ГИППОКАМП.
Повесть.
«Эта книга посвящается моим детям. Моя высшая цель — оставить им в наследство мир ценный, достойный сохранения и настолько пригодный для жизни, чтобы они тоже захотели иметь детей, несмотря на все нерешенные проблемы современности, будь то глобальное потепление или мировой экономический кризис. Я испытываю потребность трудиться над совершенствованием этого мира: способствовать развитию общности людей, формированию будущего, в котором забота о людях и их реальных проблемах станет одной из главных задач; поощрять деятельность просвещенных людей, способных к критической оценке действительности и готовых выступать в защиту тех, кто пока не умеет или уже не может защитить себя сам — о наших детях, о больных и пожилых людях. Это — ценности, на которых меня воспитывали мои родители; эти ценности прижились в моем сердце и стали неотъемлемой частью моей жизни».
(«Антимозг: цифровые технологии и мозг»,Манфред Шпитцер.)
Гиппокамп принадлежит к одной из наиболее старых систем мозга — лимбической,
выполняя функцию хранилища кратковременной памяти, как ОЗУ компьютера, и функцию
последующего её перевода в долговременную.
(Википедия )
Глава 1.
КОМПЬЮТЕРНЫЙ РОЗВАЛ.
Углы установки автомобильных колёс,
известные в обиходе как «развал-схождение»,
влияют на устойчивость автомобиля,
его управляемость и износ шин.
(Википедия )
Спальный район не маленький – четверть города живет здесь. А город многомиллионный. Сотни тысяч уже пробудились, чтобы начать свои дела.
Утро раннее. Улицы района постепенно оживают, отряхивая сон. Маршрутки суетливо собирают сонных жителей для переправы на берег труда. Их много – маршруток и желающих трудиться. Много тех, кто спешит получить знания, без которых сегодня уже сложно найти место для труда.
Мой маршрут собирает всех, кто живет вне главного проспекта района. Небольшой автобус старательно объезжает все переулки, чтобы наполнить плотнее салон пассажирами. Снаружи он все такой же – не свежий и усталый, а внутри начинает казаться, что скоро лопнет от жадности.
Весна украсила все живое вокруг, стараясь цветами и зеленью скрыть угрюмые фасады домов и лица людей. Лица людей расцветают не только от душевного тепла и от потребности для других. Им еще нужна надежда на праздник, который обязательно наступит. И пусть это случится не завтра, но случится непременно. Дома праздника не ждут. Они давно поняли, что их внешний вид не тревожит тех, кто ищет у них защиту от непогоды и невзгод. Им уже не суждено увидеть тех, кто их построил, чтобы они смогли вернуть им свежесть юности.
Цветы и зелень рады празднику солнечного тепла и света. Им большего не надо. Они уже благодарны солнцу за влагу талого снега и тучам за первый ливень. Дома вокруг тоже рады первому весеннему дождю. Пусть он вскрывает морщины их лиц, забывшие про макияж, но солнце быстро высушит слезы на них. Уйдет пыль, что осталась грязными подтеками на стенах, и сверкнут в лучах солнца чистые стекла окон и заискрятся цветной радугой уцелевшие плитки фасадов.
Переулки закончились и автобус, набрав полный салон людей, вдохнув их всех разом, как водолаз перед погружением, чтобы затаив дыхание, быстро побежать вдоль района по широкому проспекту, оставляя сзади дома и деревья в цветах. Перед выездом на мост через широкую реку, мелькнула и скрылась в окне вывеска автосервиса: «Компьютерный развал».
А уже затем, через сто метров, в окне автобуса выстроились в ряд четыре свидетельства самого развала. Четыре высотных дома в четверть сотни этажей резко выделялись своим ростом от остальных домов более ранней застройки. Они стояли в линию перед остальными, словно командиры на параде и олицетворяли собой процесс развала незавершенного строительства. Первый дом был почти готов, а последний в ряду жутко сиял перекрытиями без стен и лохмотьями рекламных плакатов. Те дома, что стояли между ними в ряду показали стадии этапов развала, словно их намеренно выставили в таком порядке для убедительности.
Дома эти были молоды. Они состарились преждевременно без внимания, брошенные на произвол теми, кто не смог их достроить, и теми, кто сам был брошен в нищету теми, кто ловко их обдурил. И хоть стоят дома уже второй десяток лет, но все еще слишком молоды, чтобы помнить улыбки на лицах горожан.
Им неведомо время, когда возвращение в родной город дарило каждому букет из улыбок от незнакомых прохожих на каждом шагу. Тогда это было хором и оркестром для приветствия не только на вокзале для поезда №1, а везде - на улицах города и на станциях метро. Чтобы услышать музыку внутри, любому горожанину нужно было лишь слегка улыбнуться, и в ответ ему зажигались десятки улыбок, словно эпидемия добра и света.
