Ах, сколько нынешней весной народилось одуванчиков! Сиюще-жёлтые пушистые кружочки сплошь усыпали полянки и пригорки, словно конопушки, и земля заискрилась тысячами весёлых, солнцезарных улыбок! Невысоко поднимался от них душистый медовый аромат, созывая на угощенье крылатых и жужжащих лакомок со всей округи - пчёл, шмелей, бабочек и... совсем не похожих на букашек существ.
Из берлоги, спрятавшейся в подножии разлапой, уже отжившей ели, выкарабкался медвежонок.
- Ревча, матушка не велела без неё шастать! - послышалось ворчание, и из норы наполовину вылез другой медвежонок.
- Не сидится мне, Фанька. Извёлся я весь тут с тобой! - пискляво прорычал Ревча.
- Ох, попадёт тебе! - обиженно сказала она, но за братцем не полезла.
Ревча огляделся: мамы-медведицы видно не было, поэтому он сначала сделал пару несмелых косолапых шажков, по-прежнему озираясь по сторонам, а потом вдруг как припустит, сам не зная куда! И страшно ему, и радостно самому по себе по лесу погулять - до чего же всё кругом интересное! Вот свёрток бересты, завернувшийся трубочкой. Медвежонок погонял его лапой по земле, понюхал: пахло сыростью и берёзовым соком. Ох, а это что за холмик, усыпанный сосновыми иголками? Что за красные чёрточки мельтешат по нему туда-сюда? Ревча разгрёб когтями иголки и ткнулся в холмик носом. Тоже сыростью пахло и чем-то кисленьким, отчего у него вмиг потекли слюнки. Он принялся копать ещё пуще, шумно сопя, как вдруг с десяток кусучих лесных мурашей изо всех сил свцепились ему в нос!
"Ой-ёёёёй!" - завопил Ревча, мотыляя головой, и как ошпаренный принялся кататься по земле. Когда все мураши были сброшены и победно возвращались на руины своего муравейника, Ревча обиженно поплёлся прочь. Настроение у него испортилось. Он даже подумал вернуться в берлогу, как до его нюха донесся слабый аромат, сладкий аромат. Нос, покусанный муравьями, вмиг приободрился и повёл Ревчу туда, откуда так чудесно пахло.
Незаметно медвежонок вышел из лесу - и охнул: перед ним расстилалось поле, нежно зеленеющее молодой травкой. Родившись в берлоге и зная лишь бурелом, окружающий её, Ревча впервые в жизни видел такой простор, такую ширину! И сладкий запах здесь ощущался прямо-таки оглушающе! Медвежонок робко подался вперёд, прошёлся немного - и даже на задние лапы привстал: вот же оно! Впереди желтели бесчисленные конопушки одуванчиков, играя с весенним солнышком в гляделки.
Недолго думая, Ревча бухнулся на землю и хотел было загрести лапой медовых кружочков, как вдруг остановился: а вдруг и одуванчики его... покусают? С недоверием он присмотрелся. Там, копошась в мелких лепестках, зарываясь по самые крылышки в жёлтые серёдки цветка, толпились букашки: крылатые и бескрылые, полосатые и в крапинку, усатые, суетливые, голодные. "Вот ведь прилипли!" - обиделся Ревча, да как дунет на одуванчик! Букашки, испугавшись, тут же разбежались. Обрадовался медвежонок и обеими лапами осторожно сорвал цветок; нос его зашевелился, как живой! На вкус одуванчик совсем ему не понравился. Тогда Ревча попробовал другой. Но как ни странно и он оказался невкусным - даром, что так сладко пахнет! Вот уж десяток цветочков оборвал он, да всякий раз удивлялся: разве может такой вкусный запах быть без сладкого вкуса? Между тем, день уже перевалил за полудень, и от всех приключений медвежонку захотелось спать; он разогнал жужжащих букашек, улёгся прямо посередине одуванчиковой полянки и задремал.
И приснилось Ревче, что он сам одуванчик. Вот он стоит на своей тоненькой зелёной ножке, дышит не носом, а прохладными резными листьями, и весь такой жёлтый-прежёлтый, как солнышко! И много вокруг таких одуванчиковых медвежат; смеются они и толкаются золотыми боками, кушают душистую солнечную халву, и сами всё медовеют и медовеют с каждым мигом. Вот села Ревче на голову муха. Будь он сам собой, он бы сказал ей "Кыш!", но сейчас муха не казалась ему противной, и даже совсем наоборот. Она прищурила свои сетчатые глаза, достала из маленькой сумочки расчёску и принялась приглаживать ему, Ревче, жёлтую шёрстку. Полные мешочки сладкой пыльцы насобирала муха и, развесив их на себе, ласково прожужжала "Спасибо!" и улетела прочь... Потом прилетало ещё множество букашек, и Ревча был рад каждой. Сколько ж дней прошло? Ревча-одуванчик подрастал, и шерсть его делалась всё прозрачнее и белее. Букашки теперь прилетали просто так - посидеть на его седой макушке или укрыться от дождя под сенью листьев. И однажды перед грозой налетел сильный ветер и как серый волк принялся трепать Ревчу и других одуванчиковых медвежат, так что только клочки от них полетели. Летели, летели их тоненькие шерстинки по ветру, приземлялись где-то там...
- Вот ты где, шалопай! - разбудил его знакомый голос, за чем последовал мягкий медвежий шлепок по уху. Сон как лапой сняло!
- Мама! - воскликнул Ревча, даже не обидевшись на оплеуху, и уткнулся носом в меховой бок медведицы. - Я здесь, я не разлетелся! Ура!!!
- Что это ты там бормочешь, глупый? Ну куда ты, медведь, можешь разлететься? - утешила его Мама-Медведица.
- Я не медведь, я - одуванчик! Ветер подул... и я стал как много-премного пушинок! - развёл лапами Ревча, уже перестав бояться. Медведица оглядела его и ещё раз легонько шлёпнула его по мягкому месту: небольшое облачко жёлтой пыльцы осыпалось с медвежонка.
- Ну, уж теперь-то ты точно медвежонок! - рассмеялась она. - Айда теперича восвояси, не то Фанька не стерпит - твою долю обеда слопает.
Ох, и запрыгал тогда Ревча, облизываясь и нетерпеливо ворча! Неторопливо повела его Мама-медведица обратной тропой. Лишь на миг обернулся он на желтеющую полянку и незаметно помахал лапой золотым одуванчиковым медвежатам.