Когда-то, когда я был ещё студентом, на каникулах приехал на несколько дней навестить свою двоюродную бабушку, которая жила на даче под Орлом. Она сильно поседела, состарилась, но была ещё бодра, остроумна и много шутила, вероятно, потому что я скрасил её одиночество, и она была этому рада.
Когда я был ещё ребёнком-дошкольником, вернувшись с севера наша семья жила в её квартире, потому что своей у нас не было, и мы долго ожидали её получения, но, так и не дождавшись, уехали в Подмосковье.
Я немного вскопал её участок - он был запущен, и она с ним не справлялась; но яблони, посаженные ещё её мужем, были усыпаны зелёными осыпающимися плодами.
Мы ходили с ней к небольшой речке, которая называлась Цон. Когда-то мы с родителями в ней купались, и она казалась мне больше. Тропинка, по которой мы добирались до реки, заросла, много старых умерших деревьев упало, и нам пришлось идти совсем другой дорогой.
На берегу реки, ещё не застроенном дачами, паслось стадо. Солнце садилось. Купаться она меня отговорила: недавно построенный санаторий милиции спускал в речку канализационные стоки.
Вечером она разожгла костёр. В уголке сада для него была выкопана яма и обложена по краям камнями, которые она сама натаскала из строительного мусора, высыпанного кем-то с самосвала прямо в лес, недалеко от её участка.
Мы сидели на двух маленьких скамеечках возле костра, подбрасывая в огонь сухую траву и обрезанные мной ветки яблонь, и разговаривали. Несмотря на разницу в возрасте, разговаривать нам было легко, и мне даже интересно. Беседа наша перескакивала с одной темы на другую: мой институт, политика, моё будущее... Она замолчала на некоторое время и вдруг сказала, глядя на костёр:
- Был такой романс, не помню ни композитора, ни автора слов (Одна генеральша подарила мне старинные, ещё дореволюционные ноты). Он назывался "Искорки пожара".
"Мы встретились случайно вдруг и странно,
Вы были мне до этого чужим", -
проговорила она задумчиво, глядя на поднимающиеся к небу искры, и вдруг тихо запела чуть дребезжащим но приятным голосом:
Но стали вдруг и близким и желанным,
И сердцу одинокому родным.
Я знаю миг пройдёт и всё промчится,
Не встретимся мы больше никогда,
Как искорки пожара вдруг столкнутся
И разлетятся вновь, погаснув на всегда."
Она замолчала.
- А дальше?- спросил я
- Не помню. Ноты эти пропали, тоже не знаю почему.
Она задумалась. Я смотрел на её лицо в сполохах костра. Что же было там в её прошлом? Наверное, думал я, - было что-то, чего никто не знает, какая-то тайна.
И она представилась мне молодой девушкой, какой я видел её на фотографиях, и она казалась мне красивой...
Костёр догорал. Я присыпал его землёй, и мы пошли спать.
Ночью я смотрел в окно на звёздное небо, на ветку старой яблони, чуть трепетавшую под летним ветром, и думал: а что мы знаем о ней? Мне она казалось всегда весёлой; но было что-то в её прошлом, чего никто из живущих не знает, и о чём она никому не расскажет.
Утром я уехал. Мы простились весело. Больше я её уже никогда не видел.