Глава 2.
- Не стреляйте!! Не стреляйте!!! НЕ СТРЕЛЯЙТЕ!!! – замычал Антон и… проснулся.
Вздох облегчения, отдающий сильнейшим перегаром, сорвался с его потрескавшихся губ и растворился в прохладном утреннем воздухе. Сердце прыгало в груди, словно лягушка, пытающаяся выбраться из кастрюли с горячей водой.
«Сон! Ну конечно же сон! Просто сон, ничего более... Слава тебе, яйца…»
Минувшую ночь он провел на балконе у очередных «знакомых своих знакомых», закутанный в собственную одежду и старое тряпье, которые заменяли ему и матрас, и одеяло, и подушку. Балкон был застекленный, поэтому спать было не холодно, но при этом жутко неудобно – за последние несколько часов он намертво отлежал левую сторону тела, которая только начинала оживать, покалывая тысячами невидимых иголочек.
Антон потер руками виски и почувствовал, как в каждом из них стучит маленький, но упрямый молоточек. Возможно фашисты и колхозники ему и приснились, но похмелье и страшная вонь были вполне реальными. Правая рука Антона змеей поползла вверх и из последних сил толкнула створки окна. Холодный воздух хлынул внутрь лоджии, заменяя собой ядовитую смесь углекислого газа, алкогольных паров и ночного пердежа.
- Бляха-муха… - сипло прошипел хозяин правой руки и глубоко вдохнул, - Приснится же такое дерьмо…
«Да все просто… - заговорил в голове Рассудок, - Нацисты приснились, потому что вчера по телику что-то такое показывали. Кажется, какую-то передачу о войне… Как раз в тему, девятое мая на носу…»
Антон мысленно согласился с голосом. Было дело. Бухали, смотрели телик, играли в карты, что там еще было...? Он не помнил. Помнил только, что удалился на балкон около двух часов ночи, любезно предоставив хозяевам квартиры возможность для интима. К счастью, звукоизоляция в квартире была хорошей и стоны хозяев почти не проникали на балкон. Антон терпеть не мог их сопливой мышиной возни, но выбора у него не было.
«Фразочки эти, про качество продута или что там еще было – это из рекламы… - тем временем продолжал голос в голове, - Сейчас этого дерьма столько, что удивительно, как это мы все так еще не разговариваем… Надписи на стенах… Тут и так все понятно, просто где-то увидел. Так ведь? Ну да. Так что все нормально, ничего особенного!»
Антон обманывал себя. Где-то на задворках его сознания затаилась мысль, что было во сне что-то неправильное, что-то лишнее, что-то, чего там не должно было быть ни в ком случае… Впрочем, разбирать полеты не было ни сил, ни времени, ни нейронов.
Забурчал живот. Как алкоголик со стажем, Антон знал, что алкоголь убивает полезные бактерии в кишечнике и по сути превращает кишки в живые канализационные трубы. В то утро дело обстояло особенно плохо – казалось, что внутри кишок ползает жаждущая свободы змея.
Он осторожно поднялся с пола и заглянул внутрь единственной комнаты. Хозяева однушки, имена которых он постоянно путал, уже куда-то ушли. Большинство знакомых Антона, как и он сам, нигде не работали, поэтому, скорее всего, они отправились на продолжение вчерашнего банкета, при этом не позвав с собой временно гостящего у них музыканта. Его это немного задело, но обида тут же забылась. Он был реалистом и прекрасно понимал, что собутыльник он, мягко говоря, не самый приятный. За годы скитаний по разным городам центральной России он приобрел привычку напиваться в одиночестве и отсутствие хозяев квартиры с самого утра тут было на руку.
Слегка пошатываясь, Антон открыл дверь балкона и осторожно прошел через неубранную комнату, которая служила хозяевам квартиры спальней, залом и складом барахла одновременно. Очутившись в маленьком коридорчике, ведущем на кухню, он нервно потянул на себя дверь туалета. Анаконда в кишечнике зашевелилась, предчувствуя скорое свидание с канализационными джунглями.
