Выпуск первый
14/4 2016 г.
Поэты ''Жёлтого замка в Крюково''
Олеся Николаева наброски
"Пусть за мое блаженное безделье / заступится Явивший предо мной / иконопись метели, рукоделье / теней, хитон сшивающих ночной./ Как будто вдруг - белицы ли, черницы / мне в окна вставили узорную слюду, /и замелькали искры, нити, спицы, / чтоб облик ангельский придать кустам в саду"... Ну, и так далее...
Сергей Федоров
Спасибо, Вы остановили мгновенье. Ради этих строчек я готов пять самоваров выпить. Неужели вот так, с лёту? Удивительно!!!
Олеся
"И словно в митре тополь снежный, - как он / торжественно на облаках плывет! / И, кажется, "Восстаните!" диакон / на всю округу пробасит вот-вот...// А что же тайнозритель? богомолец? / Он выйдет в снег, он упадет ничком / и заглушит в мозгу свой колоколец / со вздорным дребезжащим язычком".
***
Поэт Владимир Гоммерштадт один из обитателей Жёлтого замка в Крюково в 1999-2000 году
***
Усадьба. Безысходности пора.
Смурной ноябрь, безлюдьем одолев,
Надолго жизнь уводит со двора.
И засыпает дом, как старый лев.
Зима все сны вместила в снегопад
И в оттепель, в преддверии весны,
Сосульками рисует водопад,
Стеклянный храм звенящей тишины.
Дом леденеет, сумрачно кряхтит,
В мехах песцовых, с синевой в тени,
Седым вельможей солнцу предстоит,
Весь помыслами врос в былые дни.
И вдруг — кольнёт многоочитый взгляд:
Ряд окон, схожих с ликами совы.
Века в глаза задумчиво глядят
Холодным взором, полным синевы.
***
Крещенская сказка
Январь-законник, на Крещенье,
морозцем знатно одарил,
и райских кущ изображеньем
оконца все посеребрил.
Пушистой тропкой ангел-мальчик
со свечкой в лес ночной входил
и, задевая о деревья,
пустым бидончиком звонил.
Дышали рядом мифы, сказки —
в природе логика своя —
щипала за нос, для острастки,
скупая проза бытия.
Под сводом льда ручей-обманщик
о неге лета говорил.
Луны морозной одуванчик
над лесом девственно царил.
Небес наперсница, снежинка,
с улыбкой глянула в глаза —
ресниц коснулась, как пушинка,
растаяв — стала как слеза.
Лишая явственности зренье,
всё заискрилось — снег и лёд —
свершала вод преображенье
звезда, покинув небосвод.
***
Гейне из Крюково
Баллада о Желтом замке
Старая усадьба, с лесом рядом;
Греет душу ''Жёлтый замок'' здесь,
Обращенный к саду всем фасадом,
В нем благая расцветает весть.
Здесь весной, когда благоговейно
Зацветает яблоневый сад,
Создавал свои творенья Гейне,
Также - его тезка, Гоммерштадт.
Шлёт и Николаева Олеся,
Через интернет стихи сюда.
Сказано: Мир для поэтов тесен;
В Крюково встречайтесь, господа!
''Хороши весной в саду цветочки'' ...
''Все пройдёт, как с белых яблонь дым'' ...
Тот,кто поэтические строчки
Написал здесь, будет молодым.
13.04.2016
Владимир Гейне
Сергей Федоров
***
Жёлтый замок в фиолетовых колпаках.
Чешуя поганок - шпили крыши.
И звенят березы в весенних ветрах нотой ''ля"
А потом и все выше!
Пауками кусты шевелятся во мгле
И царапают душу нещадно.
Нотой ''ре'' самовар у беседки запел, как петух
Оживают лики ушедших во мне,
Что смеялись беспечно недавно
И слезою, туманом глаз замутнен,
До- минором вдали поезд мчится.
