Помощник богов

1.
   Медик привычно наблюдал, как мягкая лапа манипулятора достаёт из прозрачного цилиндра очередного искусственно выращенного новорожденного, созданного из клеток с изменённым набором генов. Медик отсоединил младенца от синтетической пуповины. Легонько хлопнул его по тощенькой попке. Малыш, пискнув, втянул в себя воздух и приоткрыл глаза, подёрнутые мутной плёнкой. Медик осмотрел крошечное гротескное существо, так не похожее на доноров, чей генетический материал был использован для создания этого существа. Тонюсенькие ручки-ножки, полное отсутствие половых признаков, крупная голова с почти полностью сформированным мозгом. Просмотрев показания приборов относительно роста, молекулярной массы, объёма черепа, медик передал создание медсестре.
    - И этот тоже стандартный, - сказал он. - Вообще, вся эта модернизированная 128-я серия получилась неплохо. Наконец-то Высшие будут довольны и перестанут на нас бурчать.
    - Как же, перестанут они! - откликнулась медсестра. - В последнее время они только и требуют всё больше помощников. И знать не хотят, что далеко не всегда они получаются, как запланировано.
   - Далеко не всегда они вообще получаются, - сказал медик. – Сколько браку выкидываем каждый раз: то генетики напортачат, то техники. Процесс взросления ведь так и не удалось ускорить, сколько ни обещали: дальше экспериментов дело не идёт. Вот и этих тоже придётся долго выращивать.
   Медсестра обтёрла малыша моющей салфеткой и намазала его ладошки питательной смесью. Он тут же начал жадно втягивать смесь пористой кожей ладоней.      
    - Рефлекс в норме, - отметила медсестра, вживляя ему в грудную кость электромагнитный чип с кодом. Этот процесс новорожденному не понравился, он жалобно закричал. Медсестра положила его на ленту конвейера и принялась за следующего, уже извлечённого из цилиндра и осмотренного.
    Работа близилась к концу: большинство прозрачных цилиндров 128-й серии опустело. Новорожденных (а точнее новосозданных) конвейер увозил в соседнее помещение. Там они поступали в распоряжение нейропсихолога, внедрявшего в младенческое подсознание цели Великой Идеи и готовую информацию об скромном месте новосозданных в рамках этой Идеи. После этого конвейер вёз их в распоряжение воспитателей.
    - А с этим что-то не то, - сказал медик, разглядывая предпоследнее создание. Дымчатая плёнка в глазах младенца приподнялась, большие чёрные глаза с интересом разглядывали медика. Они не были мутными, как у всех.
    - Сделай-ка быстренько генетический анализ на СРО-Т345, - сказал он сестре. – Если опять приглушен код подчиняемости и управляемости, будем уничтожать.
    - Ну, хоть один бракованный в серии да должен быть, - устало откликнулась медсестра, отщипывая крошечный кусочек дымчатой кожи младенца. Тот отчаянно заплакал. Блестящий зажим унёс кусочек кожи в прорезь небольшого аппарата. Из аппарата тотчас брызнул белый луч, высвечивая в воздухе череду сложных знаков.
    - Действительно, код не вполне активизирован, - поморщился медик. – Уничтожаем. Впрочем, подожди-ка. Предыдущую серию полностью пришлось ликвидировать, а начальство требует количество. Поэтому пусть немного поживёт, понаблюдаем: может, потом активизируется. Только пометить бы надо. Введи-ка ему чип с самым простым номером. Ну, скажем, 2117.
    Через минуту плачущий 2117-й уже ехал на конвейере в соседнее помещение к нейропсихологу, а затем был передан воспитателям и надзирателям, как и все его сородичи 128-й серии.



                2.


   Для 2117-го время воспитания и обучения (всего 10 оборотов станции вокруг газового гиганта) тянулось томительно долго. Из-за слишком простого номера над ним беспрестанно и злобно подшучивали все. Номер был какой-то куцый, из одних лишь простых цифр, без всяких дополнительных знаков, как у нормальных будущих помощников. Так его и стали звать все, от собратьев до воспитателей – Куцый.
   За Куцым придирчиво наблюдали учителя и надзиратели, чтоб не упустить проявления в нём врождённого недостатка и, если что, вовремя уничтожить бракованное создание, пока начальство не узнало, что брак был вовремя не уничтожен. Но пока что Куцый жил. В обучении техническим дисциплинам Куцый получал отличные оценки. Но по важнейшим предметам, таким, как теория Великой Идеи и история Высших, он почему-то явно не успевал. Видно, такие высокие материи плохо укладывались в бракованном сознании.
    Несмотря на всю бракованность сознания, Куцый очень рано сообразил: надо скрывать то, что в отличие от собратьев, его слишком живо интересует окружающий мир. За одно это совсем ненужное и даже вредное для будущей обслуги качество Куцего могли без особой возни вышвырнуть в открытый космос, как делали со всеми негодными изделиями. Видимо, интерес к миру достался ему от плохо проверенных на этот предмет генетических предков вида "человек обыкновенный подвид сапиенс".
     В редкие минуты, когда удавалось ускользнуть из-под надзора, Куцый подбирался к единственно доступному для него иллюминатору станции. И с интересом рассматривал закрывавший почти весь обзор гигантский дымчатый шар, опоясанный кольцами мчащейся пыли и мелких камней. Иногда он видел, как из-за края гиганта выплывал серп одного из спутников. Малыш увлечённо представлял себе, как спускается на планету-спутник, храбро ведя свой дисколёт сквозь плотные метановые облака, пронизанные грозовыми разрядами, попадает в удивительный сумрачный мир и исследует его. И нет в том сумрачном мире учителей, надзирателей и бесконечно надоевших сородичей 128-й серии. Но уже тогда он с горечью понимал, что мечты напрасны: никто никогда никакого дисколёта ему не доверит. И предстоит Куцему, в лучшем случае всю жизнь убирать подсобки в одной из никому не нужных станций, разваливающихся от старости и коррозии на отдалённых окраинах Системы Светила.
 
    


                3.

   
        Наконец минуло время обучения. Приблизились отборочный тест и распределение. Кое-кому из учеников предстояла нелёгкая, но почётная процедура перехода в волновое состояние для обслуживания Великих, а то даже и Величайших. Этой чести, конечно, удостаивались лишь лучшие из лучших, стандартизированных минимум на 99% с коэффициентом личного мышления не более, чем 0.003%. Остальным предстояли подсобные работы.
    Выпускники сильно волновались. Куцему надеяться было не на что, и он без трепета приблизился к экрану, на котором высвечивалась проекция экзаменатора.
    - Ну-с, расскажи-ка вкратце об особенностях вида "человек обыкновенный сапиенс", как вида существ ещё более примитивных и ничтожных, чем ты, - насмешливо спросил его экзаменатор, важный, рослый.
    Экзаменатор поглядел сверху вниз на мелкое невзрачное существо, чьи слишком выразительные глаза раздражали его. Потому что такие существа – всего лишь живые автоматы, белковые машины, и осмысленный выразительный взгляд им ни к чему. От слов экзаменатора Куцый вдруг ощутил, как обида и гнев переливаются через края его души (или набора программ).
   - Я не считаю себя ничтожным существом! – неожиданно для себя выпалил он. – И их тоже не считаю: они мои предки…
    - Как это?! – искренне удивился экзаменатор и даже протёр глаза, будто приснился нелепый сон.
    Наконец он пришёл в себя и рявкнул:
     - Предмет не сдан! О подобных суждениях среди будущей обслуги придётся доложить! Пусть разберутся, кто вовремя не уничтожил бракованное существо на которое я потратил своё время! Эй, там! Уберите этого ублюдка с глаз долой!
    Двое низкорослых помощников, той же породы, что и Куцый, но покрепче, выволокли его из экзаменационного блока. Потащили прямиком к швартовочным отсекам спутника, и затолкали в какую-то тёмную и грязную грузовую посудину.
    "Ну всё, вышвырнут в открытый космос!", - с ужасом понял Куцый.
     Прошло бесконечное, как показалось, время, и он уже жалел о своём дерзком поступке. Хотя и понимал, что жить ему вроде бы и не для чего. Когда бедняга окончательно решил, что его здесь забыли, и чуть не погиб от голода и нехватки дыхательной смеси, тогда грузовик наконец стартовал. Сильно тряхануло, обожгло жаром, затем сквозь биометаллические стенки грузовика стал просачиваться холод космоса. Куцый сжался в комок и застыл, впав анабиозную кому – тёмную пучину безвременья. Опция впадения в анабиозную кому была присуща всем биологическим объектам типа "помощники". Эта опция была необходима в случае, если надо пережить неблагоприятные условия и активизировалась автоматически. Грузовой корабль, окутавшись облаком изменённого пространства-времени, не торопясь тащился в сторону Светила со скоростью лишь ненамного превосходящей звук, периодически возвращаясь во времени в исходную точку вылета. Делая остановки на каких-то незначительных базах, корабль загружал титановую и молибденовую руду и сгружал баллоны с кормом и дыхательной смесью для работников.
    Куцый ничего этого не воспринимал.  Для него время вновь стало существовать, когда кто-то, встряхнув, вытащил его наружу.
    - И чего с этим делать? – было первое, что услышал Куцый. – Забыли, что ли, за борт вышвырнуть?
   - Официального приказа на уничтожение не было получено. Кстати, здесь работают всего двое, причём совсем старых, которых не сегодня-завтра будут уничтожать. Как видно, этого на замену им и прислали.
   - И то верно. Оставляем, короче, его здесь.
    Кто-то парой крепких оплеух привёл Куцего в чувство и швырнул в открытый люк незнакомого помещения.

               
                4.

   Так и очутился Куцый на старом-старом складе, ещё в глубочайшей древности оборудованном в пустотах естественного спутника планеты Красная.
    Здесь пылилась древнейшая, ни на что, кроме музейной исторической реликвии не годная громоздкая аппаратура чуть ли ещё не времён Великого Катаклизма. Кроме неё - лишь пустые каменные коридоры и естественные пещеры, пронзающие пористые недра спутника, но тщательно заделанные от внешнего холода и радиации. Здесь, при почти полном отсутствии гравитации, пол не отличался от потолка и стен. Можно было оттолкнувшись, долго лететь по длинному коридору, снова оттолкнуться на повороте и лететь дальше. Старенькая аппаратура от древней солнечной батареи кое-как вырабатывала из природных окислов спутника газ, которым хоть с трудом, но всё же можно было дышать неприхотливому существу класса помощников. Старенький компрессор, кряхтя, подавал дыхательную смесь в помещения. А столь же старенький акклиматизатор прогревал их до температуры отличающейся от космического холода. Разваливающийся радиационный фильтр даже ещё ухитрялся улавливать немного смертоносного излучения Светила. Обстановку дополняла полная темнота. Но огромные глаза Куцего, как и всех его собратьев, хорошо видели в инфракрасном диапазоне и света не требовали. Никакое биологическое существо, кроме искусственно выведенного, да ещё с гибкой разреженной структурой тканей, не смогло бы выжить в этих условиях. Но для Куцего условия эти были привычны с младенчества и вполне приемлемы.
    Делать на спутнике-складе было решительно нечего. Весь персонал состоял из двух дряхлых кладовщиков-сторожей той же породы, что и Куцый. Жизнь искусственно выведенных созданий коротка. По наступлении старости их положено уничтожать и заменять новыми. Но про этих двоих, очевидно, забыли. И они не спешили о себе напоминать. Занимались старики в основном тем, что всасывали пористой кожей ладоней эманации сушенных растений, непонятно, откуда взявшихся на спутнике. После этой процедуры они надолго впадали в кому. Под их начало и поступил Куцый в должности уборщика, подносчика, грузчика и чего придётся. Кладовщики-сторожа не почтили новичка вниманием, даже подзатыльником не угостили. Что ж - решил Куцый - могло быть и гораздо хуже, и в общем-то следует быть довольным своим распределением.
 
   Шло время. Постепенно Куцему приелись бесцельные скитания по искусственным коридорам и естественным пещерам. Он стал испытывать чувство, которого ему не положено было иметь: скуку. Однажды ему попался среди прочей пыльной рухляди скафандр. Старинный, давно, конечно, списанный, но от космического холода и бешеных потоков радиации, очевидно, всё же как-то защищающий. Скафандр оказался очень велик, но в нём всё же можно было выбраться на поверхность спутника. Хотя там-то уж точно делать было решительно нечего, и ни один нормальный его собрат ни за что не полез бы на поверхность. Но любопытство – ещё один нелепый дефект - влекло Куцего в неизведанные места.
    Участок поверхностного грунта отъехал в сторону, и он выплыл из шлюзового отсека, впервые в жизни оказавшись не в закрытом помещении. Куцый удивлённо огляделся. Гигантские рытвины по обе стороны от него, как древние шрамы, тянулись параллельно друг другу, уходя за близкий горизонт. Хотелось идти и посмотреть, где они кончаются, но не пускал страховочный трос скафандра. Над рытвинами в усеянной звёздами черноте не было привычного дымчатого гиганта, опоясанного кольцами, сопровождаемого величественной свитой спутников. Здесь одиноко багровела совсем близкая планета, кажущаяся побитой и ржавой. А Светило было пугающе-близко и огромно. Куцый, изучавший географию Системы Светила (предмет необязательный для обслуги), понял, что планета эта называется Красная. Как видно, здесь, в этом ныне давно заброшенном мире и суждено Куцему прожить свой недолгий никому ненужный век. 
    
     Единственным разнообразием здесь были редкие прилёты грузовика с кормом - биоинформационным концентратом – основной и единственной пищей. Корм поглощался через пористую кожу ладоней. И нужно было его совсем не много, поскольку он целиком усваивался организмом. Если всё же был какой-то излишек, то он выводился также через поры.
     Куцый открывал грузовику посадочный шлюз, вручную выгружал баллон с кормом. Пилот-возчик, воровато оглядываясь, обменивался чем-то со сторожами, и грузовик взлетал.
   Понемногу Куцый всё же нашёл общий язык обитателями спутника-склада. Как и все помощники, помимо номера, они имели прозвища. Одного называли Хмурый, другого – Муторный.  Оба прожили здесь всю свою жизнь, в которой не происходило ничего. Оба считали, что им повезло в жизни: начальство очень далеко, никто не указывает, перед глазами не мелькает, работать практически не надо – чего ж лучше!
    - На, так уж и быть, держи кусочек лишайника, - как-то в порыве дружеского расположения сказал Куцему О-374-АК по прозвищу Хмурый. – Держи и помни мою доброту. Да не пялься на неё, как придурок! Между ладонями покрепче зажимай, чтоб всасывалось! Очень забористая штучка. Лишайник это, растёт летом на экваторе Красной. Знакомый возчик собирает его там и привозит в обмен на кое-какой хлам со склада. А хлама здесь на наш век, думается, хватит.
   Куцый впервые в жизни воочию видел растение. Он с опаской сжал в ладонях крошечную бурую разлапистую веточку. Он не был запрограммирован чувствовать вкус. Но всё же тело вкус распознало. Сладковатый, хоть и довольно мерзкий. Всё закружилось и поплыло. И вдруг Куцый почувствовал себя точкой. Точкой, окружённой слабым сиянием. Его тело валялось в пыльном мраке склада среди древних приборов. А точка… Точка – он знал это абсолютно – точка была свободна! Она могла проходить сквозь толстые пористые стены природного спутника, мчаться без преград среди космической пыли, проникать пространство и время… Эта точка была равна Высшим!
    А после всё исчезло. Куцый очнулся в своём разреженно-белковом теле, показавшимся ему таким тяжёлым, неуклюжим, несовершенным. В жалком теле искусственно созданного существа…
    - Ну, и как оно? Понравилось? – рядом были Хмурый и Муторный. Оба такие же, как он, неуклюжие, тяжёлые, влажно-белковые. – Чую: с первого раза распробовал. Только не вздумай болтнуть начальству про лишайник, а то про нас вспомнят, и тогда – всё. Конечно, начальство, а тем более Высшие, здесь почти не шляются, а всё ж, помни. Кстати, насчёт них: передали, что скоро должна сюда прибыть экскурсия. Типа молодёжь Высших будет осматривать древний исторический объект. В учебных целях. А лишайник - даже мыслеобразов о нём чтоб не было!
 


                5.

        Экскурсия ожидалась вот-вот. Хмурый и Муторный облачились в чистые комбинезоны, ничего не употребляли, в кому не впадали. Лишайник был скрыт, как секретнейший документ в древности. Где-то даже отыскали старинный рубильник, что-то в нём подлатали, и помещения спутника осветились слабым мерцающим светом. Куцый тщательно стирал пыль с древнейших приборов. Ожидая прилёта чего-то, похожего на знакомую ему грузовую посудину, он до блеска отмыл швартовочную камеру-переходник.
    Но никакой корабль не прилетел. Просто постепенно в центральном помещении стали проявляться фигуры. Сначала смутные, будто едва намеченные. Затем всё ярче и ярче, пока не проявились полностью. Куцый смотрел во все глаза: настоящих немногочисленных потомков древнейшей расы он ни разу не видел так близко даже в проекциях. О них перешёптывались техники, надзиратели и помощники. Их боялись, им завидовали и, может, в тайне ненавидели. Потому, что Высшие – это абсолютная верховная власть. Это – сами боги.
   Сгорая от любопытства, Куцый разглядывал представителей древнейшей расы. Высокие, с большими широко расставленными глазами, бледно-голубой кожей, тонкими заострёнными ушами, тонкими губами. Переливчатые одежды, длинные серебристые волосы. Куцый знал, что это – лишь образы: Высшие – они на то и Высшие, что, живя в сверхкомфортных условиях своих искусственных спутников, могут проецировать себя куда им вздумается.
    В моде у крайне малочисленной молодёжи Высших сейчас были строгие комбинезоны пастельных тонов. До этого были модны развевающиеся белые одежды в комплекте со светящимися надголовными ореолами. В альтернативной моде тогда же были чёрные комбинезоны с головными уборами в форме рогов различных фасонов. А ещё раньше – нечто змееподобное с крыльями. А до этого – маски многочисленных зверей и птиц планеты Голубая. А ещё до этого… Впрочем, это уже история.
    Преподаватель Высших давным-давно не имел белкового тела, не следовал суетной моде, проявляясь в простой удобной ультимативной форме: форме точки, окружённой небольшим ореолом.
   Сторожа ждали указаний или поручений и скрылись только, когда на них шикнули. Куцый, стараясь не упустить ничего интересного, спрятался за один из громоздких древних механизмов: уж очень ему хотелось послушать лекцию.
 