Все процедура заняла минут пятнадцать – сначала долго ничего не получалось, потом, с оглушительным треском, наконец-то получилось, еще потом выяснилось, что у «знакомых знакомых» не было туалетной бумаги… Воспользовавшись подручными средствами (в кармане джинсов по счастливой случайности оказались салфетки из МакДональдса), Антон уничтожил среды своего кратковременного, но очень напряженного пребывания в санузле. Впрочем, уничтожить все улики не представлялось возможным – едкая, нестерпимая вонь повисла в воздухе, словно смог над промышленным центром.
- Это сортир, а не розовый сад… - пробормотал в свое оправдание Антон, хотя оправдываться было не перед кем. - Там так и должно вонять…
Прошлепав во отваливающемуся местами линолеуму, он очутился на полутемной кухне. Штор на кухонном окне не было, но перед самым окном раскинуло свои ветви дерево, которое словно когтями цепляло солнечные лучи и не позволяло им проникать внутрь. На столе стояла открытая бутылка крепкой «Охоты».
- Уроды, б**дь, не могли в холодильник поставить… Не пиво, а нектар позора…
Пиво действительно было теплым и выдохшимся, но на тот момент он был готов похмелиться даже ослиной мочой, если бы в ней были градусы. Не успев понять, что он делает, Антон приложился к горлышку и прикончил бутылку за восемь основательных глотков. Желудок запротестовал и попытался изгнать жидкого оккупанта, но его хозяин был очень хорошо осведомлен о всех методах борьбы с собственным организмом. Антон сжал кулаки, зажмурился, задержал дыхание и начал мысленный обратный отсчет от двадцати. Когда он дошел до половины счета, непокорный желудок был усмирен и молекулы алкоголя беспрепятственно приступили к штурму потоков крови.
Похмелившись, Антон блаженно опустился на доисторическую советскую табуретку, протяжно рыгнул и… исчез. Физически он остался на месте, но хлипкую личность Антона заменил Тоша. Разница между ними была приблизительно такая же, как между задницей и холодильником. Антон был не очень хорошим, но человеком, Тоша же был очень хорошим, но слизняком. В пьяном виде, а именно в таком виде он проводил более семидесяти процентов своего времени, Антон представлялся исключительно Тошей и был известен всей гоп-компании именно под этим погонялом. Назови его кто-нибудь по имени – он бы и сам не понял о ком идет речь.
Пиво подействовало, в голове прозвучал Никулин, с его знаменитым «А хорошо жить еще лучше!»
Бывший Антон открыл глаза и тут-то его взгляд упал на расстеленную на столе газету.
«Требуются живые люди для укладки асфальта. Обращаться по адресу проезд Левандовского д. 21. Оплата моментальная.»
«Что значит моментальная? И почему именно живые?» - уже с юмором подумал Тоша. И хихикнул вслух.
Тут надо сказать, что смеяться, хихикать или даже просто улыбаться у него особых причин не было. Из «этого паршивого городишки», в который Тошу занесла судьба несколько месяцев назад, нужно было срочно убираться, а вот средств для этого совершенно не было. Ни копейки. Обычно, просыпаясь по утрам на полу у очередных "друзей", Тоша все-таки находил какую-никакую мелочь в заднем правом кармане потертых и давно не стиранных джинсов. Также, обычно, этой мелочи хватало на то чтобы 1) хороший вариант: купить большую бутыль крепкой «Охоты» 2) неплохой вариант: купить любого спиртного в любом доступном объёме 3) обычный вариант: рассыпать ее на чехол от гитары перед памятником Пушкину, где Тоша подрабатывал «уличным музыкантом». В глубине души он понимал, что не работал, а попрошайничал, но, разумеется, никогда не признался бы себе в этом.
