А
Хорошее имя – Андрей. Мужественное, серьёзное. Для любимых женщин – Андрюша. Вполне приемлемый вариант. Для друзей – Дюша, Дюхон. Тоже вполне ничего так, – с нужной степенью доверия и близости, без реверансов и ненужных сантиментов.
Сестра матери звала его Андрейка. Сомнительное прозвище с точки зрения адекватности, но из уст тётки звучало очень органично, поэтому прижилось. Больше никому так звать не позволялось.
Одним словом, именем своим Андрей Валентинович был очень доволен.
А вот отчеством – нет.
Если бы в его жизни можно было обходиться без отчества, он так и сделал бы, вычеркнув ненужное женоподобное слово из своей биографии. Секретарша его называла не иначе как «господин Потанин». Без исключений. Кто бы им не интересовался, кто бы к нему не приходил – «господин Потанин занят», «я передам господину Потанину», «господин Потанин, к вам из налоговой»…
Господин Потанин – это звучит. Звучит солидно и значимо. И вдруг какое-то – Валентинович. Скажите пожалуйста – Валентинович! Ладно бы – Васильевич, ну Вениаминович… Самый достойный вариант, конечно, Владимирович! Но Валентинович?..
В тех ситуациях, когда отчество его всё-таки звучало Потанин просто физически ощущал дискомфорт: он раздражался, у него начиналась тахикардия, лицо покрывалось красными пятнами… Одним словом, качественный невроз. Чтобы не начать громить всё вокруг Потанину требовалась сила воли такой мощи, что он мог бы Атланта заменить на пару суток.
И давно бы он поменял отчество, но ему безумно неудобно было перед отчимом – Валентином Александровичем, который воспитал его как родного. Да что там, иной раз кровный отец так не старается. Если бы у Андрея Валентиновича был выбор – кого взять в качестве жизненного учителя и наставника? – из всех знакомых мужчин, окружающих его семью, он, не раздумывая, выбрал бы отчима. Потанин даже удивился бы, если бы пришлось выбирать! Не вопрос, – конечно, Саныч! А кто же ещё?!
Судьба у Потанина сложилась как-то на редкость парадоксально. Ну смотрите, отчим есть, а матери – нет. Не то чтобы её в природе не было. Она была. Когда-то. Ведь отчим-то откуда-то взялся, правда? Факт наличия матери в далёком прошлом подтверждало наличие родной тёти – её сестры (помните? – Андрейка!).
В общем, сложно всё было. Близкие женщины Потанина (когда они вдруг появлялись) старались первое время разобраться в этих сложностях, но до сих пор никому это не удавалось. Может быть поэтому (хотя, причём здесь это?) Потанин был всё ещё не женат.
А было ему без малого тридцать четыре. Совсем без малого. В августе исполнится. А сейчас на календаре был май. Но отчество своё Потанин не любил лет с пятнадцати. Сначала просто не любил. Но с каждым годом почему-то всё сильнее.
Масла в огонь подлила какая-то очередная (по всем параметрам просто случайная!) деваха, любившая своих мужиков звать по отчеству. Как у себя на родине в далёком, забытом Богом селе. Потанин терпел ровно неделю. А потом распечатал и заламинировал диплом самому себе «за стойкость и мужество в борьбе за свободу». Убить эту с позволения сказать сожительницу он хотел постоянно, ежедневно, каждый час этой недели. Останавливала реальная возможность загреметь на нары и, затаившаяся в глубине души, мысль о своём возможном психическом несовершенстве.
Б
Бюро по решению непонятных большинству обывателей проблем Потанин организовал достаточно давно. И, надо сказать, процветал. Процветал вопреки всем и всему. При этом жил Андрей Валентинович именно так, как считал нужным.
Если не брать во внимание обращение к нему по имени-отчеству.
Ну, своим служащим он просто запретил произносить своё отчество, соседей просил звать себя по имени. Знакомился с кем-то сейчас уже редко. Но бывали ситуации, – особенно в госучреждениях, – когда отчество всё-таки произносилось. Вслух и при нём.
И вот эти дни выбивали Потанина надолго.
Он даже как-то лет семь назад предпринял попытку обратиться к психологу, психоаналитику и психиатру (именно в такой последовательности). Но ни один не обнаружил у него никаких отклонений. Психиатр посоветовал в такие дни пить пустырник.
– Голубчик! – восклицал пожилой профессор, доктор медицинских наук. Потанин весь приём ждал, когда же доктор воскликнет именно это обращение – «голубчик». Это был просто хрестоматийный образец врача-психиатра, ему очень подходило это обращение к своим клиентам (к пациентам он, наверное, обращался по-другому, хотя, какая разница?).
– Голубчик! Да Вы ходячий образец здравомыслия и логики. О каких расстройствах может идти речь? У каждого бывает какой-нибудь пунктик. У вас – отчество. Смените – и дело с концом.
Но сменить отчество Потанину не позволяло чувство внутренней порядочности. Кстати сказать, отчим ничего не подозревал о такой нервозности уже взрослого пасынка. Но даже, если бы Саныч сам предложил Потанину сменить отчество, Андрей Валентинович не согласился бы. С одной стороны Потанин дорожил своей условно-родственной связью с отчимом, а с другой изнывал от непонятного неприятия словесного выражения этой связи.