   - Итак, здесь, на этом древнейшем историческом объекте мы начнём экскурс в прошлое, - возникла в сознаниях всех присутствующих (и Куцего тоже) чёткая череда мыслеобраз преподавателя. – Конечно, ни для кого не секрет, что происхождение Первых Творцов науке доподлинно неизвестно. Мы воспринимаем их, как законы Природы, хотя вы все, конечно, понимаете, что это лишь чисто внешние их проявления в воспринимаемом нами мире. Наука условно называет их Большими. Ещё в древнейшие времена Большим понадобилась энергия особого сорта. Любая звезда, да хоть наше Светило, непрерывно вырабатывает чистую энергию. Но Большим нужна была и другая: энергия жизни, насыщенная информацией об эмоциях и страстях, начинённая восторгом и ужасом, приправленная яростными вспышками желаний, страданий и наслаждений. А энергию такого рода (да вы и сами давно знаете) лучше всего производит масса существ, заключённых в белковый носитель. Есть много гипотез, для чего это нужно Большим. Но, поскольку эти творцы принципиально отличны от нас, понять их цели не всегда возможно.
    Молодые Высшие в самом деле всё это давно знали. Скучая, они разглядывали обстановку древней станции-склада, перемещая свои проекции с места на место. И только Куцый спрятавшийся за громоздкий вольфрамовый ящик, воспринимал лекцию, стараясь ничего не пропустить. Он, конечно, тоже знал о Больших. Но лишь то, что они недосягаемо велики. А ему хотелось знать больше.
    Преподаватель продолжил:
    - Под цели производства этой жирной белковой энергии Большие перестроили Систему Светила (являющуюся частью их самих). Газовые гиганты переместили к краю Системного диска, чтоб они притягивали наиболее опасные метеориты и кометы. А к теплу Светила приблизили каменные шары, наполненные жидким огнём, опоясанные теплом и влагой - носители будущей белковой жизни. Основной фермой для разведения белковых тел была, как вы все знаете, Красная – уютная маленькая планета, впоследствии - великое начало нашей цивилизации. Подальше от радиации Светила, но и недалеко от тепла. Вторичными фермами были: крупная довольно холодная Серая с её огромным спутником Лу и жаркая, перенасыщенная парами Голубая.
   Миллионы лет для Больших – незначительные временные промежутки (если время для них вообще существует). Одну и ту же программу жизни развернули они на всех трёх планетах. В зарослях подводных растений множились трилобиты, креветки и прочая живность. Жили они мирно и спокойно, питаясь спорами подводных растений, в изобилии насыщающих воду. Даже в мелких болотах спутника Лу, несмотря на холод, что-то плескалось. Тогдашним живым существам некого было бояться, не от кого спасаться бегством, нападать не на кого и не для чего. В таких комфортных условиях в некоторых существах начала было формироваться рефлексия - основа разума и осознанности.
    Но счастливая жизнь для одних – убыток для других: не вырабатывались энергетически насыщенные флюиды страстей, страданий, желаний и прочих компонентов белкового бытия. Потому Большие разработали программу эволюции. Важнейший её элемент – разделение. Первый этап разделения: хищники и жертвы. Очевидно, Большим для этого пришлось сначала дополнить общую программу, резко увеличив количество видов. Это могло занять много времени, но окупилось. Мирный рай закончился. Настало время борьбы, страха и насильственной смерти. Хозяйство дало первую прибыль.
   Дальнейший этап развёртывания разделения: два пола. Все знают, какие мощные флюиды несут в себе гормональные вспышки при контакте противоположных полов. Но в этом коктейле не хватало более тонкой составляющей. Проектировались новые виды, способные к социальной жизни, к любви, к ненависти. Но не хватало ещё кое-чего: разума. Поэтому следующий этап разделения: на животных и животных, обладающих так называемым мышлением (хотя граница между ними и поныне является достаточно размытой). Войны, интриги, творчество, религия, накопление знаний… Цивилизация – вот она, мощнейшая машина для выработки вкусной, жирной, острой и пряной энергии бытия, эмульсии жизни.
    Но на Серой (самой крупной из планет-ферм) пошли дальше: спроектировали наделённые разумом минерально-белковые горы. Прочим видам жизни отключили программное обеспечение, и они вымерли. Громаднейшие мыслящие горы питались минералами и почвенными отложениями планеты. Они непрерывно обменивались мыслеобразами, создавали виртуальные социальные связи и сообщества. Балансируя на тектонических плитах над бездной клокочущей магмы, они вырабатывали мощнейшие флюиды всей эмоциональной и мыслительной гаммы. Но таким громадам требовалось соответствующее количество природных ресурсов и тепла для поддержания жизни. Когда ресурсы стали иссякать, планета Серая превратилась в арену отчаянной битвы гигантов. Бились они за передвижение своих тектонических плит ближе к экватору, где лучи Светила хоть чуть согревают ледяной воздух. Сражались могучими корнями за минеральную пищу, которой всегда не хватало - за саму жизнь. Чудовищные извержения магмы направлялись враждующими гигантами друг против друга. Они сотрясали планету и рвали атмосферу. Не известно, по плану ли Больших, или по их ошибке, но в программе планеты Серой отключилась опция гравитации. Планета стремительно распадалась. Мыслящие горы гибли, проклиная создателей. Не нам судить Больших, ведь мы не можем их понять - но катастрофа Серой разрушительно ударила по всей Системе Светила.
    Маленькую уютную планету Красная эксперимент по созданию мыслящих гор обошёл стороной. Там крошечные (по сравнению с белковыми горами) расы людей строили города, создавали произведения искусства, совершенствовали технологии и уровень жизни (конечно, не забывая при этом вести войны). В тот далёкий период и была создана первая межпланетная станция – вот эта, на которой сейчас присутствуют ваши сознания и образы. Вы наблюдаете здесь древнейшую примитивную технику, позволявшую, однако, вашим далёким предкам покидать пределы родной планеты. Позже ими были основаны семь маленьких колоний на жаркой, перенасыщенной кислородом планете Голубой. Голубая не была центром внимания Больших, потому долго ещё оставалась первобытным миром.
    Катастрофа на планете Серой ударила и по соседней Красной. Огромный кусок распавшейся планеты со страшной скоростью вонзился в Красную, дойдя до ядра и сбил её с изначальной орбиты. Почти полностью сорвало атмосферу.  Лава немедленно залила половину планеты. Кипящие океанские волны взметнулись выше гор и, многократно обогнув планету, уничтожили всё, что не успела уничтожить раскалённая лава. С цивилизацией было покончено моментально.
 
    Преподаватель остановил поток мыслеобразов и, казалось, задумался. Шар энергии, окружающий его точку восприятия, потемнел, затуманился, наполнился смутными тенями. Экскурсанты, заинтересовавшись, выжидали. Наконец он продолжил рассказ:
    - Вы, молодёжь, полагаете: это было так давно, что стало древними легендами, если вообще было. Но я хорошо помню это!
    Все с интересом переглянулись.
    - Выживших жителей планеты Красная осталась лишь горстка – пару сотен - те, кто были в момент катастрофы вдали от планеты. Большинство из переживших это, навсегда утратили интерес к жизни. Моё сознание тогда было ещё на белковом носителе, я был молод и путешествовал в системе спутников газового гиганта Жёлтого. Оттуда в бортовой телескоп я наблюдал за ужасающей катастрофой. Там, дома, гибла моя семья, мои друзья, всё, что было дорого и любимо… А я ничего не мог сделать, и это было самое ужасное, что когда-либо случалось со мной за моё долгое-долгое бытие… Впрочем, продолжим лекцию.
    Энергетический шар преподавателя немного прояснился, и он продолжил поток мыслеобразов:
 
    - Большие, ликвидируя дисбаланс Системы, проводили непонятные нам и по сей день манипуляции с пространством и временем. Всё окружающее странно менялось, искажалось. Многократно повторялись различные, даже незначительные события, буквально сводя с ума. Исчезали и появлялись люди, вещи, даже целые планеты. Менялись и мы сами, подчас не узнавая себя и друг друга. Всё это больше походило на гротескный сон, чем на реальность.
    Потом всё постепенно устоялось, и те немногие, кто всё ещё остались в здравом уме, разглядывали в телескоп бесчисленные обломки планеты Серой, носящиеся по её бывшей орбите. Раны нашей искалеченной Красной быстро затянулись слоями ржавого песка и битых камней, будто после катастрофы прошли миллионы лет.
   Уцелевшие в основном находились в окрестностях газового гиганта Жёлтого (не считая обитателей колоний на Голубой). Ледяные спутники Жёлтого нами осваивались в промышленных целях. Теперь мы стали приспосабливать их для жизни, казавшейся нам бесцельной после гибели нашего мира.
   Постепенно время стало идти так, как оно идёт сегодня, и это мы начали ощущать на себе: многие стали стремительно стареть. Дети почти не рождались: мало кому хотелось их заводить в такой обстановке. Предвиделся конец мыслящей расы. Ещё до катастрофы у меня были научные разработкам в области переноса сознания на волновой носитель. Нашлись и ещё три специалиста в этой области. Многие наши опыты были неудачны: перенесённые сознания исказились настолько, что контакт с ними стал невозможным. И по сей день они скитаются среди стылых заснеженных скал, чёрных пропастей, среди пыли и камней, составляющих спутники и кольца газового гиганта Жёлтого. Это – их бытие, давно непонятное нам.
    Стремительное старение обошло меня стороной. Ум несмотря ни на что жаждал новых открытий. Но не до них было: заканчивались запасы пищи. Потому мы, немногие, кто уцелел после всех передряг, отправились на планету Голубая. Мы взяли самый совершенный из наших ещё действующих кораблей. По сегодняшним меркам это, конечно, до смешного примитивная посудина.  Бесконечным казался путь к Голубой по странному всё ещё искривлённому миру Системы Светила. Особенно больно и жутко было проходить болезненно-гнутую орбиту нашей погибшей Красной.
   На Голубой, несмотря на жару, излишнее тяготение и ужасный переизбыток кислорода, издавна имелось семь наших колоний. Были на Голубой и относительно соображающие немногочисленные аборигены различных пород. Вольнолюбивые и дикие, внешне и генетически они, конечно, были сходны с нами, ведь все мы произведены одной программой Больших. Скитаясь мелкими кланами по дебрям планеты, аборигены собирали плоды местных питательных растений. А собрав и наевшись, плясали, пели, или просто валялись на траве и были вполне довольны своей дикой жизнью.
    Катастрофа в Системе Светила, конечно, не обошла стороной и Голубую. Большие успели спасти Лу, планету-спутник погибшей Серой. Прежде на Лу была лёгкая разреженная атмосфера, вода и приятная небольшая гравитация. Мы начали осваивать её очень давно, едва начав отрываться от родной планеты. На Лу удобно было строить из переплавленного оливина огромные башни, прозрачные и красивые, как кристаллы. В них размещались научные центры, промышленные и сельскохозяйственные комплексы и даже жилые помещения. Катастрофа Серой сорвала лёгкую атмосферу Лу. Жалкие крохи, оставшиеся от великолепных шедевров зодчества всё ещё возвышаются кое-где над ныне безжизненной пустыней. Для чего Большие спасли спутник от его гибнущей планеты и установили на орбите Голубой – доподлинно неизвестно. Возможно, планировали Голубую теперь сделать главной фермой. Появление спутника на орбите вызвало на Голубой смещение полюсов, убийственные цунами, наводнения, землетрясения. Они несли не только гибель, но и нескончаемые потоки жирнейших флюидов распадающейся жизни.
    Наши колонисты, жившие на Голубой, временно покинули планету, страшно негодуя. Но кто они для Больших! Они такие же белковые тела, как и те, что в лесах и морях. Потом и наша раса научилась использовать флюиды жизни и добиваться большего их производства.
    Немногие выжившие аборигены разных пород больше не наслаждались своей дикой жизнью. Теперь они боролись за жизнь. Сочные питательные плоды остались в прошлом, теперь аборигены поедали трупы зверей, птиц, рыб, а иногда и других аборигенов. На Голубой воцарились жадность и страдания людей и животных – сочные флюиды жизни – уже не только для Больших. Первоначально они использовались лишь для оздоровления тела и насыщения сознания. Те аборигены, которые боялись и чтили колонистов нашей расы, как высших существ, были частично приручены. Остальные – уничтожены. Аборигены научились задабривать "высших" жертвоприношениями людей и животных, иногда получая взамен то нехитрое, что просили.
   Такую картину мы и застали на Голубой, когда наконец достигли этого отдалённого от нас мира.
   Нельзя сказать, чтобы местные "Высшие" (как они сами приучились себя называть) были нам рады. Обитатели всех семи колоний Голубой считали, что "Высших" в их мире вполне достаточно. Всё же нас не могли не принять.
    Так началась наша новая жизнь в ужасном климате планеты Голубая. Давно акклиматизировавшиеся старожилы обитали в горах, где попрохладней, и воздух более разрежен. Но для нас и эти условия были мало приемлемы. И мы создали свою подходящую для жизни базу под водой, на дне морского залива. Здесь не так ощущалась ужасная гравитация, жара и отвратительный переизбыток кислорода.
    С местными "Высшими" мы первоначально старались сохранить хорошие отношения. Помогали им отстраивать заново их разрушенные катаклизмом жилые и технические здания, делились привезённым оборудованием. Как и на родной Красной, здания здесь составлялись из каменных блоков, выпиленных из скал - удобно и просто. 
    Новоприбывшие, внесли и важное новшество: прогрессивная работа с аборигенами. Идея эта принадлежала нашему психологу – молодой и очень талантливой Йон-ане, одной из немногих, рождённых уже после Великого Уничтожения на орбите газового гиганта. Согласно методикам Йон-аны дикари отлавливались и помещались в охраняемые загоны. Там их сознание обрабатывалось, их обучали земледелию, виноградарству, разведению скота, добыче металлических руд. Непригодные отбраковывались. И через пару-другую поколений их коротких жизней мы получали превосходную рабочую силу, не нуждающуюся больше в загонах и годную для любых целей. Йон-ана - отличный знаток психики: выдрессированные ею аборигены просто обожали её, называя Великая Мать.
    Достижения Йон-аны немедленно перенимали и старожилы всех семи колоний на разных материках. К этим достижениям добавлялись и их генетические разработки, положившие начало местным расам.
    Были и трудности. Главная из них – вопиющий недостаток рабочей силы. Исконное население Голубой было очень малочисленно. У аборигенов была низкая рождаемость: зачатки сознаний умерших зависали в инфополе своего племени и соединятся с телами новорожденных не спешили. Да и аборигенки не горели желанием рожать, обладая знаниями свойств растений, препятствующих зачатию. Младенцы, которые всё же появлялись на свет, часто бывали по мертворожденными.
    Через какое-то время наши приборы зафиксировали появление в инфополе Голубой в массовом количестве остовов сознаний погибших на Красной во время Великой Катастрофы.
    Конечно, не слишком этично сознаниям древнейших мыслящих существ проявляться в дикарских телах… Но сознания эти инстинктивно стремились к воплощению и вдобавок не сохранили ни память, ни свою личность. Они были почти чистыми файлами, готовыми для записи информации о жизни уже на этой планете. Им были необходимы физические формы. Поэтому мы, отбросив ложную щепетильность, внедрили в сознания аборигенов ключевую фразу: "Плодитесь и размножайтесь". Что они делают и по сей день.
    Беременная женщина стала считаться символом красоты – ещё один способ Йон-аны влиять на сознания аборигенов. Массово изготовлялись статуи, статуэтки и амулеты в виде беременных женщин. Они несли понятную всем информацию: необъятные бёдра, огромные животы и груди – плодовитость и вскармливание. Крошечные головы – отсутствие мышления. Почти невыраженные руки и ноги – бессилие и малоподвижность. И вот уже аборигенки забыли противозачаточные настои из трав, искренне считая, что они явились в мир только затем, чтоб родить как можно больше потомства. Из ловких охотниц и вольных собирательниц они превратились в предметы захвата, обмена, насилия и воспроизводства. Изменились и мужчины: из прежде смелых беспечных охотников они стали усталыми кормителями многочисленных ртов. Установилась первая религия - религия Великой Матери.
    Я и ещё некоторые из технического персонала воспротивились было всему этому, но нам очень резко указали не лезть в чужие дела во избежание неприятностей.
    Уже через несколько поколений коротких аборигенских жизней население достаточно увеличилось. Выделились цари со своим окружением, держащие соплеменников в крепком кулаке и следившие за дисциплиной. Под их руководством строились сёла, дороги, а впоследствии и города. Так зародились местные очаги цивилизаций Голубой. Окультуренные аборигены обеспечивали нас ценными для техники медью и золотом, более-менее приемлемой для нас злаковой пищей, хмельными напитками и даже юными девушками, которые у них считались самыми красивыми. Они действительно оказались милы – эти простые наивные создания, так непохожие на наших высокомерных интеллектуалок. Впрочем, и некоторые наши высоко учёные дамы (особенно Йон-ана) живо интересовались загорелыми мускулистыми первобытно-страстными юношами.  В дальнейшем всё это имело свои результаты. Но лекция не об этом.
    Лично я, будучи специалистом по разработке переноса сознания на новый носитель, продолжил на Голубой свои изыскания. Здесь имелся неплохой экспериментальный человеческий материал разных возрастов, полов и рас. Достаточно было сделать заказ их жрецу – и необходимое количество материала быстро прибывало в качестве жертвоприношений.
    И всё бы хорошо, но много оборотов Голубой вокруг Светила шло негласное, скрытое противостояние между старожилами и новоприбывшими. Старожилы почему-то вообразили, что лишь они должны иметь власть над сознаниями окультуренных народов Голубой. Власть – вот, что им больше всего нравилось. Власть действовала на них, как наркотик (хотя, справедливости ради, скажу, что и на новоприбывших тоже). Но, учитывая наш огромный вклад в окультуривание, власть по праву должна была принадлежать нам (так, во всяком случае, считалось). Напряжение нарастало, пока не разразилась настоящая война.
   "Местных Высших", как они привыкли себя называть, было пару тысяч, а новоприбывших всего горстка. Квантовый техник Йо Ва, ставший нашим стратегом, загодя втайне начал осваивать руины Лу, теперешнего спутника Голубой. Несмотря на тотальные разрушения, под почвою Лу сохранилось немало оборудования и целая сеть помещений. Там Йо Ва и его коллеги готовили вооружение. Стратег ни о чём не мог говорить, кроме войны и мести, после того, как его супруга Ана оставила его ради Бал-У – одного из предводителей "местных Высших". Те также не дремали, основав мощные военные базы под поверхностью Голубой и приготовились к атаке.
    Мы напали первыми, внезапно, прямо с орбиты на одну из их колоний. Взрывы разметали не только мощные блоки их каменных зданий, но и целые города аборигенов. Немногие уцелевшие скрылись в глубоких технических шахтах. Ответный удар их союзников разнёс на атомы наше судно на орбите. Мы успели заблаговременно покинуть его и нанести удар по другому прибежищу врагов. Разразилась война на планете и в небе. А после была победа. Хоть мало кто дожил до неё в своём белковом теле.
    Я успел перенести на волновой носитель сознания многих павших. А мои ученики перенесли и моё сознание, привязанное к уже старому телу на волновой субстрат. Хорошо, что хоть некоторые остались в своих белковых телах. Впоследствии они дали свои клетки для искусственного выведения потомства, и наша древнейшая раса продолжилась. Но для нас, перешедших границы белковых скорлупок, мир изменился. Мы оказались словно на изнанке мироздания. Вы, молодёжь, могущая создавать собственные проекции, конечно, знаете это ощущение. Но для нас поначалу это был шок. Странно было быть точкой, несущей сознание, память. Можно восстановить прежний облик, насытить его энергией чьей-то жизни, уплотнить вплоть до физического мира, и разуплотнить обратно.  Многие так и делают до сих пор. Первой восстановила свои хоть иллюзорные, но по-прежнему соблазнительные формы наша несравненная Йон-ана. За ней Йо Ва, а следом и другие, чьи тела распались в сражениях, восстанавливали свой облик в податливой ткани изнанки мироздания. Я не стал восстанавливать внешность, предпочтя свой истинный облик: облик точки, воспринимающей мир.
   На другой стороне мироздания мы видели предметы вокруг, слышали звуки, ощущали запахи. Но совсем иначе, чем мы привыкли. Кто-то из нас пошутил, что мы стали тенями самих себя. Так мы и назвали новый мир наших ощущений – Мир Теней.  В Мире Теней мы ощущали себя совершенными, не хуже Больших, до которых, казалось нам, было рукой подать. Но это лишь казалось. Большие по прежнему оставались и остаются вне нашего восприятия и доступа. Но, как и им, нам теперь была необходима энергия жизни, насыщенная страстями и желаниями, любовью и ненавистью, болью и смертью.
   Поэтому первое, что я посоветовал стратегу – наладить постоянный источник энергии, поддерживающий наши сознания в действии. Без живой энергии они бы скоро угасли, оставшись лишь в памяти природы. Нам была просто необходима энергия жизни. Мы разработали программу влияния на мысли и чувства жрецов. Жрецы в свою очередь захватили умы и чувства своих народов, и энергия молитв и жертвоприношений реками потекла к нам. Мы, тени самих себя, сделались богами для смертных. А впоследствии для удобства – просто Богом.
   Ну, а побеждённая сторона? Ана, бывшая супруга Йо Ва, была очень толковым специалистом в области переноса сознания на волновой носитель. Свои изыскания она продолжила и среди наших противников, переведя в Мир Теней их сознания. Когда об этом узнал всё ещё переполненный жаждой мести Йо Ва, он в полной ярости придумал нашим врагам название "Низшие".
   "Низшим" удалось-таки захватить умы и энергетические поля части наиболее окультуренных народов – энергия жизни нужна была и им. Но наши подопечные всячески уничтожали их народы. Или переводили в свою веру, делая их тем самым также нашими подопечными. Религия Великой Матери, переставшая быть эффективной, к тому времени уже давно сменилась многочисленными религиями мужских богов. Война перешла в мир информации – Мир Теней. Сложно было с "Низшими". Сложно и сейчас: ведь даже побеждённые, они налаживают среди людей свои каналы информационного доступа и подпитки. Они не признают нашего превосходства, и они правы, хоть я, конечно, не должен высказывать вам, молодёжи, такую крамольную мысль. Однако, продолжим лекцию.
   После активных сражений те из нас, кто ещё не перешёл на волновой носитель, под нашим руководством совершенствовали технологию, реставрировали подпочвенные коммуникации спутника Лу, осваивали новые ресурсы. Но, хоть век нашей мыслящей расы и долог по сравнению с аборигенами Голубой, он всё же не вечен (даже сознания, перенесённые на волновой субстрат когда-нибудь угаснут). А рождаемость среди нас, Высших, низка, хотя, конечно, никто давно уж не вынашивает детей лично, а только в предназначенных для этого цилиндрах. Для обслуживания техники требовались помощники – живые белковые руки, живые глаза, живой мозг. И тогда наши учёные разработали проект выведения искусственной расы – расы помощников. Помощники должны легко переносить низкие температуры, обходиться почти без кислорода, разуплотнять по мере необходимости своё тело. А главное – не раздумывая выполнять приказы. Первых таких существ получили из обычных зародышей людей, изменив     программу их внутриутробного развития методиками генной инженерии. Методом проб и ошибок получилось то, что мы хотели. И лишь один недостаток был (и остался) у помощников: их пол не выражен, они не могли и не могут воспроизводить себя. Вы все знаете, сколько возни требуется для их разведения. Этим приходитсятся заниматься нам, используя в качестве помощников также и людей. И кому-то из вас, немногочисленной нашей молодёжи, после окончания учёбы, предстоит интеллектуальная работа в этой области.
 
