Сколько себя помнила, она всегда не любила своё имя… А потому, ей казалось, что именно оно было причиной всех её бед и неудач, явного охлаждения со стороны мамы, которая совершено иначе относилась к другой своей дочери, Елене, которую неизменно называла ласкательно-уменьшительными именами типа: Алёнушка, Леночка и т.п. Много часов провела Шура в раздумьях – почему и за что? Но даже теперь, став взрослым, вполне самостоятельным человеком, 28 лет от роду, так и не нашла ответов на свои детские вопросы, задаваемые, по сути дела, в пустоту, поскольку мама их не слушала и не хотела слышать… Вообще, если вспомнить любой с нею разговор, то непременно окажется, что он состоял (и состоит до сих пор!) из каких-то необоснованных упрёков с её стороны, странных, подчас даже не логичных, претензий, частенько переходящих чуть ли не в оскорбление… В детстве Шура пробовала оправдываться, прибегая (руку на сердце - довольно-таки часто) даже к откровенному вранью, стараясь выставить себя хоть чуточку в лучшем свете, чтобы хоть на капельку больше понравиться той, которая была самой-самой на свете… но… «Шурка! Почему у Леночки платьишко в грязи? А где ты была, когда её в лужу толкнули? Шурка! Сейчас же прекрати ныть, дурища здоровая! Посмотри на себя в зеркало, страхолюдина! Вот неужели тебе не стыдно, что Леночка так слабо учится, тогда, как ты, чуть ли не первая в классе? Шурка, корова, сама нажралась, а ребёнка, небось, покормить забыла!» - попробуй позабудь вот такие «ласковые» речи маменьки-то родной…
Дело в том, что на неё, на Шурку, оставляли совсем ещё маленькую сестрёнку потому, что родителям приходилось много работать… Жизнь заставляла… А как маленькую, насколько, спросите вы… А четырёх лет, в то время как «уже большой» Александре было всего шесть с половиной… Но она была настолько серьёзна и ответственна, что всё было так, как было, ведь, ничего плохого не произошло ни с одной из них ни единого разу, пусть по ночам (случалось и так) они и спали при включённом свете… Но тогда, логически рассуждая, к старшей девочке могло бы быть чуть больше уважения! Ага… щас… Шура, конечно, пробовала бунтовать… но… И тогда она приняла гениальное для её совсем не больших лет решение: она должна стать лучшей! В чём? Пока только в учёбе, которая давалась ей без особых умственных усилий, пока… а потом, когда покинет семью, доказать им всей своей дальнейшей жизнью… Она мечтала стать врачом и, несмотря на насмешки мамы, стала им! Но на пути к осуществлению заветной мечты были всякого рода события… Хорошего меньше, горя и слёз больше… И в значительной степени такое положение дел объяснялось отсутствием у неё «надёжного тыла» в виде собственной семьи за спиной… Александра прекрасно знала, что надеяться ей не на кого, кроме самой себя, а потому училась так, чтобы получать максимально возможно большую стипендию, и в свободное от занятий время не бегала по танцулькам и дискотекам, а просиживала в библиотеке, где, кроме всего прочего, подрабатывала уборщицей, и ещё мыла полы в двух подъездах ближайшего к общежитию, где жила, дома. На многое денег не хватало, но она во многом и не нуждалась… самое необходимое! Главное – достичь поставленной цели: стать таким врачом и не просто, а таким, чтобы любая поликлиника столицы была бы рада принять её в свой штат! Это главное… Со всем остальным можно как-то подождать, смириться… Но молодость есть молодость! И когда же, если не тогда, мы встречаемся, влюбляемся, ошибаемся и пытаемся исправить то, что наворочали по собственной неопытности, если не глупости? Шура не считала себя красавицей, но несмотря на это, она никогда не была обделена вниманием со стороны противоположного пола… Кто-то из них нравился и ей… Но времени на какие-то более серьёзные отношения у неё катастрофически не хватало… Потом… всё потом! И тем не менее на третьем курсе именно она первой из однокурсниц выскочила замуж, удивив своим поступком прежде всего саму себя! Столичный парень… Красавец… Сын известного на всю страну артиста кино. Не сумел поступить в вуз Москвы, но легко в тот, в котором училась Шура… И всё... как вспышка! Любовь, страсть, обожание – ни в чём упрекнуть нельзя! Свадьбы как таковой не было – обоюдное решение! Но, понятное дело, родители в стороне не остались: сложились и купили молодым туристическую путёвку в Италию! Фантастически волшебные двадцать дней на берегу ласкового тёплого моря!
