И на что, порой, только не идут мужья или жены для того чтобы отвадить своих избранников от вредных привычек или увлечений.
Василий, похмелившись, после вчерашней бурно проведённой ночи, занимался делами по дому, а его жена Мария, лежала в тот день пьяная, не в силах подняться с постели. А напилась она, возможно, от “горя”, которое произошло с ней той ночью.
Вечером, прошлого дня, к Марии пришла дочь Василия Анфиса.
— Тёть Маш, прямо беда, не знаю, что и делать… Мне кажется, что наши мужики по бабам ходят – беда-то, какая. Отец-то мой, хотя бы людей постеснялся. Ходят, небось, на пару с моим мужем к бабам, не стесняясь того, что они меж собою тесть и зять! Уйдут к чужим бобам жить – с кем мы останемся?..
— Анфиса, да ты не горячись, может они не к бабам ходят, а ищут, где бы им спокойно выпить? Мы-то, с тобой им покоя не даём. Но… хоть так, хоть эдак – всё одно плохо. Надо бы их проучить!..
Поздний вечер. Вернувшись из “разведки”, красавцы пропустили по стаканчику вина для храбрости и начали наряжаться. Куда им нужно было идти – они знали, так, как только что проследили за своими мужьями, прячась от них то, пригибаясь возле плетней, то прижимаясь к заборам. Недолго думая, они вымазали лица пшеничной мукой и также, посыпали ею волосы. Обмотались белыми простынями, и накинули ещё по одной белой простыни на головы, зацепив их булавками на подбородке и таким образом, получился некий саван, и когда всё было готово – пошли исполнять задуманное.
Пока они занимались этим маскарадом, на улице совсем стемнело. Вырядившись, красавицы, выглядели, словно привидения или вурдалаки, а когда посмотрели друг на друга, то, даже, слегка испугались своего вида.
Ночь выдалась лунной. Под покровом темноты, они пробрались к подворью, где находились их мужья. Народу к тому времени на улицах станицы почти не осталось, так как бесчисленное полчища комаров всех загнало в дома.
— Значит, не до баб, пошли мужики наши … — облегчённо вздохнули женщины. Но, на всякий случай, остались сидеть в засаде под плетнём, ожидая, когда их мужья выйдут и пойдут обратно домой.
— Зря мы наряжались что ли? Надо бы их немножко напугать. Может быть, после этого, они пить меньше будут?..
Тем временем Василий и его зять Терентий сидели за столом хозяина и пировали, купив у него трёхлитровый баллон домашнего вина за 3 рубля 80 копеек. Деньги, немалые. Поэтому, добродушный хозяин, к выпивке, поставил сазанью икру на закуску.
Икра была подана к столу в глубокой эмалированной чашке и в ней, был также мелко нарезанный лук и петрушка. Блюдо была слегка полита душистым подсолнечным маслом и имела пряный вкус. К бесплатному основному и единственному блюду, икре, был подан, конечно же, и хлеб, нарезанный тонкими ломтиками.
Выпив баллон, они купили второй. Но закуска вскоре закончилась и хозяин, по просьбе клиентов, пошел в кладовую. Через несколько минут он вернулся обратно, поставив вторую порцию бесплатной закуски на стол намешав в ту же недоеденную ими икру и в ту же чашку уже непонятно чего.
Так как сазанья икра у хозяина кончилась, а отрубей вместо икры он тоже пожалел всыпать чуть больше, то для большего объёма он решил растереть туда сухую коровью лепёшку.
Коровьи лепёшки станичники собирали обычно на пастбище или дороге. Собрав лепёшки, хозяева, как правило, прилепляли их к плетням своих изгородей, а когда те высыхали, то их использовали в качестве топочного материала для печей, например, когда нужно было протомить молоко на печи или уварить до густоты всевозможные варенья из фруктов или ягод.
Растерев лепёшку ладонями и перемешав её с отрубями, хозяин, всыпал содержимое в чашку; налил немного воды, бросил щепотку соли и начал тщательно перемешивать ложкой содержимое при этом, думая: «Люди не свиньи – всё поедят…».