Я в те дни золотые душою стремлюсь,
Когда пела, летала как птица.
И опять ''старый гриб'', то беседки шатер.
И дымок самоварный клубится.
И зеркальной тропой,
По дорожке земной
Удаляются в ночь
Привидений лунные лица.
***
Марина Цветаева вспоминала о посещении Крюково: «Мы ехали лесом, и мохнатые ветви елей иногда смыкались над нашей головой» (неточная цитата)
Фото Владимир Гейне у зеркала в котором в 1926 отражался Михаил Булгаков , посещавший усадьбу.
Фото Владимир Гоммерштадт
Выпуск второй
23/4-2016
Поэты "Жёлтого замка'' из Крюково
Сергей Федоров
Черный сюр Жёлтого замка
Старушка жарила котят,
Стояло блюдечко опят.
В графине водка отмерзала,
Бабуля тихо напевала:
- Ах, вы детки, мои детки!
Нет вкуснее вас на свете,
Ни филе, ни колбасы,
Милые мои хвосты.
***
Автор стал четырнадцатым котом Крюковской Старушки.
***
Владимир Гоммерштадт
Серёжа, к жанру графические юморески, которым ты владеешь блистательно, можно присобачивать любой стиш — картинка неубиваема. Если бы ты вставлял стихи в прозаические тексты, как характеризующие того ли, иного героя, тоже нормальный вариант.
Возьмём, к примеру, жареных котят старушки. Первой же фразой ты убиваешь интригу. Я бы раскидывал фразы приблизительно так:
В графине водка отмерзала,
Стояло блюдечко опят.
Мышата радостно шуршат.
Крысята сладостно пищат.
Сверчки надсадно верещат.
Бабуля тихо напевала:
- Ах, вы детки, мои детки!
Не вкуснее вас конфетки,
Ни гирлянды колбасы,
Ни, в мороженном, усы…
Милые мои хвосты!
Гений чистой красоты!
Чуть слышно ходики скрипят.
Старушка масла не жалела.
Казалось ей: жаркое пело!
Чихало, кашляло, сопело…
Укором совестным глядят
Двенадцать глазок жёлто-серых.
Старушка жарила котят.
Опять проснулся в дрожи тела:
Пять кошек на лице лежат!
Хозяйка их — "не-до-гля-де-ла"! —
Когда на ходики смотрела,
Дверь так и не "закрыла взад".
О, кошкодрома смрадный ад!
О, снов моих бессильный яд!
Пора вставать — заждалось дело —
Улыбочкою обаять:
Котяток ближним раздавать.
Пока старушка их не съела,
Покуда сны не съели явь.
***
Сергей Федоров
Спасибо, Володя! Замечательно! Но более лирично чем у Хармса. Стихи бы подошли к Альманаху"Жёлтый замок'' Я хотел это сделать как одноразовая шутка, но поэтический ''энтузиаст''и ''стахановец'' Гейне из Крюково принёс ещё два стиха о Желтом замке, неплохо сделанных, чтобы я опубликовал их в следующем выпуске.
Одного его я не буду публиковать. Может ты сотворишь несколько строчек?
Появилась мысль полностью опубликовать твоё письмо учитесь делать стихи, ты пишешь, что я сразу убиваю интригу и т.д.
***
Владимир Гоммерштадт
(На дом соседа в Крюково)
***
Кирпичный дом с трудом в ландшафт врастает —
природу он едва воспринимает,
он чужд всему.
Берёзе и сосне
покажется, что не в своём уме
загадочный пришелец краснокожий —
кирпич, с природой дерева несхожий,
возопиет с азартом петуха,
увидев солнца луч сквозь облака.
Отпрянет перепуганная роща —
хотелось бы кого-нибудь попроще —
увидеть бы на этом бугорке
избушку и тропу невдалеке...
Но годы дом с природою сближают.
Природа постоянство уважает.
Ель снег сметает с сумрачных бровей —
дом не чурается её ветвей.
