Начало: http://www.proza.ru/2016/04/20/872
У Нюриной матери в хатке-землянке жилось тесно. Она состояла из одной большой комнаты перегороженной посередине русской печью. А жильцов было семеро. Нюрина мама Ефросиния с двумя внуками и Нюра с Саньком и двумя детьми. Поэтому молодые задумали строить свой дом. К рождению третьего ребёнка не успели, но вскоре они его построили. Теперь у них было больше места. Какой же это был праздник для всей Довгаливки! Довгаливка это часть слободы, состоящая из одной единственной улицы протяжённостью километров пять, проходившей между горой и речкой. Периодически от улицы ответвлялись коротенькие переулки в сторону горы. На одном таком переулке с названием Дорошивка на усадьбе Ефросинии и построили свой дом Санько с Нюрой.
Как было принято в тех краях, помогали строить все соседи, а в день окончания строительства накрывались столы для всех помогавших. Хозяев же в этот день должны искупать в жидкой глине и провезти на тачке по улице. Не минула эта участь и Санька с Нюрой. Потом, сразу в речку! Хорошо, что она рядом.
Дом был поделен на две большие комнаты. Передняя комната называлась хатына. Здесь стояла кровать Нюры и Санька, в святом углу размещалось несколько икон, перед которыми висела лампадка, которая по праздникам светила своим огоньком, наполняя комнату таинственным светом. И Санько и Нюра, как и многие в слободе в то время, были атеистами, но глубоко верующей Нюриной маме не перечили. А ещё в хатынке было много цветов. Китайские розы и фикус росли в больших кадках, а для герани, фуксии и зорьки использовались старые прохудившиеся кастрюли и вёдра.
Вскоре старший внук Ефросинии, Вовик, закончил школу, и уехал учиться в институт, а потом через три года и Валентин тоже закончил школу и, поработав немного в колхозе, и отслужив три года в Армии, тоже поступил в институт. Хорошие внуки у Ефросинии, умные, грамотные и трудолюбивые. Она надеялась, что и другие её внуки будут такими же.
Каждое лето проездом к матери в Синявку, в Большую Крепкую приезжал брат Пётр. Приезжал на своей машине, с женой Фросей и дочерью Надей. Машина называлась Москвич. Это было невиданно для слободы. Многие, особенно детвора, прибегали смотреть на машинку. Санько, с разрешения брата, ездил на машине по Большой Крепке, и катал своих сыновей и их друзей. Потом брал дочку и вместе с семьёй брата ехали к матери. За рулём был, в основном, Санько. Пётр не любил технику и с радостью уступал место за рулём брату. Зато Санько управлял машиной с гордостью и любовью. Он ведь и на фронте был шофёром.
- Вот, говорил же тебе, иди в шахту работать, уже бы и машина была, и жил бы, как человек Уголёк всем нужен, - говорил Пётр, - А ты всё в этой глухомани торчишь.
- Нет, - отвечал Санько, - я лучше на мотоцикле ездить буду всю жизнь. А мой комбайн зерновой не хуже твоего комбайна угольного. Да и хлебушек нужен не меньше уголька.
А однажды, в Большой Крепке, случилась какая-то неожиданная поломка машины и Пётр попросил брата посмотреть её и отремонтировать, а сам с женой поехал к матери на попутках. Синявка находилась от Большой Крепки на расстоянии 45 километров.
Санько быстро справился с машиной и перед тем, как поехать в Синявку, вдоволь покатался на ней по слободе.
И только спустя много лет Санько признался брату, что «поломка» возникла из-за его неудержимого желания покататься и похвастаться перед слободянами.
Работать приходилось много. Такого понятия, как норма трудового времени в колхозе тогда не было. От зари и до зари люди работали в полях, и на фермах, появляясь дома лишь для того, чтобы немного поспать. Ни у Санька, ни у Нюры времени на выполнение работы по домашнему хозяйству не оставалось. Все эти работы ложились на плечи уже не молодой Ефросинии, Нюриной мамы. Она и за скотиной ухаживала, и свиней кормила, и корову доила и выводила её в рань на пастбище. Огород тоже был на Ефросинии. На огороде выращивали, в основном, картофель. Посадкой картофеля и уборкой занималась Ефросиния вместе со всеми детьми. Участок под огород находился под горой, потому и урожай был небольшой, а картофель мелкий, гораздо мельче и меньше, чем у слободян, которые жили по другую сторону улицы и имели участки примыкавшие к речке. Из плодовых деревьев было три вишни, одна абрикоса и куст тёрна. Даже цветы Ефросиния сеяла только по картошке, чтобы не занимать землю ими. Голубые, светло синие, а иногда и розовые сокирки да красные маки украшали огород.
