Гл. 52
Саше нравилась ее новая жизнь. Обязанности ее были простыми и она отлично с ними справлялась. Когда погода позволяла, Саша по нескольку раз на день ходила в магазин, находившийся возле конторы. Тратить ей было особенно нечего, и она покупала по мелочи: то пакетик крупы, то молока, то чаю, никогда не беря за раз больше одного наименования.
Продавщица смотрела на нее снисходительно – что с беременных возьмешь. В обед и вечером, после работы, в магазинчике было людно. Покупатели старались уступить ей, пропустить первой к прилавку, учитывая ее положение. Но Саша всегда отказывалась, чтобы подольше потолкаться в толпе. Она и бегала-то сюда только чтобы послушать разговоры и вычленить в них по крупицам информацию о Димином состоянии. Судачили на эту тему много. Но подробностей никто не знал – только домыслы. Одно не подлежало сомнению – Дима жив, и он пришел в себя. Саша и тому была рада.
Но не один Завадский занимал ее мысли. Она беспокоилась и о брате. На следующий день после выписки из больницы, убедившись, что с нового места ее не выгонят, она позвонила домой. Трубку сняла незнакомая ей женщина, представившаяся Людмилой. Сказала, что Алекс вчера не появлялся, и сегодня его еще нет. Саша не на шутку разволновалась. Но уже в следующем разговоре Людмила Сашу успокоила – звонил Алекс, сообщил, что на несколько дней вынужден уехать по работе. Куда едет, зачем и когда вернется – не сказал. Но сестра успокоилась – раз дал о себе знать, то волноваться незачем. Правда раньше он не уезжал на несколько дней, но наверное Людмила убедила его в своей надежности, раз он спокойно оставляет ее с матерью.
Самой Саше хотелось навестить маму, но остановила мысль о возможной встрече с Хуажевыми. Людмиле не стала докладывать, где сейчас живет, да и вообще о том, что выписалась, умолчала. Звонила она домой часто, все надеясь застать брата, благо и Татьяна Павловна, и ее сменщица разрешали новенькой работнице свободно пользоваться телефоном.
В один из таких созвонов Людмила, поколебавшись, сказала:
- Тут родственница твоя, Зарема, наведывалась, говорит, что очень переживает за тебя. В больнице тебя они не застали и где искать не знают. Я уж ее успокоила, сообщила, что ты даешь о себе знать, а то на ней лица совсем нет от беспокойства. Ты не сердись на меня, дочка, может что лишнее сказала?
- Да ничего-ничего, успокоили – и хорошо, - Саше стало неловко. От тети Заремы и дяди Мурада она никогда плохого не видела.
- Спрашивает она, где ты теперь обитаешь, навестить хочет.
- Я... потом сама им сообщу, - быстро проговорила Саша и положила трубку на рычаг. Вот и зашевелились родственники. А так было спокойно…
Ей захотелось прогуляться. Наскоро одевшись, она выскочила из общежития и побрела по привычному маршруту – через засаженную топольками аллейку к магазину. Краем глаза заметила, что у конторы остановился белый «БМВ» - автомобиль Олега Николаевича. Обычно он сразу же проходил в здание, но сейчас, видимо что-то вспомнив, пошел к магазину. Саша удивилась – надо же, САМ. В ее преставлении такому человеку, как Завадский-старший, продавщица должна все приносить прямо в кабинет на золотом подносе.
Не успел Олег Николаевич скрыться за дверью магазинчика, как возле нее замерла Саша, но внутрь входить на стала – разглядывала Димкиного отца через витринное стекло. А когда тот вышел, громко поздоровалась – аж у самой в ушах зазвенело.
Дернувшись от ее вскрика (видно, был погружен в какие-то свои мысли), Завадский рассеянно пробормотал:
- Здравствуте-здравствуйте.
Но Саша на этом не остановилась. Холодея от собственной наглости, она перегородила Завадскому путь, встав посредине неширокой ступеньки, и спросила:
- Как Дима себя чувствует?
Она старалась говорить бодро, но помимо воли на глаза навернулись слезы. Олег Николаевич удивленно посмотрел на девушку, заметил живот, выпиравший из-под курточки:
- Вы та самая Димина протеже? Устроились на новом месте? – перевел он разговор на другую тему. Чувствовалось, что о сыне с малознакомой молодой женщиной он откровенничать не расположен. Но Саша так просто не сдавалась.