Сосна, как таитянка молодая,
его раскраске тайно подражает —
он как бы в роли мудрого вождя,
способного для всех забыть себя.
И каждого лицо, улыбку знает,
и роща его шумно обступает,
с ним говорит на птичьем языке,
который дом своим родным считает.
***
Гейне из Крюково
Баллада о Желтом замке
Из всех крюковских мест
Сердцу близких самых,
Есть одно -мы отвести не силах глаз:
Жёлтый замок, жёлтый замок, жёлтый замок,
Удивительный притягивает нас!
На краю он возвышается усадьбы,
Светлой аурой, которая полна, -
Петь баллады, ряд картин с него писать бы;
Накрывает здесь поэзии волна!
Он особенно хорош весною в мае:
Голоса детей весёлые звучат;
Аромат цветущих яблонь наполняет
Все пространство -двор, и дом, и старый сад!
Апрель -май 2016
***
Сергей Федоров
***
Бархатна ночь отразилась в платье твоём,
И молнии складок синей змейкой играют.
И белоснежная кожа лица твоего
божественный аромат источает.
Солнцем блистают русы власы,
что на лоб волной ниспадают.
А глубина твоих хризолитовых глаз
уж давно мой ум помрачает.
***
Сергей Федоров
Из всего наследия покойного поэта Крюково Леонида К. в моей памяти осталась только одна строчка, обращение к жене -
''Из стихов смонтирую кровать''
А из творчества не покойного поэта Гейне из Крюково
- ''Душу рвал аккордеон!"
Это о поездке в послевоенной электричке.
***
Если у читателей-авторов появится желание прислать свои творения на тематику замка ''Жёлтого замка'' будем рады опубликовать их в следующих выпусках альманаха. Присылать можно на комментарии.
Поэты ''Жёлтого замка'' в Крюково выпуск IV
Редакция ( т.е. Я, Сергей Федоров Мистик) решила посвятить весь выпуск стихам Владимира Гоммерштадта, некогда проживавшего в самом замке.
Если, вы захотите стать обитателем "жёлтого дома'' виртуально, -пишите, присылайте творения на ''Желтый замок'' Успехов вам. А теперь таинства Владимира Гоммерштадта!!!
***
''МИСТИК- СЕРЕЖА''
В Древнем Египте… прознал он, она божеством почиталась —
Рядом с богинею спать — лишь об этом с тех пор и мечталось!
…………………………………………………………………………………………
Мистик-Серёжа явленья кошачьей природы в упор, с неких пор, наблюдает —
О концентрации силы мистической в доме по запаху знает:
Вешай топор прямо в воздухе, кто чудеса почитает.
Ежли умножить кошачую силу вседневного зренья, положим на десять,
Силу прозренья суммарную тварную можно, пожалуй что, взвесить.
Воображенье взыграло — шептало, змеясь, кроме шуток:
«Не упусти из внимания баба-ягиную силу старушек!
Сила ж твоя — в сочетаньи старушек и кошек:
Лишь при пропорции правильной, мистика дар преумножишь»!
Кошек набрал. Со старушками вышла накладка:
Баба-ягиная сила — явленье иного порядка…
— Мистик-Серёжа! — Кричат совы (чужды прогресса). —
Шёл бы ты, лапушка, к нам ближним лесом:
лес разделило шоссе, свой теперь нужен леший!
— Как я могу, — отвечает, — оставить старушек и кошек,
наш телевизор,
что, силой мистической, разума блажь превозможет!
***
СПЯЩАЯ УСАДЬБА
Дом,
к лесу повернувшийся,
крыльцом
соединяет зал с прозрачным садом.
Какая ночь!
Родные сосны рядом,
сияют серебрящимся нарядом.
Луна,
всё расширяя светлый нимб,
свои моря в глазницы обратив,
за домом
и колодцем перед ним
так пристально и долго наблюдала,
что отразилась
стёклами
картин.
