Весь народ
Всей страны--
Ветеран
Той войны.
1
Ах! Скорее бы наступило это замечательное воскресение!
***
Вот и позади мой второй учебный год. Первый прошёл на моей малой родине в Белоруссии, в древнем городе Полоцке. Я отличница. В школе меня наградили книгой Гектора Мало "Без семьи" и большой коробкой с акварельными красками, очевидно, учли мои пристрастия к чтению и рисованию. Родители подарили нарядные лакированные туфельки. Но самая большая радость впереди. Мы всей семьёй едем в Ригу, куда отчим был направлен на учёбу на Курсы повышения квалификации политработников. В летнем лагере Курсов на Рижском Взморье для нашей семьи выделили домик, и в воскресение 22 июня 1941-го года отчим приедет за мной и мамой. Мой старший брат, Володя, собирается в пионерский лагерь. Ребят должны были отправить в начале июня и, когда закончится смена, он приедет к нам. Но военное командование откладывало и откладывало отправку детей, чего-то выжидало. Наконец, объявлена дата заезда--22 июня. Мы с Володей никогда ещё не видели моря и с нетерпением ждали этих радостных событий.
Ах! Скорее бы наступило это замечательное воскресение!
Мы были счастливы и даже не подозревали, что ожидало нас в то воскресение и куда мы все на самом деле поедем. Столько лет минуло, но та ночь и всё, что последовало за тем утром, врезалось в память и остаётся в ней до единой минуты на всю жизнь. И необходимо, чтобы от поколения к поколению передавалась от непосредственных очевидцев, участников тех событий правда об этих страшных и героических днях. Я буду рассказывать то, что видела глазами ребёнка, прочувствовала и пережила детским сердцем, узнала из рассказов взрослых. Эта память нужна людям для того, чтобы это никогда не повторилось.
Беда, пришедшая извне,
она шагала по дорогам,
что пролегли из мирных дней
к военным будням, трудным,
строгим,
что поделила всех людей
на мёртвых и живых по воле
бредово-взмыленных идей,
взорвавших мир, покрывших
поле
холмами из людских костей,
заливших морем слёз и горя.
И ещё: я чувствую свой долг перед теми людьми, которые, не щадя своей жизни, не считаясь ни с какими трудностями, делали всё, чтобы спасти Родину, спасти и защитить дом родной. Я должна рассказать о тех людях, которым я и мои близкие обязаны жизнью своей. Их уже нет в живых. Пусть светлая память о них останется навсегда.
--**--
--Ах, мадама,- говорила маме соседка Юзя, полька литовского происхождения,--
как я боюсь войны, как боюсь немцев! Все говорят, что скоро, скоро они придут в Литву.
--Ну что вы, Юзя,- успокаивала её мама,- вы ведь слышали, что сказал наш нарком Молотов. На нашей территории войны никогда не будет. А сейчас с Германией заключён договор о ненападении. Хотя к июню сорок первого года отношения между Германией и СССР резко осложнились. Руководству страны поступала информация о сосредоточении большого количества немецких вооружённых сил на границах с СССР. Здесь, в Литве, в непосредственной близости к границе, эти слухи распространялись среди населения. Многие литовцы имели друзей в Германии и, не скрывая, выражали свою радость по поводу того, что скоро будет война и прогонят кацапов.
Как стало известно позже, для руководства страны негативную роль сыграло известное заявление информационного агентства ТАСС, в котором утверждалось, что вблизи границ с СССР происходит переброска в районы восточной Германии немецких войск, освободившихся от операции на Балканах. Этим и объяснялось такое скопление войск. Определившись с отправкой Володи в пионерский лагерь, мы стали готовиться к отъезду. Накануне, в субботу, сделали в квартире генеральную уборку, собрали вещи. Вечером пораньше легли спать, чтобы утром успеть к приезду отчима доделать ещё кое-какие дела.
