые разы… потолок опускался.
Признаюсь:
- Опускался.
- А вы… а вы оставались живы?
Признаюсь:
- Нет.
Отстегиваю левую руку, понимающе переглядываюсь с девчонкой, похоже, одинаковые модели…
- На кого вы работаете?
Я называю имя своего хозяина.
Потолок замирает, распахиваются двери. Первый раз вижу, как это происходит. По крайней мере, в этом хозяин не обманул.
Догадываюсь, что произойдет дальше.
- Хозяин сейчас сюда явится. Минут через пять. Нас всех… добить.
- А мы его встретим, - кивает поджарый мужчина, - хорошо встретим.
Достает из кармана что-то огнестрельное, как я догадываюсь – снимает с предохранителя.