Сама улыбка еще жива. Если смешаться с толпой или обратиться за платной услугой, то ее можно увидеть. Но это уже не просто ответ улыбкой на твою улыбку. Это фирменный знак вежливости, признак культуры обслуживания или воспитания. И не более, как и цветы на чистых газонах возле домов, как чистые дороги и авто в центре города. Это не для всех и не для души, а для избранных ради корысти. Улыбка эта больше похоже не на праздник, а на развал в душе.
«Компьютерный развал» - странное сочетание. Прогресс и разрушение в едином смысле не вяжется. И все же, смысл есть не только для автомеханика и для владельца колес автомобиля, если подумать.
Из-за тесноты в салоне автобуса, взгляд стремится к виду в окне. А вот в просторном вагоне метро все иначе. Если нет давки, как в час-пик, то можно ненавязчиво наблюдать за тем, чем заняты пассажиры в пути. Они не вяжут и не читают. Они не глядят в глаза, и редко обращаются вслух друг к другу. Разговор между ними не вяжется, если они незнакомы. Единственное занятие для многих – компьютер в любых доступных исполнениях. Прогресс или разрушение личности?
Годы свели на нет мои амбиции. А потому уже ушла потребность в той команде, что нужна была для реализации планов, способных удовлетворить хоть часть амбиций. Уже несколько лет я не набираю людей в свою команду, как два десятка лет ранее. Теперь амбиции есть у дочери, и она теперь собирает раз за разом себе новую команду. И собрать необходимых для дела людей с необходимыми навыками ей все труднее, как и мне в последние годы. Отчего так случилось?
Люди вокруг меня изменились. Они уже не раз сменили людей моего поколения. Теперь люди все меньше и меньше сами - читают, говорят, смеются, удивляются, ценят. Они все меньше другим - пишут, улыбаются, сочувствуют, дарят, заботятся. Все хуже люди вокруг меня умеют других – слушать, понимать, благодарить, уважать, любить. Возможно, мои наблюдения говорят лишь о том, что я всего лишь не поспеваю за изменениями мира вокруг. Просто подступает моя старость, с которой я не желаю мириться. Ведь на деле в людях не исчезли, продолжают жить человеческие чувства и эмоции.
Уверен, что так оно и есть, вот только все человеческое в людях начинает все больше жить в ином измерении – виртуальном. В этом новом мире незаметно растворяется их реальная жизнь и их реальные личности, постепенно лишая каждого из них всего живого и естественного в мире, куда мы все призваны и где нам суждено жить. В этом мире все так стремительно меняется и так напряжено ежедневно, что у многих всего лишь возникает желание где-то на время спрятаться, чтобы «перевести дух», взяв короткую паузу, и собраться с мыслями, чтобы вернуть себе способность идти дальше. В этом все и дело, быть может?
Как-то раз в моей жизни болезнь меня лишила движения почти на год, не забрав у меня силы для этого, а только лишь одну возможность. Когда возможность вновь вернулась ко мне, то я с удивлением обнаружил, что мышцы мои исчезли и двигаться самостоятельно уже не могу. Тогда я понял, что суть жизни моей и есть движение, без которого уходит из меня сама способность жить.
Молодые люди, с которыми я сталкиваюсь, время от времени, меня огорчают. В них часто нет глубины. Они умеют жить «по диагонали» и продвигаются сами и свои дела не вперед, а как-то «в бок».
Например, способностью читать «по диагонали» я овладел в начальной школе, которая находилась прямо против дома, куда семья переселилась накануне того дня, когда мне предстояло идти в первый класс. Контроль за расходом моего времени в тот период жизни был весьма жестким. Первая учительница была близкой подругой одной бабушки, а заботу обо мне в остальное время взяла другая бабушка. Вся моя жизнь тогда проходила под наблюдением, так как двор дома и школы соприкасались заборами и находились в прямой видимости окон квартиры. Дневной доклад об использовании мною времени для учебы и отдыха со всеми успехами и неудачами проходил в вечернее время после ужина. Нередко на доклад заходила и учительница. Потому моя жизнь в начальных классах из самых лучших побуждений напоминала лагерь строгого режима для несовершеннолетних.
