Сегодня, тоскливым декабрьским утром, моему взору предстал удивительный пейзаж: в тусклом желтоватом свете фонарей блестела земля, абсолютно сплошь покрытая глянцевой наледью, словно прозрачной глазурью. Или же, будто бы кто-то тайно, ночью, пока весь город спит, застелил все вокруг целлофаном. Эта странная обертка покрывала редкие островки снега, лужи, бордюры и даже разбросанный вдоль дорог мусор.
Светать начало очень поздно. Казалось, что день может и вовсе не наступить. Когда, все же, дневной свет прогнал последние сумерки, я снова вышла на улицу. Глазурь никуда не делась. Пейзаж был окутан седоватым туманом, поднялся ветер и с деревьев начала осыпаться подтаявшая ледяная белизна, еле слышно звеня о землю, а может и вообще не слышно за шумом дорог. Этот звон маленьких льдинок ощущался почти физически при каждом порыве промозглого сырого ветра. Он словно накидывал на путников мокрую холодную простынь при каждом своем дуновении. Но от этого мертвая красота зеркально-ледяного пейзажа, перемежающегося угольно- черными стволами деревьев, лениво раздвигающими вязкий туман, не меркла.