По приезду обратно, новоиспечённые супруги сняли квартиру, которую оплачивали его родители, и стали жить… Единственное с чем она была категорически не согласна, так это с его нежеланием иметь детей… Но, обдумав приведённые им доводы, всё-таки согласилась с отсрочкой до окончания института. Однако, как известно, человек предполагает, а Господь располагает… Ну, Господь или не Господь… а похоже, что в её случае, скорее всего, это был кто-то более злобный и мстительный, так как однажды он лишил её всего… Они в тот страшный, как потом оказалось, день отмечали сдачу экзаменов, защиту дипломов – одним словом, окончание учёбы, на даче у одного из однокурсников. Приехали туда с Андреем на своей машине (роскошный подарок свёкра). Ни она, ни тем более Андрей, поскольку был за рулём, не принимали алкоголь, но… на обратном пути попали в жуткую аварию… Шура очнулась уже на третьи сутки в реанимации… он не очнулся совсем… Но уйдя туда, страшным решением судьбы, он забрал с собою всех так и не рождённых ею детей…
Коллеги сделали всё, что было в их силах, спасая её жизнь, но травмы, полученные в автокатастрофе, навсегда лишили её счастья стать когда-нибудь матерью. Труднее и мучительнее всего оказалось смириться именно с этой перспективой. Тем более ей, которая всегда мечтала о большой и дружной семье, но… Тосковала страшно… Родители Андрея, не спрашивая её согласия, увезли его прах к себе на родину и похоронили рядом с бабушкой, отняв тем самым даже возможность просто придти к нему на могилку и поплакать... И так не отличавшаяся крепким телосложением, после всего произошедшего Шура и вовсе стала похожа на ходячую тень… Вешалка для халата – невесело шутили друзья, всячески старавшиеся вывести её из периодически наваливавшейся чуть ли не депрессии, пограничного с сумеречным состояния… Спасла и спасает до сих пор любимая работа, желание учиться дальше, повышая уровень собственной квалификации. На личной жизни поставлен огромный жирный крест. На какой срок? Пока, во всяком случае… Причём, легко и - как само собой разумеющееся…
И вдруг эта встреча с Антоном Орловым… Если бы он был моложе, то впору хоть задумывайся о реинкарнации, переселении душ… Но он был старше и она вздохнула с облегчением, удивляясь прежде всего тому, насколько, с какой готовностью согласна принять желаемое за действительное… Антон и Андрей… Вначале. в первые минуты, ей показалось, что эти два человека суть - один! Улыбка, фигура, поворот головы... Настолько похожи… мистически просто! Так, что она не без внутренней дрожи сделала шаг в комнату, где Антон лежал поверх покрывала на роскошной по своим размерам явно супружеской кровати… Пытаясь хоть как-то успокоиться, взять себя в руки, она нарочно все необходимые манипуляции проделывала как бы в замедленном темпе… Но ему было настолько плохо, что он вряд ли обратил на неё внимание, даже мимолётно… Это уже потом, после нескольких уколов, даже попробовал пошутить… Инфаркт – диагноз не из лёгких и уход за больным должен быть соответствующим… Не сказав ему всей правды, она вдруг поняла, что не сможет перепоручить заботу о нём никому! То есть, никому вообще, кроме себя, понятное дело, и на следующий же день оформила вначале очередной отпуск, в который раньше мечтала посетить какую-нибудь из экзотических стран, специально откладывая для этого немалую часть зарплаты, а потом ещё и без содержания, наврав руководству, что выхаживает ближайшего родственника, не объявляя никому степень их родства.