Дом спал,
и видел золтые сны —
когда его усадьбой называла
та девочка,
что на крыльцо,
бывало,
в ночной рубашке, выбежав из тьмы
усадьбы спящей…
ветви обнимала
цветущей липы,
цвет её вдыхала —
весь нос в пыльцовых блёстках желтизны —
глядела в бледное лицо луны:
— Спокойной ночи, —
медленно шептала.
……………………………………………………
Луна крыльца ступени освещала…
засыпанные снегом до весны.
***
КОТ С ДИКТОФОНОМ
Как нудно —
всё
взрослеть… взрослеть…
Я положу кота на пузо,
и нашепчу ему:
«Ты — муза, изволь,
хоть что-нибудь, напеть».
Он так радушно повторит
все песни, знаемые с детства,
пригретое теплом соседства —
да! — детство с ним заговорит…
На «запись» стоит лишь нажать —
ритм записав (как слов м у з ы;к у)
что сердце будет тихо тикать —
лишь диктофон к груди прижать!
Но, для кота, увы… Увы!
Намного ближе сердца — брюхо.
Пусть будет и ему везуха —
фрагменты рыбьей головы.
И он начнёт — чревовещать:
что в рыбе фосфор — пища мозга,
что для него, отнюдь, не поздно —
Котом — учённейшим! — предстать!
Но,
что тогда
он станет петь —
какие поднимать проблемы!
Окстись!
Пребудь обыкновенным!
Мне ж — за тобою — не поспеть!!
P.S.
………………………………………………
По лицу пробежала весёлая мышь…
Я проснулся.
Кот тоже… зевнув:
— Что не спишь?!
— Дуб зелёный спилили, что ты сторожишь!
Страшный сон… Правда! — думал со сна.
— Ну, какая в том разница — дуб ли… сосна…
Сторожить будет Пушкин! Вот в чём — крутизна!
***
ПАРНУХА
Рассвет вставал на цыпочки
и, за оконцем потным,
вытягивал по ниточке
из занавески плотной.
Здесь сумрак домотканый
застенчиво ютится,
а в нём, такой желанный,
тончайший лучик-спица.
Пора вставать… ленивый глаз
кота… на печке дремлет…
но — сон кота вспорхнёт сейчас,
дух молока — приемлет…
***
КОША
Золото солнца. Осень.
Жухлых осок шуршанье.
В мире стрекоз и сосен
бликов воды мерцанье.
Облачко в речке тает
сахарною улыбкой.
Ветер листву сметает,
в сад распахнув калитку.
Яблоко покатилось,
замерло на дорожке.
Вздрогнула, затаилась,
ушки прижавши, кошка.
Ветреный день. Ужасно!
Падает плод за плодом.
Как в этом мире страшно!..
Думаем с кошкой оба.
***
ПЕСЕНКА ПРО КОТА
Каждый КОТ немножко КАТ
(птички, мышки подтвердят).
На душе —
словно кошки скребут...
— Кот, кому ты мурлычешь "я тут"?
И-КОТ-А — мой недуг телесный,
И больше не было забот.
Но в думах — вред! И КОТ — словесный —
за мною по пятам идёт.
Ни в КАТА-КОМБАХ отсидеться не смог.
Не спас КАТА-МАРАН.
И с КАТА-ВАСИЕЙ церковной
КОТА ввели в поющий храм.
Я понял: даже КАТА-ФАЛКОМ,
нет, не отделаюсь — он там.
А старость — ужас КАТА-РАКТЫ
в его касании к глазам!
А овцы? Страшные О-КОТЫ?
И вообще — весь этот С-КОТ,
с КОТ-ОРЫМ не было заботы,
а вот теперь — холодный пот!
Я стал бояться КОТ-ЛОВАНОВ,
расстался с милым КОТ-ЕЛКОМ,
в КОТ-ОМКАХ нищих на вокзалах —
везде — КОТ рос, как снежный ком.
