Л.Б.
Глава1. "Белая ворона" Паша и старая газета.
- В субботу поедешь с нами? - как бы между прочим, спросила Рита.
- А… - «куда?» уже готово было сорваться у Павла с языка, но он вовремя прикусил его. На такой вопрос жена всегда отвечала известной поговоркой или сердито умолкала. Поэтому он спросил иначе:- А далече?
- Зимин где-то за Петровкой купил хибару. Приглашает обшашлычить.
- А состав всё тот же?
- Обычный. С нами девять.
- «Девять негритят пошли купаться в море …» И что там имеется, в той Петровке? Наверное, грязь целебная? Или современная?
-Тебе лично что нужно? Главное, есть чистый воздух и мясо. И ещё есть мужички, которые это мясо умеют готовить. А мясо, кстати, из фермерского барашка!
- Да ты что? Тогда и спорить не о чем! - Павел деланно оживился, и, потирая руки, стал приплясывать вокруг жены.- Из барашка, подумать только! Уже и не надеялся свидиться с ним! Одна свинина вокруг! - Павел дурачился, понимая, что ему не отвертеться, и опять он будет во всей этой компании с боку-припёку, изображать веселье и огромное дружелюбие, горько осознавая, что ещё один день пошёл коту под хвост, по его любимому выражению.
Вся компания была из Ритиной риэлтерской конторы: Мама Мила с мужем, две молодые женщины без мужей, любимец тех и других – молодой парень Валера, а также товарищ Гаримен- водитель видавшего лучшие времена, но зато собственного микроавтобуса, или проще - Гарик, который прикипел к риэлторам после того, как они нашли ему в пригороде приличное жильё с гаражом за небольшие деньги. Гарик был чьим-то племянником и обязательным участником всех загородных пикничков, ибо имел два замечательных качества: был непьющим и к тому же любил колдовать над шашлыками.
И ещё он был не женат, был неопределённого возраста и, когда нужно, был всегда в распоряжении конторы.
Кем все эти люди были по профессии, «до того, до того» - Павел не знал. Кажется, кто-то был учителем, кто-то продавцом, а Валера кончал заочно сельхозинститут и подрабатывал тамадой на свадьбах и днях рождения.
Но все они были контактными, весёлыми людьми, умеющими расслабляться и развлекаться, а Валера так и сыпал анекдотами по любому поводу.
Вот только Павел Михайлович был, не то, чтобы белой вороной, но похожей на неё скучной птицей на фоне этих, получающих удовольствие от жизни, людей. Не получалось у него расслабляться. И радоваться было нечему. Недавно он бросил работу в одном из издательств, где числился художником-оформителем. Своей будничной работой он тяготился, а интересная, творческая случалась нечасто. Праздником души было для него получить заказ на иллюстрирование художественной книги. Но с недавнего времени такие заказы стали проплывать мимо него. После того, как внезапно и смешно испортились отношения с главным редактором.
Случилось это после памятного для Павла разговора на повышенных тонах в кабинете шефа. Павел сделал рисунок к рекламному плакату одной из фирм, а шеф, бывший филфаковец, считал своей прерогативой делать подписи. Никто против
этого не возражал. Но на тот раз Павел стал доказывать её несоответствие с рисунком. Спорили долго и громко.
- С Вами, Павел Михайлович, стало неприятно работать, - горячился шеф.- Что за манера вечно меня критиковать?! Часто слышу о Ваших выпадах в мой адрес. И давайте на этом поставим точку. За подписи отвечаю я, баста. А теперь можете быть свободны.
Павел вышел в приёмную и, глядя мимо секретарши Леночки, продекламировал громко: -«Еже писах, писах!» - и громко хлопнув дверью, вышел. Последнее слово, видно, долетело до ушей главного, и через пять минут после ухода Павла он вызвал
к себе Леночку.
- Что он Вам сказал, когда вышел из кабинета? - любопытство одолевало шефа.
- Просто выругался матом. Я повторить это не могу,- Леночке таких «ругательств» ранее слышать не приходилось.
Следующим утром Павел повстречался с шефом нос к носу у главного входа в издательство.
- А Вы ещё и матерщинник, Павел Михайлович… Скверное дело. Не ожидал от Вас,- процедил шеф.
-Вы получаете недостоверную информацию…- начал Павел, но шеф прошёл,
не дослушав.
Во время обеденного перерыва в издательском кафе, Павел подсел за столик,
где удобно расположилась секретарша Леночка, и спросил без обиняков:
- Леночка, Вы слышали, чтобы я когда-нибудь непотребно выражался? Нет?
За что ж это шеф на меня в обиде, Вы не в курсе? Ведь Вы всегда всё
обо всех знаете…
-Ой, Павел Михайлович, это же Вы вчера ругнулись, когда вышли от шефа.