    Преподаватель закончил лекцию. Молодые "Высшие" перемещали свои проекции по коридорам спутника – склада древностей - обмениваясь мнениями. Двоим из них предстояло вскоре завершать своё обучение экзаменационным практическим экспериментом по социологии в условиях планеты Голубой. То, что преподаватель называл Миром Теней было давно привычно и понятно им, могущим перемещать своё сознание в любую точку и любой слой Системы Светила. Они выросли и жили в неизменных сверхкомфортных условиях огромных искусственных спутников. Им не приходилось переносить лишения и трудности, им непонятны были голод, жажда, жара, холод, болезни и боль. Это они знали лишь в теории. Но теперь им предстояло на время покинуть свой совершенный "рай" и окунуться в пугающий мир "ада".
     - Я бы давно это сделала, если бы родители моего тела дали мне такую возможность! В конце концов надо испытать свои силы! – воскликнула юная Бэаэт (будущий социолог).
    Небольшой изящный Киюс-У, также будущий социолог восторженно посмотрел на Бэаэт, и взгляд его светло-серых глаз заметно потеплел. Он вздохнул:
    - А я немного побаиваюсь этого сырого и жаркого мира, скажу откровенно. Хотя и знаю, что там мы с тобой будем в нормальных условиях на базе на дне океана, далеко от всех этих говорящих мартышек. Но этот дикий мир страстей и желаний! Что-то ужасающее есть в этом, согласись…
    - Смотрите, здесь прячется один из помощников! – вдруг воскликнула Бэаэт, появляясь прямо перед вольфрамовым ящиком, за который забился Куцый.
    - Эй, ты что здесь делаешь? – рассмеялся Киюс-У. - Не иначе, лекцию слушаешь!
    - Слушаю, - с испугом подтвердил Куцый.
    - Неужели ты даже что-то понимаешь?
    Куцый кивнул, затем, поглядев прямо в глаза Бэаэт, сказал:
    - Да, и мне было очень интересно. Потому что я всегда хотел узнать…
    - Удивительно! Обычная тварь из породы помощников, а интересуется чем-то, кроме корма! – возник изумлённый мыслеобраз преподавателя. – Это явная аномалия. Но аномалия интересная. И, возможно, полезная для проведения работ, где требуется некоторый креатив мышления. Например, в условиях Голубой. Ведь тамошние запрограммированные тупые лбы просто зависают, если условия работы хоть чуть расходятся с инструкциями. Надо взять на заметку этот экземпляр. Внимание всем! Лекция окончена, все возвращаем свои проекции назад. О следующей лекции и новом месте локации проекций будет объявлено особо.


                6.

  После исчезновения Высших жизнь тут же вернулась в свою колею. Хмурый и Муторный немедленно скинули чистые комбинезоны, вынули откуда-то лишайник и, отдав ему должное, погрузились в приятную кому. Лишь Куцый не мог обрести прежний покой. Где-то далеко, за безднами пространства существовала совсем иная жизнь. Конечно, куда ему до Высших! Но ведь и существа той же презренной, искусственно выведенной породы, что и он, хоть чем-то занимаются, а не шляются без дела по пыльным коридорам среди древнейшей рухляди!
    Время, очевидно, не стояло на месте, хоть здесь не происходило абсолютно ничего, если, конечно, не считать редких появлений очередного грузовика и обмена древней, но на какие-то цели всё ещё годной аппаратуры на вожделенный лишайник. Сколько времени прошло – неизвестно, но однажды, когда Куцый открывал шлюзовую камеру для встречи не вовремя появившегося грузовика, он увидел, что это вовсе не дряхлая коррозированная посудина, к которой он привык. На фоне звёзд красовался огромный длинный крейсер, каких Куцему видеть никогда не доводилось. От него отделилась звёздочка, по мере приближения превращаясь в огненный шар. Шар подлетел к шлюзу и, свернув оболочку искривлённого пространства-времени, оказался маленьким нарядным дисколётом, мигающим разноцветными огнями. Дисколёт, почти не сбавляя скорость, нырнул в шлюзовую камеру и резко остановился. Из него появились двое Высших. Это были не проекции – это Куцый сразу понял – а они сами, в своих собственных пока ещё белковых телах. На обоих были плотные скафандры с фонарями на шлемах. Осветив темноту шлюзовой камеры и не заметив Куцего, они оттолкнулись от дисколёта и, почти не касаясь пола, проследовали во внутренние помещения склада. Несмотря на скафандр, в одном (вернее, в одной) из них Куцый узнал Бэаэт. С ней был её соученик и друг Киюс-У.
    Хмурый и Муторный, только недавно вынырнувшие из очередной комы, спешно рассовав куда-то любимый лишайник, вытянулись в струнку, ожидая указаний.
    - Ну, и который из них? – брезгливо разглядывая помощников, спросил Киюс-У.
    - Его здесь нет! – нетерпеливо ответила Бэаэт. – Был ещё один, с более осмысленной рожицей. Эй вы, двое, где другие помощники?
    - Из других, благороднейшая, у нас имеется только Куцый, - запинаясь, ответил перепуганный Муторный. – Сейчас мы его мигом разыщем!
    Оба старика, оттолкнувшись от стенки, с максимальной скоростью вылетели в коридор, ведший к шлюзовой камере. На Куцего они наткнулись одновременно, и одновременно, перебивая друг друга, затараторили:
    - Всё, малый, тебе конец! Но мы не виноваты! Ищут тебя Высшие. Для чего – кто ж их знает. Не иначе, в открытый космос тебя вышвырнут! У них это быстро, чуть что не так. Но ты не печалься: мы тебя будем вспоминать. Пошевеливайся скорей, а то Высшие совсем обозлятся! Как бы и нас вместе с тобой не вышвырнули!
    Перепуганный Куцый предстал перед Высшими, не чуя рук, ног и всего остального.
    - Да, вот этот! – воскликнула Бэаэт. – Иди-ка сюда, не бойся. Я насчёт тебя уже договорилась. Сейчас и летим. Инструкции получишь уже на месте. Напомни-ка мне ещё раз номер твоего чипа. 2117-й? А вроде, эти двое как-то иначе тебя называли. Эй, как вы там его звали?
    - Куцый! – с готовностью в два голоса ответили оба сторожа.
    - Куцый! – рассмеялись Бэаэт и Киюс-У. – Да у тебя и впрямь куцый номер! Так тебя и будем звать. Давай-ка, следуй за нами, да поживее.
    Так неожиданно и резко изменилась судьба Куцего. Маленький нарядный дисколёт увозил его в полнейшую неизвестность.


                7.

          - Так, Куцый, нам предстоит многое сделать. Можешь даже называть меня просто Бэаэт, а его – Киюс-У. А это – наш преподаватель уже давно перенёсший сознание на волновой субстрат. Может, ты даже помнишь его лекцию на спутнике Красной…
     - Конечно помню! Разве можно забыть такую интересную…
     - А вот перебивать Высших – это очень плохо! – возник в сознании мыслеобраз, явно принадлежащий точке, окружённой прозрачным ореолом. – Впрочем, ты интересный экземпляр.
      - Благороднейший Муари – так зовут нашего преподавателя и научного руководителя, - сказала Бэаэт. – Наша практическая экзаменационная работа будет проходить на Голубой. Будешь нашим помощником, внедрённым непосредственно в местные условия. А мы будем рядом, на подводной станции. Оттуда ты и будешь получать указания.  Но сначала придётся пройти Преображение - сложную процедуру обретения пластичности белковой составляющей. Чтобы ты мог по мере необходимости легко менять внешние параметры.
   Бэаэт передавала свои мыслеобразы неспешно и по возможности максимально чётко, чтобы Куцый мог как следует уразуметь свою будущую роль в их экзаменационной работе. Куцый всё ещё не мог до конца поверить, что его куцая жизнь повернулась так неожиданно.
    - Он вообще понял что-нибудь? – усомнился Киюс-У. – Может, не стоило его брать? Всё-таки бракованное изделие…
    - Это лучшее, что я сумела раздобыть, - вступилась за Куцего Бэаэт. – Остальные вообще не в состоянии хоть как-то отойти от заложенной в них программы. А этот потому и считается бракованным, что в нём программа даёт сбой, и он сможет немного и сам разобраться в неординарной ситуации. Или ты хочешь, чтобы мы сами входили в этот ужасный жаркий влажный мир!?
    - Нет, ну как можно! Я скорее развеюсь на кванты, чем даже просто представлю нас в этом аду! - воскликнул Киюс-У. – А ты, как там тебя… Куцый, смотри: у нас важный практический экзаменационный эксперимент! Подведёшь нас – одна тебе дорога: в открытый космос!



                8.

    Куцый издали разглядывал планету, красивую, даже несмотря на искажение пространства-времени вокруг транспортного средства, на котором он приближался к ней. Влажная жаркая планета Голубая, полная страстей, желаний, информационных потоков, рождения и распада. Нескончаемый танец жизни и смерти. Предприятие по производству и распаду флюидов белковой жизни. Куцый почему-то вспомнил Больших. Пользуются ли они ещё плодами своей деятельности? Кто знает, да и не ему, Куцему, думать о таких вещах…
    Спутник Голубой был усеян кратерами и на первый взгляд мёртв. Но гостеприимно зажглись причальные огни в недрах огромного кратера. Круг посреди него раздвинулся, обнаруживая такую гигантскую шлюзовую камеру, в которую запросто поместился бы целиком спутник-склад Красной вместе со всей его рухлядью. Не убирая поле изменённого пространства, корабль нырнул в шлюзовую камеру.
    Так очутился Куцый на Лу, где должно было происходить его обучение всему необходимому для работы на Голубой.



                9.

    - Я всё же предлагаю традиционный социологический эксперимент по созданию новой религии, - заявила Бэаэт.
    - Банально! – фыркнул Киюс-У. – Тысячи раз уже кто только не делал это! Сколько можно повторять одно и то же! Я предлагаю создание интересного военного конфликта, чтоб в него втянулись полно группировок. С размахом чтоб! На пол планеты…
    - Ну да, люди переколошматят друг друга в массовом количестве, а потом Высочайшие нам за это такой военный конфликт покажут! Надолго запомнится! Но только уже будет неинтересно, – возразила Бэаэт. – Но я в этом участвовать не буду! Не хочу неприятностей ни для тебя, ни для себя. Кроме того, это тоже банально, и тоже тысячу раз бывало. Может, нам подключить к общей сети цивилизации какое-то крохотное дикое людоедское племя?
    Киюс-У тяжело вздохнул и страдальчески закатил глаза:
    - И у тебя есть силы возиться с этой мелочёвкой?! У меня, например, уже одна мысль о немытых дикарях вызывает аллергию.
    - Тогда может, попробуем какой-нибудь новый, более прогрессивный тип общественных отношений, какого ещё не было? – задумалась Бэаэт.
    - Так ведь недавно такой эксперимент уже ставили. Ну, встряхнули как следует биообъектов, и что! Этот новый тип общественных отношений продержался каких-то жалких 70 оборотов Голубой вокруг Светила и выдохся. А рассчитывали, что хоть оборотов 200 – 300 продержится. Этот эксперимент дольше готовили, чем он проходил. Над этими горе-социологами до сих пор смеются.
    - Что же тогда придумать нового, чего ещё не было? – задумалась Бэаэт. – Может, возродим одну из древних уничтоженных пород людей?
    - Так нам и разрешат! Родная, лучше эту тему не затрагивай, если не хочешь быть в опале.
    - Да, ты прав, Киюсик. Тогда давай вернёмся к моему предложению. Простенько, банально – да. Но зато гарантированно и не вызовет никаких нареканий.
    Киюс-У поморщился, но вынужден был согласится.
   - Ладно, дорогая, давай тогда создавать не знаю, которую по счёту религию, - простонал он, скучающе. – Опять что ли с непорочной девой?
   - Ну, хочешь, пусть будет с порочной, я не спорю.
   - Неплохая идея, Бэаэт! – оживился Киюс-У. – Представь: красивая… нет, очень красивая особь женского пола. Привлекательная, креативная, умная, сексапильная…
   - Это как я? – напрямую спросила Бэаэт.
   - Ну что ты! С тобой никто не сравнится! - улыбнулся Киюс-У, не сдерживая восторженного взгляда. – Но отдалённо напоминающая тебя (кстати, что ты сегодня делаешь после захода Светила?).
   - После захода Светила я не занята, - повела плечиком Бэаэт, но сразу же взяла серьёзный тон. – Сейчас мы с тобой обсуждаем будущую религию, Киюс-У. Итак, наша дева…
   - … парочку чудес пусть совершит, пророчества какие-нибудь произносит. Можно её и на небо вознести разок-другой. А во избежание всяких кривотолков пусть при ней будет какой-нибудь постоянный альфа-самец. Но в тени. Вроде, такого ещё не бывало?
    - После захода Светила я иду с тобой в Центр Развлечений, - решительно сказала Бэаэт. – Но пока о деле: в чём, вообще, будет отличие этой нашей религии от остальных?
    - Яркость, понимаешь. Вседозволенность. И отсутствие обычного занудства.
    - Так это Сатанизм, этот эксперимент уже ставили...
    - Нет, радость моя. Сатанизм сделан с установкой на тьму, а мы дадим традиционную установку на свет, всеобщую любовь и всё такое. Но без занудства – а это уже новшество в экспериментальной социологии. С порочной девой, кроме того. И вообще, по ходу посмотрим, как пойдёт.
    - Ладно, пусть будет так за неимением лучшего. Начнём готовить нашего Куцего.



                10.

    На Лу Куцый успел пересмотреть уже бесчисленное количество материалов о мире планеты Голубая. Красивый мир, вот только не нравились Куцему беспринципность, жестокость и агрессивность многих жителей этого мира, и он уже почти с тоской вспоминал тихое течение жизни в тёмных пыльных коридорах спутника-склада. Но кто ж будет спрашивать Куцего, что ему нравится, а что нет! Есть приказ Высших – его необходимо немедленно выполнить. В этом заключалась программа его жизни, жизни низшего звена Великой Иерархии.
    Бэаэт говорила с ним приветливо, даже ласково. Это удивило Куцего, непривычного к такому обращению. Но особенно утешило его то, что Преображение - давно пугающая его телесная трансформация - будет происходить не прямо сейчас, а лишь после ознакомительного полёта на Голубую.



                11.