Захмелевший Терентий, который был подслеповат с детства и плохо видел, пытался налить в стакан своего тестя и свой стакан очередную порцию спиртного уже чуть ли не на ощупь, едва держа баллон в руках от чрезмерно выпитого ими вина. Но, как он при этом не старался, большая часть вина, всё же, проливалось мимо стаканов. Терентий упорно старался держаться на ногах, а Василий в это время, заботливо намазывал “икру” на хлеб – как себе, так и своему зятю. Но вот, Терентий, наконец-то справился с трудной задачей по наполнению стаканов и они, выпили. Откусив кусок хлеба с намазанной “икрой”, Василий протянул другой кусок зятю и оба начали закусывать, жуя своеобразный “бутерброд” в предвкушении пряного вкуса закуски.
— Папа, а вы не находите, что вкус у икры немного необычный. Предыдущая порция закуски была гораздо вкусней.
— Да, есть малость. Необычный вкус. И не пойму, чем попахивает.
— Михаил Авдеевич! Что ты нам такое дал? Чем ты нас угощаешь вообще? – возмущённо, сказал Василий. – Ты что отрубей, что ли, вместо икры намешал? Что ж мы, свиньи тебе, что ли?.. Как тебе не стыдно!..
— А где ж я вам икры наберусь!? Не нравится – носите закуску с собой из дому! – сказал, оправдываясь, Михаил Авдеевич и подумал: «Хорошо, что они не поняли того, что кроме отрубей там ещё и коровья лепёшка».
Обиженные таким приёмом гуляки встали из-за стола, не допив баллон до конца и, ушли со двора, брезгливо плюясь и ругая при этом хозяина. Но когда они вышли со двора из калитки на улицу, то их ждал ещё один сюрприз.
Пройдя, всего несколько метров, на них, словно из-под земли, выскочили два очаровательных приведения во всём белом и закричали:
— Ага! вино пили! Сейчас, мы из вас кровушку-то всю и выпьем!
Хрипло, почти в один голос, заговорили женщины, ходя кругами вокруг них, изменив голоса и сделав их как можно страшнее.
Василий присел от неожиданности и через какое-то время в воздухе неприятно запахло.
— Ага. Ну да. Было дело. Выпили, малость… — робко ответил на вопрос приведений Василий, сидя на земле и думая при этом: «Ну вот, допился, уже приведения мерещиться. А может быть и в правду это приведения или вурдалаки-упыри? Но что-то они не набрасываются. Видать, чего-то ждут и почему-то не хотят кровушку нашу пить. Видать, учуяли, чем мы с зятьком только что закусывали, вот носы и воротят…».
Но Теренька не растерялся. Он, в одно мгновение, протрезвел с перепуга, выдрал кол из плетня, да и огрел им одно из приведений по спине. Другое же приведение, которым была Мария, почуяв неладное, пустилось наутёк, не дожидаясь того, пока и её не огреют колом. Второе приведение – Анфиса – ойкая от боли, побежало в другую сторону.
Пробежав пару кварталов, очаровательное приведение-Анфиса, всё также ещё слегка ойкая и стоная от боли, распугало своим видом станичников, случайно вышедших в это время из дома во двор, по малой нужде. Затем, прибежало ко двору Марии, открыло калитку и вбежало во двор; скинуло с себя простыни, приведя волосы в порядок. Вытерло с лица муку и вошло в дом Марии.
После той бурной и бессонной ночь, Мария и напилась вдрызг на пару с Анфисой, видимо – в отместку своим мужьям. Утром, когда уже солнце начало всходить Анфиса, пошатываясь и кряхтя от боли, пошла к себе домой, а Мария легла на кровать. Но затем, перебралась на пол и улеглась на постеленном рядом с кроватью коврике, изнемогая от летней жары и похмелья.
Жена Тереньки, пившая с Марией той ночью до раннего утра на пару, вернулась домой и тоже легла в постель, охая и изнемогая от боли, а также и похмелья.
— Сама виновата во всём: нечего людей посреди ночи пугать! — говорил Терентий, оправдываясь перед женой. — Что ж ты папу своего так сильно напугала? Иди теперь, стирай его штаны!..