Работать возле памятника Пушкину, находящегося почти в самом центре города (потому что в самом центре стоял, конечно же, Ленин), было не трудно, но несколько неприятно. Из своего собственного небогатого репертуара он не играл ничего, но цитировать классиков вроде Михаила Круга или ДДТ оказалось вполне себе прибыльным занятием. Хватало на спиртное, сигареты и дешевую еду - причем именно в такой последовательности. Несколько раз Тоша пытался сменить место работы на более прибыльное, но памятник Ильичу облюбовала местная политическая оппозиция всех мастей – от «лимоновцев» до либералов и неопределившихся с позицией прыщавых подростков. Обычно митинги проходили уныло, собирая всего несколько десятков человек, среди которых Тоша уже начал узнавать местных активистов-тусовщиков от политики.
Однажды он заметил в толпе группу подростков в пестрых балаклавах «Пусси Райот». Мода на политическое панк-богохульство в крупных центрах России прошла уже несколько лет назад, но тогда только докатилась до «маленького паршивенького городишки» в котором он временно проживал. И если к политике Тоша относился равнодушно, то "****обунтаркам", отмотавшим реальные сроки за несанкционированный концерт в главном офисе бога в России, он завидовал. Когда-то очень давно, один тошин знакомый, близкий, по его словам, к продюсерским кругам, сказал ему, что для того чтобы стать успешным исполнителем нужно очень много работать. Уже потом, после всей истории с «Пусси Райот», Тоша понял, что совет старого знакомого был так же бесполезен, как и хорошо использованная туалетная бумага. В 21-м веке правила игры кардинально изменились, теперь все упиралось в удачу и перформанс.
«Взять хотя бы Пуссираек… Ну надели балаклавы три тети Клавы, позадирали ноги и спели что-то неполиткорректное - где же тут искусство и почему это вообще кому-то интересно? Вот он, Тоша, к примеру, куда талантливее: так глубоко копает в своих текстах, что сам Егор Летов бороду бы почесал, если б не помер, так классно играет на гитаре, а при этом вынужден развлекать пьяную молодежь "этого паршивого городишки" игрой на гитаре возле памятника Пушкину. Причем ту самую молодежь, которая об этом самом Пушкине, скорее всего, ничего и не знает. А этим трем позёркам без слуха и голоса выпала мировая известность, встречи со знаменитостями, роли в сериале «Карточный домик», новый альбом в iТunes и наверняка большие контракты в будущем. Ну и где тут справедливость?»
Приблизительно так размышлял Тоша длинными весенними вечерами, сидя на бордюре перед Александром Сергеичем и извлекая из своей верной, пока еще шестиструнной подруги до боли надоевшие аккорды любимых народом хитов. Пел он не очень хорошо, но этот недостаток с лихвой компенсировался отдыхавшей неподалеку местной молодежью, которая рвала глотки вместе с ним. Местные ценители музыки иногда угощали Тошу бутылкой пива и заказывали у него «хиты» отечественной эстрады, то есть те же самые избитые и изъезженные «Что такое осень» и «Владимирский централ». Когда тошина аудитория хмелела до такого состояния, что начинала справлять малую нужду прямо за Пушкиным, Тоша начинал потихоньку сворачиваться. Гарантировано унести ноги и честно заработанные деньги можно было только тогда, когда аудитория была еще относительно трезвой – это правило он знал железно. В маленьких российских городах творческим личностям, типа Тоши, вообще очень легко стать жертвой местных понятий, которые предписывают: во-первых, не переставать играть, а во-вторых делиться сбережениями с пацанами, особенно если им не хватает на пивас. О том, что «Пивас» - это что-то вроде провинциального языческого Бога Тоша знал очень хорошо, потому как несколько раз попадал в довольно неприятные ситуации, спровоцированные местными служителями его культа. Как оказалось, культ этот иногда требует кровавых жертвоприношений. К счастью, на следующий день после конфронтации поэта и граждан Тошу уже почти никто не помнил в лицо (спасибо отечественной алкогольной промышленности) и музыкальное шоу повторялось снова и снова по стандартному сценарию.
