Закончив заочно ВМУ (Владивостокское мореходное училище), решил съездить домой в Самарканд. Валюша, жарко поцеловав меня на прощанье, дала в дорогу свое фото, оформленное в виде сувенира на ключи.
Работая официанткой на каком-то «пассажире» и будучи в Гонконге, она посещала местный зоопарк. Фотограф на входе делал снимки посетителей и в конце экскурсии предлагал фотографию, уже оформленную в виде брелока.
Узбекская вотчина встретила меня распростертыми объятиями одноклассников. Сумасшедшая неделя, проведенная в Самарканде, оставила в душе теплые воспоминания, а в руках — путевку на Черное море.
Как и кто ее впарил, мне рассказали перед вылетом. А когда напомнили про банкет, устроенный в мою честь, сам вспомнил. Девушка из турагентства, с которой познакомил Равиль, хвасталась, что многие туристы, воспользовавшиеся ее услугами, находили себе на курорте вторую половину.
Я плевал через плечо 33 раза, всякий раз вспоминая о женитьбе. Все это казалось мне выдуманным — и путевка с подтертой лезвием фамилией, и фирменное блюдо в ресторане. Ох, и гадость была эта рыба по-дальневосточному!
Логики в моих действиях было мало: с одного моря ехать за тридевять земель на другое. Что-то потустороннее выталкивало меня из привычной обстановки, и волею не известных мне сил я отправился пробовать на соленость очередной водоем.
Дальше все было как в фильме «Красотка», только без бл...дей. Хотя какая лав стори без проституции? У Анечки, с которой я познакомился в столовой пансионата, была подруга, стюардесса Оля, которая весь отдых обслуживала футбольную команду, расположившуюся в соседних номерах корпуса «Меридиан» гостиницы «Весна».
Познакомился с двумя серьезными парнями из Латвии, но это отдельная история. Они приехали в Адлер на заработки. Какие там заработки, я поначалу не понял. Через три месяца пришло письмо из рижской тюрьмы, в котором М. Креслиньш написал, что ему дали 15 лет, а Валдису — «вышку». История жизненная, поэтому очень короткая.
Закончилось мое путешествие безумной любовью. И сколько бы ни плевал через левое плечо, я все-таки женился на девушке из Царицынской сказки. Про Валюшино фото и о ней самой я, как последняя сволочь, забыл. А ведь она меня, козла, все время называла только Димочкой, о сердечке моем беспокоилась: не шалит ли? Остальная компрометирующая меня фотодокументация Анной была порвана в клочья.
После наспех сыгранной свадьбы, с ревом и плачем всех ее родственников взяли билет на самолет и полетели на крыльях любви в порт, теперь уже нашей общей приписки. Кроме разбитого корыта, во Владивостоке нас ожидали еще заросшие курчавыми волосами сусеки. Но сколько я ни скреб по ним, в руках оставались только волосы, а не деньги.
Внимательно посчитав оставшиеся семейные гроши, решили для начала снять комнату. Недалеко от железнодорожного вокзала у пригородных билетных касс был хитрый угол с лавочкой. На этом углу тусовались сдававшие и пытавшиеся снять комнаты граждане.
На доске объявлений и на стене висело множество предложений сдачи внаем жилья. Переписав несколько адресов, мы разделились и только решили отправиться в путь, как нас остановила миловидная дама.
Указав на первые два объявления, она произнесла:
– Этот алкоголик, жить спокойно не даст. Следующий адрес в такой ж...пе, что сами откажетесь. Есть тут еще и маньяки. Короче, не верьте на слово, прячьте деньги и будьте осторожны.
Выбора у нас не было, и мы отправились по одному адресу на Первой речке. Пухлая от грязного дерматина дверь открылась, и мы оказались в берлоге алкаша, несколько прибранной перед нашим приходом. На кухне стояла собранная раскладушка. В единственной комнате вместо входной двери висела тряпка, телефон отсутствовал, но был телевизор.
– Как же без двери-то? — спросили мы у обладателя землистого цвета лица.
– Вы меня не бойтесь, я на кухне сплю.
И не дожидаясь следующего вопроса, хозяин попросил денег вперед. Оставлять свою любимую один на один с этим чучелом не захотел, и мы вернулись на исходную.
Через сутки я уже мог определить по человеку, какая у него квартира, почем сдает и какие мысли на душе. Коллектив, нуждавшийся в жилье, сдружился так сильно, что встретившись с кем-нибудь после, обнимались, как родные.
С жильем помогли родители. Нашлась дальняя родственница, и вот мы уже раскладываем вещи в трехкомнатной квартире на улице Интернациональной. Чуркин постепенно превращался в дорогое моему сердцу место.
Семья стандартная для Владивостока: муж — старпом на каком-то «Академике» и все время находился в море, жена работала официанткой, несовершеннолетний сын был не нужен никому и рос без крепкой мужской руки.
Пришел однажды из рейса, привез подарков, черри бренди для Светланы поставил в холодильник. Ее сынок при мне открыл дверцу, глотнул из горла и долил туда воды. Не ожидал от него такой выходки.
– А что, нельзя просто выпить и ничего не доливать? — поинтересовался я.
– Мама ругать будет,— ответил наследник.
Когда мы пришли после прогулки в свою комнату, то сразу насторожились. Все лежало не на своих местах. Кассеты в магнитофоне с популярным тогда «Наутилусом» отсутствовали, краска в косметичке была истыкана пальцами, набор губных помад размером с цинк для «калаша» опустел наполовину. Было очевидно, что по коробкам прошлась не одна пара рук.
Ловил потом этих гаденышей по подъездам. Пришлось вспоминать речь блатных на Ангарской зоне. По-другому они не понимали.