Конечно, после более продолжительного общения с Антоном, Шура быстро обнаружила, что он далеко не Андрей, что само по себе было так здорово, не передать словами! А как он обращался к ней! Саша, Сашенька… Почему-то никогда прежде никто не делал этого, не использовал такую форму имени Александра… Это было и необычно, но так приятно, что, наверное, именно тогда ей впервые в жизни захотелось сказать отцу спасибо за то, что вопреки желанию матери, нарёк её именно так! Вообще, по прошествии этих нескольких лет (порядка десяти), она вдруг поняла, что детские обиды были у неё, в основном, на мать, поскольку отец всю жизнь как-то умудрялся сохранять лояльный ко всем нейтралитет, то есть он был не «против», но как бы и не «за» любых поступков собственной жены, отведя себе весьма удобную роль стороннего наблюдателя, мол, и я - не я, и хата не моя… Отец никогда не заступался за старшую дочь, но и никогда не сюсюкался с младшей, в отличие от матери, как бы говоря им всем: моё дело было «слепить» вас, а дальше вы уж сами, как знаете или как у вас получится… А я… А я посмотрю! В их отношения с матерью Саша особенно не всматривалась уже потому, что рано покинула семейный кров и стала жить самостоятельно, стараясь как можно меньше обращаться к ним с какими бы то ни было просьбами, но и не отказываясь от того, что иногда перепадало с их стороны. Отношения сложились таким образом, что никто не скучал в перерывах более, чем не частых встреч… Саша скорее могла бы рассчитывать на помощь со стороны бывшей свекрови (свёкор не на долго пережил сына), чем собственной матери, которую слишком наглядно радовали даже мельчайшие неудачи и просчёты старшей дочери… Но вот, что удивительно – вышвырнув дочь в жизнь, родители, не осознавая того, заставили её научиться плавать в бурных и коварных течениях, преодолевая пороги и сниматься с мелей, заставили стать сильной, опираясь вначале на простое упрямство (смогу!), а потом уже на укоренившуюся уверенность в себе и собственных возможностях! Она выросла гордой, красивой женщиной, заполучить которую если и не в друзья, то хотя бы в круг своего общения мечтали и добивались многие из тех, с кем ей приходилось сталкиваться в реальной повседневности. Но, поддерживая неизменно ровные взаимоотношения со всеми, никто до сих пор не удостоился чести оказаться хотя бы на один шаг ближе к её душе… Замок…
Жизнь её как-то уже устоялась, но Саша не могла не понимать то, что она, эта жизнь, несколько однобока, что ли, ущербна… Но главным всё-таки было то, что с некоторых пор она вновь видела зелёную траву, цветущую черёмуху и, вслушиваясь в шум весеннего дождя, уже слышала не только рыдание небес, но и весёлую пляску капель под ритмичный перестук по крышам и металлическим отливам на окнах.
И вот теперь эта встреча с Антоном. Она не задавала ему вопросов о семье, но очень легко подружилась с мальчишками, его сыновьями, которые каждый день приходили навещать отца и, с её разрешения, не на долго оставались в спальне (даже положительные эмоциональные всплески на первых порах могли нанести какой-то вред больному, как, впрочем, и полное их отсутствие), рассказывая ему что-то из того, что, безусловно, было очень важно в их годы! Ей нравилось, что они внешне очень похожи на Антона, нравилось наблюдать за ним, за тем, как он естественно общался с сыновьями, не делая между ними никакой разницы. Изумляло бесконечное терпение и непритворная радость от самих встреч. Сравнивая своё детство с детством этих пацанов, Саша не могла не заметить поразительной разницы не в пользу для своих родителей… Правда, она не была пока ещё знакома с его женой, но уже не могла понять, как можно пренебрегать таким мужчиной? Она видела фото его женщины… Приятное лицо, уверенный взгляд прямо в камеру… Ухоженная, но… Он не был хуже! Однако, она не только не возвратилась, узнав о несчастье с ним, но и звонила крайне редко… А, кроме всего прочего, муж-мужем, но как можно оставлять на долго маленьких детей? Вот с чем её тоскующее сердце никак не могло согласиться! Но кто она такая? Никто… медработник, оказывающий ряд профессиональных услуг… и – всё! А потому она просто молчала, не считая себя в праве вмешиваться в уклад чужой семьи…