    Полётная бригада состояла из троих таких же, как и Куцый, помощников – существ, созданных методами генной инженерии для простых рутинных работ. Все они были одеты в форменные комбинезоны с эмблемой крылатой змеи. Такой же комбинезон вручили и Куцему, велев немедленно надеть. Как и он, создания эти имели чип с номером, но друг друга звали прозвищами: Упругий, Узкорылый и Тощезадый. Они были существами правильными: до смерти боялись начальства и никогда не задумывались о целях своих трудов и об окружающем мире (как и прописано в программе их функционирования).
    Маленький дисколёт-скорлупка, облёкшись шаром изменённого пространства-времени, стартовал из шлюзовой камеры на дне огромного кратера. Через пару часов (по внутреннему бортовому времени) Голубая приблизилась. А ещё через пару часов они погрузились в слои облаков. Пилот по прозвищу Узкорылый перевёл транспортное средство с автопилота на мысленное управление и начал снижаться.
    - Учись, новичок, - снисходительно глянул он на Куцего. – Когда входишь в атмосферу Гллубой, шлёшь мысленный импульс с мыслеформой облака в программу дисколёта. Видишь, что-то изменилось снаружи? А знаешь ты, дурья голова, что это? Конечно нет, а это в поле включился слой внешнеформенных изменений. Теперь для стороннего наблюдателя мы ничем не отличаемся от обычного облака. А для чего это – знаешь? А это потому, что начальство давным-давно издало указ не светиться без надобности на глазах местных жителей. Почему, спрашиваешь. Потому что это им вредно: они начинают задумываться, кто они такие. А от таких мыслей они портятся: не хотят плодится, размножаться и в поте лица добывать хлеб, а спиваются, обкуриваются и совершают самоубийства. Тем самым их количество уменьшается без контроля начальства. Понял, Куцый?
    Дисколёт облетал планету согласно инструкции, сбросив для лучшей видимости оболочку изменённого пространства-времени. Летели на большой высоте, чтоб зря не высвечиваться на экранах ПВО. Любознательный Куцый с огромным интересом разглядывал мелькающие в разрывах облаков блестящие нити рек, зелёные массивы лесов, горные пики, искрящиеся снегами. Матово заблестел под заходящим солнцем океан. Ночная сторона планеты встретила их бесчисленными огнями. Опытный бригадир полётной бригады Упругий, выполняя возложенное на него задание, показывал Куцему его будущее место работы.
    - Видишь, скопище огоньков – это большой людишник. В нём гнездятся люди в бетонных коробках. Короче, город по-здешнему. Только что пролетели крупный людишник Киев. А скоро пролетим Москву – тоже большой людишник.
   Куцый с интересом разглядывал море огней быстро проплывшее внизу.
   - Дальше вон россыпи огоньков – это мелкие людишнички. А это тёмное пространство – леса. Там биообъекты попроще и по пищевой цепочке пониже. Хотя тоже есть и хищники, но куда им до людей: те разводят жертв на съедение и ещё на что-то странное, а эти просто охотятся. Узкорылый, прибавь-ка скорость и высоту. Вот так. Теперь впереди – горы Памир. Для чего они нужны – не знаю, это начальству положено знать. Дальше горы ещё выше, здесь надо осторожней: недавно здесь один дисколёт налетел на какую-то вершину по дурости водителя. Если так случается – система самоуничтожения на атомы распыляет. Узкорылый, ты тоже не отвлекайся, следи за движением, и вообще, южнее бери… А вот здесь – предгорья и снова огоньки замигали. Эта территория называется Индия. Люди здесь доверчивые до того, что даже неинтересно. Узкорылый, хватит на юг, давай северо-восточней. Здесь опять леса, горы..., ну короче, ты всё понял. Набираем скорость, и вдали – большущий людишник Пекин. А рядом – большая вода. На дне её - базы Высших. Над водой без дела лучше не лететь, поворачиваем на юг. Здесь опять огни, полно людишников – людей очень много. Ещё южнее, Узкорылый, вдоль большой воды! А здесь территория совсем тёмная почему-то, хоть людишников тоже полно…
    Неожиданно заалела надпись: "Пролёт запрещён. Ведётся социальный эксперимент".
    Узкорылый направленной мыслью резко развернул дисколёт. Указ начальства обсуждать не стали: начальству виднее.
    Дисколёт набрал дикую скорость и умчался на северо-северо-запад. В ночи засыпали пустыни, тускло поблёскивали озёра. Через какое-то время заколыхалась тайга – огромный лес, как объяснили Куцему. Вскоре Упругий велел сбавлять скорость. На обоих берегах широкой реки раскинулся большой город.
    - Неплохой людишник для ознакомления новичка, - решил Упругий. - Максимально снижаемся!   
    Куцый разглядывал бесчисленные прямоугольники-гнёзда людей. Серые ленты дорог были забиты нелетающими транспортными средствами. Штурман Тощезадый связался с ближайшими людотехниками:
    - Дисколёт 21426–334-О. Прошу разрешения войти в людишную зону.
    - А больше ты ничего не просишь, скотина? – раздались в ответ звуковые сигналы на одном из языков биообъектов. – В зону города входа нет! Ведутся работы.
    За этим последовала терминология, абсолютно непонятная Куцему. Куцый включил было дополнительный переводчик, чтоб понять, о чём речь. Но переводчик раскалился докрасна и взорвался. Упругий, Куцый и Узкорылый бросились устранять последствия.
    - А у нас важный полёт, - неуверенно конючил Тощезадый. – Начальство само велело. Для ознакомления новичка с условиями…
    - Ещё раз тявкнешь – получишь полный заряд из плазматрона! – злобно проревел кто-то в эфире. Но затем смягчился: - Ладно уж, мелкота, ползи в южный лесной массив, и чтоб больше не было слышно твой дегенеративный писк!
    Узкорылый так резко развернул дисколёт на 180 градусов, чтоб не будь вокруг поля изменённого пространства-времени, он разлетелся бы на куски.
    - Это людотехник, что сам родом из людей, - объяснил он Куцему. – От таких держись подальше: эти самые злые, от них всего можно ожидать. Ладно, раз нас в людишник не пустили - значит, можно порезвиться. Недолго, конечно, а то, как бы от начальства не всхлопотать. Снижаем скорость.
     Транспортное средство медленно полетело над верхушками огромных растений.
    - Это лес, - вспомнил Куцый – здесь обитают биообъекты, занимающие более низкое звено в пищевой цепочке.
   - Молодец, запомнил, - похвалил Упругий, развалясь в кресле и положив ноги на приборную панель. – А кто в мире самый главный, знаешь? Ха! Воспринимай, новичок, пока я добрый. В лесу, к примеру, крупный хищник уверен, что он самый главный. А людишки – они этого крупного хищника завалят, шкуру спустят и будут уверены, что главные здесь – они. А того, дурачки, не знают, что вот наползёт сверху этакая тучка, которая на самом деле – мы, и дальше всё будет зависеть только от нашего настроения. Потому что на самом деле выше них – мы (ну, когда техников, конечно, нет поблизости). Но и техники, они тоже не на самом верху. Над ними – инженерный состав, медики, системологи. Но и над ними кое-кто есть: Высшие. Те любят наукой заниматься, а на социологии - так прямо помешаны! Но Высшие – они не самые высшие: над Высшими – Высочайшие. Иерархия, понимаешь ли... А Высочайшим сами Большие вполне могут настукать по точке восприятия. Да и над Большими, иди знай…
    - Ты бы заткнулся, Упругий, - посоветовал Тощезадый. – А то как бы нам всем за такие разговорчики не настукали по точке восприятия! Давайте лучше развлекаться, пока начальству не до нас.
    - И то дело, - откликнулся Узкорылый. – Гляньте-ка вниз: прямо, как на заказ!
    Внизу по серой ленте ночного шоссе полз прямоугольник – нелетающее транспортное средство местных биообъектов. Узкорылый, пролетев над ним на большой высоте, резко снизился и посадил дисколёт на шоссе за поворотом дороги. Поле изменённого пространства расползлось на значительное расстояние и изменилось. Изменился и ход времени на этом отрезке шоссе. Подсвеченный дисколёт стал хорошо виден, но был похож на нелепый шарж на самого себя. Все четверо вышли наружу. Так Куцый впервые очутился на поверхности планеты Голубая.
    Воздух был до того сырой, насыщенный и густой, что закружилась голова и Куцый решил больше не вдыхать, обходясь внутренними резервами. Страшная сила тяжести давила, казалось, вот-вот шея не выдержит веса головы. Мутило. Впрочем, через несколько минут произошла адаптация (согласно программе изменения параметров организма, заложенной в нём). Куцый почувствовал себя чуть лучше.
    Упругий оказался единственным, кто прошёл Преображение - сложную процедуру изменения состава клеток тела. Благодаря Преображению его тело могло быстро перестраиваться, менять свой облик, проникать сквозь твёрдые предметы и рассеиваться до невидимости, сохраняя при этом свои внутренние связи. Упругий очень гордился этим своим свойством, полученным ещё когда он находился в услужении Высочайших. И сейчас он не мог упустить возможность похвастаться им перед всеми. Упругий окутался мутным ореолом, вытянулся в длину и прямо на глазах стал преобразовываться. И вот уже он походил на представителя одной из рас людей: высокий рост, широкие плечи, волнистые светлые волосы, синие глаза… Биосинтетическая ткань его комбинезона легко вытянулась, плотно облегая стройную фигуру. Все глядели на Упругого с завистью и уважением.
    Преображённый Упругий создал в сознании мыслеобраз, направил его в преобразователь и вытащил из принтера четыре странные металлические штуковины.
    - Куцый, эта примитивная штука называется "гаечный ключ". Она нужна, чтобы ходить вокруг дисколёта с умным видом и гайки подкручивать.
    - Чего подкручивать? – не понял Куцый.
    - Не важно, чего, - слегка раздражился Упругий. – Запомни: если развлекаешься с биообъектом, то заодно давай ему максимум дезинформации о том, что лежит за его загоном. Потому что лучший способ скрыть правду – заменить её вымыслом. Это не я придумал, это начальство дало всем нам такую инструкцию. А кто ж с начальством спорит! Начальству виднее. По инструкции биообъекту положено говорить на его языке так: "у нас сломался космический корабль, мы его чиним". Биообъект – он глупый, он это принимает всерьёз, запоминает и передаёт другим (если, конечно, жив остаётся).
    За поворотом замелькал свет фар. Автомобиль приближался. Не доезжая метров 20 до дисколёта, он резко остановился. Двое в машине ощутили поле изменённого пространства, как чувство иррационального ужаса. Они глянули на необычный подсвеченный предмет, раскорячившийся на трёх опорах посреди шоссе, и немедленно забились под сидения.
    - Ну, так не интересно, - нахмурился Упругий. – Пойдём вытаскивать их оттуда, а то они так могут до утра просидеть. Тощезадый, пошли! Куцый, Узкорылый, крутите гайки!
    - Да подожди ты, не охота в их машину лезть: наверняка там никотином несёт! Вон один уже вылезает.
    Из автомобиля вылез небольшой изящный биообъект с длинными пышными волосами и странным металлическим предметом в дрожащей руке. Он почему-то напомнил Куцему Бэаэт. 
    - Самка, - констатировал Тощезадый. – Вооружена.
    Он выхватил из комбинезона излучатель. Луч парализовал руку, сжимавшую пистолет, оружие бессильно звякнуло об асфальтовое покрытие шоссе. В широко раскрытых глазах девушки застыл страх, и от этого помощники вдруг ощутили себя на вершине пищевой цепочки. Они были хищниками, хозяевами этого леса. Они больше не были жалкими пешками, всеми презираемыми искусственно выведенными существами, получающими пинки и подзатыльники. Теперь они были хозяевами положения. Две этих жизни целиком и полностью зависели сейчас от любых их капризов. Это ощущение показалось Куцему упоительным. Никогда он не испытывал ничего подобного. Лишь одно чуть-чуть смущало: что это за инструкция о дезинформации, зачем-то разработанная начальством как раз для таких случаев?
   Упругому эта инструкция, наоборот, явно очень нравилась. Он входил в роль.
    - Приветствую тебя, дочь этой незнакомой нам планеты! – высокопарно произнёс он. Его речь, пройдя сквозь плату квантового переводчика, звучала в высшей степени странно и нелепо. Но перепуганное человеческое существо этого явно не замечало.
    - Мы прибыли из созвездия Гидра с высокой миссией, но наш корабль нуждается в срочном ремонте. Вы двое можете нам помочь, дав нам канистру бензина. За это мы, так и быть, прокатим вас на нашем корабле. Минутку…
    Упругий вспрыгнул на трап и исчез в дисколёте. Там он как следует отсмеялся (оказывается и такая функция имелась в наличии в организме помощников, чего Куцый до сих пор не знал). Отсмеявшись, он вновь принял важный вид, подправил видимую внешность и вышел наружу. Ветер подхватил его светлые волосы, последний луч заката отразился в ярко синих глазах. Страх девушки всё больше сменялся восторженностью.
    - Первый контакт! – наконец выговорила она, потрясённо. – Это… это же… такое событие…
    - Спокойно! – величественно и снисходительно молвил Упругий. – Дочь этой планеты, пойди принеси бензину и приведи того, кто неразумно прячется от нас в машине. Мы не сделаем вам ничего плохого.
    Девушка понеслась к машине, едва не упав из-за подвернувшегося каблука. Стало видно, как там, в машине другой человек лихорадочно и безуспешно пытается завести мотор.
    Четверо существ класса "помощников" наслаждались своим превосходством. И только Куцый мимолётно подумал, что такие же существа, как эти, являются его прародителями, и что он, в общем-то ничем не лучше их.
   - Всякий раз меня так сильно забавляет испуг этих несчастных маленьких тварей! – благодушно заметил Упругий, поддав ногой оставшийся на асфальте пистолет.
    - А зачем нам этот их какой-то бензин? – спросил Куцый. – Что это, вообще? И для чего собственно, нам эти люди?
    - Вот дурья башка! Сразу видно, что вытащили тебя совсем недавно из какой-то заброшенной дыры. Ты что, не соображаешь, что мы для них – представители высокоразвитой цивилизации (а по сути, так оно и есть). Сейчас мы – боги, а вовсе не зачуханные помощники. А кому ж не хочется быть богом?! Мы можем распоряжаться их жизнями, их сознанием, даже их судьбой (пока начальство не видит, конечно). Ответь, разве это не приятно?!
   - Наверно, ты прав, Упругий, - согласился Куцый. – А бензин-то зачем?
   - Ну, надо же им дать какое-то задание, чтоб они его выполнили, - заметил Тощезадый. – Они ж потом этим всю жизнь гордиться будут (если, конечно, мы их в живых оставим, или память не сотрём).
   - Кстати, насчёт живых, - встрепенулся Узкорылый. – Эманации любого существа в момент прекращения биологического существования – вещь очень даже пикантная и соблазнительная. Начальство сейчас какие-то работы в людишнике проводит, а до нас им дела нет…
    Глаза Тощезадого вспыхнули, но быстро погасли под выразительным взглядом Упругого. Упругий не был согласен:
    - Ну, это в теории мы можем… Но, если у них полно социальных связей, которые внезапно оборвутся и перекособочат систему людишника… Короче, без разрешения социологов, системологов, или хотя бы людотехников прекращать их биологическое существование запрещено. А то мы и сами запросто можем прекратить своё биологическое существование. Хотите вкусных эманаций – обойдётесь живностью без социальных связей. А в отношении людей инструкция предписывает введение дезинформации, или стирание памяти (это уже по нашему усмотрению, если нет указаний начальства), а если есть предписание биологов и генных инженеров, то и взятие проб биологического тела. У нас предписаний и указаний нет, поэтому ограничимся дезинформацией. Это и безопасно, и очень забавно. Гляньте-ка, наконец-то самец выполз из-под сидения и канистру тащит! А трясётся-то как! Нет, вы только гляньте!
    Девушка одной рукой тянула за собой высокого парня, другая рука её всё ещё безжизненно висела. Парень, очень бледный, еле держащийся на ногах от страха, тащил канистру. Девушка бесперебойно тараторила:
    - Идём-идём, не бойся! Они ж высокоразвитые – они не могут делать зло! Главное - оружие на них не направлять, и всё будет хорошо. Это же Контакт!!! Первый Контакт!


                12. 


    - Сейчас приземлимся на нашей планете, - самодовольно усмехнулся Тощезадый, глядя сквозь иллюзию иллюминатора на иллюзию звёздного простора. Звёзды уносились назад, сливаясь в линии. Гости смотрели на это в полном смятении и помощники продолжали наслаждаться ролью "великих и ужасных".
    - А с какой скоростью мы летим? – робко спросил молодой человек.
    - Наша скорость во много миллионов раз превышает скорость света, - важно произнёс Тощезадый, и квантовый переводчик, не смутившись, перевёл. – А иначе нам лететь много световых лет до дома, до нашего созвездия Стрельца.
    - А вы ж говорили, что из созвездия Гидра…, - удивилась девушка.
    - Из какого надо, из такого и созвездия, - вмешался Упругий. – Наше местопребывание будет сокрыто до тех пор, пока вы не уничтожите ядерное оружие, угрожающее всей галактике, экологическую среду и… что там у вас ещё есть… Словом, пока вы не будете готовы! И только тогда состоится контакт на официальном уровне, и вы сможете вступить в галактический совет.
    - Упругий, ты что плетёшь? – изумился Куцый.
    Упругий, отодвинув подальше переводчик, глянул на него с высоты своего преображённого роста:
    - Тебе, вообще, давали последние версии дезинформационных текстов, разработанные не кем-нибудь, а социологами из самих Высших? Или ты просто поленился с ними ознакомиться?
    - Не давали мне никаких текстов. Я в эксперименте буду участвовать здесь – это всё, что мне сказали.
    - Забыли, значит. Смотри, как бы начальство не узнало об этом! Высшим-то всё с рук сойдёт, даже, если они и забыли. А нам не поздоровится, что мы не донесли! Ладно, так и быть, не заложу на первый случай. Разъясняю по-быстрому, а ты включи соображалку. Биологическим объектам типа "человек обыкновенный стандартизированный" надлежит вдалбливать в сознание только две вещи: чувство вины и чувство общности. Чувство вины им нужно для того, чтобы ими легче было управлять. Понял? Вот у них, к примеру, моря-реки загажены. И они в этом виноваты. Уяснил?
    - Прямо вот эти двое и виноваты? – изумился Куцый.
    - Ну ты тупой!!! Конечно, не эти, и вообще неважно, кто. Человечество виновато, а они к нему принадлежат, значит вину за загаживание чувствовать должны. И заодно они должны чувствовать общность со всеми. Потому, что сбитое в одну кучу стадо легче пасти… то есть направлять по пути эволюционного развития. Учись, давай, это тебе не твой сонный спутник! Здесь соображать надо!    
    Люди, между тем, уже боготворили всех членов полётной бригады. Девушка смотрела на них с нескрываемым обожанием, её друг – с дикой смесью восторга и испуга. В окутавшем дисколёт шаре изменённого пространства время шло медленнее, и грозное начальство ещё не так скоро о них вспомнит и испортит игру.
   Узкорылый, отодвинув подальше переводчик, заметил сотоварищам:
   - Эх, жаль дисколёт у нас – скорлупка! А вот когда я служил на большом цилиндре у генных инженеров и биологов – вот это было здорово! Я, помниться, помогал отлавливать таких, как эти, только меченных. Помогал их осматривать, брать генетический материал для разведения других помощников. Биообъекты до того по-дурацки себя вели! Со смеху можно было помереть! Но некоторые отбивались не на шутку, хватали что потяжелей и дубасили всех, кто не успел увернуться. И я раз крепко получил… И тогда социологи придумали внушать им гордость своей миссией помощи инопланетной цивилизации. И многие, поверите ли, действительно не на шутку гордились! Один, помниться, специальную посадочную площадку для нас построил у себя во дворе - ждал нас. И даже с самкой своей перестал спать, чтобы генетического материала для нас оставалось побольше! Вот смеху-то было! Правда, на большом цилиндре людотехники всегда рядом – не разгуляешься.
    - А может, и у этих тоже какие-нибудь материалы возьмём, чтоб веселее было? – спросил Тощезадый.
    - Так оборудования нет, - огорчился Узкорылый.
    - Ну, так смоделируй быстренько и выведи на принтер! Ты ж у нас работал помощником у инженеров.
    - Некогда ерундой заниматься! – вмешался Упругий. – Давайте уже прилетать в это созвездие, а то время всё же идёт! Сейчас начальство как затребует нас!..
    Тощезадый тут же изменил фон в иллюзорном иллюминаторе. Возникла розоватая планета с бежевыми разводами, и Упругий важно скомандовал идти на посадку. Дисколёт и вправду опустился на поверхность Голубой. Куцый выпрыгнул первым. Увиденное вокруг не походило на гнездо высокоразвитой цивилизации. Луна озаряла окраину убогой деревушки. Трактор, увязший в гигантской луже, ржавел на краю картофельного поля. Выли собаки, чуя поле изменённого пространства. В покосившемся загоне испуганно хрюкали свиньи, топчась в жидкой грязи. Чуть дальше в коровнике металась перепуганная корова. В одиноко стоящем позади огорода дощатом сооружении хлопала на ветру дверца, держащаяся на одной петле.
     Следом за Куцым вылез Узкорылый с портативным иллюзорообменником в руках. В поле изменённого пространства предметы иллюзорно согласовались с параметрами вносимых изменений. И когда гости вышли наружу, то уже увидели гигантский звездолёт на краю светящегося поля космодрома. Хрустальная башня, возвышающаяся позади луга с неземными цветами, гостеприимно открывала хрустальную дверь и закрывала её, чтобы открыть вновь. Неземные постройки светились в свете трёх лун. А за узорчатой оградой виднелись невероятные сияющие звери – нечто среднее между драконами и пегасами. Чудо-звери рыли серебряными копытами беломраморный пол, издавали мелодичные звуки и мечтательно хлопали огромными синими глазами. Они явно были разумны, возможно даже, сверхразумны… Только почему-то на этой планете сильно пахло навозом… Но это, наверно, потому, что они, люди Земли, ещё просто не готовы к постижению…
    - Вот так будет выглядеть и ваша планета, когда вы уничтожите ядерное оружие, экологию и мир во всём мире! Только любовь и свет приведут вас к этому! – произнёс Упругий строго, значительно и важно. В этот момент он и сам казался себе невероятно значимым, необходимым для всего мироздания, центральным местом во вселенной, самим богом.
    Позывные прозвучали внезапно, резко опустив Упругого с вселенских высот в его скромную реальность. Несколько секунд он приходил в себя. Затем с сожалением настроился на неожиданного собеседника.
    - Дисколёт 21426-334-О! Вызывает 769-334-В…
    - Это ты, что ли, Плюгавый? Чего надо-то?
    - Упругий, это не ты сейчас, случайно, сел на окраине села? А то я тут мимо летел: меня людотехники из города выставили, смотрю знакомые вибрации внизу…
    - Ну я, положим. Ты мне помешал, Плюгавый! У меня тут миссия ознакомления новичка, задействованного в важном проекте. И кроме того двое биообъектов рты поразевали. И тут ты!
    - Бросай ты их и дуй сюда! Мы тут с Лупоглазым празднуем, подкрепляем силы. Тут для всей твоей команды хватит!
    - Всё! – решительно сказал Упругий девушке и молодому человеку. – Дольше вам здесь нельзя оставаться: энергетика нашей планеты слишком высока для вас. Вы ещё не эволюционировали. Сейчас мы доставим вас назад, а у нас срочные дела.
    - А я хотела бы знать… – неуверенно начала девушка.
    - Всё, что вам надо знать – это любовь и свет, - рявкнул Упругий, направляя на людей ствол излучателя. Луч тут же погрузил обоих в крепчайший сон.
    - Чего такая спешка? Не доиграли же! – возмутились остальные.
    - Плюгавый тут рядом, а с ним и Лупоглазый. Пируют, и нас приглашают.
    - Это другое дело! Это даже лучше! А этих куда? Здесь оставим, или вернём, откуда взяли? – спросил Узкорылый.
    - Некогда с ними. Взлетаем и стыкуемся с Плюгавым.

       Девушка и молодой человек, лёжа в сыром чертополохе, зачарованно смотрели в небо. Галактический корабль, возвративший их на грешную землю, издали похожий на светящийся шар, удалялся от них, таял в вечерних небесах. В вышине он встретился с другим шаром света. Они слились и исчезли в бескрайних просторах вселенной, как прекрасная мечта… Жаль только, что юноша и девушка совсем не помнили своего возвращения на Землю. Они со вздохом оглядели трактор, ржавеющий на краю картофельного поля, покосившийся загон, в котором топтались в жидкой грязи свиньи, одиноко стоящий позади огорода дощатый сортир, с хлопающей на ветру дверцей. Вздохнув ещё раз, они отправились разыскивать свою машину.


                13.

    Агония крупной коровы, занимавшей весь салон дисколёта Плюгавого, всё ещё длилась, когда его гости собрались вокруг неё для пиршества. Плюгавый первым погрузил свои длинные пальцы в горячую кровь, в пульсирующие внутренности. Жирные, вкусные эманации гибнущего существа вместе с кровью быстро впитывались в пористую кожу его четырёхпалых ладоней. Его примеру последовали остальные.
    Куцый впервые пробовал подобную трапезу. Его сразу опьянили мощные флюиды, бегущие от ладоней по всему телу, наполняющие его тело ощущением силы, радостной звериной агрессии, и, главное - превосходства. Он, конечно, далеко не верх пищевой цепочки, но зато и не самый низ! Он – гордый хищник, явившийся в этот мир, и пусть ужасаются и трепещут те, кто не может дать отпор! Он – сила. Вот только не нравились ему боль и отчаяние, переполнявшие умирающее существо. Что-то в этом было не правильное. Вот только что именно, Куцый не знал.
    Плюгавый, Лупоглазый и их гости насытились. Остановившиеся глаза коровы подёрнулись мертвенной плёнкой. Насытившиеся помощники собрали оставшуюся кровь в вакуумный цилиндр (не пропадать же добру) и блаженно задремали. Резкий сигнал в переговорнике разорвал сытый покой. В канале связи возникла сама Бэаэт, и вид у неё был разозлённый:
    - Куцый!!! Где тебя носит, бездельник!? Ты что же, воображаешь, будто я не знаю, что тебя не было в людишнике? Твоя пустая башка уже забыла, что ты послан туда для ознакомления!
    - Так… нас туда… техник не пустил, благороднейшая…
    - Что за техник? Номер чипа?
    - Не знаю, благороднейшая, он был очень злой, обещал полный заряд из плазматрона…
    - Ладно, я узнаю, кто это и с ним разберусь. Где там, как его... Упругий?
    - Я здесь и к твоим услугам, благороднейшая, - немедленно отозвался Упругий.
    - Сейчас же отбываешь на Лу, иначе всех вышвырну в открытый космос!
    Связь отключилась. На "грозных радостных хищников" легла с вышестоящей ступени тень хищника более грозного. Иллюзия силы рассеялась. Они опять стали мелочью, искусственно выведенной исключительно в целях обслуживания истинных хищ… высокоразвитых эволюционно продвинутых богоподобных существ.
    Изувеченный коровий труп сбросили с дисколёта прямо в поле. Спешно произвели расстыковку. И транспортное средство, ведомое Узкорылым, взмыв вертикально вверх, на максимальной скорости пробило слой облаков и взяло курс на Лу.


14.

 
    Куцый медленно выздоравливал после Преображения – сложнейшей процедуры трансмутации тела. Чувствовал он себя всё ещё на редкость плохо. Зато теперь он, как и Упругий, был способен быстро уплотнять и разуплотнять своё тело, переводя составляющие его компоненты в волновое состояние и обратно. Он мог проходить сквозь твёрдые физические преграды, менять свой внешний вид на любой и даже проникать в тот невероятный карман мироздания, где обитают сами Великие и Величайшие. А это не какая-нибудь жалкая дыра вроде заброшенного спутника Красной! Это… впрочем, вспоминая свой ознакомительный полёт на Голубую, Куцый почему-то совсем не радовался повышению по службе и участию в предстоящем учебном эксперименте. Что-то неправильное было во всём этом. Но почему-то никто, кроме бракованного жалкого куцего создания не чувствовал этой неправильности.
    В подпочвенных помещениях Лу Куцему давали хороший корм, не нагружали никакими работами и даже выделили отдельный, собственный отсек для сна и отдыха. Никто и никогда в его жизни не заботился и не ухаживал за ним, и это было так необычно для Куцего, что он даже начал было робко протестовать, чем вызвал смех. Наконец он почувствовал себя лучше. Осмотревший его медик объявил, что Куцый благополучно пережил трансмутацию и пригоден для проведения эксперимента.
    Для начала ему велели ощутить в себе изменение своего роста, цвета кожного покрова, и другие визуальные параметры тела. Куцый и сам не понял, как это у него получается, но стоило ему вызвать в себе ощущение изменения тела, как изменение это происходило. Дальше было сложнее. Рассеиваться до полной невидимости и проходить сквозь преграды было жутковато. Мир менялся для Куцего, делался призрачными и зыбким. Стиралась граница между реальностью и сном, между жизнью и смертью. Иногда, будто после приёма лишайника, растущего летом на экваторе Красной, Куцый ощущал себя лишь точкой. Точкой, наделённой сознанием и волей, способной преодолевать барьеры пространства и времени. В таком состоянии он чувствовал себя подобным Высшим…
    - Не вздумай воображать себя подобным нам! – сурово предостерёг Киюс-У. – Это чревато серьёзными последствиями! И всегда помни: ты – лишь инструмент в наших руках. Инструмент, и не более того. А что бывает с негодным инструментом, сам знаешь.   
     Куцый знал. Но как и куда спрятать невольно возникающие самостоятельные идеи и мысли, которых ну никак не может быть у инструмента?