Отправляясь ночевать к очередным «знакомым», он тем не менее мечтал о своем Звездном Часе. В связи с распространением социальных сетей и видео блогов, Тоша загорелся идеей записать свое музыкальное видео и выложить его в онлайн. Каждый новый день он представлял себе, как его видео набирает миллионы просмотров в Ютубе. Под видео ему виделись сотни тысяч комментариев, среди которых доминировали признания в любви от восторженных поклонниц и предложения взаимовыгодного сотрудничества от известных лейблов звукозаписи. Зрелище представлялось очень и очень заманчивым. Дело, собственно, оставалось за малым – написать слова и музыку, снять видео и правильно его пропиарить. В тюрьму, правда, по примеру «Пусси Райот» он не хотел, даже ради мировой известности. Авторитетные люди из тошиных знакомых сообщили ему, что его серьга в левом ухе и татуировка с изображением смерти с косой и безграмотной надписью "Remember of deth" могут быть неправильно истолкованы матерыми уголовниками. Иными словами – менять сексуальную ориентацию тоже не хотелось.
Впрочем, если бы он знал что с ним произойдет в ближайшем будущем, то на коленях умолял бы и адвоката, и прокурора, и судью чтобы его закрыли на пожизненное в одиночке, без права переписки и без возможности УДО.
***
Тоша еще раз перечитал объявление и задумался. Затем положил газету обратно на стол и аккуратно вырвав объявление, засунул его в задний карман джинсов. В задних карманах он обычно хранил самые ценные вещи – документы и деньги. Логика в этом была довольно простая – в случае опасности человек в первую очередь спасает свою задницу, а что может быть ближе к ней, чем задние карманы штанов? Только трусы, если, конечно, они у тебя есть. У Тоши они были, и он точно знал где они находились – сохли на холодной змеевидной батарее в ванной, куда он и направился.
По дороге в ванную, Тоша начал обкатывать в голове мысль о том, что ему, возможно, предстоит временно стать представителем рабочего класса – самой далекой от творчества прослойке общества. Деньги, конечно, были нужны позарез, но физический труд всегда был для него чем-то вроде параллельной реальности. В конце концов, он был без пяти минут выпускник филологического и заниматься укладкой асфальта вместе с матерыми рабочими еще ни разу не входило в его жизненные планы. С другой стороны, «моментальная оплата» означала появление наличности, пусть даже за неполный рабочий день. Сколько бы там ни платили, а несколько сотен, наверное, можно было бы поднять. Да и вряд ли кто-нибудь доверил бы ему заниматься чем-то ответственным, скорее всего работодателю нужен был кто-то на подхвате, типа «подай-принеси», а это не тяжело и не сложно. Такие мысли проносились в голове Тоши пока он намыливал волосы куском хозяйственного мыла. Шампуня, как и зубной пасты, в квартире не обнаружилось. К тому моменту, когда он смыл мыльную пену струей ржавой воды и вытер голову чьим-то полотенцем решение было принято окончательно.
Утренний похмел потихоньку выветриваться, руки начинали дрожать. Тоша не помнил точно, что именно было выпито вчера и в каком количестве, но подозревал что, пустив дела на самотек, к вечеру он будет выглядеть очень плохо. Сейчас в нем еще теплились остатки энергии, активированной теплым «нектаром позора», которых, по его расчетам должно было хватить на пару часов. Будущее после этого временного отрезка представлялось туманным. Срочно требовались средства на поддержание хорошего настроения, а где их взять было совершенно непонятно.
Тоша произвел обыск помещения «с пристрастием». Пристрастие заключалось в том, что искать деньги приходилось в самых неожиданных местах, например, в горшках с землей (но без цветов) или в старом железном чайнике на плите. Обыск привел к обнаружению 36-ти рублей - три десятки выпали из кармана джинсов на балконе, чему Тоша был несказанно рад, а 6 рублей были обнаружены под холодильником в виде двух грязных монет. Эти средства Тоша решил позаимствовать у хозяев квартиры, в душе глубоко сомневаясь, что они им вообще когда-то принадлежали – уж очень большой слой пыли обнаружился под кухонным моргом. Жизнь начинала налаживаться и это не могло не радовать.