Это было странно. Но Потанин как-то научился жить с этим противоречием, причём, как мы уже сказали, весьма успешно.
Если бы он читал книги по саморазвитию (такие знаете – как разбогатеть, привлечь успех и далее по списку современных трендов), то очень удивился бы. Потому как там читателю всегда рекомендовалось подумать прежде, чем богатеть. Вроде как будут меняться менталитет, круг общения, сферы интересов. А надо ли это человеку, который хочет разбогатеть, – не понятно. Или даже очевидно, что не надо. Ему родненькому важнее свой диван, своя жена на кухне и милые сердцу друзья в гараже. И тогда читатель должен был сделать выбор: или привычная комфортная, в принципе доселе устраивающая почти во всех отношениях, жизнь или жизнь в роскоши, но пока непонятно какая и с кем.
Так вот, Потанин бы всему этому удивился. Потому как жил всегда привычной жизнью, не меняя своих привычек с нищенского детства. Круг его знакомых и друзей был далёк от олигархического, и квартира (да-да! не дом, а квартира) не совпадала с фантазиями дизайнеров дорогих архитектурных ателье, и одевался он так, что заподозрить в нём миллионера было затруднительно.
А миллионером он был.
И вся жизнь Потанина была для него удобной и распрекрасной. Кроме одного – отчества, будь оно неладно!
И работать Андрей – прости господи! – Валентинович любил. И отдыхать умел. Словом жизнь удалась на все 99,99%. Вот только эта пресловутая 0,01% нет-нет да проявляла себя.
Коллеги звали его только по имени, подчинённые за глаза «шеф», а на глаза старались вообще не попадаться. Не то чтобы Потанин был крут или груб, но он умел выстроить отношения внутри своего бюро так, чтобы общаться как можно с меньшим кругом людей. А зачем ему общаться со всеми подчинёнными? В лицо знал, при встрече здоровался, а общаться – к чему? Для этого есть замы. Сотрудники бюро Потанина уважали, ценили за заботу об их благосостоянии, понимали, что такая забота требует времени и сосредоточенности. И не стремились сократить ту дистанцию, которую он установил. Всё нормально. Поэтому, если кто и называл в курилке владельца бюро по имени-отчеству, так он этого не слышал.
В
Встреча эта была видимо запланирована на небесах. Потому что Потанин не должен был быть в этот день в это время в этом месте. В этом месте он мог быть в это время, но не в этот день. Либо в этот день, но в любое другое время. Совершенно точно не сейчас.
А сейчас, когда он находился за столиком незнакомой кофейни, Андрей Потанин недоумевал: как так получилось, что он здесь? Эта кофейня находилась в стороне от привычных маршрутов его жизни. Более того в будние дни в это время он всегда был на работе. Всегда! Потому что 12 часов дня – это самое рабочее время. Даже встречи, если они планировались на полдень, проходили у него в кабинете. Встречи в другое время могли проходить где угодно, хоть на Марсе, хоть в Кремле. Но с половины двенадцатого и, как минимум, до часу дня Потанин всегда был у себя в бюро. Чаще всего в кабинете. Но не в случайной кофейне это точно.
Тем не менее, сегодня – во вторник – он в 12.13 сидел в этом невразумительном заведении общепита. Почему?
Ладно, кофейня на самом деле приличная. Это он сгоряча. Но статус забегаловки не объясняет причинно-следственных фактов. Так как же он здесь оказался?
Всё просто, как копеечная монета. Хотя, надо заметить простота эта какая-то мистическая. С каждым в жизни случалось подобное, но чтобы с такими последствиями!
Одним словом, Потанин попал в конфузливое положение при выходе из своей машины за квартал от бюро. Было это в районе одиннадцати часов. Ничего не предвещало нервотрёпных неожиданностей. Да, Потанин стоял в пробке, но это в порядке вещей, так что он даже не переживал. Все его действия были автоматические, то есть, по идее не должны были привести к такому финалу, как появление в неизвестном кафе в неурочное время.
Стоя в пробке, Потанин включил радио. Просто так. От сиюминутной скуки. Ехать до здания бюро было ещё минут пять, ну десять с учётом пробки, поэтому Потанин даже не посмотрел какую станцию он включил. Просто протянул руку, нажал на кнопку и услышал:
– …как всегда. Господин Потанин не умеет работать плохо. Если Андрей Валентинович за что-то берётся, то выполняет это как минимум на сто процентов. Чаще клиенты довольны даже процентов на сто десять, сто двадцать…
Потанин не дослушал. Начало услышанного фрагмента не оставляло сомнений, что передача про него, а значит вся внутренняя сущность моментально отреагировала на пресловутое отчество. Кнопка пуска была нажата, подсознание и сознание не дали возможности поразмыслить, и организм воспользовался поводом вскипеть и раздражиться. «Господи! – в отчаянье подумал Потанин, – даже в собственной машине нет покоя!»