А вездесущий КОТ откосы
уже почти всех строф изрыл:
всё — в предвкушеньи КАТА-СТРОФЫ,
в последнем напряженьи жил.
Средь слов ища своё спасенье,
нигде его не находя,
сам понял: да, самолеченье —
отнюдь не лучшая стезя.
И я подумал — кто мой ближний?
И сам себе ответил — КОТ!
Чтоб исцелиться в этой жизни,
я должен подлечить его.
Он вздрогнул — мысль уже пугала —
и как-то вяло загрустил,
зевнул — его душа линяла —
он чувствовал: я победил!
И взором, полным укоризны,
за медленным пером спешил,
пока я слово К А Т А – К Л И З М Ы
рукой целящей выводил.
***
Вспомнилось впечатление от крюковской электрички:
Электричка.
Вагонное радио:
кашляло, хрюкало…
Но, все вскинулись радостно:
— Крюково!
— Крюково!
Выпуск V
Поэты ''Жёлтого замка'' в Крюково Выпуск V
Владимир Гоммерштадт
УБИТЬСЯ ВЕНИКОМ
Банальный суицид
дискредитирует
тех,
кто
его…
творит.
Отсутствие фантазии и вкуса!
Тому ли учит нас высокое искусство?
Всю нашу жизнь поработил шаблон.
О, даже в смерти торжествует он…
Убиться веником!
Художник убеждён —
избыточно-наивно-эксцентрично —
лишь это… действо будет… единично!
Убиться веником,
бе-рё-зо-вым,
лирично.
Патриотизма чудится угар —
порты, портянки, лапти, самовар…
Ух;нный пар и исступлённый раж
стегания себя.
То, не мираж!
Высокий эпотаж
абсурда смерти.
Убиться веником!
В мечту, хотя бы, верьте!
Когда бы вовсе не было… Мечты —
со смертью не была бы жизнь "на ты
***
Убиться веником и об Ангелах
Сергей Федоров-Мистик
Из файла "Воспоминания в деревенской глуши Угличского уезда"
« Болванель кретинелевая,
Хрен морковный,
Идиот остолоповый,
Осел жирафовый,
Балбес клеопатровый,
Редиска капустная" -
и УБИТЬСЯ ВЕНИКОМ»
Таковым был язык моего общения с милыми детками моего друга, когда я жил с ними на даче. Первым родилось выражение «Убиться веником», в год, когда мы копали колодец. Оно прозвучало в 1995 году, во дворе храма Воскресения Словущего на Брюсовом переулке, где я работал церковным сторожем. Мы беседовали с будущим дьяконом о.Онисимом, специалистом по скандинавским языкам, знатоком латыни, немецкого французского, греческого, а также коллекционером авангарда. Его очень заинтересовало ранее не встречаемое выражение, и он попросил еще раз повторить его. Я повторил, отметив его для самого себя, после чего это словосочетание прочно вошло в мой лексикон, а так же время от времени оно всплывало в словесном запасе моего ближайшего окружения. Но когда в Крюково в 2009 году я услышал его от местного краеведа , я спросил его: откуда у него это выражение, где он его слышал? На что краевед Владимир Евгеньевич Гейне заявил, что слышал его еще в 1998 году. Я объяснил, что оно родилось в 1995 году в Москве, а в Крюково я появился «серьёзно» осенью 1997 года. Хотя ранее в восьмидесятые годы как-то заезжал часа на два, и осматривал фамильные развалины из золотого бруса. Таково свидетельство о месте и времени рождения данного словосочетания «Убиться веником» автором, которого, автор и является.
