22. Друзья хороши на стороне
Не помню, как он нас довёз пьяных до дому. За всю
свою жизнь с Зейханом никогда я не позволяла себе
так напиться, и не только на публике, но даже дома.
Одно воспоминание: в кафе, на людях, – это стыд и позор.
Я полностью отрубилась вчера, а утром, оказавшись в посте-
ли одна, совершенно раздетой, смутилась. Неужели, он это
сделал? И что было между нами? Ничего не помню. «Вот это
надралась вчера, хоть бы он не подумал, что я стала похожа
на мать и постоянно употребляю алкоголь. Какой позор!» –
пробежало у меня в голове... Потом я выбросила эту мысль
далеко... ведь он-то знает отца и как он боролся с пагубным
делом пьянства с помощью плёток. Случайно, не для того ли
Джемал раздел меня вечером, чтобы посмотреть, есть ли на
мне рубцы от ремня? И мне стало очень стыдно и страшно...
Я быстро переоделась в спортивный костюм и решила
спуститься вниз, в бейсмонт, чтобы немного позанимать-
ся спортом и отключиться от вчерашнего. А может быть,
и вспомнить вчерашний вечер в спокойной атмосфере... но
ничего, никаких признаков насилия, не было видно. Даже
удивительно, неужели я сама, так могла обнажиться, ведь
так мог только меня обнажить его отец в порыве страсти
или занести в постель из ванной комнаты, когда нам было
уже невтерпёж! А может быть, я сама выкупалась и так лег-
ла, не найдя нижнего белья?
И мысли лишь наводят грусть,
Лишь к солнцу нежно прикоснусь,
Я долго не смогу заснуть,
И горьковатый сумрак чувств...
Тех дней уже мне не вернуть,
И тихо шепчет мне: не трусь...
Скорей проснуться и вздохнуть,
К её улыбке прикоснусь...
Я сбежала вниз по лестнице, которая находилась вблизи
семейной комнаты, там же на диване заметила спящую со-
трудницу Екатерину. Я и не помнила, что мы её тоже с собой
привезли. Да, стыдно мне должно быть, но я спустилась в
тренажёрный зал и встала на беговую дорожку и, бегая, хо-
тела что-то вспомнить, но не смогла.
Позанималась час, прошла здесь же в душевую и потом
зашла в сауну. Нужно же было выбить эту дурь из себя,
иначе Джемал может всё сделать, вплоть до того, что по-
зволит даже забрать у меня ребёнка себе на воспитание и
стать его опекуном... Тем более он знает, какое мой Вла-
димир имеет по нотариально заверенным документам на-
следство и то, что я как мать являюсь до совершенноле-
тия его опекуном. Ведь Джемалу я перестала полностью
доверять давно, он в последнее время себя показал не с
очень хорошей стороны, когда начал с воровства, и я его
предупреждала, что начинают с малого... Не знаю, сколько
я здесь просидела в своих размышлениях, как открылась
дверь, – это был Джемал:
– Я тебя искал, выходи, ты уже, видно, достаточно там
сидишь, я обещал отцу после его смерти присмотреть за то-
бой, если не веришь, я тебе покажу его письмо.
Но я не выходила, тогда он вошёл так же, в одежде, и вы-
нес меня.
– Ты с ума сошла, такая горячая, мне сейчас только что
и остаётся, быть постоянно рядом, и с сегодняшнего дня...
я буду лежать с тобой рядом в одной постели, чтобы ты не
натворила то же, что и твоя дочь.
– Джемал, подай, пожалуйста, воды и не переживай... я
никогда не повторю суицид, у меня сын, и мне нужно его
вырастить.
– Не только тебе, а нам, это было желание моего отца,
несмотря на то, что ради тебя он не обращал на нас особого
внимания, как на детей от первого брака... я должен всё же
подчиниться его воли.
Он подал мне бутылку с водой. Я же вспомнила, что стою
около него полностью обнажённая, и спросила:
– Это ты меня вчера раздел догола?
– Нет, я положил тебя на постель в твоей спальне так
же в платье, только обувь снял, – потом, подумав, доба-
вил: – А ты хорошо усвоила урок отца, перед сном осве-
жаться.
Он надавил на больное, и слёзы полились из моих глаз.
Он подошёл и обнял меня:
– Не переживай, Анна! Мне тоже небезразлично, и, если
я не роняю слёз, это не значит, что в душе я не плачу.
«Не грусти о прожитом, забудь,
И винить себя во всём не надо»,
Только вечер уходит в грусть,
Тебя, что рядом нет, вспоминая...
Зная, что мне былого не вернуть,
Белый снег в окне, пыль ледяная,
Я долго кручусь, не могу заснуть,
В страхе всё как есть принимая...
А в камине дрова горят, тепло...