                15.
 
    Наконец Куцый был признан вполне подходящим для функционирования в условиях Голубой в рамках небольшого эксперимента. Явившись по зову Бэаэт в лабораторию, он застал там не только её и Киюс-У. В центре лаборатории мерцала точка, окружённая ореолом. Куцый понял, что здесь присутствует сам Муари -  научный руководитель, один из старейших обитателей Системы Светила.
    Двое помощников втолкнули в лабораторию очень бледное и насмерть перепуганное создание. Создание было одето в короткую кожаную юбку, высокие сапоги на огромных платформах и со шнуровками и чёрный корсет с множеством шипастых заклёпок. Одна половина головы создания была наголо обрита и имела в ухе 13 пирсингов, в брови – 4, а в носу – только один. Другую половину головы прикрывали длинные прямые волосы тёмно-фиолетового цвета с двумя алыми прядями. Куцый с большим интересом разглядывал татуировки создания. Там были черепа, змеи, драконы, колючие чёрные розы, пронзённые ножами сердца с каплями крови и ещё много всего занятного.
    - И вот ЭТО вы решили использовать в качестве исходного материала? – вспыхнул мыслеобраз научного руководителя в котором чувствовалось недоумение. – Вы с ума сошли! Отправьте это обратно на Голубую и возьмите там что-нибудь нормальное! Впрочем… Впрочем, это интересно и ново, идея не лишена оригинальности… Вот только испокон веков работали только со среднестатистическим элементом массы, и заплесневелые умы в экзаменационной комиссии могут этого не понять… Впрочем, попробуйте, посмотрим, что выйдет.
     - Мы запланировали наш эксперимент не больше, чем на 20 – 30 оборотов Голубой вокруг Светила, - докладывал Киюс-У научному руководителю Муари. Мы решили полностью заменить фокальное лицо будущей религии нашим помощником, уже закончившем процедуру Преображения. После проверки нашей работы приёмной комиссией, для того, чтобы не привлекать излишнего внимания людей, мы вернём нашего помощника назад и заменим его исходным созданием.
    Бэаэт, очень заинтересовано рассматривая "исходное создание", размышляя о том, что неплохо бы ввести в моду пару-тройку элементов подобного антуража. 
    "Значит так, - думала она – сегодня же закажу себе несколько подобных штучек в уши! Для них, правда, придётся делать дырочки, но зато как красиво! А какие рисунки прямо на коже! Скажу косметологам, чтоб сделали мне парочку таких! А вот тот маленький выцарапанный в коже рисуночек на щеке в виде чёрной слезинки – это просто гениально! Эаэс и Туэдес ну просто лопнут, когда увидят меня с таким же на пиршестве! И цвет волос – решено - меняю на такой же! Это будет так выглядеть, что они скончаются от зависти! Всё, сегодня же, сразу после…".
    - Бэаэт, можно попросить тебя не отвлекаться! – возник резкий мыслеобраз Муари. – Лучше бы попробовала войти в контакт с исходным материалом и успокоить его, чтобы преобразование прошло без всяких эксцессов!
    - Конечно, прошу извинить, - Бэаэт не без сожаления отвлеклась от приятных планов. Она подошла к "исходному материалу" - перепуганной девушке. Велела двоим помощникам усадить её в удобное кресло, включила переводчик, преобразовывающий мыслеобразы в слова одного из звуковых языков.
    - Не бойся, милая, мы не сделаем тебе ничего плохого, - переводчик прекрасно воспроизвёл надлежащую интонацию, – мы ведь представители высокоразвитой цивилизации! А как тебя зовут?
    Девушка посмотрела на Бэаэт заплаканными глазами. На лице её размазались алые тени и фиолетовая тушь. Успокаивающий тон подействовал.
   - Лилит, - всхлипнула она. – Вообще-то по-настоящему у меня другое имя, но я его не люблю. Верните меня обратно! Я не хочу…
   - Мы обязательно тебя вернём, Лилит, - ласково сказала Бэаэт, - как только закончится наш учебный эксперимент. Пока ты останешься здесь, но тебя там должен успешно заменить наш маленький помощник.
    Бэаэт указала на Куцего, и Лилит при виде него вздрогнула.
    - Это как? – испуганно прошептала она.
    - Очень просто. Он с точностью до молекулы скопирует образ твоего лица и тела. И полностью скопирует твою память. Может, и твоя память до завершения эксперимента будет частично дублирована в сознание нашего помощника. Всё дело и займёт-то не больше двадцати-тридцати оборотов планеты вокруг Светила, так что беспокоится не о чём… Дайте ей успокоительного!


                16.


    Существо класса "помощник" номер 2117 проснулось среди дня в незнакомом помещении. Память к помощнику возвращалась медленно.  Кто оно такое? Оно - Куцый – бесполое существо, искусственно выведенное методами генной инженерии. Лишь условно оно зовётся в мужском роде: Куцый. Но его можно так же звать и Куцая и Куцее… Место обитания: куда пошлют. Цель жизни: обслуживание и всяческие подсобные работы. Есть и второй, тщательно скрываемый слой жизни: интерес, любопытство, фантазии и ещё нечто, что даже не понятно, что это и как это назвать. Всё это вместе и было существом по прозвищу Куцый.
    Внезапно в сознание Куцего ворвались и заполнили его совсем другие воспоминания совсем другого "я". Этому "я" исполнилось 21 год, и было это "я" девушкой, которую в последние годы все звали Лилит.
 
     Вот уже шесть лет Лилит жила самостоятельной жизнью, и только эти последние шесть лет имели для неё ценность. А до этого большая часть воспоминаний сводится к крикам воспитательниц и учительниц в детском саду и в школе, к бессловесной покрытой вечными синяками маме, к орущим младшим братьям-сёстрам, и к постоянно пьяному горластому и дурно пахнущему типу, который назывался папой. Как её тогда звали – она постаралась забыть. Жизнь кардинально изменилась для неё в 15 лет, когда по обыкновению пьяный родитель в коридоре принялся стягивать с неё джинсы. Именно в этот момент она поняла: бежать из родимого гнезда надо срочно. Наградив родителя хорошим ударом колена в причинное место и получив от него фингал под глаз, она всё же вырвалась. Краем глаза успела заметить маму, испуганно юркнувшую на кухню "от греха подальше".  Это окончательно укрепило её в принятии решения. Прихватив с собой первую попавшуюся майку, пару трусов и все деньги, что были в доме, она бежала куда глаза глядят.
    А дальше завертелась, запестрела самостоятельная жизнь. Официантка в придорожном кафе, упаковщица товаров, продавщица в киоске, стриптизёрша, снова официантка, но уже в ночном баре… Не обошлось, конечно, без наркотиков. Они принесли с собой безденежье, нередкие ночёвки под мостом, беспорядочные сексуальные контакты, ломки и явственное ощущение надвигающегося конца.
    Удача улыбнулась ей неожиданно. Удача в виде постоянных, серьёзных, и даже романтических отношений с лидером металл-группы "Чёрный гроб", известным под псевдонимом Бес. Помимо прочего, Беса заинтересовал голос девушки - хрипловатое и сильное контральто. В придачу к голосу у неё имелся хороший слух и артистичность. Среди низких аккордов тяжёлой музыки такой голос слышался необычайно выигрышно.
    Бес, хоть и сам был не прочь расслабиться после концерта, металл-группу держал в рамках железной дисциплины, не допускал тяжёлых наркотиков и вообще никаких злоупотреблений во вред репетициям и выступлениям. Дисциплина пошла девушке на пользу. После усиленных репетиций состоялся её первый дебют. Бес придумал ей звучное, хоть и не вполне оригинальное имя – Лилит. Для неё пришлось заново пересматривать и обновлять репертуар, создавать новые композиции, переделывать старые. Но оно того стоило: с приходом Лилит металл-группа "Чёрный гроб" сделалась очень популярной. На сцене, в волнах тяжёлых аккордов, в свете прожекторов Лилит чувствовала себя счастливой и видела в музыке стиля "металл" своё призвание.  Она была трудолюбива и доводила свои выступления до совершенства. Ей нравились гастроли по разным странам, записи новых альбомов, толпы фанатов… Вот только что-то в последнее время везде ей стали попадаться двое странных слишком стандартно одетых, каких-то безликих людей. Что они делали на концертах, кроме как пристально наблюдали за ней?
    Они возникли внезапно, когда Лилит с Бесом наконец-то добрались до своего гостиничного номера после удачного выступления и ночной пирушки. Они с Бесом настолько вымотались, что плюхнулись на кровать даже не раздеваясь и не сняв грим. Бес заснул тут же, и сразу появились они. Непонятно, каким образом они попали в номер гостиницы.
    - Мы не сделаем тебе ничего плохого. Ты должна идти с нами.
    Почему не просыпается Бес?! Почему она сама не в состоянии двинуть ни рукой, ни ногой?! Почему так страшно?!
   Лилит не поняла, каким образом она вдруг очутилась за стенами гостиницы. Не знала, куда влекут её эти стандартно-безликие твари. А дальше всё пошло совсем уж плохо. Настолько, что об этом лучше не вспоминать. Слишком разреженный воздух, какие-то унизительные медицинские обследования. "Не сделаем ничего плохого"… Уж не похитили ли её для взятия органов? Где она, вообще? Необычная лёгкость, будто земля не притягивает – что это?! Холод. И наконец эта пугающе-чуждого вида девушка с голубой кожей в белом комбинезоне, говорящая ей непонятные, но явно не предвещающие ничего хорошего вещи. И это ужасное куцее существо в кресле напротив… То, что было потом, заставило её всерьёз усомниться в своём психическом здоровье: ужасное куцее существо напротив стало принимать её облик!



                17.            
   
    Куцый, точная копия Лилит, проснулся среди дня в незнакомом помещении. Память возвращалась медленно. Вернее, были две памяти: Куцего и Лилит, и одна память перебивала другую. Какой странный и просторный спальный отсек!.. Ну и гульнули же мы вчера после выступления! Но потом… потом появились ЭТИ! Нет, это был не сон к сожалению… Что это за здоровенный тип храпит совсем рядом?.. У него в кармане должен остаться чуток травки – голову освежить… В какой странный мир меня зашвырнули Высшие!  Ну ничего, могло быть и хуже.
   Куцый-Лилит осторожно поднялся, стараясь не разбудить храпящего типа.
   Странные ощущения бродят в изменившемся, преобразованном теле. Странные мысли отражаются в изменившемся мозгу. Странная память, при которой незнакомые люди становятся очень близкими, как, например, этот верзила рядом. Такого никогда не было, да и не могло быть у Куцего. Пошатываясь, чужой походкой Куцый проковылял в соседний отсек. Капала вода из блестящей штуки. Над штукой – отражающая поверхность. В ней - отражение девушки, которую усадили в кресло напротив Куцего в лаборатории. Куцый смотрит на свои тонкие татуированные руки. Особенно интересно вон то изображение на левой руке: человек с птичьими крыльями рвёт колючую проволоку, явно вырываясь на свободу. Что-то в этом рисунке есть близкое Куцему… или той девушке. Куцый рассматривает своё тело, худенькое тело девушки по имени Лилит. Вдруг с наслаждением вспомнились руки Беса, страстно сжимающие это тело… А дальше память Лилит накрыла и затопила его собственную паять, оставив лишь небольшие сторожевые участки: инструкции по участию в эксперименте Бэаэт и Киюс-У.

   Горячая вода из душа приятно стекала по телу, будто виденному впервые. Или в самом деле впервые. Хорошо бы ещё как-то смыть эти размазанные алые и фиолетовые пятна вокруг глаз. Водой они не смываются. А чем же?  Внезапно, будто выдвинулся нужный ящичек - открылся нужный блок памяти. Ну да, конечно же! Вот эти маленькие баночки и флакончики возле отражающей поверхности… возле зеркала. Которая из них нужна для снятия размазанного грима? В нужном блоке памяти оказалось полно информации на этот счёт. И не только на этот. Да, это работает: эта жидкость, действительно, снимает размазанную тушь. Куцый, выйдя из душевой кабинки, вспомнил про полотенце, вытерся. Безошибочно разыскав необходимое, надел на своё девичье тело изящные кружевные трусики, спортивную майку и удобные шорты. Как всё-таки странно ощущать себя человеческим существом! Куцый-Лилит, пройдясь по гостиничному номеру, неожиданно почувствовала, что это тело принадлежит и всегда принадлежало именно ей. Лилит посмотрела на спящего Беса. Память наполнилась захватывающими интимными воспоминаниями. Всплыла из неведомых глубин память о тех странных чувствах, каких уж точно не могло быть у Куцего. Она прилегла рядом с Бесом. Стало спокойно и уютно. Вот только эти две искры, блеснувшие в углу…
    В углу постепенно высветились две фигуры, показавшиеся ей смутно-знакомыми. Красивые, но чуждые лица, голубоватая кожа… Их ведь не должно быть в её жизни. Но откуда-то она помнит их, помнит их имена, и даже понимает, о чём они беззвучно говорят между собой.
    - Кажется, трансформация произошла полностью, - заметила Бэаэт.
    -Да, на то похоже. И всё-таки немного подождём, пусть Куцый полностью впишется в новую жизнь, - ответил Киюс-У. – Но как бы только наш Куцый не позабыл блок задания! Впрочем, это уже не Куцый. Это наша Лилит. Лилит, ты нас воспринимаешь? Ты можешь вспомнить, кто мы?
    У Лилит почему-то испортилось настроение при виде этих светящихся фигур. Блок задания? Она плохо помнит, что это и зачем. Отстали бы они от неё, дали бы жить спокойно…
    - Лилит! – строго сказала та, которую звали Бэаэт, - вспомни: мы – Высшие! Мы дали тебе великую миссию на твоей планете! Мы будем вести тебя, а ты следуй путями своего сердца, в котором всегда будем мы!  Ты вознесёшься…
    - Дайте поспать, - жалобно попросила Лилит. – Голова болит с похмелья, просто сил нет! А тут ещё вы.
    - Да, нелегко будет с этим существом, - заметил Киюс-У. – Ну да ладно, раз уж начали.
    Бес с трудом разлепил веки, покрасневшие после вчерашних возлияний. Его изумлённому взгляду предстали два сияющих существа в ореоле света. Он протёр глаза, но видение не исчезло.
   - Это что ещё за … такая? – удивился Бес. – Лил! Ты тоже это видишь, или это только у меня?
   - Это Высшие, - устало откликнулась Лилит. – Я с ними теперь контактирую.
   - А какого хрена им вообще надо в чужом номере?
   - Их здесь нет, это только их проекции…
   - Вечно ты что-нибудь учудишь, Лил, - проворчал Бес, зевая. – Убери ты эти свои проекции к какой-нибудь маме и спи уже. Это прикольно, конечно, но не сейчас.
   Проекции Высших недовольно переглянулись. Как-то всё шло не так, как положено.
    - Похоже, зря мы выбрали такую тему для дипломного социологического эксперимента, - задумчиво сказал Киюс-У. – Ведь говорил же я тебе, Бэаэт, что лучше простой проверенный военный конфликт.



                18.
   

      - Бес, у тебя сегодня во время выступления уже на первой песне струна лопнет, - сказала Лилит, гримируясь перед концертом.
   - С чего это ты взяла, Лил?
   - Не знаю. Эти знания сами приходят. А ещё я знаю, что Змея в аэропорту прихватят, когда будем возвращаться. Потому что у него гашиш в левом внутреннем отделении большого красного чемодана.
   - Иди ты Лил! Я ведь этого гада сто раз предупреждал не баловаться с наркотой! Ладно, я у него лично всё перетрясу перед вылетом! А что ты ещё знаешь?
   - Курс доллара упадёт на днях. В Лондоне фундаменталисты готовят большой теракт, но ещё не знают, что службы безопасности их уже отследили. В океане сейчас зарождается ураган…
   - Ты прямо новостное агентство какое-то, Лил! А ближе к нашим делам?
   - Этот наш новенький импресарио Ян прикидывает, как бы тебя надуть с выручкой…
   - Вот я так и думал! Ну так ведь мне и казалось! Ладно, я с него шкуру спущу, если он только попробует. А теперь расскажи подробно, как это у тебя получается.
    Лилит задумалась. После долгого молчания сказала:
   - Знаешь, Бес, я думаю, что это всё ОНИ. Я частично помню ИХ.
   - Что ты о них знаешь? – посерьёзнев, спросил Бес.
   - У них странные черты лица. Не уродливые, вовсе нет. Я бы даже сказала, красивые, но только чужие какие-то. Будто другой расы, только нету на Земле расы с такими чертами, и чтоб кожа была голубая. Они иногда говорят со мной. И говорят странные вещи. Они, будто бы боги, и будто бы я – их рука на Земле. И ещё: будто у меня высокая миссия. Я, типа, должна быть центром формирования новой религии, или что-то в этом роде. Мне очень страшно, Бес!
   - Н-да, если бы я сам не видел те блестящие силуэты в номере гостиницы, и если бы их вдобавок после не увидели Змей, Мрак и Ян – я бы точно решил, что у тебя шиза во всю голову! Но я-то их видел, и ребята тоже.
   - Знаешь, Бес, мне вдруг пришел в голову новый текст для песни. Это будет песня-пророчество. А ты переложишь текст на музыку.

  "Из сердца Вселенной явилась на Землю
 Невинно-Порочная Дева Лилит.
Она судьбоносным решениям внемлет
Великая Тьма её вечно хранит. 
Химеры и ангелы, демоны Ада,
И боги, и звери и люди Земли –
Все тёмной великой посланнице рады:
Несёт она символ греховной любви.
О жалкие твари на дне мирозданья,
Узрите же скорый конец!
И тайные освободите желанья –
Так хочет Вселенной Творец!

   - Лил, чего это тебя так прорвало? – удивился Бес. – Впрочем, текст вполне себе атмосферный и эмоциональный. Публика это любит. Если над ним как следует поработать, написать к нему подходящую музыку… Оно, может, даже и будет очень ничего.


19.


     С Прошло немного времени, и всё изменилось в жизни новоиспечённой Лилит и металл-группы "Чёрный гроб". Собственно, уже и не было никакой группы, а была культовая пророчица с псевдонимом Лилит, были сопровождающие её адепты и всё растущие толпы поклонников новой религии, получившей название Религия Изначального Хаоса, или Хаосизм. Выступления-пророчества происходили теперь на забитых до отказа стадионах. Лилит и сама изменилась. Исчезли короткие кожаные юбки, шипастые заклёпки, чёрные корсеты и многочисленные пирсинги. Она теперь выходила к народу в строгой чёрной тунике, в поблёскивающей ониксами невысокой серебряной диадеме. Её сильное контральто неслось над толпой, сопровождаемое низкими аккордами гитар Беса и Мрака и столь же низким гулом ударных инструментов Змея. Красные и фиолетовые лучи метались по рядам зрителей. Фиолетовый туман стелился по сцене. Хаоситы прикладывали четыре пальца к середине лба – особый знак, изобретённый Бесом. Обменивающиеся этим знаком, чувствовали между собой сродство, объединяющее их, выделяющее из остального мира. Позади Лилит взвивалось знамя: силуэт крылатой серебряной змеи на чёрном фоне. Образ этот Лилит часто видела во сне, а изобразил его на знамени Ян, бывший импресарио металл-группы, а ныне адепт новой религии. Пророчества Лилит оказывались на удивление правильными, и это волновало людей самых разных, в том числе и совершенно далёких от тяжёлой музыки. Тексты песен-пророчеств мгновенно распространялись в интернет-сетях. Диски распродавались ещё до выхода в продажу. Толпы фанатов бушевали. Росло и количество людей разумных, заинтересованных феноменом пророчеств. Скептики с кислыми минами твердили о совпадениях и теории вероятности, спеша при этом на выступления. Официальная церковь бурно негодовала, требуя уничтожения усиливающихся конкурентов. Уже и власть предержащие планировала запретить и выступления-пророчества, и сам Хаосизм (но, засекретив, сделать их доступными для очень узкого круга).
    Но пророчества на стадионах были лишь внешняя стороной выступлений. Для избранных после выступления всё только начиналось. В просторном помещении, обтянутом лиловым бархатом, происходило явление Вселенских Богов Изначального Хаоса. Войдя в магический треугольник, воздев руки к небу, Лилит взывала к ним своим звучным контральто. Ей помогали её верные адепты: Бес (особо приближённый), Мрак и Змей (самые праведные) и Ян (верный адепт). Избранные с восторгом замирали, предвкушая прикосновение к вселенской тайне. Наконец над толпой избранных появлялись две светящиеся фигуры. Мало кому удавалось различить в сиянии их черты. Но те, кому это удавалось, утверждали, что один из них был молодым мужчиной с очень странными, хоть и красивыми чертами лица и голубоватой кожей. А другая фигура, как говорили, принадлежала юной женщине с такими же чуждо-красивыми чертами. Появившись, один из богов произносил безмолвную речь, речь попадавшую напрямую в сознание каждого. Содержание безмолвной речи каждый раз было приблизительно такое:
    - Дети мои! Наконец-то вы нашли свой путь в лоно истинной веры! Наконец-то вы узрели дорогу в свой вселенский дом! Это - начало возрождения планеты! Это истинное начало пробуждения цивилизации! Радуйтесь, дети мои! Ликуйте! Берите от жизни всё, что хотите! Живите наслаждениями – мы разрешаем это вам – нашим возлюбленным первенцам!
    Под бурные крики восторга две светящиеся фигуры поднимались к потолку и сквозь него возносились прямо в звёздное небо. Включалась музыка, избранные пускались в неистовый пляс – священный галактический танец. Постепенно приглушался свет, по стенам пробегали алые блики. Адепты раздавали всем священный дурманящий напиток в серебряных чашах. В вихре танца избранные сбрасывали стесняющие их одежды, чтобы предстать перед Вселенной в своём истинном виде. Галактический танец переходил в безудержную вакханалию. На этом Лилит со своими адептами покидала действо: она была уже слишком высока, чтобы разделять оргию даже с кругом избранных.
   СМИ многократно писали и говорили о пророчице, основательнице новой веры. Галактический танец и всё остальное, происходящее за закрытыми дверями, очень резко осуждалось властями, религиями и всеми законопослушными людьми. Уже неоднократно направляемые властями полицейские машины окружали здание, где происходило очередное служение богам Изначального Хаоса. Никто не мог понять, почему полицейские не врываются в помещение, медлят, испытывая тёмный иррациональный страх. Но ни разу священнодействия не были прерваны никем и ничем. И уже одно это привлекало на выступления-пророчества Лилит всё новые и новые толпы (также из числа осуждающих).

