Утром того дня, когда я впервые стал везде слышать слово Чернобыль. До этого мои уши это слово не цепляло. Тем утром я пытался вылететь в командировку. Билетов у меня на руках не было, я надеялся на удачу, которая мне обычно сопутствовала. Я часто в то время ездил в командировке по Украине, и мне всегда удавалось добраться до нужного места.
26 апреля мне очень нужно было успеть выкупить «бронь» билетов на рейс до Херсона, где меня уже ждали монтажники без материалов для работы и без уже заработанных ими денег. Я был прорабом, мои подшефные работали «вахтовым методом».
Третий подряд рейс тем утром, мне не удавалось взять посадочный талон на снятую уже «бронь». Происходило что-то удивительное. Впервые о свободных местах на посадке в самолет всем желающим сообщала сотрудница аэропорта Жуляны и на месте устраивала публичный аукцион. Она сообщала нам имеющиеся количество мест, и предлагала нам выбрать кому их отдать.
- У меня на посадку есть женщина с двумя маленькими детьми, беременная женщина с грудным ребенком трое детей из одной семьи, следующие без родителей. Все пассажиры из Чернобыля, - оповещала она всем нам монотонным голосом без эмоций. Каждый раз собравшиеся уступали места тем, кого предлагала сотрудница.
Растерявшись после последнего рейса, я позвонил своему шефу, который ранее строил Чернобыльскую АЭС. Он очень удивился, что я ничего не знаю о случившемся и посоветовал скорее вернуться домой, чтобы вывести семью из Киева. Перепуганный я стал звонить тестю, который был в то время парторгом большого НИИ. Тот меня успокоил тем, что ему горком партии советовал не паниковать: « А уж они то там, наверху, точно знают, что к чему!».
Поэтому на майовку 1-го мы весь день с детьми 1 и 5-ти лет провели в сосновом лесу, наивно полагая, что грешно пропускать первые теплые дни. Детей я с огромным трудом по «брони» из Москвы вывез железной дорогой 7 мая. Вернулись домой они уже осенью. Жену в отпуск даже за свой счет не отпустили. Уволиться с работы в сберкассе ей тоже не позволили, пугая интересом Госбезопасности к тем, кто в такое трудное время защищает свои «шкурные» интересы. Все лето жена выдавала деньги со сберкнижек, а очередь не все иссякала. В руки с депозитов давали по тысяче рублей, поэтому люди стояли за деньгами ежедневно без выходных, чтобы обеспечить необходимым всех тех, кого приютила в разных регионах вся огромная страна, а вернее – ее не равнодушные к нашей беде простые и незнакомые друг другу люди.
Через год в отпуск с детьми я поехал уже один. В конце лета года Чернобыля моей жены не стало. Остались только наши дети, ради которых я и живу эти три десятка лет. Сказать, что Чернобыль сломал нам всем жизнь – это не сказать ничего! На встречи с одноклассниками и сокурсниками я давно не хожу. Те, что остались живы – давно поменяли страну. Среди родственников и знакомых тоже многих нет в живых. И даже совсем молодые люди часто болеют. Случаются и онкологические заболевания. А внуки мои почти все страдают аллергией. Доказательств у меня нет, но я уверен, что виной всему этому – авария на Чернобыльской АЭС. Такое трудно забыть…