Для выращивания капусты и огурцов были выделены участки на берегу речки и Ефросиния этого участка не касалась почти. Каждый день поздно вечером, вернувшись с работы, Нюра брала детей, и шли все вместе поливать овощи водой из речки.
Дети и приготовление обеда были на Ефросинии. Конечно, она привлекала к разным работам и детей. У каждого были свои обязанности. Долгое время, пока не подросла Алла, старшая дочь Санька и Нюры, подмазывание земляного пола (доливки) в доме входило в обязанности Валентина. Он же и убирал постель супругов, так как те уходили на работу очень рано и не успевали это сделать. Взбить перину и подушки, застелить кровать покрывалом, покрыть кружевными накидками, связанными Анисией, мамой Санька, всё это было отработано Валентином до мелочей, и Ефросиния следила, чтобы всё было сделано правильно. Были у Валентина и ещё обязанности: протирать листья цветов от пыли мокрой тряпкой. Правда, эта его обязанность быстро была передана Алле.
Зимой было легче. Работы и в колхозе и дома было поменьше, а питание получше. Обычно к Новому году резали кабана, и этого мяса хватало семье надолго. В другое время, мяса на столе не бывало, кроме, как иногда варили суп с курицей, которая уже из-за старости перестала нестись.
Зимой ездили в Ростов, на рынок, чтобы продать полученную на трудодни пшеницу или муку. В такие дни дети с нетерпением ждали возвращения родителей, так как знали, что те обязательно привезут им гостинцы. А если на рынок ездил Санько без Нюры, то подарков тогда ожидалось больше. Он всегда привозил что-то интересное для детей, именно то, на что другие колхозники денег жалели, и то, что Нюра и Ефросиния считали бесполезной тратой денег. Часто привозил разные детские книжки, чем вызывал недовольство жены и тёщи. «Книжки можно и в библиотеке взять, лучше бы дельное что привёз, - говорили они. Но, тем не менее, книжки появлялись вновь и вновь. Да он и сам их читал с удовольствием, что особенно не нравилось тёще. «Лучше бы у свиней почистил, да навоз от коровы вынес» - бурчала Ефросиния. Конечно, делал он и эту работу, но без удовольствия. «Из под палки» - говорили.
Зато, каким выдумщиком он был! Он не только сказки придумывал и рассказывал, но и делал игрушки для детей из дерева. У Аллы была деревянная, сделанная им, кукла со странным именем Иван-Гад. Жил в слободе в то время мужик с таким прозвищем, вот и стал он прототипом куклы. Для всех, в том числе и для друзей своих детей, Санько делал качающегося лесоруба. Интересная игрушка получалась! А ещё, у детей было много письменных приборов, сделанных также из дерева: подставки под чернильницу, стакан для карандашей, коробочки, заменяющие пенал, палочки и другие приспособления.
Поездка в Ростов, на рынок вносила какое-то разнообразие в жизнь семьи и всех слободян. Иногда получалось что-то там купить нужное. В то время было недостаточно товаров народного потребления и поэтому, будучи в Ростове, слободяне старались привезти оттуда всего побольше, на сколько денег хватало. А однажды привезли по несколько отрезов красивого ситца разных цветов. Их было в очереди человек десять из Большой Крепки. А очередь была длинная, а ситец очень красивый. Рисунок на ткани одинаков, а цвета разные. Всем давали по одному отрезу на платье. Очередь двигалась медленно и слободяне начали волноваться, что не успеют на своё маршрутное грузовое такси, которое вот-вот должно отправиться. Женщины вздыхали, охали, что не успеют, что не видать им такой красивой ткани и не будут их дочери носить такие платья. И вдруг… кто-то из очереди предложил обслужить колхозниц сейчас же. Все поддержали. Были и те, кто не хотел уступать, но их несмелые голоса не приняли во внимание. Мало того, продавец отпустил им не по одному отрезу, а по три. Это был настоящий праздник! И через неделю Алла уже щеголяла в новом платье, сшитом Нюрой. Нюра всегда всё шила сама для семьи.