Свечи дым улетучивается в окно...
Видно, по белому чёрное прошло,
В декабре вернулось и снова ушло.
– Зачем ты завёз к нам Екатерину? Зейхан не приветство-
вал у нас в доме посторонних. У вас было с ней что-нибудь...
вчера? Мне показалось, что ты ей небезразличен…
– Она пыталась меня посадить на крючок. Вернее, чтобы
она попала на мой крючок, но я не сдался. – Он улыбнул-
ся. – Анна, неужели ты думаешь, если мне нужна женщина,
то я позарюсь на твоих подруг или же на обслуживающий
персонал, которого в доме нет. Ты же знаешь, сейчас найти
женщину не проблема. – Он говорил, по-прежнему не вы-
пуская меня из своих объятий.
– Так найди себе, почему ты до сих пор не женат?
– Тебе это не понять пока... Но я постараюсь, чтобы ты
восстановила в памяти всю нашу любовь и привязанность. –
Он меня поцеловал в волосы и отошёл, подавая халат. – Ты
хочешь ополоснуться в душе после сауны?
– Да!
– Тогда я посижу здесь же, на диване, и подожду тебя.
– Подымайся, всё будет нормально, и не думай, что я пья-
ница. За эти двадцать лет, что я жила с твоим отцом, впервые
я напилась, очень горька потеря близких, я себе не нахожу
места и не знаю, как я буду жить одна.
– Ты не одна, у тебя сын, и я рядом буду всегда, пока ты
меня не выгонишь.
– Спасибо, тебе, Джемал! Поднимись сейчас, я тоже че-
рез десять минут поднимусь.
– Десять минут ничего не изменят, заканчивай утренние
процедуры, и поднимемся вместе, я уже приготовил завтрак,
а с завтрашнего дня все процедуры вместе будем делать, ты
потеряла доверие.
Я ещё раз посмотрела на него. Да! Такой целеустремлён-
ный он добьётся моего уважения к себе и скоро.
Мы поднялись вместе, а там Екатерина уже не спала,
увидев нас вдвоём, удивлённо сказала:
– Ну что, голубки, проснулись? – Она заметила меня, раз-
горячённую после душа, в белом бархатном халате, а его – в
спортивном костюме и в майке.
– Да! Я давно не сплю... позанималась в тренажерном
зале и приняла душ Шарко. Если хочешь, можешь спустить-
ся, там есть запасной такой же халат.
– Нет, уже дотяну до дома, мне в три сегодня опять на де-
журство, но, если у меня будет такой банщик, как Джемал, я
бы с удовольствием осталась, – и она рассмеялась.
– Успокойся, Екатерина, а то бог знает что о нас подумает
Джемал!
– О тебе он точно ничего не подумает, ведь ты у нас сама
честность! Но о себе, прости, я не шучу, с таким, как он, я
бы с удовольствием хоть в огонь, хоть в воду. – Опять она
улыбнулась.
А Джемал, чтобы прервать нашу беседу, предложил за-
втрак.
– Всё уже остыло к завтраку, а я старался!
– Ах, ты ещё и завтрак можешь приготовить, так ты здесь
будешь незаменим!
Она сказала, словно резанула меня, не хотела я вообще-
то её приглашать. Она хорошая, но не сможет такие подроб-
ности удержать за зубами.
Завтрак был изумительный, видно было, он старался. По-
сле завтрака я сказала:
– Пойдём в гараж, я наберу в машине на компьютере
твой адрес. И дам команду, как доехать до дому, чтобы
ты нажимал лишь на кнопку... иначе на дорогах легко за-
путаться.
Мы вышли в гараж, я села около Джемала и показывала
ещё раз, как набирать адрес на компьютере. Он же попросил
повторить, я заметила, что он больше смотрит на меня, чем
на компьютер, и всё же он сказал:
– Ты совсем не изменилась, Анна! Как будто бы и не было
нашей разлуки.
– Молчи, не позорь меня... поговорим, когда возвратишься.
Этим, может, дала ему какую-то надежду? Не успела я
даже подняться в спальню переодеться, он уже был дома.
А я любила со второй чашкой турецкого кофе посидеть у
телевизора в гостиной.
Простить легко, но память...
Что сделать? Души камень
Внутри застрял, и пламенем...
Выходит грусть дыханием...
Из лавины чёрным дымом...
Вот неизбежность и конец,
Всё проходит быстро мимо,
Сам ангел брошенных сердец...
Но всё же я должна простить,
Любить тебя, боготворить...
И это не каждому дано... любить,
И с этой болью дальше жить,
Мне очень трудно говорить...
Любовь дана мне навсегда... жить...
http://www.proza.ru/2016/04/23/986
© Copyright: Каменцева Нина Филипповна, 2016
Свидетельство о публикации №216042300986