Захотелось курить. Смятая пачка сигарет отечественного производства обнаружилась в кармане джинсов – еще один плюс в копилку сегодняшнего дня. За ночь сигареты немного приплюснулись под тошиным весом, но ни одна не сломалась. Он посмотрел на пачку и, передумав, сунул ее обратно в карман. «Перекурю по дороге» - решение было благоразумным - после того, как он рассмотрел квартиру при свете дня и на относительно трезвую голову, ему захотелось убраться восвояси как можно скорее. Что ни говори, а покров ночи действительно скрывает большое количество недостатков нашей жизни. Да и по ночам Тоша обычно бывал настолько пьян, что даже убогий быт его временного жилища не мог испортить его настроения.
Собирался Тоша быстро. Одно из преимуществ сна в одежде заключается в том, что тебе никогда не нужно искать носки. Есть, конечно, и недостатки: например, если их не стирать неделями, то рано или поздно этот факт становится заметным для всех окружающих. Стиркой Тоша занимался раз в неделю и это не занимало много времени. Вся его одежда спокойно помещалась в небольшую спортивную сумку, с которой он мотался из города в город вот уже около пяти лет. Барахло в сумке периодически менялось и очень часто случалось так, что сам Тоша не помнил, откуда у него взялась эта майка или эти джинсы. Да и какая разница? За годы добровольных скитаний и «поисков себя», он совершенно отвык от привязанности к вещам и стенам. Даже его гитара, которую он называл своей спутницей жизни, была с ним всего лишь около пары лет, после того как он честно выиграл ее в карты у очередного знакомого. Предыдущая гитара закончила свою жизнь плохо – ее разломали почетные гопники очередного «маленького паршивенького городишки», когда сообразили, что денег у Тоши не было. Зачем нужно было ломать гитару, если ее наверняка можно было загнать за пятихатку – для Тоши осталось загадкой.
Надев кеды, Тоша снова заглянул в ванну, вымыл руки и умылся. То, что он увидел в зеркале ему совершенно не понравилось, но выбора не было - собственная физиономия, какой бы опухшей она не была, это не майка и ее нельзя просто так взять и поменять. Перекошенная рожа в зеркале сильно закашлялась и сплюнула в раковину. Тоша снова открыл воду и смыл выкашлянный сгусток слизи, табачной смолы и крови. Оставлять такой «подарок» гостеприимным хозяевам квартиры не хотелось, в конце концов ему была нужна крыша над головой, по крайней мере до осени.
В очередной раз вытерев лицо висевшей на змеевике тряпкой, Тоша вышел из ванной и вернулся в захламленную комнату хозяев.
«Так, проверим что надо захватить. Деньги, сиги… паспорт! … Паспорт на месте, порядок… Что еще… Мобила!».
Старый самсунговский смартфон, подаренный по пьяни некрасивой тошиной поклонницей, валялся на балконе и, конечно, оказался разряженным. Тоша забывал заряжать телефон в первую очередь потому, что единственным человеком, который писал или звонил ему была та самая поклонница. С ней вообще вышла довольно постыдная история – однажды после очередной пьянки с друзьями друзей Тоша обнаружил себя у нее в постели. Спрашивать о событиях прошлой ночи ему не пришлось – увидев, что он проснулся, она попыталась наброситься на него, со всей своей любвеобильностью и весом, который превышал тошин как минимум в два раза. Вдобавок, ее лицо и спина были покрыты прыщами, которые напоминали расчесанные комариные укусы, и по размеру, и по цвету. Каким образом Тоше удалось трахнуть ее предыдущей ночью - осталось тайной даже для него самого. Закончилось все тем, что шокированный кумир убежал от своей первой и единственной фанатки, разумеется, пообещав звонить, и разумеется, не сделав этого ни разу.
Зарядка от телефона валялась рядом. Заряжать телефон было некогда, но и бросать его на произвол судьбы тоже не хотелось. Тоша и не помнил были ли на его номере какие-то деньги, но само наличие телефона под рукой действовало на него успокаивающе. Подняв с пола куртку, которая по совместительству служила ему подушкой, он распихал телефон и зарядку по карманам. Провел рукой по заднему карману джинсов – паспорт и мелочь на месте. Можно было выходить.