- Да, у меня все хорошо, спасибо вам, - скороговоркой ответила она и повторила свой вопрос:
- Как Дима?
Олег Николаевич, не привыкший разговаривать тогда, когда ОН этого не хочет и уж тем более о том, о чем не желает, начал вскипать. Он уже открыл рот, чтобы прочесть девушке отповедь, охладив ее избыточное любопытство. Но взгляд его опять скользнул на аккуратно округлившийся животик, и строгие слова застыли на языке.
- С Димой все будет нормально, - только и сказал он, затем мягким жестом отстранил девушку и ушел в контору.
Он, действительно, надеялся, что Дима справится. Главное, что жизнь сына вне опасности. А душевное равновесие рано или поздно к нему вернется.
Олег Николаевич по-прежнему ездил в Краснодар каждый день. И сын ждал его, хотя скучать без посетителей после того, как из реанимации его перевели в отдельную палату, не приходилось. Мать перебралась в его краснодарскую квартиру и навещала утром и вечером. Но они с Димой редко понимали друг друга. Его раздражало, что мать все время плачет. Он жаловался отцу, однако тот жену не останавливал. Понимал – чем больше материнских слез увидит Дима. тем меньше у него самого будет желания раскисать или жалеть себя. Пусть уж лучше злится.
Заглядывала сестра Лена с мужем, друзья и однокурсники, «официальная» девушка Ирина. Дима не мог пожаловаться, что его бросили. Посетители отвлекали от невеселых мыслей, но и порядком утомляли, что тоже было на руку в нынешнем Димином состоянии. Все, кроме матери, старались говорить с ним бодро, убеждали, что все будет «хорошо, отлично, пучком». «У меня и сейчас положение в сто раз лучше, чем у тебя», - мысленно огрызался Дима в ответ на заверения очередного однокурсника, делегированного университетской группой. Но когда посетитель уходил, и удавалось отослать круглосуточно дежурившую у его постели сиделку, Дима с грустью думал, что вряд ли теперь решится появиться на общественном пляже – любопытные и сочувствующие взгляды не дадут расслабиться. А ложась в постель с девушкой, придется отстегивать протез – очень эротичная процедура… Оставшись один, он подолгу рассматривал ампутированную до колена ногу, думая, насколько не красиво и не естественно она выглядит. В такие моменты хотелось выть, но Дима спасался черным юмором, мысленно посмеиваясь: «Ни туда, ни сюда… Лучше бы по самый пах отняли…»
Отец приносил вести о ходе расследования, но Диме слабо верилось, что кто-то нарочно испортил шину в надежде на аварию. Он пытался представить человека, который стал причиной его несчастья. Но почему-то ненависти и желания отомстить не испытывал. Только любопытство, даже скорее – горькое недоумение. Хотелось одного – спросить, зачем он это сделал.
Дима искренне считал себя неплохим парнем. Но как-то ночью ему приснилась Рита Порошенко. И проснувшись, он впервые подумал, что если б Ритка вместе с семьей не уехала, у нее самой или у кого-то из ее родных был бы повод так с ним поступить. «Шерше ля фам»… Дима понял, что у некоторых девушек из его прошлого были серьезные поводы на него обижаться. Хотя бы у Дианы – Иркиной предшественницы. Не слишком красиво они расстались. Да и парней он иногда высмеивал – беззлобно, забавно, как ему казалось, но ведь не у всех есть чувство юмора. И по всему выходило, что подозреваемых можно было найти немало, если покопаться. Вот взять хотя бы Сашу… если бы он не наладил потом с ней отношений, возможно, и у нее мог быть мотив…
Саша… он впервые вспомнил о ней после аварии. А ведь был период – думал о ней каждый день. И теперь, стоило потянуть ниточку, ее теплые карие глаза и беспомощная улыбка стали преследовать его. Дима гнал от себя этот образ. Зачем ей такой принц – на одной ноге? Она и раньше не слишком-то была к нему благосклонна. Да и ему она – так только, позабавиться. Не о том сейчас надо переживать, не о том.