Когда Антон пошёл на поправку и стал потихоньку подниматься, а потом и выходить на открытую веранду, она качала малышей на качелях, играла с ними в футбол на заднем дворе, замечая на себе подчас недоумевающий взгляд их отца, как если бы он не понимал, что такое вообще возможно… Но он действительно не мог понять каким это было для неё счастьем... В такие минуты, обманывая саму себя, она вдруг начинала верить в то, что и в её судьбе всё ещё можно изменить... Саша чувствовала, что ей пора уходить… Пора переводить его на амбулаторное долечивание, но всё оттягивала и оттягивала до тех пор, пока не вернулась Нина, его жена. Весёлая, загоревшая, с кучей всевозможных чемоданов и каких-то коробок-футляров явно с подарками… Вихрь, ураган, тотчас же наполнивший тихий, размеренный уклад дома шумом, криком, плачем детей, каких-то окриков, хлопаньем дверей… И тогда Саша немедленно покинула счастливое семейство, назначив своему пациенту явку через неделю уже к ней в кабинет, в поликлинике…
Их связь возобновилась далеко не сразу… Но он не сдавался, то и дело оказываясь у неё на пути. Свой двадцать восьмой день рождения она собиралась отметить точно так же, как делала уже давно: отгул, и тишина собственной квартиры в качестве компании… наедине с собственным одиночеством ей не нужно было притворятся и надевать дежурную улыбку на лицо в то время, когда хотелось просто выть… Даже телевизор в такие дни работал с выключенным звуком… Грустно? Да… но это был день памяти по Андрею… по тем годам, когда они были счастливы…
И вдруг неожиданный звонок в дверь, распахнув которую, она ахнула от удивления: всю лестничную площадку заполнили тщательно составленные букеты роз! Алые, розовые, белые, жёлтые розы и посреди всего этого сказочно-прекрасного великолепия Антон с горшком в руках голубых, каких-то совершенно невероятных неправдоподобной красоты орхидей:«Сашенька! Прости, но я не успел узнать у тебя, какие ты любишь цветы! – проговорил он, запинаясь от смущения - А потому вот, на свой страх и риск... Я пришёл поздравить тебя с днём рождения!»
Растерявшись от неожиданности, она не могла придумать ничего другого, как в свою очередь спросить: «Откуда ты узнал?» «Не важно… Не пригласишь меня войти? Ну, пожалуйста!» Молча посторонившись, сделала приглашающий жест рукой, а потом прошептала: «Ты сошёл с ума… У меня нет столько ваз…» «Не бери в голову - возьми те, которые нравятся больше, а остальные пусть останутся на месте!» «Ну, конечно! Вот ещё… ты же их не для соседей покупал! И потом, они все так прекрасны… О каком выборе может идти речь?» - и, собрав все букеты в охапку, вошла в квартиру, захлопнув за собою дверь. «Жадина... Брось ты эти веники куда-нибудь и переоденься – у нас заказан столик в ресторане, а у подъезда ждёт карета!» «Веники?! Ненормальный… - возмутилась она первой половиной его фразы, не вникая во вторую, а потом вдруг - Ресторан?! О чём ты?! Видно, я тебя не от того лечила… Сумасшедший... Не может быть и речи об этом, хотя и дома мне угощать особенно нечем… я не отмечаю этот день в общепринятом смысле…» «Сашенька, милая! Не отказывайся, умоляю тебя! Ну, нельзя же в собственный день рождения сидеть одной в тёмной комнате! Нельзя!» «Я привыкла…» - слабо пискнула она, изо всех сил сдерживая отчаянное желание прикоснуться к нему, прижаться к его груди, всё ещё пытаясь, при этом, сопротивляться его натиску. «Это очень и очень скверная привычка! И потом, я же не зову тебя в шумную компанию – только ты и я… вдвоём… пожалуйста!» - умоляюще шептал он, целуя её руки… «Ну, хорошо…»
Это был совершенно небольшой ресторан, стилизованный под терем, как снаружи, так и внутри. Русская кухня, живая музыка… Специально приглашённые певцы… Шампанское во льду… и – никого, кроме них двоих… На её безмолвный вопрос, исчерпывающий ответ: «Не хочу, чтобы нам мешали… Только я и ты…» Они ели, пили, танцевали… о чём-то говорили… Кружилась голова… но отчего? То ли от выпитого вина, то ли от счастья видеть его снова, слушать, прикасаться руками…