Кроме шитья, Нюра умела делать корзины из лозы и кошёлки из чакана (осоки). Делала она эти изделия для продажи и обязанность их продавать ложилась на Вовика. Один раз в неделю, рано утром, он шёл на местный рыночек, и продавал там Нюрины изделия, а также масло, сбитое Ефросинией из молока своей коровы. Покупали сразу всё. И это было хорошим подспорьем для семьи. А много кошёлок делалось Нюрой для соседей, отдавала она их без денег, но те, в ответ, тоже приносили что-либо.
Ефросиния пекла в печи вкуснейший хлеб. Как же его любил Санько! Любил-то любил, но вот слов благодарности от него Ефросиния не слышала. Такой был. Не мог похвалить. Хотя по своей натуре был очень добрым человеком.
Хороших друзей в Большой Крепке у Санька не было. Если и доводилось встретиться с мужиками, то только для совместной выпивки. Зато был Гришка, или, как его звали все, Гринька. Гринька двоюродный брат Санька, сын материной сестры тётки Усти. Он был не только родственником, но и по-настоящему хорошим другом. Иногда навещал и сослуживец из Плато-Ивановки, любили они с ним посидеть, повспоминать фронтовые годы, друзей-однополчан. Ну и, конечно, выпить. Любил это Санько. Было такое, что напивался до «белого коления», - как говорила его тёща.
Не складывалось что-то в их отношениях с тёщей. Ведь и не обижал, как вроде бы. Слова злого, нехорошего никогда ей не говорил. Но… и приятного тоже не говорил. Не любила Ефросиния зятя. Совсем не такой муж, по её твёрдому мнению, был нужен её младшенькой. Но не посчиталась Нюра с мнением матери. Хорошо это, плохо ли, кто ж знает. А Ефросиния так и не смирилась с этим. Она и не скрывала свою неприязнь, часто в его отсутствие при его детях могла, побуркивая, ругать зятя за что-то. «Лодырь, дома палец о палец не ударит» или «такой скаженный», или «и где ты взялся на мою голову?»
Время шло, Ефросиния всё чаще чувствовала себя нездоровой, трудно ей стало выполнять домашнюю работу, которой было невпроворот. Давно уже старший сын звал к себе жить, там у него никакого хозяйства нет, а она всё боялась уезжать: кто же по дому управляться будет? Знала, что дочке трудно будет без неё. Последнее время что-то со здоровьем у Нюры было не в порядке. Доктор в Синявской больнице, куда повёз её Санько потому, что там работала его сестра Мария, определил, что это бруцеллёз, и что заразиться она могла от овец, когда стригла их в колхозе. С месяц Нюра лечилась в Синявке, сначала в стационаре, а потом амбулаторно. Ей стало значительно лучше и, вернувшись, она попросила перевести её на более лёгкую работу. Но какая же в колхозе лёгкая работа? Месяца на три перевели почтальоном. О, это было замечательно! Утром она шла на почту, получала газеты, журналы и письма и, возвращаясь, разносила их всем, кто жил от почты до её дома. В обед была уже дома и на радость Ефросинии могла заняться домашней работой, так как дальше от её дома и до конца их длинной улицы, прессу разносила её дочь, которой к тому времени уже исполнилось двенадцать лет. Хорошее это было время, многое она успевала дома сделать, да и с детьми побыть дольше могла. Но три месяца пролетели, и надо было освобождать понравившееся место. Её перевели работать на птицеферму. Тоже трудная работа, но значительно легче того, чем она занималась до этого. Птицеферма находилась километрах в трёх от дома. Работала она с раннего утра и до позднего вечера, с очень редкими выходными. Зимой, после занятий в школе, приходила дочь помочь ей управиться: собирала яица, мыла поилки и разносила корм по кормушкам. Летом на это времени не было, так как Алла, как и многие подростки, с начала лета и до середины августа работала в колхозе на разных работах: сначала прополка, потом работа на току во время уборки зерна.
Когда здоровье Ефросинии совсем пошатнулось, она в 1961 году в свои 77 лет решилась на переезд к сыну в Матвеев Курган. После смерти жены Фенички, Пётр года два жил один, потом вновь женился. Он с женой жил в новом большом доме, а Ефросинию поселили в небольшом, старом. Мария, новая жена Петра, была предприимчивой, как тогда говорили, спекулянткой. Ездила в Таганрог, покупала там что-то, а на рынке своего посёлка продавала. Женщиной она была боевой, за словом в карман не лезла, часто ссорилась с товарками и соседями, но Ефросинию не обижала, заботилась о ней.
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/04/24/940
==========================
На фото: Нюра с сыном Виктором