В конце июня ночи стояли душные, и на третьем этаже окна в квартире оставляли раскрытыми. Ещё не забрезжил рассвет, когда я и мама проснулись от какого-то отдалённого, но отчётливо слышного грома. Мама, решив, что начинается гроза, бросилась закрывать окна, я выбралась из постели, чтобы помочь ей. Но июньское небо-- всё в звёздах, без единого облачка. Во многих открытых окнах нашего Г-образного дома соседи смотрели в ту сторону, где за горизонтом находился военный аэродром. Наш дом --на окраине города, и из-за редких одноэтажных строений с третьего этажа горизонт хорошо виден. Там происходило что-то странное. Над аэродромом поднималось багровое зарево. На его фоне просматривались незнакомые чёрные силуэты самолётов. Вместо привычного рокота моторов оттуда доносился тяжёлый низкий гул. Самолёты, а их было много, то взмывали вверх, то один за другим проносились над самым аэродромом. Всё это сопровождалось всполохами и отдалённым грохотом, от которого проснулись мы с мамой, а вслед за нами и Володя.
-- Наверно, на аэродроме пожар, и в воздух подняли засекреченные машины,-
высказал он своё предположение.
На том порешили и, закрыв на всякий случай окна, разошлись по постелям.
Я засыпала в радостном предвкушении этого чудесного дня. Стрелки показывали ещё только начало четвёртого часа утра 22 июня 1941 года.
2
Война.Тётя Клава
***
Утром мы завтракали на кухне, когда раздался звонок в дверь.
--Смотри-ка! У них полный порядок! Сидят себе, как- будто ничего не
происходит!-- говорила, входя в кухню, запыхавшаяся от быстрой ходьбы по лестнице подруга мамы, дородная Клавдия Ивановна Телкова, а для меня-- тётя Клава. Лицо её выражало крайнюю тревогу.
-- Мы видели, что-то случилось на аэродроме. Наверное, пожар?--спросила мама.
--Пожар?--воскликнула тётя Клава.-- Аэродром бомбили немцы! Война! Срочно
собирайтесь-- и к нам, в городок! Здесь вам оставаться нельзя!
Вдруг сильный грохот потряс дом. Взрывы гремели прямо над нашей крышей. Стреляли зенитки из расположенного через дорогу военного городка соседнего полка. Слышался надрывный гул моторов самолётов.
--Самолёты над городом! Сейчас будут бомбить! Бежим!-кричала тётя Клава.
Мама заметалась по комнатам, достала из шкафа сумку с документами, я схватила школьный портфель с подаренными книгой и красками, сунула в него пакет с туфельками. Володя спешно втискивал в свой школьный портфель никак не хотевшие там умещаться свои любимые патефонные пластинки. Мы выскочили на лестничную площадку. Дрожащей рукой мама пыталась вставить ключ в замочную скважину.
--Зачем ты это делаешь? Вы же сюда уже не вернётесь!- кричала тётя Клава.
--Это провокация! Немцев сюда не допустят! -- Маме удалось запереть дверь.
Тётя Клава с горькой усмешкой смотрела маме в лицо. Этот ключ так и пролежал в сумке всю войну.
По лестнице, тяжело дыша, бежал к нам грузный, пожилой сосед-литовец.
--Мадам!--кричал он,-- Идите в сарай! Мы там все прячемся в погребе, я пришёл за вами, там безопасно!
Мама вопросительно посмотрела на подругу.
--Никакого погреба!-скомандовала тётя Клава, -- В погреб никто не пойдёт,-- надвинулась она на загораживавшего нам путь соседа. Он побежал вниз.
--Вы что, хотите, чтобы вас там, в этом погребе перерезали?- говорила на ходу тётя Клава.
У подъезда стояла рядом с нагруженной вещами детской коляской Юзя с Юрутелей на руках.
--Я ухожу к отцу в деревню! --крикнула она, когда мы пробегали мимо.
Мы бежали вдоль дома по улице к военному городку полка, командиром которого был муж Клавдии Ивановны, подполковник, Пётр Сергеевич Телков. У одного из распахнутых настежь окон первого этажа стояла в своей квартире бывшая хозяйка нашего дома. Нарядно одетая, с красиво уложенной причёской, она торжествующе надменно улыбалась, глядя на нас, бегущих мимо..
--Видали! Фашистов собралась встречать!--кивнула в её сторону тётя Клава.
В небе продолжали лопаться зенитные снаряды. В районе железнодорожного вокзала были слышны взрывы. Немцы бомбили вокзал.
Продолжение следует.