Помада называлась необычно — “Винтажная роза”, но Поля купила её не из-за названия.
Она и не красилась-то уже лет десять. Так, глаза чуть тушью обозначит и всё. Губы не трогала совсем — последнее время любой цвет казался ей пошлым. ****оватым. Это муж так однажды сказал: “Что-то ты ****овато намазалась, мать”.
Обидно, конечно, но ведь он не со зла — заботится, хочет как лучше.
“Ну ты и раздобрела, родная. Пуговицы, вон, с халата сами отлетают, не держат оборону, хе-хе. С хлебом подвяжи, что ли, и на работу — пешочком, пешочком.”
Поля вспыхивала, бежала к зеркалу, втягивала живот и щеки. И не поспоришь — поправилась. Вот как дочка замуж выскочила, так и пошла Поля килограммы набирать. Людке-то старалась полезное готовить — овощи, кашки, рыбку, а Федя, муж, всё больше пельмени просит, да картошку жареную.
Пыталась она худеть, но жизнь, и без того унылая, превращалась в бесконечную пытку. Уже на второй день диеты Поля бледнела, чувствовала головокружение и с виноватым лицом присоединялась к обильной мужниной трапезе. Федя беззлобно шутил: “Вот за что я тебя люблю, так это за силу воли! Спартанка моя, на вот, съешь еще пельмешку”.
Поля грустно улыбалась. А что тут скажешь? Безвольная она и есть.
Пробовала зарядку делать. Какое там. Тело, к спорту не приученное, на второй день после приседаний так болело, что с трудом ходить могла. Плюнула, бросила. Плюнула и на одежду. Что красивого натянешь на такие телеса? Только лишнее внимание привлекать к оплывшим бокам.
А с помадой глупо вышло — зашла в аптеку за лекарством для Феди. Изжога его замучила, а к врачам ни ногой — “Чего я там забыл? Рецепт на тот свет? Знаю я их методы.”
Очередь из пяти болезных старушек двигалась медленно. Поля скучала и разглядывала разноцветные тюбики помады, расставленные возле кассы аккуратными ярусами. Взяла одну, хотела название прочитать, но гладкий цилиндрик выскользнул из рук и упал на вымощенный кафелем пол. Пластиковый колпачок с тиснёной розочкой дал заметную трещину и, под дружное шипение очереди, Поля купила испорченный товар, чтобы скандала не вышло.
Тут же, в аптеке, отойдя подальше от кассы, она распечатала помаду. Хорошо хоть внутри целая. А цвет интересный… Вишнёво-красный. Нет, скорее, бордо. “К тёмным волосам и смуглой коже идут бордовые оттенки помады”, — вспомнила советы гламурных журналов Поля и не удержалась: близоруко всматриваясь в своё призрачное отражение в грязноватом окне, легонько мазнула губы.
Она спрятала помаду в сумочку, стыдливо оглянулась — не смотрит ли кто. Из-за прилавка, одобрительно ухмыляясь, выглядывал пожилой провизор. Поля ответила ему смущённой улыбкой и поспешила прочь из аптеки.
Шла по городу, чувствуя неожиданную радость, тёплым комом разбухающую где-то под сердцем.
Остановилась возле симпатичного бистро и посмотрелась в витрину. Приятная брюнетка средних лет подмигивала ей с зеркальной поверхности: “А не выпить ли нам чашечку кофе?”, — спрашивала она.
Всякий раз, когда Поля предлагала мужу посидеть в кафе, он сердился и говорил, что дома кормят не хуже, зато несравнимо дешевле, и в чашку никто не плюнет за твои же деньги.
Чувствуя себя отчаянной прожигательницей жизни, она зашла в бистро, выбрала уютный столик в углу и заказала кофе с пирожным.
Деликатно и чуть жеманно она откусывала крохотные кусочки эклера, стараясь не смазать помаду. И так же деликатно отпивала горький, ароматный эспрессо. Красные сердечки её губ отпечатывались на белоснежной чашке, и Поля украдкой водила по ободку большим пальцем, чтобы их стереть.
За соседним столиком сидел немолодой кавказец. На вид солидный, не мандариново-гвоздичный барыга. Он говорил по телефону и так поглядывал на Полю, что она покраснела. Давненько на неё так не смотрели. Настроение поднялось ещё на пару градусов. Мужчина закончил разговор и заёрзал, явно собираясь встать и подойти к её столику.
Поля попросила счёт и, поспешно расплатившись, выскочила из кафе. Её неожиданная радость вдруг перешла в уверенность, что с сегодняшнего дня жизнь изменится. Она сядет на диету, займётся спортом, купит себе то красивое платье, что видела на днях в дорогом бутике. А в таком платье можно и в театр сходить или в кино, да хоть куда. И Феде не будет за неё стыдно, а наоборот — гордиться станет, вот, мол, какая у меня жена.
Домой она пришла возбуждённая и сияющая. Муж сидел в любимом продавленном кресле, решал кроссворд и одним глазом следил за футбольным матчем. Поля встала перед ним, загадочно улыбаясь.
— Наша мамка пришла. Молочка принесла? — привычной поговоркой встретил её муж, не отрываясь от кроссворда.
— Я помаду купила. Посмотри, нравится? Цвет называется “Винтажная роза”. Мне идёт, правда?
— Что?
— Ну глянь, Федь.
Он глянул. Поправил очки. Снова глянул.
— Мамуля, ну ты чего?
— А что? По-моему, освежает… — Поля улыбнулась чуть шире.
— Не-е-е. Не твой цвет, родная. Ты хоть знаешь, что такое “винтажная”? Это б/у. В секондхэнде, что ли купила?
— А мне показалось… — неуверенно начала Поля.
— А ты крестись, меньше казаться будет. Ну что, ужинать будем сегодня, или где? Котлеток бы, а? Роза ты моя... винтажная.
На кухне, несвежим посудным полотенцем Поля тщательно вытерла губы, достала из холодильника фарш и принялась лепить котлеты.
Будем ужинать, — думала она, — конечно, будем. На гарнир макароны сварю, или, может, пюре сделать? А помаду Людке отдам. Ей пойдёт.