   Всё это могло бы радовать двойника Лилит, если бы не ЭТИ. Контрольные точки памяти подсказывали ей, что это – высшие, по отношению к ней, существа, что она должна их боятся и слушаться бездумно и безгранично, для чего она, Лилит, и создана. Но великая пророчица новой веры эволюционировала из Куцего – существа бракованного, с недостаточными функциями управляемости и подчиняемости. Потому мысленно Лилит неприязненно называла богов просто ЭТИ.
     Проекции ЭТИХ появлялись любое время, когда им вздумается, и Лилит почему-то чувствовала липкий иррациональный страх при их появлении. Они диктовали прямо в сознание тексты песен-пророчеств, требовали петь их с ещё более полной отдачей. У Лилит создавалось чёткое ощущение, что она живёт чужой жизнью. Странные воспоминания бередили душу. Вспоминалось совсем другое тело. Бесконечные коридоры, где нет ни верха, ни низа, ни освещения. Она видела там в полной тьме хорошо, но как-то иначе. Помещения, заставленные странной, ни на что не похожей аппаратурой. Двое гротескных существ, зажимающие в пористых четырёхпалых ладонях какие-то невиданные растения. Что всё это значит? Где и когда это было? И почему она отчётливо помнит, как среди всего этого вдруг также появились ЭТИ?
   Вечерами пророчица выходила на балкон дорогого номера отеля и лунный свет окутывал её. И тогда у двойника Лилит непонятно почему и откуда рождались странные мысли о её оригинале - несчастной одинокой девушке, мечущейся в узком отсеке, где так мало кислорода и почти нет притяжения. Она чувствовала, как та всё глубже и глубже погружается в бездну отчаяния, ужаса и безумия. Она чувствовала её, как себя…


                20.

   В узком отсеке было трудно дышать, и почти не ощущался вес тела. Сколько времени уже она здесь? Время не ощущается, поскольку большую часть его она спит. Скорей всего она одурманена какими-то веществами. Холодно. Снятся странные сны. Тёмные бесконечные и запутанные коридоры, где нет ни верха, ни низа. Она отталкивается от стен и летит до поворота коридора, затем отталкивается снова и летит дальше. Неизвестно, куда и зачем. Странное гротескное существо даёт ей засушенное бурое растение неизвестной ей разновидности. И она сжимает его между своими четырёхпалыми ладонями с сероватой пористой кожей. Она просыпается в ужасе, и её тошнит при воспоминании этих ладоней. Но она засыпает опять, и ей снится, как растение втягивается, впитывается, всасывается в пористую кожу четырёхпалых рук. И горячая волна от них проходит по телу. И больше она не Лилит – она точка… Точка, которой нет преград. И нет больше страха, есть лишь ясное осознание своего бытия. Но она просыпалась, и ужас происшедшего с ней охватывал с новой силой.
    Просыпалась Лилит всё в том же отсеке. Стены и низкий потолок то ли из светлого металла, то ли из пластика, лежанка из пластика, нечто, несущее функции унитаза – и это всё. Стопка влажных салфеток заменяет умывание. Вода в пластиковой бутылочке и каша, похожая на пластик, заменяют еду и питьё. Нет уж, лучше опять погрузится в сон. Но во сне – всё те же бесконечные коридоры в странном полусвете, где нет ни верха, ни низа. Лилит прилагала все усилия, чтоб не сойти с ума, но иногда ей казалось, что лучше бы с него сойти.
   Сколько времени она уже здесь? На бритой наголо половине головы успел отрасти ёжик светлых волос, с ногтей облез чёрный лак. Иногда отодвигается часть стены, и какая-то безликая фигура ставит на пол еду, питьё и чистый светло-серый комбинезон без швов. Лилит пробовала заговорить с этой фигурой, но безрезультатно.    
    Сколько это будет продолжаться? Лилит вспомнила: очень высокая девушка с такими странно-чуждыми чертами лица и голубой кожей – она сказала, двадцать-тридцать оборотов вокруг Светила… Что это значит? Это же… Это двадцать-тридцать лет! Лучше расстаться с жизнью немедленно, сейчас же, пока не подкралось безумие (а оно уже подкрадывается!). Лилит лихорадочно попробовала оторвать от комбинезона полосу ткани – смастерить верёвку. Но тонкая ткань была прочна на удивление, да и прицепить верёвку было не к чему. Отрывать полосу от корсета, или короткой кожаной юбки – тоже бессмысленно. Перебрав в уме все методы самоубийства, которые знала, Лилит остановилась на единственно доступном сейчас – перестать есть, пить, зайти в сон – и пусть снятся эти бесконечные коридоры, неважно. Главное – не проснуться. Никогда.



21.

 
-- Неужели ты действительно считаешь, Бэаэт, что дело наконец-то пошло? – саркастически спросил Киюс-У, разглядывая глубоководную акулу, проплывающую мимо экрана наружного обзора.
   - Да, теперь пошло по-настоящему! – откликнулась Бэаэт. – И ведь это ещё всего лишь начало! Это лишь преддверие религии. Дальше развернёмся и посмотрим, что получится.
   - Да ничего не получится! Мы напрасно тратим время. Религия выходит какая-то неправильная, раскованная до безобразия. Люди делают, что хотят, не зная никаких ограничений. В них нет не только никакого страха и никакого поклонения нам, но даже просто никакого уважения!
    Бэаэт вдруг спросила, сама удивившись своему вопросу:
   - Киюс-У, а за что, собственно, им нас уважать?
   - Ну знаешь ли Бэаэт! Ты, прямо не в себе последнее время!!! – уже не на шутку рассердился Киюс-У. – Ты что же, и в самом деле до конца не уяснила, что мы для них – высшие силы! По теории религий они должны нас бояться! Молиться они должны, бить поклоны, на колени бухаться, во всех грехах себя винить, ну и всё остальное, что положено. А они! У них вместо этого пляски, веселье, сплошной праздник и вдобавок бесконтрольный разврат! Это не религия!!!
    - Да брось ты, Киюс-У! Нормальная оргиастическая религия. Как раз такие бывали раньше. И, кстати, всех устраивали. Энергия, к тому же, вырабатывается не хуже, чем от твоих страхов с молениями. Сам Муари пока молчит, значит всё в порядке. Я, чтоб ты знал, уже искусственно сформировала кластер, получающий и хранящий энергетические ресурсы, поступающие от каждого, кто принадлежит к…
    - Скажу тебе честно, Бэаэт, не нравится мне это. Наживём мы с этим кучу неприятностей. А что Муари пока молчит, так он уже критически стар, от него и осталась-то лишь точка восприятия, которая устала воспринимать! Не на Муари всё повалится, а именно на нас!!!
   Киюс-У мысленно схватил брюхо акулы. Глубинное чудовище нервно встрепенулось и заметалось, не видя неожиданного нападающего.
    Бэаэт нахмурилась.  В последнее время её стал раздражать Киюс-У полным бездельем и резкой критикой всего, что она делала. Киюс-У неожиданно повернулся к ней, лицо его было жёсткое, чужое, холодное:
    - Ты в последнее время совсем перестаёшь соображать, Бэаэт! Ты что же, не понимаешь, что вот такими религиозными кластерами пользовались не кто-нибудь, а Низшие! И теперь тебе надумалось их возродить!  Ты хоть понимаешь, что про нас могут подумать! И что за неприятности на нас обрушатся! И не от кого-то, а от САМИХ!
   - Киюс-У! Это ведь только экзаменационный эксперимент! Все это поймут. А даже, если и не поймут, нельзя же постоянно жить с оглядкой на всех, кто что-то не поймёт!
   - Короче, я выхожу из эксперимента. И больше не имею со всем этим ничего общего, - холодно сообщил Киюс-У и принялся быстро собирать свои немногочисленные вещи.
   Бэаэт нервно вздрогнула, сильно побледнела. Некоторое время она молча наблюдала за сборами. Беспорядочно побросав всё в антигравитационный кейс, Киюс-У решительно направился к выходу из отсека, занимаемого ими обоими. Кейс послушно поплыл следом за ним. Бэаэт глянула на своё отражение в отражающем экране, поправила фиолетовую прядь, запутавшуюся в пирсинге на верхушке уха. Спросила, будто бы непринуждённо, даже с улыбкой:
   - Ну, и куда же это ты вдруг надумал перебраться?
   - На Лу, - отрывисто ответил Киюс-У.
   - Ну что ж…, - только и сказала Бэаэт. Затем неожиданно дрогнувшим прошептала: - Ну, а отношения-то наши от всех этих мелочей не изменятся…?
   Киюс-У ничего не ответил, только холодно и резко щёлкнуло за ним запирающее устройство двери их общего отсека. Этот щелчок сказал ей всё без всяких слов. Стало мертво и пусто. Даже глубоководная акула уплыла от экрана внешнего обзора.
   Бэаэт, сияющая богиня новой религии, всемогущая, грозная, милостивая и недосягаемая плакала на широком ложе. Татуировка чёрной слезинки на её щеке покрывалась слезами настоящими, бесцветными, но несравнимо более горькими. И таким же горьким и бесцветным показалось ей всё, что она делала до сих пор. Бесцветным и ненужным.
    Бэаэт показалось, что прошли века, полные боли и слёз, прежде чем она встряхнулась, будто вынырнула из-под воды. Она решительно встала, критически посмотрелась в отражающий экран и достала вакуумно-лептонный косметический набор. Нет, она не повернёт вспять! Она до сих пор сама тянула этот эксперимент, она и доведёт его до конца. Киюс-У ещё увидит её триумф и ещё горько пожалеет о своём уходе! Пусть теперь на её пути попробуют встать хоть Высшие, хоть Высочайшие, хоть даже сами Большие! Она, Бэаэт, не отступит. А Киюс-У… Она не будет думать о нём сейчас. Она не будет думать о нём до тех пор, пока боль не отпустит.
   Приведя себя в порядок, Бэаэт решительно направила свою проекцию туда, где в оббитом лиловым бархатом просторном помещении собирались адепты и последователи Хаотизма. Её проекция вознеслась над толпой, величественная, гордая, непобедимая.
 

                22.

    Решившись на крайний шаг, Лилит перестала ощущать угнетение и страх, будто всё уже позади. Собственно, жизнь и так была уже позади и можно сказать, что кончилась, остались лишь последние мелочи. Вылив воду и выбросив кашу в отхожее место, она ощутила лишь радостный подъём духа: во всяком случае, она умрёт в трезвом уме и ясной памяти, не сойдя с ума и не превратившись в нечто, достойное лишь брезгливого сожаления. Главное – продержаться несколько дней без воды. А без этой отвратительной каши продержаться можно! К последним мелочам относилось также прощальное письмо, которое она напишет той высокой девушке со странно-чуждыми чертами лица и голубой кожей. Потому что та девушка реально сможет его увидеть, перевести на свой странный язык и прочесть. А если не прочтёт… ну, что ж, ещё одна мелочь, сделанная зря. Были там ещё какие-то странные личности, например, парень с таким же синим лицом чертами правильными, тонкими, но абсолютно чуждыми. Но все они не говорили с ней, а девушка говорила, значит, ей и будет адресовано письмо. Сняв с себя один из пирсингов, Лилит принялась выцарапывать слова его острым кончиком по светлому то ли металлу, то ли пластику стены над лежанкой.
    "Сука, надеюсь, меня уже не будет, когда эту надпись прочитают твои наглые, бесстыжие глазёнки. Я хочу, чтоб ты знала, что такую уродливую синюю образину, как у тебя, вряд ли где ещё можно встретить, кроме этой вашей бредовой конторы. А я никому никогда не делала ничего плохого, чтоб так со мной обращаться! Поэтому я желаю тебе до конца твоей никому не нужной жизни чувствовать себя так же, как я себя сейчас чувствую! Я хочу, чтоб ты сдохла так же, как сейчас буду сдыхать я! Сто миллиардов раз будь прокляты ты и вся твоя поганая компания за всё то, что вы со мной сделали!!! Лилит."
    Нацарапав прощальное письмо, Лилит прилегла на лежанку. Она лежала долго, пока не стала утихать злость, бурлившая в ней. Немного отойдя, она свернулась клубком и принялась в мыслях сочинять последнее письмо совсем другого рода. Письмо единственному, ставшему ей родным, человеку с псевдонимом Бес.


23.


     - Осмелюсь доложить, благороднейшая, что особь, принадлежащая вам с благороднейшим Киюс-У, очень проблематична: отказывается от еды и питья и портит стены жилого отсека, - докладывала служащая склада живого биологического материала. – Если эта особь не представляет для вас ценности, разрешите вышвырнуть её в открытый космос.
    - Что значит, отказывается от еды? Почему? Может, ей не подходит корм? Я же распорядилась содержать её в хороших условиях! – воскликнула Бэаэт. – Мои указания, вообще, выполняются, или нет!?
    - Благороднейшая, мы предоставили вашей особи один из лучших боксов, даём сбалансированное питание, кондиционированный воздух и даже хорошую чистую одежду. Но особь аномальна: она не стремится выживать, а это является ненормальным для биологического материала!
    Бэаэт задумалась. Эта особь необходима для того, чтобы по окончании эксперимента заменить ею помощника, который может понадобиться где-нибудь в другом месте. В каком состоянии ума и здоровья будет к тому времени данная особь – не столь важно – помощник уже сыграл за неё роль, а ей остаётся лишь быстренько умереть (желательно, мученической смертью, чтоб осталась красивая легенда для дальнейших последователей созданной религии). Так что, " эта нестандартная" девушка нужна. И пусть хранится до поры до времени на складе живого биоматериала… Нет, что-то во всём этом не нравилось Бэаэт. Но что?
      Бэаэт задумалась. От этой девушки она подчерпнула немало интересных идей в области моды. Бэаэт и прежде была негласной законодательницей мод, а теперь вся немногочисленная молодёжь Высших копирует её пирсинги в ушах, фиолетовый цвет волос и даже эту маленькую татуировку: чёрную слезинку на щеке. И всё благодаря этой странной, нестандартной, не похожей на других особи. Интересно бы посмотреть на неё поближе, и попробовать понять, что же она собой представляет, эта странная биологическая особь. Глупо, конечно, думать о таких мелочах, когда проводится экзаменационный социологический эксперимент. А ещё глупее оставлять ради такого пустяка подводную базу и отправляться на Лу! Тем более, она может появиться там в своей проекции. Уж не хочет ли Бэаэт "нечаянно" столкнуться где-нибудь в коридорах Лу с Киюс-У? Может, и так… Приходится признать, что так.
    - Я хочу лично взглянуть на неё, - решительно сказала Бэаэт служащей склада биоматериала.
    В тот же день она отчалила на Лу.

    Стена бокса отъехала в сторону, пропустив Бэаэт. Она с удивлением рассматривала биологическую особь, одетую вместо серого комбинезона в свой чёрный шипастый корсет, высокие сапоги и короткую кожаную юбку – одежду, в которой она выступала на сцене вместе с Бесом и в которой решила встретить свою смерть. Девушка была смертельно бледна и даже не открыла глаза при приближении посторонних, но всё же было заметно дыхание. Над ней на стене была выцарапана надпись на непонятном для Бэаэт языке. При виде этой девушки у Бэаэт почему-то сжалось сердце. Она даже ощутила сострадание – то, чего уж никак не должны ощущать Высшие. Ей вдруг непонятно, почему, захотелось укрыть её тёплым пледом, накормить вкусными вещами, утешить. Ей захотелось, чтоб она осталась в живых. Анализируя эти странные желания, Бэаэт никак не могла понять причину их возникновения.
    - Что там написано?
    Служащая, полноватая женщина в сером комбинезоне, принадлежащая к той же расе, что и Лилит, явно боялась раскрыть Бэаэт содержание написанного:
    - Это всего лишь бессмысленные каракули, благороднейшая… Биологический материал, он иногда обладает способностью что-то чертить – это делают многие из наших подопечных…
    - Что здесь написано, я спрашиваю!
    - Благороднейшая, я не в состоянии перевести это… - перепугалась служащая, - у меня язык не повернётся...
    Выругавшись, Бэаэт сфотографировала надпись, сожалея, что не взяла с собой квантовый переводчик.


24.


Переведя надпись и узнав о себе много нового, Бэаэт почувствовала, что получила удар в самое чувствительное место. Может быть, в душу. Её вдруг стали сильно раздражать люди, как вид. Мерзкие, неблагодарные, излишне сложные твари! А, что больше всего раздражало, так это то, что к виду людей принадлежала и она сама, Бэаэт, представительница древнейшей расы как раз этих самых людей. Письмо глупой девчонки выбило Бэаэт из того душевного равновесия, которое она едва-едва достигла после разрыва с Киюс-У. Всё её окружение просто посмеялось бы над ней, если бы она кому-то сказала о своих чувствах. А злее всех смеялся бы Киюс-У – почему-то она уверена в этом. Её родители, клетки которых когда-то стали основой для её тела, и те бы престали бы гордиться её успехами, возможно, даже отвернулись бы. Бэаэт почувствовала себя настолько плохо, что ей даже расхотелось "случайно" встретиться с Киюс-У в подпочвенных коридорах Лу. Так, может, отказаться от этого проекта? Поехать в Центр Развлечений с приятельницами Туэдес и Эаэс, отдохнуть, а после в корне поменять учебную программу: навсегда оставить социологию и всё, что связано с этими мерзкими говорящими мартышками. Но эта мысль тоже не грела душу. Из-за чего бросать всё начатое? Из-за каких-то бессмысленных писулек на стене? Ну уж нет! Она сильная. Она богиня! Она справится и с этим!
    Бэаэт послала просьбу встретиться Муари, научному руководителю проекта и старейшему обитателю Системы Светила. Муари согласился проявиться немедленно в конференц- зале.

