Домовой
Я верю в выздоровление. Такие духовные запасы,
такое культурное богатство, такая народная мощь,
как у нас, не могут быть погребены дерьмом.
(Валентин Распутин)
Лёгкой жизнь Евсея не назовёшь, хотя без этого прилагательного его характеристика казалась бы неполной. Лёгким был румянец на скуластом лице. Щёки слегка впалые, но это от худобы, - а лишний вес шахтёру ни к чему. Волосы слегка взлохмачены и отличаются редкой белизной, какой не встретишь среди шахтёров этого края. Улыбка стеснительного ребёнка – подкупающая, белоснежная, лёгкая, как подарок от всего сердца. Оттого и друзей было много, но он предпочитал сидеть дома и читать очередную книгу из серии «Великая Отечественная литература», собирать почтовые марки, а по ночам вёл переписку с друзьями по интересам из дружественных стран. И прозвали Евсея домовым. Шахтёры – народ незлобивый, но в любой среде и в любой компании хватает недоброжелателей, - и буквально за полмесяца до пенсии друзья напоили его до помутнения рассудка и спустили по лестнице.
Евсей выздоравливал долго. Целый год его костыли сердито постукивали в комнатушке неуютного общежития и умолкали перед единственным окном, где Евсей мог часами выковывать мечту о светлом будущем. Но у жизни была на всё своя мерка, и поэтому она никак не хотела налаживаться. Смутные предчувствия наполняли сердце, когда где-то совсем рядом взрывались снаряды, и по восемь часов в доме не было ни воды, ни света.
Галя занимала соседнюю комнату с отдельным входом и больше была озабочена тем, как заработать денег на приобретение лекарств для дочери. Но настал день, когда ни о чём другом больше не думалось – только об одном: о спокойной ночи и мирном небе. Теперь, когда Евсей окреп и мог самостоятельно передвигаться, Галя решила окончательно разорвать путы нескладной жизни, которые связывали её с Евсеем, - и почти за двадцать с лишним лет сделали все слова лишними, а молчание понятным - и уехать в столицу на заработки, вслед за дочерью.
За столом сидели молча – нервы у обоих были расстроены, как гитарные струны старенькой «Кремоны», и души бренчали на них уныло и надсадно, как сегодняшнее перемирие, которое условно смягчало политическую нестабильность в стране.
Галя посмотрела на часы. «Пора…» - почти выдохнула она и вдруг замерла. Ноги…Ноги словно приклеились к полу и не хотели шевелиться, как те зрители, которые не могут сразу покинуть места в концертном зале, потрясённые мрачной, запутанной и изломанной симфонией какого-нибудь великого композитора. «Нервы…» - мелькнуло в голове. Она машинально полезла в карман и нащупала там пару успокоительных таблеток (на все случаи жизни!). Ей хотелось крикнуть, но побелевшие губы едва шепнули: «Воды…». Проливая воду на стол, Евсей наполнил чашку до краёв и поднёс к её непослушным губам. Отпив пару глотков, Галя сомкнула глаза и просидела так пару минут. Казалось, что между ними воцарилось давно знакомое чувство, которое когда-то можно было назвать любовью, а теперь едва ли приязнью. Но в голове звенела пустота. Ей подумалось, может, поэтому и ногам стало легче? Едва она попыталась подняться, как стол качнулся под тяжестью грузного тела. «Всё! Придётся тебе самому ехать к Любаше…Видно, настала моя очередь быть Домовым…», - горько усмехнулась Галя и, поддерживаемая мужем, медленно направилась к окну. В окно заглядывало небо. Чистота его манила к себе, словно предвещание безоблачной судьбы, и слабая улыбка мелькнула в уголках Галиных губ. Небо висело над городом просветлённо и тихо, как будто ощущало вместе с ними ни с чем не сравнимое чувство единства маленьких людей и маленького города, вступающих в свой новый неизвестный мир.
https://www.youtube.com/watch?v=ZfNCF7PsQI4
https://www.youtube.com/watch?v=lrWqWgc09mE