Единственным местом, где была возможность укрыться от наблюдения, была библиотека. Он была небольшая и находилась в подвале парадного, где на третьем этаже мы жили. Внеклассное чтение поощрялось мамой, что давало мне неограниченное время для посещения читального зала и абонемента библиотеки. Формальности режима взрослой библиотеки были мною быстро преодолены за счет близкого знакомства с библиотекарем и максимальной помощи ей в работе. Так со второго класса мой список литературы для чтения стал вне контроля и весьма обширным до такой степени, какую позволял интеллект ученика младших классов.
Вот почему, когда уже в третьем классе приключенческие и детективные издания скромной библиотеки исчерпались, пришлось перейти к изучению военных романов. «Война и мир» в четырех томах – что может более подходить для ознакомления с битвами, где так много ярких мундиров и красивых коней? Любовные мучения главных героев, философия мира в период войн Наполеона, экономические и исторические условия и последствия этих войн для мира и государств в нем – все это меня не интересовало в том юном возрасте. Приходилось пропускать целые главы и части книги, просто листая страницы, успевая прочесть лишь первые предложения в начале разворота книги и в его конце. Если что-то из того, что я прочитал, привлекало мое детское внимание, то я тогда начинал читать уже все подряд. К тому времени я уже научился бегло читать, не бубня вслух, чтобы чтение ночью с фонариком под одеялом не было раскрыто мамой.
Много позже я узнал, что такой метод чтения активно используется студентами и называется «по диагонали». Поверхностное ознакомление со смыслом и сутью не только книги, а всей жизни во всех ее событиях тоже можно прожить «по диагонали», чтобы избежать глубокого погружения в те смыслы, которые требуют больших усилий для осознания.
Молодость неуемна в желании все успеть и все охватить в жизни. К сожалению, именно в молодые годы желаемое чаще не доступно, чем досягаемо и реально для осуществления. Все это приходит значительно позже, когда количество желаемого катастрофически уменьшается по разным причинам. Главными из этих причин является то, что надобность в желаемом теряет свою актуальность или на достижения права обладания им требуется слишком высокая цена.
«Встречаются двое научных сотрудников:
- Что делаешь?
- Да вот науку вбок двигаю!
- Как так вбок?
- Да понимаешь, вперед ума не хватает, назад начальство не пускает, вот я в бок и двигаю».
Скорость поступления и объемы информации о том, что возможно и невозможно в мире, столь велики, что на их глубокий анализ и разумный выбор не хватает времени. Редко можно успеть отследить все то, что происходит ежедневно в мире и вокруг тебя. Страх упустить нечто важное, а тем более главное для успеха в жизни, заставляет спешить, не тратя время и силы для долгого, но планомерного и выверенного пути к цели. Детская вера в сказки покидает молодость не так быстро, как многим кажется. Некоторые вообще предпочитают жить в своей сказке, стараясь не замечать реалии вокруг.
Расплата за жизнь без движения вперед легким скольжением по поверхности событий, избегая препятствия на пути, не желая осознать глубину всего происходящего, экономя время и усилия для владения желаемым, приходит так поздно, что уже невозможно что-либо наверстать или исправить. Тогда наступает атрофия если не мышц в теле, то в сознании и разуме человека, которая способна разрушить самое ценное в нем - его личность.
Маршрут моего автобуса близился к концу. Салон пустел, выпуская пассажиров на каждой остановке и не находя новых им на смену. Люди спешили начать свой трудовой день. Девушка, стоящая рядом с моим сидением, цепко держала за талию парня, с которым вошла. Только ее глаза сверкали в сумрачной серости других лиц, а голос был полон радости. Молодую пару связывала близость тел и душ. Они были единственным источником света в уже полупустом автобусе.
Остановке, где я вышел, была особенной не потому, что здесь заканчивался мой путь к началу дня. Это был источник, где люди набирали для себя воду, чтобы нести ее по домам через цветущий сквер с вековыми деревьями. Мой путь тоже лежал через зеленый оазис среди асфальта и серых стен. Рядом со мной спешили студенты и ученики, боясь опоздать к началу занятий. Яркая детская площадка в городском сквере была еще пуста. Время для ее жителей придет позже.
Для меня уже пришло время присесть, не торопясь, на скамейку в сквере и оглядеться. Чтобы насладиться весной перед началом рабочего дня в душном помещении. Я могу себе позволить не спешить и внимательно все оглядеть. Меня интересуют глаза тех, кто спешит мне на смену. Я невидим и не слышен для них – их внимание заняты изредка дорогой, по которой предстоит пройти. Но чаще всего внимание приковано к миру, который цепко держат их руки. Телефоны, смартфоны, планшеты наполняют своим миром их глаза, их уши, их сознание и разум. Это и есть новый мир для них, а не рядом со мной на скамейке.
«Компьютерный развал». Прогресс или разрушение?
(Продолжение следует ...)