А он слышал.
Павел вспомнил вчерашнюю перепалку с главным, вспомнил и рассмеялся.
- Леночка, красавица, нужно больше читать, книг разных и умных. А то, что я вчера сказал, на старославянском означает: «Я написал – так написал» Про Понтия Пилата слышали? Значит, «Мастера и Маргариту» ещё не успели прочесть. У Вас всё впереди, завидую.
-Тогда я скажу об этом шефу, можно?
-Боже упаси, Леночка. Пусть помучается.
Конечно, этот забавный эпизод не сыграл в решении Павла уйти из редакции решающую роль. В нём росла уверенность, что с уходом у него, наконец, появится возможность заняться всецело творчеством. Его картины, задуманные и несостоявшиеся, стояли у него перед глазами и мешали спать. Он мысленно разглядывал их, добавлял новые краски, любовался подолгу. Он видел их «вживую». И, наконец, решился: ушёл. К огорчению шефа, как ни странно.
Но неожиданно, как вирус гриппа, на него свалилась нерешительность, даже банальная трусость. Он стал бояться чистого листа, как боится ребёнок белого
халата врача. По часу сидел перед мольбертом, смотрел, не отрываясь, на бумагу
и не мог решиться нанести первый мазок.
На языке Риты это состояние Павла называлось «маяться дурью». Поначалу она прилагала немало усилий, чтобы вытащить его из ипохондрии. Но со временем она
стала предполагать наличие у Павла какой-то надвигающейся болезни, и это её настораживало и даже раздражало, так как она видела в этом угрозу своему благополучному существованию.
Павел это чувствовал, и старался, как мог, вытащить сам себя за волосы, как Мюнхаузен, из неприятного состояния. В одном из глянцевых Ритиных журналов,
пачками скопившихся на подоконнике, он набрёл на медицинскую статью, в которой нашёл объяснение случившемуся с ним. «Кризис среднего возраста»-так называлась проблема. Неприятно, но не страшно, и вроде бы преодолимо.
Обсуждать с Ритой проблему не стоило: ей всего 29, и числить супруга в
среднем возрасте, да ещё в кризисе, когда само слово «кризис» в зубах навязло,
- ей вряд ли захочется.
Потому Павел продолжал сидеть в своей хандре, ждать у моря погоду. Радовали хорошие песни: « Всё переменится, родная, Всё перемелется, пойми! Ведь жизнь хорошая такая, ты только верь и…» - ну вот, ждать надо, Паша, всё переменится, поверь! Главное, что быть пессимистом Паше очень не нравилось. В нём жила надежда на перемены.
То, что Павел перелопатил её журналы на подоконнике, Рита заметила в тот же день.
- Сколько раз я тебя просила не трогать мои журналы?! – она не на шутку рассердилась.
- Зачем ты их, вообще, хранишь? Только пыль собираешь..
-. А что тебе там понадобилось? Надеюсь, ты ничего не выбросил?
- Просто просмотрел журналы.
- Газеты старые не встречались? Не дай Б-г, выбросишь нужную мне газету!
- Газет не видел. Но если ценная, то хранить, дорогая, лучше в другом месте…
- Спорить не хочу. Даже попрошу поискать. Рижская газета десятилетней
давности. Найдёшь – отложи в стол, пожалуйста.
- А что там ценного? Давай заинтригуй меня, и я с удовольствием
покопаюсь в пыльных раритетах снова
- Там на четвёртой странице описан случай, которому я была свидетельницей.
Я тогда гостила у брата… Найдёшь – почитаешь, - Рита всегда была немногословной.
На следующий день Павел снова перевернул стопки журналов, и даже вытряхивал
их на балконе. И следуя закону пакостности, лишь в последней партии, вынесенной
на балкон, он обнаружил искомое. В этой пожелтевшей от времени русскоязычной
газете он прочитал в разделе происшествий маленькую заметочку «Куда он исчез?".
Фамилий свидетелей не приводилось, просто упомянули фразой « свидетели утверждают…» Речь шла о том, что на одной из трамвайных остановок маршрута 7
на улице Балву несколько человек стали свидетелями внезапного исчезновения
мужчины, который с женой и ребёнком перебегал улицу , чтоб успеть на трамвай.
Жена с сыном проскочили, как говорится, перед самым носом водителя, а супруг остановился, чтоб пропустить трамвай. А когда трамвай уехал, мужчины нигде не оказалось. Ну, нигде!
Жену в истерике забрала »скорая». А кто-то из свидетелей утверждал, что такой
случай уже второй раз на этом самом месте.
Павел посмотрел, не первоапрельский ли это выпуск – нет, осенний. И Рита была свидетелем?? Он с нетерпением ожидал возвращения Риты с работы.
Продолжение в главе 2. http://www.proza.ru/2016/04/26/1686