А потом… А потом не было ничего, кроме нежного долгого поцелуя у её двери… Она не понимала - почему? А он, как выяснилось уже значительно позже, просто побоялся напугать, переборщить… Сам не знал, откуда взялись силы повернуться и уйти, оторваться от неё, такой… как никакая другая…
Но с того самого вечера, почти каждый раз после её дежурства, его машина стояла на противоположной от поликлиники стороне улицы… Он неизменно предлагал подвезти до дома, а она неизменно отказывала ему в этом… Но однажды вдруг неожиданно хлынул дождь. Заметив её растерянную фигурку, застывшую в нерешительности на порогах, машина резко развернулась и остановилась в шаге от неё. Распахнув дверцу, Антон с места водителя тихо позвал: «Сашенька! Прошу тебя, не упрямься хотя бы на этот раз! Позволь мне подвезти тебя…» «Нет! Я поеду на автобусе, как всегда!» «Пока ты дойдёшь до остановки, на тебе не останется даже нитки сухой… Садись… Ну, пожалуйста! Не съем же я тебя, в самом деле…»
Конечно, он просил гораздо о большем... И, конечно, они оба знали это… Не в силах противостоять искушению, она быстро скользнула внутрь салона и резко захлопнула дверцу, словно отрезая себе пути к отступлению. Не произнеся ни единого слова, он увёз её куда-то за черту города и, резко свернув с трассы, остановил машину под сводами густого лесного массива…
Он ещё не успел заглушить двигатель авто, как оба тут же бросились друг к другу в объятия и начали целоваться. И, как только его губы чуть коснулись её губ, все мысли о жене, детях моментально выскочили из головы. Всё сразу же отошло на второй, если не дальше, план. Сейчас обоими руководило требование изголодавшейся плоти, а не мораль, что навязывалась рассудком, какими-то обязательными к исполнению правилами приличия… Охваченные острым нетерпением, они яростно сражались с пуговицами и молниями, освобождая друг друга от неимоверного количества одежды, пока вдруг не почувствовали соприкосновение обнажённых тел. Руками, ртом Антон делал с нею такое, о чём она, дожив до своих лет, не имела понятия вообще... Его действия могли бы даже шокировать, но вот ничего подобного Саша не ощущала, наоборот, они только заставляли её трепетать от ни с чем не сравнимого восторга, полёта, ликования… И когда он вдруг оказался внутри неё, то его страстные признания немедленно и окончательно заглушили голос её совести. Отныне ей не было дела ни до того, что он женат, и даже не до того, что у него двое прекрасных мальчишек, матерью которых, к величайшему сожалению, была не она… Всё это отныне не имело никакого значения: отныне он принадлежал только ей!
«Знаешь… - заговорила Саша, едва они успели перевести дух – А мне не настолько стыдно, чтобы взять и прекратить наши отношения… И, хотя я знаю, что это грешно, но, наверное, просто умру от одной только мысли, что никогда уже впредь не смогу оказаться в твоих объятиях… Вот, что ты натворил со мной, дорогой мой…» Со стоном от такого признания и от вновь проснувшегося желания, Антон тут же снова притянул её к себе так сильно, как только мог, и замер, наслаждаясь неповторимой чувственностью момента полного обладания той, без кого уже не представлял себе дальнейшей жизни. Обессиленные эмоционально и физически, они лежали в объятиях друг друга и молчали… О чём было говорить? Оба прекрасно всё понимали… Но она и ни на чём и не настаивала… А Антон и без слов знал, что может рассчитывать на её поддержку в любой жизненной ситуации, что и для неё эта встреча не просто сексуальный всплеск, а и, как для него самого, благословенный дар Небес, но… Но радость от понимания слишком уж горчила от невозможности немедленного воссоединения…
«Я так люблю тебя! – прошептал он – Так люблю…» «И я…» - словно грустное это, отозвалась она. «Но ты же понимаешь…» «Понимаю…» «Что будет с нами?» «Придумаем что-нибудь…»