Подойдя к двери Тоша обнаружил, что о нем не забыли. Возле смотрового глазка висела записка, приклеенная к двери использованной жвачкой:
«БУДЕМ К ТРЕМ. КЛЮЧ У НАС.»
На самом деле, послание было куда более объемным и значило приблизительно следующее:
«ПРИДЕМ СЕГОДНЯ, А МОЖЕТ И ЗАВТРА. КЛЮЧ МЫ КАЖДЫЙ РАЗ ЗАБИРАЕМ, ПОТОМУ ЧТО НЕ ХОТИМ, ЧТОБЫ У ТЕБЯ БЫЛА ВОЗМОЖНОСТЬ ВЕРНУТЬСЯ ТОГДА, КОГДА ТЕБЕ ЗАБЛАГОРАССУДИТСЯ. ПРИХОДИ, КОГДА МЫ ДОМА, ЕСЛИ ПОВЕЗЕТ. И ВООБЩЕ ЭТО НЕ ТВОЯ КВАРТИРА, ЕСЛИ ТЫ НЕ ЗАМЕТИЛ. ПОРА БЫ ТЕБЕ, ПАРЕНЬ, ПОИМЕТЬ СОВЕСТЬ И ПЕРЕЕХАТЬ К КОМУ-ТО ЕЩЕ. ТЫ СКАЗАЛ, ЧТО НУЖНА ХАТА НА ПАРУ НЕДЕЛЬ И ЭТО БЫЛО ЕЩЕ ПАРУ МЕСЯЦЕВ НАЗАД. НАМЕК ПОНЯЛ?
P.S. НАДУМАЕШЬ ВЕРНУТЬСЯ – ПРИХВАТИ ВЫПИТЬ И ПОЖРАТЬ. ИЛИ НЕ ВОЗВРАЩАЙСЯ ВООБЩЕ. СПАСИБО ЗА ПОНИМАНИЕ И ХОРОШЕГО ТЕБЕ ДНЯ И НАСТРОЕНИЯ!»
Последнюю фразу про хороший день и настроение Тоша добавил сам, потому что был оптимистом по натуре. Конечно, не нужно было быть Эйнштейном, чтобы научиться декодировать такие вот записки на дверях, написанные корявым почерком троечника. За последние пять лет, Тоша перевидал их великое множество, и эта была образцом вежливости и грамотности. Ну что ж, появилась еще одна причина поднять немного бабла и свалить куда подальше. Куда? Да хотя бы туда, где не пишут таких мерзких писулек и оставляют утреннее пиво в холодильнике. Такое место обязательно существует и рано или поздно Тоша до него доберется – в этом он был уверен.
Тоша обернулся и еще раз оглядел комнату. Эта привычка осталась у него с детства, когда нужно было обязательно удостовериться что нигде не горит свет и что все электроприборы выключены из розетки. Сегодня, как на одно, так и на другое ему было глубоко наплевать.
- И вообще, у нас в России… – неожиданно произнес Тоша издевательски-поучительным тоном, - … гораздо выше вероятность того что, выйдя из дома тебе на голову упадет кирпич, чем то, что начнется пожар, вызванный перепадом напряжения в сети!
Фраза сама вырвалась откуда-то из глубин подсознания, и теперь трепыхалась на поверхности разума как рыба, выброшенная на берег. Тоша совсем не удивился тому, что вдруг заговорил сам с собой – похмельный синдром творит с людьми и не такие чудеса.
Его гитара стояла в полузакрытом чехле в углу комнаты и, казалось, смотрела на него с обидой.
«Ладно, не переживай, до пяти я вернусь, эти уроды тоже до пяти подтянутся, что бы они там не писали, а потом мы с тобой рванем к Пушке!» – Тоша мысленно послал этот позитивный сигнал гитаре, открыл входную дверь и вышел на лестничную площадку. Автоматический замок защелкнулся за его спиной и гулкое эхо захлопнувшейся двери прокатилось по пустынным лестничным пролетам, умерев в районе первого этажа.
Больше он не возвращался в эту квартиру никогда.
(Продолжение следует)