ИСТОРИИ ВОПРОСА
Василий Михайлович Моксяков, диссидент из числа «Молодых гениев», что собирались на площади Маяковского, автор книги «Русские ночи» в разговоре постоянно к своим словам добавлял присказку «колом не отшибешь» Он творил « в стол», для будущих поколений, а способом зарабатывания денег на хлеб насущный была работа переплетчиком. Он делал очень дорогие переплеты фолиантов, старых и редких книг, и почти никогда не брался за самиздат. Обсуждая новую работу, обещал: «Сделаю, колом не отшибешь» «Все будет хорошо, колом не отшибешь» Наслушавшись это «колом не отшибешь», я подумал : «Надо придумать что-то свое» И вот на работе в храме прозвучало – «Убиться веником» Рядом находился алтарник, знаток скандинавских языков, свободно читающий на греческом, латыне, французском, немецком, собиратель икон и Авангарда. Его эта фраза заинтересовала, он попросил повторить. Я исполнил ее на бис, и потом исполнял ее много лет, пока не надоело. Но фразу «услышали» и она обрела свою самостоятельную жизнь. По данным статистики в интернете она была воспроизведена двести семьдесят одну тысячу раз (это к ноябрю 2010 г.)
Алтарник стал дьяконом, и преподает греческий в духовной семинарии Сретенского монастыря. Я же стал публиковать свои творения, написанные по настоянию алтарника. Но пожалуй только это «Убиться веником» стало самым популярным в народе, хотя никто не знает его автора.
***
Черный мужик с телеграммой
Сергей Федоров-Мистик
В молодые годы я работал доставщиком телеграмм. В то время у меня прорезался голос, и, разнося телеграммы, я оглашал лестничные пролеты домов исполнением оперных арий и песен. Резонанс на лестницах не хуже чем в туалетах с кафельными стенами, голос звучал очень мощно. Если адресата не оказывалось дома, я оставлял извещение о телеграмме в дверях, и уже другой доставщик приносил ее через час по этому адресу. Однажды мой напарник, пенсионер, бывший директор школы, сказал мне:
- Сережа, вы сначала вручайте телеграмму, а потом пойте.
-А что такое?
- Я пришел с вашей телеграммой, вижу, в дверях торчит ваше извещение. Звоню в дверь, никто не открывает. А я чувствую, что в квартире кто-то есть. Звоню, звоню, наконец, женский голос за дверью спрашивает: «Кто?» Я говорю: «Телеграмма вам, телеграмма»
Открыла дверь старушка, там еще девочка была. Я спрашиваю: «Что же вы раньше не открывали, когда вам первый раз приносили ее?» А она отвечает: «Да приходил тут какой-то мужик. Он в дверь позвонил, а я смотрю в глазок, какой-то страшный мужик стоит у дверей, черный, лохматый с бородой, мы его не знаем. «Что ему надо от нас?» - думаю, и не открываю. А он позвонил- позвонил, и вдруг как заревет басом на весь дом. Мы перепугались до смерти, закрыли все двери. Слышим, а он все ревет. (Я пел арию князя Игоря «О, дайте, дайте мне свободу!» Какое разное восприятие оперного пения по разную сторону дверей) Потом все стихло, это он ушел, а мы уже боялись и выйти, вдруг он в подъезде поджидает»
- Так, что Сережа вы сначала вручайте телеграмму, а потом пойте, а то люди пугаются от вашего пения, и телеграммы приходится второй раз доставлять.
В дальнейшем мне пришлось учитывать это обстоятельство, но петь на лестницах я не прекратил, пение для меня было потребностью. Горло чесалось, иногда я закатывал целые концерты на кухне коммунальной квартиры. Надо отдать должное соседям, они терпели мое пение. Ученик Танеева, композитор Пантелеймон Иванович Васильев категорически запрещал мне петь во время становления голоса, «Ни звука!»- говорил он, и, когда я его спрашивал, как ему мое исполнение, он со вздохом обреченности отвечал: «Ну, ты же ушиблен пением» И был прав и то, что «ушиблен» и то, что нельзя было терзать голос. По молодости я этого не понимал.
Май 2009г.