    - Почему ты, благороднейшая Бэаэт, так удивлена? – прозвучал в сознании насмешливый мыслеобраз Муари. – просто представь себя на месте этой нестандартной девчонкой и скажи, какие "тёплые" слова ты написала бы…
    - Как я могу представить такое?! Ведь я происхожу из древнейшей расы!
    - Вот оно, наше великое божественное чванство! – рассмеялся Муари. – А теперь и в самом деле представь: она чувствует одиночество и страх, она ничем не занята, далека от всех, кто ей дорог.
    - Ты так обыденно об этом говоришь, благороднейший Муари! А ведь нам всегда внушали, что только наша раса способна на настоящие чувства. У молодых рас лишь инстинкты – они лишь слабая бледная копия нас. Выживание – всё для них, они цепляются за выживание. Они боятся нас. Мы – могущественные боги для них, примитивных, и потому нет у них для нас проклятий, а есть только молитвы. А эта маленькая тварь… то, что она написала… Мне ведь написала! Мне!!! Вот это!
    Бэаэт с отвращением бросила на стол перевод письма. Муари коснулся его своим вниманием, и она явственно почувствовала его усмешку. Но усмешку не злую.
    - Ну, насчёт их примитивности - это мнение нашей официальной науки, - усмехнулся Муари. – А кроме официальной науки у нас есть и реальность. К какой бы расе не принадлежал человек, если он перестал цепляться за жизнь и взглянул в глаза смерти (базовому страху), его уже не так просто запугать.
    Они долго молчали. Бэаэт, поразмыслив, тихо произнесла, сама удивляясь своим словам:
    – Покажется очень странным, но я вдруг… почему-то поняла её. И ещё: я не желаю ей зла. Наверно, я схожу с ума… Что мне делать, Муари?! Что мне делать с собой?
    - Ты не сходишь с ума, Бэаэт, - ответил Муари. – А то, что я скажу тебе сейчас, это как раз может показаться безумным в наших кругах. Но я скажу: ты растёшь, Бэаэт. Ты превращаешься из паразитического червя (каким уже давно является наша древняя раса) в нечто более приятное и достойное. Но при этом ты становишься нестандартной для нашего общества, как и эта твоя Лилит для своего. Опасайся показывать свою нестандартность.
    Они опять долго молчали - богиня новой религии, ещё пребывающая в белковом теле и просто точка в пространстве, окружённая едва заметным ореолом. Это молчание сближало их, вносило в их сознания то, что невозможно передать словами, мыслеобразами – ничем иным, кроме этого молчания.
    - Так что же делать с этой биологической осо… с этой девушкой? – спросила наконец Бэаэт.
    -Думаю, ей прежде всего необходимо общество себе подобных. Ты, конечно, слышала о длительном эксперименте "Людопарк". Я могу перемолвится мыслеобразом-другим с его ведущими и определить эту твою нестандартную девушку в почти естественные условия "Людопарка".
    Конечно, Бэаэт знала об этом нашумевшем в своё время проекте. Лабиринт многочисленных отреставрированных туннелей в глубине Лу населили довольно большой группой людей разных сословий и рас, собранных с разных концов Голубой. Им предоставили воздух, воду, продукты, одежду и полную независимость. Камеры наблюдения показали, что в "Людопарке" начал сам собой формироваться первобытный социум – это был промежуточный отчёт устроителей эксперимента. О подробностях пока не сообщалось.
    "Ну что ж, - подумала Бэаэт, - это для неё всё же лучше, чем медленное умирание в одиночестве".


25.
 
В северном полушарии планеты Голубая миновало лето. Вернувшись на глубоководную базу Голубой, Бэаэт по прежнему хлопотала над своим экзаменационным проектом. Она рассчитывала в пространственном матрично-темпоральном поле проценты вероятностей тех, или иных событий, составляла тексты пророчеств и вкладывала их в сознание всё более и более очеловечивающейся псевдо-Лилит. Бэаэт продумывала наиболее эффектные детали антуража своей новой религии и вкладывала их в сознание Беса и других адептов Хаосизма. Настоящая Лилит уже давно была изъята из отдельного бокса, принудительно накормлена-напоена и переведена в "Людопарк". Но повидать её Бэаэт всё не удавалось из-за занятости… Впрочем нет, занятость тут не при чём, она просто не знала, что ещё "лестного" услышит от этой нестандартной девушки, и что ей нужно будет на это ответить. Пару раз мерцающей точкой в пространстве появлялся Муари, официальный руководитель её проекта. Древний обитатель Системы Светила, восприняв от Бэаэт информацию о ходе эксперимента, вспоминал молодость и советовал не расстраиваться из-за глупого сопляка Киюс-У, ибо всё проходит.
    От Киюс-У известий не было. Бэаэт отправила ему деловое сообщение с промежуточными итогами эксперимента, втайне надеясь получить в ответ признак хоть малейшей заинтересованности. Но в ответ получила лишь холодную надпись: "Оставь меня в покое!".
    Бэаэт оставила его в покое, но сама покой потеряла. Необходимо было срочно что-то предпринять, чтобы не пасть духом. На подводной базе нашлось много желающих развлечь Бэаэт. Сам начальник базы вёз её на подводные прогулки в самые красивые уголки океана, устраивал увлекательные гонки на дельфинах и жутковатые акульи бои. Он даже наладил на своей базе связь со спутниковым телевидением людей, которое сам лично терпеть не мог. Остальные также старались вовсю, но ничто не развлекало Бэаэт. Один из молодых океанологов даже организовал на Гавайях похищение группы загорелых танцоров эротических танцев, надеясь, что такое уж точно развлечёт Бэаэт. Но она велела помощникам базы немедленно стереть танцорам память и отправить обратно. Паутина депрессии начала обволакивать её липкими нитями. Психолог базы уже многократно предлагал ей свою помощь, чтобы после не стало хуже. Но Бэаэт решила справиться с душевной болью самостоятельно. Ведь она – не кто-нибудь, а богиня (пусть даже экспериментальная)! Поэтому она должна овладеть своими чувствами, должна удержаться на высоте своих позиций.



                26.

   Выйдя в шлюзовой отсек, Бэаэт вызвала со стоянки свой личный маленький нарядный дисколёт. То, что она задумала, не укладывалось ни в какие представления о нормальном поведении Высших. Непонятно, как ей пришло голову появиться (не проекцией, а именно лично!!!) в пыльном, жарком, душном мире биообъектов! В мире с ужасной гравитацией и омерзительным переизбытком кислорода! Появляться там было делом помощников и людотехников из местной породы людей. Уже много столетий никто из Высших лично не появлялся на Голубой, максимум пребывая в комфортабельных базах на океаническом дне за спасительным полем пространственно-временных искривлений, или в обширных, не менее комфортабельно обустроенных спутниках, естественных, или искуственных. Возможно, Бэаэт надеялась, что такой экстрим, как появление лично в одном из крупных людишников, сможет помочь от подступающей вплотную депрессии. Во всяком случае, терпеть дальше душевный разлад она не могла и была готова на самый безумный поступок.
    Сев в дисколёт, она тронула сознанием навигатор, задала условия полёта и место прибытия. Дисколёт окутался шаром изменённого пространства и покинул шлюзовой отсек базы. Бэаэт мрачно наблюдала, как в смотровых экранах светлеет: дисколёт поднимался к поверхности океана. Уносились прочь косяки рыб, нервно колыхаясь, уплывали медузы. Вдали в толще воды мелькнуло удаляющееся тело небольшого кита, или крупной акулы. Бэаэт послала в искусственный ум дисколёта нужную команду. "Огненная колесница" вырвалась из-под воды, молниеносно ушла в синеву неба и взяла курс туда, где на большой город опускался осенний дождливый вечер.



                27.

   Бэаэт Бэаэт приземлилась на крыше высотного отеля, где в то время жила жрица новой религии Лилит со своими адептами. Бэаэт чувствовала, что за её полётом следит не одна пара глаз, но ей было всё равно. Душевная боль, боль окончательной потери Киюс-У, разрывала её. Необходимо было заглушить эту боль хоть чем-то. Странное место – крыша высотного здания. Здесь непрерывно вспыхивал и гас красный огонь маяка. Гудели, вращая вентиляторами за решётчатыми крышками, две огромные металлические коробки. Их окружало переплетение труб, толстенных и потоньше, проводов, множество странных приспособлений.
    Бэаэт сложила в маленькую сумку лишь самое необходимое, вышла из дисколёта и перешла границу временно-пространственных изменений. Первым ощущением пребывания непосредственно в атмосфере Голубой была страшная тяжесть прижимающая к земле. Бэаэт еле смогла удержаться на ногах. Первые минуты она настолько не могла свыкнуться с тяжёлым удушающим воздухом, что собралась уже лететь обратно. Немедленно разболелась голова. Лёгкие, казалось, разорвутся в клочки от хлынувшего в них ужасного потока кислорода. Но все эти физические ощущения немного приглушили душевную боль. Дрожащими руками Бэаэт достала из сумки прибор медицинской коррекции физических параметров тела. Прибор тревожно ахнул и взялся за работу. Через пару минут стало чуть лучше.
   Внизу, за бордюром крыши перемигивался бесчисленными огнями необъятный людишник. Бэаэт, конечно, не раз видела голографические изображения людишников. Но в реальном времени и пространстве эта картина поразила её воображение. На занятиях по древнейшей истории говорили, что очень давно, за безвозвратной далью ушедшего времени, такие людишники были и на Красной, древнейшей прародине её расы. Бэаэт посмотрела в небо. В вышине так же перемигивались бесчисленные огоньки. Мироздание будто отражалось само в себе.
   Внезапно на экстремальной скорости принёсся светящийся шар. Бэаэт не сразу заметила его из-за мигающего красного маяка. Транспортное средство спешно приземлилось возле её дисколёта, даже не убрав защитное поле. Из него, спотыкаясь, выскочил перепуганный, взволнованный и всклокоченный людотехник из местной породы.
     - Чем могу быть полезен благороднейшей? – боязливо осведомился он, забавно коверкая звуковой древний язык. И сразу поспешил добавить: – У нас всё в полном порядке, а если что не так – немедленно исправим. Мы все так счастливы и так польщены таким неожиданным визитом благороднейшей…
    - Проваливай отсюда! – процедила сквозь зубы Бэаэт на том же звуковом языке.
    - Как угодно благороднейшей, - людотехник попятился, скрылся в своём шаре изменённого пространства-времени и немедленно отчалил на невероятной скорости.
   Бэаэт не имела никакого плана действий. Она просто не хотела задаваться вопросами, чего именно ждёт от этого своего нелогичного, неправильного, никому не нужного прилёта сюда. Одно дело посетить адептов Хаотизма в проекции – это ещё куда ни шло. Но ей, богине, лично спускаться в грешный ад…
    На крыше оказалось не так жарко, как она опасалась. Пронизывал осенний ветер, из набежавшей тучи капал дождь. Раз уж она здесь, надо разыскать Лилит и устроить ей нахлобучку, а то наглая жрица в последнее время почему-то проводит служения без прежнего энтузиазма. Горбясь от безумной гравитации, Бэаэт прошлась по крыше и нашла примитивную дверь. Дверь не открывалась. Бэаэт подёргала дверь, выругалась, и дистанционно направила на неё луч из дисколёта. Дверь лёгкой дымкой свободных атомов растаяла в сыром воздухе. За ней оказалась железная лесенка, не достающая до пола верхней лестничной площадки на значительную высоту. Но для Бэаэт при её росте спуститься по ней не было проблемой даже несмотря на всё ещё продолжающееся недомогание. Бэаэт настроила защитное поле дисколёта на полную невидимость для зрительных центров биообъектов и спустилась. Она ощутила знакомые излучения жрицы за одной из дверей верхнего этажа номера люкс. Она прикрепила к одежде миниатюрный квантовый переводчик, готовясь войти. Но и эта дверь также не открывалась. Теряя терпение, Бэаэт настойчиво постучала.
    - Ну кого там ещё черти носят? – послышался недовольный голос.
приземлилась на крыше высотного отеля, где в то время жила Лилит со своими адептами. Бэаэт чувствовала, что за её полётом следит не одна пара глаз, но ей было всё равно. Она вышла из дисколёта и покинула поле временно-пространственных изменений. Первым ощущением была страшная тяжесть прижимающая к земле. Бэаэт еле смогла сделать пару шагов. Первые минуты она настолько не могла свыкнуться с тяжёлым удушающим воздухом, что собралась уже лететь обратно. Немедленно разболелась голова. Лёгкие, казалось, разрываются в клочки. Дрожащими руками Бэаэт достала из сумки прибор медицинской коррекции физических параметров тела. Прибор тревожно ахнул и взялся за работу. Через пару минут стало чуть лучше.
   Внизу перемигивался бесчисленными огнями громадный людишник. Бэаэт, конечно, не раз видела голографические изображения людишников. Но в реальном времени и пространстве эта картина поразила её воображение. На занятиях по древнейшей истории говорили, что очень давно, за безвозвратной далью ушедшего времени, такие людишники были и на прародине мыслящей расы – планете Красная. Бэаэт посмотрела в небо. В вышине так же перемигивались бесчисленные огоньки. Мироздание будто отражалось само в себе.
   Эти мысли нарушил светящийся шар. Транспортное средство спешно приземлилось возле её дисколёта, даже не убрав защитное поле. Из него, спотыкаясь, выскочил перепуганный, взволнованный и всклокоченный людотехник из местной породы.
     - Чем могу быть полезен благороднейшей? – боязливо осведомился он, забавно коверкая звуковой древний язык. И сразу поспешил добавить: – У нас всё в полном порядке, а если что не так – немедленно исправим. Мы все так счастливы и так польщены таким неожиданным визитом благороднейшей…
    - Проваливай отсюда! – процедила сквозь зубы Бэаэт на том же звуковом языке.
    - Как угодно благороднейшей, - людотехник попятился, скрылся в своём шаре изменённого пространства-времени и немедленно отчалил на невероятной скорости.
   Бэаэт не имела никакого плана действий. Она просто не хотела задаваться вопросами, чего именно хочет от этого своего нелогичного, неправильного, никому не нужного прилёта сюда. Одно дело посетить своих подопечных в проекции – это ещё куда ни шло. Но ей, богине, лично спускаться в грешный ад…
    На крыше оказалось не слишком жарко. Пронизывал осенний ветер, из набежавшей тучи капал дождь. Надо бы разыскать Лилит и устроить ей нахлобучку, а то наглая жрица в последнее время почему-то проводит служения без прежнего энтузиазма. Пройдясь по крыше, Бэаэт нала примитивную дверь. Дверь не открывалась. Мешало открыться не менее примитивное маленькое железное устройство. Бэаэт подёргала дверь, выругалась, и дистанционно направила луч из дисколёта на дверь. Дверь лёгким облачком свободных атомов растаяла в сыром воздухе. Бэаэт, настроив защитное поле дисколёта на полную невидимость для зрительных центров биообъектов, спустилась по лестнице. Она нашла знакомые излучения жрицы за ещё одной дверью верхнего этажа номера люкс. И эту дверь мешала также открыть встроенная железяка. Теряя терпение, Бэаэт настойчиво постучала.
    - Ну кого там ещё черти носят? – послышался недовольный голос.

28.


    Они смотрели в окно на залитый дождём город. Лилит, столь непохожая сейчас на помощника Высших, наливала мартини в хрустальные стаканы, разламывала плитку горького шоколада. Она казалась такой уставшей и замученной, что Бэаэт даже не накинулась на неё с выговором за халатное отношение к службам. Лилит узнала её сразу, как только Бэаэт появилась в дверях. Казалось бы, Лилит должна была просто умирать от восторга, что ей оказана столь высокая честь. Но не то чтоб восторга, даже улыбки не было. Это слишком странно и непохоже на обычные примеры из древней и современной истории.
    "А интересно бы попробовать на вкус простую людскую жизнь", - думала Бэаэт, разглядывая море городских огней за окнами отеля. – "Немного изменить видимые окружающими внешность и рост, чтобы не слишком выделятся – это не большая проблема. Интересно пройтись по их улицам, пожить в их наивно-примитивных жилищах, проехаться в этом их забавном транспорте. Одеть их смешные одежды. Это настолько новые и, вероятно, яркие впечатления, что они, возможно, помогут мне отвлечься от печали. А что, и в самом деле, возьму, да и попробую".
   - Жрица моя Лилит! - сказала она настолько важно, насколько была способна. - Я снизошла на грешную землю, чтобы лично проникнуть в самую гущу этого мира. Но мне не нужны показные смотрины. Я хочу видеть этот мир своими глазами, слышать его своими ушами, чувствовать своей кожей. Я хочу видеть неприкрытое дно этого мира, его изнанку, ощутить его романтику, почувствовать всю гамму его аромата, чтобы было мне, что анализировать по возвращении. Каковы должны быть для начала мои действия при интеграции в этот мир?
    Лилит скептически посмотрела на неё усталыми, покрасневшими, отдыхающими от косметики глазами. Вздохнула. Усмехнувшись совсем не радостной усмешкой, произнесла:
    - Богиня моя Бэаэт, я вижу, что там, на небесах, или где вы там обитаете, настолько скучно, что ты решила поискать на свою задницу приключений. Что ж, это совсем несложно. Интернируйся, богиня, в людской мир, почему бы нет! Документы тебе создать – я уверена – не проблема. Вот и вливайся в простую жизнь земную. Без прикрас хочешь? Пожалуйста. Для начала поищи работу, и узнаешь, какие бывают ощущения, когда работодатель оценивает тебя, как кусок мяса. Затем сними квартиру с мышами, тараканами, протекающей канализацией и склочной хозяйкой. Поезди в общественном транспорте в час пик. Посмотри телевизор, чтобы тебе загадили мозги, напиши что-нибудь в Интернет-форуме, чтобы тебе ответила куча агрессивных дебилов. А после этого тебя обжулят в зарплате, обсчитают в магазине, обругают в трамвае и изнасилуют в подъезде. И тогда ты решишь, достаточно ли тебе, чего анализировать, или хочешь ещё.
    Бэаэт не нашла, что на это ответить. Как-то всё сказанное не вязалось с жизнью, которой жила она и немногочисленные представители древнейшей расы, ещё не переведшие своё сознание на волновой носитель. Нет, ну понятно, конечно: биообъектам – биообъектово. Но неужели им не страшно жить на этой земле?! И ведь даже она, Бэаэт, никак не может изменить в их жизни ничего. Более того: не только в их жизни, но и в своей.
    "Ну, и какая же я после этого богиня!?" – горестно спросила себя Бэаэт.
   И как нарочно, в этот самый момент Лилит с лёгкой усмешкой спросила:
    - А где тот, другой бог, который всегда появлялся с тобой? Он тоже хочет поискать новых ощущений?
    Тот, который всегда… Бэаэт вдруг почувствовала, будто отравленная стрела вонзилась в душу. От кривой усмешки этой наглой девчонки сдерживаемые уже много дней слёзы готовы были вот-вот прорваться наружу. Необходимо их удержать, ведь её престиж – престиж богини – это очень значимая часть эксперимента. Она судорожно сжала хрустальный стакан. Но зубы предательски застучали по его краю. Слеза скатилась по щеке в мартини. Ещё была надежда, что Лилит ничего не заметит, и Бэаэт попыталась рассмеяться. Но смех больше походил на рыдания. И что совсем уж скверно – хуже некуда: маленькая нахалка Лилит вдруг обняла её, вытерла ещё одну слезу салфеткой, принялась гладить по голове, едва доставая до неё из-за разницы в росте.
    - Да ладно, стоит ли из-за кобелей расстраиваться! Ни один из них этого не заслуживает. И пусть катится к свиньям! А у тебя и получше будет - вон какая ты красивая, особенно после того, как выкрасила волосы в фиолетовый, как у меня!
    Никто и никогда не посмел бы вытереть ей слезу салфеткой! А уж погладить по голове мог только Киюс-У, да и то лишь в самые интимные минуты. Даже родители её тела никогда себе такого не позволяли: Высшие должны с рождения приучаться к прохладным деловым отношениям, субординации и полнейшему контролю над эмоциями. Высшим всяческие чувства полагалось держать при себе, проявляя их лишь в строго определённое время в определённом месте. И уж во всяком случае существа, находящиеся на низших ступенях развития, не должны подозревать о них. А тут вдруг такое падение! Но отчего-то ей все же стало лучше. И отчего-то помимо воли она посмотрела на Лилит с благодарностью. И даже невольно улыбнулась.
    - Вот и хорошо, - улыбнулась в ответ Лилит, и улыбка была искренней, настоящей. – Это всё пустяки, пройдёт. Хочешь священной травки покурить? Это помогает. Я тебе сигаретку скручу и себе тоже.
   Лилит затянулась. Сладкий дым окутал их лица, сделалось уютно, тепло, доверительно. Бэаэт попробовала, подобно своей жрице, втянуть дым в себя. Сильно закашлялась (как, вообще, можно втягивать в собственные лёгкие горячий дым – это же ужасно!). Корректор физического состояния организма тревожно замигал красным. Жрица заботливо объясняла ей, как правильно это делать и говорила, что сама первоначально не могла никак втянуть в себя эту дрянь, но сейчас это, как лекарство. Но Бэаэт не решилась пробовать ещё раз. Кашель прошёл, а ощущение уюта и душевной теплоты осталось. Богиня откинулась на спинку дивана, вытянула ноги и подумала:
    "Так вот она какая, жизнь человеческая. В ней есть не только все эти малопонятные, но явно жуткие вещи, перечисленное жрицей, но есть в ней и ещё кое-что. Добрые слова в ней есть, которые почему-то действуют на душу, как лекарства. Есть вот эта искренняя улыбка – она не от помощников, она от людей. И это не пустые формулировки для увода мыслей неведомо куда. Это действует. Видно, я многого здесь не понимаю, хотя и создаю новую религию".
    - Лилит, а где Бес и остальные адепты? – спросила Бэаэт через какое-то время.
    - Квасят, наверно, в номере Мрака, - безразлично ответила жрица. Улыбка вновь исчезла с её лица, уступив место прежним тяжёлым раздумьям. Даже Бэаэт, погружённая в собственные переживания, заметила это.
    - "Квасят" – это как?
    - Квасят – значит расслабляются, - нехотя ответила Лилит. - В ближайшие пару дней у нас нет выступлений, ну Бес и решил, что чуть расслабиться – это неплохо.
    - А ты почему не с ними?
    - А я не хочу с ними - на меня плохо действует алкоголь. Так же, как и прочие забавы рода людского. И вообще жизнь людская на меня плохо действует. Я хочу вернуться…
   - Куда это, - удивилась Бэаэт. – Ты не забывай, что участвуешь в важном мероприятии, что ты – посланница Высших сил на грешной Земле, верховная жрица Лилит…
   - Я не Лилит, - вдруг глухо произнесла жрица. – Я вспоминаю… Газовый гигант, закрывший весь обзор… Коридоры какого-то склада… А ещё очень странные существа смутно припоминаются мне. Одного точно звали Упругий. И я помню себя таким же существом. Но моя память будто накрыта ватным одеялом.
    Бэаэт нахмурилась: помощники не должны вспоминать того, что им по долгу службы вспоминать запрещено! Но недаром этот помощник считался бракованным: креативность-то есть, но… но только это существо уже нельзя отнести к классу помощников. Насколько сильно это может помешать эксперименту?
    - Но главное: у меня сейчас память чужая! – вдруг воскликнула Лилит. – И облик чужой! Чужое тело, чужая память! Чужая жизнь! Это всё принадлежит ей, другой. И я её вспоминаю.
    - Что ты несёшь! – рассердилась Бэаэт.
    - Ты прекрасно знаешь, что я не Лилит! Я – Куцый! Помощник Высших. И с этой памятью я не могу больше жить жизнью, принадлежащей ей. Это не только я понимаю: Бес давным-давно уже спит на диване, а не со мной. Говорит, будто ему кажется, что я – это не я. Подспудный страх возникает у него, когда я рядом, будто я не красивая девушка, а монстр. А я и в самом деле монстр. Надеюсь, этот человек никогда не увидит моё настоящее лицо.
   Бэаэт тяжело вздохнула. Это существо вспомнило, что оно из породы помощников. Тогда почему оно смеет говорить с ней, с Высшей, в таком неуважительном тоне? Почему оно не боится?
   - Я не боюсь ничего, - ответила на её мысли та, которая должна была зваться Лилит. - Потому, то я живу чужой жизнью и больше не боюсь её потерять. Живя на Голубой со скопированной чужой памятью и чужим опытом, я стала понимать: тот, кто не боится потерять жизнь – не боится ничего! Кто не боится потерять жизнь - свободен. Я не боюсь потерять ТАКУЮ жизнь.
   Бэаэт нервно выпила жгучую жидкость в хрустальном стакане. Ну и гадость же! И что теперь делать с этим нестандартным помощником? Голова-то как закружилась! Надо бы достать из сумки корректор физических параметров тела… Что-то нет сил дотянуться до корректора...