Андрей Ва.. простите. Господин Потанин выскочил из машины, обошёл её, чтобы взять портфель с документами. Пробка была непробиваемой, как засор в канализационных трубах нерадивого хозяина. Поэтому Потанин решил до бюро дойти пешком, а за машиной отправить охранника. Маневрируя между другими авто, владельцы которых по разным причинам не могли принять решение бросить свой транспорт, он начал пробираться к правому краю дороги.
Вдруг, уже подходя к тротуару, Потанин вспомнил, что сегодня ему понадобится его паспорт. Прямо на ходу (благо все машины стояли как вкопанные) Андрей полез в портфель искать документ. Задача, надо сказать была не из простых. Посудите сами: автомобили надо обходить, при этом стараться их не задеть (испачкаться можно, да и владельцы, как правило, не любят тесных контактов со своими «ласточками»), портфель полный всяких бумаг открытый, бумажки норовят выпасть, а искомый паспорт формата нестандартного (поди на дне где-нибудь завалялся)… Одним словом креативная ситуация. И Потанин почти справился. Почти.
Если бы не спешащий мотоциклист. Напомню, наступил май. Велосипедисты, байкеры и прочие на них ровняющиеся повылазили на дороги. Так вот один мотоцикл, – неплохой такой, кстати сказать, – ювелирно маневрируя между стоящими автомобилями, фактически въехал в Потанина.
Ну как въехал? – задел правым локтем своего седока. Неплохо так задел. Потанин упал на поребрик, отделяющий проезжую часть от тротуара, взмахнув при этом руками. От этого взмаха случилось две вещи: одна хорошая, а другая плохая. Хорошо было то, что упал Потанин удачно, ничего себе не повредив. Но при взмахе портфель взлетел – не высоко, но по законам физики и подлости дном вверх, а следовательно, раскрытыми отделениями вниз. Большинство бумаг упали на потанинскую голову, а часть разлетелась в радиусе двух-трёх метров.
Но и это было бы ещё ничего. Помогать Потанину бросилось три человека: мотоциклист, оказавшийся женщиной, прохожий, оказавшийся ночным сторожем его бюро и водитель ближайшей машины, стоящей в вышеупомянутой пробке.
Поскольку ситуация выходила за пределы привычной, сторож, собрав все возможные бумажки в пределах его досягаемости, протянул их хозяину со словами:
– Андрей Валентинович! С вами всё в порядке?
Потанин вздрогнул и тут же услышал:
– Вы целы? Может скорую? Как вы сказали его зовут? Андрей Валентинович?
Потанин вскочил, отчётливо осознавая, что все его психические реакции выходят из-под контроля.
А тут и мотоциклистка, подняв с дороги паспорт пострадавшего, произнесла:
– Да. Андрей Валентинович. Потанин. Потанин? Андрей Валентинович?!
Виновница сей катастрофы изумлённо смотрела на свою неожиданную жертву, которая в ужасе бросилась бежать от места столкновения.
Пробежав непонятно сколько времени в непонятно какую сторону, Потанин остановился около кофейни. Адекватность и здравомыслие начали к нему постепенно возвращаться. Понимая, что стоя и озираясь, он только привлечёт к себе ненужное внимание (придётся ведь как-то себя называть полисменам, которых наверняка вызовут незнакомые люди, обнаружив около себя дурного прохожего), Потанин зашёл в кафе. Понятное дело, коль зашёл, надо сесть за столик, что с неизбежностью и проделал Потанин.
Портмоне был в кармане плаща, поэтому заказ дела не осложнил.
И вот глядя на принесённый греческий салат, Потанин сидел и изумлялся зигзагам своей жизни.
Ладно, бумаги, портфель и паспорт сторож доставит в бюро. Это не смертельно. Никаких секретов фирмы у него нет.
Но вот реакция на только что произошедший конфуз Потанину не понравилась. Да, его в течении двух минут пять раз назвали по имени-отчеству, без подготовки и передышки с его стороны. Да, такое случается, – это жизнь. Но чтобы вот так, оголтело, почти без сознания убегать! Это было не только странно и неприятно, но и ненормально.
«Надо с этим что-то делать! – печально подумал Потанин. – Это рушит мой мир. Мою устоявшуюся жизнь. Надо что-то делать!»
Потанин принялся есть. Раз уж заказал, не оставлять же!
– Ладно, отступление от более чем десятилетней традиции «рабочий полдень» переживём, – тихо произнёс он и склонился над тарелкой, стараясь не уронить вкусные овощи с неудобной вилки.
А когда поднял голову, то за своим столом – напротив – увидел сидящую давешнюю мотоциклистку.
Потанин замер, как перед расстрелом. Если она сейчас снова произнесёт его отчество, то он или подавится салатом, или воткнёт в неё вилку. Или нож. Нет всё-таки вилку, хоть и неудобная, однако нож был тупым. Значит вилку…
От мыслей о выборе оружия Потанина отвлекла фраза, сказанная мотоциклисткой:
– Не волнуйтесь! Лучше скажите, как мне с Вами себя вести, чтобы не нервировать.
Г
– Кстати, меня зовут Габриэлла Глебовна.
(продолжение следует)