29.


    Дверь в номер открылась внезапно и без стука. Вошли совершенно трезвые Бес, Мрак, Змей, Ян и с ними незнакомый мужчина приличного вида. Незнакомец явно не соответствовал общей атмосфере Хаосизма: серый классический пиджак, безукоризненная рубашка, блокнот и диктофон.
   - Лил, кто это у тебя? – удивился Бес, разглядывая очень высокую девушку в серебристом комбинезоне, с голубоватой кожей, удлинённой головой и очень необычными чертами лица.
   - Это Бэаэт, моя гостья, - коротко ответила Лилит.
   – А это учёный, - представил незнакомца Бес. - Доктор исторических наук из Петербурга, приехал изучать образование новой религии, как он это называет. Он нам чертовски увлекательно порассказал полно историй, что мы даже не успели накатить.
   - Борис Вайнштейн, - галантно представился учёный. – Можно просто Борис.
   - Лилит, - улыбнулась лживой светской улыбкой жрица новой религии.
   - Очень-очень приятно познакомиться с такими очаровательными дамами, - улыбнулся историк.
   Бэаэт чувствовала, как от выпитой гадкой и жгучей жидкости, помимо головокружения, реальность плывёт… Наверно, именно поэтому представители расы "человек обычный стандартизированный, сапиенс" кажутся ей не такими уж они стандартизированными при близком рассмотрении".
   Борис Вайнштейн с огромным любопытством рассматривал Бэаэт цепким проницательным взглядом, стараясь при этом не выходить за рамки приличия.
   Бес и остальные адепты, переглядываясь, также не сводили глаз с гостьи. Что-то уж очень знакомой казалась им эта чрезмерно высокая девушка с настолько странными чертами лица, что даже непонятно было, к какой расе она относится. Они уже явно видели её, и не раз. Помимо необычных черт и цвета лица и формы головы, бросалась в глаза необычная одежда незнакомки: комбинезон из очень эластичной переливчатой ткани, не создающей ни морщинки, ни складки. Никаких швов, или застёжек на комбинезоне не было, вдобавок он плавно переходил в сапожки с эмблемами крылатых змей.
   - Прошу простить моё любопытство, госпожа Бэаэт, - вежливо обратился к ней историк, - но мне очень интересно, откуда вы прибыли…
   - Вот-вот, и меня это же заинтересовало, - шепнул Бес Яну. – Я эту тёлочку точно уже видел, но только со спецэффектом светящегося ореола. Кажется, она из ТЕХ двоих.
    Ян, приглядевшись, многозначительно кивнул Бесу. Змей и Мрак также переглядывались, словно ища подтверждения своей догадке.  Наконец Бес широко улыбнулся и сказал:
   – Что ж, приятно, что наконец-то собственной персоной и без блескучих лучей! Змей, закажи шесть бутылок шотландского виски: необходимо обмыть спуск богов с небес. А где ещё один божественный экземпляр?
    - Ещё один не придёт, - отрывисто сказала Лилит. – А ты, Бес, не слишком-то распускай язык, и остальные тоже. Бэаэт прибыла неофициально и чем меньше об этом знают, тем лучше. Закажем ужин в номер, посидим тихо-спокойно. Вот только…
      Она напряжённо посмотрела на историка, подумав: "Вот некстати, и чего его вдруг принесло! Ладно, всё равно ничего не поймёт".
   Но историк, казалось, понимал даже слишком многое. Глядя на Бэаэт взглядом кошки, которой наконец-то попался жирный голубь, он расспрашивал вежливо, но настойчиво:
   - Не согласитесь ли, госпожа Бэаэт, ответить на несколько вопросов? Не сочтите за праздное любопытство, просто я изучаю различные культуры и цивилизации, и теперь, кажется, наткнулся на очаровательную представительницу культуры не совсем… как бы это сказать… не совсем отсюда… Всего пара вопросов!
   - Смотря что за вопросы, - нехотя пожала плечами Бэаэт.
   - Ну нет! Всякие там вопросы на потом, - запротестовал Бес. – А сейчас мы хорошо посидим, поужинаем и немного расслабимся. Ян, так я не понял: ужин заказан, или всё ещё нет? Змей, почему виски ещё не на столе? Лил, как у нас там со священной травкой на после ужина?
   - И всё-таки, позвольте спросить, - не отступал въедливый историк, - где же находятся те края, где обитают столь очаровательные богини? Только не надо, пожалуйста, рассказывать сказки про Сириус, Плеяды и Орион: мы ведь с вами разумные лю… существа.
    Бэаэт вдруг очень захотелось достать из сумки портативный квантовый излучатель и развеять на кванты и этого историка, и всех этих металл-адептов, и Куцего, несущего облик и память девушки, называющей себя Лилит. Или просто вызвать бригаду людотехников для отправки всей этой компании на один из спутников, где добычей титановых и урановых руд всё ещё занимаются люди (техника быстро портится в тамошних условиях, а люди… ну, их же много). Во власти Бэаэт это сделать, и даже она должна это сделать: ведь она принадлежит к древнейшей, истинно разумной расе! Она находится на более высокой ступени эволюционного развития, а говорящие обезьяны совсем распустились. Вот только искреннее сочувствие со стороны Куцего-Лилит почему-то мешало ей развеять на кванты, вызвать людотехников, отправить на урановые разработки… Бэаэт казалось, что её проект проваливается, и прав был Киюс-У: с людьми и помощниками надлежит обходиться сурово и без лишних сантиментов, а то на голову сядут.


30.

 
    Бэаэт резко поднялась, и не говоря никому ни слова вышла на просторный балкон в дождливое ветреное ненастье. Здесь она почувствовала себя лучше. За перилами балкона блеснула искра. Неужели Муари, руководитель её проекта? Или она ошиблась?
    - Ты не ошиблась, дочка, я здесь, - проник в сознании мыслеобраз одного из самых старых существ в Системе Светила. – Я почувствовал, что с тобой что-то не то. Тебя давно беспокоят какие-то проблемы. И среди них не только проблемы, относящиеся к сопляку Киюс-У. А чего это вдруг тебе в голову пришла странная идея лично посетить свой проект?
    - Я перестала понимать, чем я вообще занимаюсь! – горько вздохнула Бэаэт. – Кому нужны все эти игры в религии, кланы, войны, богов, высших существ и т. д?! Ну создам я ещё одну из многочисленных религий, которая продержится какое-то время. Получу высший бал за экзаменационный эксперимент. Станет у нас ещё одним социологом больше, хотя у нас и так слишком много социологов, социоников, социопсихологов, социогенетиков и прочих бездельников. Чем я занимаюсь? Чем вообще занимается наша древнейшая мыслящая раса? Вытягивает жизненную энергию из космического курятника под названием планета Голубая, обставляя это красивыми названиями.
    - Ты становишься мудрой, дочка, - возник в ответ мыслеобраз Муари. – Тебе перестаёт кружить голову блеск и мишура. Ты видишь под ней истинную суть вещей. Это хорошо и одновременно плохо. Тебе будет тяжело с такими мыслями. Такие мысли не рекомендованы Высочайшими.  Наша раса, действительно, очень стара и ей, собственно, заниматься-то и нечем. И незачем, потому что мы достигли всего, что планировали когда-то, в счастливые времена нашей юности. А новые планы… Их просто нет. Большинство из нас давно отказались от плотной белковой оболочки и потому для поддержки своего сознания нуждаются в чужой жизненной энергии. А те немногие, что всё ещё в белковых телах, тоже перейдут в волновое состояние, как только приблизится старение, и тоже станут нуждаться в чужой жизненной силе. Молодёжи мало, да нам и не нужно большое количество. Но та молодёжь, что есть – рациональные автоматы, вроде Киюс-У. А вот ты - ты другая. Я давно наблюдаю за тобой, Бэаэт. В тебе будто проснулась наша древняя горячая кровь. Глядя на тебя я будто воочию вижу свою буйную молодость на Красной, полную сумасшедших идей, решительных поступков, сильных чувств, собственных мнений. Всё это давно и бесследно поглотил океан ушедшего времени, превратив древнюю мудрую расу в кучку надменных паразитов. И я радуюсь возрождению былого в тебе. Радуюсь и печалюсь, потому что нелегко тебе будет.
    - Что мне делать с моим проектом, благороднейший Муари?
    -  Это твой проект, благороднейшая Бэаэт, тебе и решать, что делать. Собственно, у тебя есть лишь два варианта: следовать зову рассудка, или зову души. По зову рассудка ты сейчас вызовешь свой дисколёт и вернёшься на глубоководную базу. И сколько-то оборотов Голубой вокруг Светила будешь спокойно наблюдать за созданием новой религии, иногда корректируя ход процесса. Будешь добросовестно фиксировать для экзаменаторов все нюансы. Вправишь мозги помощнику, играющему роль жрицы, чтоб знал своё место и свои обязанности, да и остальных прижучишь, чтоб не распускались. Затем предъявишь свою работу комиссии...
   - Это всё понятно. А что значит "по зову души"? Что-то я про такую странную вещь никогда не слышала.
   - А ты много чего не слышала, - ответил Муари. – "По зову души" – значит, что ты поступишь так, как считаешь нужным поступить именно ты, и никто другой. Даже в случае, если это будет вопреки мнению общества, которое тебя окружает. При этом ты рискуешь получить массу хлопот, а то и неприятностей, но зато останешься в ладу с собой. В любом случае можешь рассчитывать на мою поддержку, дочка: мне нравится твоя горячая кровь, напоминающая мне давно ушедшее. Но я возник здесь вот зачем: хочу предостеречь тебя от возможной опасности, грозящей не только тебе. Короче, обрати внимание на тот проект, которым сейчас усиленно занят Киюс-У. И не надо смотреть на меня безумными глазами: я ещё не выжил из ума, и знаю, что говорю. Просто обрати внимание на этот проект. Сделай это обязательно и в кратчайшее время. А потом будешь делать выводы. А сейчас мне пора.
    Блеснула тусклая искра и Бэаэт перестала ощущать присутствие Муари.
    Она была привычна к гораздо более низким температурам, чем люди нынешних рас, потому холода не чувствовала. Но неудержимая дрожь пронизала всё её тело так, что стучали зубы. Постояв на пронизывающем ветру, она немного успокоилась и вернулась в комнату.
    Все взгляды обратились на неё. Вот они - люди. Самовоспроизводящиеся белковые машины с набором заранее известных рефлексов, инстинктов и жалким бессмысленным цеплянием за своё столь же жалкое существование. Но отчего в них иногда образуется отвага, тяга к знаниям, бескорыстие, самоотверженность, фантазия, аналитический ум, сострадание? Всего этого не должно быть в белковых машинах. Даже сами они объясняют эти странные вещи некими причудливыми играми нейронов в мозгу, словно боятся признаться самим себе, что они не машины. И ведь она сама, благороднейшая Бэаэт – разве не принадлежит она к ним, людям, только более древнего типа? И этот жалкий помощник, перенявший память той, которую называли Лилит – неужели и он тоже теперь человек, наделённый всеми качествами странного явления, которое называется "люди"?
   - Что вы все на меня так уставились? – Бэаэт не смогла скрыть лёгкого раздражения.
   - Позвольте налить вам бокал вина, уважаемая, - галантно улыбнулся историк. – Или, быть может, виски? Вы должны нас извинить за излишнее внимание, просто не каждый день в нашей жизни боги спускаются с небес! Разрешите задать вам всего пару вопросов…
   - Никаких вопросов, - замахал руками Ян. – Вон уже и официант прибыл, сейчас будем ужинать. Я лично голодный, как бездомный пёс.


                31.
   
    От этих странных жгучих напитков так сильно закружилась голова, что Бэаэт не смогла даже вытащить свой корректор физических состояний тела (и как люди могут пить такую отраву?!). Подташнивало, хотелось спать. Мрак и Змей вполголоса обсуждали какой-то новый саундтрек, и их голоса звучали, как шелест ветра в траве. Неприятное расслабление сковало тело. А когда после ужина комнату наполнил сладкий дым священной травы, её неодолимо повело в сон.
    Бэаэт, как и все люди её древнейшего вида, часто осознавала себя во сне. Осознавшись, она увидела с высоты потолка, как её тело крепко спит на диване, укрытое пиджаком въедливого историка. Змей вновь наполняет опустевшие стаканы, а Борис Вайнштейн о чём-то расспрашивает Лилит. Но о чём – она не понимала: квантовый переводчик остался внизу, прицепленным к её одежде. Бэаэт хотела было вернуть сознание в тело, проснуться, показать всем, что и не спит вовсе, поутихомирить исследовательский пыл историка. Но вспомнила предостережение древнейшего обитателя Системы Светила относительно Киюс-У. Муари не из тех, кто будет попусту создавать ажиотаж, и раз он предупредил её относительно Киюс-У, значит дело серьёзное. Но что такого могло случиться в жизни её бывшего друга, что может грозить опасностью ей сейчас? И не только ей – так, кажется, сказал Муари? Это необходимо выяснить! Срочно выяснить.
 
   Бэаэт сформировала свою проекцию. Наполнила проекцию энергией своего тела, спящего на диване в дорогом номере отеля. Проекция, несущая сознание со скоростью мысли, оказалась на Лу в глубоком подпочвенном жилом блоке Высших. Проекция быстро двигалась по освещённым длинным коридорам. Вот и помещение, которое обычно занимал Киюс-У, когда бывал на Лу.
     Пройдя сквозь входную панель, Бэаэт быстро скользнула за старинную декоративную драпировку – единственное украшение в гостином отсеке Киюс-У. Её покоробила мысль, что она так по-воровски проникает сюда, но иначе теперь явиться сюда было невозможно. Даже будучи лишь собственной проекцией, Бэаэт вздрогнула: вот он, Киюс-У, стройный, изящный, элегантный. Тот, к кому тянулись мысли, чувства. Такой близкий, но такой болезненно далёкий. Теперь лишь в проекции она может приблизиться к нему. Киюс-У сидел спиной к ней за рабочим столом. Как ей хотелось подойти к нему сзади, обнять, привычно растрепать волосы… А кто это сидит напротив него? Это же Туэдес, её давняя подруга! И она посмела скопировать её любимую татуировку – маленькую чёрную слезинку на щеке! А как она смотрит на Киюс-У! Бэаэт впервые за свою жизнь почувствовала укол ревности.
   Бэаэт показалось, что Киюс-У и Туэдес обсуждают проект совместного экзаменационного эксперимента, но ещё ни разу она не видела, чтобы Киюс-У был в таком восторженном состоянии.
   - …возможности этого вируса – это просто что-то уникальное! – восторженно говорил Киюс-У. – Это будет небывалая доселе эпидемия! Он будет уничтожать избирательно людей, мыслящих нетрадиционными понятиями.
   - Ментальный вирус! – нежно улыбнулась ему Туэдес. – Нет, ты просто гений, Киюсик! Это же принесёт огромнейшую пользу! Мы наконец-то избавим крупные людишники от нестандартно мыслящих! Общество людей станет более здоровым, однородным, предсказуемым и легко программируемым. Это уже тянет не просто на экзаменационную работу, это величайшее открытие, которое принесёт нам славу, почёт и уважение самих Высочайших!
   - Ну да, это реальное продвижение в Иерархии, - важно ответил Киюс-У. - Эта замечательная идея пришла мне в голову, когда я вернулся с Голубой после неудачного проекта, о котором я даже не хочу вспоминать. Но для осуществления этой идеи мне был необходим толковый эпидемиолог – и вот, наконец, у меня есть ты.
   Киюс-У мягко улыбнулся своей новой подруге. Перед ними в воздухе высветились таблицы и схемы.
   - Если наш с тобой эксперимент на Голубой пройдёт хорошо, - продолжил Киюс-У, - то можно будет модернизировать этот вирус и испробовать на наших помощниках. А если и здесь всё пройдёт отлично – то и…
   - И даже на нашем обществе!!! – потрясённо прошептала Туэдес.
   - Конечно. И у нас тоже найдутся нестандартно мыслящие. Всякие там сострадающие биообъектам и позволяющие им делать, что хотят, - ответил Киюс-У, и Бэаэт не сомневалась, что в этот миг он вспомнил о ней. Вот только нехорошо как-то вспомнил…
    - Нашим ментальным вирусом можно будет заразить и до сих пор ещё не покорённых Низших!
    - Ну да! И тогда с инакомыслящими всех видов и фасонов будет покончено навсегда и во всех слоях нашего мира! Ну а сейчас давай-ка за дело! Материалы эксперимента ещё очень сырые и требуют огромных проработок!


                32.

   Бэаэт вернула проекцию с десантной частью сознания в своё белковое тело и медленно открыла глаза. Болело сердце… Кто же такие эти нестандартно мыслящие? И зачем нужны эти однородные общества людей, помощников, Высших, Высочайших… Тех, кто мыслит только строго правильными, положенными категориями, делает только правильные вещи, только то, что нужно обществу… Ей вдруг почему-то вспомнился какой-то давно просмотренный материал про крохотных существ, водящихся на Голубой… Как же они назывались? Ах да, муравьи.
    Бэаэт посмотрела на сидящих за столом. Историк, доискивающийся до скрытых от простого человека тайн мира. Бас-гитарист с псевдонимом Бес с его немного чёрным юморком и в общем-то добродушным нравом. Его ребята – любители земных удовольствий и при этом хорошо отдающие себе отчёт, в каком мире им приходится жить. Лилит – жрица созданной ею вольнолюбивой религии, она же Куцый – помощник богов. Если эксперимент Киюс-У и Туэдес увенчается успехом, их всех не станет. Что ж, умирать – это свойство людей, от вируса ли, от войн, или от старости. Но почему она, Бэаэт, так не хочет этого?
   Над городом взошла полная Луна, озарив холодным светом балкон. Где-то там, в переплетениях туннелей экспериментального комплекса "Людопарк" бродит земная девушка с непростой судьбой и псевдонимом Лилит. Бэаэт вспомнила о ней, и какое-то странное чувство, никак не положенное Высшим, кольнуло её в душу. Пришла на ум совсем уж безумная мысль: забрать эту девушку оттуда, привезти сюда, к человеку, с которым ей хорошо, и забрать отсюда отчаявшегося помощника, псевдо-Лилит. Идея безумная, потому что какое ей, Бэаэт, может быть дело до жалкого биологического материала!? И всё же непонятно почему, но она чувствовала, что ей именно есть до этого дело. Уж не становится ли она инакомыслящей? Или самостоятельно мыслящей? Если это так, то предстоит ли ей, Бэаэт, тоже стать жертвой будущего ментального вируса? Ведь она не должна не только заботиться, но даже и вспоминать про такие жалкие мелочи, как экспериментальный биологический объект!
   У Бэаэт закружилась голова, и вспомнились сказанное Муари: "По зову души – это значит, ты поступишь так, как должна поступать именно ты, и никто другой. Даже в случае, если это будет вопреки мнению общества, которое тебя окружает. При этом ты рискуешь получить множество хлопот, а то и неприятностей, но зато останешься в ладу с собой".
   "Выкинуть из головы все глупости, спокойно довести до конца эксперимент и получить звание социолога" – проносилось в мыслях.
   "По зову души", - звучало где-то глубже.
   Бэаэт поднялась и шагнула к балкону. Она ещё не знала, что будет делать.